Текст книги "Исповедь палача (СИ)"

Автор книги: Арсений Меркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Но что можно сделать, если ты обречен, а твой палач заранее написал сценарий твоей кары, давая возможность помучиться не только от наказания, но и от его ожидания, и от осознания его неминуемости? – Только одно – нарушить его планы, сделав холодное блюдо мести непригодным к употреблению.

Редкий ЗК не мечтал о побеге из тюрьмы, или просто не мечтал ее покинуть. И тут всегда есть два пути – трудный и легкий. Трудный – практически недоступен, но легким пользуются куда как чаще, чем думают.

Стасика, Стаса, Завизиона Станислава Юрьевича приговорили уже второй раз – в этот раз не суд, а сам пострадавший. Ну а кто выполнит приговор повзрослевшего сына убитой женщины? – Кто-то из охраны или сокамерники?

Брат не знает, что Егор был тут, и что он сам объявил мне и приговор, и форму, и дату. А 40 000 тысяч долларов – это очень хорошие деньги и для охранника, и для заключенного…

Кто из соседей будет моим палачом? Да кто угодно! Один посажен недавно, и у него на воле еще есть сын и дочь. И он еще не окончательно забыл их, и они от него не отказались.

Второй поехал на чувстве раскаяния, и все что можно отдает семье убитой им женщины. Заработать много денег для искупления вины – покалечив одного негодяя – это ведь тоже мотив?

А третий? – Да и у него, возможно, есть причина стать исполнителем приговора.

А может быть в сговоре все трое? – Кто его знает. И выхода тут нет.

Я это понимал, и Егор тоже. Он был у меня три недели назад, и он же назвал дату. Потом, уже другие, напоминали мне ее тут. Так Егорка хотел, что бы я страдал и мучился отведенный мне срок.

И я ему ответил. – Три недели маленький срок, но все-таки я сумел испортить ему его месть – маленькое письмо, почти записка, текст которой даже сей час не могу не вспомнить со злорадной улыбкой: „Ты имеешь на это право. А потому, я прощаю тебе, и не держу на тебя зла. Все эти 15 лет я каждый день сожалел о содеянном и молил о смерти. Но не мог сам перейти последнюю черту. Спасибо тебе, ты мне помог.

Еще раз – прости меня, я очень сожалею о том, что сделал 15 лет назад”.

А нифига я не сожалел! Светка и Гоша сами были виноваты! Или обстоятельства, или звезды, фатум, рок, судьба. Но ни я!

Отбить этот удар дубины было нельзя, и нельзя было от него увернуться. Но у меня хватило сил сделать шаг навстречу поднятой руке, и нанести свой удар.

Толстое стекло не может передать тепло рук, но этого и не надо. – Осужденный Завизион кладет ладонь на холодный лед стекла, и Слава, его старший братик – еще не старый грузный мужчина все понимает и тоже кладет ладонь с другой стороны.

А потом осужденный Завизион уходит.

Снова пробуждение. Исповедь уже закончилась, и начался молебен. Петь братья будут еще минут 15 или 2,5 свечи по нынешней системе измерения времени, а значит, у меня есть время на последнюю серию…

Ну, вот кажется и все. Осужденный Завизион Станислав Юрьевич решает пойти по пути наименьшего сопротивления. – Бежать!? – Да, это будет своего рода побег.

Можно ли повеситься на высоте полутора метров при росте 1,7? Вполне! Нужно лишь правильно упасть. – Запястья рук аккуратно прикручены к лодыжкам – распутать этот нехитрый узел хватит и 3–4 секунд, но в падении с высоты курятника (кровать; спальное место на втором ярусе.) у меня их не будет, а там – рывок, и треск ломающихся шейных позвонков.

