Текст книги "Научная фантастика. Ренессанс"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

Соавторы: Пол Дж. Макоули,Брюс Стерлинг,Стивен М. Бакстер,Чарльз Шеффилд,Бен Бова,Джеймс Патрик Келли,Ким Робинсон,Дэвид Хартвелл,Кэтрин Крамер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 52 страниц)

Подняв голову, Футида увидел лишь просторы синего неба и пологий склон голой скалы. И туго натянутый канат, его спасительную ниточку.

– Все нормально, – сообщил он. – Я включил виртуальные камеры и записываю спуск. Я собираюсь остановиться у уступа и отколоть там несколько образцов породы.

– Эй, Мицуо, – позвал Родригес.

Футида машинально взглянул вверх, но астронавта не увидел. Футида был один внизу, на выступе отлогого каменного склона кальдеры. Углеродный трос, соединявший его с лебедкой наверху, также служил «каналом» для радиопереговоров между напарниками.

– Что такое? – ответил он, обрадовавшись голосу Родригеса.

– Как там дела, приятель?

– Да как сказать, – ответил Футида. – Это зависит…

– Зависит от чего?

Биолог заколебался. Он уже несколько часов работал на этом уступе, откалывая образцы, измеряя тепловой поток, терпеливо вгрызаясь буром в твердый базальт, чтобы выяснить, нет ли в скале включений водяного льда.

Он оказался в тени. Солнце ушло. Подняв голову, он с облегчением увидел, что небо по-прежнему оставалось ярко-синим. Там, наверху, еще светит солнце. Он знал, что Родригес не позволит ему задержаться здесь после заката, но вид дневного неба все же несколько успокаивал его.

– Это зависит, – медленно ответил он, – от того, что ты ищешь. Геолог ты или биолог.

– Вот оно как, – сказал Родригес.

– Здесь рай для геолога. В этих скалах сохранилось значительное количество остаточного тепла. Больше, чем может накопиться в результате падения солнечных лучей.

– Думаешь, вулкан еще активен?

– Нет-нет. Он потух, но гора еще теплая – чуть-чуть.

Родригес не ответил.

– Ты понимаешь, что это значит? Этот вулкан может быть намного моложе, чем мы думаем. Намного моложе!

– Насколько?

– Думаю, на какие-нибудь несколько миллионов лет, – ответил Футида возбужденно. – Не больше чем на десять миллионов.

– Мне он по-прежнему кажется чертовски старым, дружище.

– Но здесь может существовать жизнь! Если здесь сохранилось тепло, то в толще скалы, возможно, есть жидкая вода.

– А мне казалось, что на Марсе вода не может быть жидкой.

– На поверхности – нет, – объяснил Футида, чувствуя дрожь восторга. – Но глубже, внутри, где давление выше, там, возможно…

– Там, внизу, по-моему, дьявольски темно.

– Верно, – подтвердил Футида, заглядывая через край уступа, на котором он сидел. Обогреватель скафандра работал нормально; здесь, наверное, было градусов сто ниже нуля, но он чувствовал себя комфортно.

– Мне не нравится, что ты сидишь там в темноте.

– Мне тоже, но ведь именно за этим мы сюда и прилетели, верно?

Ответа не последовало.

– Мне кажется, у нас еще есть несколько сот метров неразвернутого троса, так?

– Тысяча сто девяносто два метра, согласно измерителю.

– Значит, я могу спуститься довольно глубоко.

– Мне не нравится эта темнота.

– Фонарь у меня на шлеме работает нормально.

– И все-таки…

– Не волнуйся за меня, – настаивал Футида, отметая опасения астронавта.

Ему хватало и своих собственных страхов; он не хотел сражаться еще и со страхами Родригеса.

– В конце уступа я видел щель, – сообщил он астронавту. – Похоже на отверстие старого лавового туннеля. Возможно, он ведет довольно глубоко внутрь.

– Думаешь, это хорошая мысль?

– Я взгляну, что там внутри.

– Не делай того, чего ты не обязан делать.

Футида поморщился, медленно поднимаясь на ноги. Все тело болело от синяков, полученных при падении, и затекло после долгого сидения на камне. «Иди осторожно», – предупредил он сам себя. Хотя здесь, внутри, камень теплее, здесь тоже могли попадаться участки, покрытые льдом.

– Слышишь меня? – позвал Родригес.

