Текст книги "Русалки-оборотни"
Автор книги: Антонина Клименкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
День снова обещал выдаться жарким. На безоблачном синем небе ярко сияло солнце – и не наблюдалось ни малейшего намека на долгожданный дождь.
По дороге Глаше встретилось стадо гусей и уток. Пришлось подождать, пока радостно гогочущая и крякающая ватага вразвалочку прошествует через улицу к реке. Заглядевшись на птиц, девушка тоже ужасно захотела искупаться. Правда, было совершенно некогда. Но она все равно спустилась к воде и пошла дальше вдоль берега, заодно зорко поглядывая по сторонам.
Как нарочно, на любимом местечке обосновался рыбачить соседский мальчишка. Его лохматую, выбеленную солнцем голову на обгоревших до красноты плечах и тонкой шее Глаша заметила еще издалека.
– Эй, Прошка! Рыбак – с печки бряк! – крикнула она, проходя мимо. – Ты чего спишь? У тебя рыба скоро крючок вместе с удочкой слопает!
Парнишка, и вправду клевавший носом, вскинулся и схватился за удочку обеими руками. Глаша присвистнула, увидев нацепившуюся на крючок матерую щуку.
– Гляди-ка, повезло мальцу! – раздался поблизости густой мужской бас.
Глаша кошкой подкралась к пышной иве и осторожно выглянула из-за плакучих ветвей.
Голос она узнала сразу – бас принадлежал кузнецу. Рядом с Егором топтался, любуясь на Прошкин улов, щуплый костлявый мужичок, который в Малых Мухоморах отвечал за рытье могил в частности и за кладбище вообще – потому как изба его стояла с краю, то есть ближе всех к погосту.
– Да, знатная рыбина, – вздохнул могильщик. – Дык, я че говорю, – продолжил он прерванную мысль, – я вчерась-то черта видал.
– Да ну? – поднял бровь Егор Кузьмич, впрочем, не особо удивленно. – Зеленого аль новой окраски?
– Не смейся, я серьезно говорю! Вот те крест! – побожился мужичок. – Ко мне вчерась, как стемнело, дед Федот пришел. И прямо так с порога заявляет: худо мне, я, мол, помирать собрался. Ну делать нечего, выпили с ним по маленькой с горя, огурчиком закусили – все как положено. Потом-то я вспомнил, что мне к свояченице идти, дочка у ней замуж выходит, а я, значится, как кум, обязан просто…
– Ну? – поторопил рассказчика кузнец.
– Ну и, значит, выпили мы с дедом и за дочку, и за свадьбу дочкину… И по стопочке за все остальное. А потом я фонарь взял и пошел могилу рыть. Чтоб, значит, на всякий случай имелась. Только, устамши, не рассчитал малость да шибко глубоко выкопал. Я и так, и этак – а вылезти не могу. Фонарь наверху выгорел весь, погас, значится…
– Ну и чего? – прервал Егор вошедшего во вкус повествователя.
– Лег я отдохнуть, – продолжал расписывать могильщик, не обращая внимания на недовольство слушателя. – Земля сырая, холодная – но не шибко, конечно, терпимо. Приятно даже после жары да работы. В общем, только я дух перевел, как вдруг на меня сверху… – эффектная пауза, – черт прыгает! Ка-ак выскочит из-под земли…
– Ты ж сказал, сверху? – не понял кузнец.
– Ну да, – кивнул мужичок. – Могилка-то глубокая получилась. Ты дослушай, не перебивай! Так, значится, выпрыгнул и давай на мне скакать! Весь живот отдавил, чуть дух вон не вышиб! Смотри, весь в синяках… Сам страшенный, жуть! Весь черный, как сажа. Рожа синяя, глазищи – во! Горят, как бешеные уголья в темноте. Волосья дыбом, рога острые. Скачет и приговаривает: кончай пить, кончай пить! А не бросишь, говорит, прокляну – и водка у тебя в горле будет подобна мертвому праху! Так и сказал, не поверишь, мертвому праху…
Могильщик размашисто осенил чело крестным знамением и еще для верности поплевал через левое плечо. (Слева от него как раз рос куст тальника, и Глаша поспешила отскочить подальше.)
