Текст книги "Научная фантастика. Ренессанс"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

Соавторы: Пол Дж. Макоули,Брюс Стерлинг,Стивен М. Бакстер,Чарльз Шеффилд,Бен Бова,Джеймс Патрик Келли,Ким Робинсон,Дэвид Хартвелл,Кэтрин Крамер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 52 страниц)

И задумайтесь о применении в военных целях. Сочетание нашего открытия с некоторыми военными нанотехнологиями может привести к созданию газа-берсерка, позволит натравить вражескую армию на мирное население ее же страны. А еще проще – вызвать у них психическое расстройство и заставить уничтожить самих себя. И усмирять города, вызывая у жителей кататонию [50]50
  Кататония – состояние психического расстройства с преобладанием нарушений двигательной деятельности, возникает в результате интоксикации, инфекций или органического поражения головного мозга.


[Закрыть]. А потом можно создать для них вторую, внутреннюю реальность, которая позволит завоевателю использовать население как рабов. Всего не перечислить.

Они долго молчали, переваривая сказанное. Наконец Хиро произнес:

– Господи, Кришна, если это – открытые материалы, что же за дьявольщину вы скрываете?

– Этого я не могу вам сказать.

Через минуту Хиро снова ускакал вперед. У подножия следующего холма он отыскал неохватный валун, ушедший в почву узким концом, и заплясал вокруг, пытаясь подобрать хороший ракурс, в который не попали бы его собственные следы.

– Так в чем дело? – раздался из чипа голос Кришны.

– Дело в том, что я никак не могу с ней увидеться. С Екатериной. Я оставляю сообщения, но она на них не отвечает. И ты же знаешь наш городок – попробуй в нем не столкнуться с тем, кто по-настоящему хочет тебя увидеть. Но она умудряется.

Кришна промолчал.

– Я просто хочу понять, что происходит.

– Она тебя избегает.

– Но почему? То есть я люблю, а она нет, ты это хочешь сказать? То есть она морочит мне голову или как?

– Что она чувствует, я не могу сказать, не поговорив с ней. Но вполне вероятно, что она попалась так же крепко, как ты. Разница в том, что с твоей точки зрения это прекрасно, а с ее – нет. Так что, естественно, она тебя избегает. Встречи только помешают ей справиться со своими чувствами.

– Дерьмо!

В голос Кришны вкралась нотка неприязни.

– На тебя не угодишь. Минуту назад ты жаловался, что я считаю тебя машиной. Теперь ты недоволен, что Измайлова себя машиной не считает.

– Эй, ребята! Идите сюда. Я нашел отличный пейзаж. Вы должны взглянуть.

Обернувшись, они увидели Хиро, махавшего им с вершины холма.

– Ты, по-моему, собирался сматываться? – проворчал Гюнтер. – Тебя тошнило от Луны, и ты хотел улететь, чтобы никогда на нее не возвращаться. Как это ты так внезапно передумал?

– То было вчера! А сегодня я первопроходец, строитель миров, основатель династий!

– Это начинает надоедать. Нет ли способа получить от тебя прямой ответ?

Хиро высоко подпрыгнул и завис в довольно забавной позе – с растопыренными руками. Приземляясь, он пошатнулся.

– Мы с Аней решили пожениться!

Гюнтер с Кришной переглянулись: каждый смотрел в непрозрачный визор другого. Гюнтер с вымученным энтузиазмом откликнулся:

– Что ты говоришь? Кроме шуток? Поздрав…

Затрещали помехи. Гюнтер поморщился и вырубил прием.

– Мой дурацкий приемник…

Один из двух его спутников – они уже сошлись, и на расстоянии он не мог их различить – указывал вверх. Гюнтер задрал голову, чтобы взглянуть на Землю. Он не сразу понял, на что смотреть, но через секунду увидел: ослепительно яркую точку света на ночной стороне. Как маленькая яркая дыра в реальности где-то в континентальной Азии.

– Это что за чертовщина? – удивился он.

Хиро тихо ответил:

– По-моему, это Владивосток.