– Если бы я послушался твоего совета, то спал бы сейчас в своей собственной кровати в Осаке, – пошутил японец, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно и весело.

– Да, наверное.

Неловко передвигая ноги, Футида направился к замеченной раньше расселине. Фонарь на шлеме отбрасывал вперед светлое пятно, но ему приходилось слегка наклоняться, чтобы свет падал под ноги.

Вот она, он заметил ее. Узкая, слегка округлая дыра в базальтовой стенке. Похожа на вход в пиратскую пещеру.

Футида ступил внутрь и огляделся, освещая фонарем стены.

Это лавовый туннель, он был уверен. Подобно норе какого-то гигантского инопланетного червя, он, изгибаясь, вел внутрь. «Как далеко?» – подумал биолог.

Заглушив внутренний голос, шептавший ему об опасности, Футида двинулся вперед, в холодный, темный Лавовый туннель.

– Джейми, – раздался резкий голос Стэси Дежуровой, – у нас тревожное сообщение от Родригеса.

Услышав голос Дежуровой, разнесшийся по куполу, Джейми, сидевший в геологической лаборатории за электронным микроскопом, оторвался от экрана. Оставив образец породы во включенном приборе, он рванулся в центр связи.

Дежурова молча подала Джейми наушники, и вид у нее был мрачный. Остальные ученые столпились позади них.

Голос Родригеса был спокойным, но напряженным.

– …там, внизу, больше двух часов, а затем радиоконтакт прервался, – говорил астронавт.

Джейми уселся во вращающееся кресло рядом с Дежуровой и, поправив микрофон, сказал:

– Это Уотерман. Что случилось, Томас?

– Мицуо спустился в кальдеру, как и было запланировано. Примерно в пятидесяти – шестидесяти метрах от края он обнаружил лавовый туннель и вошел туда. Затем его передатчик заглох.

– Сколько времени?..

– Прошло более получаса. Я дергал за трос, но ответа не получил.

– Как ты думаешь, что произошло?

– Либо он без сознания, либо его радио вышло из строя. Я дергал за трос как следует. Никакого отклика.

Астронавт не упомянул о третьей возможности: о том, что Футида мог погибнуть. Но эта мысль жгла Джейми.

– Ты говоришь, что радиоконтакт прервался, когда он все еще был в туннеле?

– Да, верно. Это случилось более получаса назад.

Тысячи возможных объяснений мелькали в мозгу Джейми. Страховка очень прочная, оборваться она не может, это Джейми знал твердо. Такие углеродные тросы выдерживают тонны нагрузки.

– Скоро начнет темнеть, – напомнил Родригес.

– Тебе придется спуститься за ним, – сказал Джейми.

– Знаю.

– Просто зайди туда и выясни, что с ним. Погляди, что случилось, и вызывай нас.

– Ладно. Понял.

– Мне это не нравится, но тебе придется это сделать.

– Мне это тоже не очень-то нравится, – заметил Родригес.

Преодолевая боль, застилающую сознание, Мицуо Футида осознал иронию ситуации, в которой оказался. Он сделал великое открытие, но ему не суждено выжить и рассказать о нем другим.

Войдя в лавовый туннель, он почему-то почувствовал непривычный страх, как герой старого фильма ужасов, который медленно, боязливо идет по узкому коридору дома с привидениями, держа в руке лишь мерцающую свечу. Но этот коридор был туннелем, давным-давно проделанным в скале потоком раскаленной лавы, и свет исходил от фонаря на шлеме скафандра Футиды.

«Чепуха! – фыркнул он про себя. – В скафандре ты в безопасности, и трос связывает тебя с Родригесом, который ждет там, наверху». Он вызвал астронавта и завел с ним пустую болтовню, просто чтобы не чувствовать себя отрезанным от всей вселенной в темном узком туннеле.

Камеры виртуального изображения, укрепленные у него на шлеме, записывали все, что он видел, но Футида подумал, что только геолог заинтересуется фильмом об этом тесном коридоре, вызывающем приступ клаустрофобии.

Туннель уходил вниз, стены его были довольно гладкими, местами блестели, как стекло. В свете фонаря на черном камне возникали блики. Иногда коридор сужался, затем снова расширялся, но нигде не достигал такой ширины, чтобы Футида смог развести руки в стороны.

