Текст книги "Греческая эпиграмма"

Автор книги: авторов Коллектив

ФИЛОДЕМ

ДЕВУШКЕ-ПОДРОСТКУ

 
В почке таится еще твое лето. Еще не темнеет
  Девственных чар виноград. Но начинают уже
Быстрые стрелы точить молодые Эроты, и тлеться
  Стал, Лисидика, в тебе скрытый на время огонь.
Впору бежать нам, несчастным, пока еще лук не натянут! —
  Верьте мне – скоро большой тут запылает пожар.
 

* * *

 
«Милая, щедро умею платить за любовь я любовью,
  Но и язвящих меня также умею язвить.
Не издевайся же так над влюбленным и будь осторожней,
  Чтоб не навлечь на себя гнева тяжелого Муз».
Так я взывал к тебе часто; но, как Ионийское море,
  Ты оставалась глуха к предупреждавшим речам.
Сетуй теперь и вздыхай, проливая напрасные слезы,
  Мы же меж тем с Наядо будем обнявшись сидеть.
 

НА ГЕТЕР

1

 
Прежде любил я Демо, из Пафоса родом, – не диво!
  После другую Демо с Самоса, – диво ль и то?
Третья Демо наксиянка была, – уж это не шутка;
  Край Арголиды родным был для четвертой Демо.
Сами уж Мойры, должно быть, назвали меня Филодемом,
  Коль постоянно к Демо страсть в моем сердце горит.
 

2

 
– Здравствуй, красавица. – Здравствуй. – Как имя? – Свое назови мне.
  – Слишком скора. – Как и ты. – Есть у тебя кто-нибудь?
– Любящий есть постоянно. – Поужинать хочешь со мною?
  – Если желаешь. – Прошу. Много ли надо тебе?
– Платы вперед не беру. – Это ново. – Потом, после ночи,
  Сам заплати, как найдешь… – Честно с твоей стороны.
Где ты живешь? Я пришлю. – Объясню. – Но когда же придешь ты?
  – Как ты назначишь. – Сейчас. – Ну, хорошо. Проводи.
 

3

 
Ростом мала и чернява Филенион. Но у смуглянки
  Волос кудрявей плюща, кожа нежнее, чем пух;
Речь ее сердце чарует сильнее, чем пояс Киприды;
  Все позволяет она, требуя редко наград.
Право, люблю я Филенион, о Афродита! – покуда
  Ты не пошлешь мне другой, лучшей еще, чем она.
 

4

 
Ярко свети, о Селена, двурогая странница ночи!
  В окна высокие к нам взор свой лучистый бросай
И озаряй своим блеском Каллистион. Тайны влюбленных
  Видеть, богиня, тебе не возбраняет никто.
Знаю, счастливыми нас назовешь ты обоих, Селена, —
  Ведь и в тебе зажигал юный Эндимион страсть.
 

5

 
О эта ножка! О голень! О тайные прелести тела,
  Из-за чего я погиб – ах, и недаром погиб!
О эта грудь, эти руки и тонкая шея и плечи,
  Эти глаза, что меня взглядами сводят с ума!
Чары искусных движений и полных огня поцелуев,
  Звуки короткие слов, сердце волнующих… Пусть
Римлянка Флора и песен Сафо не поет, – Андромеду,
  Хоть индианка была, все же любил ведь Персей.
 

6

 
Речи, лукавые взгляды, кифара и пенье Ксантиппы…
  Вот уж начавший опять вспыхивать страсти огонь
Жжет тебя, сердце. С чего, и давно ли, и как – я не знаю.
  Будешь ты, бедное, знать, в этом огне обгорев.
 

7

 
Лампу, немую сообщницу тайн, напои, Филенида,
  Масляным соком олив и уходи поскорей,
Ибо противно Эроту свидетеля видеть живого.
  Да, уходя, за собой дверь, Филенида, запри.
Ну же, целуй меня крепче, Ксанфо! И пускай испытает
  Ложе любви, сколько есть у Кифереи даров.
Я не гонюсь за венком из левкоев, за миррой сирийской,
  Пеньем под звуки кифар, да за хиосским вином.
 