К тому времени, когда они вернулись в Центральный Залив, первая точка стала красной и потухла, зато вспыхнули две другие. В Обсерватории оператор отдела новостей выбивался из сил, пытаясь выделить главные новости из сумятицы слухов и предположений. Радиочастоты были забиты переговорами об ударах по Сеулу и Буэнос-Айресу. В этом никто не сомневался. Сведения об ударах по Панаме, Ираку, Денверу и Каиру оставались неподтвержденными. Невидимая ракета прошла низко над Хоккайдо и была отведена в Японское море. «Швейцарская Орбитальная» лишилась нескольких производств на спутниках. По поводу источника агрессии шли споры, и хотя подозрения в основном склонялись в одну сторону, Токио отрицал все.

На Понтера самое сильное впечатление произвел британский видеообозреватель, который сказал, что не важно, кто выстрелил первым и почему.

– Кого винить – Южный Альянс, Токио, генерала Кима или какую-нибудь подпольную террористическую организацию, о которой прежде никто и не слышал? Для мира, в котором пальцы лежат на взведенных курках, это вопрос несущественный. Первый же взрыв запустил автономные программы нанесения удара, называемого на официальном языке «ответным». Сам Горшов не сумел бы его предотвратить. Его тактическая программа выбрала трех наиболее вероятных агрессоров этой недели – по меньшей мере двое из них определенно невиновны – и нанесла ответный удар. Люди уже ничего не могли изменить.

Эти три государства в свою очередь нанесли «ответные удары». Их результаты мы только начинаем узнавать. Теперь предстоит пятидневное перемирие для переговоров между всеми заинтересованными сторонами. Откуда нам это известно? Выдержки из всех основных оборонных программ содержатся в открытом доступе. Они не секретны. Их открытость, в сущности, является фактором сдерживания.

У нас есть пять дней, чтобы предотвратить войну, которая не нужна буквально никому. Вопрос в том, успеют ли политики и военные за пять дней обуздать собственные оборонные программы? И захотят ли? Учитывая вызванные последними событиями боль и гнев, застарелую ненависть, национальный шовинизм и естественную реакцию тех, чьи близкие уже погибли, возможно ли преодолеть все это, чтобы удержаться от тотальной войны? Наиболее информированные из наших источников предполагают, что невозможно. Нет, не успеют.

Доброй ночи, и да помилует нас всех Бог.

Они молча летели на север. Даже когда голоса в эфире смолкли, никто из них не заговорил. Наступал конец света, и все, что они могли сказать, показалось бы слишком мелким перед значением этого факта. Они просто летели домой.

Грунт вокруг Бутстрэпа был испещрен граффити, большими черными надписями, выбитыми на валунах. КАРЛ ОПС – ЭНДХОВЕН 49 и ЛУИЗА МАКТАЙГ АЛЬБУКЕРК и огромный глаз в пирамиде. Корона над надписью «АРСЕНАЛ – ЧЕМПИОН МИРА ПО РЕГБИ». КОРНПОУН. ПИ ЛЯМБДА ФИ. МОТОРИСТЫ. Гигант с дубинкой. Проходя над ними, Гюнтер отметил, что все надписи относятся к миру над головой, а не к порождениям Луны. То, что всегда представлялось пустяком, сейчас наполнило его невыразимой печалью.

От площадки хопперов до вакуумного гаража пешком было два шага. Они не стали вызывать транспорт.

Гараж, через который он проходил тысячу раз, сейчас показался Гюнтеру странно незнакомым. Он словно погрузился в собственную тайну, как если бы все, что в нем было, незаметно заменили точными копиями, двойниками, вставив в них что-то иное и непознаваемое. Ряды машин выстроились по ниточке вдоль нанесенных краской линий. Лучи света от ламп на потолке тянулись к полу и не дотягивались до него.

– Надо же, какая тишина! – Голос Хиро прозвучал неестественно громко.

Он был прав. Во всем пространстве грота-гаража не двигался ни один модуль, ни один обслуживающий робот. Даже маленькие течеискатели замерли неподвижно.

– Может, это из-за новостей, – пробормотал Гюнтер. Он обнаружил, что не готов говорить о войне прямо.

В дальнем конце гаража в ряд располагались пять воздушных шлюзов. Над ними в скале теплой полоской светилось желтое окошко. Было видно, как в помещении за шлюзом расхаживает контролер.

Хиро махнул рукой, и маленькая фигурка за окном, наклонившись, махнула в ответ. Они собрались у ближайшего шлюза и стали ждать.

