Текст книги "Другие Звезды 2 (СИ)"

Автор книги: Артем Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Да, – немного сбилась и пришла в себя она, – теперь ясно.

– Ох, надеюсь! – ещё раз вздохнул Баринов, – ну а раз ясно, то вот вам, – и тут он вновь прикрыл глаза и сделал смахивающее движение кистью руки, – вся необходимая документация на полёт. Чем раньше приступите, тем лучше, тем более что Зарубина уже издёргалась сама и издёргала всех, включая меня, в вашем ожидании. Тут есть и действительная срочность, и ещё хочет она сбежать подальше отсюда от кое-каких личных треволнений. Кстати, жду от вашего экипажа терпения в общении с пассажиром, вы ведь уже знаете, какая она, я вот лично терплю, и вы сможете, я в вас верю. Ах да, просьбы, пожелания есть?

– Тогда прямо сейчас и начнём, – встал с места я, мельком взглянув на полученный пакет данных, такие же пакеты получили и Олег, и Кэлпи, причём наш основной член экипажа тут же начал с ним работать. – Просьб и пожеланий нет. Разрешите идти?

– Да, – кивнул Александр Иванович, – ни пуха вам, ни пера!

– К чёрту! – ответил за всех Олег, и мы вышли из кабинета.

Глава 15

– Чего-то я её припомнить не могу, – наморщил лоб Олег, – пассажирку нашу. Она хоть на празднике-то была?

– Конечно, была, – ответил я, – и ещё, не стоит так говорить о людях за их спиной, а потому ты, Кэлпи, закрой уши, но она мне мышь напомнила, серую такую, всем недовольную. И одета она была так нарочито по-рабочему, и вела себя соответственно. Бокал из моих рук не взяла, да ещё и построить пыталась. Анастасия сказала, что это она просто переживает некоторые жизненные коллизии и ещё сказала, что она и правда сильный учёный. Ну, вспоминаешь?

– А-а-а, – протянул Олег, – действительно, была! Я, помню, сначала даже запереживал за неё, потом смотрю – ест за троих, причём хорошо так ест, с аппетитом, и успокоился. Довольно-таки симпатичненькая, кстати.

– Она и правда сильный учёный, – подтвердила слова Анастасии Кэлпи, – некоторые её идеи признаны очень перспективными, их сейчас разрабатывают целые коллективы.

– Ого! – присвистнул Олег, – а в конторе нашей она тогда чего делает?

– Ей сейчас больше нравится бороться с ошибками других, – пожала плечами Кэлпи, – наверное. Точно сказать не могу.

– Ну, точно-то я у неё и сам спрошу, – Олег всё не унимался, – но вообще-то, друзья мои, именно таким образом и зарабатывается административный авторитет. Метит куда-то повыше, можете мне поверить.

– Может, и метит, – согласился я, – наше какое дело?

– Как это, какое? – даже остановился Олег, – нам с ней лететь чёрт его знает куда, так что я имею полное право знать. Вдруг что?

– Давай без вдруг, – попросил его я и перевёл разговор на другую тему, – Кэлпи, что там с подготовкой?

– На данный момент груз прибыл, – отрапортовала она, – пассажир прибудет чуть позже.

– Характер груза? – мне лично все эти обозначения и сокращения в сопроводительных документах не говорили ничего, а нейрокомп отвечал на такие запросы слишком уж обстоятельно.

– Полевая лаборатория, – правильно поняла мой вопрос Кэлпи, – строительная станция, научное оборудование, личные вещи. Класс опасности первый и нулевой, ничего особенного.

– Ты это дело проинспектируй, – попросил её я, – нечувствительными методами, мне так спокойнее будет. Ну, чтобы груз маркировкам соответствовал. И на будущее обязательно это делай, не стесняйся ни в коем случае. Это, если хочешь знать, вопрос принципиальный, мы должны точно знать, что перевозим, понятно тебе? А если груз без документов, то только с моего или Олега личного разрешения, и всё равно этот груз обязательно проверь, вдруг мы что упустили или нас обманули. Ну, и с твоего тоже разрешения тоже, ты же основной член экипажа, только уведомить не забудь.