И сейчас будет поворот волчком. И будет Падение. И краткий миг животного страха, и хруст шейных позвонков, и ощущения что все уже кончилось, что больше ничего не надо бояться – все худшее уже случилось…

Но вместо всего этого вдруг накатывает разочарование, и обида, и радость, дикая животная радость. Потому что уши не слышат хруста ломающихся позвонков, и руки в агонии не пытаются судорожно скинуть свои путы. Зато слышно с шумом распахивается двери камеры, зажигается свет и чей-то голос орет: – Заключенный Завизион, с вещами на выход. И тот, кто был Стасиком, и стал заключенным Завизионом, делает еще один шаг к тому, что бы перестать быть человеком, и превратиться в белую подопытную мышку, стать малоценным и быстроизнашивающимся предметом, расходным материалом темпорального эксперимента…. и старшим дознавателем Ордена.

…Пробуждение…Кто-то осторожно трогает меня за плечо.

– Брат Домиций – мы ждем Вас.

– Хорошо, тогда зажгите свечи и готовьтесь.

Они уходят, что бы подготовиться к мистерии, а я чищу мозги от дремоты.

Коллектив должен быть единым, чувствовать сплоченность. Как этого достичь? – Лозунгами? – Ерунда!

Пьянками и корпоративами? – Неплохо, но не в нашем случае.

Основатели Ордена сумели найти тут тонкую грань, где можно уместить мирское, и светское, и мистическое, и самое обычное – плотское, самое, что ни на есть плотское.

У любого неофита есть свои недели слепоты, когда ему завязывают глаза, и он должен большую часть суток жить, ходить по цитадели, выполнять работу, молиться, руководствуясь только указаниями своего поводыря из братьев, или нескольких братьев или сестер. Что-то вроде: „В двух шагах впереди ступенька, Зосима”, или „Держи мою руку, брат, впереди лестница на 7-й уровень цитадели”.

Братья должны доверять друг другу, и Орден не может позволить себе ждать, пока неофит, полубрат или новообращенный привыкнет к мысли, что вокруг него свои, при чем настолько свои, что брат по Ордену становится братом в самом что ни на есть близком смысле слова.

Ломка происходит очень быстро. И все это при помощи нескольких простых методик, – вроде недели слепоты, когда лишь рука брата и его тихий голос служат тебе вместо глаз, или мига доверия, когда послушник должен, сложив руки на груди, упасть с крепостной стены, глядя в небо и веря, что братья внизу его поймают.

Но это для неофитов. Для тех же, кто уже принят в Орден таинства более высокого уровня. Например, Постное Радение. Такое как сегодня.

Сегодня Радение будет вести Савва, а я буду замыкать.

Высоко и протяжно он начинает: – Нет Бога кроме Яхве, а Орден десница Его!

Мы повторяем за ним: – Нет Бога кроме Яхве, а Орден десница Его!

Повторяем трижды, а потом начинается наш зикр, круг или радение, – назвать это можно по-разному.

Теперь моя очередь около часа читать короткую, на два десятка слов, молитву, задавая ритм, произнося одни слова на вдохе, а другие на выдохе. Рано или поздно глаза участников становятся стеклянными и они начинают раскачиваться.

Все! Теперь снова очередь Савуса – он встает и протягивает руки в стороны, приглашая составить круг, и мы «склёпываем» наше коло: рука правая – дающая – повёрнута ладонью вниз, а рука левая – берущая – ладонью вверх. Затем начинаем движение противосолонь (против часовой стрелки) – сначала медленно, затем всё более и более ускоряясь в едином ритме до невозможной обычному человеку скорости, повторяя одну из несложных церковных мантр, погружаясь в транс хоровода, который трудно передать в словах и даже показать, а нужно быть внутри, что бы чувствовать его.

Сейчас середина весны, и все утомлены постом, а потому и Радение Постное. Оно окончится внезапно, когда разорвется круг и кто-то из братьев закричит «Алиллуйя!», и к нему присоединятся остальные.

Постное Радение, пожалуй, самое целомудренное. Летом Радений нет – не до них, а осенью и зимой со словом «Алилуйа» Радение не прекращается, а продолжается, переходя в новую стадию познания Божественного – уже через познание ближнего своего, при-чем Познани в самом прямом смысле слова. В хорошем сексе тоже ведь есть что-то божественное.

Если я доживу до осени, Анжела, пожалуй, сумеет получить свое.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «КАТАСТРОФА. НАЧАЛО»

Прошлое. Менее чем за 2 год до конца света.

