Текст книги "Собрание сочинений в двух томах. Том I"

Автор книги: Ариадна Скрябина

Соавторы: Довид Кнут
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Утром 7-го декабря в бюро Г. С. Златопольского явился бывший директор сахарного завода в г. Рибекур, по имени Леон Леволь, и выстрелил из револьвера <так в тексте> ранил Г. С. Златопольского в живот, а затем выстрелил себе в висок.

Положение обоих раненых тяжелое, особенно Леволя.

Известие о покушении произвело огромное впечатление в самых разнообразных кругах и еврейского, и французского общества» (после смерти останки Златопольского в 1933 г. были перевезены и захоронены в Эрец-Исраэль). Еврейскому вопросу было посвящено в общей сложности три заседания «Зеленой лампы».

Иван Бунин в быту. Печатается по газ. «Гаарец» (1953, 9 октября). «…с 1920 или 1921 года» – Бунин отплыл на пароходе из Крыма в Константинополь 26 января (по ст. стилю) 1920 г. и 1 апреля прибыл в Париж. «В 1909 году Бунин становится членом Российской Академии наук…» – 1 ноября 1909 г. разряд изящной словесности АН избрал писателей И. Бунина и Н. Златовратского почетными академиками. «…которую получил когда-то Лев Толстой…» – Нобелевской премии Л. Толстой никогда не получал, хотя вопрос об этом встал еще в 1897 г., сразу же после смерти ее учредителя Альфреда Нобеля (1833–1896). Писатель от нее в категорической форме отказался и в своем открытом письме в шведскую газету «Стокгольм Тагеблат» предлагал присудить премию не ему, а преследуемым царским правительством духоборам. Позднее, в 1902 г., когда Нобелевскую премию получил французский поэт Сюлли-Прюдом, представители шведской интеллигенции, среди которых были такие известные писатели, как Август Юхан Стриндберг и Сельма Лагерлёф, выразили протест по поводу того, что премия не присуждена Толстому. В 1906 г. кандидатура русского писателя рассматривалась вновь. Узнав об этом, Толстой в письме к своему шведскому знакомому А. А. Ернефельту просил его «…постараться сделать так, чтобы мне не присуждали этой премии» (Л. Н. Толстой. Поли. собр. соч. В 90 т. Т. 76. М.-Л., 1956, с. 202). Летом – осенью 1909 г. европейская общественность выступила с новым предложением – о присвоении Толстому Нобелевской премии мира. Писатель был приглашен на XVIII конгресс мира в Стокгольме, который был, однако, отложен из-за забастовки рабочих в Швеции (как полагал сам Толстой, одной из действительных причин, по которой не состоялся конгресс, был подготовленный им доклад; напечатан в кн.: Л. Н. Толстой. Собрание статей по общественным вопросам за 1909 г. Лос-Анжелес, 1910). Свое резко негативное отношение к самому факту присуждения ему Нобелевской премии и мотивированный этим отказ ее принимать Толстой односложно изложил в письме М. Левину от 24 сентября 1910 г.: «Отказываюсь же я потому, что убежден в безусловном вреде денег» (Л. Н. Толстой. Поли. собр. соч. Т. 82, с. 167). «…перекраивать как заблагорассудится» – После войны в московском Гослите был набран том избранных произведений Бунина с грубыми искажениями авторского текста. Своим возмущением по этому поводу писатель поделился в письме к Н. Телешову (от 30 января 1946 г.), в котором резко протестовал против того, чтобы стать «полной собственностью Москвы во всех смыслах» (Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. М., 1973, с. 628); чуть позднее (12 марта 1946 г.) он затрагивает ту же тему в письме к М. Алданову: «…Ведь все-таки не в деньгах дело, а в том, что выберут и как будут сокращать, выкидывать им неподходящее!» (НЖ, № 152, 1983, с. 161. – Выделено Буниным). «…служит визит к нему Константина Симонова в 1947 году» – Кнут ошибается: Бунин встречался с К. Симоновым летом 1946 г.; о приезде Симонова в Париж см. также в воспоминаниях А. Даманской «На экране моей памяти. Франция 1939–1946» (НЖ, № 203–204, 1996, с. 257–258). «…но в Россию не вернулся и поныне живет