Текст книги "Победители тьмы. Роман"

Автор книги: Ашот Шайбон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Ашот Гаспарович Шайбон
Победители тьмы

…Человечество сегодня ставит себе только такие задачи, которые оно может разрешить, так как, при ближайшем рассмотрении, всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже существуют или, по крайней мере, находятся в процессе становления.

К. Маркс

…Нет в мире непознаваемых вещей, а есть только вещи, еще не познанные, которые будут раскрыты и познаны силами науки и практики.

История ВКП(б). Краткий курс.

СТРОИТЕЛЬ ПОДВОДНОГО ГОРОДА

К западу от Мордвина, там, где бурные воды моря Лаптевых острым зубом вгрызаются вглубь полуострова Таймыр, на верфях города вечной весны, раскинувшегося на просторном прибрежном плато, заканчивалось строительство гигантского подводного корабля «Октябрид», длившееся уже долгие годы. В традиционный праздничный День Победы советские ученые и конструкторы сообщили с далекого северного полуострова, что чудо советской техники уже готово к спуску.

Автором проекта подводного корабля, построенного на верфях города Октябрь, был крупный русский конструктор, доктор физических наук Николай Львович Аспинедов, вся жизнь которого была непрерывным рядом подвигов и открытий во славу своей великой Родины.

Сидя в кабинете Аспинедова в чудесном Голубом дворце в день спуска подлодки «Октябрид», авиаконструктор Абэк Аденц докладывал ему:

– Только что прибыл из Москвы дополнительный штат моих сотрудников, Николай Львович. Ждем вашего распоряжения, чтобы немедленно приступить к монтажу подводного корабля.

– Весьма рад этому, дорогой друг. Нам придется, не теряя ни минуты, впрячься в самую напряженную и серьезную работу. Вы же сами знаете, какие у нас сжатые сроки…

Молодой конструктор достал из портфеля официальные документы, удостоверяющие личность каждого из прибыв-ших сотрудников. Но Аспинедов спокойно отодвинул в сторону пачку документов.

– Оставим это, Абэк Давидович. Непроверенным и случайным людям нет допуска ни к вам, ни ко мне.

И Аспинедов ласково улыбнулся молодому конструктору астероидинолетной машины АЛД-1.

Абэку Аденцу, посланному на Север со специальным заданием, было поручено оборудовать и приспособить к полету подлодку «Октябрид», как это и было предусмотрено по ее проекту. Технические принципы, положенные в основу построенной годы назад астероидинолетной машины АЛД-1, почти полностью совпадали с принципами, благодаря которым достигнуто было сверхмощное оснащение «Октябрида» – его управляемость, погружаемость и плавучесть.

Абэк Аденц был сыном крупнейшего физика-астероидинолога Давида Аденца. Отцу и дяде Абэка – доктору физико-химических наук Лео Аденцу много лет назад удалось покорить свободно блуждающее в космосе вещество (названное ими «астероидином»), которое обещало наградить в будущем человека правом повелевать необъятными космическими просторами.

Выявленная братьями Аденц центростремительная тенденция астероидина давала возможность Абэку увенчать новой славой открытие дяди и отца. В основу своей смелой гипотезы Аденцы положили таящуюся в астероидине энергию, которая обладала способностью частично нейтрализовать ускорение земного притяжения (а также притяжение остальных планет), что открывало неограниченные возможности в области аэронавтики.

Долголетние напряженные труды и опыты братьев, которым помогали представители молодого поколения ученых – Абэк со своими коллегами, – увенчались, наконец, полным успехом. Был создан новый летательный снаряд, целиком из астероидинизированного металла, с реактивным двигателем невиданной конструкции и огромной мощности.

Новосозданная астероидинолетная машина АЛД-1 (названная так по первым буквам имен Абэк-Лео-Давид) подверглась испытанию, и первый беспосадочный кругосветный полет прошел успешно. Однако при повторном полете уже долетевшая до Сан-Франциско машина на возвратном пути загадочно потерялась и исчезла в безбрежных просторах Тихого океана…

Эта трагедия стала известна всему земному шару и взволновала сердца всех честных людей: ведь открытие братьев Аденц разрешало задачу будущих межпланетных полетов и устанавливало основные принципы построения космических машин.

