Текст книги "Любимая для эльфа (СИ)"
Автор книги: Astra Maore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 54 страниц)
Глава 201. На полигоне
Налетавшись и накричавшись от радости, они снова вернулись на дерево, будто птицы.
Магнус с сожалением вздохнул:
– Эх, скоро уже придется возвращать тебя нянькам.
Маленький Оливер посмотрел на Магнуса пытливо.
– Мне все-все-все интересно! А расскажи, как вы ведете войну?
Магнус рассмеялся.
– Экий ты хитруша, если я про это начну, то закончу, когда ты дорастешь до моих лет! Да лааадно, ты что, обиделся уже? – Оливер глядел насупленно. – Ну хорошо, если вкратце, наша война – это самовольные шахматные партии. Координаторы в Штабе их просчитывают, а мы исполняем. Каждый оперативник на свой лад, четких правил нет.
Оливер изумился.
– Как так?
– Так, – Магнус продолжал улыбаться, – тупого исполнительства у нас вообще нет, а принуждение к нему – тягчайшее преступление. Координаторы – отличные психологи и даже психиатры. Они ювелирно, просто филигранно просчитывают характеры, назначая, кому какую операцию доверить. И потому мы оперативники, а не просто солдаты.
Изумрудные глаза Оливера светились интересом.
– Ты сказал, что вы воюете где-то в пустыне...
Магнус махнул рукой, нисколько не опасаясь упасть с дерева.
– Ну не прям в пустыне, камней тоже полно, но там ничего не растет, и никто не живет. Специальный полигон. И ловкость против ловкости, самообладание против самообладания. Все маги, убить могут запросто, на войне официально разрешается терять над собой контроль, если это твоя стратегия.
– И ты теряешь?
Магнус вытянул губы трубочкой. Оливер отвечал ему телепатически, а сам Магнус говорил в голос, наслаждаясь его звучностью и богатым тембром. Кстати, и Оливера поджидал сюрприз: его голос в мире анамаорэ явно улучшился.
– Ууу. Я заставляю других потерять себя и натворить глупостей.
Магнус с трудом удержался от желания добавить замечание, что существует особо художественная и мало потерявшая актуальность забава дразнить Лукаса, доводя его до неистового желания отбросить маску изящества и ударить без прикрас. Сила вспышек гнева царевича льстила древнему Ужасу.
Но, сдержавшись, Магнус сказал:
– Например, Лукас, а он главный координатор, говорит: «Пойди туда, там будут те и те, устрой им скандальчик». Кто там будет, кого выставит враг, тоже просчитывают в Штабе. Мы можем предполагать, но не всегда наши догадки верны. Зато каждый оперативник прям-таки обязан обладать алмазными нервами, чтобы в любой момент быть готовым встретиться с кем угодно в любой его ипостаси и не растеряться в любой возникшей ситуации. Хоть шантаж, хоть клевета, хоть грубая драка, хоть поединок по чести, случается что угодно.
Оливер все больше впечатлялся.
– Ого! Как насыщенно! А за что вы сражаетесь? Как вы вообще понимаете, что победили?
Магнус пожал широченными плечами, солнце доверчиво освещало его статную сильную фигуру.
– Да за фигнюшку какую-нибудь редкую сражаемся. Она сама никого не волнует, но партия выигрывается, когда фигнюшка врага достается нам. Или воюем за территорию, это реже и скучнее, ну, тут все, как у людей – захватить флажок в стационаре.
Оливер обеспокоился.
– А битвы, чтобы никто не выжил? Бывают?
– Неее, это для психов. У всех же семьи, обширные связи, договоры, опыт. Поубивать поголовно ради ничего – все равно ж все вернутся, какой смысл? Особо талантливые у нас нападают на Координаторов – наполовину игру ведут они, хотя территориально сидят ооочень далеко и защищены от телепортаций к ним.
Заметив ужас в глазах Оливераа, Магнус бросил:
– Да не боись, ты не координатор и тем более не оперативник. Целителей и музыкантов никто никогда не трогает. Даже если в качестве мести кто-нибудь сбросит целителя на игровое поле, враги же его оттуда и вынесут. Мы очень ценим восстановление и процветание в полном объеме.
