Текст книги "Русалки-оборотни"
Автор книги: Антонина Клименкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Антипов невольно протянул руку… Но запястье перехватили холодные, будто каменные, пальцы.
– Che vuole?
– спросил итальянец, сверкнув глазами из-под спутанных прядей волос.
Антипов вздрогнул. Но вновь мгновенно принял невозмутимый вид.
– Кажется, вы задремали, – сказал он, поставив наконец кувшин на пол. – Видно, охота вас слишком утомила.
Винченце смотрел на него, не пошевельнувшись.
– Ужин готов, – продолжал управляющий, отойдя к окну. – Виолетта Германовна спрашивает, спуститесь ли вы к столу, или же рана не позволит и вы предпочтете лечь в постель? Тогда я сделаю распоряжение…
– Подайте полотенце, – сказал Винченце. – И передайте баронессе, я буду через минуту.
Взяв протянутое полотенце, он не двинулся, не шелохнулся, не спуская холодных, точно голубой лед, глаз со стоявшего перед ним управляющего. Тот замешкался, чувствуя себя будто пригвожденным этим взглядом к полу.
– Через две минуты, – уронил Винченце.
– Простите, – опомнившись, кивнул Антипов и поспешно вышел.
Только хлопнула дверь, портьеры на входе в смежную комнату чуть раздвинулись, показалось заинтересованное личико горничной. Винченце, устало закрыв глаза ладонью, сказал:
– Поди сюда, ragazza! – Проведя мокрой рукой по взлохмаченным волосам, сладко зевнул. Заметив на локте завязанный и уже забытый платок, добавил: – И приготовь свежую рубашку…
Глава 4
Домовой напек блинов,
Со сметаной, с медом —
Пригласил лесовиков
Обсудить погоду.
Нынешней ночью было решено выследить чудище. Видели его чаще всего на западном конце деревни, а коли с той стороны он появлялся, то там и нужно сторожить. Глафиру, которая заявила о своем желании непременно участвовать в поимке супостата и которую переубедить было невозможно, определили в помощь Серафиму Степановичу, присматривать за восточной частью селения. Туда чудище пока что еще не добиралось, но девушке на это указывать не стали.
С самого края стояла кузница с примыкавшим домом, амбаром и прочим хозяйством. Дальше тянулся неухоженный, почти сплошь заросший бурьяном огород. И уж совсем на отшибе, через луговину поставлен сарай с сеновалом на чердаке. Между кузницей и сараем пролегал неглубокий овражек, поросший молодым ельником, откуда просматривались и околица, и тропка, идущая в деревню через лес от соседнего села. Феликс еще засветло наметил здесь удобную засаду, чтоб потом в сгустившихся сумерках долго не плутать, не пересчитывать в ельничке шишки…
Ожидание грозило растянуться на всю ночь. Феликс, хоть заранее запасся терпением и плотно поужинал, начал было думать, что все зря. Похоже, чудище утомилось и, именно в эту ночь решив отоспаться, завалилось в свою берлогу. И вообще, возможно, не захочет показываться на свет божий еще неделю.
Несмотря на позднее время, вокруг было видно хорошо, даже четко: синие луга, синие деревья, синее небо и черные ели. Только изредка набегала легкая тень – заметно пополневший месяц затуманивала прозрачная жемчужная дымка, клочками, призраками облаков стелющаяся по небу. С вышины поблескивали алмазной россыпью звезды.
Феликс вздрогнул – в ветвях над головой вдруг зашуршала, завозилась ворона, сорвалась, надсадно каркая, рассекла синеву. Глядя вслед птице, Феликс не сразу заметил на тропинке человека. Он приближался неторопливо, как будто прогуливаясь. Однако и моргнуть не успел – а тот уж совсем рядом, тоже провожает взглядом ворону. Феликс впился глазами в итальянца, шагающего с беспечным видом дачника. Вот как – ждал чудовище, а явился этот красавец? Направляется в деревню. Что ему опять там надо?
Пока подозрительный итальянец не скрылся из виду, Феликс едва ль не просверлил взглядом ему дыру меж лопаток. Он собирался пропустить его, выждать немного и незаметно двинуться следом. Но не успел.
– Che notte magnifica!
– приветствовал его Винченце, пробираясь меж пушистых елочек, – Рад вас снова видеть!