И ничего не дождались. Через несколько минут они отошли от шлюза, чтобы еще раз заглянуть в окно. Контролер был на месте и все так же неспешно прогуливался.

– Эй, – крикнул Хиро на открытой частоте, – ты, там! Ты работать собираешься?

Человек улыбнулся, кивнул им и снова помахал.

– Так открывай этот чертов люк. – Хиро шагнул вперед, и контролер, кивнув напоследок, склонился над пультом.

– Слушай, Хиро, – начал Гюнтер, – тут что-то не так…

Дверь рывком распахнулась, сорвавшись с половины петель. Воздух, как из пушки, вырвался наружу. Гараж мгновенно наполнился незакрепленными инструментами, частями скафандров и обрывками материи. Гюнтера зацепило гаечным ключом, развернув его и сбив с ног.

Он, оторопев, беспомощно наблюдал. Клочки и обломки на немыслимо долгое время зависли над полом. Наконец воздух рассеялся, и они медленно посыпались вниз. Гюнтер неуклюже поднялся, сквозь рукав потер плечо.

– Хиро, ты в порядке? Криш?

– О боже, – проговорил Кришна.

Гюнтер повернулся к нему. Кришна в тени ремонтной платформы склонился над чем-то, что никак не могло оказаться Хиро, потому что было совершенно неестественно выгнуто. Гюнтер прошел сквозь незнакомое сияние, опустился на колени рядом с Кришной и уставился на труп Хиро.

Когда контролер открыл шлюз, не откачав из него воздух, Хиро стоял прямо перед люком. Удар пришелся по нему. Его приподняло и отбросило на край платформы. Позвоночник был сломан, щиток визора разбит отдачей. Он, наверное, умер мгновенно.

– Кто здесь? – спросил женский голос.

Гюнтер не заметил, как в гараж въехало такси. Подняв взгляд, он увидел, как появляется второе, за ним третье. Из машин вылезали люди. Скоро в гараже набралось два десятка человек. Они разбились на две группы. Первая направилась прямо к шлюзам, вторая, поменьше, – к Гюнтеру и его друзьям. Все это чертовски напоминало военную операцию.

– Кто здесь? – повторила женщина.

Гюнтер поднял тело друга на руки и встал.

– Это Хиро, – тускло ответил он. – Хиро.

Они опасливо надвигались полукругом – цепь скафандров с непрозрачными щитками. Гюнтер читал логотипы корпораций на костюмах: «Мицубиси», «Вестингауз», «Хольц Орбитал». Среди них он увидел красно-оранжевый скафандр Измайловой и еще один, незнакомый, с ярким узором.

Женщина заговорила снова, напряженно и неуверенно:

– Скажи мне, как ты себя чувствуешь, Хиро?

Это была Бет Гамильтон.

– Он не Хиро, – сказал Кришна. – Он Гюнтер. Вот Хиро. У него на руках. Мы были в горах и… – Голос у него сорвался, он сбился и замолчал.

– Это ты, Кришна? – спросил кто-то. – Хоть в чем-то повезло. Пропустите его вперед, он нам понадобится на входе.

Кто-то взял Кришну за плечо и увел за собой.

Четкий голос по радио обратился к контролеру:

– Дмитрий, это ты? Говорит Син. Ты меня помнишь, правда, Дмитрий? Я Син Омстед. Я твой друг.

– Конечно, я тебя помню, Син. Я тебя помню. Как же я мог забыть друга? Конечно, помню.

– Вот и хорошо. Я очень рад. Слушай меня внимательно, Дмитрий. Все хорошо.

Негодующий Гюнтер переключил свое радио на передачу.

– Черта с два! Этот идиот!..

Коренастый мужчина в скафандре «Вестингауза» ухватил Понтера за больное плечо и встряхнул.

– Заткнись, кретин! – рявкнул он. – Дело серьезное. Нет времени с тобой нянчиться.

К ним протиснулась Гамильтон.

– Бога ради, Познер, у него на глазах только что… – Она осеклась. – Я о нем позабочусь. Он сейчас успокоится. Дай нам полчасика, хорошо?

Остальные переглянулись, кивнули и отступили.

К удивлению Понтера, Екатерина обратилась к нему через трансчип:

– Мне очень жаль, Гюнтер, – пробормотала она. И сразу пропала.