Но Оливер совсем перепугался и уже готов был заплакать, перерождение всегда усиливало эмоциональность на детский период.
– Мести?! – он судорожно сглотнул. – А как вы опознаете, кто целитель?
– Ну вот, рассиропился, малыш, – Магнус говорил чрезвычайно ласково. – Да, война дело такое. Аура у вас особенная. Конечно, психи бывают. Их удаляют с поля и лечат. А если лечение и всякие воспитательные беседы не помогают, психов сначала отправляют к чудовищам.
Воздух огласил жалобный, но весьма громкий детский рев.
Магнус улыбнулся.
– Сиропка-сиропка, тебе скоро с женщиной любимой встречаться, а ты нюнишься. Ладно, не хочешь слушать про чудовищ, немного полетаем, но я буду нем, как пустая материя. А потом к нянькам!
И Оливер, всхлипнув еще несколько раз, понемногу успокоился.
Магнус, мечтательно глядя, продолжил:
– Чудовища – это особые порождения Хаоса. Они не злые, они никакие, но их задача уничтожить пришельца в физической схватке. Эти твари невероятно магичны, и приходится быть крайне ловким. Это задачка чисто на физическую подготовку, не на ум. Хотя просчитывать их атаки приходится, но это не от логики, а от опыта житейского.
Оливер не стал спрашивать, псих ли сам Магнус. Он тихонько подумал, что да, наверное. А так как Оливер еще плохо контролировал телепатию, то Магнус услышал его и весело рассмеялся.
Глава 202. Шорох за спиной
Щеки Колетт пылали, в ее голове поселились десятки молоточков, а ноги гудели.
Колетт возвращалась домой, сменив шпильки на балетки, осторожно ступая по ночному городу, хорошо освещенному, пока сухому, без дождя, но вызывающему у нее неизъяснимые страхи.
Пробная вечеринка прошла без хлопот. Колетт просто стояла с бокалом шампанского и улыбалась всем подряд, делая нечастые глоточки, но напряжение сводило ее улыбающиеся губы, и нещадно ныл затылок. Вдруг поступит предложение, которое Колетт не сможет принять и от которого она не сможет отказаться?..
Но нет, ее позвали быть живой статуей, внешне обворожительной, расслабленно-роскошной и не более.
Потому что первый раз, а дальше?
Сайри ничего не обещала и не гарантировала Колет. Эта «рыбка» платила отличные деньги лишь за неукоснительно выполненную работу, и Колетт хотелось прийти домой, закутаться в два одеяла, накрыться сверху подушкой, чтобы ничего не видеть и не слышать в своем хлопковом коконе. Чтобы полностью забыть ужас томительного ожидания неизбежного...
Когда опасное празднество кончилось, Колетт сняла с себя вечернее платье, аккуратно сложила его в пакет и надела черные футболку и джинсы, достаточно свободные, но по фигуре. Носить бесформенные балахоны Колетт отказывалась даже ради безопасности, да и кого когда обманывали тряпки?
Идти ей предстояло достаточно долго. Колетт не успела скопить достаточно денег со своими тратами, а любое такси отняло бы средства, для зарабатывания которых ей пришлось бы опять явиться под десятки взглядов, словно демонстрируясь в витрине, а то и хуже...
Шорох сзади насторожил без того обостренные чувства Колетт.
Наверное, это какие-нибудь гуляющие, но сердце уже подсказало: он, неведомый мужчина – непременно мужчина – идет за ней. С самыми мерзкими намерениями. И ничто его не остановит.
Ощущая, как ноги вот-вот откажутся слушаться, если она что-нибудь не предпримет, Колетт ускорила шаг, боясь оглянуться.
Фонари, обычно дружелюбно-уютные, сейчас светили равнодушно, стараясь не замечать одинокую путницу и не препятствовать грядущей расправе.
– Убегаешь? – раздавшийся голос, невероятно низкий, произвел эффект разорвавшейся в животе бомбы. Колетт сжалась, а затем припустила бы со всех ног, но с трудом, нежеланно сообразила, что это, кажется, Роберт...
Ооох, резко выдохнув, Колетт остановилась. Теперь она в безопасности.