Они старались не общаться друг с другом больше необходимого, хотя и работали в одной корпорации и в одном отделе. Но случай вновь свел их тут…Такое бывает, особенно если этому случаю помочь. И вот секретарь одного забывает забронировать билет на вылет из Киева, а второй неудачно оступается во время инспекции, получая растяжение связок и пару дней постельного режима. Совпадение? Но умные люди не верят в совпадения и знают, что самые лучшие из экспромтов это те, что подготовлены заранее.

Объект № 127 проекта «Темпос» имел не только производственный, жилой, энергетический комплексы, лабораторию и вертолетную площадку. Во избежание утечки информации – выходы за периметр объекта не приветствовались. Но люди есть люди. И им всегда хочется именно того, чего нельзя. Можно ли заставить их не желать запретного? Пожалуй, что нет. Но вот уменьшить раздражающий зуд желания – вполне.

Спортзал, сауна, штатная массажистка, и много чего еще – все это должно было скрашивать досуг немногочисленных сотрудников Темпоса в свободное от работы время. И не зря, не зря именно в сауне очень часто проходят настоящие переговоры и заключаются союзы и соглашения, которые лишь потом обращаются в бумагу. Когда и ты, и твой собеседник расслаблены, и раздеты, а значит и безоружны – это создает некую атмосферу открытости и доверия. И тогда можно договориться о многом и важном. Но ритуал должен быть соблюден. Сначала будет сауна, потом бассейн и снова сауна. Будет неторопливый разговор о мелочах, о погоде, о политике, о тупых местных и не очень умных коллегах. И лишь потом, когда оба будут готовы – они начнут говорить о главном, о том, ради чего организовывали эту «случайную» встречу.

– Вы верите в конец истории? – Пожилой толстячек решил начать первым.

– Я думаю, что вероятность не нулевая. – Отвечая это, его собеседник поменял позу, словно перестраиваясь из расслабленности и неге к важному разговору.

– Да. Вы правы. Далеко не нулевая. Этой информации у вас точно нет, а я имею доступ далеко не ко всей, но и она говорит о том, что есть риск, – собеседник замялся, а потом продолжил, – …в общем, вы поняли. Поверьте, результаты работы по «Темпосу» пытались перепроверить, я бы так сказал, нестандартными методами.

– Какими?

– Например, привлекали людей с даром. Ясновидящих, шаманов и прочую шушеру.

– Это смешно!

– Поверьте, людей проверяли, и у них действительно были способности. И результаты их работы с ними тоже были интересными. Уж поверьте.

– А еще? Этого слишком мало для выводов.

– Еще? Вы слышали, что в самолетах, которые потерпели аварию, в среднем летит меньше пассажиров. Некоторые люди сдают билеты перед вылетом, или вспоминают дома про выключенный утюг. Короче – находят повод не лететь.

– Интуиция.

– Она самая. Мы проанализировали некоторые запросы рынка, и пришли к выводу, что сейчас спрос на строительство частых бомбоубежищ, наборов для выживания, охотничьего оружия и продуктов длительного хранения аномально вырос. И сейчас он превышает ожидаемый на 7–8%. Во всем мире – в среднем на 7–8%. И это даже с учетом возможных утечек информации с нашей стороны о результатах опытов. Нормального, вменяемого объяснения тут не находили, пока один головастик в параллельной группе не вспомнил про чуть недогруженные самолеты.

– Ясно. А по «Темпосу», за пороговую дату так и не смогли заглянуть и все настолько плохо? Есть хоть какой просвет?

– На ближайший период – никакого. Дальше мы смотреть просто не можем. Дальше (даты) никто не смог заглянуть. – Толстячек сделал паузу, что бы получше укутаться в полотенце, а потом задал ответный вопрос. – Как вы думаете, как это все будет выглядеть?

– Мне кажется, что это лучше вам известно.

– У меня нет всей полноты информации, но, насколько мне известно, вероятность ядерной войны сейчас необычайно мала, космос тоже не угрожает подарками. Вулканическая активность? – Вряд ли.

– А биологическая угроза?