Свой первый испытательный кругосветный полет астероидиноплан начал по 40-му меридиану, двигаясь прямо на север. Пролетев над полюсом, он повернул к американскому материку, направился к Южному полюсу и, покружив над ним, по тому же меридиану вернулся обратно в Москву.

Таким образом, астероидинолетная машина АЛД-1 совершила беспосадочный полет протяжением около сорока тысяч километров, придерживаясь потолка от двадцати до пятидесяти километров.

Вернувшись по завершении своего первого полета в Москву, АЛД-1 все еще продолжал парить в небе над пригородным аэродромом, когда ему было предписано, не приземляясь, вылететь немедленно во второй кругосветный полет.

Астероидиноплан то исчезал из поля зрения в лучах утреннего солнца, то, ослепляя глаза зрителей, пролетал над самыми кронами сереброствольных берез. Самым удивительным в новой машине, казалось, было то, что она могла подолгу останавливаться и неподвижно висеть в воздухе, а затем, точно внезапно сорвавшись с привязи, с молниеносной быстротой стрелою вонзаться в бездонную лазурь неба.

Второй полет АЛД-1 состоялся в июле 19… года в 7 часов 15 минут и 22 секунды по московскому времени.

Не отрывая глаз от радиолокационного экрана, снабженного особым замедлителем, Абэк напряженно следил за ходом испытываемой машины. Он с исключительным умением управлял экраном, настраивая волну на заданную точку, все время стремившуюся ускользнуть из поля зрения.

Для второго полета машины был выработан уже новый маршрут. АЛД-1 должен был пролететь над Памиром, Тибетом и Гималайским хребтом, держа курс на экватор. Летя на запад через Индийский океан и Африку и достигнув Атлантического океана, он должен был взять направление на

Южную Америку, достигнуть Сан-Франциско, чтобы затем, повернув на юг – к Гавайским и далее к Маршальским островам, лететь дальше до самого экватора. Мелькнув на небе Новой Зеландии и Австралийского материка, астероидиноплан должен был направиться к Новой Гвинее и далее на запад, к острову Целебес. Оставив внизу Борнео и скользнув мимо островов Ява и Суматра, АЛД-1 должен был снова пересечь экватор и лететь уже прямо на север и, долетев до Филиппинских островов, направиться к Формозе, затем к Корейскому полуострову, оттуда свернуть к Сибирскому плато и после этого взять курс на Москву.

Все нетерпеливо ждали знаменательного старта второго кругосветного полета.

– Его стремительное движение будет напоминать падение метеора, который скоростью своего полета накаляет и воспламеняет воздух, оставляя за собой гигантский огненный след в ночном небе! – говорили Абэку восхищенные коллеги и друзья.

Но вот старт дан.

Прочертив на небе сияющий след, астероидиноплан АЛД-1 сорвался с места и в лучах восходящего солнца устремился в свой второй кругосветный полет.

Все было в полном порядке. Экипаж астероидиноплана чувствовал себя отлично.

Через десять минут АЛД-1 уже пролетал над полюсом. Следующее донесение было получено, когда капитан Зорькин уже пересек Северный Ледовитый океан и, пролетев над полярным кругом, свернул к Северной Америке. Столь же удачно прошел полет и над Тихим океаном, когда АЛД-1 свернул к югу. Не оставляя 125-го меридиана вплоть до его пересечения с 10-й параллелью, астероидиноплан перелетел и экватор.

Начиная с Северной Америки и до самой Антарктики, АЛД-1 должен был лететь над безбрежными водами Тихого океана. Южнее экватора экипаж с высоты двадцати километров увидел Маркизские острова. Затем АЛД-1 пролетел над островами Туамоту и Туруана.

Промчавшись над Южным полюсом, астероидиноплан устремился в обратный полет над водами Тихого океана, держа курс на экватор.

На этот раз отважным воздухоплавателям предстояло совершить ровным счетом полтора кругосветных путешествия.

