Текст книги "Победители тьмы. Роман"

Автор книги: Ашот Шайбон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Его смех был подхвачен всеми присутствовавшими.

– Но почему же вы не замечаете, что произошло со мной? Впрочем, я и сама-то заметила это лишь четверть часа назад.

Все обернулись к Вере Павловне, и Абэк первый заметил в чудесных кудрях Солнцевой одну белоснежную, словно волокно хлопка, прядку, которая очень эффектно выделялась на фоне ее темных волос.

– О, да вы превратились в настоящую красавицу, Вера Павловна!

– Простите, но я полагала, что я и раньше…

– Совершенно правильно! – не дал ей закончить Корней Гранович. – Не спорю. Разумеется, вы и раньше были очень хороши собой, но сейчас вы просто прекрасны. Примите мое искреннее восхищение!

– Да! – серьезно подтвердил Абэк. – Теперь, Вера Павловна, вы, действительно, сказочная красавица.

– О, Абэк Давидович, и вы?!

– Да, Вера Павловна, – и я! – так же серьезно продолжал Абэк. – Уверяю вас, что с вами произошла прямо не-вообразимая перемена… к лучшему, конечно, только к лучшему!

Солнцева обратилась к Елене, которая только что вошла в отсек и прихода которой никто еще не заметил.

– Елена Николаевна, посоветуйте хоть вы, можно ли верить всем льстивым словам, которые они так щедро расточают тут?!

– Нельзя не верить словам людей, если они говорятся от души, Вера Павловна.

– От души, вот именно что от души! – покашливая, закивал головой профессор Беленчак.

– Тем более, если Елена Николаевна подтвердит – каким неумелым она считает меня в случаях, когда необходимо отдать должное красоте!.. – серьезно, но с улыбающимися глазами вставил Абэк.

– Совершенно правильно! Удостоверяю, что в этом вопросе Абэк Давидович, действительно, щедростью не блещет… – засмеялась Елена, с ласковой нежностью обнимая Солнцеву.

– Абэк Давидович, вы даете основание для подобных претензий? Ой, как нехорошо! – упрекнул Бухникадзе, хитро прищуривая глаз.

– По-видимому, так… – огорченно согласился Абэк и повернулся к Дерягину. – Пойдем уж, Илья Григорьевич…

– Я тоже с вами, – поднялся с места Бухникадзе.

Ушаков привстал и просительно обратился к Беленчаку:

– Корней Гранович, да ведь я чувствую себя совершенно здоровым! Значит, и я…

– Э, нет, батенька! Вы мне очень нужны тут, очень… Вам не так-то легко будет ускользнуть от меня – ни вам, ни нашей милой Вере Павловне!

– Но почему же? – запротестовал Ушаков.

– Да хотя бы потому, что имевший место физиологический феномен представляет исключительный интерес для медицины!..

– Помните, – радий?.. – шепнул Абэк на ухо Дерягину, но так, чтобы слышал и профессор Бухникадзе.

– Вполне возможно! – подтвердил океанограф.

– Абэк Давидович, заступились бы хоть вы за меня! Ну, чего хочет от меня Корней Гранович?

– Могу отпустить лишь и том случае, если оставите мне ваши помолодевшие кудри! А вы – свою прядку, Вера Павловна. Только в этом случае могу смилостивиться! – отрезал Беленчак.

– Мне кажется, что и вы, Павло Миронович, и вы, Вера Павловна, поступите куда благоразумней, если останетесь здесь впредь до моего особого распоряжения, – убедительным и задушевным тоном сказал Абэк.

Попрощавшись, он вышел с Дерягиным и Бухникадзе. Все необходимые анализы были уже произведены.

Выяснилось, что на площади в пятьдесят с лишним квадратных километров на дне океана возвышается какой-то массив, по-видимому, остров. По данным исследования, этот остров оказался исключительно богат содержанием железных руд, радия и серы.

На протяжении нескольких десятков километров тянулись под водой горные хребты, подступающие отрогами к самому подножию острова. Из расщелин этих гор вырывались могучие гейзеры кипящей серной кислоты, не растворяющейся в окружающей водной среде. Эта-то густая жидкость и создала свое автономное царство в глубине океанических вод.

Обваривая и отравляя придонную флору и органический мир в сфере своего распространения, горячий поток создавал мертвую зону и двигался дальше, неся смерть и разрушение.

«Октябрид» медленно тронулся с места, направляясь к подводному хребту, добрался до его подножия и начал подниматься на поверхность воды.