– А потом ка-а-ак набросится на меня и давай душить! – со слезой в голосе добавил мужичок, – Едва вырвался, чуть плечо не вывихнул… И что тут делать прикажешь? – с тоской глянул снизу вверх на кузнеца, – Ведь «мертвому праху»!
– Не пей, – коротко сказал кузнец, пожав богатырскими плечами.
– А свадьба как же? – горестно вздохнул тот.
– Тогда пей, – как отрезал Егор Кузьмич. – Но… – поднял он палец перед носом могильщика, – …маленькими глотками и по чуть-чуть. Дабы не подавиться.
Глафира прыснула и зажала рот ладошкой.
– …И хохочет, как сумасшедший. Ржет-заливается, аж прихрюкивает от радости. И чего смешного нашел?.. – пробормотал мужичок напоследок.
И ушел, а кузнец остался стоять в задумчивости. Глаша, сделав вид, что ничего не слышала и вообще собиралась пройти мимо, обогнула тальник.
– Глаш, ты куда? – окликнул ее кузнец.
– По делам! – важно вздернув нос, ответила девица.
– По каким еще делам? Постой! – и ухватил своей лапищей за запястье.
– По важным! Пусти, недосуг мне. К Полине Кондратьевне спешу.
– К Яминой? Да спит она еще, поди.
– Как же спит, если гости у нее.
– Гости? – нахмурился кузнец. – Уж не ваши ли монахи?
– Они самые, – кивнула Глаша, поразившись догадливости друга.
– А ты там на что? – продолжал тот допытываться.
– Как же, – растерялась чуток девица, – помогать! Дедушка вон уехал, а мне присматривать за ними велел.
– Иван Петрович? Куда уехал? Когда?
– С утра пораньше, в монастырь. Сказал только – очень с игуменом повидаться надо.
– Ясно, – вздохнул Егор.
– Чего это тебе ясно? – прищурилась Глафира.
– Ничего, – повесил голову кузнец. – Прийти обещалась, я ждал-ждал… Надумала, куда качели-то вешать?
– Не-а, не успела еще. Не до качелей пока, после, – отмахнулась Глаша. – Прощай!
– Красивая ты сегодня. Ленту новую вон заплела.
– Ты заметил? – засияла девушка. – Смотри какая – атласная!
Кузнец кивнул и снова уставился на свои лапти.
– Ты только это, того… Хоть они и ученые, да одно монахи. В попадьях, стало быть, не нуждаются. Негоже на грех наводить…
– Да ты чего?.. – Глафира даже лицом потемнела. – Да я от тебя таких слов… Дурак ты! Вот!
Развернулась резко – аж коса змеей взлетела – и ушла, почти убежала прочь.
Правда, тут же вернулась и, не глядя в глаза, выпалила:
– И вообще! Готова поспорить, ты эту фразу все утро придумывал! – больше ничего не сказала.
Глядя ей вслед, Егор задумчиво потер лоб. Снова вздохнул.
Видать, у Глафиры день с утра не заладился.
Старушки у колодца были уже в сборе, все трое что-то горячо обсуждали. Едва завидев спешащую к ним девушку, притихли, поджав губы, и дружно занялись кто рукоделием, кто семечками.
– Доброго утра, бабушки! – вежливо поклонилась Глаша.
– Доброе, милая, – кивнула одна.
– Коль не шутишь, – добавила другая.
– А я к вам за советом…
– Да чего ж мы, старые, знаем? – перебила третья.
– Чего и знали, уж забыли, – покивала другая.
– Вот, нашла я тут, случайно, – пропустив ехидные колкости мимо ушей, продолжила Глафира и представила старушкам полотенце: – Обронил кто, думаю. Или ветер со двора унес, или собаки утащили…
– О, моя пропажа! – воскликнула одна бабка, развернув находку. – Самолично петухов ентих вышивала, как сейчас помню!..