8

 
Пышных пиров не ищу и объятий гетер ненасытных, —
  Вся эта роскошь, друзья, мне ненавистна, как блажь.
Голову мне увенчайте нарциссом, шафранною мазью
  Члены натрите, мой слух флейтой ласкайте кривой,
Горло мне освежите дешевым вином Митилены,
  С юной дикаркой делить дайте мне ложе любви!
 

* * *

 
Платит за раз пять талантов прелестнице некоей некий
  И с некрасивой – клянусь, – дело имея, дрожит.
Лисианассе же я отдаю лишь пять драхм и за это
  Без опасений лежу с лучшей гораздо, чем та.
Или я вовсе рассудка лишен, или подлинно надо
  Нечто у мота того взять да секирой отсечь.
 

МОЛИТВА О ПЛАВАНЬЕ

 
Сын Ино, Меликерт, и владычица светлая моря,
  Ты, Левкофея, от бед верно хранящая нас!
Вы, нереиды и волны, и ты, Посидон-повелитель,
  И фракиец Зефир, ветер, кротчайший из всех!
Благоволите ко мне и до гавани милой Пирея
  Целым по глади морской перенесите меня.
 

* * *

 
Роза уже расцвела, а за нею и белый горошек.
  Есть и капуста, Сосил, – сняли впервые ее.
Рыбка сверкает и сыр молодой и посыпанный солью;
  Рядом кудрявый латук в листьях роскошных своих.
Что ж мы идти не спешим на берег обрывистый моря,
  И, как бывало, Сосил, вдаль не глядим с высоты?
Бакхий и с ним Антиген лишь вчера предавались веселью;
  Ныне выносим мы их, чтобы в земле схоронить.
 

МОЛИТВА КИПРИДЕ

 
Киприя, тишь океана, связуемых браком подруга,
  Правых союзница, мать быстрых, как буря, страстей!
Киприя, мне, из чертога шафранного взятому роком,
  Спасшему душу едва в вихре кельтийских снегов,
Мне, тихонравному, вздорных ни с кем не ведущему споров,
  Морем багряным твоим ныне объятому, дан,
Киприя, в гавань ведущая, к оргиям склонная, целым
  И невредимым скорей в гавань прийти Наяко!
 

АРХИЙ МИТИЛЕНСКИЙ

 
Надо бежать от Эрота? Пустое! За мною на крыльях
  Он по пятам, и пешком мне от него не уйти.
 

О ЖИЗНИ

 
Право, достойны фракийцы похвал, что скорбят о младенцах,
  Происходящих на свет из материнских утроб,
И почитают, напротив, счастливым того, кто уходит,
  Взятый внезапно рукой Смерти, прислужницы Кер.
Те, кто живут, те всегда подвергаются бедствиям разным;
  Тот же, кто умер, нашел верное средство от бед.
 

ДИОДОР ЗОНА

НА ФАРОССКИЙ МАЯК

 
Башня вот эта высоко над морем и остров имеют
  Имя одно: это – я, гавани символ – Фарос.
 

***[85]85
  «Сладостный кубок подай мне…»Сам я из глины… – возможно, намек на миф о Прометее, который вылепил из глины человека и оживил его при помощи огня, похищенного у Зевса. За это Прометей был прикован к скале Кавказа и орел терзал его печень.


[Закрыть]

 
Сладостный кубок подай мне, из глины сработанный кубок:
  Сам я из глины и, мертв, буду под глиной лежать.
 

ФЕОФАН

 
Если бы лилией белой я сделаться мог, чтоб, руками
  Взявши, касаньем своим ты утолила меня.
 

ГЛАВК

ПАН И ДАФНИД

 
– Нимфы, скажите мне правду: не здесь ли сейчас мимоходом
  Юный Дафнид отдыхал с белой отарой козлят?
– Да, Пан-свирельщик, здесь, точно, сидел он под тополем черным
  И на коре для тебя вырезал несколько слов:
«Пан, свой путь на Малею держи, на Псофидскую гору, —
  Там ты найдешь меня, Пан». – Нимфы, прощайте. Иду.
 