А в это время внимание всего ученого мира было сосредоточено на том специальном отделении, где помещался руководящий полетом штаб. Точно так же, как и во время первого полета, старик Лео Аденц, сидя вместе с Абэком и группой остальных ученых перед радиолокационным экраном, неотрывно следил за молниеносным полетом АЛД-1.

Но за полетом кругосветных воздухоплавателей с напряженным интересом следили советские испытатели не только в самой Москве. В различных частях земного шара были установлены специальные пункты наблюдения, и наблюдатели тщательно записывали все показания приборов, фиксируя время и высоту прохождения астероидинолета.

Несмотря на слабое здоровье, престарелый Лео Аденц ни на минуту не отходил от экрана в ожидании скорого возвращения снаряда. А самому Абэку и тем конструкторам, которые внесли свою лепту в дело создания чудесной машины, не терпелось минутой раньше услышать мнение испытателей и, главным образом, капитана АЛД-1 Сергея Зорькина, – пока что являвшегося единственным кандидатом на пост пилота будущих межпланетных полетов. Его похвала или неодобрение должны были явиться серьезной оценкой их коллективного труда.

И преданный друг Абэка – Сергей Зорькин доставил всем большую радость, дав очень высокую оценку астероидиноплану после первого испытательного полета. Эта похвала окрылила всех создателей чудесного снаряда. Радости и гордости Абэка не было предела, и, обращаясь ко всем, он воскликнул:

– Настанет день – и мы прилетим с такой же блестящей победой из космического рейса!

– Слава советской технике! Ей удалось доказать, что деловое путешествие в космос войдет в наш завтрашний быт! – взволнованно подхватили его слова маститые ученые.

Однако Абэку Аденцу, так же как и всем наблюдателям, недолго пришлось радоваться первой победе. Произошло нечто ужасное: второй полет завершился внезапным загадочным исчезновением АЛД-1…

После того как астероидиноплан, сияющим метеором мелькнув в небе Москвы, устремился в свой второй ответственный полет и, завершив первую его часть, повернул обратно, – человечество потеряло из виду чудесную машину со всем ее экипажем. Астероидиноплан словно сгинул. Физик-астероидинолог Давид Аденц (отец Абэка), пилот АЛД-1 капитан Сергей Зорькин, биолог-метеоролог Сал-дыхов, космограф Левин и три инженера-механика канули в неизвестность.

Прошли годы…

Потеряв единственного брата, сраженный горем Лео Аденц решил окончательно переехать в Армению. Старый ученый вновь поселился на склоне Норка – холмистого пригорода столицы Армении, в том самом особнячке, в котором жил он когда-то с семьей пропавшего брата и где протекало детство маленького Абэка.

И вот теперь перед убеленным сединами Аспинедовым сидел возмужавший Абэк Аденц, с помощью которого «Октябрид» должен был не только свободно опускаться на самое дно всех морей и океанов, не только беспрепятственно плавать на поверхности необозримых океанических вод, но и взмывать в небо и реять в безграничных просторах эфира.

В глазах этого высокого, чернокудрого, энергичного юноши горел неугасимый пламень, внушавший невольное доверие к нему и веру в его способности. Самый тембр его чистого голоса, выразительная и отчетливая интонация речи выдавали совершенную гармонию мысли и воли.

Абэк Аденц сознавал, что авторитет Аспинедова и счастливая старость его во многом зависят теперь от удачного завершения строительства «Октябрида». И даже маленькая неудача Абэка была бы гибельной для Николая Аспинедова.

Подводный город «Октябрид» не мог бы полностью оправдать свое назначение, если б он оказался неспособен так же свободно реять в воздухе.