Выглядящая хрупкой, Колетт наблюдала, как Роберт приближался. Он был ощутимо выше ее, невообразимо широк в плечах, а свет фонарей золотил его выгоревшие добела короткие волосы.
Черты лица резкие, суровые, внимательный взгляд холодных голубых глаз смягчал их – но сейчас... Нет, не может этого быть!!!
Роберт, приближаясь неотвратимо и по-кошачьи мягко, смотрел на Колетт с ненавистью!
Сообразив, что уже поздно что-то исправить – Роберт надвигался на нее, будто грозовая туча, Колетт вскрикнула, инстинктивно закрыв руками грудь и прижимая пакет с платьем и туфлями. Маленький бесполезный щит...
Она действовала на автомате, весь ее опыт обращения с Робертом, приятельского и приятного, противоречил тому, что происходило, но Колетт не могла ничего с собой поделать.
Подойдя вплотную – теперь невозможно было обмануться – красивые черты его лица искажала неприязнь, Роберт больно схватил Колетт за запястья, с силой сжав их. Пакет выскользнул, дорогие туфли почти беззвучно, заглушаемые платьем, стукнулись о землю.
– Закрываешься? – его голос излучал презрение. – Что же ты мне сразу не сказала, что ебаная шалава?
Колетт не успела сообразить, что ему ответить – мужские пальцы как тиски, как пинцеты, намеренно причиняя боль, грубо и похабно получили власть над ее телом.
Она попыталась вырваться, но тщетно – с хваткой Роберта не справлялись даже местные бандиты.
– Шлюха из тебя паршивая. Давай, стони, извивайся, показывай, как тебе хорошо, чтобы клиент был доволен. А то я скажу твоей хозяйке, и она нихуя не заплатит. Или, может, я сначала должен заплатить? А? – одна рука Роберта сжимала ягодицу Колетт, а другая мяла ее грудь.
Колетт, парализованная отчаянием и ужасом, прекратила барахтаться, ощущая тщетность любых своих усилий.
Глава 203. Ад
Голос Роберта звучал настолько спокойно и с таким отвращением, что кровь стыла в жилах.
– Работай давай, или я тебе не нравлюсь? У меня хватит денег, чтобы купить тысячу таких, как ты. Ты же жаждешь быстрых легких денег? На колени, тварь.
Не дожидаясь, пока Колетт исполнит приказание, Роберт сам резко нажал на ее плечи, ноги Колетт подогнулись, а колени больно ударились о землю.
Следующим движением Роберт расстегнул ширинку.
Аллея оставалась пустой – зачем, зачем Колетт ночью пошла через парк?! – фонари мерно безразлично светили, спасения было неоткуда ждать.
– Давай, показывай, за что тебе платить.
Колетт на коленях со смазавшимся макияжем смотрелась перепуганной насмерть и жалкой, но, похоже, Роберт не испытывал к ней ни капли сочувствия.
Наклонившись, он взял Колетт за голову и притянул ее к паху.
– Аххаха, целка-невредимка, – низкий каркающий смех впился в Колетт сотнями острых осколков. – Думала, будет иначе? Скажи спасибо, что уйдешь домой, а не останешься в канаве со сломанной шеей. Или мне наиграться и сломать? – руки Роберта бугрились от мышц, Колетт в ужасе закрыла глаза, стараясь вообще не думать.
В конце-концов, даже после такого кто-то выживает...
Кто-то...
Колетт еще сильнее пронзила ненависть к Эрин – мечтательной, не знающей о происходящем в данный момент, не испытавшей ничего подобного за всю ее вполне благополучную жизнь... Ах да, Эрин же взяли в плен черные страшилища...
По щекам Колетт давно текли слезы, неприятно холодя шею, волосы прилипли к щекам, а то чужое, что утыкалось в губы...
Открыв глаза, Колетт быстро перевела взгляд наверх, не задерживаясь на предмете около рта, и посмотрела на Роберта максимально умоляюще. В голове было пусто, ни одной спасительной мысли, ничего, приносящего облегчение...
– Но я... Не блондинка...
Колетт не представляла, что лицо Роберта может быть настолько гнусным.
– Перекрасишься, блядь. Нарываешься на неприятности? Соси, шалава. Тебе снова не нравится? Давай, соси и радуйся, что я не приказываю смотреть во все глаза, изображая неземную страсть.