НА «ВАКХАНКУ» СКОПАСА

 
Камень паросский – вакханка. Но камню дал душу ваятель,
  И, как хмельная, вскочив, ринулась в пляску она.
Эту фиаду создав, в исступленье, с убитой козою,
  Боготворящим резцом чудо ты сделал, Скопас.
 

НА «ФИЛОКТЕТА» ПАРРАСИЯ

 
Вот и трахинский герой, Филоктет, изнуренный страданьем,
  Кистью Паррасия здесь изображен, как живой.
Видишь, как очи сухие немую слезу затаили,
  Как глубоко в них горит невыносимая боль.
О живописец чудесный, силен ты искусством; но надо б
  Отдых от мук наконец мужу усталому дать.
 

ГААЛ

НА КУБОК С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ТАНТАЛА[86]86
  «На кубок с изображением Тантала». Тантал, наказанный в Аиде неутолимой жаждой за разглашение тайн богов, был изображен на ручке кубка припадающим губами к его краям.


[Закрыть]

 
Вместе с богами когда-то сидел на пирах он и часто
  Чрево свое наполнял нектара сладкой струей.
Ныне он жаждет земного питья, но завистница влага
  Прочь убегает сама от пересохшего рта.
«Пей, – говорит изваянье, – держи сокровенное в тайне;
  Вот наказанье для тех, чей невоздержан язык».
 

ПОЛЕМОН

 
Пьянице Аркадиону насыпали холмик могильный
  Здесь у дороги, – она к городу прямо ведет, —
Двое его сыновей, Доркон и Хармил. А умерший
  Кубком огромным вино пил, не мешая с водой.
 

НА ЭЛЕЙЦЕВ

 
В пьянстве и лжи погрязла Элида. А города облик
  Нравы его горожан определяют вполне.
 

КРИНАГОР

ПРИВЕТСТВИЕ РОЗ

 
Прежде мы, розы, весною цвели, а сегодня раскрыли
  Алые наши цветы в самой средине зимы,
Чтоб улыбнуться с приветом тебе в этот праздник рожденья,
  Праздник, столь близкий уже к брачному дню твоему.
Кудри красавицы юной своею охватывать вязью
  Розам милее, чем ждать ясного солнца весны.
 

НА СМЕРТЬ СЕЛЕНЫ

 
Вставшая вечером поздно луна окружалась туманом,
  Чтобы от ночи укрыть тяжкое горе свое:
Милая ей и одно с ней носившая имя Селена,
  Тенью безжизненной став, в мрачный спустилась Аид.
С нею, живою, делилась она красотою лучистой,
  С нею же, мертвой, теперь хочет и тьму разделить.
 

САМОМУ СЕБЕ

 
Долго ли, бедная, ты за пустыми надеждами следом
  Будешь носиться, душа, в снежной тени облаков,
Сны о богатстве, о счастье меняя одни на другие?
  Даром ведь нам ни одно не достается из благ.
К Музам скорее стремись за дарами. А призраки эти,
  Лгущие сердцу, оставь, – пусть их лелеют глупцы!
 

ГЕРМАНИКУ

 
Вы, Пиренейские горы и гребни Альпийских ущелий,
  Где возникают ключи вод, образующих Рейн,
Все вы – свидетели славы, какою покрылся Германик,
  Тучи убийственных стрел бросивший в кельтов. Легло
Множество их. И сама Энио, указавши Арею,
  Молвила: «Вот чьим рукам этим обязаны мы».
 

НА УНИЖЕНИЕ КОРИНФА

 
Город несчастный! Какими людьми вместо граждан старинных
  Ты населен! О, тяжел Греции этот позор!
Лучше б тебе провалиться, Коринф, и лежать под землею
  Или пустынею стать пуще ливийских песков,
Чем, негодяям подобным доставшись, отдать на попранье
  Им Вакхиадов твоих, древних царей твоих прах!
 

