Текст книги "В постели с бактериями. История, наука и секреты микроскопических существ, о которых не принято говорить"

Автор книги: Айна Парк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Одной из главных составляющих успеха в этом деле было сочувствие – люди проникались им и открывались Поттерету, рассказывали не только о своей половой жизни, но и о других проблемах – насилии, вредных привычках, проблемах с деньгами. Речь Поттерета всегда была простой, он не использовал жаргон. «С семилетним ребенком я говорю так же, как с папой римским». Чем бы человек ни занимался, к какой бы расе и какому классу он ни относился: «Я всегда видел перед собой человека. И люди это чувствовали».

А еще Поттерет знал, на какие рычаги надавить, чтобы получить нужную информацию. Если выяснялось, что центром заражения гонореей являются местные проститутки, СИЗ сначала отправлялся к сутенерам. Однажды сутенер решил еще до разговора присмотреться к Поттерету и предложил: «Эй, белый, в пул играешь?» (Поттерет играл, но плохо.) Сутенер положил на стол 20-долларовую банкноту и сказал: «Я могу надрать тебе зад». Поттерет положил свою двадцатку рядом, зная, что проиграет деньги, «но играть все равно согласился».

И он их действительно проиграл, зато заслужил уважение сутенера и в итоге получил имена и телефоны женщин, которые на него работали. Поттерет убедил их прийти в вендиспансер, сдать анализы и пройти лечение. Молва о том, что Поттерет – нормальный парень, вскоре обеспечила ему доверие и проституток, и сутенеров. СИЗ знал, что у представительниц древнейшей профессии рабочий день ненормированный, поэтому часто давал свой домашний номер телефона (дело было до появления сотовых телефонов). Дети Поттерета выросли, принимая звонки от проституток и их сутенеров по вечерам и в выходные.

Другой группой с высоким риском распространения ИППП были местные банды мотоциклистов. Для байкеров сексуальный параллелизм – обычное дело, мужчины и их подруги часто меняют партнеров, инфекции внутри таких сетей распространяются очень быстро.

За многие годы Поттерет сдружился с теми байкерами, которые были «постоянными клиентами» вендиспансера. Однажды Майк, лидер одной из местных банд, пришел в таком состоянии, которое требовало незамедлительного врачебного внимания. «Не хочу торчать тут с этим сбродом, – сказал он. – У меня дела».

Администратор позвала Хелен Циммерман, младшую медсестру диспансера, которая «справится с кем угодно», как ласково описал ее способности Поттерет. Таким сорвиголовам, как Майк, она советовала прятать ножи до того, как этими ножами им отрежут «самое любимое». Циммерман подошла к Майку вплотную и грозно на него посмотрела. «А теперь слушай сюда», – начала она, приковав к себе его внимание. Майк попятился – может, она напугала его своим тоном, а может, видом. «У всех байкеров из этих банд тоже есть мамы», – объявила она².

После того как Циммерман осмотрела Майка, тот заглянул к Поттерету поздороваться; байкер широко улыбался. Циммерман нашла у Майка уретрит (воспаление уретры) и дала антибиотики, сказав, что болячка ерундовая.

Двумя неделями позже Поттерет повстречал Майка после работы в рок-н-рольном клубе в центре Колорадо-Спрингс. Майк похлопал его по спине и сказал: «Слушай, мне так полегчало. Теперь могу мочиться без боли». Желая быть убедительнее, он спросил: «Хочешь, покажу?» Поттерет засмеялся и вежливо отказался, добавив: «Вот увижу – и обзавидуюсь. Ты же в два раза крупнее меня».

Именно в этом Поттерет видел залог успеха СИЗа – важно выстроить отношения с ключевыми представителями сообщества. Такие люди, как Майк, становились надежными союзниками и рассказывали о том, что происходит в городе: появились новые наркотики, из другого штата приехала новая банда – все, что может повлиять на пути распространения ИППП. Многие знакомые Поттерета были исключительно активными в сексе и имели широкий круг общения. С точки зрения диаграммы сексуальных отношений такие люди – это узлы, из центра которых расходится множество лучей.