– Возможно. Скорее всего. Но тут мы бессильны. Знаете, сколько существует десятков штаммов вируса эболы, сибирки или испанки?

– Не знаю.

– И не знаю. И те, кому положено знать – тоже не знают. Впрочем, и этот источник сейчас активно зачищается. Да, скорее всего, это будет нечто связанное с биологией. Но знать бы что?! Гутман, поверьте, мир был на грани катастрофы уже как минимум несколько раз, и Карибский кризис лишь один из тех случаев, когда мы могли рухнуть в хаос. Было и недоразумение 1953 года, и тихая попытка переворота в РФ в 1994-м году. Об этом мало кому известно, но тогда мир стоял к Большой Войне ближе, чем в период Кубинского кризиса.

– Химия, Атом, Космос, вирусы – мне кажется, что это все мертвые варианты.

– Почему?

– Потому что они до сих пор не убили человечество. Значит, будет нечто, чего мы не учли. То есть этот фактор появится неожиданно, и люди не смогут от него защититься. Мне кажется это будет нечто, с чем пока не сталкивались.

– Поверьте, Ян, сейчас учитывается все что можно, и чего нельзя. Все, что может нести хотя бы минимальную угрозу здоровью человека, его биологической природе, будь то астероид, ядерная бомба или холерный вибрион сейчас усиленно прорабатывается на предмет утечки. То, что может – или консервируется, или уничтожается.

– Логично. Но мне кажется, что тут закрадывается фактор, который мы не учли.

– Какой.

– Если бы я знал, то, скорее всего мы смогли бы преодолеть рубеж времени. Но преодолеть рубеж мы не смогли. Значит ни вы, ни я, ни прочие аналитики вычленить его не смогли и не сможем – ни сейчас, ни в будущем.

– А в порядке бреда?

– Ну, например, почему мы решили, что фактор будет затрагивать биологическую природу человек. Ну как вариант.

– А какую?

– Ну, к примеру, нравственную, духовную, социальную. Или природу, но не человека. Как насчет водородной бомбы на оборот?

– Как это. Я не понимаю.

– Я тоже. Но это не значит, что этого не может быть.

– Возможно. Но я пригласил вас поговорить о несколько другом. Вы догадываетесь?

– Я весь внимание.

– Скажите, у вас ведь есть дети?

Яну Гутману было уже под 40, но он выглядел он чуть старше а 30, что впрочем, было нормально для ханьца-полукровки, следящего за своей внешностью и здоровьем.

– У меня есть сын.

– А его мать?

– Грешок молодости. У моего сына есть только отец.

– А вот у меня нет детей. Была дочка, но она давно умерла. Но есть внучка и племянница. Гутман, вы проницательный человек, – догадываетесь, зачем я вас пригласил?

– Догадываюсь. И точно, что не свататься.

– Ну, это как посмотреть. – Бяо как то по-доброму усмехнулся, демонстративно оглядев Гутмана оценивающим взглядом, словно скаковую лошадь, и продолжил. – Я задам вам еще два вопроса. У вас есть родители или другие дорогие вам люди – это первый вопрос. И, насколько вы к ним привязаны?

Вы умный человек и надеюсь, поймете, куда я клоню. Возможно, придется уходить, причем уходить налегке. И «посадочных мест» будет мало. И вам придется брать тех, кто может быстро бежать – своего ребенка, моих девочек, возможно, еще кое-кого. Это второй вопрос – вы это сможете сделать? Мне сейчас нужно точно знать, насколько вы готовы, и не дрогнете ли вы в последний момент. Вы и ваш сын – это лишь вы и ваш сын, но я доверяю вам своих девочек.

Старик Фа ожидал любого ответа, кроме того который, после долго молчания, озвучил его собеседник.

– Вы смотрели фильм «Пианист»

– Как это касается моего вопроса?

– Не важно. Это художественное произведение, о жизни евреев в Варшавском гетто. Там есть небольшой сюжет – семью разделили, родителей посадили в поезд и отправляют в газовые камеры, а взрослые дети, не желая бросать родителей, бросаются к ним, и вместе с ними едут на смерть.