По губам и лбу Футиды стекал пот, холодные струйки ползли по спине. «Хватит валять дурака, – уговаривал он себя. – Тебе приходилось бывать в пещерах пострашнее».

Он подумал об Элизабет, которая ждет его там, в Японии, и терпит едва уловимые уколы от окружающих, потому что любит его и хочет быть с ним, когда он вернется. «Я вернусь к тебе, – поклялся он, – даже если этот туннель приведет меня в ад».

Время от времени ему казалось, что трос натягивается. Ему приходилось останавливаться и дергать его, чтобы освободить. А может быть, это Родригес меняет натяжение, решил он.

Он углублялся в коридор, ступая осторожно, время от времени касаясь перчатками странно гладких стен.

Вскоре Футида потерял счет часам, откалывая куски породы, наполняя мешочки для образцов, болтающиеся на поясе. Трос мешал ему идти вперед, поскольку присоединялся к ремням спереди. Неудобно: нужно было закинуть его за плечо или обмотать вокруг талии.

И тут он заметил слева, в круге света, отбрасываемом фонарем, углубление в блестящей черной стене, небольшую впадину, которая, как ему показалось, имела более светлую окраску. Футида подобрался ближе и слегка наклонился, чтобы рассмотреть нишу.

Ее образовал пузырь в лаве, решил он. В нише едва мог поместиться человек. То есть человек, не обремененный жестким скафандром и громоздким рюкзаком. Футида остановился у входа в узкую нишу, с любопытством заглядывая внутрь.

А затем он заметил какую-то красноватую, ржавого цвета полосу. Ржавчина? Почему именно здесь, а не где-нибудь в другом месте?

Он придвинулся ближе, втиснулся в углубление, чтобы рассмотреть странное пятно. Да, действительно, цвет ржавчины.

Футида вытащил из набора инструментов, висящего на поясе, скребок и едва не уронил его, так неудобно было работать в перчатках. «Если я его уроню, то не смогу наклониться, чтобы поднять, особенно в этой крошечной нише», – понял он.

Красноватое пятно раскрошилось при прикосновении скребка. «Странно! – подумал Футида. – Совершенно не похоже на базальт. Неужели здесь есть… влага? Нет! При таком низком давлении вода не может существовать в жидком состоянии. Но каково давление внутри скалы? Возможно…»

Красный порошок легко поместился в пакетик для образцов, подставленный дрожащими руками. Должно быть, это оксид железа, которое каким-то образом вступило в контакт с водой. Вода и железо. Сидерофилы! Бактерии, усваивающие железо и воду!

Футида был уверен в этом так же твердо, как и в том, что дышит. Сердце его бешено забилось. Колония питающихся железом бактерий в кальдере вулкана Олимп! Кто знает, что еще можно обнаружить там, дальше?

Лишь когда он запечатал пакет с образцом и поместил его в пластиковый мешок на поясе, он услышал странный рокот. Сквозь шлем рокот казался приглушенным, далеким, но любой звук в этом глубоком туннеле пугал.

Футида начал пятиться прочь от крошащейся рыжевато-красной расщелины. Рокот, казалось, усиливался, походил на рычание крадущегося хищника. Разумеется, это все чушь, но ему показалось, что туннель слегка дрожит, покачивается. «Это ты дрожишь, глупец»! – убеждал он себя.

Что-то в подсознании говорило ему, что страх обоснован. Его нечего стыдиться, если ты…

Покрытая ржавчиной скала взорвалась, вырвавшийся из щели фонтан поднял Футиду в воздух и с силой швырнул в дальнюю стену туннеля.

Ударившись затылком о шлем, Футида едва не потерял сознание. Он лежал на полу туннеля, щиток шлема запотел, череп раскалывался от боли.

Скрежеща зубами, он собрал всю свою волю, чтобы не отключиться. Несмотря на пульсирующую боль в голове, он заставил себя остаться в сознании, соображать. «Не смей падать в обморок! – приказал он себе. – Не позволяй себе отступить. Если хочешь жить, ты должен думать». Он почувствовал, что на лбу выступил пот, он заливал глаза, вынуждая Футиду моргать.

Затем Футиду захлестнула волна гнева. «Какой же ты идиот! – обрушился он на себя самого. – Гидротермальная скважина. Вода. Жидкая вода, здесь, на Марсе. Тебе следовало знать. Тепловой поток, пятна ржавчины. Здесь должны жить сидерофилы, бактерии, перерабатывающие железо и воду. Они ослабили стену, а ты еще отскреб немного, и этого оказалось достаточно, чтобы давление воды прорвало перегородку.