В 1977 году Майк подцепил антибиотикоустойчивую гонорею – его случай был одним из первых в Колорадо. Эти штаммы гонореи появились в Восточной Азии и демонстрировали исключительную устойчивость к пенициллину. Майк встревожился. Во времена войны во Вьетнаме ходили истории о неизлечимых ВБ, говорили, что солдат, которые заразились такими болезнями, ссылали на какой-то далекий остров. Майк боялся, что власти отправят его куда-нибудь на карантин, пока не придумают, чем лечить такую инфекцию.

Поттерет служил во Вьетнаме и убедил Майка в том, что такого острова не существует. Никуда его полиция нравов не заберет. «Слушай, снимай штаны, мы сделаем тебе укол, и все будет отлично». К счастью, в диспансере был другой антибиотик – спектиномицин, который отлично справлялся с тем штаммом гонореи, что был у Майка. А еще Майк понял, во что устойчивый штамм гонореи может превратить сеть его сексуальных контактов. Майк назвал имена всех своих партнеров и даже настоял на том, что сам приведет каждого из них в вендиспансер, чтобы у них взяли анализы и пролечили и чтобы Поттерет с Прэттсом могли с ними побеседовать.

После того как Майк поднял тревогу, его половые партнеры рассказали о том, с кем у них была близость, – оказалось, что среди этих людей были другие члены банды Майка. Посетить вендиспансер, сдать анализы и ответить на вопросы СИЗов, сообщив имена партнеров, Майк заставил не только членов своей банды, но даже тех, кто спал с их подругами, но в банду не входил. Три недели кряду Поттерет и Прэттс опрашивали, проверяли и лечили половых партнеров Майка и партнеров его партнеров, и в итоге им удалось разорвать цепь передачи инфекции.

Майк был так благодарен Поттерету, что решил его как-нибудь отблагодарить. Он пообещал, что если однажды Поттерету понадобится кого-нибудь убить, Майк лично позаботится об этом. Поттерет усмехнулся, оставив дерзкое предложение байкера без комментариев. Майк покинул кабинет СИЗа, и Поттерет не подозревал, что видит его последний раз в жизни.

Шесть лет спустя Поттерет сидел в комнате отдыха департамента здравоохранения и листал газету The Pueblo Chieftain, которую оставила какая-то медсестра, приезжавшая на работу в диспансер в Колорадо-Спрингс из Пуэбло. На первой странице красовалась история о членах банды мотоциклистов, которых отправили в тюрьму за то, что они в качестве киллеров исполняли заказы мафии. В списке заключенных под стражу он увидел имя Майка.

Поттерет еще раз порадовался тому, что отрастил железные нервы. «Я служил во Вьетнаме и был хорошим солдатом – у меня не было нервных срывов. С точки зрения психиатров я был очень крепким». Но тут на него что-то нашло: «Господи, Майк ведь говорил мне, что если мне нужно будет кого-нибудь убить, он обо всем позаботится». Новость из газеты шокировала его больше, чем все то, с чем он столкнулся на войне; Поттерета била дрожь, которую он никак не мог унять. Успокоиться он смог только через три четверти часа.

Несмотря на шок, в который Поттерета повергло известие о Майке, его рабочий энтузиазм остался непоколебим. СИЗом он проработал еще восемнадцать лет, потом возглавил программу Колорадо-Спрингс по профилактике ИППП/ВИЧ, инициировал новаторские исследования в области сетей сексуальных отношений, отслеживания контактов, передачи гонореи и проституции. От своей старомодной стрижки он отказался, на улицах уже не работал, но страстного желания изучать человеческую натуру не утратил.

