Текст книги "Апокалипсис отменяется (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Незнакомец будто прочитал его мысли, проговорил:

– Современное общество очень гуманно и думает о жизнях людей, даже если они сами не думают. Таких реабилитационных центров много, слишком много. В них тела людей, чей потенциал мог бы быть полезен человечеству. Как твой, Андрей. Ты был хорошим программистом…

Сириус хмыкнул:

– Ты меня переоцениваешь, рядовой программист, каких много, звезд с неба не хватал, занимался рутинной работой.

– Рутинную работу тоже должен кто-то делать. Впрочем, ты прав, для рутины целесообразней использовать ИскИны, но в тебе был творческий потенциал, рано или поздно ты бы мог сделать что-нибудь интересное, даже революционное.

– С чего вы взяли?

– Мы просчитали. На каждого «пациента» таких клиник собрано досье, проанализированное мощнейшими ИскИнами.

– Но зачем вам понадобился именно я? – прямо спросил Сириус.

– Не только ты, мы пытаемся вернуть каждого потенциально полезного. Понимаешь, в мире не так много умных, творчески развитых и целеустремленных людей. Основная масса там, по ту сторону реальности, просто предается удовольствиям, вкушая плоды общества изобилия. Им не нужно работать, чтобы прокормить себя и обеспечить удовольствиями, в этом отпала необходимость, таковы реалии современного мира. Работают лишь те, кто получает удовольствие от этого, остальные просто живут для себя. Мы пытаемся вернуть в строй тех, кто еще может жить по-настоящему, тех, кто может и хочет куда-то стремиться.

Перед глазами Сириуса вновь промелькнули картинки из прошлой жизни: вот он приходит с работы, уставший и разбитый, но ноги несут за компьютер, пальцы привычно отбивают по клавиатуре куски кода, а усталость от рабочего дня сменяется азартом и тем странным состоянием сознания, когда в голове носятся интересные идеи, одна лучше другой, которые можно воплотить в проекте. Проект не представлял собой чего-то сверхценного, обычная система автоматизированного управления, которую Сириус, вернее, в то время еще Андрей, хотел запустить у себя на работе вместо тяжеловесных и неуклюжих стандартных систем. Проект так и не был завершен…

Сириус пулей вылетел из портала больничного комплекса.

– Я хочу посмотреть на мир, о котором ты говоришь, – зло выкрикнул он. Сознание пошло ветвиться по нитям виртуала, проникая в порталы различных комплексов, гостиниц, развлекательных центров, НИИ, заводов, систем видеонаблюдения за дорогой и улицами… Перед взором мелькали огромные небоскребы, в зеркальных гранях отражается синее небо; огромные автоматизированные производственные комплексы, где нет ни одного человека, все делается механизмами под управлением ИскИна; шикарные аппартаменты, просторные и светлые, но в каждом элементе дизайна чувствуется прикосновение сверхтехнологий. Он видел бесконечную паутину многоуровневых дорог и автомагистралей, а над ними воздушные коридоры, выделенные для флаеров. Он видел стройки, где новые небоскребы буквально вырастают из земли, возводимые с помощью строительных наноассемблеров, мельчайших частиц, способных схватываться друг с другом специальными связями, составляя материал с заданными параметрами. Выйдя на спутниковый канал связи, он ощутил, как широчайшие потоки информации уносят его прочь от планеты, к Луне, Марсу…

И везде люди… едят, спят, предаются удовольствиям, тем простым, древним, но усиленным и в сотни раз обостренным. Подключившись к чьему-то киберкортексу, ощутил такой широкий спектр ощущений, что чуть не захлебнулся с непривычки. Все люди соединены невидимыми информационными нитями, кто-то открывает доступ для всех желающих, кто-то только для группки ближайших друзей, к кому-то не пробиться совсем, но все живут как единый информационный организм, что потребляет и преобразовывает информацию. Но у этого организма пока нет цели, он еще не самоосознал себя и не выбрал дальнейший путь. Лишь некоторые, отдельные нейроны этого организма поняли нечто и пытаются нащупать дорогу.

Успокоившись, Сириус собрал сознание в единый узел.