Экраны командного пункта, так же как и экраны общих кают всех экспедиций, со всей детальностью отображали сближение подводного города с поднимающимся со дна океана огромным горным массивом. Вырывавшиеся из «глаз» подводного корабля потоки света, точно слепящие белые мечи, рассекали тяжело колыхавшиеся воды, горный массив продолжал подниматься к поверхности океана. «Октябрид» обошел кругом безвестный остров.

Оставалось выйти на поверхность океана, чтобы окончательно выяснить – является ли новооткрытый массив толь-ко лишь подводным рифом, или имеет право называться островом.

Всплывавший из-под вод «Октябрид» был похож на исполинского моржа, нацелившегося своими сияющими бивнями в скалистую подводную грань.

Но вот, наконец, и подводные льды. Сталолитовый морж уже коснулся спиной нижнего края ледяного поля, значительно более мощного по своей толщине. Верхушки поднимающегося со дна океана острова уже явственно вклинивалась в ледовые торосы.

– Все ясно, не стоит тратить время! – распорядился Николай Львович. – Полный ход… направление по основному маршруту… вперед!..

В судовой журнал «Октябрида» была записана первая победа.

ПАССАЖИРЫ «ОКТЯБРИДА»

Прошло более недели с того дня, как «Октябрид» бросил якорь у острова Рудольфа. Но обычное морское определение «бросить якорь» никак не подходило к этому гиганту: он просто опускался на большую глубину, чтобы получить остойчивость и не подвергаться влиянию поверхностных течений и волнений.

За это время нашла подтверждение и гипотеза о том, что на самом острове и под окружавшими его водами океана пролегают мощные нефтеносные пласты.

Подробно рассмотрев на своих заседаниях природу океанических пожаров, ученый совет «Октябрида» безоговорочно установил, что эпицентр давления подземных газов не имеет никакой связи с экватором. Новая гипотеза о природе океанических пожаров исходила из легкомысленных псевдонаучных предположений специалистов капиталистического мира, утверждавших, что между Северным и Южным полюсами должно якобы существовать какое-то сквозное сообщение.

Один из этих подкупленных лжеученых писал:

«Если предположить, что от полюса к полюсу в глубине земного шара тянется проход, то нетрудно будет и объяснить известные явления океанических пожаров. Противоположными концами этого подземного сообщения являются два намагниченные полюса, которые, естественно, должны притягиваться друг к другу».

К сожалению, гипнозу этих наукообразных измышлений поддались и некоторые европейские ученые. Вот, например, с каким заявлением выступил один из них:

«Согласно указанной гипотезе, в недрах земли, в сферах, не очень близких к магме, может зарождаться, среди подвергающихся сильному давлению газов, стремление к одному или другому из полюсов. Однако требуется разрушительная работа тысячелетий для того, чтобы эта тенденция устремления к полюсам нашла себе выражение и чтобы неугомонные подвижные газы могли вырваться на поверхность земли, подхватывая с собой из недр нашей планеты нефть, лаву и прочие продукты сгорания. Это, конечно, должно происходить постоянно, хотя, может быть, и нерегулярно».

У пассажиров «Октябрида» не было никаких оснований для подобных шатких предположений. Они не склонны были соглашаться с такими объяснениями, которые неизбежно приводили лишь к абсурду. Ведь в таком случае получалось бы, что извержения на поверхности земли должны иметь место лишь у полюсов, а на других пунктах земли их никогда не наблюдалось бы…

– Следовательно, стремящаяся извергнуться из недр земли лава, по этой логике, должна всегда тяготеть либо к северу, либо к югу! – посмеиваясь, подытожил Бухникадзе.

– Выходит, что так! – насмешливо подтвердил Халилов. – А в действительности почему-то получается так, что эта своевольная лава находит себе выход преимущественно в районах тропического или умеренного пояса, но никак не у полюсов! Вы понимаете?

– Чем же, в действительности, объясняется извержение лавы именно в районах этих поясов? – задумчиво проговорил Фролов.

– Спящая в центре земли лава время от времени пробуждается под влиянием силы давления. Титаническая борьба элементов в глубочайших недрах земли, возбудив спящую лаву, заставляет ее устремиться к выходу на поверхность земли, причем всегда и только по пути наименьшего сопротивления. Так что, если бы, в самом деле, существовало подземное сквозное сообщение между полюсами, то, разумеется, вытесняемая давлением скопившихся внутри земли газов магма обильно извергалась бы наружу именно у полюсов – и только.

Оживленная беседа на эту тему всколыхнула октябридцев.

– Но ведь вулканическая деятельность проявляется также и на полюсах, – заметила Елена Николаевна.

– Совершенно верно. Однако подавляющее большинство извержений фиксируется все же в районах, расположенных вокруг экватора, – напомнил Бухникадзе.