Но до конца ли доверял старый ученый Абэку и его помощникам? В глубине души Абэк слегка сомневался в этом. То обстоятельство, что Аспинедов так глубоко уважал его, так считался с его мнением, еще больше увеличивало чувство ответственности за успешное завершение строительства, заставляло еще строже следить за тем, чтобы по самонадеянности не проглядеть какую-либо ошибку. Абэку Аденцу не раз казалось, что острый взор Аспинедова проникает в самую глубь его души, стремясь изыскать в ней малейшую тень сомнения или неуверенности и сурово упрекнуть за непродуманное до конца решение ответственного задания. Именно поэтому молодой конструктор держался настороже как во время дружеских, так и официальных встреч со старым ученым. Он опасался, что при возможном столкновении с Аспинедовым, ему придется сказать в порядке естественной самозащиты: «Вы ошибаетесь, уважаемый Николай Львович. Вы не только недооцениваете мои способности, но и не желаете считаться с положительным мнением обо мне, высказанным самыми авторитетными инстанциями!»

И этот молчаливый поединок все еще продолжался, хотя со стороны ничего нельзя было заметить необычного в отношениях этих двух людей.

– Как вы полагаете, Абэк Давидович, удастся ли нам закончить приспособление «Октябрида» к полету в назначенный срок?

– Безусловно. А вы сомневаетесь в этом?

– Нисколько, нисколько, дорогой друг. Но все-таки следовало бы обратить особое внимание на взаимодействие двигателей геликоптера, обеспечить бесперебойность их работы…

– Я за них не беспокоюсь, там все в порядке.

– А что же, собственно, вас беспокоит, нельзя ли узнать? – заметно насторожившись, справился Аспинедов.

– Одно обстоятельство, которое кажется мне заслуживающим серьезного внимания, и относительно которого я хотел бы посоветоваться с вами.

– Я охотно выслушаю вас, Абэк Давидович.

После короткого молчания, Абэк поднял взгляд на старого конструктора:

– Николай Львович, в Октябре появились «белые тени».

– Мне известно об этом.

– Известно?!

– Да. И они взяты под наблюдение.

– И вы относитесь к этому так спокойно, Николай Львович?

На лбу Аспинедова выпукло обозначились вертикальные морщины. Он опустил локоть на стол, охватил ладонью подбородок. Губы его плотно сжались, белые усы стояли торчком по обе стороны ладони, прищуренные глаза смотрели в одну точку.

Абэк Аденц молча ждал ответа на свой вопрос.

– О «белых тенях» вы, наверно, слышите не впервые, Абэк Давидович… – стряхивая с себя задумчивость, заговорил Аспинедов.

– Да, о них мне в свое время немало рассказали и отец, и дядя.

– Ясно. Это – очень старая история, Абэк Давидович, одна из печальных историй прошлого. Уже десятки лет они не переставали преследовать нас из-за границы. И преследуют нас по сей день!

– Надеюсь, однако, что из этих преследований ничего не вышло, да ничего и не получится?!

– Ошибаетесь, мой молодой друг, ошибаетесь! – с волнением проговорил Аспинедов, вставая с места и прохаживаясь по дорожке, проложенной от двери к письменному столу.

– Вы сказали, что «белые тени» преследуют вас. Что вы хотели этим сказать, Николай Львович? – переспросил Абэк.

– Они преследовали меня, вашего отца и вашего дядю и, разумеется, будут преследовать и вас! – из угла кабинета бросил Абэку старый конструктор.

– Но, в конце концов, это же не только личные враги семьи Аденц или Николая Аспинедова!..

– Разумеется. Это – представители зарубежной шпионской организации, развернувшей сейчас гигантскую работу. В данном же случае появление их здесь, в городе Октябрь, говорит о том, что острие их деятельности в первую очередь направлено против нас. Воспоминание о прошлой удаче вселяет, очевидно, какие-то надежды и дерзость в этих мерзавцев! – с гневом воскликнул старый ученый и умолк.

– О какой удаче говорите вы, Николай Львович?

– То, что произошло с астероидинопланом АЛД-1, – дело их рук. Экипаж АЛД-1 погиб в результате их козней. В этом я твердо убежден!

Это заявление Аспинедова было полной неожиданностью для Абэка.

– Да! Они привыкли действовать из-за угла, не брезгуя никакими средствами! А теперь «белые тени» появились даже здесь, в нашем чудесном Октябре… Необходимо обезвредить этих гадов, пока не поздно! Поэтому будьте предельно осторожны и бдительны, Абэк Давидович.