– Да, многое изменилось за то время, что я здесь.

– Многое, – осторожно подтвердил незнакомец.

– То, что там… это и впрямь… сингулярность, – сказал Сириус с восхищением и страхом в интонациях. – Самая что ни на есть технологическая. Та колония на Марсе… они же почти уже не люди… такая скорость мышления… я не могу поверить. А опыты на Плутоне с телепортацией… Но этот разрыв… Миллиарды людей живут сытно, в уюте и удовольствиях, до технологий, что сменяют одна другую с быстротой отрываемых календарных листов, помню, были такие, им нет дела, они не могут их охватить, не могут использовать. Сами технологии остаются в своей основной массе технологиями, расчетами, и только, не успевают воплотиться технически… а те, кто все же успевает их усваивать, пользоваться… нет, они уже не люди – зачеловеки… Эта постоянная работа над собой, этот колоссальный труд для того, чтобы оставаться на пике прогресса и двигать его вперед. Куда уж дальше-то? Видимо, с их вершины видны новые горизонты, непонятные для тех, кто остановился пониже. Я восхищен…

– Ты выйдешь в этот мир? – спросил незнакомец с надеждой. – Ты можешь подняться до таких же вершин, увидеть те же горизонты. На олимпе хватит места всем достойным.

Сириус задумался. В информационном пространстве вокруг них наступила давящая тишина.

– Нет, я остаюсь тут, – ответил Сириус, незнакомец почувствовал, что информационные потоки его слов дрогнули как-то по-особенному. – Меня ждет Литания… да-да, Литания, я не могу ее бросить.

– Она тоже может вернуться в реальность, что мешает?

– Нет-нет, там для нее неуютно, страшно. Она хрупка, как цветок, ее место здесь, в этом спокойном мире виртуала, а мое место рядом с ней… да-да, я должен оставаться тут, рядом с ней…

Незнакомец сильнее почувствовал фальшь в словах Сириуса, но уговаривать дальше не стал.

– Твое здешнее прозвище – Сириус, – сказал он. – Ярчайшая звезда на небосводе. Ты бы мог стать такой звездой на самом деле. Каждый может стать, если будет упорно работать и стремиться к цели. Жаль, немногие хотят…

– Меня ждет Литания, – ответил информационный сгусток с идентификатором «Сириус» и исчез, чтобы появиться на теплом солнечном пляже рядом с одиноко сидящей девушкой.

Большая комната, уставлена мольбертами и холстами, залита радостным солнечным светом. В окне проступают очертания мегаполиса. Блестящие грани небоскребов, мелькающие флаеры, где-то далеко внизу блестящие ниточки автострад.

Фигура человека застыла у одного из мольбертов. На холсте незаконченный морской пейзаж: пенистый гребень волны вздымает одинокий фрегат.

Коротко стриженный, в простых потертых джинсах и незаправленной рубашке с ярким узором, человек застыл, будто раздумывая над очередным мазком. На поверхности холста вдруг сам собой выступил мазок синего цвета, за ним другой, третий. Появился тонкий мазок зеленого, смешался с синим, давая бирюзовый цвет морской воды. Чуть желтого и белого – по водной глади заискрились солнечные блики.

Не входя в виртуальность и продолжая работать над холстом, человек подключился к социальной сети коллективного интеллекта. Раньше от нее голова побаливала, но сейчас, с новыми наночастицами, все иначе – надкорковая контактная сетка более тонко взаимодействует с нейронами. Даже не сразу понимаешь, что ощущаешь чужие мысли. Не все, конечно, подсознание фильтрует, оставляет только то, что нужно сознанию в данный момент. Кажется, буквально минут двадцать назад кто-то, подключенный к коллективному разуму, размышлял над вопросом распада мюона. В последнее время теория элементарных частиц стала интересовать художника все больше, хотелось заглянуть в саму суть устройства Вселенной. В общей памяти Сети четко прослеживается логическая цепочка, подкрепленная фактическими данными из информационных сайтов. Чужие мысли, как свои собственные, сформировали четкое понимание вопроса и кое-каких проблем этого направления.