* * *

 
Плыть снаряжаюсь в Италию; я ведь к товарищам еду, —
  Долгое время уже с ними я был разлучен.
Нужен для плаванья мне проводник, чтобы прямо к Кикладским
  Вел островам, а потом в древнюю Схерию вел.
О помоги мне, Менипп, написавший о плаванье книгу,
  Ведь географию всю ты в совершенстве постиг.
 

АВГУСТУ

1

 
Всюду, куда бы он, кесарь, ни шел – в Солоэнт ли далекий,
  В крайний продел гесперид, или в Герцинскую дебрь, —
Слава его провожает. Тому Пиренейские воды
  Новый являют пример: будут уже не одни
Лишь дровосеки туземцы в них мыться, но местом купанья
  Впредь они станут служить двум континентам земли.
 

2

 
Если бы хлынули даже все воды морского прилива,
  Или Германия весь свой устремила бы Рейн,
Не ослабеет нисколько могущество Рима, покуда
  Кесарь в деснице своей будет удерживать власть.
Так посвященные Зевсу дубы, укрепившись корнями,
  Твердо стоят, а сухой ветром срывается лист.
 

МАРЦЕЛЛУ

1[87]87
  «Марцеллу» (1). Поэма Каллимаха, о которой говорится в эпиграмме, – «Гекала» (см. «Указатель»).


[Закрыть]

 
Это искуснейший труд Каллимаха, поэма, в которой
  Были развернуты им все паруса Пиерид.
Гостеприимной Гекалы он в ней воспевает жилище,
  Славит Фесея дела на Марафонской земле.
Да ниспошлют тебе боги такую ж могучую силу,
  Чтоб и твоя, о Марцелл, так же прославилась жизнь!
 

2

 
Западный кончив поход и с военной добычей достигнув
  Скал италийских, Марцелл выбрил впервые свою
Русую бороду. Так его, видно, хотела отчизна —
  Отроком в свет отпустить, мужем обратно принять.
 

ТИБЕРИЮ[88]88
  «Тиберию». Здесь говорится о преемнике Августа, Тиберии Клавдии Нероне, правившем с 14 по 37 г. н. э.


[Закрыть]

 
Мира границы – восток и закат. И победы Нерона
  Нынче достигли уже этих пределов земли:
Солнце Армению, им покоренную, видит, вставая,
  Видит подвластной ему землю германцев, садясь.
Рейн и Аракс победителя славят: водами своими
  Поят они племена, порабощенные им.
 

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ВРАЧА ПРАКСАГОРА

 
Сын Аполлона рукою своей, насыщенною соком
  Всеисцеляющих трав, втер тебе в грудь, Праксагор,
Знанье искусства, дающего людям забвенье страданий.
  От Эпионы самой ты милосердной узнал
И о недугах, что корень берут в затяжных лихорадках,
  И о пригодности средств для заживления ран.
Если б таких же искусных врачей было больше на свете,
  Мертвыми так не была б лодка Харона полна.
 

ГЕТУЛИК

 
Юного сына узрев, обвитого страшным драконом,[89]89
  «Юного сына узрев…»Алкон – сын афинского царя Эрехтея. Он был настолько метким стрелком, что, когда змея обвила его сына, убил змею, не задев мальчика.


[Закрыть]
  Алкон поспешно схватил лук свой дрожащей рукой;
В змия направил удар: и легко оперенной стрелою,
  Сына минуя главу, зев растворенный пронзил.
Битву безбедно свершив, повесил Алкон здесь на дубе
  Полный стрелами колчан, счастья и меткости знак.
 

*[90]90
  «Вот Архилоха гробница…»Архилох – основоположник язвительного ямба. Поэтому «Первым он скорбную песнь ядом ехидны облил». По преданию, насмешки Архилоха погубили дочерей Ликамба, который сначала обещал одну из них отдать поэту в жены, но не сдержал слова.


