Текст книги "Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова)"

Автор книги: Астрид Линдгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Малыш по-прежнему стоял у окна, не потому, что ждал какого-то ответа, нет, он просто стоял там. Но вдруг, откуда ни возьмись, прилетел Карлссон со словами:

– Да, представь себе! Ты – прав!

Больше он ничего не сказал. А потом полетел обратно в свой маленький зеленый домик на крыше.

КАРЛССОН, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ НА КРЫШЕ, ВОЗВРАЩАЕТСЯ ТАЙКОМ [10]10
  Перевод Л. Брауде и Н. Беляковой


[Закрыть]
Lindgren Astrid. Karlsson på taket smyger igen. Stockholm, Rabén-Sjögren, 1968

КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО БЫТЬ КАРЛССОНОМ

Однажды утром Малыш – самый младший и самый маленький в семействе Свантессонов – проснулся и услыхал, как мама с папой разговаривают на кухне. Похоже, они были сердиты или же чем-то огорчены.

– Ну, теперь все пропало! – сказал папа. – Посмотри, что написано в газете, прочитай сама.

– Ах, какой ужас! – воскликнула мама. – Какой ужас!

Малыш мигом вылез из кровати. Ему тоже хотелось узнать, что же случилось такое ужасное.

И он, в самом деле, узнал. На первой странице газеты большими буквами было напечатано заглавие статьи:

ЛЕТАЮЩИЙ БОЧОНОК ИЛИ ЧТО-ТО ДРУГОЕ?

А в статье было написано:

«Что за таинственный и странный предмет летает повсюду в Стокгольме? Те, кто его видел, утверждают, что очень маленький летающий бочонок или нечто в этом роде с громким жужжанием, похожим на шум мотора, пролетает над крышами домов в Васастане. Ведомство воздушного сообщения ничего не знает об этой своеобразной воздушной линии. И поэтому возникает подозрение, что это, возможно, некий иностранный шпион, который, не теряя времени, летает вокруг и собирает сведения. Все это должно быть выяснено, а летающий „бочонок“ пойман. Если же он окажется маленьким тайным шпионом, его следует передать в руки полиции – немедленно.

Кто разрешит летающую загадку Васастана? Вознаграждение в десять тысяч крон будет передано тому, кому посчастливится поймать этот жужжащий предмет, кем или чем бы он ни был. Дело только за тем, чтобы доставить его в редакцию нашей газеты и получить деньги!»

– Бедный Карлссон, который живет на крыше, – сказала мама. – Теперь люди начнут охотиться за ним и загоняют насмерть.

Малыш страшно испугался, огорчился и рассердился – все сразу.

– Почему нельзя оставить Карлссона в покое?! – кричал он. – Он же ничего плохого не сделал. Он только живет в своем домике на крыше да летает вокруг. Неужели он в чем-то виноват?

– Нет, – ответила мама. – Карлссон ни в чем не виноват. Разве что он чуточку… гм… необычен.

Да, конечно, в Карлссоне было что-то необычное, это вынужден был признать даже Малыш. Необычно было то, что в отдельных маленьких домиках на крыше живут маленькие толстенькие моторизованные дяденьки, дяденьки со складным моторчиком на спине и стартовой кнопкой на животе. Таким маленьким дяденькой и был Карлссон. А еще он был лучшим другом Малыша. Даже гораздо лучшим, чем Кристер и Гунилла, которых Малыш все-таки очень любил и с которыми играл, когда Карлссон вдруг неожиданно исчезал или когда у него не было времени играть с Малышом.

Карлссон считал, что Кристер и Гунилла – всего-навсего мелочь пузатая. Он презрительно фыркал всякий раз, когда Малыш упоминал о них.

– Нечего болтать об этой мелюзге, как будто они мне ровня! Мне, красивому, чертовски умному и в меру упитанному мужчине в цвете лет! Как по-твоему, много ли на свете глупых мальчишек, у которых есть такой самый лучший на свете друг, как я, а?

– Нет! Ни у кого, кроме меня, такого нет, – говорил Малыш, который всякий раз радовался словам Карлссона. От них у него на сердце становилось тепло. Какое счастье, что Карлссон поселился именно на его крыше! Ведь в Васастане было полно старых уродливых пятиэтажных домов, похожих на тот, в котором жила семья Свантессонов. Какое счастье, что Карлссона угораздило поселиться именно на их крыше, а не на какой-нибудь другой!