Да, – согласился он сам с собой. – Теперь, когда ты совершил открытие, ты должен жить, чтобы сообщить о нем остальному миру».

Щиток по-прежнему был в испарине. Футида нащупал на запястье контрольный рычаг, который должен был включить вентиляторы в скафандре и очистить щиток. Он решил, что нашел то, что нужно, и нажал. Ничего не изменилось. Более того, прислушавшись, он не услышал едва заметного жужжания вентиляторов. Тишину нарушало лишь его собственное тяжелое дыхание.

«Подожди. Успокойся. Думай.

Вызови Родригеса. Расскажи ему, что произошло».

– Томас, у меня небольшая неприятность.

Никакого ответа.

– Родригес! Ты меня слышишь?

Молчание.

Медленно, осторожно он согнул руки, затем ноги. Все тело болело, однако переломов, по-видимому, не было. Но вентиляторы молчали, по лбу Футиды катился пот.

Мигая, хлопая ресницами, он заметил, что щиток шлема начал очищаться сам по себе. «Гидротермальный выброс, наверное, был слабым», – с благодарностью подумал он. Он не слышал больше рокота; туннель перестал дрожать.

Неохотно он поднял руку к лицу и поднес к глазам клавиатуру на запястье. Панель была пуста. Неисправность в электросети! Он яростно застучал по клавишам: ничего. Обогреватель, теплообменник, вентиляторы, радио – все отключилось.

«Я покойник».

Панический страх сдавил сердце ледяной рукой. «Вот почему я больше не слышу жужжания! Наверное, врезавшись в стену, я повредил батарею скафандра».

Футида ощущал, как стучит в ушах кровь. «Успокойся! – скомандовал он себе. Все не так плохо. В скафандре еще осталось воздуха больше чем на час. И он хорошо изолирован, ты не замерзнешь – по крайней мере, несколько часов. Ты сможешь обойтись без вентиляторов. Некоторое время».

Настоящий ужас охватил его, когда он попытался подняться. Правая щиколотка горела огнем. «Сломана или вывихнута, – понял Футида. – Я не могу стать на эту ногу. Я не смогу выбраться отсюда».

Ирония ситуации поразила его. «Я буду первым человеком, умершим от перегрева на Марсе».

«Проблема в том, – сказал себе Родригес, – что у нас только одна страховочная обвязка, и она у Мицуо.

Мне придется спуститься туда без страховки, без всего снаряжения для скалолазания, которое осталось у Футиды».

Дерьмо!

Другой выход, знал он, – это оставить биолога и вернуться в безопасный самолет. Родригес покачал головой. «Оставить его я не могу. Уже темнеет, и он не доживет до утра.

С другой стороны, существует чертовски большая вероятность, что мы оба там погибнем».

Куча дерьма.

Долгие, бесполезные минуты он провел, уставившись в темные глубины кальдеры, которая полностью погрузилась в тень, поскольку солнце опустилось к самому горизонту.

«Никогда не показывай страха, – повторил Родригес про себя. – Даже себе самому». Он кивнул. Да-а, это легко сказать. А сделать трудно, когда вот так мурашки по спине бегают.

Но все же он пошел вниз, медленно, осторожно, перебирая руками трос.

Уже через пару метров стало совершенно темно. Единственное светлое пятно отбрасывала тусклая лампа на шлеме, и, казалось, черные скалы, окружавшие его, жадно стремятся пожрать этот свет. Родригес аккуратно, не торопясь, переставлял ноги, зная, что углекислый газ из атмосферы уже начал конденсироваться на ледяном камне.

Родригес бросил быстрый взгляд в темнеющее небо, словно заключенный, который в последний раз отчаянно смотрит на свободный мир перед тем, как войти в темницу.

«По крайней мере, я могу идти но веревке, – подумал он. Он двигался неуклюже, рассчитывая каждый шаг, стараясь не наступить на обледенелый участок, – Если я упаду и сломаю что-нибудь, нам обоим крышка, – говорил он себе. – Не волнуйся. Не спеши. Не допусти ошибки».