во Франции…» – Движение за возвращение в Советский Союз началось после обнародования 14 июня 1946 г. Указа Президиума Верховного Совета СССР «О восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской империи, а также лиц, утративших советское гражданство, проживающих на территории Франции». Однако ни настойчивая советская пропаганда, призывающая эмигрантскую интеллигенцию вернуться на родину, ни обращенные лично к нему уговоры и обещания не сумели посеять в Бунине политических иллюзий. В начале декабря 1946 г. он был вынужден обратиться с открытым письмом в редакцию «Русских новостей» (газета просоветского направления, возникшая во Франции после второй мировой войны, ред. – А. Ф. Ступницкий), чтобы решительно опровергнуть распространившиеся слухи по поводу его якобы примиренческих настроений: «Весьма прошу редакцию „Русских новостей“ дать место моему заявлению, что появившееся в некоторых французских газетах сообщение о моем отъезде в Россию лишено основания» (Русские новости, 1946, № 82, 6 декабря). Эти слухи распространялись не без участия Н. Я. Рощина (см. о нем в коммент. к статье «Маргиналии к истории литературы»), см., напр., дневниковую запись В. Н. Буниной от 2 декабря 1946 г. в кн.: Устами Буниных. В 3 т. Франкфурт-на-Майне, 1972–1982. Безусловно одобрившая выбор Бунина, Н. Тэффи писала ему, что он швырнул «в рожу советчикам» «миллионы, славу, все блага жизни. И площадь была бы названа Вашим именем, и статуя. Станция метро, отделанная малахитом, и дача в Крыму, и автомобиль, и слуги. Подумать только! Писатель-академик, Нобелевская премия – бум на весь мир… И все швырнули в рожу. Не знаю другого, способного на такой жест, не вижу…» (Устами Буниных. Ibid. Т. 3, с. 186–187). «Вся эмиграция считает своим долгом превратить меня в соучастника ее бед…» – О том, что Бунин помогал многим своим соотечественникам, деятелям культуры, существует немало свидетельств, см., напр., в воспоминаниях писателя-эмигранта Вл. Крымова: «Между прочим, Бунина ругают за то, что он не раздает денег. Это неверно – Бунин отдал десять процентов полученной премии, то есть около семидесяти пяти тысяч франков для раздачи нуждающимся писателям и другим организациям по усмотрению комиссии, председателем которой был профессор Кульман» (Вл. Крымов. Портреты необычных людей. Париж, 1971, с. 196) (по другим источникам, сумма, отданная Буниным на благотворительные цели, была намного выше и равнялась примерно 120.000 франков). «…водились „национальные стрелки“ подобного рода» – Одного из таких «стрелков» Бунин запечатлел в рассказе «Месть» (цикл «Темные аллеи») в эпизодическом образе мужа главной героини. «С этим же связано и неприязненное отношение к чете Мережковских…» – Гораздо в большей, нежели метафизические причины, степени «неприязненное отношение» определялось мотивами сугубо житейскими и по-земному прагматическими: Бунин был конкурентом Мережковского на получение Нобелевской премии, а затем ее счастливым обладателем. До того как она была присуждена Бунину, Мережковский предлагал ему подписать соглашение о разделе ее поровну, если кто-либо из них двоих станет лауреатом (об их отношениях см. в кн.: Александр Бахрах. Бунин в халате. По памяти, по записям. N.Y., 1979, с. 143–145). «…о якобы негативном отношении Бунина к евреям» – Ср. в воспоминаниях того же А.Бахраха (еврея по национальности): «Парижские антисемиты из „Возрождения“, по его <Бунина> словам, прозвали его „жидовский батько“ за его дружбу с евреями, за то, что в личных отношениях у него подлинно „несть эллина, ни иудея“, хотя иногда он не прочь над евреями иронизировать – впрочем, вероятно, не больше, чем над поляками, финнами или латышами. Но он любит пойти иногда в еврейский ресторан и отлично осведомлен о многих патриархальных еврейских обычаях, которые практикуются только в очень ортодоксальной среде. Не знаю, где он мог эти обычаи изучить.