– Давно это было, – заметила другая, пощупав рушник, – Пообтрепался весь уж.
– Ничего! – возразила та, поспешно складывая полотенце. – На что-то да сгодится. Я им сейчас горшки в погребе покрываю. И не собаки его стащили, а внучок мой, Прошка. Ему ведь все, что на дороге валяется, за сокровище сходит. По карманам рассует всякую дрянь и радуется. А карманы от ентакой тяжести рвутся, я штопать не успеваю. Так теперича придумал в узелки все завязывать. Побегает с узелком, побегает, насобирает «сокровищ», а потом за печку спрячет. Сверчок у нас там жил, да теперь не слышно. Видать, придавило чем.
– Так это ты Прошке котомку-то шьешь? – догадалась третья, кивнув на лежащее на коленях рукоделие.
– Ему, басурманину. А то ходит, как голь перекатная. Тьфу ты, господи, позорище. Благодарствую, милая, за заботу!
Глафира опечалилась. Никакого толку от ее находки не получилось. А она ведь так надеялась разузнать что-нибудь дельное.
– Так, бишь, про сокровища, – щелкая семечки, вспомнила одна из бабушек, когда Глафира покинула их общество. – Твой Тишка нынче тоже всю ночь пропадал?
– Угу, явился вместе с солнышком, – кивнула та. – Загодя свечку стянул. Думал, никто не заметит.
– И когда они свой клад найдут! Неделю уж напролет по ночам шастают туды-сюды. Сами не спят и другим не дают, – проворчала несчастная бабка непутевого внука.
– А поутру на завтрак носами в каше спят, – поддакнула третья.
Упомянутый Прошка и сейчас сладко посапывал, растянувшись на теплом песочке под раскидистой вербой. Причем не ведая, что удочка давным-давно уползла из рук и теперь плыла в воде вольной хворостиной, на самой середине речки.
Глава 7
Нам вампиры не страшны:
Водятся в округе
Комары что кабаны —
Нет страшней зверюги!
…Даже перелезая через кладбищенский забор, не могли сдержать смех. Хохотать уже сил не было, да и ребра болели от катания по земле. В результате хихиканья Прошка застрял на заборе – болтая ногами в воздухе с одной стороны и стуча кулаком по столбу с другой.
– Ой, не могу! – всхлипнул он, совершенно обессилев. – Как он из могилы-то вылетел! Стрелой прям!
– Как ошпаренный, – подтвердил приятель, изображавший второй «блуждающий огонек».
– Будет знать, как за честными людями следить.
– Ага, в жисть не забудет. Ну долго ты там висеть собираешься? Ну давай уже руку!
В синей предутренней полутьме послышались шорохи, раздался треск раздираемой ткани – и звук падающего тела.
– Эй! Тишка, ты меня в крапиву уронил! И штаны порвал.
– Ты сам упал! Мог бы, как я, в дыру пролезть – нет, надо по верхам скакать. Петух щипаный!
– Чего?! Сам ты цыпленок!..
Выбирались из зарослей можжевельника на четвереньках.
– Я тебе дам цыпленок, – пыхтел ползущий следом Тишка.
Тот ничего не ответил. Не встав с колен, даже голову поднять не успев, Прохор замер, затаив дыхание. По ковру из заячьей капустки к нему подползла косая клякса тени.
– Ой! – пискнул Тишка, выглянув из колючих веток.
Свет закатной луны серебристым контуром четко обрисовал черный силуэт огромного зверя. Он стоял на тропинке прямо перед ребятами, навострив острые уши, внимательно рассматривал, переминался с лапы на лапу, готовый в любой миг на них наброситься.
Еще одна черная тень отделилась от лесной темноты и приблизилась к зверю:
– Ну чего вы там застряли? – спросил этот второй силуэт.