Поттерет дал совет новым поколениям специалистов по интервенции заболеваний, которые у него учились: для того чтобы понять распространение ИППП в широком контексте, СИЗ должен стать тайным антропологом и этнографом. Ему придется выйти на улицу и отправиться туда, где происходит заражение. Смотреть на других и проявлять себя – вот чему Поттерет учит своих подчиненных.

В конце 1970-х – начале 1980-х годов по таким принципам жили десятки его коллег: они часами пропадали на улицах, постоянно общались с представителями сообществ с высоким риском заражения ИППП. То было беззаботное время эпохи до ВИЧ/СПИДа, когда самым страшным диагнозом был сифилис. Отслеживание контактов было делом изнурительным, СИЗ проводил время, рыская по городу, знакомясь с нулевыми пациентами и их половыми партнерами. Тогда Поттерет не знал, как некоторые из его коллег воспользуются советом «смотреть на других и проявлять себя» и на какой уровень они выведут работу СИЗа.

Докопаться до сути

«Не знаю, что мне делать».

Дело было в 1983 году. Для СИЗа Нэнси Спенсер понедельник начался с жалоб коллеги о том, что произошло в вендиспансере Денвера вечером в пятницу. СИЗы по очереди выходили на вечерние дежурства в диспансере – вдруг пациент с сифилисом под вечер объявится. Такому несчастному сделают болезненный укол пенициллина в ягодицу, а СИЗ постарается воспользоваться моментом и расспросить его о контактах, чтобы потом отследить этих людей.

И вот в пятницу коллега Спенсер попробовала расспросить мужчину по имени Рик, у которого нашли сифилис, но разговор не сложился. Рик не смог назвать имена своих половых партнеров, потому что занимался с ними сексом в закрытом клубе для свингеров, который располагался в одном из домов в пригороде Денвера. Коллега растерялась, но взяла у Рика телефон и пообещала, что позже с ним свяжутся.

История заинтересовала Спенсер; учитывая, сколько участников могла включать предполагаемая сеть, она хотела выяснить, что происходит. «Дай-ка мне его телефон», – попросила она коллегу.

Спенсер позвонила Рику и попросила еще раз прийти в диспансер на разговор. Проговорили они долго. Рик был потрясен своим диагнозом, он хотел понять, как можно оповестить об инфекции его анонимных партнеров, но Спенсер, как и ее коллега, ничем не могла помочь Рику. «Он не знает, с кем занимался сексом. Правда не знает».

А потом Спенсер пришла в голову идея: почему бы Рику не позвонить своим друзьям-свингерам и не расспросить их – может, они назовут имена кого-то из тех, кто был на вечеринке? Рик сразу же позвонил двоим, и, несмотря на то что новость их шокировала, они пообещали провериться и сообщить об инфекции другим. К сожалению, назвать имена партнеров Рика эти двое тоже не смогли.

Тогда Спенсер предложила: «А может, вместе туда съездим?» Рик согласился. Он позвонил организатору вечеринки и убедил его разрешить СИЗу департамента здравоохранения проверить на сифилис всех членов клуба свингеров в следующую субботу, когда посетителей будет особенно много.

Об этой затее Спенсер сообщила своему начальству. Идею поездки в клуб поддержали, но из соображений безопасности посоветовали взять коллегу. На предложение составить компанию откликнулась Ана, третьим членом экспертной группы должен был стать мужчина. Спенсер знала, что ее коллеги-гомосексуалисты не согласятся работать над делом о заражении свингеров-гетеросексуалов, поэтому она позвонила Роберту, СИЗу из города Пуэбло. За годы работы в департаменте он получил прозвище Чудак Боб, потому что умел разбираться в «странных, выходящих из ряда вон» ситуациях – вроде той, что сложилась в свингер-клубе. На ее предложение Чудак Боб ответил не задумываясь: «Это что-то за гранью! Я буду работать с тобой над этим делом».