Он все еще держал на руках тело Хиро. Гюнтер заметил, что не может отвести взгляда от изуродованного лица друга. Лицо потемнело и разбухло, как переваренная сосиска. Он смотрел и не мог оторваться.

– Идем. – Бет подтолкнула его, чтобы вывести из оцепенения. – Положи тело в кузов того фургона и отвези нас к скале.

Гамильтон потребовала, чтобы машину вел Гюнтер. Он обнаружил, что ему стало легче, когда нашлось дело. Его руки были заняты управлением, а смотрел он вперед, отыскивая проезд к Мавзолею. Глаза щипало, они были нечеловечески сухими.

– По нам пришелся первый удар, – рассказывала Бет. – Диверсия. Мы только-только начали разбираться. Никто не знал, что вы на поверхности, а то мы послали бы кого-нибудь вас встретить. Здесь все вверх дном.

Он вел машину молча, с головой укрывшись, как одеялом, милями окружающего их жесткого вакуума. Присутствие тела Хиро в фургоне отзывалось постоянно ощутимым зудом между лопатками. Но пока он молчал, ему ничего не грозило – мир, несущий боль, оставался вовне. Он не касался Гюнтера. Он ждал, но Бет ничего не добавила к сказанному.

Наконец ему пришлось заговорить:

– Диверсия?

– Разрушение программ на радиостанции. Взрывы всех рельсовых пушек. Троих из «Микроспейскрафт Аппликэйшен» убило, когда рванула пушка «Бойцовый Кот». Думаю, это было неизбежно. Здесь столько военной промышленности, что неудивительно, если кому-то пришло в голову вывести нас за скобки. Но это еще не все. В Бутстрэпе что-то случилось с людьми. Что-то совершенно ужасное. Я была в Обсерватории, когда это произошло. Из «Новостей» позвонили туда, чтобы узнать, не остались ли резервные программы, которые помогли бы снова запустить станцию, а в ответ какая-то бессмыслица. Бред сумасшедшего. В Обсерватории нам пришлось отключить всех дистанционников, потому что операторы… – Бет плакала, тихо и безутешно, и прошла целая минута, прежде чем она смогла продолжить рассказ. – Какое-то биологическое оружие. Это все, что мы знаем.

– Мы на месте.

Только подъехав к утесу Мавзолея, Гюнтер вспомнил, что не захватил мотобур. Потом он увидел в скале десять темных ниш и понял, что кто-то позаботился заранее.

– Не пострадали только те, кто работал в Центре или в Обсерватории, и еще кто был на поверхности. Всего около сотни.

Они обошли машину, остановились перед кузовом. Гюнтер подождал, но Бет не выразила желания понести тело. Почему-то это вызвало в нем вспышку гнева и отвращения. Он сдвинул запор на дверце, влез на протектор и извлек труп в скафандре.

– Давай кончать с этим.

До этого дня на Луне умерло всего шесть человек. Гюнтер и Бет прошли мимо пещер, в которых ожидали вечности их тела. Гюнтер знал всех поименно: Хайссе, Ясуда, Спехальски, Дубинин, Миками, Кастильо. А теперь еще и Хиро. Невозможно было представить, что когда-нибудь мертвых станет слишком много, чтобы помнить все имена.

Маргаритки и тигровые лилии были разбросаны перед склепами так густо, что пришлось ступать прямо по цветам.

Они вошли в первую пустую нишу, и Гюнтер опустил Хиро на каменный стол, высеченный из скалы. В сиянии его нашлемного фонаря изломанное тело выглядело жалким и бесприютным. Гюнтер заметил, что плачет: горячие слезы текли по лицу и попадали в рот при вдохе. Он ненадолго отключил радио и сморгнул слезы с глаз.

– Дерьмо.

Он провел рукой по щитку шлема.

– Наверно, надо бы что-то сказать.

Гамильтон взяла его руку и сжала.

– Я никогда не видел его таким счастливым, как сегодня. Он собирался жениться. Он бегал вприпрыжку, смеялся и мечтал о семейной жизни. А теперь он мертв, а я даже не знаю, какой он веры. – Тут он вспомнил еще одно и беспомощно повернулся к Гамильтон. – Что мы скажем Ане?

– Ей не до того. Давай прочитай молитву и пойдем. У тебя кончается кислород.