А первый замотал хвостом и, гавкнув, бросился к ребятам и облизал обоим носы.
– Фу! Откормили волкодава! – брезгливо, но с облегчением заворчал Прошка.
– Ага, напугались! – торжествующе воскликнула крошечная девчушка, показавшаяся из-за спины паренька.
– Э, ты зачем сестру привел? – возмутился Прошка, и Тишка его поддержал активным киванием головы. – Ты б еще бабку прихватил! А может, ты ей и рассказал уже все?
– Я Аришке ничего не говорил! – поспешно отступил тот.
– Я, по-вашему, глупая, что ли? – обиделась бойкая крошка и встала в позу, уперев руки в бока. – Совсем ничего не визу, да? Вы тут клады ищете, а я смотлеть долзна?
Ребята фыркнули – вполне самостоятельная особа все еще не научилась выговаривать некоторые звуки.
– Ну чего встали? – насупилась девчушка. – Совсем опоздать хотите? Утло уз не за голами!
Мальчишки снова не могли сдержаться.
По дороге они рассказали о случившемся с ними происшествии:
– … и я слышу, он за нами пошел!
– Кто? Кузнец?! – испугалась Ариша, мигом позабыв дуться.
– Нет, слава богу! Монах Глашкин.
– И решили мы его проучить…
– Это я первый предложил!
– …завели его на кладбище!
Ариша охнула и продолжение слушала, крепко вцепившись обеими руками в пушистый загривок своего волкодава.
– Вот, а кабы я не свистнул вовремя, ты б не догадался свечку задуть! – завершив рассказ, заявил Прошка.
– Ничего подобного! – возразил Тишка. – Я просто слегка запыхался и не мог дунуть как следует. А свиста я твоего и не слышал.
– Ладно врать-то.
– Это ты врешь!
– Эй, чул не длаться! – урезонила спорщиков Ариша, – Вы свечки-то не потеляли?
– Не потеляли, не боись. И лягушек наловили.
– Заб не надо влоде?
– И их тоже. Полную корзинку в огороде припрятал под смородиной. И лопухами прикрыл.
– Отец с матерью не заметили?
– Не-а! А твои?
– А у меня бабка все храпела, точно медведь в берлоге. А как уходить собрался, с полатей слез и на цыпочках – так она глаз один открыла и бурчит: дверь, мол, за собой закрой, а то вчера сквознячище устроил.
– А родителям не скажет?
– Не скажет. Я у ней вот давеча рушник стянул да потерял. Думал, уши надерет, ан нет, обошлося.
– Прош, а как ты думаешь, какой там горшок зарыт? Как тот, в котором картошку варим, или как в подполе с грибами солеными стоит?
– А который больше?
– Эх, мужики, как зажмурюся – так перед глазами и встает! Большой, глубокий – и доверху набит червонцами! Так сияют, аж глазам больно…
Между тем тропинка привела их к пологому холму. С одной стороны его чернела полоса леса, с другой огибала блестящая лента речки. На макушке холма играл всполохами, взлетал в синее небо яркими искрами костер.
– О, уже все в сборе, – сказал Прошка, посчитав слоняющиеся вокруг огня тени.
– Ага, и новых привели, – заметил Тишка без особой радости.
– Ничего, все равно горшок мы первые найдем! – уверенно заявил Прошка.
– Вы чего так припозднились? – встретили собравшиеся у костра подошедших товарищей.
– Следы запутывали! – гордо объявил Тишка. – Вы б нас видели, как…
– Так немец еще не пришел? – перебил его брат Ариши.
– Опаздывает, – вздохнул паренек, уныло ковырявший палкой выпавшую из костра тлеющую хворостину.
– Если только кое-кто его не выдумал, – буркнул сидевший поодаль мальчишка.
– Какой он вам немец! – возмутился, не услышав замечания, Прошка. – Европеец он, неучи!
– Какая разница!
– Ничего себе! Немцы-то, они в городах живут, в столицах, в Петербурге. А европейцы – за границей!