Следующие минуты, десятки минут, она не считала, были для Колетт адом.
Роберт не удовольствовался причиненным унижением, закончив его в особенно извращенной манере, он уложил Колетт на аллею, нимало не смущаясь, что кто-то все же может прогуливаться по ночному парку.
Мелкие камушки впивались ей в кожу, но Колетт только шептала искусанными в кровь губами.
– За что? За что?
Казалось, Роберт старается максимально пошлым и жестоким. Максимально растягивая «удовольствие».
Он, наконец, снизошел до ответа, продолжая терзать ее несчастное тело.
– Ты предала мои чувства, унизила меня, оказавшись обычной потаскухой. Я тратил на тебя время, рекомендовал людям, подставил под удар свою репутацию, а ты всего лишь блядь. Учти, я не заплачу за этот сеанс ни копейки. Ну как, тебе нравится твоя новая должность?
Колетт размышляла, что с такими повреждениями, синяками и ссадинами ей не смогут отказать в полиции, но Роберт словно почувствовал ее мысли.
– В полицию ты не пойдешь, а пойдешь, попрощаешься с жизнью. Полагаешь, Кэйли слабее полиции? Самое отъявленное убийство сойдет мне с рук.
Колетт задыхалась, Роберт был очень тяжелым, а все, что он делал, крайне болезненным. Колетт молилась лишь о том, чтобы просто жить дальше.
Низкий голос не оставлял ее.
– Меня интересует главное: ты собираешься продолжать в том же духе? Я смогу снова тобой воспользоваться на правах любимого клиента, за так?
Бесплатность «услуги» Роберт подчеркнул особо язвительно.
К собственному сожалению, ясность чувств ни разу не покинула Колетт. Она не упала в обморок, не вошла в состояние аффекта, происходящее разворачивалось с пугающей четкостью, но Колетт боялась загадывать дальше.
Глава 204. Домработница
Наконец, Роберт перекатился на спину, ухватив в повороте Колетт, чтобы она не сбежала, хотя тело Колетт саднило и ныло так, что она вообще не чувствовала себя способной двигаться.
Они смотрели друг на друга, Роберт по-прежнему презрительно-насмешливо, а его жертва сквозь слезы, не зная, что ответить на ужасный вопрос.
Колетт сказала первое пришедшее ей в голову:
– Роберт, я не знаю, как быть...
Она шмыгала носом, ее пухлые губы кровоточили от укусов, но Колетт терпела все, не моля слезно о пощаде, и Роберт думал, что порок уже глубоко укоренился в ней. Если бы Колетт начала орать, всерьез вырываться, что-то еще такое, он бы точно остановился. А она лежала и терпела его, будто ненавистную работу.
– Головой думать. Твоя работа мало будет отличаться от случившегося сейчас. И по артистичности тебе двойка, ты не прошла пробы. Это самая низкооплачиваемая категория. Клиенты, знаешь ли, покупают иллюзию любви, а не что-то еще.
– Роберт, – Колетт всхлипнула, – что же мне теперь делать?
Роберт просто удерживал Колетт на себе, не прижимая, касаясь ее мягко и не усиливая боли в натерпевшейся спине.
– Ты хоть за домом смотреть умеешь? Готовить, прибирать, стирать?
Колетт лежала, распластавшись, целиком умещаясь на Роберте. Поздний вечер сменился глухой ночью, Роберт порвал ее одежду и нижнее белье, сквозь дыры задувал леденящий кожу ветер. Тело Роберта дышало теплом. Весь отрезок времени от окончания вечеринки по эти минуты Колетт не думала, действуя чисто на эмоциях.
– Да.
В низком голосе, наконец, проступило подобие участия.
– Мне нужна приходящая домработница, рабочий день неполный, оплата сдельная. На шмотки твои хватит.
Колетт резко выдохнула:
– И мне снова нужно будет терпеть?..
Роберт ухмыльнулся.
– Если вернешься к проституции, конечно. И не просто терпеть, а радоваться каждому пожеланию клиента. Будь уверена, я непременно приду к тебе с веселыми затеями. Для порядочных девушек они чересчур, с кем еще осуществлять их, как не со шлюхами?