– Да, ладно. – Он склонил голову. – «Господь Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться…» [51]51
  ПС. 23 (22).


[Закрыть]

Оставшаяся в Бутстрэпе группа уже захватила шлюзы и увела контролера от панели управления. Работник «Вестингауза», Познер, взглянул на них через окно.

– Не вскрывайте скафандры, – предупредил он. – Они должны быть постоянно герметизированы. То, что поразило этого ублюдка, все еще вокруг нас. То ли в воде, то ли в воздухе. Один вдох, и вас вырубит. Поняли?

– Ясно, ясно, – буркнул Гюнтер. – Позагорать не светит.

Рука Познера на панели управления застыла.

– Давай там, соберись. Я тебя не впущу, пока не осознаешь, насколько серьезно положение. Это тебе не пикник. Если ты не готов помогать, обойдемся без тебя. Понятно?

– Мы все понимаем и готовы сделать все возможное, – торопливо заверила Гамильтон. – Верно, Уэйл?

Он с несчастным видом кивнул.

Взломан был только один шлюз, а между поверхностью и основным запасом воздуха Бутстрэпа имелись еще пять. Конструкторы города не пренебрегали надежностью.

Под присмотром Познера они прошли по коридору, через шлюзы и раздевалки, к грузовому лифту. И наконец оказались в самом городе.

И замерли, хлопая глазами, на краю преисподней.

Невозможно было сразу определить, что именно создает упорное ощущение неправильности, притаившееся на краю сознания. В парке было полно народу, огни на стенах кратера и на куполе горели ярко, и водопады грациозно перетекали с уступа на уступ. В траве забавно подпрыгивали перепелки.

Потом стали проступать более мелкие детали. По четвертому уровню, шатаясь, двигался человек. Голова у него дергалась, он бешено размахивал руками. Мимо прошла пухлая женщина. Она катила пустую тележку от передвижной мини-фабрики и на ходу покрякивала, как утка. Кто-то сидел среди крошечного леса в парке Ногучи и выдергивал одно деревце за другим.

При ближайшем рассмотрении неподвижные фигуры внушали еще больше тревоги. Какой-то человек лежал, наполовину скрывшись в туннеле, спокойно и беззаботно, как собака. Три женщины застыли в расслабленных позах, как будто обессилев от отчаяния. И ни один человек не заговаривал с другими, ни взглядом, ни жестом не показывал, что замечает их присутствие.

– Что… – Что-то ударило Гюнтера в спину, сбило с ног. Оказавшись на земле, он осознал сперва, что его снова и снова бьют кулаками, а чуть позже – что тощий человечек, встав ему коленом на грудь, истерически вопит:

– Не делай так! Не делай так!

Гамильтон схватила человека за плечо и оттащила назад. Гюнтер поднялся на колени. Он видел перед собой само безумие: круглые от страха глаза, ужас на лице. Человек панически боялся Гюнтера.

Потом он резко вывернулся и бросился бежать, словно за ним гнались демоны. Гамильтон проводила его взглядом.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Да, конечно. – Гюнтер поправил пояс для инструментов. – Пойдем поищем других.

Они направились к озеру, разглядывая погруженных в себя людей, усеявших траву. Мимо пробежала босая женщина. Она держала в руках охапку цветов.

– Эй! – окликнул Гюнтер.

Она мимоходом улыбнулась через плечо, но не замедлила бег. Гюнтер встречал ее раньше – одна из диспетчеров на «Мартин Мариетта».

– Они что здесь, все сошли с ума? – спросил он.

– Похоже на то.

Женщина добежала до берега и грациозным движением бросила цветы в воду. Они закачались на воде.

– Чертовски жаль.

Гюнтер помнил Бутстрэп, когда в городе еще не росли цветы. Он знал, каких трудов стоило получить разрешение на их посадку и изменения в городской экологии.

Вдоль берега озера пробежал человек в крупповском скафандре в синюю полоску.

Женщина, избавившись от цветов, сама бросилась в воду.

Сперва показалось, что она вдруг вздумала искупаться. Но когда она забарахталась, забила руками, попав на глубину, стало ясно, что плавать она не умеет.