Удобная все-таки штука, не нужно тратить время на поиски информации, если кто-то до этого уже размышлял в подобном направлении. Жаль, большинство великих людей, ученых, деятелей культуры, избегают этого явления, чего-то опасаются. А было бы здорово узнавать о достижениях науки сразу же в момент совершения открытий, да вдобавок ощущать это в своей памяти так, как будто сам совершал открытие или писал книгу, или слышать музыку прямо в голове композитора…

Человек хотел было выйти из СКИ, но почувствовал, что кто-то пользуется его памятью, ищет информацию по технике масляной живописи. «Пусть учится, – подумал художник, – почему бы не поделиться личным опытом». Он отправил СКИ на задний фон мыслей, совершенно не беспокоясь, что кто-то сопрет его идеи картин. «Самой идеи мало, ее нужно уметь реализовать, а лучше, чем я сам, мои идеи никто не реализует», – решил он.

До жути захотелось кофе, художник двинулся было из мастерской на кухню, но, подумав, вызвал из фонового режима памяти ощущение соцсети. СКИ тут же отыскала память человека, пьющего кофе, возможно, этот человек находился на другом конце света и пил кофе неделю назад, а возможно даже, это была собственная старая память художника, он не стал вдумываться в такие мелочи, а просто погрузился в аромат и вкус свежесваренного кофе.

– Все бумагомарательством занимаешься? – раздался вдруг голос из личного канала СКИ, перед художником возник образ подтянутого мужчины в деловом костюме. – Не понимаю, как у тебя хватает времени заниматься еще и этим.

– Я люблю рисовать, – ответил художник мысленно, продолжая контролировать появляющиеся на холсте мазки, – получаю от этого удовольствие. Можешь считать это моей маленькой слабостью.

– Ну, как там с очередным виртуальщиком? – спросил собеседник с интересом.

– Никак. Тоже отказался.

– Испугался?

Художник кивнул, зная, что собеседник почувствует его жест.

– А может, твоя программа недостаточно хороша?

– Достаточно, – коротко ответил художник, – просто наш мир и впрямь… страшноват.

Он оскалил рот в ухмылке, продолжил:

– Нужно постоянно работать, работать и работать, чтобы держаться в этом мире, в достаточно пугающем к тому же мире, вспомни сам этих уникумов на Марсе… Вот он и испугался, струсил, хоть и сослался на девчонку. Там, в виртуале, проще, живешь беззаботно и бездумно.

– В реале большинство живет так же, – подметил собеседник.

Художник на миг сконцентрировал внимание на холсте больше обычного, стараясь выписать особо сложный участок с очень интересной игрой света и тени на фактуре волны, затем продолжил беседу:

– Ну а что еще остается бездарным личностям, чьи интересы оканчиваются сферой плотских удовольствий и ничем больше? Те, кого я пытаюсь вытащить из виртуала, они хотя бы просто трусят, обычный шок будущего, если переборют себя и примут реальный мир таким, каков он есть, то добьются много.

– Ну да, наверное, – согласился собеседник. – И с чего это ты такой добрый? Пускай себе зависают в своем виртуале.

Художник пожал плечами, усмехнулся:

– Вот такой я гуманист и вообще весь из себя.

Сириус сидел, нежно обхватив Литанию. Девушка уютно устроилась в его объятьях, прижимаясь спиной к его груди и откинув голову ему на плечо. Они любовались закатом над морской гладью: багровый шар солнца наполовину скрылся за кромкой воды, половина неба в торжественно алых всполохах переходит в фиолетовые тона. На другой половине, что за спинами молодых людей, небо уже темно-синее с проступающими точками звезд. Алые блики отражаются в водной поверхности, подернутой легкой рябью, вода кажется более темной, чем днем: странное сочетание алого и темно-синего.

Сириус поднял взгляд на быстро темнеющее небо, солнце почти скрылось, остался лишь узкий багровый краешек, что вот-вот исчезнет, и звезд стало больше. Среди прочих ярко блеснула одна.