– Вот вам прекрасный обычай: глава семьи, почтеннейший старец с седой бородой и в ермолке, после какой-то праздничной трапезы торжественно обмакивает свой палец в стакан палестинского вина – уж очень оно на мой вкус крепкое – и потом резким движением стряхивает осевшие на пальцы капли с возгласом: „Да погибнут враги Израиля!“

Он часто делает это сам, посылая цветистые проклятия по адресу политических врагов» (Александр Бахрах. Ibid., с. 98–99). Серж (Сергей Михайлович) Лифарь (1905–1986) – танцовщик, хореограф, педагог, ведущий солист балетной труппы С. Дягилева «Русский балет», балетмейстер парижской Гранд Опера. Александр Ефремович Богомолов (1900–1969) – в 1944–1955 гг. – посол СССР во Франции. «…но здесь на сцену поднялся Иван Бунин…» – Бунин входил в Президиум Пушкинского Комитета, проводившего серию мероприятий, связанных со 100-летней годовщиной гибели поэта; о пушкинской выставке см. в кн.: Сергей Лифарь. Моя зарубежная Пушкиниана. Пушкинские выставки и издания. Париж, 1966, с. 23–70. «…давал приют журналисту-еврею…» – Кнут имеет в виду писателя и журналиста А. Бахраха (1902–1985); кроме того, в его доме в Грассе в течение нескольких дней скрывались пианист-еврей А. Либерман и его жена, которым грозили арест и депортация в Германию (см.: Юрий Мальцев. Бунин. Frankfurt/Main-Moskau, 1994, с. 324). Давид Соломонович Шор (1867–1942) – пианист и музыкальный педагог, профессор московской консерватории, основатель и участник знаменитого не только в России, но и в Европе музыкального трио (вместе со скрипачом Д. Крейном и виолончелистом М. Альтшулером [после отъезда в Америку его сменяли Дубинский, Эрлих]), просуществовавшего с 1892 г. вплоть до большевистского переворота и внесшего весомый вклад в русскую художественную культуру; в 1912 г. создал в Москве музыкальное училище им. Бетховена, превратившееся в один из главных центров музыкального образования в столице; после 1917 г. продолжал музыкально-педагогическую и концертную деятельность и, пользуясь своим авторитетом и известностью, а также личными связями (близость к Л. Б. Каменеву), помогал сионистам избежать репрессий, в особенности начиная с 1923 г., когда борьба с сионизмом приобрела в Советской России масштабно-государственный характер: так, группа активистов из движения халуцим (от древнеевр. – ‘воин авангарда’, ‘пионер’, ‘первопроходец’, так называли первых евреев, отправлявшихся в Палестину строить свое государство) избежала депортации в Сибирь, только благодаря заступничеству Шора и его предложению выслать их в Эрец-Исраэль; в 1925 г. получил от советского правительства годовой отпуск для посещения Палестины, вернулся и в 1927 г. перебрался сюда вновь, уже навсегда; до конца жизни занимался музыкально-просветительской и педагогической деятельностью, выступал с фортепьянными концертами, был избран председателем Союза музыкантов и музыкальных педагогов в Эрец-Исраэль. В статье Кнута Бунин вспоминает о своем, совместном с Д. Шором и его отцом, путешествии по Ближнему Востоку в 1907 г.