– Есть, капитан, – отсалютовала она, – есть, не стесняться и уведомить! Ну что, на флаере или пешком?

За этим разговором мы успели выйти из здания института и остановились на площади перед ним. Спешащего туда-сюда народу прибавилось, и ещё они все косились на Кэлпи, ну, или мне так показалось.

– На флаере, – решил я, – поставим там, где взяли, а то перед Димой неудобно будет, да и лететь-то тут меньше минуты. Запрыгивайте.

И мы запрыгнули, и уже через минуту флаер доставил нас на место, и я действительно увидел у огромного, сверкающего на солнце гранями чёрного кристалла нашего корабля ряд местных стандартных грузовых контейнеров, но небольших, тонн на пять, рядом с которыми были аккуратно расставлены несколько ящиков и коробок поменьше.

– Груз маркировке соответствует, – доложилась Кэлпи, успевшая первой выбраться из флаера, – личные вещи, – тут она запнулась, что-то проверяя, – тоже. Список скинула вам в рабочую область. Разрешите начать погрузку, капитан?

– Разрешаю, – ответил я и отошёл в сторону, чтобы понаблюдать, Олег же отправился прямо на корабль, его это не интересовало.

Кэлпи споро вырастила аппарель с люком по одному борту, вызвала себе на подмогу грузовую платформу, оснащённую гравикомпенсаторами, и контейнеры по одному стали уплывать вглубь нашего трюма. Единственное, она не утерпела и стала вручную перекидывать мелкие ящики на ещё одну платформу и я, увидев это, подошёл к ней, чтобы помочь.

Подошёл, схватился, дёрнул, и сразу же понял, что этот мелкий ящик весит ровно на двести килограмм больше того, что я могу поднять, не надорвавшись.

– Спасибо большое, капитан, – улыбнулась мне Кэлпи, – за то, что решили помочь бедной девушке.

– Всегда пожалуйста, – выдохнул я, вытерев внезапно выступивший от натуги пот со лба, – обращайся.

– И все же, капитан, – не успокаивалась она, – мне бы хотелось внести ясность, чтобы не было недопонимания в дальнейшем. Мне очень льстит, что вы и Олег относитесь к этому, – тут она провела вдоль своего тела руками, – как к полноценному члену экипажа, спасибо, правда. Но всё же хочу напомнить вам, что эта мобильная платформа есть всего лишь инструмент, и он ничем не отличается от этого, – с этим словами она постучала по борту корабля.

На это я кивнул и пожал плечами, мол, согласен, но что поделать, и Кэлпи продолжила:

– Физически я нахожусь на четвёртой палубе, это если снизу вверх считать, а всё остальное – это всего лишь средство, приспособление, орудие труда. Ведь не стесняетесь же вы, если провести аналогию, пить чай внутри меня, спать, есть, принимать душ, совершать полёты? Не рвётесь помогать мне взлетать, подавать воду в умывальники, поддерживать микроклимат? Так что и с ящиками я справлюсь сама, помогать и переживать по этому поводу не нужно.

– Не рвусь, – подтвердил я, – да и с чего бы? А к этой твоей мобильной платформе мы будем относиться как полноценному члену экипажа, и нас уже не переделать, ты это учитывай тоже, пожалуйста.

– И вот именно за это я, наверное, вас и выбрала, – вдруг заулыбалась девушка, – другим экипажам это и в голову бы не пришло, ящики вот так со мной на пару грузить. Это же, капитан, всё равно что подъёмному крану помогать, смешно же! Да и понять вас могут неправильно!

– Ну вот видишь, всё было не зря, – ответил я, – пригодилось! Так что в другой раз не удивляйся, если помогать полезем, особенно Олег может не удержаться, у нас по этому поводу даже поговорка такая была в ходу: мы пахали – я и трактор, как раз про наш случай. А что насчёт чужого мнения о нас с тобой, так если бы ты знала, насколько мне на него наплевать, ты бы удивилась, честное слово.