– Не может быть! – сложив на груди руки, сказал Феликс, – Это вы? Какая неожиданная встреча!
– Неожиданная? Niente affatto
. Почему-то нас с вами по ночам тянет оказаться в одном и том же месте. Вы не заметили? И мне кажется, что виной тому не простая случайность, а какая-то таинственная закономерность.
– Интересно какая?
– Почем мне знать? – пожал он плечами. – Кстати, мы еще с вами толокном не познакомились.
– Толком.
– Угу. Синьор Феникс, если не ошибаюсь?
– Феликс.
– Неважно. Маркиз Винченце ди Ронанни, к вашим услугам, – представился он, по-гусарски щелкнув каблуками и кивнув. – Sono lieto di fare la sua conoscenza
.
Феликс задумался – что он должен на это ответить? Сердечно рад знакомству? Впрочем, маркизу не требовалось никакого ответа.
– Позвольте полюбопытствовать, – продолжал он, – что вы здесь делаете в столь непросвещенный час?
– Жду кое-кого.
– А, романтическое свидание?
– Нет, что вы. Но уже подозреваю, что вряд ли увижу сегодня эту особу.
– В таком случае разрешите составить вам компанию? Я, собственно, просто гулял. Чудесная ночь, не правда ли? В воздухе такая свежесть, травы буквенно кровоточат медом! – мечтательно произнес он.
– Сочатся, – поежившись, поправил Феликс.
– Простите, видимо я все-таки еще не вполне переварил ваш язык.
– Усвоил.
– Вы видели, вечером был бесподобный закат! Какие окраски, какие оттенки! Если б я был живописцем, то непременно отправился на пленэр писать этюды. Жаль, что скоро начнутся грозы.
– Но вы ведь не любите жару? – заметил Феликс.
– Да, но когда поливают сверху, мне тоже не нравится.
Феликс откровенно подозрительно поглядывал на странного собеседника. Учтивая беседа о погоде? Что дальше идет по правилам этикета – разговор про здоровье, детей и домашних животных?
– Я слышал, в ваших краях чудовище завелось? – поинтересовался маркиз таким тоном, будто речь шла о все той же погоде. – Уж не ему ли вы назначили здесь рандеву?
– Признаться, да, – насторожился Феликс – куда он клонит?
– Как интересно! – восхитился Винченце, и даже глаза заблестели во мраке. – А в вашей провинции оказалось не так скучно, как можно было бы ожидать. Таких оригинальных развлечений во всей Европе не сыскать. Русалки, а теперь еще и чудовища!.. Fra le altre cose
, это не оно сейчас там идет?
– Где? – встрепенулся Феликс.
– Да вон там, у тех милых березок.
Феликс не поверил собственным глазам: действительно, возле светящихся в темноте стволов стройных берез шел кто-то, чей весьма своеобразный облик, известный со слов очевидцев, не узнать было трудно даже ночью. Почему-то появление долгожданного чудища Феликса очень удивило. Он посмотрел на маркиза, снова перевел взгляд на маячившего вдалеке монстра…
– Ну что, будем ловить? – азартно спросил Винченце, – Benissimo! Тогда вы, Феникс, заходите справа, а я постараюсь отрезать ему путь к деревне.
Не дожидаясь согласия, маркиз исчез. Когда Феликс оказался у березок, чудовища там, разумеется, уже не было. Куда оно делось, он не видел…
– Не стойте телеграфом! – прошипел, появившись у него за спиной, Винченце, – Вас за версту видно, пригнитесь! Оно нас заметило и ушло к реке, – продолжил он. – Последуем за ним?
Феликс кивнул.
– Погодите! – остановил его Винченце. – Один вопрос! У вас есть оружие?
– Нет…
– Понятно. Будем брать живьем. Аркан, лассо? Веревка? Заманим в ловушку?
– Нужно узнать, где оно прячется, откуда приходит…
– Tutto, chiaro
,– протянул маркиз. – Тогда тихо!
Винченце пошел впереди. Как всегда, двигался уверенно и бесшумно, словно не один год провел в этих местах. Феликс едва поспевал за ним, торопясь и, конечно, то и дело спотыкаясь.