Встреча с Алексеем Ремизовым. Печатается по газ. «Гаарец» (1953, 23 октября). «Его постоянные чудачества снимают с него подозрение в позерстве» – О смене литературных масок Ремизова см.: А. Синявский. Литературная маска Алексея Ремизова. IN: Aleksey Remizov: Approaches to a Protean Writer. Colombus (Ohio), 1987. «Еще в дореволюционной России Ремизов основал „Великую и Вольную Обезьянью Палату“» – «Обезьянья Палата, – писала Н. В. Резникова, – созданная А. М., была для него, прежде всего, выходом из ограниченной трехмерности, неприятием нормальной „нормы“, обязательной для человека… В жизни Ремизова игра, шутка, выдумка занимали большое место. Придуманный им „неправдошний“, „непохожий“ мир Обезьяньей Палаты давал богатую тему его творческой фантазии… Люди становились друзьями Ремизовых и принимались в Обезвелволпал по тому же самому признаку: влечению к чему-то необычному, оригинальному, „бесполезному“…» (Н. А. Резникова. Огненная память. Berkeley, 1980, с. 25–26). Обезвелволпал, во главе которой стоял легендарный обезьяний царь Асыка, а сам Ремизов выполнял обязанности канцеляриста, возникла в 1908 г., когда писатель работал над «Трагедией о Иуде, принце Искариотском» (после того, как «Иуда» был поставлен на сцене, первые «обезьяньи» свидетельства получили режиссеры Ф. Ф. Комиссаржевский, А. П. Зонов и В. Г. Сахновский), о создании Обезьяньей палаты см.: С. С. Гречишкин. Царь Асыка в «Обезьяньей Великой и Вольной палате» Ремизова. IN: Studia Slavica (Budapest), 1980. T. XXVI; В. Морковин. Приспешники царя Асыки. IN: Ceskoslovenska rusistika, 1969, № 4, s. 178–183; о том, сколь нешуточные драмы возникали из шуточных выходок писателя см.: Е. Р. Обатнина. От маскарада к третейскому суду (Судное дело об обезьяньем хвосте в жизни и творчестве А. М. Ремизова). IN: Лица: Биографический альманах. 3. М.;Спб., 1993, с. 448–465. «…находившейся в большом доме в парижском квартале Отей» – Этот квартал, в котором жил целый ряд русских писателей-эмигрантов, упоминает, например, В. Ходасевич в своей статье «Литература в изгнании» (1933): «Казалось, писатели перенесли свои столы с Арбата в Отей, чудесным образом не сдвинув с места ни одной чернильницы, ни одного карандаша, и уселись писать как ни в чем не бывало» (Владислав Ходасевич. Литературные статьи и воспоминания. Нью-Йорк, 1954, с. 263). «…на проходивший в Праге конкурс ‘Живопись писателей’…» – Выставка «Живопись писателей», организованная Н. В. Зарецким, состоялась в Праге в сентябре 1933 г. (стало быть, посещение Кнутом Ремизова, как можно заключить из данных воспоминаний, состоялось в этом же году). Как сообщалось в заметке В. Куковникова (псевдоним самого Ремизова) «Рукописи и рисунки А. Ремизова» (Ч, 1933, № 9, с. 194), на этой выставке «будут показаны до 1000 рисунков и отдельные альбомы Ремизова: „Сны Тургенева“, „Видения Гоголя“, „Из Достоевского“, „Из Лескова“, „Из Писемского“, „Бесноватая Соломония“, „Взвихренная Русь“, „Посолонь“, и портреты современников – писателей, художников и музыкантов: Paris est en nos mains». Многие выдающиеся художники, среди них П. Пикассо, Н. Гончарова, М. Ларионов и др., считали Ремизова талантливым рисовальщиком. «…одно из моих стихотворений – ‘Еврей’» – Стихотворение Кнута под таким названием нам неизвестно. В статье «Константин Бальмонт» упоминается стихотворение «Еврей», которое также не обнаружено; скорее всего, что и здесь и там речь идет об одном и том же тексте – стихотворении «Я, Довид-Ари бен Меир», открывающем МТ. «…она неожиданно оказалась высокой, широкой в кости и дородной дамой» – Серафима Павловна Довгелло (1876–1943) – жена, верный друг и помощник Ремизова; специалист по средневековой палеографии, в эмиграции преподавала славяно-русскую палеографию в Парижской высшей школе восточных языков; выведена под именем Оля в ремизовской трилогии: «В поле блакитном» (Берлин, 1922), «Оля» (Париж, 1927), «В розовом блеске» (в полном виде: Нью-Йорк, 1952). «…подлинные произведения графического искусства…» – См. одну из относительно недавних работ о графическом искусстве Ремизова: Юрий Молок. Графические сны Алексея Ремизова. IN: Око: Вестник Русского института в Париже, 1994, № 1, с. 49–54.