[Закрыть]

 
Вот Архилоха гробница у берега моря. Когда-то
  Первый он скорбную песнь ядом ехидны облил.
И Геликон окровавлен незлобный. Вовек не забудет,
  Горько тоскуя, Ликамб петли троих дочерей!
Путник, минуй осторожно могилу насмешника: как бы
  Не потревожил ты ос, севших на гробе его.
 

АНТИПАТР ФЕССАЛОНИКСКИЙ

 
Все хорошо у Гомера, но лучше всего о Киприде
  Молвил поэт, «золотой» эту богиню назвав.
Если с деньгами придешь, будешь мил, и тебя ни привратник
  Не остановит, ни пес сторожевой у дверей.
Если ж без денег ты, встретит сам Цербер. О жадное племя,
  Сколько напрасных обид бедность выносит от вас!
 

*[91]91
  «Век золотой был и медный…» Идея этой эпиграммы навеяна гомеровским эпитетом Афродиты – «золотая» (см. предшествующую эпиграмму). Антипатр говорит, что Афродита может быть и «серебряной» и «медной», то есть одинаково благосклонной ко всяким деньгам. Она живет во всех трех веках, как старейший герой Гомера Нестор жил в трех поколениях.


[Закрыть]

 
Век золотой был и медный, серебряный был перед этим,
  А Киферея у нас в каждом из этих веков.
Золото дарят, – она это ценит, но любит и с медью,
  И не отвергнет того, кто серебро принесет.
Пафия – Нестор, и Зевс, полагаю, спустился к Данае
  Не золотым, но с собой сотню неся золотых.
 

* * *

 
Утро настало, Хрисилла. Денницы завистливой вестник,
  Вот уже ранний петух провозглашает восход.
Сгинь, ненавистная птица! Зачем своим криком из дома
  К шумной ватаге юнцов ты прогоняешь меня?
Знать, постарел ты уж очень, Тифон, если начал так рано
  С ложа теперь отпускать Зорю, супругу свою.
 

* * *

 
Может, за драхму Европу, гетеру из Аттики, всякий
  Без пререканий иметь, и никого не боясь.
Безукоризненно ложе, зимою есть уголья… Право,
  Незачем было тебе, Зевс, обращаться в быка.
 

КИПРИДЕ ОТ КИФЕРЫ

 
От вифинянки Киферы тебе, по обету, Киприда,
  Образ твоей красоты мраморный в дар принесен;
Ты же за малое щедро воздай, как богиня, Кифере:
  Будет довольно с нее счастия с мужем своим.
 

САФО

 
Имя Сафо я носила, и песнями так же всех женщин
  Я превзошла, как мужчин всех превзошел Меонид.
 

О ДЕВЯТИ ПОЭТЕССАХ

 
Их, этих женщин, владевших божественной речью, вскормили
  Гимнами Муз Геликон и Пиерийский утес:
Славных Миро и Праксиллу с Анитою, с женским Гомером,
  Гордостью Лесбоса дев пышноволосых – Сафо,
И Телесиллу с Эринной, а также Коринну, чья лира
  Песней прославила щит грозной Афины, уста
Женственно-нежной Носсиды и певшую сладко Миртиду —
  Всех их, оставивших нам вечные строфы свои.
Девять божественных Муз происходят от Неба, и девять
  Этих певиц родила, смертным на радость, Земля.
 

*[92]92
  «На расписном потолке…» Эпиграмма обращена к рано умершему внуку Августа Гаю Цезарю.


[Закрыть]

 
На расписном потолке в твоем доме богини Победы
  Реют по небу, о Гай, Рима родного оплот.
Четверо их, и с собой одного из рожденных богами
  Каждая к небу несет на окрыленной спине:
С войнолюбивой Афиной одна, с Афродитой другая,
  Третья с Алкидой летит, а у четвертой Арей.
Счастье в семье да пошлет тебе Пафия, мудрость – Афина,
  Мужество в битвах – Арей, непобедимость – Геракл.
 