Колетт сморщилась от боли, пытаясь сменить позу, а Роберт гадко улыбнулся.
– Привыкнешь. Чем богаче клиенты, тем занятнее их пристрастия.
Манера его разговора – Колетт, наконец, не выдержала и разрыдалась в голос.
– Не хочу, не хочу! Не могу больше! Прекрати, прекрати, пожалуйста!
Низкий голос приободрил:
– Во! Так уже намного лучше. Хорош на земле валяться, пойдем домой.
Фиалковые глаза Колетт расширились в испуге.
– Я... Я не смогу идти.
– А кого это волнует? Ладно, я отнесу тебя к себе и обработаю твои раны. Заодно мое жилье посмотришь. Я по жизни на «ты» со всякими синяками.
Роберт ловко вскочил на ноги и, подобрав сиротливый пакет с праздничной одеждой и обувью Колетт, поднял кривящуюся от боли Колетт на руки, надеясь втайне, что урок оказался для нее достаточным. Будучи уверенным, что меньший, девушка, согласившаяся работать у Сайри, просто не поняла бы.
И загляни кто прозорливый в душу Роберта, он не увидел бы там чувства вины.
В последнее время ощущение счастья и экстаза от жизни с богиней все реже посещало Роберта. Кэйли была все так же идеально прекрасна, столь же улыбчива, по-прежнему ровна и приятна в общении, но Роберт чувствовал себя обделенным, сжираемый ревностью.
Сначала Кэйли принимала ебаного Лукаса и прочих просителей в его присутствии, а потом перестала привечать их совсем, переводя разговор на другие темы, когда Роберт спрашивал, куда все уебки запропастились. Кэйли обворожительно сияла и нежно смеялась, но Роберт догадывался, что уебки по-прежнему имеют свободный доступ к ее душе.
Душе блестящей и непостижимой – какой ценой давались Кэйли ее постоянные улыбки? Была ли богиня кладезью оптимизма или великолепно владела собой? Роберт знал, что жизнь Кэйли не беспечна, что она полна проблем, и что эти проблемы превосходят человеческие.
Только делиться ими лучезарная не желала.
Потребность в контроле все сильнее терзала Роберта, наваливаясь на него с пугающей очевидностью.
Теперь, пресыщенный жизнью с очень близкой, но невозможно далекой звездой, Роберт проклинал тот час, когда отказался от Юми. Доброй, преданной, заботливой девушки, милой и внимательной. Да, между ними всегда было больше дружбы, чем страсти – и в этом Роберт тоже обвинял себя, уж он мог бы зажечь пожар в ком угодно, но сейчас ему особенно не хватало простых человеческих разговоров.
Оливер, его дорогой друг, умер как человек, став кем-то странным, не понятным до конца – и как объяснял Магнус – хотя бы спарринг-партнер никуда не делся – Оливер пока не мог вернуться в Город и поболтать с Робертом.
А Роберт страдал без Оливеровой мягкости, без какой-то его наивности, открытости и увлеченности далекими горизонтами.
Кацуо был ревнив, и Роберт вполне понимал нежелание бывшего одноклассника оставлять его наедине со своей девушкой, когда Роберт приходил к ним в гости. Они сидели втроем, и несмотря на то, что Юми по-прежнему прекрасно относилась к Роберту, ее влюбленность в Кацуо бросалась в глаза даже слепому.
Единственной отдушиной Роберта оставался маленький Родрик, но и тут существовал нюанс: хотя малыш рос быстрее человеческих детей, Роберт был с ним сильным и строгим, кумиром и образцом для подражания... И уж он никак не мог пожаловаться сыну на свои усталость или расстройство.
Тем не менее, не личные неурядицы толкнули Роберта на преступление – только общий склад характера и желание гарантированно уберечь Колетт от больших бед.
Глава 205. У Марины
Лукас взял трубку – общаясь с людьми, он пользовался обычными средствами связи, и услышанное всерьез встревожило его – звонила Марина, но вместо «алло» или «привет» из трубки понеслись громкие частые всхлипы.
Дамир?!
Лукас постарался скрыть тревогу хотя бы в интонации.
– Мариночка, Ежик?! Что с тобой?
Хлюпание, сбивчивое тяжелое дыхание.