Вечером в субботу троица высадилась на пороге просторного одноэтажного дома в пригороде Денвера, и один из них позвонил в звонок. Рик хорошо подготовил своих друзей к прибытию СИЗов: несколько свингеров, обернувшие вокруг бедер полотенца, радушно поприветствовали специалистов. Один из членов клуба показал СИЗам дом, чтобы они поняли, как все устроено. Когда СИЗы проходили мимо свингеров, хозяин представлял их словами: «Это те самые сотрудники департамента здравоохранения». Свингеры кивали, улыбались и обещали попозже подойти, чтобы поздороваться.

Ни сам дом, ни обстановку назвать вычурными было нельзя. В комнатах приглушенный свет, двуспальные кровати застелены свежим бельем, простая мебель. Единственной достойной внимания комнатой была та, в которой стояло джакузи. Завершив экскурсию, хозяин привел СИЗов в ярко освещенную кухню и предложил располагаться, как будет удобно.

Спенсер достала инструмент для забора крови и таблицу для записи информации о членах клуба. Вместе с Аной и Чудаком Бобом они приготовились брать анализы прямо на кухонном столе. Свингеры приходили по одному. Спенсер с коллегами приветствовали их, по очереди брали кровь и записывали информацию. Свингерам давали карточки с телефонами департамента здравоохранения, по которым нужно было звонить на следующей неделе и узнавать результаты анализов.

Обстановка была теплой и дружественной, казалось, все рады тому, что специалисты департамента вызвались им помочь. Несмотря на это, Спенсер чувствовала себя не в своей тарелке. Она посмотрела на себя, потом на людей, ходивших вокруг в одних полотенцах. «Сижу одетая и чувствую себя дурой», – рассказывает она. Спенсер встала, пошла в ближайшую ванную, разделась, завернулась в полотенце и вернулась в кухню. Ана с Чудаком Бобом сделали то же самое, а потом все вместе продолжили заниматься тем, за чем приехали. Теперь, когда все были на равных, свингеры расслабились. Дело в тот вечер спорилось, но СИЗы все равно задержались в клубе далеко за полночь.

Они уже заканчивали, когда в кухню заглянул Рик. «Закончили? Может, присоединитесь к нам в джакузи?» Проходя по дому, они хотели выяснить, уединяются ли люди в комнатах, чтобы заняться сексом, или предаются страсти у всех на виду, но никого не увидели. Люди договаривались о близости и занимались сексом за закрытыми дверями.

Рик проводил их в комнату с джакузи, где в тот момент находилось еще несколько членов клуба. СИЗы переглянулись, как бы говоря друг другу: «Да что уж там, вон до чего мы дошли». Они скинули полотенца, прыгнули в джакузи и позволили себе расслабиться в компании свингеров, а потом поехали домой.

На следующий день Чудак Боб, удовлетворив страсть к распутыванию странных дел, вернулся в Пуэбло. В понедельник Спенсер вернулась на работу с кучей историй; и начальство, и коллеги поддержали ее смелую идею и поведение в клубе. Вспоминая об этом позже, Спенсер отмечала, что этот эпизод как нельзя лучше характеризует тот период в их жизни. «Дело было в начале 1980-х годов, до ВИЧ/СПИДа и до эры повальных сексуальных домогательств. Люди такое творили! Сегодня я на такое не решилась бы. Сейчас голышом в джакузи я даже с друзьями не полезу, что уж о коллегах и незнакомцах говорить».

Но загадка оставалась неразгаданной – кто из свингеров заразил Рика сифилисом? Спустя несколько дней Спенсер позвонили из лаборатории – были готовы результаты анализов, которые они взяли в клубе. Все результаты оказались отрицательными. Интересно, что произошло; если ни у кого из свингеров сифилиса не было, как же Рик им заразился? Может, у него были партнеры, о которых он умолчал? И почему от Рика никто в клубе не заразился?