Хотя мама и папа вначале не очень-то радовались Карлссону, а брату и сестре Малыша – Буссе и Беттан – он сперва вообще не нравился!

Все семейство – разумеется, кроме Малыша – считало, что Карлссон – самая несносная, самая взбалмошная, самая избалованная, самая наглая и вороватая тварь, какая только есть на свете. Но в последнее время все они начали понемногу привыкать к нему. Карлссон им уже почти что нравился, а самое главное – они поняли: Малышу он нужен. Ведь Буссе и Беттан были гораздо старше Малыша, а ему был нужен друг, раз у него не было брата или сестры такого же возраста. Правда, у него была собственная собака, удивительное существо по кличке Бимбо, но даже этого было мало – Малышу нужен был Карлссон.

– Мне кажется, что и Карлссону тоже нужен Малыш, – говорила мама.

Но все-таки папа и мама с самого начала хотели, чтобы существование Карлссона было обставлено как можно большей тайной. Они понимали, какой поднимется шум, если, например, о нем узнают на телевидении или еженедельные газеты начнут писать статьи типа: «Карлссон у себя дома».

– Ха-ха-ха! – воскликнул однажды Буссе. – Вот был бы смех, если бы довелось увидеть Карлссона в «Журнале недели» нюхающим букет алых роз в гостиной или где-нибудь еще.

– Ну и дурак же ты! – сказал тогда Малыш. – У Карлссона нет гостиной. У него есть только одна маленькая неприбранная комнатушка, и никаких роз там нет.

Буссе тоже это знал. И он, и Беттан, и мама, и папа однажды – всего один только раз – были на крыше и осмотрели домик Карлссона. Они влезли на крышу через чердачный люк, которым пользовался трубочист, и Малыш показал им домик Карлссона за трубой, совсем рядом с брандмауэром соседнего дома. Мама чуточку испугалась, когда поднялась на крышу и увидела оттуда улицу. У нее слегка закружилась голова, и ей пришлось схватиться за трубу.

– Малыш, обещай мне, что никогда не поднимешься сюда один, – сказала она.

Прежде чем обещать, Малыш немного подумал.

– Ладно, – под конец сказал он, – я никогда не поднимусь сюда один… хотя я, быть может, иногда прилечусюда с Карлссоном, – немного погодя совсем тихо добавил он.

Если мама не слыхала эти слова, пусть винит себя. Да и вообще, как она могла даже требовать, чтобы Малыш никогда не навещал Карлссона, Она, верно, никакого понятия не имела о том, до чего весело может быть в маленькой неприбранной комнатушке Карлссона, где столько разных штучек-дрючек.

«Но теперь, ясное дело, все кончится, – с горечью подумал Малыш, – а все из-за этих дурацких журналистов».

– Скажи Карлссону, пусть остерегается, – сказал папа. – Ему надо на некоторое время прекратить свои полеты по округе. Вы можете играть в твоей комнате, где никто его не увидит.

– Но если он начнет буйствовать, я выставлю его вон, – предупредила мама.

Она поставила Малышу тарелку с кашей на кухонный столик, а Бимбо тоже положили немного каши в его плошку. Папа попрощался и ушел в свою контору. И тут выяснилось, что маме тоже надо пойти в город.

– Я только сбегаю в туристское бюро узнать, не предложат ли нам какую-нибудь интересную поездку. Ведь у папы скоро отпуск, – сказала она, поцеловав Малыша. – Я быстренько вернусь.

И Малыш остался один. Один с Бимбо, со своей кашей и со своими мыслями. И с газетой. Она лежала рядом на столике, и время от времени он искоса заглядывал в нее. Под статьей о Карлссоне была красивая фотография большого белого парохода, который прибыл с визитом в Стокгольм и стоял теперь на якоре в Стрёммене [11]11
  Стрёммен – проток, соединяющий Сальтшён, залив в Балтийском море, с озером Меларен.


[Закрыть]. Малыш смотрел на пароход. О, как он был красив! Малыш охотно поглядел бы на такой пароход и поплавал бы на нем по морю!

Он пытался смотреть только на пароход, но взгляд его все время устремлялся к этому противному заголовку:

ЛЕТАЮЩИЙ БОЧОНОК ИЛИ ЧТО-ТО ДРУГОЕ?