ГЕРМЕС И ГЕРАКЛ

 
Дело с Гермесом иметь вам легко, пастухи: возлиянью
  Он и молочному рад, медом доволен лесным.
Много труднее с Гераклом: он требует либо барана,
  Либо ягнят покрупней, жертву взимая за все.
– Он охраняет зато от волков. – А какая вам прибыль
  В том, что ягнят истреблять будет не волк, а Геракл?
 

АРИСТОФАНУ[93]93
  «Аристофану». Плющом из аттического дема Ахарн увенчивали победителей на драматических состязаниях, посвященных богу Дионису.


[Закрыть]

 
Аристофановы книги – божественный труд, на который
  Плющ ахарнейский не раз листья свои осыпал.
Сколько в твореньях его Диониса! Какие рассказы,
  Прелести жуткой полны, слышатся с этих страниц!
О благороднейший ум и правдивый по эллинским нравам
  Комик, которого гнев так же заслужен, как смех!
 

АВГУСТУ, ИДУЩЕМУ В ВОСТОЧНЫЙ ПОХОД[94]94
  «Августу, идущему в восточный поход». Поход этот был предпринят в 21–20 гг. до н. э. Край отцов – Троя, выходцем из которой был, по преданию, родоначальник римлян Эней.


[Закрыть]

 
Шествуй войной на Евфрат, сын Зевса! Уже на Востоке
  Сами парфяне теперь передаются тебе.
Шествуй, державный, – и луки, увидишь, расслабятся страхом.
  Кесарь, с Востока свой путь, с края отцов начинай
И отовсюду водой окруженному Риму впервые
  Новый предел положи – там, где восходит заря.
 

ДЕЛОС

 
Лучше б доныне носиться по воле ветров переменных
  Мне, чем кормилицей стать для бесприютной Лето.
Я бы не сетовал так на заброшенность. Горе мне, горе!
  Сколько проходит судов эллинских мимо меня,
Делоса, славного встарь, а теперь опустелого! Поздно,
  Но тяжело за Лето Гера мне, бедному, мстит.
 

НА ЦИКЛАДСКИЕ ОСТРОВА

 
Ряд островов опустелых, обломков земли, окруженных
  Поясом шумных валов – моря Эгейского вод,
Стали похожи на Сифн, с Фолегандром бесплодным сравнялись,
  Вы, злополучные, все, прежний утративши блеск.
Делос, блестящий когда-то, но первый постигнутый роком,
  Опустошения всем подал вам грустный пример.
 

ЛУЦИЮ КАЛЬПУРНИЮ ПИЗОНУ

 
Шлет, победитель фракийцев, тебе Фессалоника наша,
  Мать Македонии всей, с общим приветом меня.
В песне я славлю победу твою над оружием бессов,
  Все в ней собрав, что узнать мне удалось о войне.
Выслушай песню, как бог, и к мольбе моей будь благосклонен.
  Что помешает тебе голосу Музы внимать?
 

НА ОСТРОВ ТЕНОС[95]95
  «На остров Тенос». Сыновья Борея Зет и Калаид, участвовавшие в походе аргонавтов в Колхиду, были убиты Гераклом и погребены на Теносе.


[Закрыть]

 
Славен, не спорю, был также и ты. Бореадам крылатым,
  Тенос, обязан ты был некогда славой своей.
Но об Ортигии слава достигла далеких пределов:
  В Гиперборейских горах чтилося имя ее;
Ты вот, однако, живешь, а она уж погибла. Кто мог бы
  Предугадать, что она будет пустынней тебя!
 

НА ПОСТРОЕННЫЙ АВГУСТОМ НИКОПОЛЬ

 
Мной заменяя Левкаду, Амбракию тучную, Аргос
  Амфилохийский, Фиррей и Анакторий и все
Те города, что война смертоносная, с буйною силой
  Распространившись вокруг, опустошила дотла,
Здесь меня Кесарь построил, Никополь, божественный город,
  Фебу меня посвятил в дар за победу свою.
 