– Спасибо, капитан, – снова непонятно за что поблагодарила меня Кэлпи, – мне было очень важно это услышать. Ну что, погрузка закончена, идём на корабль?

– А когда пассажир подойдёт? – спросил у неё я, – есть сведения?

– Минуту, – попросила она, – отслежу только. Ага, судя по маршруту флаера, через пятнадцать минут будет здесь.

– Тогда ты иди, – ответил я, – а я тут посижу, подожду, да задание на полёт посмотрю. Входной люк только не закрывай, пожалуйста.

И она, кивнув мне, ушла размещать и погружать контейнеры в стазис-поле, для пущей сохранности, а я уселся на лавочке под берёзками, если есть возможность посидеть на солнышке перед дальним полётом, глупо будет её упускать.

Сел так, чтобы лучи били мне прямо в лицо, расслабился против воли и закрыл глаза. Но первым делом всё же озадачился, поставил свой нейрокомп на охрану, чтобы никто ко мне незамеченным не подобрался, а уже потом с чистой совестью нырнул в документы.

Быстро посмотрел цели и задачи полёта, маршрут, его отрезки и конечную точку, сроки и рекомендованные режимы работы двигателя, всё это были рабочие моменты, ничего удивительного, хотя кому как. Покажи мне это полгода назад, изумился бы до невозможности, а вот сегодня меня в основном интересовала конечная точка нашего полёта, какая-то дальняя система со свежеоткрытой и живой, как выразилась Кэлпи, планетой.

И документы меня не разочаровали, я читал их так, как в своё время читал книги Луи Буссенара и Жюля Верна, только здесь было лучше, потому что всё, на что смотрел я сейчас, было самой настоящей реальностью.

Сухие, официальные строки затянули меня в водоворот предвкушения необычайного ничуть не хуже красочных описаний неведомых прерий, пампасов и таинственных островов в книгах французских писателей, но тогда мне было двенадцать-четырнадцать лет и проблем с фантазией у меня никогда не наблюдалось, зато теперь… зато теперь всё это было правдой.

Рукав Персея, читал я с участившимся сердцебиением, дальняя от нас его часть, внешний край, самые настоящие галактические задворки, но зато и спокойно там, да, никаких космических катаклизмов. Звезда класса жёлтый карлик, близнец нашего Солнца, только немного тяжелее и старше, что уже не очень хорошо для планет вроде Земли, потому что с массой резко усиливаются возрастные изменения, вообще у жёлтых карликов каждый миллиард лет на десять процентов увеличивается мощность излучения звезды и её общая нестабильность, Земля в таком случае может легко превратиться в Венеру, но, может, не всё так страшно, может, там ближе к Марсу. Хотя астроном из меня пока так себе, посмотрим по месту, главное, что она там есть, эта звезда-близнец нашего Солнца, вокруг которой и вертится планета-близнец нашей Земли.

Планета под номером таким-то, официального названия пока нет, неофициальных же несколько, из которых самым часто применяемым было слово «Оазис», что уже, как бы, намекало на многое.

Масса чуть меньше земной, азотно-кислородная атмосфера тоже практически идентична нашей, только ближе к временам палеолита, потому что техногенных примесей нет, чистая атмосфера, пригодная для дыхания, наклон оси вращения планеты двадцать пять градусов ровно, что чуть больше, чем надо.

Есть мощное магнитное поле, есть спутник размером с Луну, на который мы, собственно, и летели, на саму планету у нас допуска не было, а на этом спутнике уже имелась научная база и космодром, быстро же они отстроились.

Площадь поверхности океанов семьдесят пять процентов, рассматривал я виды планеты с орбиты и вспоминал, что на Земле было вроде бы семьдесят, ну да, так и есть. Материков семь штук, из них по одному на каждом полюсе, но сами материки меньше, а ещё было много островов и архипелагов.

Ледниковые периоды этой планете уже не грозили, местное Солнце поддавало жару, среднегодовая температура на экваторе тридцать два градуса против двадцати восьми земных, а потому практически все материки, кроме полярных, были покрыты буйной тропической зеленью, зато теперь я точно знаю, почему именно «Оазис».