Малыш в самом деле был огорчен. Ему нужно было как можно скорее поговорить с Карлссоном, хотя и не стоило его сильно пугать. Кто знает, вдруг Карлссон возьмет да и улетит и никогда больше не вернется. Малыш вздохнул. Затем нехотя сунул в рот ложку каши. Не глотая эту кашу, а как бы пробуя, он держал ее за щекой. Малыш был маленький, худенький мальчик с плохим аппетитом – таких ведь на свете немало!

Он вечно сидел, ковыряясь в тарелке. Чтобы поесть, ему нужна была целая вечность.

«А из всей еды каша – особенно невкусная, – думал Малыш. – Может, она станет немного вкуснее, если посыпать ее сахаром?» Он взял сахарницу, но в тот же миг услышал жужжание моторчика под кухонным окном и – ж-ж-ж-ж – в кухню влетел Карлссон.

– Хейсан-хоппсан, Малыш! – воскликнул он. – Кто твой лучший друг на свете? Отгадай! И почему он прилетает именно сейчас? Отгадай-ка!

Малыш быстро проглотил кашу, которую держал за щекой.

– Мой лучший друг на свете – это ты, Карлссон! А почему ты прилетел именно сейчас?

– Отгадай с трех раз! – сказал Карлссон. – Потому что я скучал по тебе, маленький глупый мальчишка. Или потому, что меня угораздило залететь сюда по ошибке, а, собственно говоря, мне надо было облететь вокруг Кунгстрэдгордена [12]12
  Площадь и сквер в центре Стокгольма.


[Закрыть], или же потому, что я почувствовал запах каши! Отгадай-ка! Это только от тебя и требуется.

Лицо Малыша просветлело от радости.

– Потому, что ты скучал по мне? – робко попытался отгадать он.

– А вот и нет! – возразил Карлссон. – И на Кунгсан [13]13
  Обиходное, жаргонное название Кунгстрэдгордена.


[Закрыть]мне вовсе не надо было, так что нечего тебе и гадать.

«Кунгсан, – подумал Малыш, – о, туда Карлссону абсолютно нельзя летать, да и ни в какие другие места, где полным-полно народа. Его могут там увидеть, это надо ему наконец объяснить!»

– Послушай-ка, Карлссон, – начал было Малыш, но тут же замолчал, потому что внезапно увидел: вид у Карлссона – недовольный. Он угрюмо смотрел на Малыша и строил гримасы.

– Прилетаешь сюда голодный как волк, – сказал он, – а кое-кому ставят стул и тарелку на стол, повязывают нагрудничек, как младенцу. И накладывают целую гору каши, и говорят, что надо съесть ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за тетю Августу…

– А кто такая тетя Августа? – с любопытством спросил Малыш.

– Понятия не имею, – ответил Карлссон.

– Ну тогда, верно, нечего тебе и есть за ее здоровье, – сказал, расхохотавшись, Малыш.

Но Карлссон не смеялся.

– Вот как! И это говоришь ты! Значит, по-твоему, надо умирать с голоду только потому, что тебе не довелось узнать всех теток на свете, которые, может, сидят себе и киснут где-нибудь в Тумбе или Тутарюде [14]14
  Пригороды Стокгольма.


[Закрыть], или еще где-нибудь.

Малыш поспешно вытащил тарелку и предложил Карлссону самому взять себе каши из кастрюли. По-прежнему чуть угрюмый, Карлссон стал накладывать себе кашу. Он черпал и черпал из кастрюли, а под конец указательным пальцем стал скрести дочиста вдоль краев, чтобы там уже ничего не оставалось.

– Золотая у тебя мамочка, – сказал Карлссон, – жаль только, что она такая ужасная скупердяйка. Много каши ел я в своей жизни, но никогда мне не давали ее так мало.

Высыпав всю сахарницу себе в кашу, он принялся за еду. Несколько минут на кухне слышалось лишь чавкание, которое раздается, когда кто-нибудь с невероятной быстротой ест кашу.

– К сожалению, на ложечку, чтобы съесть ее за тетю Августу, каши не хватило, – сказал Карлссон, вытирая рот. – Но я вижу, что здесь есть еще булочки! Без паники, только без паники, милая тетя Августа, сиди себе преспокойнов своей Тумбе; а я вместо каши могу слопать за твое здоровье пару булочек. А может, три… или четыре… или пять!

Пока Карлссон ел булочки, Малыш сидел и ломал голову над тем, как лучше всего предупредить Карлссона. «Может, дать ему самому прочитать статью», – подумал Малыш и, чуть колеблясь, протянул статью Карлссону.