– Лу...
Лукас быстро отсмотрел местонахождение и состояние Марины – девушка была в своей комнате общежития, отчаявшаяся и несчастная. Никаких следов хоть каких враждебных анамаорэ.
Уффф...
– Сейчас буду.
Марина даже не успела нажать сброс. Она лежала ничком на своей застеленной кровати и рыдала.
Лукас оглядел ее комнату – аккуратную и милую, он был здесь впервые. Много книг: и красочные комиксы, и важные энциклопедии, и незатейливые любовные романы на подвесных полках без стекла, Марина явно не любила читать с экрана. Цветы в причудливых и забавных горшках, возможно сделанных вручную, картины с морскими пейзажами – маленькие, они украшали стены, располагаясь орнаментом, шкаф с одеждой – по большей части кэжуал-спортивного толка и в противовес романтичные платья и шляпки, никаких сугубо женских принадлежностей на виду, все в ящиках стола, довольно строгого вместилища компьютера и нескольких безделушек. Окно оживляли легкие, почти прозрачные занавески и обилие подвесок из различных материалов, отчего в помещении стоял ненавязчивый перезвон, чем-то напомнивший Лукасу шум волн.
В комнате располагался всего один стул – у стола, простой палас на полу и гигантский, больше Марины, почти с самого Лукаса мягкий заяц-кресло. Вернее, заяц был обычной набивной игрушкой, но по-видимому использовался хозяйкой так, держа в лапе пристроенную декоративную подушку. Еще парочка подушек лежала у нижних лап сидящего на попе животного. Вся обстановка дышала спокойствием и свежестью, выполненная в голубых, салатных и белых тонах. Дерево, текстиль и пластик.
Посканировав проникающим взглядом ящики стола и шкафа, Лукас обнаружил там массу удивительных нежных мелочей, в частности коллекцию свечей, которые Марина очевидно доставала и расставляла в торжественных случаях, а некоторые свечи предназначались для плавания в плошках с водой.
Все говорило за то, что Марина любит влагу и растения, и Лукас с удовольствием понял, что полностью угодил ее вкусам, устраивая ложе их первой любви. Кроме того, в их пристрастиях оказалось немало общего.
Весь осмотр занял полминуты, а затем Лукас бросился к Марине, сел на ее кровать и легко подняв плачущую девушку, усадил ее себе на колени. Марина уткнулась личиком в его широкое плечо. Она еще не успела оправиться, и какое-то время продолжала плакать, ловя носом воздух и вздрагивая всем худеньким телом. Лукас молча ждал, и незаметно, как умели анамаорэ, вытягивая боль, уверенно и властно оглаживал Марину.
Наконец, Марина подняла на него огромные, хрустальные от слез глаза. Ее личико покраснело и припухло:
– Прости...
– Ч-ч-ч... За что?
– Я такая ужасная... Оторвала тебя от работы... Плачу... Некрасивая...
Лукас быстро поцеловал Марину – изумительное создание – в податливые раскрытые губы.
– Вот глупости! Ты интереснее любой моей работы, ты вся, с каждой твоей слезинкой! И ты очень красивая, дочь богини.
Он угодил аккурат в ее больное место.
Марина согнулась, как от удара.
Лукас догадался и пристально взглянул Марине в глаза.
– Ты была у нее?
Марина снова уткнулась в его надежное плечо. Душа ее горела, раздираемая невыносимой болью.
Голос Лукаса приобрел ласковые, даже вкрадчивые нотки.
– Расскажи мне, поделись со мной, вместе мы все одолеем.
Марина сомневалась. Сам Лукас еще ничем и ни разу не обидел ее, но его репутация со слов Наоко оставляла желать лучшего. Совсем забыть эти сплетни Марина не могла.
– Тебе правда интересно?
Вместо ответа Лукас поцеловал ее – и в его поцелуе не было жажды обладания, только дорога от сердца к сердцу. Марине захотелось забыться, отпустить все пережитое, прогнать его далеко-далеко, оставшись с Лукасом вдвоем, близко-близко.
Марина медленно соскользнула с колен Лукаса и опустилась на палас, отобрав у зайца подушку. Лукас понял ее приглашение без слов.
Кровать Марины была слишком мала для них обоих.