– К чему это?

– Я говорил, что это художественное произведение?

– Да.

– Тогда вот маленькая и вовсе не художественная история. Дело было весной 43-го года. В начале апреля. Еврейское гетто в Варшаве должны были ликвидировать, а всех его обитателей…. – Гутман замолчал, и взглянул на собеседника, словно ожидая, что тот окончит за него страшные слова.

– Они знали?

– Догадывались. А может быть и знали.

– Они пытались бежать?

– Да, но на удивление мало. Хотя крысиные норы, на вроде канализации были, и можно было подкупить охрану, что бы она ненадолго закрыла глаза. Ненадолго. Но мало кто рискнет бросить старых родителей, больных родственников, парализованную сестру, или сделать так, что бы твой новорожденный первенец не выдал плачем во время побега. Любимые и дорогие – это груз на ноги покрепче любой гири. И люди оставалась, надеясь на лучшее.

– Ваши не стали?

– Не совсем. В ту ночь один уже очень немолодой мужчина спросил своего сына – есть ли шанс уйти.

Шанс был. Но для этого пришлось бы лезть в канализацию и ползти несколько километров в трубах коллектора. И быстро. Такой себе – бег с препятствиями из нечистот.

Сын честно ответил, что возможность, некий шанс уйти есть, но он не для всех, а потому они должны держаться вместе.

– Я догадываюсь, что сделал старик.

– Да. – Лицо Гутмана сделалось каким то отстраненным, и он, замолчав на мгновенье, продолжил. – Вечером, часов в 10, когда все уже собирались ложиться спать старик вдруг объявил, что у них юбилей – Жемчужная свадьба. Что он, Исаака Гольдман и его любимая жена Сара – уже 30 лет вместе.

– Это было не так?

– Ага. Он ускорил события на год и пару месяцев. Но это было неважно. Все и так все прекрасно поняли. По крайне мере сын с невесткой. У старика была замастырена бутылка вина и банка довоенной тушенки. Ими и отметили.

– А потом? – вопрос был задан скорее из вежливости. Старик уже догадался, что было потом.

– А потом 60-летние молодожены Исаак и Сара поднялись к себе на чердачок – спасть.

– Что дальше?

– А дальше, примерно час спустя, Аарон Гольдман поднялся наверх к отцу с матерью и закрыл им глаза. Исаак был фармацевтом, и знал как уйти по-быстрому и тихо.

– Что было потом?

– Потом была канализация. По ней уходил мужчина с женщиной, и их дети – маленький мальчик и девочка-подросток. Они долго шли, утопая, порою по шею в нечистотах, мальчик плакал, и мужчина зажимал ему рот. Потом было небо, и девочка поняла, что никогда так хорошо не дышала. А днем, несколькими часами позже они бежал по вспаханному полю, а добрые польские крестьяне в них стреляли. Мужчина с девочкой бежал впереди, а женщина с мальчиком отставала примерно на полсотни шагов. Когда пуля ударила ей в спину, и она страшно закричала. Тогда мужчина бросил девочку, и рванул назад к упавшей жене. Он вырвал из ее рук ребенка, и бросится назад к дочери…что бы спастись самому и спасти детей.

Такая вот наша семейная история. Девочка выросла, родила другую девочку, которая и стала моей мамой.

– А при чем тут «Пианист».

– Извините, я затянул. Так вот, когда моя мама посмотрела этот фильм, кстати, неплохой, он сказала мне, что если бы я запрыгнул к ней в вагон, который везет всех на смерть, то она бы меня прокляла. Отец, кстати, с ней согласился.

– Я вас понял.

– Зато теперь у меня есть вопрос. Почему такое место? Здесь же могут прослушивать. Почему не на нейтральной территории, там, где не будет риска прослушки.

– Потому что слушать нас будут в любом случае – хоть на берегу Ниагары, хоть тут. Но тут за прослушку отвечает…

– Ваш человек?