Иван Алексеевич Бунин. Печатается по газ. «Гаарец» (1953, 20 ноября). Бунина не стало 8 ноября 1953 г., и, несмотря на то, что за месяц до этого Кнут опубликовал о нем статью «Иван Бунин в быту», он, в качестве некролога, пишет еще один очерк о писателе. «Он родился в 1870 году в Воронеже…» – С этого места и далее (включая бунинские цитаты) Кнут излагает биографию писателя по его автобиографической заметке, открывающей книгу: И. А. Бунин. Весной, в Иудее. Роза Иерихона (Нью-Йорк, 1953) (другой источник – статья о Бунине в «Литературной энциклопедии» (Т. 1. М., 1930, с. 615–620, автор – Д. Горбов). «…незаконный сын тульского помещика Афанасия Бунина и пленной турчанки…» – Поэт В. А. Жуковский родился от внебрачной связи помещика Афанасия Ивановича Бунина с турчанкой Сальмой (после принятия христианства получившей имя Елизаветы Дементьевны), одной из двух плененных сестер, привезенных в его имение крестьянами-маркитантами; фамилию и отчество получил по крестному отцу, соседскому помещику Андрею Григорьевичу Жуковскому. «Победителю-ученику от побежденного учителя» – Полный текст надписи В. А. Жуковского на своем портрете, подаренном Пушкину после того, как тот прочитал шестую (последнюю) песню «Руслана и Людмилы», был таким: «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, когда он окончил свою поэму „Руслан и Людмила“. 1820, марта 26, великая пятница» (цит. по: П. В. Анненков. Материалы для биографии А. С. Пушкина. М., 1984, с. 392–393). «…были удостоены Пушкинской премии…» – Ошибка то ли Кнута, то ли переводчика: у Бунина сказано: «Затем мои книги три раза были отмечены высшей наградой Российской Академии Наук – премией Пушкина» (И. А. Бунин. Ibid., с. 8). Первый раз Бунин был удостоен Пушкинской премии в 1903 г. за перевод «Песни о Гайавате» Лонгфелло, второй – за стихи и переводы Лонгфелло, Теннисона и Байрона (октябрь 1909 г.; кстати, несколько дней спустя, 1 ноября, он и был избран почетным академиком Российской Академии наук) и, наконец, третий – в 1915 г.; кроме того, в 1911 г. ему была присуждена золотая медаль им. Пушкина. «…только с выходом повести „Деревня“ (1910–1911)…» – «Деревня» печаталась в ж. «Современный мир» в №№ 3, 10 и 11 за 1910 г.; отдельное издание – Моск. кн-во, 1910 (тираж 4000). В датировке выхода в свет бунинской повести Кнут ориентируется на названную выше статью в «Литературной энциклопедии». «…неистовый гнев со стороны критики…» – Вот лишь некоторые из критических отзывов на повесть «Деревня»: «выводы Бунина о деревне безотрадны» ([обзор] В литературном мире. IN: Биржевые ведомости, 1910, 31 марта, веч. вып.), в повести слишком много «жизненной плоти», «не высветленной духовною работою художника» (Л. Гуревич. IN: Русская мысль, 1910, № 5), «Что-то глубоко пессимистическое, отрицательное сквозит почти в каждом густом мазке…» (Н. Г. [Н. Л. Геккер]. IN: Одесские новости, 