– Но ведь магма недр земли гораздо ближе к полюсам, нежели к экватору. Почему же лишь ничтожный процент извержений имеет место в области Северного и Южного полюсов?! – недоумевали некоторые из сотрудников научных экспедиций – Ушаков, Нестор Атба и другие. – Ведь если магма безразлична к закономерности центробежной силы и, подчиняясь магнетическому притяжению, стремится к полюсам, – то почему же она не находит себе путей выхода именно в этом направлении?!

– Да потому, что пресловутого сквозного хода между полюсами в природе не существует! Но все же разбушевавшейся магме, может быть, и удалось бы прорвать себе выход, если б центростремительная сила не увлекала ее прочь от полюсов. А в силу этого земная кора на полюсах с большим упорством противостоит давлению, чем та же кора в области экватора, – объяснили Бухникадзе и Халилов.

– Значит, у экватора менее прочная броня земной коры?! – воскликнула Елена.

– Да, поскольку скопившиеся в центре земли газы, стремясь к намагниченным полюсам, создают там непреодолимые заслоны. Ведь даже вода и воздух, подвергаясь сверхвысокому давлению, переходят в твердое состояние. Так и в недрах земли уран и торий со своими альфа-лучами должны в конце концов замерзнуть и отвердеть. Именно этим и объясняется вечное оледенение на обоих полюсах! Разумеется, в данном случае имеет важное значение и расположение полюсов по отношению к солнцу, – важное, повторяю, однако, далеко не преобладающее.

Гвоздем же всех бесед и дискуссий была, в основном, гипотеза Дерягина о природе океанических пожаров, которую он вкратце резюмировал следующим образом:

– Судя по данным наших разведывательных органов, океанические пожары являются, в действительности, лишь довольно грязным фокусом организаторов военной истерии, проводящих ныне военные маневры весьма крупного масштаба. Все в данной цепи обстоятельств приводит нас к заключению, что сквозной поток этих, так называемых, океанических пожаров является своеобразным символическим пугалом для устрашения слабонервных людей. Все данные говорят за то, что главнейшие очаги этого загадочного воспламенения, начиная от Тихого океана и кончая нашими северными широтами, вызваны особыми минами, начиненными специальным составом, входящим в химическую реакцию с водой и льдами. Воспламеняясь, эти очаги составляют гигантскую цепь пожаров. На острове Рудольфа нами было предпринято комплексное обследование всех обстоятельств таинственных пожаров, после того, как Николай Львович сделал подробный и обоснованный доклад, во многом способствовавший раскрытию тайны ледовых и морских вспышек. Было с несомненностью установлено наличие особых мин, подброшенных иностранными самолетами и вызывающих известные вам пожары на ледовых массивах севера. Сейчас, когда мы уже вплотную подошли к разрешению вопроса о природе этих таинственных океанических пожаров, можно смело утверждать, что пожары на пути нашего плавания являются, по сути дела, лишь сигналом о том, что нам придется в течение всего нашего научного похода давать заслуженный отпор врагам, которым, видимо, не терпится расправиться с нами. Но я твердо убежден, что все карты заокеанских фокусников и их приспешников будут биты – этому порукой наша сплоченность и преданность общему делу!

Закончив все необходимые обследования как на острове Рудольфа, так и вокруг него, экипаж «Октябрида» сердечно распрощался с небольшой группой советских людей, которые оставались на отдаленном северном острове, чтобы продолжать свое служение Родине и отечественной науке.

«Октябрид» взял курс на Шпицберген, Гренландию и далее, мимо арктического архипелага, в Берингово море и, наконец, в Тихий океан.

Этот огромный путь «Октябрид» должен был пройти без задержек и остановок, что дало бы возможность экипажу успешно разрешить поставленные перед ним задачи, в числе которых значилось также и ответственнейшее задание – отыскать и вызволить из плена героический экипаж пропавшего астероидиноплана АЛД-1.

В клубе «Октябрида» висели на стенах портреты Давида Аденца, океанографа Анатолия Хаброва, геолога Салдыхова, космографа Левинса и капитана астероидиноплана Сергея Зорькина, над портретами которых все время светилась неонопись:

«Мы отыщем вас, товарищи!»

Люди подводного города сознавали, что их поход не может обойтись без серьезных столкновений с враждебными силами. Не исключалось и то, что заокеанская организация «белых теней» будет всячески пытаться противодействовать их продвижению вперед. Следовательно, необходимо было обезопасить экипаж «Октябрида» от возможного вооруженного нападения во время экспедиционных вылазок октябридцев на островках Тихого океана.