– Да что с вами такое? – остановился наконец недовольный Винченце. – Идите за мной, здесь же тартинка! А лучше дайте руку…
Однако тропинка, которую итальянец не нарочно перекрестил в закуску, скоро пропала среди высокой травы. Чудище, по словам маркиза, свернуло в перелесок. Как нарочно.
Самооценка Феликса была растоптана. Холодная рука крепко сжимала его ладонь. Но двигались они слишком быстро, почти бежали – а в одиночку преследовать с подобной скоростью неуловимого монстра по ночному лесу он бы не смог. Только в глубине души шевелилось смутное сомнение – не очнется ли он утром в еще одном колодце, но уже где-нибудь в глухой чаще и без возможности выбраться…
После сумрачной рощи широкий луг показался точно дневным светом залитым. И месяц из дымки выплыл.
Легонько толкнув плечом, Винченце указал на черневшую на другом краю луга низкую постройку.
– Оно там, – шепнул он.
Феликс и сам уже заметил длинную неуклюжую фигурку, юркнувшую куда-то между домом и пристройкой. Приблизившись, поспешили укрыться в тени; крадучись подобрались к проему, где скрылся монстр.
– Здесь кто-то живет, – шепотом сообщил Винченце, – Спят.
Вот только за соблюдение тишины беспокоиться не пришлось – из пристройки разнесся жуткий грохот, словно из-под крыши посыпались пустые ведра и горшки. Истерически закудахтали куры, залаяла собака.
В доме тоже послышался шум, и через секунду на двор выбежал полуодетый человек с ружьем. И с криком, матерным и недвусмысленно угрожающим.
– Ой, что-то мне здесь не нравится, – сказал Винченце и потянул за собой Феликса.
Чудище, похоже, затаилось в курятнике. А злой разбуженный мужик, услыхав шорох, выскочил на луг – и заругался еще пуще прежнего. А вспомнив про ружье, еще и палить начал.
– Разбегаемся! – крикнул Винченце. – Ты – туда, я – туда.
Пальнув два раза – и к счастью, промазав, – мужик громогласно облегчил душу крепким выражением и пошел досыпать.
– А ведь я его знаю! – радостно воскликнул Винченце, когда они встретились на опушке. Точнее, маркиз по своему обыкновению возник из темноты перед Феликсом. – Это ведь леший господина барона. Мы сегодня охотились вместе.
– Лесник, – машинально поправил Феликс. – Пока мы его отвлекали, этот гад наверняка уже сбежал.
– Согласен, – кивнул Винченце, – обидно. Но зато было весело.
К деревне возвращались другой дорогой. На этот раз путь выбирал Феликс – маркиз с радостью предоставил ему это право, заявив, что совершенно не ориентируется в незнакомой местности. Следить же за кем-нибудь – это совсем другое дело…
В итоге они все же вышли к реке.
– …Ботаника, понимаете ли, это увлекательнейшая наука! – убежденно говорил Винченце. Не задумываясь, он перемахнул через изгородь, пересекавшую луг от берега до самого дальнего леса. Феликс прыгать не стал, просто поднырнул между жердями. – Растения – удивительные существа. Совершенно невзрачная с виду травка может хранить в себе много секретов, некоторые из них человечество сумело разгадать еще в древние времена. Но гораздо больше тайн – ценных и чрезвычайно важных – эти молчаливые создания не доверят никому. Уверен, никто и никогда не сумеет раскрыть все свойства, все возможности, сосредоточенные хотя бы в одном цветке. Представляете, Феникс, трав с одного этого пастбища хватит, чтоб создать эликсир бессмертия! Проблема только в том, что никто не знает рецепта, способа и пропорций ингредиентов. На изучение одного только листочка можно потратить целую человеческую жизнь… – задумчиво закончил он, уставившись на мимоходом сорванную былинку.
Феликс наконец сообразил. Они действительно оказались на пастбище. Впереди за овражком расположилось стадо, вероятно, из соседнего поместья. Коровы лежали в траве, подобрав под себя ноги, дремали, лениво жуя жвачку. А вот бык, издалека заметив приближающихся чужаков, поднялся во весь могучий рост и настороженно развернул в их сторону изящно изогнутые рога.