– Взгляни на первую страницу, – мрачно сказал он.

И Карлссон так и сделал. С большим интересом взглянул он на первую страницу, а потом приложил маленький пухленький указательный палец прямо к фотографии белого парохода.

– Ай! Ай! Вот снова корабль, который перевернулся, – сказал он. – Одни беды и несчастья! Беды и несчастья!

– Фу, ведь ты держишь газету вверх ногами, – сказал Малыш.

Он уже давно подозревал, что Карлссон не очень-то хорошо умеет читать. Но Малыш был добрый и отзывчивый и не хотел никого огорчать, а меньше всего Карлссона. Поэтому он не сказал: «Ха-ха! Ты не умеешь читать!», а только перевернул газету с фотографией парохода правильно, так, чтобы Карлссон мог увидеть: никакого несчастья с пароходом не случилось.

– Но здесь написано о других бедах и несчастьях, – сказал Малыш, – послушай, ты должен послушать!

И он прочитал Карлссону вслух о летающем бочонке и маленьком ужасном шпионе, которого следует поймать, и о вознаграждении, и обо всем, обо всем.

«Дело только за тем, чтобы доставить его в редакцию нашей газеты и получить деньги», – заключил он и вздохнул.

Но Карлссон, вместо того чтобы вздыхать, начал ликовать.

– Ха-ха! – закричал он и несколько раз весело и усердно подпрыгнул. – Ха-ха! Маленький ужасный шпион все равно что пойман. Звони в редакцию газеты и скажи, что я доставлю этот бочонок уже после полудня!

– Что ты собираешься делать? – испуганно спросил Малыш.

– Лучший на свете ловильщик шпионов! Отгадай, кто это? – спросил Карлссон, гордо указывая на себя. – Нижеподписавшийся Карлссон – вот кто! Когда я примчусь с моей огромной мухоловкой! А если этот маленький, ужасный шпион будет летать по всему Васастану, я поймаю его еще до вечера в мухоловку, будь спокоен… а вообще-то, есть у тебя какой-нибудь чемодан, куда могут поместиться эти десять тысяч?

Малыш снова вздохнул. Похоже, будет еще труднее, чем он думал. Ведь Карлссон ничего не понял.

– Милый Карлссон, неужели ты так и не понимаешь, что летающий бочонок – это ты, они хотят поймать тебя, понял?!

Карлссон прямо-таки захлебнулся от восторга и подпрыгнул. В горле у него что-то булькнуло, словно он внезапно поперхнулся.

– Летающий бочонок! – заорал он. – Ты называешь менялетающим бочонком! И после этого я должен быть твоим лучшим другом! Фу!

Он потянулся, желая, по возможности, стать чуточку длиннее, и одновременно изо всех сил постарался втянуть живот.

– Ты, может, не обратил внимание, – высокомерно сказал он, – что я – красивый, весь такой умный, в меру упитанный мужчина в цвете лет! Может, ты этого не заметил, а?

– Конечно, Карлссон, конечно, Карлссон, – запинаясь произнес Малыш. – Но я ведь не виноват в том, что они пишут в газетах. Это они тебя имеют в виду, можешь не сомневаться.

Карлссон сердился все больше и больше.

– «Дело только за тем, чтобы доставить этот предмет в редакцию газеты!..» – горько вскричал он. – Предмет! – орал он. – Кто-то называет меня предметом! Да я так дам ему между глаз, что у него нос отвалится!

Он сделал несколько мелких, угрожающих прыжков в сторону Малыша. Но этого ему как раз и не следовало делать, потому что теперь разъярился Бимбо. Бимбо не мог позволить, чтобы кто-то так возмутительно рычал на его хозяина.

– Нельзя, Бимбо, на место, не тронь Карлссона! – скомандовал Малыш, и Бимбо отстал.

Он только поворчал немного, давая Карлссону понять, что он о нем думает.

Карлссон отошел от Малыша и сел на скамеечку, мрачный и надутый: сейчас к нему лучше не подходить.

– Раз так, я не играю, – сказал он. – Я больше не играю, раз ты такой зловредный, обзываешь меня «предметом» и науськиваешь на меня своих свирепых ищеек!

Малыш был в отчаянии. Он не знал, что ему делать и как говорить.

– Я ведь не виноват в том, что они пишут в газетах, – пробормотал он.