Ещё в этой звёздной системе было пять планет поменьше и два здоровых газовых гиганта, вроде наших Юпитера с Сатурном, на одном даже и кольца были, ещё был пояс астероидов и великое множество прочих мелких небесных тел, ничего необычного.

И вот только я собрался устроить себе виртуальную экскурсию по нескольким разведанным местам «Оазиса», как нейрокомп дал сигнал тревоги и вырвал меня из исследовательского азарта.

На наш стартовый пятачок, прямо рядом с кораблём, очень резво приземлился какой-то флаер и из него уже выпрыгивала на поверхность та самая Елена Юрьевна Зарубина, наш штатный биолог с большим научным авторитетом.

Одета она была сегодня по-походному, в какую-то лёгкую куртку со множеством карманов, плотные штаны и свободную рубашку, на ногах красовались тяжёлые ботинки, а за спиной – лёгкий рюкзачок, и вообще вид её изменился разительно, теперь передо мной тащила из флаера какой-то контейнер бывалая, без всяких шуток, путешественница и единственное, что не изменилось с позавчера, это был её насупленный вид. Всё тот же рабоче-крестьянский узел волос на затылке, всё те же сурово нахмуренные брови, всё тот же сжатый в бескровную ниточку решительный рот, улыбками там и не пахло.

Она мельком, взглянув на меня и без сомнения узнав, тут же отвернулась, не ответив на мой озадаченный приветственный кивок, а потом деловито потащила свой багажный контейнер, оснащённый гравикомпесаторами, на борт. Тяжёлый, видимо, в руках не унести.

– Стоять! – я не хотел ей как-то грубить или ещё что, просто быстро всё произошло, времени на обдумывание она мне не дала, вот я и гавкнул ей вслед так, как гавкал в своё время на провинившихся курсантов, и вышло, от неожиданности, довольно решительно, звонко и злобно, выработал я себе всё же командный голос, чёрт бы его побрал.

Она вздрогнула и остановилась, потом обернулась через плечо, неверяще глядя на меня, и столько всего было в её глазах, что я только вздохнул и поднялся с места.

– Здравствуйте, – я подошёл к ней и постарался заговорить ровным тоном, но подбирать слова и заменять их на более доброжелательные всё же не стал, лучше уж сразу внести ясность, хоть Баринов и просил нас проявить терпение, – наш корабль – не проходной двор. Подъём на борт только с разрешения капитана. То есть меня. Таков наш порядок. Вам ясно?

Она не вспыхнула в ответ, как ожидалось, а вместо этого придирчиво и въедливо осмотрела меня с головы до ног, и я немножечко напрягся, одновременно с небольшой глухой тоской подумав о том, что совсем не понимаю, в чём тут, собственно, дело, а спрашивать у других уже поздно.

– Интересно всё же было бы узнать, – медленно протянула она с исследовательским интересом, продолжая разглядывать меня свысока, – кто вы такой и откуда вообще взялись, странный капитан. Судя по общей тщедушности, – тут ей удалось слегка меня задеть, ведь не был я тщедушным, нормально я был развит, а в нашем времени так вообще атлетом считался, – росту много ниже среднего и чертам лица, вы точно потомок помещённых в Миры Третьего Круга, вот только какого именно Мира, не подскажете?

– Не подскажу, – ровным и благожелательным тоном, так, чтобы это не звучало издёвкой, ответил я и замолчал, ожидая, что же будет дальше.

– Стесняетесь? – притворно-участливо спросила меня она, – но чего именно? Может, своего заёмного рейтинга? Или того количества лет, что вы провели в Мирах Третьего Круга? Честно вам скажу, до знакомства с вами я слышала, что небольшой процент детей перемещённых лиц не удаётся вовремя эвакуировать в приёмные семьи в нормальные условия, они их иногда неожиданно хорошо прячут, может, это и есть ваш случай?

– Нет, – снова ровным тоном ответил я ей, – и не стесняюсь.