Медленно, медленно астронавт спускался вниз. Когда канат привел его к входу в лавовый туннель, клочок неба над головой скрылся из виду; стало совершенно темно. Если звезды и подмигивали ему оттуда, сверху, он не видел их сквозь затемненное стекло шлема.

Он вгляделся в туннель. Это было все равно что смотреть в бездонный колодец.

– Эй, Мицуо! – окликнул он. – Слышишь меня?

Никакого ответа. «Либо он потерял сознание, либо погиб, – решил Родригес. – Он лежит где-то далеко в туннеле, и мне нужно его найти. Или то, что от него осталось».

Он сделал глубокий вдох. «Никакого страха», – напомнил он себе.

И он побрел вглубь туннеля, не обращая внимания на внутреннюю дрожь, не слушая голоса, говорившего, что он зашел достаточно далеко, что парень мертв, что нет смысла подыхать здесь, что нужно убираться отсюда к чертям, немедленно.

«Я не могу его бросить! – безмолвно прокричал Родригес, обращаясь к этому голосу. – Мертв он или жив, я не могу оставить его здесь».

«Тогда тебе конец», – возразил голос.

«Да, разумеется. Я отлично смогу вернуться на базу и без него. Но что они подумают обо мне? Как я…»

Он увидел обмякшее тело биолога, привалившееся к стене туннеля, – безжизненный скафандр и рюкзак с оборудованием.

– Эй, Мицуо! – крикнул он.

Неподвижное тело не шелохнулось.

Родригес поспешил к биологу и попытался рассмотреть его лицо внутри шлема. Стекло сильно запотело.

– Мицуо! – проорал он. – Ты в порядке? – И сразу же понял, какой идиотский он задал вопрос.

Но Футида внезапно вытянул руки и ухватился за его плечи.

– Ты жив!

Ответа по-прежнему не было. «У него радио не работает, – наконец сообразил Родригес. – А атмосфера слишком разрежена, звук не распространяется».

Он прикоснулся своим шлемом к шлему Футиды.

– Эй, приятель, что случилось?

– Батарея, – ответил биолог; голос его звучал приглушенно, но понятно. – Батарея отказала. И моя нога. Я не могу идти.

– Господи Иисусе! Ты сможешь подняться, если обопрешься на меня?

– Не знаю. У меня вентиляторы не работают. Я не хочу выделять лишнего тепла.

«Дерьмо, – выругался про себя Родригес. – Неужели мне придется нести его всю дорогу наверх?»

Сидя в туннеле, как глупый школьник в первой экспедиции в пещеру, Футида жалел, что в свое время не уделял большого внимания буддизму. Сейчас самое подходящее время для медитации, достижения внутреннего мира и безмятежного альфа-состояния. Или это было бета-состояние?

Поскольку вентиляторы не работали, воздух в изолированном скафандре почти не циркулировал. Тепло, выделяемое телом, не переносилось к теплообменнику, находившемуся за спиной; температура внутри скафандра все время поднималась.

Хуже того, выдыхаемый им углекислый газ почти не поступал в очиститель воздуха. Он скоро задохнется в скафандре от своих собственных испарений.

Оставалось сидеть как можно спокойнее, не шевелиться, не моргать. Успокоиться. Достичь небытия. Не суетиться. Ждать. Ждать помощи.

«Родригес придет за мной, – говорил он себе. – Томас не оставит меня умирать здесь. Он придет за мной».

Но успеет ли он вовремя? Футида попытался отогнать мысли о смерти, но понимал, что она неизбежна.

«И, что самое обидное, я уверен, что набрал полный мешок сидерофилов! Я стану знаменитым. Посмертно».

И тут он заметил приближающийся трясущийся свет фонаря. И едва не разрыдался от облегчения. Появился Родригес – неуклюжее существо в громоздком скафандре, похожее на робота. Для Футиды он был прекраснее ангела.

Сообразив, что нужно прислониться к шлему Футиды, Родригес спросил:

– Как, черт тебя побери, ты умудрился так стукнуться?

– Гидротермальная скважина, – объяснил Футида. – Струя швырнула меня через весь туннель.

– «Верный Старик» [25]25
  «Верный старик» – название гейзера на территории Йеллоустонского национального парка в штате Вайоминг. Фонтан воды достигает высоты 45 м.


[Закрыть]бьет на Марсе, – проворчал Родригес.

Футида попытался рассмеяться, но у него получилось лишь трясущееся хриплое хихиканье.