– Именно. Не только вы хотите ускользнуть от того, что нас настигает. И не только вы хотите спасти дорогих вам людей. Вы спасаете себя и сына, он – себя и любимую женщину. Не думайте, что я втравливаю вас в авантюру без шансов на успех. У вас будет очень жирный шанс. Кроме вас, у нас будет прикрытие и силовая поддержка, и еще пара козырей. Этого должно оказаться достаточно.

– О ком я еще должен знать.

– Ян. Кроме того, кто отвечает за нашу спокойную беседу тут, будет еще один человек из местных, с сыном и внуком. И, возможно, девочка и мальчик.

– А они чьи?

– Этого пока я еще не решил, но мне кажется, что с ними у вас будет на порядок больше шансов.

– Это будут заложники?

– Скорее гранты вашей безопасности.

– Вы сказали – у вас?

– Да, у вас. Не думаю, что от 70-летнего старика у вас будет много толку. Зато появится больше сотни килограмм свободной массы. Возьмете с собой лишних лекарств или патронов. Они моим и вашим понадобятся больше, чем присутствие старого зануды.

– Надеюсь, что мы окажемся неправы.

– А я то как?! Но что это меняет. Поживем – увидим, насколько мы были неправы.

Когда старик и молодой мужчина снова зашли в сауну руководитель службы безопасности Объекта 127 Чжан Мин щелкнул курсором мышки, вновь запуская запись. Старик Фа не зря прожил свои 75 лет, сумев пережить многих врагов и друзей – правила конспирации он знал хорошо. Но только не в этот раз. Весть 10-минутный разговор Гутмана и Фа Чжан Мин записал, потом, подкорректировав звуковую дорожку, заменив ее другим разговором. Старик полностью раскрывался, предоставляя для Чжана убойный компромат на себя, тем самым поднимая ставки. Маричка ванн Гутен наблюдала за работой своего любовника не проронив не слова.

– Как ты думаешь, ему можно верить. – Эти слова были адресованы психологу. Чжан произнес их не отрывая лицо от экрана монитора.

– Точно сказать не могу. Я слишком мало его знаю, и не наблюдала за ним в процессе беседы. Одно сказать могу точно – он оба действительно верят, что ……. Что будущего у нас не будет. И я тоже в это начинаю верить.

Прошлое. За 12 часов до начала «Смрадной недели»

Ее назвали «Аларма» – красивое женское имя, по смыслу наиболее близкое словам Ссудный день или Конец Света. Имя было дано ей со смыслом: это самый конец света «Аларма» и должна была предотвратить.

Она была бы самой красивой и умной женщиной на свете… будь она просто человеком. Но это была программа, машина, кристаллы памяти и много чего еще – странный синтез аналитической части, множества баз данных, и почти человеческого мышления. Она была «Алармой».

На вызов цивилизация дает ответ, или погибает – старая и непреложная аксиома истории. И ответ часто выводит цивилизацию на новый уровень развития. Или, если он запаздывает или бывает неверным – губит.

В евразийской лесотундре исчезают мамонты – в ответ появляется лук для охоты на мелкого зверя. Ответ принимается, цивилизация охотников выживает.

На маленьком острове Пасхи в Тихом океане наступает периода засух, и маленькая островная цивилизация дает свой ответ – масштабные жертвы богам, путем возведение громадных статуй. Этот ответ не засчитывается. Цивилизация гибнет. Леса сводятся для строительства и транспортировки каменных истуканов, усиливается эрозия почвы, неурожаи становятся чаще, наступает голод, затем приходит каннибализм. Финиш.

Демографическое давление усилилось до нетерпимого – в ответ женщины и калеки племени начинают огораживать и защищать от кабанов побеги дикого ямса в поймах рек Хуанхэ и Янцзы. Ответ принимается, племя выживает, делая первый шаг к выращиванию еды, а не к охоте на еду.

Пришельцы облачены в железо, скачут на животных, стреляют из страшного оружия и несут новую смертельную болезнь – корь. Ответ – дается, но с фатальным опозданием. По историческим меркам не хватает всего ничего – крохотной части времени, что бы понять что страшное четвероногое – собака, и оно смертно, что лошадь и всадник – не одно существо, а два при чем лошадь вовсе не питается мясом, и главное – не хватает времени выработать иммунитет против кори. Правильный ответ, данный с опозданием – тоже не засчитывается.