«Мы так и не узнали, кто заразил Рика инфекцией», – говорит Спенсер. Даже с помощью Рика и его партнеров СИЗы ничего не узнали. Они всегда стараются прорабатывать контакты самым тщательным образом и делают все для того, чтобы понять, с какой скоростью и в каком направлении распространяется инфекция, но СИЗам часто случается так ничего и не выяснить, причем иногда это происходит по вине самих нулевых пациентов – они просто не сообщают имена всех своих партнеров. Несмотря на то что о своей половой жизни СИЗам люди рассказывают добровольно, бывало, что они рассказывали Спенсер то, что, по их мнению, она хотела знать, вместо того чтобы отказаться вообще отвечать на вопросы.

Иногда вести разговор бывало особенно сложно, потому что возникала тема неверности в «моногамных» отношениях. Так часто бывало с женщинами, у которых обнаруживали гонорею, – в ходе таких бесед ничего не получалось выяснить, а если и получалось, то совсем немного. Сколько бы сил Спенсер на это ни тратила, такие женщины ни за что не соглашались назвать имена своих партнеров. Даже в тех случаях, когда они сообщали, с кем переспали, их партнеры редко соглашались прийти провериться и получить лечение. Бывало, что такой партнер выходил из себя, узнав, что мог заразиться ИППП, и обрушивал свой гнев на Спенсер. Однажды на них с коллегой разъяренный партнер пациентки набросился с кулаками.

Иногда из-за такой работы Спенсер страдала от выгорания. «Я уезжала в отпуск с мыслями “Как я их (беседы) ненавижу – просто ужас”. А потом отдохну как следует, вернусь, проведу пару бесед и думаю – ничего страшного. Как будто второе дыхание открывалось, и я работала дальше».

Она сосредотачивалась на том, что у нее получалось лучше всего, – на проверке людей на ИППП и лечении их. Разбираться в обстоятельствах личной жизни она не собиралась и знала, что люди часто страдают от проблем в отношениях, лишаются свободы, борются с зависимостью. Спенсер старалась не расстраиваться от мысли, что есть вещи, с которыми ей не справиться. «Я знала, что могу принести пользу, я кое-что умею и чертовски хорошо делаю свою работу. Справиться со всем невозможно. Я не могу наладить им жизнь».

На фоне трагедии, вскоре перевернувшей всю систему здравоохранения, усталость Спенсер от работы кажется ерундой. В начале 1981 года из отчета Центров по контролю и профилактике заболеваний США Спенсер и Поттерет узнали о случаях тяжелого иммунодефицита у молодых и до недавнего времени абсолютно здоровых гомосексуалистов, которые сегодня называют первыми случаями СПИДа. В то время никто не знал, что это за болезнь. Поттерет считал, что, возможно, во всем виновата партия плохо очищенных наркотиков, которые продавали на улице. Никто и подумать не мог, что скоро эпидемиологи обнаружат передаваемый половым путем вирус, ставший причиной этих смертей, и что из-за этого вируса практика отслеживания контактов в том виде, в котором они ее знали, почти совсем исчезнет.

У врат смерти

В 1983 году к Нэнси Спенсер из департамента здравоохранения штата Колорадо начали поступать описания случаев СПИДа. Некоторые пациенты пребывали в состоянии настолько тяжелом, что умирали еще до того, как Нэнси успевала с ними побеседовать. Расследования этих первых случаев могли ни к чему не привести, но каждый из них был важным источником информации о потенциальных факторах риска СПИДа. Первый раз в жизни Спенсер приходилось беседовать с друзьями и близкими после смерти нулевых пациентов, при этом ей приходилось вести разговор предельно осторожно, ведь причины болезни и смерти окружению пациента могли быть неизвестны.

Беседы с умиравшими от СПИДа были душераздирающими и утомительными. Работы у Спенсер и ее коллег становилось все больше. Сотрудники-гомосексуалисты заболевали, у других огромная нагрузка вызывала выгорание и они увольнялись, ситуация стремительно ухудшалась. В своем интервью журналу Life, вышедшем под названием «Разыскивающие СПИД», коллега Спенсер, Чудак Боб, сказал, что эпидемия СПИДа скоро заставит работников здравоохранения носить майки с надписью «Я УМЕР ОТ СПИДА, ХОТЯ У МЕНЯ ЕГО НЕТ»³.