ПАНТОМИМУ ПИЛАДУ

 
В Вакха Пилад самого воплотился в то время, когда он
  С хором вакханок пришел к римской фимеле из Фив.
Радостным страхом сердца он наполнил и пляской своею
  В городе целом разлил бога хмельного восторг.
В Фивах из пламени бог тот родился, а он с его даром
  Все выражающих рук был небесами рожден.
 

АЛФЕЙ

НА ГРОБ ФЕМИСТОКЛА В МАГНЕСИИ[96]96
  «На гроб Фемистокла в Магнесии». Победитель Ксеркса при Саламине был погребен в афинской гавани Пирее, но надгробный памятник ему находился и в Магнесии, где Фемистокл умер.


[Закрыть]

 
В камне над гробом моим изваяй мне и горы и море,
  Феба-свидетеля мне тут же в средине поставь,
Вырежь глубокие реки, в которых для воинства Ксеркса
  С флотом огромным его все ж не хватило воды,
И начертай Саламин – чтобы с честью на гроб Фемистокла
  Путнику здесь указать мог магнесийский народ.
 

НА «ИЛИАДУ» ГОМЕРА[97]97
  «На „Илиаду“ Гомера».Плач Андромахи, жены Гектора, описан в XXIV песне «Илиады». О падении Трои рассказывается не в «Илиаде», а в одной из не дошедших до нас поэм троянского цикла и в «Энеиде» Вергилия. Страны обеих земель – то есть Европы и Азии.


[Закрыть]

 
Все еще слышим мы плач Андромахи, падение Трои,
  До оснований своих в прах повергаемой, зрим;
Видим Аянта в бою и влекомый конями чрез поле
  Под городскою стеной Гектора связанный труп —
Видим все это, внимая Гомеру, чьи песни не только
  Родина славит, но чтят страны обеих земель.
 

ДЕЛОС

 
Остров-кормилец рожденных Латоной богов, неподвижно
  Ставший в Эгейских водах волею Зевса – тебя
Не назову я несчастным, клянусь божествами твоими!
  Не повторю я того, что говорит Антипатр.
Счастлив ты: Фебу приютом ты был, и зовет Артемида
  Только тебя одного, после Олимпа, родным.
 

МИКЕНЫ

 
Мало родных ваших гнезд остается нам видеть, герои,
  Да и они уж теперь чуть не сровнялись с землей.
В виде таком я нашел, проезжая, и вас, о Микены! —
  Стали пустыннее вы всякого пастбища коз.
Вас пастухи только знают. «Здесь некогда златом обильный
  Город киклопов стоял», – молвил мне старец один.
 

АРГОС[98]98
  «Аргос».Дело божественных рук… – По преданию, Ил, основатель Трои, просил у Зевса послать ему знамение в знак того, что Зевс благословляет его начинание. Бог послал ему деревянное изображение Афины Паллады (Палладий), которое и должно было охранять новый город. Стену вокруг города построили по велению богов Посейдон и Аполлон. Но оказался сильней этот город… – Речь идет о Трое, прославленной Гомером и живущей в памяти людей.


[Закрыть]

 
Аргос! Гомерова сказка, священная почва Эллады!
  Весь раззолоченный встарь замок Персея! Давно
Слава угасла героев, которые Трои твердыню,
  Дело божественных рук, некогда рушили в прах,
Но оказался сильней этот город, а ваши руины
  Пастбищем служат теперь громко мычащим стадам.
 

РИМ

 
Бог, затвори на Олимпе стоящие праздно ворота,
  Бдительно, Зевс, охраняй замок эфирных богов!
Рима копье подчинило себе уж и землю и море;
  Только на небо еще не проложило пути.
 

КАПИТОН

 
Без обаянья краса усладит, но пленить не сумеет.
  Разве приманка годна, если она без крючка?
 