«Интересно, – подумал парень, – а здесь небо такое же, как в реале, или нет?» Он осторожно, чтобы не встревожить девушку, направил часть сознания во внешний виртуал, ища портал какой-нибудь обсерватории. Потоки информации с камер-телескопов послушно подчинились его воле, и перед взором возникла картина ночного неба. Он быстро отыскал созвездие Большого Пса, между двух невзрачных звездочек ярко горит Сириус – крупнейшая звезда на ночном небе.

Андрей тяжело вздохнул и стыдливо отвел взор.

Артем Тютюнников
Возрождение

Пробуждался мириады раз. Вспышка реальности, удар – и тьма синим покрывалом. Море беспамятства, бездна небытия. Лед.

Лед поселился в каждой клеточке тела, острые кристаллы пронзают стенки и мембраны. Холод грозным стражем сдерживает жизнь. Время замерло, вмерзло в лед: то ли секунда, то ли вечность.

Но вот… вдруг… шанс! Не упустить! Мир вспыхнул размытым пятном, обрел материальность. Я тотчас вцепился в реальность, только бы не соскользнуть под каток беспамятства… Держаться!

И когда ощутил где-то глубоко внутри долгожданный огонек тепла, понял: я жив.

Вокруг беснуется ярчайший гремящий хаос: образы рушатся в мозг лавиной, стучат молотом в барабанные перепонки звуки. Накатывает ужас: что я, где?! Меня бросает щепкой в океане, выкинет вот-вот обратно, во мрак и пустоту.

Я сосредоточился, напряг последние силы и различил наконец:

– …чать восстановление на молекулярном уровне! – долетел издалека женский голос, чистый и звонкий.

Странно знакомый…

Голос продолжил звенеть радостно, будто весенняя капель:

– Вывести остаточные криопротектирующие вещества за пределы организма… проверка жизненных функций, состояние: выполняется… системы жизнеобеспечения: кровеносная… ввести питательные вещества…

Ощущаю, как постепенно возвращается жизнь: кровь бежит по жилам быстрей и быстрей, разносит к органам животворные соединения. Тело обретает вес. Все еще не в силах пошевелиться, но чувствую, как тает и исчезает само воспоминание о бесконечном ледяном плене.

Только перед глазами размытое пятно, ничего не разглядеть…

– Нервная система: проверка проводимости нейронов… эндокринная регуляция в норме… сканирование внутренних органов…

Наконец голос объявил торжественно:

– Проверка завершена! Жизненные показатели в норме.

Яркий дивный свет пролился на меня серебристым дождем. Лучи будто прошли насквозь, высветили каждый уголок оживающего организма. Кто-то невидимый склонился надо мной и произнес:

– Добро пожаловать в жизнь!

Чудесное кресло из неведомого материала держит бережно, будто ребенка. Подстроилось под каждый изгиб тела, гибкое, как живое. В теле приятная слабость: можно без зазрения совести развалиться и наслаждаться. Ощущать себя живым! Так странно: слышу каждый удар сердца, кровь толчками проносится по сосудам. Вот шевельнулись внутренности, улеглись поудобней. Живой, живой!!

Валяюсь вот так, один посреди громадного зала. Вдоль стен тянутся ярусы странной аппаратуры: мерцают десятки дисплеев, индикаторные огоньки бегут вереницами. Зрение теперь орлиное – различаю все кнопочки и детали. Но главное увидит и слепой…

Шагах в двадцати висит над полом огненная сфера, метра три в поперечнике. Лучится синим светом, как маленькое солнце. Еле заметное вращение, подрагивает поминутно. Будто и впрямь – карманная звезда.

Плазмоид резко замер, на миг показалось: смотрит на меня пронизывающим взором. Под сводами разнеслось:

– Господин Сергеев! Приветствуем вас в посткрионическом реабилитационном центре. Здесь вы получите помощь, необходимую для восстановления после криостаза. Также мы позаботимся о вашем безболезненном вхождении в мир, где теперь оказались. Добро пожаловать в жизнь!

Голос идет отовсюду разом, но ничто не развеет уверенность: говорит именно Сфера. Плазмоид помедлил чуть и добавил:

– Если у вас есть какие-либо вопросы, можете задать их прямо сейчас.