– А надо бы, капитан, – посоветовала она мне, – ведь вы, с вашим… – и тут меня неожиданно накрыло воспоминанием, я вспомнил, как наш начальник училища один раз при мне выговаривал провинившемуся курсанту, он тогда как раз начал с тех же слов, что, мол, вы, с вашим куриным пониманием основ воинской службы, это меня развеселило тогда, и я невольно улыбнулся краешком рта сейчас, а Елена заметила это, приняла на свой счёт и озлилась уже всерьёз:

– Вы занимаете чужое место, понимаете? Вы недостойны его! Я не знаю, о чём думает Анастасия, но доверять такой корабль человеку с заёмным рейтингом, точнее с нулевым, потому что это она же вам его и заняла, это верх не легкомыслия, нет, уж она-то никогда легкомысленной не была, но это я даже не знаю, что такое! У вас ведь даже диплома лётного училища нет, я проверяла! А может, вы её тайный отпрыск? Или, может, кто-то из вашего экипажа в постели на диво хорош, потому что других доводов в вашу пользу я не вижу!

– Вам рейтинг, – спросил её я, – или лететь? И, если вы сейчас же не извинитесь за постель, то мы вместе прямо отсюда пойдём к Баринову, я – за новым назначением, а вы – ждать у моря погоды. Про ваши слова я, так уж и быть, промолчу, ответственность за это решение возьму на себя.

– Извините, – наконец нехотя буркнула она, тут же добавив: – но только из-за того, что мне очень надо лететь, не обманывайтесь. Я ведь даже не смогу вам объяснить, в чём там дело, у меня не хватит времени, а у вас знаний, но лететь мне очень надо. И, если вы не будете докучать мне своим вниманием, то я сделаю вид, что меня на корабле нет. Просто я не люблю любимчиков, капитан, любимчиков, фаворитов и выскочек, непонятно за какие заслуги получивших такое ответственное назначение и этим обошедших достойнейших людей, которые готовились многие и многие годы, которые всю душу в это дело вкладывали, а теперь остались из-за вас у разбитого корыта. Вам сколько лет, капитан, и разве вообще бывают капитаны в таком нежном возрасте? Разве это возможно хоть где-нибудь ещё, кроме нашего института? И то, только благодаря волюнтаризму Анастасии, не знаю уж, чем она смогла продавить Баринова.

– Лет мне двадцать три, – обстоятельно начал я, – точнее, уже двадцать четыре, это раз. Диплом лётного училища у меня есть, это два. Делать вид, что вас на корабле нет, я вам запрещаю, это три. Есть общепринятые правила поведения для пассажиров на транспорте, вот и следуйте им. В противном случае с меня станется вернуть вас обратно не только с полпути, а даже и от конечной точки маршрута, запомните это накрепко, мольбы и доводы не помогут, привезу и выкину. В повседневном общении и при встречах за столом в кают-компании, питаться в каюте я вам опять же строго запрещаю, давайте будем просто взаимно вежливы, вот и всё, ничего невыполнимого в этих требованиях нет. Согласны?

– Хорошо, – с тяжёлым, нетерпеливым вздохом сказала она, – потерплю, это того стоит. Но теперь-то, наконец, вы меня пропустите?

– Пропущу, – кивнул я и добавил: – Только не забудьте предъявить вот этот ваш личный груз нашему искину для осмотра, в этом случае закон о тайне личности будет соблюдён в полной мере, и сразу же переоденьтесь в каюте в корабельную униформу.

Елена не ответила, даже не пошевелилась, но наградила меня тяжёлым, холодным взглядом, о чём-то она в этот момент ещё раздумывала, видимо, решала, выдержит ли она это или нет.

– Делайте, как я говорю, – посоветовал я ей, надоел мне уже весь этот балаган, – вам же лучше будет.

Глава 16

И на корабле я не сразу отстал от Зарубиной, а вызвал Кэлпи себе на помощь, и вместе мы проводили Елену Юрьевну на жилую палубу, где я предложил ей выбрать себе каюту, рядом со мной или рядом с Олегом, на выбор. Она, конечно, тут же толкнулась в двери слева от дверей бортинженера и с грохотом, получилось же у неё это как-то, заперлась там, оставалось только надеяться, что не навсегда.