– Какой красивый! – восхитился Винченце. – Какая стать, какая мощь! Породистый, дорогой, наверное. А вы когда-нибудь замечали, синьор Феникс, какие длинные ресницы, какой томный взгляд у молодых телочек?
Дорогой бык английской породы, посчитав, что двое незнакомцев переступили невидимую границу суверенной территории и явно угрожают его многочисленным супругам, наклонил кучерявую голову, запыхтел, раздувая ноздри, и стал рыть копытом землю.
– А он ревнивый, прямо как один мой знакомый персидский султан, – сделал вывод маркиз.
Феликс быстро оглянулся – они оказались посреди открытого пространства, точно как на ладони.
– Синьор Феникс, а вы когда-нибудь бывали на корриде? – не ко времени в маркизе проснулось любопытство.
Начало светать. Глафира, так и не дождавшись появления на вверенном ей участке чудовища, пожелала спокойной ночи дремлющему Серафиму Степановичу и отправилась домой. Скоро пастух пойдет собирать стадо, надо будет подоить и выгнать буренку к рогатым подругам. А еще покормить поросенка, кур с цыплятами, Гектора с Василием. Полить, прополоть огород, собрать огурчики и вредных жуков… В общем, так ей сегодня и не поспать.
Протирая глаза, Глаша принялась бегать по двору туда-сюда, с головой погрузилась в хлопоты. Споткнулась о вознамерившегося потереться о ноги кота. Окатила из подойника молоком петуха. Собрала яйца и, осторожно держа перед собой полное лукошко, понесла в дом.
– Доброе утро, Глафира!
Услышав голос Феликса, девушка обернулась к калитке – и содрогнулась. Верхние яйца свалились и с сочным чмоканьем упали на дорожку. Не растерявшись, подбежал Гектор, мотая хвостом, принялся собирать с земли растекающиеся желтки.
Глафира остолбенела и потеряла дар речи. Она просто моргала и не могла предупредить Феликса, что у него за спиной стоит вампир.
– Buon giorno, signorina! – с улыбкой приветствовал девушку Винченце.
– Здрасьте… – пролепетала Глаша.
Но через несколько минут она уж вполне пришла в себя.
– Да что ж мы тут разговариваем, – засуетилась она. – Милости прошу, заходите в дом! Может, проголодались? Всю ночь на свежем воздухе! У меня как раз самовар готов. И пироги есть – с капустой, с кашей, яичками…
– Не могу отказаться, – сказал Винченце.
С девушки он не спускал восхищенного взгляда, отчего та неожиданно просияла и зарумянилась, украдкой смущенно глянув на Феликса.
В растерянности Глафира выставила на стол все, что под руку попалось, без разбору: малосольные огурцы, маринованные грибочки, кувшин кваса, горшочек сметаны, моченые яблоки, малиновое варенье – и много чего еще. Едва про пироги-то с чаем не забыла. Под внимательным взглядом хозяйки нежданному гостю многое из этого изобилия пришлось отведать. Но кстати, восторг по поводу земляничных пирожков выглядел очень даже искренним.
– Выходит, не получилось выследить чудище, – огорчилась Глаша. – Феликс Тимофеевич, налить еше чайку?
– Сбежал, – развел руками Винченце. Кот сразу же забрался к нему на колени и вот уж полчаса лежал, громким урчанием заглушая разговор. – Но не беспокойтесь, синьорина, мы его обязательно поймаем. Я уехать не смогу, пока не узнаю, что это за чудо природы.
– С одним чудом вы уже успели познакомиться, – сказала Глаша, – с русалками.
– О да! – кивнул Винченце. – Это лето выдалось у меня на редкость занимательным.
От всей этой вежливости, а еще больше от красноречивых взглядов, которыми щедро одаривали друг друга эти воркующие голубки, у Феликса пропал аппетит.
– Прошу простить, что я тогда, при нашей первой встрече, так вас напугал.
– Ну что вы, это я должна извиниться, – совсем смутилась Глаша. – Я вела себя как полная… Ну в общем, не подумала. И представила себе бог знает что…
– А чем вы там занимались? – спросил Винченце, словно не замечая пылающих, как солнце, ушей девушки. – Какой-то таинственный обряд? Я такого никогда не видел.
– Так, глупости, пустое, – пробормотала она. – На жениха гадала, – добавила-таки, но едва слышно.