Паренек пожал плечами, потер слипающиеся глаза кулаком.
Прошка уселся на траву, огляделся. Многие ребята – а собралось их ровно дюжина и Ариша, единственная девочка, – отчаянно зевали. Остальные дремали, положив головы друг дружке на плечо. Прошка тоже не удержался – распахнул рот, чуть челюсть не свернув. От нечего делать принялся играть со своим новым складным ножиком – подкидывал и так, и эдак и с удовольствием глядел, как он ладно разворачивается в воздухе и неизменно втыкается по черенок в мягкую землю.
В кронах подступавших к макушке холма деревьев завозились, захлопали крыльями просыпающиеся птицы. Некоторые уже стали пробовать голоса, резко вскрикивая из темноты. Мотыльки перестали крутиться у огня, улетели кто куда прятаться на день…
– Едет! – встрепенулась вдруг Ариша.
И впрямь, прислушавшись к предрассветным звукам, ребята повеселели, заулыбались, принялись расталкивать спящих товарищей.
Через минуту на поляну, отбивая барабанную дробь копытами, точно смерч пронесясь сквозь лесной мрак, вылетел конь с наездником на спине. Резко натянувшиеся поводья заставили разгоряченного скакуна перед костром встать надыбы. Развернувшись на месте, не в силах остановиться вдруг, конь сердито всхрапнул.
Всадник легко спрыгнул на землю – мелодично звякнули шпоры на высоких, начищенных до блеска сапогах, похлопал коня по лебяжьей шее затянутой в белую замшу перчатки рукой, бросил поводья подбежавшему пареньку:
– Привяжи его неподалеку!
Поймав на лету монету, мальчишка с готовностью кинулся исполнять поручение.
В очерченный светом костра круг новоприбывший войти не спешил. Помедлил мгновение, окинув внимательным взглядом собравшуюся компанию. Ребята, настороженно притихнув, также не спускали с него глаз.
И только у Ариши мнение о таинственном незнакомце уже совершенно сложилось.
– Какой класивый!.. – в восторге прошептала крошка, не отводя зачарованного взора от статной фигуры.
С первого взгляда, одним только своим видом таинственный незнакомец покорил ее сердечко навеки, завладел воображением и пленил фантазию. Никогда еще за все немногие годы жизни ей не приходилось видеть такой красоты. Точь-в-точь принц с картинки! На голове треуголка с золотым позументом по кромке, с пышным плюмажем из белых страусиных перьев. С плеч до земли струился синий, как зимняя ночь, бархатный плащ, подбитый лиловым муаром, заколотый у ворота сверкающей каменьями брошью. Лаковые ботфорты до колена, белые перчатки, утопающие в драгоценной пене кружевных манжет шелковой рубашки, поверх которой был надет расшитый длинный жилет, подхваченный широким ремнем, перевязь со шпагой…
Только лицо его оставалось неразличимым в густой тени широкополой шляпы. Хотя нет, то была не просто тень – лицо его скрывала узкая черная маска с прорезями для глаз, оставляющая на виду лишь самый кончик носа, гладкий подбородок и загадочно улыбающиеся губы…
Ему оказалось достаточно всего лишь мгновения, чтоб оценить, насколько серьезная публика ожидала его здесь. Над поляной буквально осязаемо витал дух кладоискательства, столь хорошо ему знакомый, – главное, если не единственное условие в поиске сокровищ. Любопытство, жажда богатства, целеустремленность, горячее желание попытать счастье и, что самое важное, надежда. И все это нашлось здесь в избытке – в горящих напряжением глазах, в глубине которых золотыми искрами мерцали не отсветы костра, а золото, ждущее в своих тайниках и подземельях. Что ж, эти ребята ему подходят.
– Прошу прощения, господа, я опоздал, – сказал он, шагнув к огню, и сдержанно поклонился. – Меня задержали непредвиденные обстоятельства. Удивительно, но в деревне, оказывается, остаться незамеченным гораздо сложнее, нежели в городе.