– Ты можешь двигаться? Встать?

– Думаю, да… – Медленно, с помощью Родригеса, подхватившего его под мышки, Футида поднялся на ноги. Он глубоко вздохнул, затем закашлялся. Попытавшись ступить на поврежденную ногу, он едва не рухнул на пол.

– Легче, легче, приятель. Обопрись на меня. Нужно доставить тебя в самолет, пока ты не задохнулся.

Родригес забыл про лед.

Он почти тащил Футиду по туннелю, и лишь маленькие пятна света, отбрасываемые их фонарями, разрывали абсолютную, давящую тьму, окружавшую их.

– Как ты, дружище? – спросил он японца. – Скажи что-нибудь.

Прислонившись своим шлемом к шлему астронавта, Футида ответил:

– Мне жарко. Я сейчас сварюсь.

– Везет тебе. А у меня задница отмерзает. Наверное, что-то с обогревателем.

– Я… я не знаю, сколько смогу протянуть без вентиляторов, – выдавил Футида слегка дрожащим голосом. – У меня голова начинает кружиться.

– Ничего, – ответил Родригес с наигранной бодростью. – Ну, будет тебе немного душно в скафандре, но ты не задохнешься.

Родригес знал, что первый американский астронавт, вышедший в открытый космос в скафандре, едва не погиб от перегрева. Проклятые скафандры удерживают внутри все тепло, выделяемое телом; именно поэтому нас заставляют надевать кальсоны с водяным охлаждением и ставят в скафандры теплообменники. Но если вентиляторы не гоняют воздух, то от этих теплообменников нет ни черта пользы.

Родригес ухватился за канат. В тусклом свете фонаря он видел, что канат ведет вверх, прочь из этой бездны.

– Мы будем в самолете через полчаса, а то и раньше. Тогда я починю твое оборудование.

– Хорошо, – сказал Футида и снова закашлялся.

Казалось, прошли часы, прежде чем они выбрались из туннеля и снова оказались на уступе, на склоне гигантской кальдеры.

– Давай, хватайся за трос. Мы поднимаемся.

– Ладно.

Но тут ботинок Родригеса скользнул по камню, и астронавт с глухим стуком рухнул на колени.

– Проклятие, – пробормотал он. – Скользко.

– Лед.

Астронавт перекатился и сел на корточки, колени сильно болели.

– Что, слишком скользко, чтобы подниматься? – Судя по голосу, Футида был близок к панике.

– Ага. Придется нам тащить себя вверх с помощью лебедки. – Он лег на живот и знаком приказал японцу сделать то же.

– А это не опасно? Что если мы порвем скафандры?

Родригес постучал по плечу Футиды.

– Прочный, как сталь, дружище. Они не порвутся.

– Ты уверен?

– Хочешь провести ночь здесь, внизу?

Футида ухватился за трос обеими руками.

Ухмыляясь про себя, Родригес тоже вцепился в канат и велел Футиде включить подъемник.

Но через несколько секунд он почувствовал, что натяжение ослабло.

– Стой!

– Что случилось? – спросил Футида.

Родригес несколько раз осторожно подергал за трос. Он болтался свободно.

– Вот дерьмо, – проворчал он.

– Да что такое?

– Лебедка не может выдержать наш вес. Мы вырвем ее из опор.

– Ты хочешь сказать, что мы здесь застряли?

– Я так понимаю, что никому из нас спать не придется.

При этих словах Стэси Дежурова улыбалась, но ее ярко-голубые глаза были совершенно серьезными. Труди Холл была по-прежнему на посту у консоли центра связи. Стэси стояла у нее за спиной, а Джейми медленно расхаживал взад и вперед по комнате. Виджай Шектар, доктор, принесла еще один стул и села у дверей, наблюдая за ними.

В слишком тесной для четверых кабине центра связи было душно и жарко. Джейми не ответил на замечание Дежуровой; он просто продолжал расхаживать, пять шагов от одной перегородки до другой, затем обратно.

– Родригес, должно быть, уже нашел его, – сказала Холл, слегка повернувшись на стуле к Стэси.

– Тогда почему он не выходит на связь? – спросила та почти зло.

– Наверное, они еще в кальдере, – предположил Джейми.

– Уже ночь, – напомнила Стэси.

Джейми кивнул и продолжал расхаживать.