1910, 13 окт.), «О вырождении деревни вопиет каждая страница этой повести…», автор «рисует все сплошь в безотрадных и отвратительных красках» (Л. Войтоловский. IN: Киевская мысль, 1910, 27 нояб.), «Роман дает удручающий портрет нашего сфинкса <народа>. Картинки, которые он рисует, безнадежно мрачны» ([обзор] Новые книги. IN: Современник, 1911, № 1), у Бунина «одни и те же картины уродливого деревенского житья», характер которых «однотонен, однообразен, пожалуй, несколько тенденциозен» (Е. Колтоновская. IN: Речь, 1911, 7 авг.), и др. «…книга о жизни и учении Льва Толстого» – Речь идет о книге Бунина «Освобождение Толстого» (Париж, 1937). «…его поэма „Листопад“… есть не что иное как развернутый лирический пейзаж» – Почти дословное повторение фразы Д. Горбова о том, что «лучшая книга стихов Б<унина> – поэма „Листопад“, получившая пушкинскую премию Академии наук, целиком принадлежит к пейзажной поэзии» (Литературная энциклопедия, с. 617–618, 1 стлб.). «Характерно, что со временем число персонажей в его рассказах сокращается…» – Кнут вновь воспользовался мыслью Д. Горбова о том, что последним бунинским вещам «сопутствует предельное уменьшение числа действующих лиц, исключительное концентрирование внимания на двух героях – участниках трагически-любовной интриги, смысл к<ото>рой в обреченности подлинного человеческого чувства трагическому концу» (там же). «В одном из рассказов, написанных им…» – Имеется в виду рассказ «Петлистые уши» (1916). «И в 1947 году советский писатель Константин Симонов…» – См. выше (комментарий к статье «Иван Бунин в быту») отмеченную неточность в датировке встречи Бунина и Симонова. «…еще в 1927–1928 гг. там, в издательствах ГИЗ и ЗиФ, вышли его рассказы…» – В конце 20-х гг. в СССР увидели свет некоторые произведения Бунина, написанные до революции и в эмиграции: «Сны Чанга. Избранные рассказы» (М.-Л., ГИЗ, 1927 и 1928), «Худая трава» (М.-Л., ЗиФ, 1928), «Митина любовь» (М., Книжные новинки, 1927), «Дело корнета Елагина» (Харьков, 1927). «Известные советские критики (Д. Горбов)…» – Помимо упомянутой статьи в «Литературной энциклопедии», см.: Д. Горбов. Мертвая красота и живучее безобразие. IN: Красная новь, 1926, № 7; его же. Десять лет литературы за рубежом IN: У нас и за рубежом. М., 1928. «…„Литературная энциклопедия“ … поставила его в первый писательский ряд» – В энциклопедической статье о Бунине говорилось: «Один из крупнейших мастеров новеллы в современной русской литературе и выдающийся поэт… Место Б<унина> в истории русской литературы очень значительно. …выдающаяся даже для классического периода русской прозы чистота языка, отчетливость внутреннего рисунка в образах и совершенная цельность настроения – все эти черты высокого мастерства, присущие Б<унину> как завершителю классического реализма, делают новеллы Б<унина> законченными литературными образцами» (там же, с. 615, 617–618).