Я выпрямился в кресле, качнулся от слабости, но умное сиденье среагировало мгновенно: позади ощутил твердую опору, спинка даже деликатно придержала за плечи.

– Ну… эээ… первым делом – кто вы?

Сфера замерла на секунду, сбоку вырос небольшой протуберанец, тут же втянулся обратно. Плазмоид произнес:

– Называйте меня Карилад. Я внутренняя контрольная система Центра. Комбинированный энергополевой компьютер, если это может быть вам понятнее.

– Искусственный интеллект?

Пауза.

– Думаю, неверно называть меня так. Хотя тест Тьюринга я бы прошел.

Я медленно кивнул.

– Хорошо, Карилад… Не мог бы ты рассказать подробнее, что представляет собой ваша система реабилитации? И какое время займет моя подготовка… к выходу во внешний мир?

– Трудно сказать: сроки сильно различаются в конкретных случаях. Вам предстоит два курса восстановления: физический и ментальный. Первый сводится к медицинским процедурам, стимуляции некоторых функций организма, диете и физическим упражнениям. Ничего обременительного. В вашем организме сейчас курсируют с обменными потоками миллионы специальных устройств – наноботов. Именно они восстановят микроструктуру организма: клеточную и на уровне тканей. Основная работа на них. Но что касается ментального курса… Здесь возможны непредвиденные трудности.

Я насторожился.

– Трудности? Какого рода?

– Вы знакомы с понятием футурошока, Алексей Сергеевич?

– Шок будущего?

– Именно. Наша задача подготовить вас к переменам, ожидающим Вовне. Потому с некоторого момента вам начнут дозированно выдавать информацию о внешнем мире. Пусть вас не смущает такой подход: это необходимость… Однако возможны и иные проблемы.

Я взглянул вопросительно, Карилад пояснил:

– Господин Сергеев, мне не очень удобно вас об этом спрашивать… тем более нам это станет известно так или иначе… Вы не испытываете сложностей с какими-либо мыслительными процессами? Например, с памятью?

Я вздрогнул, где-то в животе будто вновь намерзла ледяная глыба. Голос задрожал, я выдавил:

– Эт-то… это серьезно?

Карилад ответил с сочувствием:

– Зависит от характера нарушений… Обычно такое связано с повреждением нейронных связей при глубокой заморозке, и тогда этим займутся наноботы. Но в некоторых случаях возможна блокировка или даже утрата части информации… Если ваш случай именно таков, будем искать иные подходы, но такой исход крайне нежелателен. Обычно применяется методика восстановления памяти по резервной электронной копии личности. Но вас, увы, крионировали раньше ее создания, и потому «исходников» взять негде… А что конкретно вас беспокоит?

Я подумал и сказал, тщательно подбирая слова:

– Я… Я прекрасно помню, кто я, в том плане, что… Свою личность я понимаю превосходно, знаю характер, привычки. Все знакомо и понятно. Но вот как только пытаюсь вспомнить, откуда они взялись, чем я занимался тогда, до крионирования, что вообще собой представляю… будто на стену натыкаюсь! Я не знаю, что за человек и как здесь очутился!

Плазмоид немного помолчал, ответил:

– Пока информации слишком мало, чтобы судить. Но данные от наноботов в вашем мозгу поступают непрерывно. Единственное, что могу посоветовать: расслабьтесь. Успокойтесь, забудьте о проблемах. Самое страшное позади: вы живы! Вы, должно быть, устали. Пройдите в ваши апартаменты, думаю, нелишним будет вздремнуть – проверенный способ ускорить восстановление. Все остальное – наша забота.

Я кивнул, но внутри остается мерзкий холодок и неуверенность.

– Световые индикаторы укажут путь к вашим комнатам, – добавил Карилад. – Если вы слишком слабы, чтобы добраться самостоятельно, киберсиделка поможет. Стоит только позвать.

Я поднялся, колени подрагивают, но на ногах держусь.

– Нет, спасибо. Я сам.

На стене, у выхода и дальше, в затемненном коридоре, загорелись красные стрелки, приглашая в путь. Уже направился к дверям, как вдруг вопрос вспышкой озарил сознание. Я обернулся и спросил:

– Карилад, а персонал… В Центре есть люди?