Ребята от такого обращения нисколько не расслабились, а даже наоборот, буквально остолбенели. И только Прошка с видом опытного человека гордо задрал нос к бледным предрассветным небесам.
– Я вижу, Прохор, вы выполнили мою просьбу. – Будто клюв огромной птицы, шляпа наклонилась в сторону мальчишки, барашками облаков заколыхались, заволновались перья.
– Как видите, – важно кивнул Прошка, возгордясь еще пуще. – Как вы просили, собрал надежных людей. Мы с ними вам тут щас быстренько все перекопаем.
– Отлично, – кивнул незнакомец. – Конечно же любезный мой Прохор, вы посвятили наших друзей в суть проблемы?
– А? – смешался тот, не сразу вникнув в смысл фразы, – Я всем сказал только то, что вы велели.
– Очень хорошо, премного благодарен, – и повысил голос, обращаясь уже ко всем собравшимся: – Итак, для начала, господа… и дамы? Какая приятная неожиданность, – улыбнулся он, а смущенная, обнаруженная Ариша зарделась ярче зорьки и спряталась за спиной брата. – Для начала я хотел бы убедиться, что все, что вы здесь услышите, останется только между нами. Прошу вас поклясться в том, что вы сохраните этот разговор в тайне, не расскажете о нашей встрече никому, даже своим родителям. Готовы ли вы друзья мои, дать такую клятву? Если кто-то сомневается, можете покинуть нас сейчас.
– Готовы-готовы! – заверил его Прошка и подпихнул локтями в бока соседей, те тоже спохватились и закивали.
– Раз так, пожалуйста, повторите за мной слова самой ужасной клятвы на свете. Предупреждаю – тех, кто ее нарушал, настигала самая ужасная кара, какую только можно себе представить. Самые ужасные несчастья обрушивались на их головы.
Ребята вновь притихли, в широко распахнутых глазах застыл страх, но и засветилось страшное любопытство. Но никто не двинулся с места, не захотел сбежать.
Ночной гость снова обвел всех тяжелым, испытующим взглядом. В гробовой тишине голос его, медленно роняющий слова клятвы, будто куски льда в прорубь сгустившихся теней, зазвучал низким, утробным звериным рыком, от звуков которого у слушателей пробежали по спинам холодные, колкие мурашки.
– Клянитесь, что никому, никогда, ни под какими пытками не откроете вы доверенной вам тайны. Пусть станут мучить вас калеными марципанами…
– Чем? – в ужасе переспросил Тишка приятеля. Тот пожал плечами – точнее, поежился.
– …шипящими от жаркого огня трюфелями, набивать рот антрекотами и кальмарами – вы сохраните секрет! Даже если на вас натравят неукротимых сурикатов
и хищных топинамбуров, рвущихся растерзать вас на части. Даже если бросят вас в яму, где полно диких баобабов и саблезубых кенгуру!.. Но если же не сдержите слово и раскроете тайну, на дом ваш обрушится нашествие гигантских колибри, нападут злобные сталактиты, многорукие блокноты и одноглазые пюпитры. Все исчадия зловонной алгебры придут терзать ваш разум! На головы ваши падет проклятье великого дециметра, из тьмы цивилизации явятся истязать ваши души ужаснейшие демоны, имена коим Виолончель, Акварель и Шифоньер. Клянитесь!
– К-к-к-кля-клянемся! – пролепетал Прошка.
У остальных же вовсе зуб на зуб не попал и даже такого клацанья не получилось.
– Вот и отлично! – потер ладони гость. – Вот теперь можно и о деле потолковать.
Он снял шляпу, а следом в мокрую от росы траву полетела и маска. Откинув со лба золотистый локон, выбившийся из стягивающей сзади волосы черной ленты, расстегнул свой великолепный плащ и, небрежно бросив его на землю, уселся у костра напротив ребят.