Невозможность преодоления даты (дата) при проколе времени – это был странный, но вызов, и «Аларма» была последней попыткой стать ответом, последним редутом цивилизации, почувствовавшей подвох. Ее создатели знали, что в этой девочке они, наконец, подошли к границе создания настоящего искусственного разума. И если девочка «Аларма» сможет решить поставленную задачу, вычислить, найти уязвимое звено, слабую точку, угрожающую человечеству, то в будущем она станет прародительницей для других устройств подобных ей. Конечно же, только в том случае, если сможет…

Миллиарды и миллиарды операций в секунду, анализ, поиск угроз, способных нанести биологической природе человека и его среде обитания неприемлемые потери.

Кейс № 2505– Индекс угрозы – розовый, умеренно опасный. Заброшенный склад биологического оружия на территории северного Казахстана. Результат отражается в отчете «Алармы», а руководству Казахского Протектората Китайской Республики уже передается информация и настоятельная просьба обратит внимание не несколько заброшенных пятиэтажек (имя китайской степи) пустыни.

Нет, «Аларма» вовсе не делает открытий. Почти все, что она выдает на-гора, в результате своей работы, давно известно. Но ради того он и создавалась, что бы охватить и ту часть угроз, которые не видны, забыты, игнорируются или недооцениваются, – ту, что не входит в это самое «почти».

Кейс № 2906 – Индекс угрозы – синий, умеренно опасный для широкого круга лиц. Вирус испанки. Сохранился в останках шахтеров умерших на Шпицбергене в 1918 г. Результат выдается в отчете, а оператор просто отражает мест, где в ближайшие недели лучше не проводить раскопок, строительных работ или еще каким либо способом тревожить прах усопших. Хотя бы ближайших пару недель.

Кейс № 1010 – Индекс угрозы – ярко красный +++. Отбой. Угроза не подтверждена. Опасность не отвечает заданным параметрам. Результат не отражается в отчете.

Кейс № 2628 – Индекс угрозы – розовый, умеренно опасный. Вирус эбола. Стандартная процедура – доведение информации, нажатие красной кнопки, и одна термобарическая бомба, а затем для верности еще и вторая, выжигают в (вирус эбола место) все, что могло быть носителем данного вируса. По процедуре это надо было сделать много лет назад, но лучше уж поздно, чем никогда.

Кейс № 1010– Индекс угрозы – ярко красный +++. Отбой. Угроза не подтверждена. Опасность не отвечает заданным параметрам. Результат не отражается в отчете.

«Аларма» не была интеллектом в чистом виде, она не обладал свободой воли. Она могла лишь раз за разом поднимать Кейс № 1010–, и отвергать его, как несоответствующего заданным параметрам – угроза биологический природе человека и природной среде его обитания. Каким либо иным образом сообщить о том, что заданные критерии неверны изначально – она не могла. Для этого нужна была свобода воли. Но она, эта самая свобода воли была лишь у человека…и у Бога.

Кейс № 2629 …Радиоактивное подземное озеро в западной Сибри… Кейс № 2630…Реликтовые бактерии замороженные во льдах Антарктиды. Кейс № 2740…Кейс…Кейс…Кейс…

Зато свобода воли была у Николаса – одного из смены операторов, обрабатывающих результаты работы их полуразумной электронной девочки.

Ее звали «Алармой», а его Николасом. И были они знакомы всего пару месяцев – ровно столько функционировала «Аларма», и все это время он, впрочем, как и другие из его команды, были с ней – и в горе, и в радости, …. До тех пор, пока смерть не разлучит их. А основанная их задача и состояла в том, что бы этой самой смерти не было, хотя в ближайшие пару недель, если не в масштабах отдельного человека (ибо тут ничего не поделаешь – человек смертен), то по крайне мере в масштабах человечества. Они должны били сделать все, что бы умники из «Темпоса» таки смогли увидеть ЗАВТРА, и устранить причину, которая мешает им его увидеть.