– Да, нам есть за что опасаться. Я вас понимаю… – задумчиво проговорил Абэк Аденц.

Послышался негромкий звонок.

Аспинедов и Аденц одновременно взглянули на дверной экран, на котором появилось изображение молодой девушки.

– А-а, вот и Елена, – с живостью произнес Аспинедов.

Абэк изменился в лице и быстро поднялся с места.

– Оставайтесь, Абэк Давидович, вы нам помешать не можете. Вы же друзья детства. Не так ли?

– Это так, Николай Львович, но детство давно миновало, а время – оно разно отражается на взаимоотношениях людей… – не поднимая головы, отозвался Абэк.

– Неужели у вас так разладились отношения?.. Очень жаль…

– Как сказать! По-видимому, я просто не сумел разобраться в характере Елены Николаевны.

– В таком случае, я прошу вас не уходить. Обидчивость и злопамятство не в характере моей дочери, – это я знаю твердо.

– Да, но… – начал Абэк, но не успел договорить.

Изображение на дверном экране исчезло, и вместо него появилась написанная от руки строчка: «Папа, необходимо немедленно переговорить с тобой, прими меня».

Аспинедов нажал одну из кнопок на письменном столе. Створки двери бесшумно раздвинулись. Через порог переступила молодая девушка с красивым и выразительным лицом. На плече у нее сидела маленькая ручная обезьянка, обняв ее шею лапками и что-то дружелюбно лопоча. Протиснувшись вслед за девушкой, в комнату ворвался огромный доберман – любимец Аспинедова и, повернувшись к двери, громко и сердито залаял. Подпрыгнувшая от неожиданности мартышка ответила на оскорбление визгливой бранью на обезьяньем языке, сопровождая ее такой выразительной мимикой, что присутствовавшие не могли удержаться от громкого смеха.

– Чавкан, молчать! – приказал Аспинедов.

Огромный пес тотчас же умолк и, помахивая хвостом, подошел к хозяину, лизнул его руку. Присев рядом с креслом Аспинедова, пес склонил голову набок и, приподняв одно ухо, внимательно оглядел своего крошечного врага. Мартышка, не превышавшая ростом небольшую куклу, взвизгивала на плече у Елены и яростно плевалась.

– Ну-ну, замолчи и ты, глупышка! – рассердилась Елена Николаевна и, с улыбкой кивнув издали Абэку, проговорила: – Простите за этот шум, оглушили вас, вероятно… Мои с папой любимцы никак не поладят друг с другом и в то же время часу не могут пробыть в разлуке… Я сейчас… Очень рада была встретиться с вами. Пойдем, глупышка, ты слова не дашь вымолвить никому… – и, крепко сжимая в руках взъерошенную обезьянку, Елена вышла из комнаты.

Чавкан поднял голову и умными глазами взглянул на хозяина.

– Ты можешь остаться! – улыбнулся Аспинедов, ласково поглаживая голову пса, и повернулся к Абэку:

– Представьте себе, какой бы усталой ни вернулась с работы Елена, – у нее всегда находится и время, и настроение для забот о мартышке и о моем Чавкане…

– Видно, любит животных Елена Николаевна, – неопределенно отозвался молодой конструктор и подошел к открытому окну кабинета.

Он выглядел задумчивым и грустным. Аспинедов молча стал рядом с ним.

Из окна многоэтажного Голубого дворца открывалась волшебная панорама чудесного города. На город спускались искусственные вечерние сумерки. Разбегавшиеся внизу во все стороны прямые как стрела улицы с окаймлявшими их великолепными зданиями и огромная центральная площадь Октября были залиты светом, полны людей. Жители вышли на вечернюю воскресную прогулку. На главной магистрали, проспектах, расходящихся радиусами от центральной площади, и на круговой улице, опоясывающей площадь, тротуары были самодвижущимися и двойными: одна из двойных сталолитовых лент пешеходной дорожки двигалась медленно, другая – стремительно-быстро. Эти устроенные по принципу непрерывного движения бесшумные движущиеся тротуары заменяли в Октябре городской транспорт – трамваи и троллейбусы. Город целиком был выстроен из особого сталолитового стройматериала, сиявшего сказочным блеском.