До 1985 года считалось, что половым партнерам пациентов со СПИДом нет необходимости сообщать о вероятном заражении смертельной болезнью. Объяснялось это тем, что в распоряжении работников здравоохранения не было надежных тест-систем для выявления вируса и никакого лекарства для заболевших тоже не существовало. Тем не менее СИЗы все равно беседовали с пациентами, чтобы узнать их сексуальную ориентацию и выяснить, принимают ли они наркотики, но назвать имена половых партнеров их не просили. Таким образом, у СИЗов не было необходимости сообщать несчастным, что те могли заразиться смертельной болезнью и нельзя проверить, есть у них вирус или нет.

Когда в 1985 году появился анализ на антитела к ВИЧ, в некоторых штатах, включая Колорадо, СИЗам разрешили отслеживать контакты больных ВИЧ/СПИДом, однако все попытки сделать это встречались враждебно. Защитники прав гей-меньшинств опасались того, что одобренная правительством практика на деле превратится в Большого Брата – всех гомосексуалистов внесут в список, а потом будут преследовать. Право гомосексуалистов и бисексуалов на личную жизнь яростно защищали даже от попыток работников здравоохранения собрать информацию.

Учитывая общее отношение к гомосексуалистам в США, эти опасения не были беспочвенными. В 1986 году Верховный суд вынес постановление по делу Боуэрса против Хардвика, подтвердив конституционность закона о мужеложстве. Аналогичные законы действовали на территории 24 штатов и применялись вплоть до 2003 года. В некоторых штатах под определение мужеложства подпадало занятие не только анальным, но и оральным сексом. (Если оральный секс – содомия, значит, согласно правовому определению, 85 % американцев – содомиты)⁴.

В 1987 году с выходом на рынок антиретровирусного (замедляющего размножение ВИЧ) препарата азидотимидина появилась надежда на то, что он продлит жизнь пациентов с ВИЧ/СПИДом и что их половых партнеров, возможно, стоит уведомлять о заражении вирусом. Несмотря на это, департаменты здравоохранения тянули с решением о начале отслеживания контактов пациентов с ВИЧ/СПИДом. В 1988 году юридическая возможность начать отслеживать контакты была во всех пятидесяти американских штатах, но введена эта практика была лишь в 22, причем в большинстве этих штатов уровень распространения ВИЧ был низким^[31]5.

Учитывая, сколько сил требуется на отслеживание контактов, а также то обстоятельство, что до появления первых симптомов у носителя ВИЧ могут пройти годы, такие исследователи, как Джордж Разерфорд (George Rutherford) из Университета Калифорнии в Сан-Франциско, высказывали сомнение в перспективности применения этой практики: «Попытка отследить всех половых партнеров и тех, кто пользовался одной иглой со всеми носителями ВИЧ-инфекции в Нью-Йорке или Сан-Франциско, выльется в огромные расходы, положит конец профилактике других инфекций и просветительской деятельности»⁶.

Неожиданно выяснилось, что отслеживание контактов, служившее основой контроля над распространением половых инфекций на протяжении 40 лет, на самом деле является, как выразился Джон Поттерет, «чахлым стариком системы». Поттерет, один из самых последовательных сторонников практики в стране, писал в журналы большие статьи с названиями «Ценность отслеживания контактов не измеряется деньгами», «СИЗ – на страже живых, а не мертвых», «Как сообщить партнеру о ВИЧ: отговорок не осталось»^7–9, призывая ученых и чиновников системы здравоохранения не отказываться от отслеживания контактов.