Он замолчал. Молчал и Карлссон, сидя с надутым видом на своей скамеечке. В кухне стояла удручающая тишина.

И тут Карлссон неожиданно расхохотался. Вскочив со скамеечки, он игриво толкнул Малыша в живот.

– Если я даже и предмет, – сказал он, – то, во всяком случае, – самый лучший на свете. Предмет, который стоит десять тысяч крон, ты подумал об этом?

Малыш тоже начал смеяться. Как здорово, что Карлссон снова повеселел!

– Да, в самом деле, – в полном восторге сказал Малыш, – ты стоишь десять тысяч крон, не многие, верно, столько стоят.

– Никто на всей земле не стоит столько, – заверил его Карлссон. – Такой, например, маленький предмет, такой карапузишко, как ты, больше ста двадцати пяти крон ни за что не стоит! Спорим!

Нажав стартовую кнопку, он ликующе взмыл ввысь и с радостными криками сделал несколько кругов почета вокруг люстры.

– Ха-ха! – кричал он. – Вот летит Карлссон, который стоит десять тысяч крон! Ха-ха!

Малыш решил плюнуть на все. Ведь на самом-то деле Карлссон не был шпионом! И полицейские не могут схватить его только за то, что он – Карлссон. Внезапно он понял: ведь мама и папа боялись вовсе не этого. Они, понятное дело, страшились, что Карлссона нельзя будет дольше держать в тайне, если на него начнется охота. Однако Малыш не верил, что Карлссона может постигнуть какая-нибудь беда.

– Ты не бойся, Карлссон! – сказал он ему в утешение. – Они ничего не могут сделать тебе только за то, что ты – есть ты!

– Нет, Карлссоном имеет право быть каждый, – заверил его Карлссон. – Хотя пока что на свете есть всего лишь один-единственный – маленький, хорошенький, в меру упитанный экземпляр.

Они опять перебрались в комнату Малыша, и Карлссон в нетерпеливом ожидании стал оглядываться по сторонам.

– Нет ли у тебя какой-нибудь паровой машины, которую можно взорвать, или чего-нибудь другого, что может здорово грохнуть? «Буду веселиться я с раннего утра…», а иначе я не играю, – указал он.

Но в тот же миг, увидев кулечек, лежавший на столике Малыша, он, словно ястреб, набросился на него.

Мама положила туда кулечек вчера вечером, а в нем лежал большой красивый персик, и этот персик тут же мелькнул в пухленькой ручонке Карлссона.

– Мы можем поделиться, – быстро предложил Малыш.

Он ведь тоже любил персики и понимал, что нельзя медлить, если он хочет получить хотя бы кусочек.

– Охотно, – сказал Карлссон. – Мы поделим так: я возьму персик, а ты кулечек. Тогда тебе достанется самое лучшее, потому что, имея кулечек, можно веселиться и озорничать сколько хочешь.

– Э, нет, спасибо! – отказался Малыш. – Мы разделим персик, а потом, пожалуйста, можешь забирать кулечек.

Карлссон неодобрительно покачал головой.

– Никогда в жизни не видал такого прожорливого мальчишку, – сказал он. – Ну да ладно! Как хочешь!

Чтобы разделить персик пополам, нужен был нож, и Малыш побежал на кухню, принести его. Когда он вернулся с ножом, Карлссона уже не было. Но Малыш внезапно обнаружил, что тот сидел, спрятавшись под столом, и оттуда доносилось усердное чавканье, словно кто-то в безумной спешке доедал сочный персик.

– Послушай-ка, что ты там вообще-то делаешь? – обеспокоенно спросил Малыш.

– Делю персик! – ответил Карлссон.

Послышалось последнее жадное причмокивание, и тут же из-под стола вылез Карлссон; персиковый сок стекал у него с подбородка. Протянув пухлую ручонку к Малышу, он дал ему шероховатую рыжевато-коричневую персиковую косточку.

– Я всегда хочу, чтобы тебе доставалось все самое лучшее, – сказал он. – Если ты посадишь эту косточку, то у тебя вырастет целое персиковое дерево, усеянное персиками. Признайся, что я – самый добрый на свете и даже не скандалю, хотя мне достался всего лишь один-единственный маленький паршивый персик!

Но не успел Малыш в чем-нибудь признаться, как Карлссон ринулся к окну, где в цветочном горшке цвела ярко-розовая герань.

– И раз уж я такой добрый, я помогу тебе посадить это дерево.