Октябрь утопал в зелени. Аллеи и рощи вечнозеленых деревьев и кустов насыщали воздух живительной свежестью. Дома и строения в городе не отбрасывали тени, потому что мощные атомные станции равномерно омывали их светом со всех сторон.

Безаварийное движение пешеходов и машин обеспечивалось автоматическими установками на перекрестках улиц. Бесшумные электровозы проносились высоко над улицами и площадями.

Город Октябрь был осенен собственным небесным сводом, ясным и безоблачным. Новейшие открытия советской науки сделали технически возможным обеспечение города сменой искусственных дней искусственными ночами, живительной прохладой и желаемой атмосферой. При возникновении необходимости, на небосводе Октября собирались искусственные облака, и освежающий дождь поливал богатейшую растительность цветников и парков.

– Задумались, мой друг? – нарушил затянувшееся молчание конструктор подводного корабля «Октябрид» и одновременно, его капитан.

– Так же, как и вы, Николай Львович!

– Хотелось бы знать, – о чем именно думали вы, когда я заговорил с вами?

– О «белых тенях», которые ухитрились вырвать из нашей среды отважный экипаж АЛД-1… Мне не терпится встретиться с ними лицом к лицу! – повысил голос молодой конструктор.

– Представьте себе, что этот повод нам представится!

– Да?! Но каким образом?

– «Октябриду» не миновать встречи с ними. Они будут кишеть на пути нашего следования – я убежден в этом!

– Тем лучше! – резко взмахнув рукой, гневно воскликнул Аденц.

Негромко звякнул звонок внутреннего телефона и через сдвинувшуюся в стене планку в кабинет вошла светловолосая Нина – личный секретарь Аспинедова.

– Николай Львович, Елена Николаевна просила передать вам, что не сможет зайти к вам, как обещала. Просила извиниться за нее перед Абэком Давидовичем. Срочность сообщения, о котором она говорила с вами, в настоящее время отпала…

В кабинете царило молчание. Белокурая девушка в недоумении переводила взор с Аспинедова на Адэнца.

– Спасибо, Нина. Вы можете идти, – сдерживая волнение, проговорил Аспинедов.

Нина переступила порог. Планка в стене сдвинулась.

Аспинедов повернулся к Абэку, положил руку ему на плечо и заговорил совершенно спокойно:

– Вы знаете, конечно, что моя дочь должна была участвовать в походе «Октябрида», в качестве руководителя растениеводческой экспедиции.

– Да, я это знаю.

– Но вы не знаете того, – прервал его Аспинедов, – что, по моему ходатайству, кандидатура Елены Аспинедовой снимается из списка участников научного похода «Октябрида».

– Конечно, это ваше дело, Николай Львович… – начал удивленный Абэк.

– Нет, не только мое, Абэк Давидович. Вы пользуетесь точно такими же неограниченными правами, как и я.

– Но решающее слово, тем не менее принадлежит вам!

– Возможно. Именно поэтому мне хотелось бы слышать ваше мнение, Абэк Давидович, – улыбнулся Аспинедов.

– Какими же соображениями продиктовано было ваше решение?

– Соображениями о… вашем покое. Да, да, именно соображением о том, что вы – неравнодушны к Елене Николаевне!

Вспыхнувший, словно застенчивый юноша, Абэк отклонил лицо и откинул рукой свесившуюся на широкий лоб смоляную прядь волос. Его молчание доставило безграничную радость старому ученому. Лицо Аспинедова прояснилось. Могло даже показаться, что глаза его увлажнились. Ему хотелось с отеческой нежностью обнять юношу и сказать ему, что отец любимой им девушки от души желает ему удачи. Но Аспинедов сдержал себя, и голос его звучал совершенно спокойно, когда он снова заговорил:

– Об этом я знаю уже давно. Я не мог не заметить этого: ведь Елена – мое единственное дитя. Все, связанное с ее жизнью и счастьем, не может не интересовать меня…

– Не собираюсь опровергать вашу догадку. Вы правы, – ответил уже овладевший собой Абэк. – Но неужели то обстоятельство, что я неравнодушен к вашей дочери, могло быть причиной столь сурового решения?!