Пока Гюнтер соображал, что происходит, Гамильтон бегом рванулась вперед, к озеру. Но мужчина в крупповском скафандре опередил обоих. Он с плеском прыгнул за женщиной, протянул руку и ухватил ее за плечо, но тут же поскользнулся и упал, потащив бедняжку за собой. Когда он вынырнул из воды, обхватив женщину, та побагровела и задыхалась.

Но Гюнтер и Бет уже влезли в воду, и втроем они доставили женщину на берег. Как только ее выпустили, она повернулась и ушла, будто ничего не случилось.

– Отправилась за новыми цветами, – пояснил компонент «Круппа». – Наша прекрасная Офелия уже третий раз пытается утопиться. И она не единственная. Я держусь поблизости, вытаскиваю, когда они бросаются в воду.

– Вы не знаете, где остальные? Кто командует? Отдает кто-нибудь приказы?

– Вам нужна помощь? – спросил Гюнтер.

Крупповский пожал плечами:

– Я обхожусь. А вот где остальные, понятия не имею. Когда я решил остаться здесь, мои приятели собирались на второй уровень. Если их увидите, передайте, что я не прочь получить от них весточку. Трое в крупповских скафандрах.

– Сделаем, – обещал Гюнтер.

Гамильтон уже уходила.

На ступеньке у самого верха лестницы распростерся один из знакомых Гюнтера, компонент «П-5».

– Сидни, – осторожно заговорил с ним Гюнтер, – как дела?

Сидни хихикнул:

– Я стараюсь, если ты об этом. Не думаю, что здесь особо важно «как».

– Понятно.

– Лучше бы спросил, почему я не на работе. – Он встал и вполне непринужденно пристроился рядом с Понтером, – Естественно, я не могу находиться в двух местах сразу. Ты бы не захотел ведь, чтоб тебе делали серьезную операцию в твое отсутствие? – Он снова хихикнул. – Это оксюморон. Как с лошадьми: эти классически прекрасные, как статуи Праксителя, тела извергают противоестественно длинное дерьмо.

– Понятно.

– Я всегда восхищался, сколько искусства они умудряются втиснуть в единый образ.

– Сидни, – сказала Гамильтон. – Мы ищем друзей. Троих мужчин в рабочих скафандрах в синюю полоску.

– Я их видел. Я точно знаю, куда они пошли. – Его глаза оставались пустыми и холодными, и непонятно было, куда именно он смотрит.

– Ты мог бы провести нас к ним?

– Даже цветок узнает свой лик.

Плавно изогнутая гравийная дорожка вела через частные огороды и крокетные площадки. Сидни повел их по ней.

На второй террасе было мало народу: с наступлением безумия большинство попрятались в пещеры. Из немногих оставшихся одни не замечали их, другие шарахались в стороны. Гюнтер поймал себя на том, что напряженно вглядывается в лица людей, пытаясь разобраться в отклонениях, ощущавшихся в каждом. В глазах притаился страх: пугающее сознание, что с ними случилось что-то ужасное, переплеталось с полным непониманием природы этого ужаса.

– Господи, эти люди!..

Гамильтон что-то проворчала.

Гюнтеру казалось, что он идет сквозь сновидение. Скафандр приглушал звуки, и цвета сквозь визор шлема казались менее яркими. Чудилось, будто его незаметно отдалили от мира, он был одновременно здесь и не здесь, и это ощущение усиливалось с каждым новым лицом, которое смотрело сквозь него безумными, невидящими, равнодушными глазами.

Сидни свернул за угол, перешел на бег и рысцой вбежал в устье туннеля. Гюнтер заторопился за ним. У входа в туннель он задержался, чтобы дать визору время приспособиться к новому освещению. Когда зрение прояснилось, он увидел, как Сидни шмыгнул в боковой проход. Гюнтер пошел за ним.

На пересечении туннелей они не увидели ни следа своего провожатого.

– Ты видела, куда он пошел? – по радио спросил Гюнтер у Гамильтон. Ответа не последовало. – Бет!

Он сделал несколько шагов по проходу, остановился и повернул обратно. Туннели тянулись далеко в глубину. По ним можно блуждать целую вечность. Гюнтер вернулся на террасы. Гамильтон он не увидел и здесь.

За неимением лучшего плана он пошел по дорожке. За живописным кустом остролиста его ожидало видение прямо из Уильяма Блэйка.