– Нет, Центр полностью автоматизирован, все работы выполняют контролируемые мной машины. Кроме того, преждевременный контакт с людьми может повредить восстановлению – доказанный факт.

– А… в момент пробуждения я слышал голос. Такой звонкий, чистый. Женский. Он показался мне знакомым.

Карилад чуть помедлил.

– Просто интерфейс программы вывода из криостаза. Вы не могли слышать его раньше. Возможно, просто случайный эффект, такое бывает.

Я задумчиво кивнул и вышел.

Бездымные факелы пылают весело и ярко, свет гоняет по стенам испуганные тени. В полумраке высятся великанами дорические колонны, кажется, косятся недобро на людишек у подножий.

Блики прыгают по золотой посуде, озаряют неисчислимые яства. Вино в кратерах поблескивает масляно, густое, как кровь.

Толстенная лапища с размаху легла на баранью ляжку посреди стола. Пухлые и белесые, как личинки древесного жука, пальцы вцепились в исходящее жиром мясо. Свет факелов выхватил из ночной тьмы круглую луноподобную рожу, отвисшие щеки затрепетали на плечах. Жуткий оскал, зубы впиваются в жареную плоть, челюсти отрывают кусок. Громадная туша трясется под пурпурной хламидой, телеса вибрируют, будто земля при извержении вулкана, – жует. Могучий глоток, тело патриция вздрогнуло. Секундой позже – довольная отрыжка.

– Луций! – разнеслось под сводом пиршественной залы. – Чего застыл? Догоняй!

Я вздрогнул, оглянулся. Холодный взгляд заплывших поросячьих глазок пронзил до глубины души. Там, в зрачках, поблескивает что-то, будто кристаллики льда.

– Скоро третью смену объявят, – провозгласила туша, – а ты и с первой еще не разобрался!

Благородный патриций отшвырнул очищенную от мяса кость, погладил необъятный живот. Причмокнул озабоченно:

– Да, друг, что-то ты сам не свой!.. Эх, недожарили все-таки мясо, канальи. Что за рабы пошли!

По мановению руки слуга поднес белоснежное воздушное перышко. Патриций придирчиво осмотрел, подул, распушая.

– Вознесем же благодарение богам за дарованную нам прожитую радость и наслаждения жизни. И сохраним же надежду, что прекраснейшее лишь впереди!

С этими словами перо скрылось в его разверстой пасти, несколько изящных отработанных движений и… туловище патриция скрылось под столом, судя по звукам, там его наконец вывернуло наизнанку. Только видно, как сотрясаются жирные бока, под геологическими напластованиями жира сокращаются внутренности, извергая полупереваренную, отвратительно пахнущую массу.

Я почувствовал, как у меня внутри намерзает лед, расползается по организму. Острые кристаллы протыкают клеточные мембраны, разрывают органы изнутри, а потом приходит холод – абсолютный ноль. Мгновенная анестезия. Человек уже мертв, но даже не чувствует боли.

Из-под стола вынырнула морда, заляпанная блевотиной. Рабы бросились убирать за хозяином.

Жирная рука метнулась к чаше, там неразбавленное вино, разом вылила в бездонную глотку. Опустошенный сосуд полетел прочь.

– Эй! Где вы там, бездельники! Неси следующую смену!

И тут не выдержал я…

Я проснулся с криком, рывком сел на кровати. Легкие судорожно втянули воздух.

В зеркале на стене напротив белое пятно, с трудом понимаю, что мое лицо. Взъерошенные волосы, на лбу холодная испарина. Глаза – два тающих кристаллика льда. Оплывающая ледяная скульптура «Ужас».

– Свет!

Вспыхнули светодиоды, тени по комнате выжгло мигом, вымело прочь ночные страхи. Апартаменты целиком в пастельных тонах, от одного взгляда на интерьер чувство покоя, будто очутился в материнской утробе. Каждая деталь доставляет эстетическое удовольствие, ни с чем не сравнимый уют, но… Холод, холод, холод внутри!