Константин Бальмонт. Печается по газ. «Гаарец» (1953, 25 декабря). «…разразился в некотором роде революционными стихами…» – Стихи Бальмонта, направленные против самодержавия, составили два сборника – «Стихотворения» (1906) и «Песни мстителя» (1907), первый из которых был конфискован, а второй, изданный в Париже, не допущен в Россию. Ожидая преследований, поэт по собственной воле перебирается в эти годы за границу, только в 1913 г. К. Р. (великий князь К. К. Романов, сам поэт и музыкант) выпросил у царя для него помилование. «…посвятив их революции и рабочему, ‘надежде родины’» – Кнут перефразирует начало стихотворения Бальмонта «Русскому рабочему» (октябрь 1905): «Рабочий, только на тебя Надежда всей России». «…верленовский принцип „музыки прежде всего“…» – Из стихотворения П. Верлена «Поэтическое искусство» («Art Poétique»). «Горящие здания» (М., 1900) и «Будем как солнце» (М., 1903; фактически конец 1902) – сборники стихов Бальмонта. «Быть может, все в жизни лишь средство Для ярко-певучих стихов» – Из стихотворения В. Брюсова «Поэту» (1907). «Я гений Игорь Северянин… Я повсесердно утвержден!» – Из стихотворения И. Северянина «Эпилог» (1912). «Предо мною другие поэты – предтечи» – Из стихотворения Бальмонта «Я – изысканность русской медлительной речи» (1901). «…хотя я сомневаюсь, знал ли он хорошо язык оригинала» – Ср. в воспоминаниях И. Бунина, далеко, правда, небеспристрастных: «Что до Бальмонта, то он „владел многими языками мира“ очень плохо, даже самый простой разговор по-французски был ему труден» (И. А. Бунин. Воспоминания. Париж, 1950, с. 28; здесь же см. о бальмонтовских поэтических переводах). «…у каждого народа и языка есть свой Бальмонт» – Широко распространенная оценка Бальмонта-переводчика, ср., например, с замечанием Н. Оцупа в его диссертации о Н. Гумилеве: «Что касается Бальмонта, лучше и не говорить о его уважении к творчеству больших поэтов. В своих многочисленных переводах он „бальмонтизировал“ их безжалостно!» (Николай Оцуп. Николай Гумилев. Жизнь и творчество /Пер. с франц. Л. Аллена, при участ. С. Носова. Спб., 1995, с. 43); ср. еще: «Старые песни Египта и стихи Поля Фора в переводе Бальмонта звучали одинаково» (Эренбург, с. 150–151). «…приправленные всякими кветцалькоатли…» – Из стихотворения Бальмонта «Из страны Кветцалькоатля» (1905) (сб. «Птицы в воздухе», 1908); кветцалькоатль (изумрудно-пернатый змей) – божество ацтеков, бог ветра, покровитель культуры и знаний (изображен на фресках знаменитого мексиканского художника, одного из друзей С. Эйзенштейна, Хосе Клементе Ороско «Прибытие Кветцалькоатля» (1932–1934) и «Смешение религий» (1938–1939). «…обращаясь к жене: „Подайте Бальмонту стакан вина“» – Ср. в очерке Н. Тэффи «Бальмонт» (В, 1955, № 47, с. 66): «„Я слишком Бальмонт, чтобы мне отказывали в вине“, – говорил он своей Елене» (третья жена Бальмонта Елена Константиновна Цветковская, 1880–1943). «…и это приковывало к нему внимание прохожих» – Ср.: «Парижан трудно удивить, но я не раз видел, как на Бальмонта оглядывались, когда он проходил по бульвару Сен-Жермен» (Эренбург, с. 148). «Богема» (1896) – опера Д. Пуччини (либретто по роману французского писателя А. Мюрже «Жизнь богемы» [1851], повествующему о жизни талантливых, но бедных поэтов и художников, обитающих в Латинском квартале Парижа). Виктор Сергеевич Барт (1887–1954) – художник и теоретик искусства; до 1917 г. один из организаторов авангардистских выставок «Бубновый валет» (1910–1911), «Ослиный хвост» (1912), «Мишень» (1913); в начале первой мировой войны, в составе Русского экспедиционного корпуса, был направлен во Францию, после возвращения из Алжира остался в Париже (жил в Латинском квартале, в одном доме с М. Ларионовым и Н. Гончаровой); посетивший Париж в ноябре 1922 г., В. Маяковский писал в неопубликованном при жизни очерке «Семидневный смотр французской живописи»: «Барт рассказывает мне грустную повесть о том, как он был единственным офицером, не согласившимся после Октября с культурной манерой французов хоронить не желающих идти против революционной России в африканских ямах. Худоба и нервное подергивание всем телом – доказательство результатов такого свободолюбия. Эти, конечно, нагрузившись жалким скарбом своих картин, при первой возможности будут у нас, стоит только хоть немножко рассеять веселенькие французские новеллы о том, что каждый переехавший русскую границу не расстреливается ГПУ только потому, что здесь же на границе съедается вшами без остатка» (В. В. Маяковский. Поли. собр. соч. В 13 т. Т. 4. М., 1957, с. 250). Пророчество Маяковского сбылось: в 1936 г. Барт вернулся в СССР. Об А. Гингере см. выше, в комментариях к очерку «Первые встречи, или три русско-еврейских поэта». Эдгар Аллан По (1809–1849) – американский поэт, новеллист, критик; один из самых любимых писателей Бальмонта, издавшего в 1895 г. две книги его переводов: стихотворных («Баллады и фантазии») и прозаических («Таинственные рассказы»), см. также его статью о По «Гений открытия». Бальмонтовский перевод «Ворона» впервые опубликован в 1894 г., В.Брюсова – в 1905, перевод В. Жаботинского выполнен в 1897 г., когда автору было всего 17 лет, см., например, отзыв о нем такого компетентного теоретика и практика литературного перевода, как К. Чуковский (знавшего Жаботинского лично и дружившего с ним), который в письме своему израильскому корреспонденту Р. П. Марголиной писал в мае 1965 г.: «…мне импонировало то, что он отлично знал английский язык и блистательно перевел „Ворона“ Эдгара По…» (Рахель Павловна Марголина и ее переписка с Корнеем Ивановичем Чуковским. Иерусалим, 1978, с. 11); см. еще оценку этого перевода Н. Берберовой, которую она приводит в своей книге «Курсив мой»: «Я знала наизусть его <Жаботинского> перевод „Ворона“ Эдгара По, который он сделал, когда ему, кажется, еще не было двадцати лет… Этот перевод во много раз лучше брюсовского и лучше перевода Бальмонта, хотя у Бальмонта есть свои достоинства» (Берберова, с. 331); кстати, позднее, в 20-е годы, Жаботинский еще раз обращался к «Ворону», на сей раз переведя его на иврит. (В связи с другими переводами стихов По, осуществленными Жаботинским, – «Элалюм» и «Дин-Дон» [«Колокола»], опубликованными под общим заглавием «Рождественские баллады Эдгара По» в «Одесских новостях» [1901, № 5505, 25 декабря], – Брюсов писал Бальмонту в конце января – начале февраля 1902 г.: «В „Одесских новостях“ я нашел удивительные переводы стихов По, – много лучше Ваших; пошлю пример на днях. Подпись Altalena <литературный псевдоним Жаботинского, в переводе с итал. ‘качели’>», на что Бальмонт ему отвечал в письме от 15.02.1902 г.: «Стихи Альталены очень плохи, и как стихи, и как перевод», Литературное наследство. Т. 98. В 2-х кн. Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 1. М., 1991, с. 117, 120). «…с ростом равнодушия новых читателей…» – Ср. с аналогичным суждением Г. Адамовича, писавшего в своих «Литературных беседах» о том, что новое поколение «не слышит уже в поэзии Бальмонта того, что слышали старшие, не переживает всем существом своим недель и месяцев исключительной, страстной, тревожной любви к нему» (Г. Адомович. Литературные беседы. IN: 3, 1925, 14 декабря). «В газете… появился короткий некролог…» – Некролог был помещен в газете «Парижский вестник» (ред. С. Ю. Жеребков, услуги которого щедро оплачивались ведомством Геббельса – во время войны он возглавлял «Управление делами русской эмиграции»).