Мужчина, сбросив рубашку и сандалии, остался в одних шортах. Он настороженно и терпеливо восседал на большом камине, поедая помидор. Обрезок стальной трубы лежал у него на коленях, как посох или скипетр, а на голову он вместо венца намотал платиновую проволоку. С нее на лоб свисали драгоценные сверхпроводниковые чипы. Человек всем своим видом напоминал царственное животное.

Он спокойно, не моргая, уставился на Гюнтера.

Тот вздрогнул. В этом человеке человеческого оставалось меньше, чем в антропоиде – по-своему приспособленном, но лишенном разума. Казалось, он сквозь тысячелетия смотрит на обезьяноподобного предка, ожидающего пробуждения мысли. Гюнтера пронзил суеверный трепет. Так вот что происходит, если лишить мозг высших функций! Может быть, в каждом под самой кожей прячется архетип, ожидая только случая прорваться наружу?

– Я ищу приятельницу, – заговорил он. – Женщину в скафандре «Поколение-Пять», таком же, как у меня. Вы ее не видели? Она искала троих… – Он замолчал. Человек бессмысленно смотрел на него. – О, ладно…

Гюнтер отвернулся и пошел дальше.

Вскоре он утратил связность восприятия. Фрагменты бытия в разрозненных образах. Скрючившийся вдвое мужчина, восторженно тискающий резиновую уточку. Женщина, выскочившая, как чертик из табакерки, из-за регистратора уровня радиоактивности воздуха, визжит и машет руками. Старая приятельница распростерлась на земле, кричит, у нее сломана нога. Когда Гюнтер хотел ей помочь, она испуганно поползла от него. Он не решился ничего сделать из боязни навредитъ ей еще больше.

– Оставайся здесь, – сказал он женщине. – Я приведу помощь.

Пять минут спустя он понял, что потерялся и не сумеет найти ее снова. Он вышел к лестнице, ведущей обратно к озеру. Спускаться по ней не было смысла. И не было смысла не спускаться. Он пошел вниз.

Он как раз выбрался на нижний уровень, когда мимо пробежал человек в модном лавандовом скафандре.

Гюнтер крикнул по радиосвязи:

– Привет!

Лавандовый обернулся к нему, показав визор из пластинки обсидиана, но подходить не стал.

– Вы не знаете, где все? Я совсем растерялся. Как бы мне узнать, что надо делать?

Лавандовый скафандр нырнул в туннель.

Женский голос ответил:

– Попытайте счастья в конторе городского управления.

Контора городского управления была тесным помещением на восьмом километре туннеля, среди лабиринта административных и вспомогательных переходов. Управление никогда не играло большой роли в жизни города. Основной обязанностью градоправителя было поддерживать обеспечение водой и воздухом и следить за порядком проверки воздушных шлюзов – компьютер справился бы лучше, если бы только они решились доверить эту работу машине. Вероятно, здесь никогда еще не собиралось столько народу. Десятки людей в полном вакуумном снаряжении вливались сюда из холла, беспокойно прислушиваясь к голосу Екатерины, совещавшейся с Кризисной Управляющей Программой. Гюнтер протолкался вперед, насколько это было возможно, но и отсюда едва разглядел ее.

– …шлюзы, фермы и энергоносители; и отключили всех дистанционников. Что дальше?

ПК, подвешенный на рабочем поясе Екатерины, усиливал беззвучный голос программы:

– Теперь, когда восстановлен основной контроль, наибольшее внимание необходимо направить на производственный сектор. Следует закрыть и изолировать фабрики. Реакторы заглушить. Для их обслуживания недостаточно людей-контролеров. Производства снабжены программами консервации, доступными по запросу.

Третье: фермы недопустимо оставлять без обслуживания. Пятнадцать минут без кислорода приведут к полной гибели тиляпии. Морская тепловодная фауна еще менее устойчива. Следует немедленно назначить туда три опытных агрономических компонента. Если вы располагаете только неопытными компонентами, их число следует удвоить. Программы-руководства доступны. Какими ресурсами вы располагаете?

– К этому я вернусь позже. Что еще?

– А что с людьми? – воинственно спросил мужской голос. – Какого черта вы беспокоитесь о фабриках, когда люди в таком состоянии?

Измайлова резко повернулась к спросившему.