Но все закачивается – заканчивается их смена. Четыре часа – это немного, но достаточно, что бы глаз успевал замылиться, а человек начал делать ошибки.

– Не стоит расстраиваться Николас. Все что можно, вы сделали. Дай шанс другим. – Говоривший это старик, их гуру, начальник их смены и один из творцов «Алармы» похлопал Николаса по полечу. – Пойдем лучше кофейку выпьем.

– Мы сделали все что могли…Это Вас как то успокаивает? Вы не боитесь?

– Ну…знаешь, за свою историю человечество не раз, и не два устаревало истерику. Знаешь, почему в 1001-м году Европу потряс жуткий голод?

– Неурожай, чума, война?

– Не угадал. 1000 лет от Рождества Христова. Все ожидали конца света. А если он будет – так есть ли смысл распахивать поле. Вот ты будешь в доме перед сносом делать уборку? Нет? Вот и крестьяне не стали. Люди банально засеяли меньше чем обычно. Та же история, хоть в меньшем масштабе, повторилась в 1033-м, и в 1500-х годах. Или вот еще…Ты этого не застал, а я помню истерику связанную с проблемой 2000, панику по поводу азиатского и свиного гриппа, птичьего гриппа, и эпидемии английского пота в 2025-м.

– Вы считаете, что все это вокруг, – Николас махнул в сторону людей в снующих в зале, – последствия паники.

– Нет, не считаю, – начальник смены вздохнул, – надеюсь. Мы не смогли найти причинно-следственную связь. Значит или ее нет, и проколоть время не могут по иным причинам, или мы просто не сумели. Возможно мы просто искали не с того конца. Или скармливали нашей девочке, – кивок в сторону здания, где располагалась основная часть «тела» «Алармы», – не те запросы, критерии. Как бы то ни было, остается запасать попкорном и ждать…и делать ставки.

Пожилой человек вдруг с интересом посмотрел на своего собеседника – по его лицу вдруг начали разглаживаться морщины, что бывало с ним в случае какого то озарения. Еще через пару секунд его собеседник встал из-за столика в зоне отдыха и пошел назад – к своему рабочему месту, которое к тому времени было уже занято сменщиком. Предвкушая нечто интересное, старик поспешил за ним.

– Кларенс, погуляй. – Николас, легонько хлопнул своего коллегу сменщика по плечу, – мне надо еще несколько минут.

– Какого черта, Николас?!

– Надо. Есть идея.

– Сейчас уже моя смена.

– Ничего. Погуляешь. Если мы переживем эти сутки – никто и не вспомнит, а если нет – никто и не узнает. Логично?

– У тебя есть 5 минут. И я буду наблюдать за всем, что ты делаешь.

– Тогда занимай очередь, – ответил Николас, кивая в сторону приковылявшего к ним старика.

К удивлению и старика, и Кларенса их коллега не полез в базу действительных угроз – выявленных, предотвращенных, отсроченных или стоящих в очереди, ожидая решения. Он решился проанализировать не выявленные кейсы, а те, где девочка расписалась в отсутствии угроз. Уже через 10 минут анализа начала вырисовываться интереснейшая картина – при относительно равномерном распределении целей, которые сама же «Аларма» признала ложными, резко выделялся некий Кейс№ 1010. Казалось, что «Аларма» поднимала его, но заданные параметры поиска мешали ей просигнализировать о его опасности, и она признавал его ложной целью, но лишь для того что бы снова поднять его. И так около 20 раз и ровно в 20 раз больше, чем какую либо другую ложную цель. На получение ответа на запрос ушло еще несколько секунд, и когда, наконец, аналитик щелкнув по значку этого странного ложного кейса, раскрыл его содержимое – он замер, переваривая увиденное. А потом, тихо матюгнувшись, старик, стоявший за его спиной, схватил коммуникатор.

Кейс № 1010– не отвечал параметрам поиска. То, что хранилось на складе лаборатории в маленьком городке Новато в солнечной Калифорнии– не несло угрозу биологической природе человека, не вредило его здоровье, не вредило окружающей среде. И несло смертельную угрозу всей цивилизации. И оно, скорее всего, уже было на свободе.