Он также полагал, что следует поработать над изменением отношения к отслеживанию контактов, поскольку в своем текущем виде эта практика напоминала попытки правительства совать нос не в свои дела. Поттерет вынужден был согласиться с тем, что изменение названия этой деятельности на предложенные другими извещение партнеров или партнерскую службу людям понравится больше, так как эти варианты отражают выгоду партнеров от того, что им сообщат о заражении ВИЧ. В итоге он пришел к выводу о том, что извещение партнеров – это «узкий термин для широкого поля деятельности».

Поттерет считал, что суть этих вторжений работников здравоохранения в личную жизнь людей состоит не в том, чтобы просто сообщить им о заражении ИППП/ВИЧ, – на самом деле их суть в сборе огромного объема информации о социальных и сексуальных отношениях, в которых можно разобраться после отслеживания и составления схем контактов. Установление связей дает СИЗам и эпидемиологам широкое представление о риске заражения ИППП/ВИЧ в разных сетях сексуальных отношений – все равно что увидеть не отдельные деревья, а целый лес.

Когда в конце 1990-х годов появилась активная комбинация против ВИЧ, инфекция перестала быть неизбежно смертельной болезнью, а превратилась в хроническое заболевание, которое можно было держать под контролем. ВИЧ перестал быть постыдной болячкой, однако практика отслеживания/уведомления контактов по-прежнему вызывала беспокойство. В 1999 году в своем отчете для департамента здравоохранения Мэтью Голден (Matthew Golden) из Университета Вашингтона предположил, что собрать имена партнеров удается лишь у трети тех пациентов, кому недавно поставили диагноз ВИЧ, тогда как раньше при обнаружении сифилиса опросить удавалось 89 % пациентов^10, 11.

К тому моменту, как департаменты здравоохранения начали вводить практику уведомления партнеров, правила игры уже изменились. В 1999 году 23 участника одного из тематических чатов Сан-Франциско навсегда изменили практику отслеживания контактов и уведомления партнеров, но сами даже не поняли этого.

Сизиф сифилиса

Древнегреческий миф о Сизифе повествует о том, как боги наказали хитрого и лицемерного царя Коринфа, заставив его толкать в гору огромный камень, который, достигнув вершины, скатывался вниз, и про`клятому нужно было затаскивать его наверх снова и снова до скончания веков. Хотя работа Джеффа Клауснер (Jeff Clausner) не была связана с затаскиванием валунов на горные склоны, его друзья нередко спрашивали Джеффа, не замечает ли он собственного сходства с про`клятым царем. Клауснера недавно назначили ответственным за профилактику ИППП департамента здравоохранения Сан-Франциско; официально эта должность носила мотивирующее название контролер ИППП. Вряд ли ему удалось бы контролировать распространение половых инфекций в городе, известном своими свободными нравами, но Клауснер был из тех, кто не бросает дела, не попытавшись довести его до конца.

Рабочую неделю Клауснер любил начинать с посещения пациентов местного вендиспансера. Однажды, весной 1999 года, утром в понедельник он разговаривал с пациентом по имени Билл, гомосексуалистом в возрасте под 50, у которого нашли ВИЧ.

– Сколько новых половых партнеров у вас было за последние полгода?

– Четырнадцать.

– Ясно. А сколько новых половых партнеров у вас было за последние два месяца?

– Четырнадцать.

– Что же случилось два месяца назад?

– У меня появился интернет.

В конце 1990-х годов услуги интернета в основном предоставляла компания America Online (AOL), крупнейший в стране провайдер. Билл подключился к AOL, оплатил месяц пользования и вскоре открыл для себя чат под названием SFM4M (San Francisco Men 4 Men). Мужчины, которые хотели встретиться с другими мужчинами, заходили в чат и начинали разговор с теми, кто там уже был; одновременно в чате могли находиться 23 собеседника. Используя мессенджер ^[32]AOL, мужчины сообщали другим свою личную информацию – возраст, цвет волос и глаз, рост, вес, обхват груди и бицепсов, размер члена и сексуальные предпочтения. Там же можно было договориться о месте для интимной встречи.