Я решительно откинул одеяло, опустил ступни на пол. Быстро оделся. Измерил комнату шагами: туда-сюда, туда-сюда. Слабости как не бывало.

Что же за сон, так его и растак! Что, может быть, память? Воспоминания рвутся на волю?! Но не мог же валяться в криостате со времен Древнего Рима!

И все-таки – неужто был таким вот чудищем, участвовал в оргиях? А теперь память выдает ассоциативным рядом?

Б-рр!

Не в силах стоять, выскочил за дверь. Меня понесло по коридорам Центра, мысли мелькают молниями, некоторые больше похожи на скорые поезда: сами промчались, но за собой тянут целые караваны. Все тяжелые, как Эверест, и темные, как Марианская впадина.

Вдруг выросла передо мной дверь лифта, бездумно нажал кнопку вызова. Когда двери отворились, поворачивать было поздно. С десяток кнопок на панели управления, ага, под нижней надпись: «Криобанк». Интересно: мне туда можно? Ладно, бог с ними, коли нельзя, остановят уж как-то.

Палец вдавил нижнюю клавишу.

Вязкие секунды ожидания, створки разъехались в стороны. Жиденькие лучи упали наружу, канули в озере темноты. В неверном свете из кабинки лифта едва угадывается черная труба коридора.

Осторожно, боясь каждого звука, я шагнул в неизвестность.

В тот же миг оказался будто в недрах Солнца. Ударил ярчайший свет, такой плотный, словно иду под водой. Я вскрикнул, рванулся назад, спина бухнулась в закрывшуюся дверь лифта. Сощурился, попытался прикрыть глаза, но свет идет отовсюду, прямо из стен – те генерируют всей площадью. Замер в страхе: с такой просветкой даже мыслей не утаишь!

Наконец зрение восстановилось, минуту я стоял в растерянности. Светлый прямой коридор приглашающе убегает вдаль – только иди. Я покачал головой и скрепя сердце двинулся дальше.

Вскоре показалась новая дверь. Громадная цельнометаллическая плита – поблескивает тускло, с дружелюбием убийцы. Проход перегорожен от пола до потолка.

Вот и конец путешествию! Биометрический замок: окошко цифрового дактилоскопа, окуляр анализатора сетчатки. За этот барьер уж точно не пройти.

Я замедлил шаг метрах в пяти, безнадежно окинул препятствие взглядом. Подошел, потоптался, с досадой хлопнул ладонью по гладкой поверхности. Едва коснулся рукой, стальная громада дрогнула. Что-то сместилось в недрах механизма, неколебимая плита медленно, с натугой поползла в сторону. Из щели повалил странный белесый дымок, тотчас обдало холодом.

Под потолком мигнуло, я вздернул взгляд. В углу притаился детектор движения: видеокамера провожает колючим взглядом, но звездочка индикатора приветливо сверкает зеленым. Проходи, мол.

Я обернулся к проходу. Тотчас поежился: будто морозильник кто распахнул. На устройство вверху зыркнул хмуро, с недоверием. Но нет, глядит, зараза, дает зеленый свет.

Впереди темнота, под ногами уже изморозь хрустит: ну чего я там потерял?!.

– Ох, и отмороженный же я, право слово, – пробурчал под нос.

Пожал плечами и вошел.

В следующий миг ощутил себя муравьем в кулаке титана. Тьма дышит неохватной громадностью, безграничная пустота без искорки света. И неотступно ощущение: незримый гигант раздвинул щелку между пальцами, следит. Ухмылка на губах шириной с океан: забавную словил букашку!

Я выдохнул, перед лицом повисло облачко пара. Что ж здесь за климат антарктический?! Будущее, продвинутые технологии: чего ради выстуживать помещение? Всего-то надо: сотню-другую тел заморозить в дюарах…

Подивившись дурости потомков, осторожно двинулся впотьмах. Рука нашарила гладкую прохладную стену, мелкими шажками двинулся вдоль нее. Да где же тут у них выключатель?!