– Стой! – закричал Малыш.

Но было поздно. Карлссон уже вырвал из горшка герань с корнем, и не успел Малыш помешать, как он выкинул цветок в окно.

– Ты просто – дурак, – начал было Малыш, но Карлссон не слушал его.

– Целое большое персиковое дерево! Подумай сам! На своем пятидесятилетии ты сможешь каждому предложить на десерт по персику! Разве это не замечательно?

– Да, но еще замечательней будет, когда мама увидит, что ты вырвал и выбросил ее герань, – сказал Малыш. – Подумай сам! А если какому-нибудь старичку на улице она свалилась на голову, как по-твоему, что он скажет?

– Что он скажет? «Спасибо, дорогой Карлссон, – заверил Малыша Карлссон. – Спасибо, дорогой Карлссон, за то, что ты вырвал герань, а не выкинул ее вместе с цветочным горшком… что так понравилось бы чокнутой маме Малыша».

– Вовсе бы ей не понравилось, – запротестовал Малыш, – с чего ты это взял?

Карлссон уже сунул косточку в цветочный горшок и энергично засыпал ее землей.

– Нет, понравилось бы, – возразил Карлссон, – твоей маме только и надо, чтобы герань хорошенько сидела в горшке, тогда она довольна. А то, что это опасно для жизни маленьких старичков, которые плетутся по улице, до этого ей дела нет. «Одним старичком больше, одним меньше – дело житейское, – говорит она, – только бы никто не вырвал с корнем мою герань».

Карлссон пронзительно смотрел на Малыша.

– Ну, а вышвырни я сейчас еще и цветочный горшок, куда бы мы в таком случае посадили персиковое дерево? Ты подумал об этом?

Малыш вообще ни о чем не думал и не мог ничего ответить. Когда Карлссон впадал в такое настроение, беседовать с ним было трудно. Но, к счастью, настроение его менялось каждые четверть часа. Вдруг он издал смешок, напоминавший довольное кудахтанье.

– Кулечек-то у нас остался, – сказал он. – С кулечками можно веселиться как угодно.

Малыш этого прежде вроде бы не замечал.

– А как? – удивился он. – Что можно делать с кулечком?

У Карлссона загорелись глаза.

– Самый колоссальный на свете хлоп ок! – воскликнул он. – Ха-ха, какой хлоп ок! Именно это я сейчас и сделаю!

Взяв кулечек, он быстро исчез с ним в ванной комнате. Умирая от любопытства, Малыш последовал за ним. Ему ужасно хотелось знать, как получится самый колоссальный в мире хлоп ок.

Карлссон стоял, склонившись над ванной, и наполнял кулечек водой из-под крана.

– Ты – дурак, – снова сказал Малыш. – Разве можно наливать воду в бумажный кулечек. Неужели ты этого не понимаешь?!

– Ну и что! – сказал Карлссон, сунув готовый лопнуть пакет под нос Малыша.

Мгновение он подержал его так, чтобы Малыш видел: разумеется, можно наливать воду в бумажный кулечек. Потом он, зажав кулечек в руке, помчался назад в комнату Малыша.

Малыш, терзаемый дурными предчувствиями, ринулся за ним. И в самом деле, Карлссон свесился из окна так, что видны были лишь его пухлый задик и короткие, пухлые ножки.

– Гоп-гоп-тра-ля-ля! – кричал он. – Смотри вниз, потому что сейчас раздастся самый колоссальный в мире хлопок!

– Стоп! – воскликнул Малыш и быстренько высунулся из окна.

– Нет, Карлссон, нет, не надо! – в страхе закричал он.

Но было поздно. Кулечек уже летел вниз. Малыш увидел, как он упал, словно бомба, под ноги какой-то несчастной тетеньке, которая шла в молочный магазин рядом с их домом. И самый колоссальный в мире хлоп ок явно ей не понравился.

– Она воет так, словно ей под ноги упал цветочный горшок, – сказал Карлссон. – А это всего лишь немножко обыкновенной воды.

Малыш с грохотом захлопнул окно. Ему не хотелось, чтобы Карлссон выбрасывал еще и другие вещи.

– Я думаю, не надо так делать, – серьезно сказал он.

Но тут Карлссон расхохотался. Сделав небольшой круг вокруг люстры, он, хихикая, посмотрел вниз на Малыша.