– Итак, господа партнеры, позвольте представиться – маркиз Винченце ди Ронанни. Вы можете звать меня просто синьор Винченце. Я приехал в ваши края из Италии – это такая страна, много верст отсюда к югу…
– А там очень залко? – перебила Ариша, выглядывая из-за пушистого загривка своего пса.
Маркиз приподнял бровь, но понял вопрос верно:
– Да, там бывает гораздо теплее, чем в ваших местах, особенно зимой. Так вот, я проделал далекое путешествие по морю и по суше, чтоб оказаться здесь. Здесь я должен найти крайне необходимую для меня вещь…
– Да уж за пустяками в такую даль не ездиют, – согласился Прошка, но итальянец взглянул на него холодными синими глазами, и охота перебивать у всех снова пропала.
Синьор Винченце продолжил свой рассказ. Выяснилось, что пустился он в столь дальний путь, чтоб разыскать старинный ларец, некогда принадлежавший искусному алхимику…
– Это профессия такая, вроде аптекаря, – пояснил он.
… Много лет назад ларец был похищен. Маркизу удалось узнать, что, пережив череду приключений, ларец попал в руки атамана разбойничьей шайки, промышлявшей в этих краях. Вместе с другими неправедно нажитыми сокровищами его спрятали в тайнике.
– Клад этот зарыт на берегу вашей речки, – подвел к главному маркиз, – как раз недалеко от селения. Вот потому мне нужна ваша помощь.
Итальянец сделал многозначительную паузу и обвел взглядом лица слушателей. Ребята уже оправились от ужасной клятвы, пришли в себя и со все возрастающим интересом внимали его словам.
– Кроме ларца, если верить старым летописцам, в том же тайнике разбойники закопали большой горшок, доверху наполненный золотыми монетами. И шкатулку с драгоценностями. Ну с богатыми украшениями с самоцветными камнями: смарагдами, яхонтами, ладами всякими…
– И жемчужный кокошник там тоже есть? – мечтательно спросила Ариша.
– Не знаю, – честно ответил Винченце. – Вполне вероятно. Но даже если в кладе ничего, кроме ларца, не будет – я сам насыплю любой горшок, котелок или бочонок, какой вы предложите, чистым золотом. Или же представлю столько же ассигнациями, даю слово чести.
Ребята одобрительно зашумели, окончательно ожив от представленной заманчивой перспективы.
– Мне нужен только ларец, – продолжал маркиз. – Остальные сокровища вы поделите поровну между собой, независимо от того, кто первым найдет и откопает клад… Нет-нет! – мановением руки остановил он недовольные восклицания. – Счастливчик получит от меня, конечно же, отдельную благодарность. Но искать вы должны сообща, иначе ничего не получится. Территория поиска слишком велика, чтоб ссориться из-за корысти.
– Господин… э-э… Викентий, – снова осмелился подать голос Прошка. – Я хотел спросить, как же нам могут помочь найти клад свечка, жаба и пучок травы?
– Да-да! Лассказите! – за всех потребовала Ариша.
Она уже не пряталась за спиной брата, а наоборот даже, подсаживалась все ближе и ближе.
– Все просто, – принялся объяснять маркиз. – Свеча, растение и земноводное служат естественными индикаторами. Своей ярко выраженной реакцией они укажут месторасположение… – тут он осекся, поглядел на ребят и продолжил уже человеческими словами: – Наверно, вы все слышали истории о чудесных свойствах цветка папоротника? Говорят, если пойти в лес ночью на Ивана Купалу, можно разыскать этот цветок, и он укажет, где сокрыт клад.
– Знаем, – вставил Прошка. – Разрыв-трава его кличут. И еще спрыг-трава есть – от нее замки и запоры сами с места спрыгивают.
– А недавно, – поддакнул Тишка, – молва была, будто одного отставного солдата под суд отдали за то, что он всем старинные монеты показывал, заявлял, что ему клад особая травка указала, – и траву эту какую-то всем за большие деньги продавал.