– А, – кивнул Винченце. – О подобных обычаях я кое-что слышал. Синьорина, вы увлекаетесь сверхъестественными вещами? Я вижу, у вас великолепная библиотека на эту тему.
– Весьма занимательное чтение, – вставил Феликс.
Винченце с жалостью взглянул на вновь потерявшую голос девушку.
– К сожалению, мне пора, – сказал он, вставая и перекладывая разнежившегося кота на лавку. – Spero di rivederci
.
– Я провожу, – вызвался Феликс.
Из-за леса по небосклону протянулись золотые лучи, точно веер. Винченце прибавил шагу. Но теперь Феликс не нуждался в помощи и не собирался отставать. Заросшую ложбину они миновали молча, думая каждый о своем.
Выбравшись на пригорок, поросший ромашками и яркими лютиками, вспугнули стайку бабочек. Крылатые красавицы закружились в воздухе, точно подхваченные ветерком белые лепестки яблоневого цвета, разве падать вниз не спешили.
– Вы только полюбуйтесь, Феникс! – воскликнул Винченце – и уже специально потревожил, поднял в воздух еще мириады насекомых. – Посмотрите, какая красота, ведь правда?
Феликс тоже запрокинул голову. В вышине порхало живым облаком несчетное количество бабочек. Множество поднялось так высоко, что попали в лучи восходящего солнца, вспыхивая ослепительным светом на фоне чистого, густо-голубого неба.
– Бабочки боярышницы, как вы их называете. И кто подумает, что эти прекрасные создания, – сказал Винченце, – способны устроить настоящее бедствие! Да еще при этом людей до безумия напугают.
– Как это возможно? – не поверил Феликс.
– Такова их природа, – усмехнулся маркиз. – И винить их в этом нельзя. Сейчас, когда они так прекрасны, бабочки порхают по садам и откладывают на листве деревьев яйца, отмечая каждое капелькой своей крови. Скоро погода переменится, и в первую же грозу ливень смоет эти капельки.
И если под таким деревом от дождя спрячется человек – а именно так и случится, – то одежда его окрасится алым, и он будет уверен, что боги на него отчего-то прогневались. Самое смешное, что он окажется прав! Из яиц вылупятся гусеницы и сожрут весь урожай несчастного.
– Невероятно, – сказал Феликс.
– Скоро вы в этом лично убедитесь, – пожал плечами Винченце. – Дальше я дорогу найду сам, grazie.
Когда Феликс вернулся, то застал Глафиру весело, точно эти самые бабочки, порхающей по дому.
– Как я могла такое о нем подумать? – воскликнула она в воодушевлении. – Скажите, Феликс, как я могла посчитать его вампиром?!
– А теперь не считаете?
– Что вы такое говорите! – замахала на него руками Глаша, – У нас же теперь столько доказательств! Смотрите, – стала она перечислять, загибая пальцы, – сейчас уж утро, а он и не думал прятаться…
– Я проводил его до леса, – перебил Феликс, – а там, если понадобится, можно найти где укрыться и переждать день.
Глаша фыркнула на его предположение и продолжила:
– Он вошел в дом, несмотря на это, – и указала на красный угол.
– Но ты сама его пригласила, – возразил он. – Добровольно. А такое приглашение для них много значит.
– Он ел! – торжествовала девушка. – А всем ведь известно, что вампиры ничего не едят, кроме живой крови. А еще он не отказался попробовать это! – и она вручила Феликсу блюдо с мочеными яблоками. На дне между сморщенными плодами лежали дольки чеснока.
– Маринованный, – сказал Феликс.
– Ну и что! – отрезала Глафира. – А это чем, по-твоему, пахнет? – и сунула под нос тарелку малосольных огурцов. Пахло опять-таки чесноком.
– Хорошо, – не сдавался Феликс. – Но это ему не мешает оказаться сумасшедшим, буйно помешанным лунатиком, который превращается по ночам в неуправляемое чудо…
– Кстати о чудовищах! – вспомнила Глаша. – Ты же сам видел одновременно обоих – и его, и чудище. Они похожи? Мог он оказаться в двух местах разом? То-то и оно! Зря мы его подозревали. Во всем виновата одна эта страшная образина.
– Скажи просто, что он тебе понравился, – проворчал Феликс.