– «Я думаю, не надо так делать», – сказал он, передразнивая Малыша. – Ну а как, по-твоему, надо делать? Вышвырнуть в окно кулечек с тухлыми яйцами, а? Это тоже одна из чудаковатых выдумок твоей мамы?

Подлетев к Малышу, он тяжело приземлился возле него.

– Ты и твоя мама – самые большие чудаки на всем свете, – сказал он, потрепав Малыша по щеке. – Но, как ни странно, я вас все-таки люблю.

Малыш так обрадовался, что даже покраснел. Как замечательно, что Карлссон любит его и мама ему тоже на самом деле нравится, хотя не всегда в этом признается.

– Я и сам удивляюсь, – сказал Карлссон, продолжая трепать Малыша по щеке.

Он трепал его долго и обстоятельно, и постепенно все сильнее и сильнее. Под конец он так шлепнул Малыша по щеке, что это напоминало легкую пощечину, а потом сказал:

– О, какой же я добрый! Я – самый добрый на свете! И поэтому мне кажется, что мы сейчас поиграем в какую-нибудь очень хорошую и добрую игру. Ну, а ты, ты тоже этого хочешь?

Малыш согласился и тут же задумался. Какая же есть на свете хорошая игра, в которую можно поиграть с Карлссоном?

– Например, – сказал Карлссон. – Мы можем вообразить, что стол – это наш плот, на котором мы спасемся, когда начнется большое наводнение… а оно как раз и начинается.

Он указал на узенькую струйку воды, которая медленно просачивалась из-под двери.

Малыш задохнулся от ужаса и испуганно спросил:

– Ты не закрыл кран в ванной?

Наклонив голову, Карлссон нежно взглянул на Малыша:

– Отгадай с трех раз: закрыл я кран или нет?

Малыш открыл дверь в прихожую, да, так оно и было, как сказал Карлссон. Большое наводнение началось. Пол в ванной комнате и в прихожей уже залило водой, в которой можно было при желании плескаться.

И Карлссон тут же изъявил такое желание восторженным криком; он прыгнул обеими ногами прямо в воду.

– Гоп-гоп-тра-ля-ля! – крикнул он. – Бывают же такие дни, когда случаются одни только приятности!

Когда же Малыш выключил кран и спустил воду из переполненной ванны, он опустился на стул в прихожей и в отчаянии посмотрел на окружившее его море воды.

– Ой! – воскликнул он. – Ой, что скажет мама?!

Карлссон сбился с такта посреди всех своих прыжков и возмущенно взглянул на Малыша.

– Ну знаешь что, – сказал он. – До чего плаксивая твоя мама! Она что, вечно ноет? Ведь это же всего-навсего немного обыкновенной воды.

Он снова прыгнул в воду обеими ногами, да так, что забрызгал Малыша.

– Очень даже приятная вода, – сказал он. – Видишь, можно бесплатно принимать ножную ванну. Твоя мама не любит разве ножные ванны?

Он снова подпрыгнул в воде и еще сильнее забрызгал Малыша.

– Она что, никогда не моет ноги? Может, она целыми днями только и делает, что швыряет в окно цветочные горшки?

Малыш не ответил. У него было о чем подумать. Внезапно он заторопился. Ой, ведь надо во что бы то ни стало вытереть пол до того, как мама вернется домой.

– Карлссон, надо поторопиться, – сказал он, вскочив со стула.

Бросившись в кухню, он скоро вернулся с несколькими половыми тряпками.

– Карлссон, помоги, – начал было он.

Но никакого Карлссона уже не было. Его не было ни в ванной комнате, ни в прихожей, ни даже в комнате Малыша. Лишь за окном Малыш услыхал шум моторчика. Он подбежал к окну и тут вдруг увидел, как мимо просвистело нечто, напоминавшее толстенькую колбаску.

– Летающий бочонок или что-то в этом роде, – пробормотал Малыш.

Нет, никакой не летающий бочонок! А всего-навсего Карлссон по дороге в свой зеленый домик на крыше.

Но тут Карлссон увидел Малыша. Спикировав вниз, он со свистом промчался мимо. Малыш усердно замахал ему половой тряпкой, и Карлссон помахал ему в ответ пухлой ручонкой.

– Гоп-гоп-тра-ля-ля! – кричал он. – Вот летит Карлссон, который стоит десять тысяч крон, гоп-гоп, тра-ля-ля!

И он исчез. А Малыш с тряпкой в каждой руке отправился в прихожую, чтобы вытереть пол.