ИМПЕРАТОР ГЕРМАНИК

 
Прыгнул с обрыва высокого заяц в пучину однажды,
  Острых собачьих зубов этим стремясь избежать.
Но не сумел избежать начертаний жестокого рока —
  Тотчас собакой морской схвачен и жизни лишен.
Как говорят – из огня да в полымя; волею рока
  И на земле и в воде, заяц, ты – пища для псов.
 

* * *

 
Псы, и один и другой, на меня покушались, – но диво:
  Равно свирепы ко мне псы на земле и в воде.
Зайцы, одно только небо свободно для вас, но боюсь я:
  Небо, и ты ведь несешь Звездного Пса на себе.
 

БИАНОР

АРИОН

1

 
Морем Тирренским плывя, морские разбойники за борт
  Бросили в водоворот вместе с формингой певца.
Тотчас его и кифару, созвучную сладостным песням,
  Принял, играя, дельфин, выплыв из глуби морской.
С ним до Коринфского Истма доплыл он. Поистине в море
  Рыба такая живет, что справедливей людей.
 

2

 
Статую эту воздвиг Периандр Ариону. Изваян
  Здесь он с дельфином морским, спутником верным своим.
Об Арионе же есть поговорка известная многим:
  Люди готовят нам смерть, рыбы спасенье несут.
 

* * *

 
Вот он: ничтожество, раб, и гроша за душой не имеет,
  Но, посмотрите, души чьей-то чужой господин.
 

ПАРМЕНИОН

ЗЕВСУ

 
Златом ты влился затем, Олимпиец, в Данаю, чтоб дева,
  Этим подарком прельстясь, не испугалась тебя.
 

* * *

 
Золотом Зевс покорил Данаю. И я тебя – златом.
  Более Зевса тебе я предложить не могу.
 

НА АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО

 
Ложно оракул гласит, что погиб Александр, если даже
  Феб и правдив: не берет непобедимых Аид.
 

ОБ ЭПИГРАММЕ[99]99
  «Об эпиграмме».Стадий – здесь бег на короткую дистанцию (около 185 метров).


[Закрыть]

 
Думаю, сердятся Музы, коль много стихов в эпиграмме:
  Разное дело совсем – стадий и длительный бег.
Множество в длительном беге кругов совершают, а стадий
  Надо, все силы собрав, духом единым пройти.
 

НА «ГЕРУ» ПОЛИКЛЕТА

 
Геру один лишь видавший своими глазами такою,
  Как ее видел, резцом воспроизвел Поликлет,
Мастер аргосский, ее красоту показав, сколько можно,
  Смертным. Что скрыто, про то ведает только Кронид.
 

АПОЛЛОНИД

 
Критским стрелком уязвленный орел не остался без мести:
  Жизни лишаясь, ему жалом за жало воздал.
С горного неба ниспал он стремглав и, настигши убийцу,
  Сердце той сталью пронзил, коей был сам поражен.
Будете ль, критяне, вы бросанием стрел неизбежных
  Ныне гордиться? Хвала Зевсовой меткой руке!
 

НА ОРЛА, ПОЯВИВШЕГОСЯ НА ОСТРОВЕ РОДОСЕ ПРИ ТИБЕРИИ[100]100
  «На орла, появившегося на острове Родосе при Тиберии». Родос назван Солнечным островом потому, что был посвящен богу солнца Гелиосу. Нерон – Тиберий, полное имя которого – Тиберий Клавдий Нерон.


[Закрыть]

 
Зевсова птица, орел, до сих пор не знакомый родосцам
  И о котором они знали по слухам одним,
Я прилетел к ним на крыльях могучих из дали воздушной,
  Только когда посетил Солнечный остров Нерон.
Ставши ручным для владыки, в хоромах его обитал я,
  И неотлучно при нем, будущем Зевсе, я был.
 

НА СТАТУЮ КОЛЕНОПРЕКЛОНЕННОГО ПРИАПА

 
Анаксагором поставлен, а сделан рукой Филомаха,
  Не на стопах я, Приап, а на коленях стою.
Видя, что рядом со мною жилище Харит, ты не станешь
  Спрашивать больше, зачем я так склонился к земле.