– Самое худшее – это ожидание, – вступила Виджай. – Когда не знаешь, что…

– Это Родригес, – прохрипело радио. – У нас тут небольшая проблема.

Джейми в мгновение ока оказался у консоли, склонившись между двумя женщинами.

– Что произошло, Томас?

– Футида жив. Но его оборудование повреждено, батарея отключилась. Обогреватель, вентиляторы – ничего в скафандре не работает.

Голос звучал напряженно, но спокойно, как у пилота, у которого только что загорелся реактивный двигатель: неприятно, но справиться можно. Пока ты не врежешься в землю.

Затем он добавил:

– Мы сидим на выступе примерно в тридцати метрах от края кальдеры и не можем выбраться, потому что камни покрыты сухим льдом и карабкаться наверх слишком скользко.

Пока астронавт продолжал рассказывать, как они едва не вырвали из скалы лебедку, попытавшись подняться на канате вверх, Джейми постучал Холл по плечу и попросил найти спецификации на систему вентиляции скафандров.

– Хорошо, – обратился он к Родригесу, когда тот закончил. – Вы оба не ранены?

– Я получил несколько синяков. У Мицуо плохо с ногой. Он не может на нее наступить.

На одном из экранов консоли появилась схема циркуляции воздуха в скафандре. Холл просматривала длинный список рядом.

– Мицуо, как ты себя чувствуешь? – спросил Джейми, стараясь выгадать время, чтобы подумать, чтобы получить нужную информацию.

– У него радио не работает, – объяснил Родригес. И, помедлив, добавил: – И еще он говорит, что ему жарко. Он вспотел.

Виджай, кивнув, пробормотала:

– Гипертермия.

Странно, но Родригес хихикнул:

– Мицуо еще говорит, что он обнаружил сидерофилов внутри кальдеры! Он хочет, чтобы Труди это знала.

– Я слышу, – ответила Холл, не отрываясь от спецификации. – Он взял образцы?

Пауза, затем Родригес произнес:

– Ага. Внутри скалы есть вода. Жидкая вода. Мицуо говорит, что это нужно опубликовать… разместить в Сети.

– Жидкая? – Холл перестала просматривать списки. Глаза ее широко раскрылись. – Ты уверен насчет…

– Сейчас это не важно, – прервал ее Джейми, изучая цифры на экране. – Если верить спецификации, с выключенными вентиляторами можно протянуть по меньшей мере два часа.

– Тогда мы не можем дожидаться здесь рассвета, – сказал Родригес.

– Томас, ремни Мицуо присоединены к лебедке? – спросил Джейми.

– Насколько я вижу, да. Но если мы попробуем подняться на ней, то вырвем ее из грунта.

– Тогда Мицуо придется подниматься самому.

– Самому?

– Именно так, – подтвердил Джейми. – Пусть он поднимется на лебедке наверх, затем снимет ремни и бросит их тебе, чтобы ты смог подняться. Понятно?

В тусклом свете фонарей Футида не видел лица Родригеса через затемненное стекло. Но он понимал, что сейчас должен чувствовать астронавт.

Приблизившись к Родригесу, он сказал:

– Я не могу оставить тебя здесь одного, даже с тросом.

Должно быть, микрофон в шлеме Родригеса уловил эти слова, потому что Уотерман ответил железным голосом:

– Никаких возражений, Мицуо. Вытаскивай оттуда свою задницу и бросай ремни обратно. Чтобы вам обоим подняться, потребуется несколько минут, не больше.

Футида хотел было возразить, но Родригес оборвал его:

– О'кей, Джейми. Звучит неплохо. Мы свяжемся с вами, когда окажемся наверху.

Футида услышал, как радио, щелкнув, отключилось.

– Я не могу тебя тут бросить, – повторил он, чувствуя, как его охватывает отчаяние.

– Как раз это тебе и придется сделать, приятель. Иначе мы оба останемся здесь.

– Тогда иди первым и брось мне трос.

– Ни в коем случае, – возразил Родригес. – Ты ученый, твоя жизнь важнее. Я астронавт, меня учили, как действовать в случае опасности.

– Но это моя вина… – начал Футида.

– Дерьмо собачье! – рявкнул Родригес. И добавил: – А кроме того, я сильнее и выносливее тебя. А теперь иди, и хватит тратить время!

– Как ты найдешь трос в темноте? Он может болтаться в двух метрах от твоего носа, а твой фонарь не осветит его!