– Я пришел к заключению, что этот выход необходим для сохранения вашего покоя… вашего самолюбия.

– Вы сказали – «самолюбия»?.. Не понимаю вас.

– Да, именно самолюбия, повторяю это еще раз. Гражданка Елена Аспинедова очень далека от понимания ваших переживаний. Не будем прятаться за слова – она, как я вижу, попросту безразлична к вам… И я обязан предостеречь человека, перед которым поставлены задачи, связанные с процветанием нашей Родины. Думаю, что вы поняли меня… Присутствие Елены не может быть благотворным ни для ваших творческих исканий, ни для вашего душевного покоя. Подумайте сами, и вы поймете, что я прав.

Наступило молчание.

Абэк поднялся, чтобы уйти. Пожимая перед уходом руку старого конструктора, он сказал:

– Обещаю вам серьезно обдумать все, о чем вы сказали мне. Но должен вам сознаться – я считаю, что на этот раз и вы, уважаемый Николай Львович, неправильно истолковали отношение Елены Николаевны ко мне…

* * *

После ухода молодого инженера Аспинедов взглянул на часы: было уже девять часов. В это время суток на Таймыре должна была бы царить ночь, но над городом сияло ясное небо. Проведя рукой по лбу, Аспинедов позвонил Елене, попросив ее зайти к себе, и вновь подошел к окну.

Октябрь – один из самых молодых городов Советского Союза – был почти единственным в своем роде на всем земном шаре как по своей планировке, так и по высоте архитектурного искусства. Он был целиком выстроен из стекловидного сталолита, использование которого открыло исключительные перспективы для строительства.

Если бы в этот час кому-либо вздумалось рассматривать Октябрь издали, – оттуда, где свирепствовала на раздолье неописуемая стужа и где царил непроницаемый мрак северной ночи, – могло показаться, что из недр моря Лаптевых выброшен на берег исполинский алмаз, чтобы очаровать мир своим сказочным сиянием.

Аспинедов с восхищением и гордостью любовался панорамой чудесного города: ведь вскоре к этому чуду должно было прибавиться и новое чудо – гигантский комбинированный подводный корабль «Октябрид», в создание которого было вложено столько заветных дум и надежд советских ученых и конструкторов.

Всю свою жизнь Николай Аспинедов мечтал создать такую исполинскую подводную лодку, которая могла бы свободно опускаться на самое дно всех океанов и морей. И вот эта мечта его была близка к осуществлению.

Вероятно, мысли далеко бы увели старого ученого, если бы через раздвинувшуюся в стене планку в кабинет не вошла Елена. Аспинедов скорее почувствовал, чем услышал шум шагов дочери, и укоризненно произнес, не оборачиваясь:

– Пришла, наконец, да?

– Ты хочешь побранить меня, папа?.. Сама сознаю, что поступила нетактично, – виновато отозвалась Елена.

– Да, дочка, ты поступила и поступаешь с этим человеком некрасиво!

Лицо Елены затуманилось, она опустила голову.

– И знай, что ради спокойствия моего молодого друга я вынужден был поставить вопрос об исключении твоего имени из списка участников научного похода «Октябрида»!

– Я и сама об этом думала… Ты поступил правильно, папа.

После долгой паузы Аспинедов заговорил снова:

– Я вынужден был сделать этот шаг… Подумай сама, легко ли мне будет уехать без тебя – единственного близкого существа на свете.

– Ах, папа, хоть бы никогда не встретился он мне!..

– Не пойму – зачем тебе так терзать себя? Ну, скажем, не любишь – и конец. К чему эти трагикомедии? А сердце Абэка Аденца не к чему превращать в объект каких-то экспериментов.

– Ах, папа…

– Я уже поговорил с ним и сказал все, что нужно было.

– Что, что ты ему сказал?..

– Сказал, что ты не любишь его.

– Ошибаешься! – вырвалось у Елены. – Это он сам безразличен ко мне… он!..

Улыбка тронула губы Аспинедова.