Едва мелькнула мысль, как с потолка пролилось тусклое серебристое сияние. Свет оттеснил мрак по углам громадного зала, и помещение Криобанка раскрылось во всей широте. Потолок растворяется в жиденьких лучах невидимых ламп, дальняя стена теряется в белесой дымке. Рядами большие цилиндрические сосуды, в человеческий рост каждый, на высоких постаментах. Тускло поблескивает заиндевевший серый металл стенок.

Растерянно окинул картину взглядом, тишину расколол нервный смешок. Криостаты выстроились колонн в пятнадцать, те уходят вдаль, сливаются с таинственной пеленой, пропадают в тумане. Чувство реальности дрогнуло, поколебалось и, одарив прощальным приветом, покинуло сознание через черный ход. Светлый стерильный пластик стен, прочный металл криобаков показались вдруг раскрашенным картоном – театральная бутафория, да и только. Ну к чему эти сибирские морозы, колоссальные помещения? Нефункционально даже…

Я шагнул к ближайшему баку, обошел стальную бочку, взгляд внимательно скользит по серой поверхности. Сбоку обнаружилось окошко, толстенное стекло покрывает белесая муть наледи. Чуть ниже тянутся в три ряда кнопки и индикаторы.

Подобрался поближе, окошко высоко, привстал на цыпочки. Тронул осторожно одну из кнопок. Мутная пленка испарилась, застя взгляд туманной пеленой. Клубы пара озарил изнутри холодный серебристый свет. Мгла рассеивается, проступают неясные очертания. Вот, кажется, вижу…

Я с криком отшатнулся от взгляда мертвых заледенелых глаз. Пятка ударилась обо что-то, запнулся, тяжко грохнулся на пол. Не чувствуя боли, вскочил и ринулся опрометью прочь.

Разум захлестнуло мутной волной, я утонул в ирреальном ужасе. Дыхание частое, обжигает огнем. Глухо бухают подошвы в металлический пол, отчаянное сердце кузнечным молотом долбит в грудную клетку, – только два бешеных ритма и ловит слух сквозь рев крови в голове.

Что я? Где я? Что происходит? Явь вокруг или только сон, – ведь такого просто не бывает! Сон, ледяная фантазия мертвого мозга в крионированном теле. Это же ведь я там, я в металлической банке криокапсулы! Или все же – здесь?

Страшная догадка заставила замедлить бег, я содрогнулся при мысли, что не было разморозки, а все – грезы мертвеца в замогильном холоде. Но в следующую секунду тело сотрясли конвульсии истерического смеха: ну какие сны у трупа в морозилке?!

Остается бежать.

Ноги несут по лабиринту коридоров, мозг в отключке, не желает разбирать дороги. Время тянется вязкой смолой, потом мчится безудержным потоком – и вот уже ни единой зацепки, ты потерян во всех четырех координатах. Только мышцы наливаются свинцом, дыхание вылетает со всхлипами. На губах соленый пот, едкая жидкость прорывает плотину бровей и заливает взгляд. Усталость физической оболочки – последняя ниточка в реальность для бунтующих мозгов.

Раз, два – последние удары отбитых подошв. Я замер, пошатнулся. Попытка устоять, но тщетно. Колени стукнулись в пол, ртом жадно глотаю воздух.

Лица коснулся серебристый свет, яркий, как чужое солнце, – заставил зажмуриться крепко. Но серебряная заря принесла прохладу разгоряченному телу, и страх отступил. Я приложил ладонь козырьком к глазам, осторожно разомкнул веки.

Куда же меня занесло?

Передо мной раскрылся Зал Управления, в десятке метров парит синий плазменный шар. Сфера беззвучно провернулась в ореоле синего сияния, помещение озарилось слепящей вспышкой.

Свыше снизошел благожелательный голос Карилада:

– Что с вами, Алексей Сергеевич? Возвращаетесь с вечерней пробежки?

Сил едва хватает, чтоб не расстелиться половой тряпкой, куда уж ворочать языком. Карилад милостиво подобрал инициативу беседы:

– Конечно, приятно, что физическое восстановление проходит такими темпами, но я бы не советовал перегружать себя.

Легкое вращение, мимолетное колебание поверхности плазмоида: кажется, заметил что-то в моем лице. И после паузы: