Текст книги "Русалки-оборотни"
Автор книги: Антонина Клименкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Два пастуха с тревогой вглядывались в сумрак, пытаясь угадать причину доносящегося шума. (Они были не здешние, из дальнего села – пугающие вести, видимо, до них еще не дошли.) Увидев выскочившего на луг, точно из-под земли, огромного волка, оцепенели от ужаса. Младший пастух – высокий здоровый парень – бросил на землю свое ружье, свернутый кольцом кнут и с диким воплем убежал, куда глаза глядят. Второй же, худой старик, трясущимися руками подобрал оружие и медленно поднял, навел прыгающий ствол на сцепившихся в схватке человека и оборотня.
– Не стреляй! – крикнул оказавшийся вдруг позади пастуха Винченце. – Не смей! Ты же в мальчишку попадешь!
Пастух замер, точно разом окаменел. Подбежав, Винченце выхватил из застывших рук ружье и, не целясь спустил курок. Темноту озарил короткий всполох, громыхнул выстрел – оборотень, изогнувшись от пронзившей боли, отскочил от поваленного на землю Феликса. Но, опомнившись и зарычав о ярости, в тот же миг вновь ринулся вперед.
Подхватив брошенный кнут, Винченце шагнул в сторону замершего поодаль быка, замахнулся. Бык, настороженно на него косившийся, запомнивший итальянца еще с прошлой встречи, свиста бича дожидаться не стал и со всех копыт рванул прочь – к оборотню, видимо, выбрав из двух напавших хищников менее страшного.
Бык почти смел оборотня с луга. Поддев на рога, отбросил в заросли, нагнал, ударил копытами. В ответ волк прокусил ему ногу и рассек когтями шкуру. Но ему было не справиться с разъяренным зверем, защищавшим свое стадо и территорию. Бык оттеснил огрызающегося оборотня к лесу, где тот и скрылся.
Винченце поспешил к Феликсу, но вспомнил о пастухе, вернулся и, щелкнув пальцами, вывел того из оцепенения.
– Ну как, живой? – подлетев, спросил Винченце.
– Едва ли, – хмыкнул Феликс, держась за прокушенную руку.
– Дай-ка погляжу… – нахмурился Винченце. – У, быть тебе оборотнем, – пробормотал он, распоров кинжалом рукав и осмотрев следы зубов. – Хотя, это идея. Appunto!
И как я раньше не додумался? Все, нам нужен еще один оборотень.
– Что? – встревожился Феликс, от нового озарения ничего хорошего для себя не ожидая. И подозрения его с лихвой оправдались.
– Не что, а кто! И это будешь ты! Все просто! Только другой оборотень может противостоять оборотню, – объяснял Винченце по пути в деревню.
– На что ты намекаешь? – Феликс его оптимизм разделять справедливо опасался. – Что у тебя еще осталась эта отрава и ты предлагаешь ее выпить мне?
– Нет-нет, отрава, как ты выразился, здесь потребуется совсем другая… Или ты не хочешь поймать наконец этих вурдалаков? Думаешь предоставить им и дальше резвиться на свободе, кушать местных жителей? Стрелять в них у тебя не получается, а догнать не можешь. Или, по-твоему, я в одиночку должен за ними гоняться? В таком случае ты сильно переоцениваешь мои возможности! С двумя разом мне не справиться. Или ты ждешь, чтоб они на пару меня на лоскутки растерзали? Либо соглашаешься, либо они успеют полдеревни загрызть.
Феликс лишь обреченно вздохнул.
– То-то же! – подхватил Винченце, которого возможность нового эксперимента, похоже, чрезвычайно вдохновляла. – Тем более способов имеется множество, самых разнообразных. И конкретно данный, признаюсь, не из лучших и тебе совершенно не подходит – он пожизненный и необратимый. Зато есть другие, не требующие никаких ритуалов или ненадежных атрибутов вроде воткнутых в трухлявые пни ножей, которые может вытащить любой прохожий грибник. И не надо раскладывать под кустами узелки с запасной одеждой, дабы не смутить случайных свидетелей неожиданным «ню». – Глянув на молча бредущего рядом мрачного Феликса, Винченце хихикнул: – Ты ведь не хочешь эпатировать здешнюю публику первобытным нарядом? Они и так тут какие-то все нервные. Думаю, тебе подойдет самый простенький вариант, – добавил он уже вполне серьезным тоном. – Но для этого нам понадо бятся кое-какие вещи. Думаю, синьорина Глаша не откажется нам помочь…
Дверь избы старосты была заперта снаружи.
– Ее нет дома? – поднял бровь Винченце.
Феликс хмыкнул и отодвинул щеколду.
В сенях, освещенных вошедшим вместе с ними в распахнутую дверь лунным светом, царил кавардак. Упавшая со стены полка косо перегораживала вход в горницу, рассыпавшиеся корзины и горшки в беспорядке валялись на скомканных половиках, Запертая дверь чулана содрогалась от ударов изнутри. Подпиравший ее сундук отъехал на пол-аршина от порога.
– Что здесь было? – изумился Винченце.
– …Беспредел! Насилие! Подлое нападение! Обман в лучших чувствах!.. – доносились глухие выкрики из чулана, сопровождаемые каждый ударом в дверь.
Винченце поспешно отодвинул сундук и отпер кладовку. Только отошедшая для очередного наскока, Глафира не успела остановиться и, вылетев, с разбегу врезалась в Феликса.
– Ах, явился наконец! – крикнула она осипшим голосом, отбросив с раскрасневшегося лица растрепанные волосы. И вцепившись обеими руками ему в воротник, потрясла, требуя справедливости: – Да как ты мог меня тут запереть?! Опять!! Какое ты право имеешь?! Я сама знаю, где мне опасно, а где нет! Без указателей!..
Тот ничего не ответил, лишь поморщился, стиснув зубы, когда она схватилась за прокушенную руку.
– Ой, ты ранен? – заметив, сразу переменилась Глаша, побледнела, засуетилась: – Что же вы не сказали… Я сейчас! Нужно промыть, перевязать…
Отпинывая рассыпанную утварь, подтолкнула Феликса в горницу.
– Ну что же вы! – укоризненно кивнула она Винченце.
Тому пришлось торопливо убрать с прохода рухнувшую полку, а после, не зная, что с ней делать, он просто прислонил ее к стене.
Несколько минут спустя, обрадованная уверениями Феликса, что это пустяковая царапина и ему совсем-совсем не больно, хлопотливая Глаша засыпала их вопросами, совершенно не оставляя пауз для ответов:
– Шуба? А какая? Зачем вам? Конечно, есть – на чердаке. Сейчас достану. Дедушкин овечий тулуп подойдет? У меня еще есть заячья. Сейчас принесу!
– А из медведя нету? – крикнул ей вслед Винченце. – Или хотя бы из лисы…
Но девушка уж вовсю грохотала над потолком.
– Может, сразу беличью шкурку взять? Или мышиную, – позволил себе колкость Феликс.
– Вот! Апчхи!! – звонко возвестила о своем возвращении Глафира, показывая два перевязанных веревочкой узла. – Дедушкин волчий полушубок. И моя новенькая, из рыси…
По тону стало ясно, что эта последняя – любимый ее зимний наряд.
– Не здесь, – коротко сказал Винченце.
Они переместились в баньку. Но прежде, пока Глафира замешкалась в доме, занятая поиском острой иглы, ножниц и мотка крепкой нити, затребованных итальянцем, тот с Феликсом во дворе развернули свертки. Шубка из рыси оказалась коротковата, но в плечах достаточно широка. Из волчьего полушубка, энергично встряхнутого Винченце, в лунную ночь вылетела стая молевых бабочек и туча пыли. Винченце расчихался и объявил подоспевшей Глаше, что данный материал в дело не годится. Оборотень получится не представительный, может, даже склонный к плешивости. А это уже не понравилось Феликсу.
– Вынужден вас огорчить, синьорина, но придется все-таки воспользоваться вашей шубкой. Обещаем вернуть ее в целости и сохранности, правда, Феникс?
– Постараюсь, – хмыкнул тот.
– Эх, да чего уж тут… – вздохнула Глаша.
В баньке Винченце велел Глаше разжечь поярче огонь, чтоб было светлее, а Феликсу снять куртку и сапоги.
– И нательный крестик не забудь! – добавил он, прищурив один глаз, вдевая грубую нитку в иголку.
Феликс передал цепочку с крестиком девушке и покорно позволил Винченце облачить себя в рысью шубку задом наперед. Пуговицы Винченце застегивать не стал, вместо этого стянул полы широкими стежками, протыкая шкуру насквозь вместе с подкладкой.
– И чего это? И как это будет? – изнывала от любопытства Глаша.
Чтоб сподручней было шить, она держала сальный ога рок, то и дело капавший оплывающим салом на без того несчастного Феликса.
– Очень просто, – сказал Винченце, быстро закончив шов и перекусив нитку. – Одежда станет шкурой, тело останется телом… Ессо fatto!
Итак, теперь, дорогой мой Феникс, будь добр сосредоточиться на перевоплощении и медленно сосчитай до трех. Ни о чем не беспокойся, я тебе помогу.
Феликс закрыл глаза, собрался. Досчитал до трех, до пяти – ничего. В узкой шубе было жарко, от щекочущего мехового воротника у подбородка нестерпимо хотелось почесаться.
– Все это глупости, ничего не получится, – пробормотал он.
– Получится! – отрезал Винченце. – Не волнуйся. Глаша, вы его смущаете. Sia cosi gentile
, отвернитесь.
– Пожалуйста! – обиделась та и развернулась носом к смолистой струганой стене.
– Попробуем еще раз, – велел Винченце и сам стал отсчитывать: – Раз… Два…
И снова Феликс не ощутил в себе никаких перемен. Даже наоборот, показалось, что это Винченце вдруг резко увеличился в росте, а низкий потолок неожиданно взлетел ввысь.
– Ну вот же, и ничего страшного, – с удовлетворением заметил Винченце. – Я же сказал, что у нас все получится. Niente male, vero?
– Ой, какой хорошенький! – обернувшись, воскликнула Глаша и захлопала в ладоши. Но, приглядевшись, прыгать перестала: – Ой, а чего это у него с ногами?
Винченце нахмурился:
– Никогда такого не случалось. Уникальный экземпляр.
Действительно, у стоявшей перед ними, пугливо озирающейся красавицы-рыси задние лапы были овечьими. Прижав уши с кисточками, новоиспеченный оборотень заметался по баньке, затопотал, зацокал копытцами, запутался в четырех конечностях и в итоге беспомощно рухнул на зад, на дрожащий куцый хвостик.
– Новенькая, говорите, была шубка? – приподнял бровь Винченце.
– Ну я маленько овчинкой залатала, – смущенно при зналась Глаша. – Каталась на санках и порвала. Совсем же было не видно!..
Покосившись на собственные растопыренные ноги, Феликс с ужасом понял, что они действительно овечьи и кончаются аккуратными маленькими копытцами.
– Ну что ж, это даже оригинально, – сказал Винченце.
Феликс в ответ хотел разразиться нецензурной бранью, но сумел выдавить из себя лишь жалобное, совсем кошачье мяуканье. Что до умиления растрогало Глашу:
– Ах ты, моя прелесть! – не сдержавшись, воскликнула она и бросилась тормошить, ласкать большую пятнистую кошку.
Даже в макушку чмокнула. Феликс смутился, неловко попробовал отбиться от нежностей лапой, но осознал вдруг, что мурлычет. Почти как настоящий кот, не понимая, как это у него получается, – и смутился еще пуще.
– Вот-ка, полюбуйся, какой ты у нас красавчик! – продолжала сюсюкать девушка, одной рукой обнимая, углаживая лохматый загривок, другой поднесла к усатой морде зеркало – то самое, с которым тут гадала.
Увидев свое отражение, Феликс не то чтобы испугал ся, просто от неожиданности зашипел, ощерив клыки, распушив усы, прогнув спину. Глаша охнула и отдернула руку.
– Ах, Феникс, не возражай даже! – отмахнулся Винченце, сматывая непонадобившуюся нить. – Что ни говори, в таком виде для погони за вурдалаками ты подходишь гораздо больше. А перекинуться обратно ты можешь в любое время, для этого только хорошенько сосредоточься и представь себя…
Феликс немедленно сосредоточился и представил. И лапа на две секунды вытянулась в руку, с покрытыми шерстью человеческими пальцами. Увидав такое, Глаша собралась лишиться чувств.
– Вот и я говорю, – продолжал Винченце, помахав на закатившую глаза девушку полотенцем. – Сосредоточиваться надо на всем человеческом облике, а не на отдельных деталях. Ничего, у тебя все получится. За неделю успеешь натренироваться. Я рассчитываю, этого времени нам должно хватить… Правда, поторопиться не мешает, иначе у тебя на всю жизнь могут остаться некоторые привычки, – добавил он с улыбкой.
И Феликс обнаружил, что чешет лапой за ухом.
– Идем, мы еще успеем до утра погонять нашу нечисть! – сказал маркиз, поднявшись. – А вы, синьорина, учтите, что с охоты мы вернемся голодные как звери. Приготовьте уж нам по мисочке пареного молочка.
«Парного!» – хотел поправить Феликс, но вновь получилось кошачье урчание.
Глава 12
В роще ночью соловьи
Пели-заливались!
На погосте упыри
С ведьмаками дрались.
На охоту за оборотнями вышли все взрослые, в деревне, как говорится, остались только старые да малые. Три старушки, что днем несут стражу на лавочке у колодца, по ночной поре собрались в одной избе, чтоб вместе скоротать ночку и сообща присмотреть за внучатами, которых уложили спать здесь же – кого за печку, кого на полати, на кровати да на широком сундуке. Совместно под началом бабушек насчитывалась добрая дюжина непосед разного возраста.
В теплом свете масляной лампы поблескивали вязальные спицы. Малыши уж давно посапывали, старшие – Прошка с Тишкой – дулись на печке, что их не пустили в лес. А ведь это под их руководством целый день всем миром устраивали ловушки – и тут нате вам, такая несправедливость!.. Ариша, закутавшись с головой в одеяло, свесившийся край которого накрыл и ее пса, лежавшего у сундука, с открытым ртом внимала бабушкиной сказке. Остроте ее переживаний нисколько не мешал тот факт, что сказку эту за последнее время она требовала рассказывать чуть не по три раза на дню.
– …А сестры прознали, что красную девицу красный молодец каждую ноченьку навещает, и от зависти все извелись. Злодейскую пакость удумали – взяли и понатыкали в окошко сестрицыной светлицы ножи вострые да иголки каленые. Прилетает ночью сокол ясный, хочет в окно к красе ненаглядной влететь, а никак! Весь изрезался о ножи точеные, об иглы искололся. Девица слышит сквозь сон, как ее милый бьется, да ничего поделать не может, ни рука, ни нога не двинется – сестрицы ее сонным зельем опоили. Заплакал тогда сокол и печально молвил голосом человеческим…
– Ух, я ему задам! Нет, гляди-ка, совсем обнаглел, под окнами ходит. Ну сейчас получит по своему чугунку!.. – Это старушка, выглянув в окошко, заметила возле калитки чью-то тень и, шустро вскочив, выбежала из дома.
– Куда ж ты!.. – опешили две другие и бросились за ней.
Правда, одна с порога обернулась к внукам:
– Прошка, Тишка! Ух, если что! – и строго пальцем погрозила.
Дверь хлопнула, и мальчики буквально скатились с печки.
– Вы куда? – вскинулась Ариша. – Р-ремня захотели?
– Пригляди за малышней, – бросили ребята на бегу.
– Нашли крайнюю! – насупилась Ариша и повернулась к внимательно глядевшему на нее псу: – Остаешься за старшего! – и побежала догонять.
Пес проводил ее до двери, вернулся обратно, покрутившись, улегся на половик возле спавших детей, вздохнув, принялся охранять.
Мелькнувшую за забором исполинскую фигуру старушка приняла за огнеглазое чудовище, с которым уже однажды ей приходилось сталкиваться. Выхватив мимоходом из поленницы деревяшку подлинней и покрепче, бесстрашная бабка поспешила за долговязым, черной тенью пробиравшимся по улице. И не обратила она внимания, что у этого чудища, в отличие от прежнего, голова не в форме утюга, а обычная, с бородой, увенчанная рогатым шлемом. И панцирь посверкивает сталью, и ножны широкого меча бьют по шипастому наколеннику, и рука сжимает короткую алебарду, а взгляд, цепкий, хоть не огненный, и движения быстрые, точные. Да и хорошо, что она всего этого не разглядела.
Видимо, у охотника, рыскавшего по опустевшей деревне в поисках оборотней, сложились особые взаимоотношения с некоторыми представительницами темных сил. Увидав мчащуюся за ним старуху с дубьем в руках, бывалый воин ойкнул басом:
– Ведьма!.. Ох, три ведьмы!! – и, грохоча подкованными сапожищами, бросился наутек.
Перемахнув забор, очутился в огороде. Ломая посадки, топча грядки, побежал вперед, подальше от страшных старух.
А впереди его ждал призрак – маленький силуэт в белеющей среди темноты длинной рубахе. Призрак поманил охотника ручкой. И тот обрадовался – вот это его работа, разбираться с разной нечистью. Замахнувшись алебардой, ринулся на белеющий силуэт…
И с разбегу рухнул в зловонную пропасть.
Подхватив подол ночной рубашки, Ариша отбежала в сторону, а Прошка с Тишкой накрыли яму щитом из крепких досок, да для надежности еще сверху подкатили два длинных бревна, оставшихся от строительства коровника.
Повозившись в навозе, гниющей огородной ботве, раскисшей от дождевой воды, охотник затих.
– Утоп, – прислушавшись, решила Ариша.
На самом деле он буквально провалился сквозь землю со стыда. То есть исчез, убравшись туда, откуда пришел.
Запахи, звуки, ощущения – все открылось заново, ярко, сочно, свежо, остро. Оглушенный, почти пьяный от обрушившихся впечатлений, он следовал за бегущим впереди лунным пятном золотистым псом. Но вдруг кисточки дрогнули, чуткие ушки развернулись в сторону громоподобного треска. Медлить нельзя – это наверняка оборотни, только они могли устроить столько шума. Он юркнул под сырую сень высоких папоротников, пахнущую грибами и прелью. Ловко пробежал в темноте по шуршащей лесной подстилке, подушечками лап чувствуя мягкую землю, устланную травой, листьями, веточками… Выскочив на прогалину, зажмурился от ударившего в глаза ослепительного лунного света.
Треск повторился – совсем близко. Бесшумно подкравшись, он увидел за кустиком что-то большое, черное, шевелящееся и бьющее по земле длинным хвостом. Сгусток тьмы прогнул спину и, распрямившись, как натянутый лук, отскочил в сторону, вцепившись в душераздирающе завопивший серый комок… Тьфу ты! Это же Василий! А что необычно большой – так всего вдвое меньше рыси.
Заметив свидетеля, скрывающегося за реденьким кустиком, кот выпустил придушенного грызуна и, вытаращив желтые глаза, угрожающе зашипел. Рысь отступила. Кот, осмелев, подпрыгнул к ней и, выпустив когти, с размаху ударил по морде. Отвесив оплеуху, мгновенно ретировался, ускакав в темноту.
Потоптавшись, Феликс вышел на полянку. Как только он мог принять потихоньку мышкующего кота за пару оборотней?..
На прогалине, прислонясь спиной к дереву, сложив руки на груди, его поджидал Винченце.
– Ах, Феникс, – мягко укорил он вылезшую наполовину из зарослей рысь. – Сколько можно отвлекаться на мелочи? Мы дичь покрупнее выслеживаем. Я же предупреждал – нельзя забывать о своей истинной сущности, не то совсем голову потеряешь.
И Феликс обнаружил, что держит в зубах мышиный хвостик – а сам грызун висит пампушкой под подбородком. Он тут же брезгливо выплюнул эту гадость. Зачем он ее подобрал? Жалко было оставить брошенную, такую толстенькую мышку?.. Ой, тьфу!..
– Идем, – вздохнул Винченце. – Пока тут кое-кто забавлялся, я напал на след.
И Феликс в очередной раз позавидовал, как легко это маркизу дается: прошел два шага – и уже бежит на четырех лапах.
Феликс изо всех сил старался поспеть за ним, но золотистый хвост все дальше и дальше мелькал впереди сквозь заросли, отдаляясь с какой-то недостижимой для него самого быстротой. Своего спутника ему удалось нагнать только перед поляной, где стояла уже известная ему охотничья избушка.
Винченце не пришлось ничего объяснять, он просто кивнул в сторону приземистого домика. Там, на залитой луной лужайке, два оборотня кружили, не спеша подступить к своей добыче, уверенные в превосходстве силы. Феликс мельком отметил, что одна из испуганных жертв – это бабка Нюра. Почему она, зная о появившихся в округе оборотнях, не осталась дома и все равно пошла среди ночи в лес, было ясно без лишних слов – к ней прижималась, обняв ее в страхе, молодая девушка. Та самая пропавшая с русалками внучка?.. Они не могли спрятаться в избушке, оборотни отрезали им путь. Да и как запереться в этой лачуге, где дверь можно вышибить одним пинком?
Винченце бросился на волка, Феликсу досталась бурая волчица. Он прыгнул ей на спину, и, сцепившись яростно рычащим клубком, они покатились по поляне. Женщины с криком метнулись прочь.
Феликс не помнил себя. Он всецело доверился своему новому телу. В драке, где в ход шли зубы и когти, человеческое сознание только мешало. Когда вместе с клоком шерсти в рот брызнула кровь, он совершенно обезумел от этого соленого вкуса. Волчице, бывшей в три раза крупнее, пришлось отступить. Она едва вырвалась из его клыков, бросилась бежать. Он помчался за ней, не зная уже ничего, кроме шлейфом тянущегося по следу острого запаха страха.
Сколько времени они, не чуя усталости, бежали, петляли по болотам и чашам, – бог весть, им было безразлично. Вся погоня слилась для них в один бесконечный миг мелькания деревьев, зарослей, зыбких топей, поваленных стволов…
Феликс остановился, лишь когда снова увидел глаза бурой волчицы, полные ненависти и злобы. Это только придало ему сил: он сможет остановить это чудовище, переставшее быть человеком, сделавшееся много страшнее настоящего зверя…
Вдруг его оглушил пронзительный крик. Он оглянулся – и волчица тут же метнулась в кусты, пропала как тень среди тьмы.
Феликс точно очнулся, огляделся кругом. Не помня как, он оказался в какой-то усадьбе, в саду, на лужайке перед барским домом. На балкончике второго этажа, под крышей остроконечной башенки, стояла девушка и с ужасом смотрела на него. Она была бледна, испуганно распахнутые глаза сверкали ярче звезд, плечи ее окутывало облако длинных светлых волос.
– Что стряслось? – высунулся из окна снизу бородатый мужчина в расстегнутой рубашке и жилете, развязывая на шее галстук.
Выглянув, скользнул невидящим взглядом по замершему Феликсу, задрал голову вверх.
Феликс одумался и бросился в заросли.
– Мне показалось… – неуверенно начала девушка. – Я вроде бы видела волка. Огромного черного волка. И рысь с ним…
– В нашем саду? – не поверил мужчина. – Бог с тобой, откуда? У нас тут волков уж лет десять не водится. Почудилось тебе.
Он ушел было в комнату, но через секунду вернулся к окну и перевесился через подоконник.
– Вы, мамзель Перинина, скоро через свои книжки своего папашу совсем невротиком сделаете! Уж и волки вам огромные мерещатся. Скоро оборотней-вурдалаков углядите? Чтоб у меня на ночь ничего, кроме Святого Писания, не читала! – и пальцем по жестяному козырьку постучал. – Ан нет, и его не читай! Там тоже ведь страхов найдешь, опять спать не будешь…
Ушел.
Девушка тоже развернулась, хлопнула стеклянной дверью.
Привлеченная криком, к дому прибежала служанка. Постояла, поглядела, пожала плечами и пошла через лужайку по дорожке в глубь сада. Когда она поравнялась с пушистым кустом акации, чьи-то сильные руки схватили ее за плечи, зажали рот и увлекли в густую темноту.
– Не кричи только, мне сказать тебе кое-что надо, – жарко щекотнув ухо дыханием, прошептал голос.
Мужской, молодой, приятного тембра, сразу определила девушка.
Горничная кивнула. Подняла свободную руку, нашла в темноте сзади, легко провела ладонью по голове, волосам, плечу незнакомца. Хихикнула – уж очень это ей напомнило сцену из любовного романа, который она вчера обнаружила под подушкой хозяйки.
– Вы к барышне, что ли? Тайный воздыхатель? – спросила она тихо. – Какой шарман!..
– Нет, – отрезал Феликс (а это, конечно, был он). – Передай хозяйке, чтоб со своими русалками больше не приходила на берег. Даже если итальянец назначит свидание – не показывайтесь там! В опасности ее честь и жизнь. Поняла?
– П-поняла… – запинаясь, удивленно кивнула горничная, – Но…
Она обернулась, и выглянувшая из-за облака луна осветила качавшуюся перед ней сломанную ветку акации…
Своего оборотня Винченце преследовал с куда большим успехом. Правда, он его тоже привел к усадьбе – барона фон Бреннхольца. Но до того Винченце успел изрядно его потрепать.
Ночь стояла свежая, звездная. Ложиться спать было просто жаль. Перед сном барон и баронесса решили пройтись по парку, по липовой аллее, где воздух был особенно чист и душист.
– Странно, – молвил Генрих Иванович, идя под руку с супругой, – что-то я сегодня не видел нашего управляющего. Куда он пропал?
– Ах, он, наверное, уехал по срочным надобностям, – предположила Виолетта Германовна. – А записку лакеи, как всегда, передать забыли. Ты же знаешь, какая у нас челядь, кабы не Антипов, совершенно б распоясались! Надо с ними построже, Генри, а ты не умеешь.
– Ты тоже, – улыбнулся барон, ласково пожав жене руку.
Между тем упомянутый Антипов в образе вурдалака зигзагообразно пересек липовую аллею, едва не сбив с ног хозяев. Равно как и преследовавший его золотистый пес. С яростным лаем он нагнал волка, и, сцепившись, рыча, плюясь клочками шерсти, немилосердно деря друг друга, они врезались в ствол липы, отлетев, прорвались сквозь стену аккуратно подстриженной сирени. Но гуляющая пара творившейся вокруг кутерьмы вовсе не замечала.
Оборотню пришлось несладко. И он уже чуял, что ближайшие минуты для него последние, уже готовился испустить дух… Но помощь пришла внезапно и с совсем неожиданной стороны.
Кто-то набросил петлю на шею распаленного дракой пса. Тонкий, но прочный шнур стянул горло, перехватило дыхание. Захрипев, Винченце отпустил волка, повалился навзничь.
– Nom d'un chien!
Какая жестокая битва! – услышал он.
Над ним нависла чья-то тень, очерченный лунным светом силуэт на фоне сплетенных ветвей и синего неба.
Тяжело дыша, Винченце перевалился набок, поднялся на колени и, подсунув пальцы, чуть ослабил обвивший шею шнурок. Шелковые нити холодили горящую кожу.
Не нужно было оглядываться – он знал, что с таким трудом загнанный противник уже далеко унес свою серую истрепанную шкуру. Однако этот новый, возвышавшийся над ним враг был поопасней. Хотя на первый взгляд, конечно, этого не скажешь – что стоит обычный человек, не отличающийся высоким ростом, довольно щуплый, против обезумевшего вурдалака? Скоро узнаем, усмехнулся сам себе Винченце.
– А, так это ты тот француз, что меня разыскивал? – спросил он, поднявшись на ноги.
Он не спешил сбрасывать с себя петлю, попридержал шнур руками, незаметно накручивая на кулак.
– Вам уже обо мне сообщили? – будто бы удивился охотник.
– Нашлись добрые люди, – изобразил на лице улыбку Винченце.
– Маркиз Винченце ди Ронанни, Вик Ронан, виконт де Арон, – перечислил француз. – Как все-таки вас прикажете называть?
– Да как хочешь! У меня много имен в запасе, – радушно развел руками Винченце.
И, стремительно развернувшись, дернул шнур на себя. От резкого рывка француз упал, но собрался и, перевернувшись в кульбите, тотчас вскочил – позади Винченце. Перехватив шнур двумя руками, хотел набросить еще петлю, но тот вовремя пригнулся и ушел из-под рук.
– Извини, но я при разговоре люблю смотреть в лицо собеседника! – хохотнув, заявил маркиз. – Так я что-то не расслышал, чем обязан знакомству?
– Чистой случайности, – в тон ему ответил француз.
Они оба осторожно, точно два бойцовых петуха перед схваткой, кружили, легко переступая, не сводя друг с друга прищуренных глаз. И тонкий шнур, точно стрелка компаса два полюса, соединял их. – Меня на вас пара вампиров вывела, я ведь их от Парижа вел. Все удивлялся, чего это их в такую глушь занесло? А это они за вами.
– Фортуна! – хмыкнул Винченце. – Ты только не расстраивайся, но твои упыри уже приказали долго жить. Так что можешь возвращаться обратно в свой мерзкий Париж.
– Я знаю, я из-за вас еще ненадолго задержусь, пожалуй.
– Просто честь для меня.
– Ах, не скромничайте. Вы личность незаурядная, вам это не идет. Мало того, что сам бессмертен, так еще и секретом столь отменного долголетия владеете. Разве может остаться такая персона незамеченной?
Тускло сверкнул клинок кинжала. Снова рванув на себя, Винченце молниеносным движением рассек шнур. Стегнул длинным концом, как плетью, тонкий шелк со свистом взвился, обвил вскинутую руку охотника. Подскочив, Винченце опутал и другое запястье, стянул противнику руки за спиной.
– Я знаю, что я для вашего брата как кость в горле, – прошипел Винченце ему в ухо. – Кстати, сударь, вы тут на чужой территории, так что помощи ждать вам неоткуда. – И занес лезвие для удара.
Француз напрягся всем телом, навалился спиной на грудь державшего его сзади Винченце, повалил его какой-то нечеловеческой тяжестью. Распластанный, вдавленный в землю Винченце увидел над собой не лицо, а оскаленную морду зверя.
– И ты туда же? – фыркнул он, хотя другой бы на его месте под когтями хищного чудища вряд ли нашел повод для веселья.
Новый оборотень зарычал в ответ. Но добыча неожиданно ушла от неповоротливого хищника – ускользнула между лап юрким горностаем, сверкнув в лунном луче дорогой шерсткой, скрылась в неприметной норке между корней. Волк рыкнул, припал к земле – и уже змея, свиваясь кольцами, метнулась к норе. Не успел исчезнуть среди травы длинный, гибкий хвост, как Винченце, вернув себе прежний облик и истинный размер, быстро отряхнувшись от прилипшей к волосам земли, взвел револьвер и нацелил мушку на прикрытый хворостом лаз. Только он не успел заметить, что у норки есть еще один выход и выползшая на поверхность змея уже изготовилась к броску. Ядовитые клыки клацнули впустую, раздвоенный язык щекотнуло кончиком длинного пера – из-под носа упорхнул легкий маленький ястреб. Рассекая воздух мощными крыльями, следом в синий сумрак поднялся желтоглазый беркут.
Погоня продолжилась в предрассветном небе под тающими звездами. Ястреб кружил, петлял, камнем падал вниз – беркут не отставал. Стрелой пролетев над спящей усадьбой со скоростью, на какие только были способны острые крылья, ястреб нырнул в глухую тень, пронесся между деревьев и резко поднялся ввысь – неожиданно для беркута, который не успел понять, что перед ним не свободная даль, а кирпичная стена флигеля, искусно расписанная под окружающий ночной пейзаж.
Ястреб не стал тратить время на злорадство – сквозь серебристое марево устремился навстречу занявшейся заре.
Феликс и представить себе не мог, как далеко оказался. Доверившись чутью зверя, он вышел к озеру и присвистнул – знакомый берег едва виднелся за сизой дымкой тумана, ровно на другой стороне. Делать нечего, пришлось снова стать рысью – по крайней мере, если приноровиться, на четырех конечностях бежалось быстрее и легче.
И все равно возвращение его настолько утомило, что он не нашел в себе сил добраться до деревни, хоть оставалось только пересечь луг и поле. В изнеможении растянулся под тенистыми еловыми ветками, щуря кошачьи глаза на пробивающиеся сквозь иглы косые лучи восходящею солнца, – и провалился в немую черноту сна, без грез и видений…
Очнуться его заставили легкие прикосновения, чьи-то руки ласково погладили спину. С усилием стряхнув оцепенение, он, ничего не видя и не понимая, вскочил и яростно зарычал.
– Эк его!.. – раздалось откуда-то сверху, будто издалека.
И его с головой накрыло серое, душное, пыльное, опутало, придавило… Больше он ничего не помнил.
Глава 13
Собирает ведьма в поле
Синие цветочки…
Эх, помрет обидчик вскоре.
Схоронят под кочкой.
– Ничего, вы не переживайте, Глаша, prendila con filosofia!