– Но если это так, то вы оба показали себя в этом вопросе настоящими недотепами! И не стыдно вам, – заставляете меня, старика, интересоваться вопросом вашей взаимной симпатии и играть роль посредника? – проговорил он, от души рассмеявшись.

– Взаимной? Нет, папа, она не взаимная, далеко нет! Этот твой прославленный инженер – ледяной чурбан, вот кто он такой!.. Равнодушный, самонадеянный, слова из него не вытянешь. Словом – настоящий чурбан! – вспыхнув, воскликнула Елена. – И почему стал он мне так нравиться – сама не пойму…

– А потому, что он этого достоин, потому, что любит он тебя!

Елена рассмеялась, хотя глаза ее продолжали оставаться грустными:

– Ах, папа, напрасно ты так уверен в этом…

– Он сам сказал мне это, Елена. А я считаю его исключительно порядочным и честным человеком, и не верить его словам у меня нет никаких оснований. Именно на этом и закончили мы нашу беседу, и на этом же закончу я беседу и с тобой. А уж остальное – ваше личное дело, разбирайтесь сами. Пойми, Елена, – жизнь моя близится к концу, и мне хотелось бы, очень хотелось бы видеть тебя счастливой…

– Как странно ты говоришь со мной, папа… с такой безнадежностью…

– Нет, Елена, это – не безнадежность. Я вижу вещи такими, как они есть в действительности, не преувеличивая и не умаляя их значения. Меня волнует вопрос твоего счастья.

Елена молчала. Ее сильно тронули слезы, блеснувшие на глазах всегда крайне занятого, сдержанного отца. Всматриваясь в его лицо, она вновь обратила внимание на то, как изменился за последнее время ее отец.

Чавкан потянулся, встал и, подойдя к Елене, толкнул ее мордой в руку, выразительно глядя в сторону двери. Елена поняла его, встала, открыла дверь. Стуча когтями по полу, Чавкан радостно выбежал из кабинета. Прикрыв дверь, Елена молча вернулась к своему креслу.

Она догадывалась, что отец собирается о чем-то важном говорить с нею. Но о чем именно? Ведь Николай Аспинедов был не из тех людей, которые охотно говорят о себе. Елена невольно вспомнила покойницу-мать: ведь ей ни разу не пришлось видеть родителей задушевно беседующими. В то далекое время отец казался Елене человеком, не имеющим никакого отношения к дому и семье. Елена прямо диву давалась – как могла мать мириться с таким отношением. Бедная женщина, вся ушедшая в заботы о ребенке и хозяйстве, не замечала, что вместе с молодостью безвозвратно уходит и здоровье.

В детстве Елена относилась совершенно безразлично к отцу. Она ясно вспомнила тот день, когда мать впервые с оттенком укора сказала ей – уже взрослой девушке:

– Елена, твой отец – хороший человек! У него доброе сердце. Смотри же, не будь дурной дочерью!

Эти слова запечатлелись в памяти Елены. Но ей все же казалось, что мать ошибается, что Аспинедов неспособен сильно любить кого-либо. Лишь после смерти матери Елена убедилась в своей ошибке. Это произошло на второй день после похорон. Елене захотелось отнести цветы на могилу матери; кладбище находилось на одной из окраин Ленинграда. О своем намерении она не сказала никому. Но войдя в ворота кладбища, она еще издали заметила фигуру человека, склонившегося над свежей могилой. Это был Аспинедов, молча плакавший над могилой жены.

Сегодня Елена чувствовала, что слезы отца вызваны такими же глубокими, но неизвестными ей причинами. Что же это были за причины? Ведь она знала, что отец горячо желает ей удачи в жизни, что его заботит ее судьба. Она была уже вполне сложившимся, сознательным гражданином своей страны. Природа ничем не обделила ее – она была хороша собой, умна и трудолюбива. Сдав экстерном выпускные экзамены в университете, она за ряд удачных новаторских опытов в области ботаники была удостоена правительственной награды. За последние годы, благодаря именно ее усилиям, удалось добиться акклиматизации ряда субтропических растений на севере. Она же возглавляла и работы по озеленению полярных городов.