* * *

Совершенно обособленной жизнью жили на «Октябриде» зарубежные корреспонденты.

В роскошном ресторане (где, к слову сказать, корреспонденты зарубежных агентств проводили все свое время) американец Джебб Эрнис затеял спор с корреспондентом агентства ТАСС – Львом Апатиным.

Переводчиц – Эвелины Аккерт и Беатрисы Черулини – и ресторане в этот момент не было, но в их присутствии особой необходимости и не чувствовалось: Апатин прекрасно владел английским. Свободно объяснялся по-английски и француз Жак Анжу.

Жизнерадостный и добродушный представитель ТАСС спокойно (не забывая при этом исправно пить и есть) отражал все выпады заграничных коллег, которые в этот вечер пробовали «прощупать» Апатина, подсмеиваясь над его стилем работы.

– Послушайте, мистер Апатин, вот вы все жалуетесь, что якобы не успеваете писать обо всем необходимом и интересном, что видите здесь.

– Ну да, мистер Эрнис, не успеваю! – сокрушенно подтвердил Апатин.

– Но о чем же вы все пишете? – заинтересовался Эрнис.

– О людях, которые ведут борьбу.

– Борьбу?! С кем же?

– С природой, мистер Эрнис, с природой!

– Но понятие природы нельзя же вместить в эту яичную скорлупу, мистер Апатин! – поигрывая моноклем, возразил Веллингтон.

– Ах, даже вот как – «яичная скорлупа»? – рассмеялся Апатин. Вы знаете, у нас есть такая поговорка: «Цыплят по осени считают». Вот я и пишу о том, сколько же именно цыплят вылупится из этой «яичной скорлупы», дорогие мои коллеги!

– Месье Апатин, вы все острите, – кисло заметил Жак Анжу.

– Да нисколько! Я могу даже перечесть…

– Что перечесть? – живо подхватил Эрнис.

– Да цыплят! То есть все то, что завтра может превратиться в руках человека в мощное оружие для покорения природы.

– Однако до того, как покорить природу, придется, вероятно, покорить еще много чего другого, – попытался иронизировать Эрнис.

– Если ваш намек относится к известной части общества, которую мы определяем, как его капиталистическую прослойку, – то и ее можно отнести к природе, но только – к природе отмирающей, загнивающей.

– Мистер Эрнис, мне кажется, что вы не о том спрашиваете, что нужно! – заметил Джек Веллингтон и сам обратился к Апатину: – Вот вы часто строите статьи на противопоставлении советской жизни – жизни капиталистического общества, не так ли?

– Да, бывает и так.

– Но тогда почему же вы обвиняете нас, если и мы поступаем так же? Вот вы и убедились сами, что вам не хватает объективности, мистер Апатин.

– По моему скромному мнению, мистер Веллингтон, вы неправильно толкуете понятие объективности. Научная объективность предполагает наличие правильного, неискаженного отображения фактов и явлений. Вот, например, Советский Союз проповедует свободную демократию, а вы проводите колониальную политику. Советский Союз видит в использовании атомной энергии возможность улучшения жизни человека, а вы планируете уничтожение людей при помощи этой энергии. Советский Союз меняет русла рек, превращает мертвые пустыни в цветущие сады, создает бесчисленные блага для народа; а вы не желаете прекратить производство атомных бомб, стремитесь запугать народы неизбежностью новой войны, оснащаете свое военное хозяйство колорадскими жуками, отравляющими веществами и микробами. Вот вам и объективность! В состоянии ли вы противопоставить у себя что-либо равноценно положительное всему тому, что существует или совершается у нас? Вы этого не сможете, потому что таких фактов у вас нет. И за неимением подобных фактов, вы прибегаете к извращениям, к злостной клевете, и пока это вам как будто даже удается.

– О, месье Апатин, вы путаете представителя агентства Франс Пресс с работником вашего ТАСС! – засмеялся Жак Анжу и задумчиво добавил: – Ведь ваш объективизм никак уж не может служить источником существования для нас… неправда ли?..

– Вот это правильно, вполне согласен с вами, месье Анжу! Но именно тут-то и кроется вся ваша беда! Бросьте взгляд на окружающее, попробуйте представить в перевернутом виде все то, что увидите у нас, – и ваш карман никогда не будет пуст! Не обижайтесь, пожалуйста, на меня, если я прямо скажу вам то, что думаю: когда рука ближе к карману, нежели к совести, объективности тут, разумеется, нечего делать!

– Мистер Апатин, не кажется ли вам, что вы оскорбляете нас? – нахмурился Эрнис.