– Вот еще! – возмутилась Глаша. – Да, понравился. Он красивый, богатый, дворянин, иностранец. На моем месте любая бросилась бы ему на шею!
– Как бы он сам не бросился бы кому на шею, – вздохнул Феликс. И вышел, тихо притворив за собой дверь.
Глафира надула губы, грустно посмотрела из-за занавесочки ему вслед, покачала головой. На всякий случай решила отравить себе кровь, набив полный рот маринованным чесноком.
Не обращая внимания на все ярче сияющее утро, Винченце решил ненадолго задержаться в лесу. Он остановился возле ручейка, жизнерадостно несущего свои хрустальные воды меж сизых от мха кочек и камней. Быстро произведя какие-то таинственные манипуляции, низко наклонился к самой воде.
– Вик Ронан, это ты? – глухо донеслось со дна.
– Я, милорд, кто ж еще, – ответил Винченце.
– Где ты сейчас? – продолжал вопрошать ручей низким мужским голосом. – Я тебя почти не вижу, все расплывается, колышется. И звук плохой, какой-то журчание странное.
– Мне вас тоже не видно, сэр. Зато здесь нас никто не подслушает.
– Ты наконец нашел свой клад? – с надеждой спросил ручей.
– Не-а, милорд.
– Ты отыскал чертову траву? – поинтересовался, теперь с угрозой.
– Не-а, милорд.
– Какого же черта ты собирался мне докладывать?
– Я тут кое-что получше обнаружил, – таинственно заявил Винченце. – Я думаю, вашей светлости понравится.
– Мне плевать, что ты думаешь!! – взревело со дна, и вода заклокотала, зашипела поднявшимися пузырями. – Мне нужен этот чертов эликсир! И немедленно! Ты и так потратил чертову уйму денег и времени на эти свои чертовы каникулы – а толку как от.!!
– Но, милорд, – обиделся маркиз. – Я и так делаю все возможное! Полагаете, это так просто – найти траву среди травы? Это вам не иголку в стоге сена отыскать – каплю в океане!
– При чем здесь океан? Какое сено?! – заорал «ручей», плеснув ледяной ключевой водицей в лицо, – Я тебя не за сеном посылал, а за чертовым зельем!!.. Все, молчи. Слушать ничего не желаю. Все твои оправдания я знаю наперечет. Учти, через девять дней я сам, лично приеду за тобой. И если к тому времени ты не добудешь проклятое снадобье, я собственными руками спущу под землю всю твою деревню, вскипячу речку вместе с озерами, подниму все берега по камушку, по песчинке на воздух, разберу леса по щепочке, по листочку…
– Я уже понял, милорд! – заверил разбушевавшегося хозяина Винченце, не слушая продолжения тирадыю– Будьте уверены, скоро предъявлю результат на золотом блюдечке. Отменного качества. Я не я буду, если не оправдаю ваше доверие.
– Будто я тебя тысячу лет не знаю… – хмыкнул «ручей» с большим сомнением в голосе.
Вода плавно успокоилась, перестала бить белым ключом, прояснилось устланное палой листвой каменистое дно. Винченце вздохнул, пригладил пятерней выбившиеся из хвоста волосы. Поднявшись с корточек, отряхнул колени, незаметно огляделся по сторонам – на всякий случай, скорее по привычке, чем из необходимости. Никого, можно спокойно уйти.
Глава 5
Русалка полюбила
Красавца-колдуна —
А он на ведьме страшной
Давно уже женат!
Бедной водянице
Впору утопиться…
Наступившее утро принесло две важные находки. Первую Феликс сделал самостоятельно. Вернувшись к тем самым березкам, где давеча бродило чудовище, и тщательно все осмотрев, он обнаружил множество любопытных вещей. Очень четко отпечатавшиеся в мягкой земле, своеобразные следы чудища. Клочок черной шерсти, повисший на сучке. И вырытая в низинке яма, которую прикрывал сколоченный из досок щит, для неприметности сверху засыпанный хворостом и прошлогодней листвой. В этом странном погребе также нашлись следы лап чудища – но ничего больше. Яма оказалась пуста, если не считать рассыпанных в углу на земле угольков. Но старых кострищ поблизости Феликс не заметил.