– Вы ведь из исследовательских компонентов группы Чанг, не так ли? Почему вы здесь? Вам что, нечем заняться? – Она огляделась, словно проснувшись. – Вы, все? Чего вы ждете?

– Вы нас так легко не прогоните! Кто это назначил вас генеральшей? Мы не обязаны подчиняться вашим приказам!

Зеваки беспокойно зашевелились, но остались на месте, косясь друг на друга. Их скафандры в тесноте были практически неразличимы, шлемы непроницаемы и невыразительны. Все это напоминало яйца, сложенные в инкубаторе.

Настроение толпы колебалось, в это мгновение достаточно было пушинки, чтобы склонить весы к ярости или покорности. Гюнтер вскинул руку.

– Генерал! – громко объявил он. – Рядовой Уэйл явился. Ожидаю приказаний. Что мне делать?

По толпе пробежал смешок, напряжение разрядилось. Екатерина сказала:

– Берите тех, кто поближе, и начинайте очищать административные помещения от затронутых ударом. Направляйте их на открытое пространство, там для них безопаснее. Убедившись, что комната или коридор пусты, запирайте их. Понятно?

– Да, мэм. – Он похлопал по ближайшему скафандру, и сосед кивнул.

Но попытавшись выйти, они обнаружили, что выход запружен толпой.

– Вы! – ткнула в кого-то пальцем Екатерина. – Отправляйтесь на фермы и загерметизируйте люки: там не должно быть никаких загрязнений. Все, кто имеет опыт работы с фабриками – таких, я думаю, среди нас большинство, – пусть найдут себе дистанционников и начинают сворачивать производство. КУП вам поможет указаниями. Кому нечего делать, собирайтесь группами и начинайте очищать коридоры. Как только мы выработаем более внятный план действий, я созову собрание. – Она помолчала. – Я еще что-то забыла?

К общему удивлению, ей ответила КУП:

– В городе находятся двадцать три ребенка: двое семилетних достигли неполного совершеннолетия, остальные моложе пяти лет – потомство постоянно зарегистрированных лунных компонентов. Действующие директивы требуют предоставлять детям особую заботу и защиту. Часовня на третьем уровне может быть преобразована в детский центр. Следует объявить, чтобы обнаруженных детей переводили в нее, и назначить надежного индивидуума для надзора за ними.

– Боже мой, конечно же! – Она повернулась к воинственно настроенному мужчине из Центра и приказала: – Исполняйте!

Помедлив, тот иронически отсалютовал и повернулся к выходу.

Это послужило сигналом. Толпа начала рассасываться. Гюнтер со своей напарницей – это оказалась Лиза Нагенда, такая же «земляная крыса», как он, – взялись за работу.

Годы спустя Гюнтер часто вспоминал то время, когда его жизнь вошла в темный туннель. Долгие кошмарные часы они с Лизой метались по кабинетам и складам, пытаясь вывести затронутых ударом из производственных районов на свет.

Затронутые им не содействовали.

Первые несколько помещений оказались пустыми. Только в четвертом обнаружилась женщина, рассеянно вытягивавшая ящики стола и папки, выбрасывая из них содержимое. Пол был устлан мусором.

– Что у вас тут, милая? – ласково заговорил с ней Гюнтер. Говорить приходилось громко, чтобы ей был слышен голос из шлема. – Что вы ищете?

Она повернула к нему лицо, улыбнулась шаловливо, обеими руками, высоко задрав локти, пригладила волосы, заложила за уши выбившиеся пряди.

– Это не важно, все равно я наверняка найду. Появились два скарабея, и между ними пылающий солнечный круг – это добрый знак, не говоря уже об аналогии с сексом. Мне знаком секс, очень много секса, меня в девять лет за уборной изнасиловал король ящериц. А мне что? У меня тогда были крылья, я думала, что умею летать.

Гюнтер бочком придвинулся к ней.

– Вас трудно понять.

– Знаете, Толстой писал, что в лесу за его домом есть зеленая палочка, и когда ее найдут, все станут любить друг друга. Я считаю, эта зеленая палочка – основа материального существования. Вселенная существует в матрице четырех измерений, которые мы воспринимаем, и еще семи, недоступных нам, поэтому мы переживаем мир и братство как семилинейный зеленопалочковый феномен.