– Не понимаю, чем мог приведенный мною пример задеть вас лично? Подобная иллюстрация могла ведь оскорбить лишь того, кто сознает, что поступает именно так, как я сказал. Но вы… – и Апатин удивленно развел руками, прикрывая шуткой высказанную правду. – Ну, разве не правда, что карман представляет лучшую опору для руки, чем неопределенная, бесформенная и непонятная совесть?!

Веллингтон расхохотался:

– Ну, знаете, если мы достаточно долго останемся на «Октябриде», – нам, вероятно, придется скоро достать руку из кармана и положить ее на эту вашу совесть…

– И с этого именно дня вам и выпадет счастье сообщать вашим агентствам самые сенсационные, и притом правдивые информации о нас и о наших делах! – ответил корреспондент ТАСС.

– Но все же нужно найти какой-то выход… – задумчиво произнес худощавый, смуглолицый Жак Анжу.

Вошедший в ресторан курьер радиотелеграфа внимательно осматривался, ища кого-то.

– Месье Жак Анжу… – произнес он, заметив француза, и протянул ему телеграмму.

Анжу быстро пробежал глазами телеграмму. Курьер уже ушел, когда он, подняв голову, обратился к своим собеседникам:

– Вот вам и выход: грозят отозвать меня в Париж!.. Оказывается, моя информация не соответствует требованиям агентства Франс Пресс…

– Поздравляю! – иронически произнес Джек Веллингтон, протягивая длинную худую руку Жаку Анжу.

– Не торопитесь, мистер Веллингтон! – засмеялся Апатин, – я думаю, что вскоре придется поздравлять, вероятно, и вас…

Джебб Эрнис молча следил за подавленным Жаком Анжу.

– Ну, мистер Эрнис, где же выход?! – полунасмешливо спросил корреспондент агентства Рейтер.

– В покере, мистер Веллингтон, и покере! Пойдемте же в каюту, сыграем партию.

– Чудесное предложение! – воскликнул Веллингтон и дружески похлопал рукой по плечу Жака Анжу. – Не надо огорчаться, коллега. Пойдем с нами.

– Не хочу. Уж лучше хорошенько выпить – и заснуть!.. – ответил корреспондент Франс Пресс, поднимаясь на ноги.

– Но почему же не хотите сыграть партию в покер? – настаивал Веллингтон.

Опередив Анжу, Эрнис насмешливо пояснил:

– Не хочет играть, потому что с момента получения телеграммы уже чувствует неприятный холодок в кармане!

– Хватит! – огрызнулся Жак Анжу и, подозвав официантку, попросил принести ему бутылку мадеры. – Вы идите себе, а я еще выпью… Ни играть, ни спать, мне сегодня не хочется…

– Ну, а нам играть хочется, – в тон ему отозвался Эрнис.

– Пойдемте, мистер Веллингтон.

Они встали из-за стола. Вместе с ними поднялся и Апатин.

– Ну, а вы с кем? – обратился к нему Джебб Эрнис.

– Я?.. Мне нужно еще дописать статью. В эту ночь я буду очень занят, друзья мои.

– Статью о чем, если, конечно, не секрет? – полюбопытствовал Жак Анжу.

– Об осенних цыплятах! – улыбаясь, ответил Апатин и, приветливо кивнув на прощанье, быстро направился к выходу.

Веллингтон и Эрнис двинулись следом за ним.

– Черт побери, чувствую какую-то неприятную тяжесть… – пожаловался Джебб Эрнис.

Веллингтон бросил взгляд на таблицу показаний глубиномера и улыбнулся:

– Немудрено, если человек находится на глубине трех тысяч метров от поверхности воды!

– Ну, разве я об этом, черт побери! Тяжесть на душе… Мне страшно…

– А вы не думаете, мистер Эрнис, что есть нечто еще более страшное?

– О чем вы, Веллингтон?

– Я говорю о том упреке, который бросил нам всем этот Апатин.

– Ну и что ж тут такого страшного? Не понимаю – что?

– Ничего. Идемте же играть в покер, мистер Эрнис!

Веллингтон еще не договорил, когда громкоговоритель

начал передавать сообщение радиостанции «Октябрида»:

«Внимание!.. Внимание!.. На подводном городе «Октябрид» перехвачен сигнал английского ледокола «Сфинкс»… Ледокол попал в ледяной затор, льды сжимаются…

«Сфинкс» терпит крушение, взывает о помощи. Командование «Октябрида» приняло решение поспешить на помощь гибнущему экипажу…

Внимание!Внимание!.. «Октябрид» взял курс на северо-восток…»

В эфире звучал, не переставая, тревожный сигнал бедствия: «S0S»…