Вторая находка этого утра была не менее странной. И подивиться на нее собралась едва ль не вся деревня. В дальнем конце чьего-то сада, под раскидистой вишней, во всю длину развалилась большая свинья.
– Боров, – перешептывались в народе.
– Хряк.
– Помер?
– Сдох.
– Ну и туша!
– Да, жирного откормили.
– Жалко, скотина хорошая.
– Да что случилось?
– Не видишь? Загривок в кровище и две дыры за ухом.
– Упырь покусал, как есть.
– Ужасть-то!..
– А розовенький какой был, хорошенький. Пудов сала этак…
– Полно вам городить! Нешто не видите – бока ходют! Дышит, знать, не помер совсем-то.
– А ведь и правда, гляньте-ка! Ишь, еще и храпит.
– Да это он вишни пьяной обожрался, вот и дрыхнет!
– Слава те господи… Дайте ему пинка кто-нибудь!
Столь бесцеремонно разбуженный, зверь вскочил на ноги и, ничего не соображая, пустился во все копыта – прямо на толпу. Народ шустро расступился, и зверь, ломая посадки и ограждения, удрал.
– А чей же он был? – спохватились.
– Мой, – грустно подал кто-то голос.
– Ну со свиньей почти все ясно, – произнес Серафим Степанович несколько позже, после чаепития. – Захотел полакомиться, полез в чужой сад, наелся палой вишни. Ягоды от жары испортились, забродили. Поросенок спьянился и тут же улегся спать. Кровь на загривке – это, скорей всего, все тот же вишневый сок.
– А дыры? – напомнил Феликс.
– Мог случайно напороться на острые ветки, – предположила Глаша мимоходом – она помогала Полине Кондратьевне убирать со стола.
– Непохоже, – сказал Феликс, поставив чашку и взяв из блюда с пирожками большую двузубую вилку.
В задумчивости покрутил ее в руках, сделал движение, будто с силой протыкает воздух. Смерил пальцами расстояние между зубцами. Совпадало идеально.
– Ты хочешь сказать, будто кто-то, – решил внимательно наблюдавший за действиями помощника старец, – шел себе по саду, увидел валяющуюся под деревом свинью и захотел ее попробовать на вкус. Достал из кармана вилку и просто ткнул?
– Боров был пьян и ничего не почувствовал, – усмехнулся Феликс.
– Чепуха какая! – нахмурилась подошедшая Полина Кондратьевна. – Кому это могло взбрести в голову? И зачем?
– Чудищу-вампиру, – сказала Глаша.
– Сумасшедшему лунатику, – парировал Феликс.
Глаша опять надула губы.
Следующей ночью на русалочьем берегу вновь горел костер. Искры взвивались в синюю высь, нимфы в невесомых одеждах кружились хороводом. От мельтешения девичьих ножек вокруг огня, от звонкого смеха у Винченце разболелась голова. Он вообще сегодня был не в духе и уже жалел, что позволил баронету уговорить себя сюда прийти. Сам баронет, впрочем, теперь тоже пребывал не в восторге от собственной настойчивости – сидел надутый, как индюк, ни слова впопад не сказал. А все потому, что прекрасная госпожа русалок глаз с итальянца не сводила, все только с ним говорила, а на бедного баронета внимания не обращала. В другой бы раз Винченце подобная ситуация позабавила: с одной стороны, ревнующий юнец, а другой – льнущая, точно тенета, девица. Но почему-то сегодня это его раздражало.
Устав петь и плясать, русалки взялись играть в салочки. Со смехом подняв упирающегося Артура и завязав ему глаза шелковым платком, заставили водить.
Наблюдая за неуклюжими передвижениями «ослепленного» приятеля по лужку, попытками поймать, широко растопырив руки, визжащих, хохочущих ундин, Винченце ощутил щекой, точнее ухом, жаркое дыхание. Посчитав, что они остались наедине, юная хозяйка озера придвинулась вплотную и затуманенными очами принялась разглядывать точеный профиль итальянца, заодно обжигая горячими вздохами. Он чуть отодвинулся, смерив красавицу взглядом. Она растолковала этот взгляд по-своему и придвинулась опять. Даже сквозь ткань одежды он кожей чувствовал жар, исходящий от прислонившегося бедра. Отступать дальше было некуда – ствол мореного дуба, на котором они расположились, кончался резко и весьма колючими щепками.