– Багаж проверила? – спросил я у Кэлпи, не понижая голоса, хотя вряд ли биолог могла меня услышать, за плотно задраенными-то дверями, а жаль, кстати, – в пределах допустимого?

– Да, кивнула девушка, – личные вещи, одежда, обувь, предметы гигиены, рабочие устройства, хранители информации, всё нулевой класс опасности.

– Слышала нас? – теперь я прицепился уже к самой Кэлпи.

– Да, – кивнула она, – слышала, конечно, вы же прямо у входа разговаривали.

– Ну, разговором это назвать сложно, – скривился я, – что по этому поводу думаешь?

– Я всецело на вашей стороне, капитан, – обрадовала меня Кэлпи, – но и странно всё это, не укладывается такое поведение в пределы нормы. Хорошо было бы узнать, почему она такая и ведёт ли она себя таким же образом со всеми остальными, или всё же есть исключения, надо будет посмотреть доступные данные. Ещё от себя лично хочу добавить кое-что к вашему разговору, можно?

– Да, конечно, – с готовностью кивнул я. – Можешь не стесняться, говори как есть.

– Так вот, – медленно сказала девушка, повернув голову в сторону каюты биолога, и я почуял в её голосе интонации Олега, – не её собачье дело, кто у меня капитан и кто у меня бортинженер. А на то, кто там к чему готовился и как долго, мне решительным образом наплевать. Вот так.

– Молодец, – улыбнулся я, и мне от этих слов стало легче на душе, – только так и надо. Ну что, идём заниматься своими прямыми обязанностями? Кто будет стартовать – ты или я?

– Вы это делали в прошлый раз, – напомнила она мне, – когда мы с Олегом на взлёте впечатления получали. Теперь моя очередь.

– Ну твоя так твоя, – согласился я, – только снова иллюминатор сделай побольше, как в тот раз, хоть видами полюбуюсь.

И мы вместе поднялись в ходовую рубку, где уже в полной боевой готовности сидел Олег, всё у них было на мази, что у бортинженера, что у самой Кэлпи, даром что она ходила по кораблю вместе со мной.

– Капитан на мостике! – теперь уже пришла пора мне самому говорить эту фразу, но я туда добавил кое-что своего, – бортинженер на мостике! Основной член экипажа на мостике! Приготовиться к взлёту! Кэлпи, предупредить пассажира, потребовать от неё занять устойчивое положение в кресле и пристегнуться! После чего проконтролировать выполнение и доложить мне!

– Ух ты! – повернулся ко мне Олег, – чего это ты сегодня грозный такой? Случилось что?

– Потом расскажу, – отмахнулся я, усаживаясь в кресло и пристёгиваясь, – а лучше пусть Кэлпи скинет тебе наш с Еленой разговор, посмотришь сам. Ну что, готовы?

– Есть готовность, – отрапортовал Олег.

– Есть готовность, – повторила вслед за ним Кэлпи, – пассажир требования выполнил, все предполётные процедуры завершены, разрешение от наземных и орбитальных служб получено, можно взлетать. Жду вашей команды, капитан.

Я сразу не ответил, мне пришлось самому включиться в рабочий режим, чтобы можно было реагировать в случае чего, потом я лично просмотрел все разрешения, убедился, что всё в полном порядке, потому что Кэлпи у нас золото, а не основной член экипажа, такую бюрократическую работу на себе влёгкую тащит, и только потом выдал ей команду:

– Кэлпи, взлёт!

Корабль чуть дрогнул и начал сначала неспешно, а потом всё резвее и резвее подниматься, Кэлпи личным решением развернула его так, чтобы в огромный иллюминатор нам с Олегом было видно всё, и космодром, и город с его башнями, а потом уже, много выше, и сам архипелаг полностью.

Я сидел, следил за действиями Кэлпи и смотрел в иллюминатор, сначала на острова и океан, потом на облака всех видов и размеров, сперва снизу, а потом сверху, на планетный край, на тонкую голубую полоску атмосферы вдоль него и спохватился только тогда, когда в иллюминаторе остались одни только звёзды.