Родригес презрительно фыркнул:

– Привяжешь маяк к концу троса и включишь фонарик.

Футида почувствовал себя униженным. «Я должен был об этом подумать. Это так просто. Наверное, у меня действительно голова кругом идет, мозги совсем не соображают».

– А теперь – пошел! – приказал Родригес. – Ложись на живот и включай лебедку.

– Подожди, – сказал Футида. – Я хочу тебя кое о чем попросить…

– Что? – нетерпеливо спросил Родригес.

Футида помедлил, затем торопливо заговорил:

– Если… если у меня не получится… если я погибну… ты свяжешься с одним человеком, когда вернешься на Землю?

– Ты не погибнешь.

– Ее зовут Элизабет Верной, – продолжал Футида; он боялся, что, если его остановят, он не сможет закончить. – Она лаборантка на факультете биологии в Токийском университете. Передай ей… что я люблю ее.

Родригес понял всю важность слов своего спутника.

– Твоя подружка не японка?

– Моя жена, – сказал Футида.

Родригес негромко присвистнул, затем ответил:

– О'кей, Мицуо. Разумеется. Я передам ей. Но ты сможешь ей сам это сказать. Ты не умрешь.

– Конечно. Но…

– Нет. Я знаю. А сейчас иди!

Футида неохотно повиновался. Он ужасно боялся тысячи несчастий, которые могли произойти: от порванного скафандра до необходимости оставить своего спутника замерзнуть насмерть. Но еще больше он боялся сидеть внизу, ничего не предпринимая.

Хуже всего было то, что ему стало жарко. Он задыхался в своем скафандре. Скрежеща зубами, он ухватился за трос так крепко, как только позволяли сервомоторы на его перчатках. Затем сообразил, что ему нужна свободная рука, чтобы поворачивать рычаги лебедки, находящиеся на его страховочных ремнях.

Дрожащей рукой он потянулся к рычагам, отчаянно пытаясь вспомнить, какой из них запускает лебедку. Он нашел и надавил. Прошла секунда, ничего не изменилось.

Затем его внезапно оторвало от уступа и потянуло вверх, по каменному склону кальдеры, скафандр скрежетал, скрипел, трещал, соприкасаясь с шероховатой скалой.

«У меня никогда не получится, – понял Футида. – Даже если скафандр выдержит, я задохнусь прежде, чем доберусь до вершины».

Родригес смотрел, как Футида рывками ползет вверх по склону, то поднимаясь, то съезжая обратно, – тусклое светлое пятно удалялось медленно, но все же удалялось. Сквозь шлем, изолирующий звуки, он не слышал, как скафандр биолога скрежещет о покрытый льдом камень; он слышал только свое учащенное дыхание. «Спокойно, – приказал он сам себе. – Успокойся, и все будет в порядке».

«Да, конечно, – ответил сардонический голос у него в мозгу, – Проще простого. Пара пустяков».

И тогда он понял, что остался совершенно, абсолютно один в темноте.

«Все нормально, – убеждал он себя. – Мицуо сбросит мне трос, и я поднимусь наверх».

Фонарь на шлеме отбрасывал тусклое пятно света на темную шероховатую скалу. Когда Родригес обернулся, бездонная пропасть кальдеры поглотила свет; она была глубокой, широкой, бескрайней.

Тьма окружала его. Ему казалось, что он остался один во всей вселенной, что сама вселенная исчезла и осталась только жадная тьма этой холодной черной ямы.

Непрошеное воспоминание, строчка из какой-то пьесы, которую он читал в школе, пришла ему на ум:

«Мой ад везде, и я навеки в нем» [26]26
  Кристофер Марло. Трагическая история доктора Фауста. (Пер. Н. Амосовой).


[Закрыть].

«Не будь дураком, – рявкнул он на себя. – С тобой все будет в порядке. Твой скафандр работает нормально, а Мицуо, скорее всего, уже наверху, снимает обвязку и сейчас сбросит ее тебе».

Да, без сомнения. Он мог потерять сознание, мог зацепиться за скалу, а может быть, чертовы ремни оборвались, когда лебедка тащила его вверх по склону.

Родригес положил руку в перчатке на камень, чтобы успокоиться. «Скоро все кончится», – повторил он мысленно. И удивился: неужели свет лампы слабеет? Неужели батареи садятся?