– Синьорина, от ваша настойчивость я рисковать упасть, – тихо сказал он, пытаясь отыскать проблеск здравомыслия в бездонных бирюзовых глазах.
– Я сама готова упасть! – сообщила она глубоким голосом. – Упасть в ваши объятия… Подхватите? – почти умоляюще добавила она.
– Боюсь, не удержу, – усмехнулся Винченце.
От его улыбки русалка совершенно потеряла голову – закатив глаза, сложила губки бантиком, подалась вперед. Винченце успел ее остановить, взяв круглое личико в ладони, чуть отстранился. Русалка удивленно распахнула глаза. Он быстро положил руку ей на лоб, поцокал языком, покачал головой:
– Плохо, синьорина, нехорошо, – сказал он. – У вас температура, жар. Видимо, вы простуживаться.
И вздохнул:
– Немудрено, хоть лето, а вы такой тонкий сорочка носиться. Нехорошо. Вам надо в постель полежать, горячий молоко попить. Non son cose dascherzare!
И вот еще… – Он снял с головы опешившей ундины пышный венок и вытащил из него пучок лесных трав: – И вот эту флору советую позаваривать. Полезно для организма.
Его слова услышали оказавшиеся поблизости нимфы, не на шутку встревожились и, тоже пощупав лоб госпожи, пришли в ужас.
– Батюшки светы! – всплеснула руками толстенькая, – А то и впрямь занедужит?! Да что ж нам барин-то скажет?..
Заслышав тревожную весть, остальные русалки бросили игры и столпились вокруг разом помрачневшей хозяйки. Наперебой стали предлагать разные меры и способы лечения, нимало не заботясь спросить саму виновницу переполоха, отчего да по какой причине она так раскраснелась.
Покинутый посреди лужка Артур стянул с глаз повязку, тщетно пытаясь что-то разобрать в поднявшемся гомоне.
Пряча улыбку, Винченце незаметно отступил в тень.
Но девушкам все же удалось прийти к общему решению. Слабо сопротивляющуюся госпожу усадили в лодку и спешно отчалили. Что не мешало бы попрощаться, спохватились уже на воде.
Помахав уплывающим вдаль нимфам, Винченце повернулся к приятел ю. Тот стоял в растерянности, не догадываясь опустить руку.
– Пожалуй, нам тоже пора домой, – притворно зевнув, заявил итальянец.
Уловка удалась, баронет тут же начал тоже зевать во весь рот, хоть секунду назад о сне и не помышлял.
– А с ней ничего серье-о-о-озного? – выговорил он через силу.
– Думаю, все обходиться, – кивнул Винченце. – Пару ночей дома посидит и переправится.
Пара ночей Артуру показалась вечностью. С тоской оглянувшись на озеро и печально вздохнув, побрел к дожидавшимся под деревьями лошадям.
В удручающем молчании они выехали на тропу. Пару раз Артур хотел было заговорить, но вспоминал что-то и, нахмурясь, закрывал рот. У его приятеля эти душевные страдания вызывали лишь усмешку.
Однако полночь едва минула, и возвращаться в усадьбу было, пожалуй, рановато.
– О, Dio mio! – вскричал вдруг Винченце, спрыгнув с лошади, буквально припав к земле в двух шагах от тропинки.
– Что такое? – воскликнул в испуге Артур, осадив от неожиданности вставшего на дыбы коня.
– Это же Rumex hydrolapathum!
– с благоговением выдохнул Винченце, рухнувший на колени перед невзрачным растением.
– Тьфу ты! – плюнул баронет с облегчением. – Я-то думал, ты с лошади свалился. Ну и что это за гидра с лопатой? Дорогая?
– Ужасно! – кивнул Винченце. – Раньше на черный рынок в Персия за один корень давать три шкура леопард. Но выкапывать из земли это нельзя! Это крайне редкий трава, ты понимать? Это почти не остаться в мир! Почти все вытоптать…
Артур слез с лошади, подошел, присел рядом на корточки. Внимательно, с уважением посмотрел на щавель. Правда, ничего особенно замечательного не заметил. Тем более луна скрылась за облаком, и видно было, скажем прямо, не очень.