Экипаж, в отличие от меня, был занят работой, Кэлпи методично выполняла все первоначальные этапы полётного задания, а Олег соотносил всё это дело с ходовыми испытаниями и следил за состоянием корабля.

Сейчас мы, покинув высокую орбиту над «Надеждой», на максимальном ускорении шли в сторону Врат, предназначенных для перемещения космических кораблей по обжитым системам галактики, те Врата, что остались на планете, нам не подходили.

Кэлпи мастерски, с минимальными поправками, вела себя по траектории, на финише которой располагалась первая точка Лагранжа для системы «Надежда» – Солнце «Надежды». Вообще все точки либрации всех планет были уже плотно забиты спутниками и станциями, но эта, самая козырная, предназначалась именно для основных Врат, где они и висели в гордом одиночестве. Были, конечно, ещё, запасные и резервные, у Фомина вот в окрестностях Зевса имелись такие, но плотно использовались сейчас только эти.

Я убрал иллюминатор и вызвал на его место рабочий экран, где и стал пристально рассматривать это чудо науки и техники, приблизив его к себе. Физически Врата были просто точкой в пространстве, помещённой в центр огромной энергостанции, что издалека напоминала бублик, если только бывают бублики под сотню километров в диаметре при толщине километров десять, ну или геометрическую фигуру тор, если говорить правильно.

Энергостанция была мощнейшей, потому что отправить к чёрту на кулички или принять оттуда же грузовоз или танкер со стандартной массой покоя в десять миллионов тонн требует непредставимого для меня количества энергии, и работала она без перерыва, запуская или выпуская очередной корабль раз в несколько минут.

Кэлпи сумела подстроиться так, что мы на предписанной скорости влетали во Врата точно в указанное время, нам не нужно было ждать и болтаться в ожидании рядом, дело шло уже к прыжку и у меня вдруг почему-то вспотели ладони.

Я видел, конечно, что для всех остальных кораблей, летевших к Вратам или от них, это было самым привычным делом, Кэлпи тоже не стеснялась и не боялась ничего, но ей-то хорошо, она занята ответственной работой, ей переживать некогда, Олегу тоже, а вот я почувствовал себя если не котом в переноске, то праздным пассажиром уж точно.

Я даже заволновался немного, во рту пересохло, сердце сжалось в ожидании чего-то непонятного и грозного, но быстро взял себя в руки, чтобы, не дай бог, этого не заметила Кэлпи и не отвлеклась.

Я напомнил себе о доверии в экипажах, которое есть основа основ для всех странствующих и путешествующих в команде и без которого никуда, вспомнил недавние слова Олега и своё умничанье тоже, а потому откинулся в кресле и постарался расслабиться, заставив себя просто наблюдать.

За двести мегаметров до Врат Кэлпи бросила на меня быстрый вопросительный взгляд и уже было хотела попросить подтверждения голосом, но я её опередил, потому что всё видел и отслеживал, всю её работу одновременно с ней:

– Манёвр подтверждаю, к прыжку приступить.

– Есть, приступить к манёвру, – отозвалась она, отвернувшись, – разрешение от службы управления Вратами получено, расчётные данные по прыжку подтверждены, конечная точка подтверждена, объявляю минутную готовность.

И за эту минуту у меня возникло то самое состояние, в которой я проваливался или при работе в боевом вылете, или при сложном полёте в тылу. Мандраж ушёл, возникло чувство сосредоточения и концентрации, вытеснившее все остальное.

Энергостанция уже была видна на рабочем экране и без приближения, в своих истинных размерах, мы падали в центр этого бублика строго перпендикулярно его плоскости на огромной скорости, так что скоро Кэлпи начала обратный отсчёт.

– Пять, четыре, три, два, один, – диктовала она монотонно, не давая себе прерваться, а мне – отвлечься, так что когда мы на счёт ноль влетели в невидимую для меня точку пространства и что-то случилось, я это даже не почувствовал и не отметил для себя, лишь увидел только, что звёздный рисунок на рабочем экране изменился в некоторых деталях до неузнаваемости, хотя в общих чертах остался как есть.