До подключения к AOL Биллу было сложно найти партнеров. Он считал, что все дело в том, что он лысоват и имеет лишний вес. Кроме того, многие отказывались с ним встречаться, узнав, что он ВИЧ-положительный. В чате Билл находил партнеров за несколько минут, сообщал свои данные и ВИЧ-статус, скидывал другому парню свой номер телефона. Обо всем остальном они могли быстро договориться по телефону.

Вот как Клауснер рассказывал о планировании Биллом встречи: «Если ему нравился голос парня по телефону, он приглашал его к себе домой. Потом он садился у окна и смотрел, кто придет. Если человек нравился ему внешне, он открывал дверь, а если нет – притворялся, что его нет дома».

С теми, кого Билл приглашал домой, он иногда недолго беседовал, но обычно хозяин и гость сразу переходили к делу. «Бывало, что они сразу ложились в постель, Билл выключал свет, и они вообще не разговаривали. Билл считал этот способ знакомств исключительно удобным – не надо было тратить деньги, ходить в клубы и бары. Он считал, что отлично устроился».

Со слов Билла, между разговором в чате и приходом гостя могло пройти всего пятнадцать минут. Билл даже сказал Клауснеру, что «в Сан-Франциско проще найти партнера для секса, чем дождаться заказанной пиццы». Казалось, Билл очень доволен этим новым способом знакомиться с другими мужчинами. Клауснера, напротив, охватила тревога. Он понимал, что схема построения сексуальных отношений меняется, и боялся, что она меняется навсегда.

В 1999 году Центры по контролю и профилактике заболеваемости США запустили кампанию по борьбе с сифилисом – четвертую в истории США. В то время действительно казалось, что сифилис можно победить, – заболеваемость снизилась до минимальных показателей за все время наблюдения. На финансирование кампании Конгресс выделил Центрам 30 миллионов долларов. Половина всех случаев заболеваемости сифилисом приходилась на 28 округов, преимущественно расположенных в крупных городах на юге страны, что облегчало сотрудникам Центров задачу по направлению усилий в конкретное русло.

Одной из главных целей Центров были город Сан-Франциско и округ вокруг него. В 1970-х – 1980-х годах Сан-Франциско приобрел репутацию одного из лидеров по заболеваемости сифилисом среди американских городов – в год здесь регистрировали больше двух тысяч новых случаев. К 1998 году, когда Клауснер стал городским контролером ИППП, в год таких случаев регистрировали всего 40, из них всего 8 приходилось на долю гомосексуалистов, – это минимальное число за всю историю наблюдений.

В книге «Расследования вспышек заболеваний инфекционных болезней по всему миру» Марка Дворкинса (Mark Dworkins) Клауснер рассказывает о том, на что в то время надеялись. «Время идеально подходило для того, чтобы победить сифилис. Так совпало, что были все необходимые для уничтожения болезни условия – сифилис передается только от человека к человеку, количество случаев было низким, анализ на инфекцию простой и точный, а исключительно эффективное лечение (пенициллин) позволяет и предотвращать, и лечить ее»¹².

Из интернов и представителей различных общественных организаций сформировали группу по уничтожению сифилиса. Был намечен план работы, каждые две недели члены группы встречались для того, чтобы обсудить результаты и подумать о том, как улучшить показатели. За каждым новым случаем Клауснер следил лично – он хотел быть уверенным в том, что заболевший получает адекватное лечение. Важно было не терять бдительности – каждый новый случай грозил превратиться во вспышку и свести все усилия по уничтожению болезни на нет.

В июне и июле 1999 года ему сообщили о двух новых случаях заболевания первичным сифилисом (пациенты заразились годом ранее) у гомосексуалистов. Памятуя о разговоре с Биллом за несколько месяцев до этого, Клауснер поручил своим подчиненным обязательно задать пациентам вопрос о знакомствах в интернете – на каких сайтах они знакомились и где потом встречались, чтобы заняться сексом: дома, в общественном месте, в баре или ночном клубе.