– Прыжок в систему «Фортуна» выполнен, – доложилась Кэлпи, – приступаю к манёвру торможения и выходу на траекторию стыковки с орбитальной станцией. Все узлы и структуры корабля работают в штатном режиме, замечаний нет.

– Отставить, – скомандовал я, выбирая второй вариант маршрута из доступных, – идём в зону старта для кораблей с внесистемным приводом, привод к работе приготовить.

Олег недоумённо на меня покосился, ну да если он хотел по орбитальной станции погулять, раньше говорить надо было, а мне сейчас хотелось выполнить первый серьёзный полёт так, как и просил Баринов, экскурсии устраивать будем потом, когда освоимся.

– Есть идти в зону старта, – отрепетовала Кэлпи и повела корабль на максимальном ускорении перпендикулярно плоскости эклиптики системы, в один из свободных секторов, где мы и стартуем в глубокий космос, в систему «Оазиса».

Я помнил, что тут в ходу была странная манера называть обжитый мир по имени главной планеты, звезда же, если она до этого не имела собственного имени, именовалось просто солнцем этой планеты, Солнце «Надежды», Солнце «Фортуны», Солнце «Оазиса», хороший способ, не запутаешься.

Но идти в тот сектор, откуда нам разрешили стартовать к другой системе, было примерно чуть меньше часа, экипаж не расслаблялся, пассажир смирно сидел в своей каюте, ну и я решил ещё раз пробежаться по полученным знаниям и вспомнить всё то, что вдалбливал в наши головы Дмитрий о внесистемных приводах кораблей, чтобы убрать некоторую нервозность предстоящего, чтобы напомнить себе, что это наука, причём уже прикладная, что это лет пятьдесят как налаженная технология, что именно так используют, и используют без всякого стеснения, все эти непредставимые всё ещё для меня массы и энергии, и что опасаться тут нечего, это просто двигатель, и двигатель надёжный, и что, например, АМ-38Ф, родной движок Ила, с ним по надёжности и рядом не стоял, и ничего, летали же мы как-то.

Всё дело в том, рассказывал Дмитрий, что нашей Вселенной очень повезло в том, что она такая, какая есть. Что в ней вот такие физические законы, вот такие элементарные частицы, и вот такая скорость света, например. Потому что это частный случай, и что легко могло быть не так.

Чуть другая масса электрона, чуть меньше или чуть больше его заряд, чуть другой протон или фотон, и картина меняется кардинально, в результате этого может не быть вообще ничего!

И это он, Дмитрий, ещё берёт частный случай, с аналогами фотонов и электронов, потому что частицы других Вселенных неисчерпаемы в своих свойствах, видах и физических законах, а он нам говорит о близнецах нашей.

И что корень всего, основа нашей и других вселенных есть вакуум, этим словом мы называем пространственно-временной континуум, который не пустота, нет, он и есть фундамент мироздания, что именно у него есть свойства, благодаря которым и возможны все эти фотоны с электронами.

Физические свойства нашего родного вакуума определились случайно, в момент Большого Взрыва, именно тогда появилась строго определённая материя с энергией, наша материя и наша энергия, и в этот момент всем нам очень повезло ещё раз снова совершенно случайным образом.

Дело в том, объяснял Дмитрий, что наша родная Вселенная довольно-таки познаваема, потому что в ней довольно-таки простые физические законы и не надо вот так вот недоверчиво морщиться, законы эти действительно просты, мало ли, что вам на уроках кажется.

Стройные, логичные формулы, описывающие физическую картину нашего мира, легко могли быть не такими стройными, а трёхэтажными, например, и логика могла бы там и не ночевать. Представьте себе вселенную, где, например, Ньютон, этот гений всех времён и народов, не смог бы, из-за сложности не смог бы, внятно сформулировать свои три закона классической механики! Или возьмём его всемирное тяготение, вдруг Земля бы вела себя как Меркурий, что тогда? Как бы он смог это объяснить?