– Полагаю, это все о том же нашем папоротнике, – кивнул итальянец. – Но папоротник цветет – если, конечно, вправду цветет, – только одну-единственную ночь в году. Поэтому нам придется действовать особым методом.
Тут очень кстати оказалось, что Тишка предусмотрительно захватил с собой все необходимое. В холщовой тряпице у него были завернуты: изрядный пучок вырванных с корнем зеленых перьев, пара слегка поломанных кривоватых свечек и берестяная коробочка, внутри которой что-то подозрительно квакало, прыгало и толкалось, отчего поставленная на траву коробочка принялась тихонько подскакивать и двигаться в разных направлениях.
Объяснения много времени не потребовали. Тем более Винченце еще при прошлой встрече посвятил Прошку в секреты данной технологии, а тот, в свою очередь, разболтал друзьям. Так что итальянскому гостю пришлось лишь уточнить кое-какие детали.
– Но вы обязательно должны соблюдать два условия, – добавил он в конце. – Первое: поиски можно вести только по ночам, до третьего крика петуха. Второе: чтоб никто не видел, куда вы ходите по ночам. И третье: с одной и той же ranella-raganella
две ночи подряд не гуляйте, каждое утро отпускайте их на волю, а свежих ловите к вечеру, лучше даже в сумерки. Если жаба испортится по вашей вине – считайте, ночь пропала зря. Понятно?
Ребята пригорюнились, так как по примеру Тишки и Прошки, уже наловили квакушек про запас по корзинке и припрятали за огородами. От пронзительного взгляда итальянца не укрылось их уныние, но он лишь усмехнулся.
Вынув короткую ветку из угасающего костра, маркиз подул на тлеющий конец.
– У кого-нибудь найдется при себе нож? – поинтересовался он.
Прошка немедленно предложил свой, выдернул из земли и даже, прежде чем подать, вытер о штанину. Ему и так не терпелось похвастать обновкой перед товарищами, а тут еще удобный случай.
– Хм, интересно, – пробормотал маркиз, взвесив вещицу на ладони. – Это не твой нож? – спросил он Прошку, затачивая хворостину, будто карандаш. – Где ты его взял?
– Мой он, – буркнул мальчишка, вмиг насупившись, – Я его нашел.
– Что упало, то пропало? – улыбнулся Винченце, обжигая острый конец палочки в огне. – Но ведь тебе известно, кто его потерял?
– Известно, – вздохнул мрачный Прохор.
– В таком случае, ты не будешь против, если я сам верну его владелице? – спросил Винченце, и Прошке ничего не оставалось, как только молча согласиться.
– Итак, продолжим наше совещание, – сказал громко маркиз. – А ни один военный совет, насколько мне известно, не обходится без карты… Кстати, господа, надеюсь, все согласятся, если генералом нашего маленького штаба я назначу Прохора. В дальнейшем со всеми вопросами прошу обращаться к нему.
Между делом маркиз достал кисейный носовой платок, окаймленный рюшами из тончайшего кружева, расстелил его на траве, придавив кстати подвернувшимися камешками по углам. И принялся что-то чертить на белоснежной материи обугленным концом хворостины.
– Вот примерный план местности, – пояснил он ребятам. Всем не терпелось рассмотреть получше, они сгрудились плотным кольцом, обступив «карту» и склонившись, чуть не стукаясь лбами. – Вот эта линия – ваш берег реки. Вот тут деревня, тут стоит мост, а здесь бред…
– Брод, – поправил, шмыгнув носом, Прошка.
– …Тут начинается этот лес. Крестик – данная поляна. Здесь дорога, берег озера, край болота. Как видите, нам предстоит охватить обширную территорию. Предлагаю разбиться на пары и разделить берег на квадраты. Итак… – маркиз пересчитал взглядом склонившиеся к плану головы —…получается пять пар. Значит, делим территорию поиска на пять частей, вот таким образом.
– А как зе я? – спросила Ариша.
– Вас, моя дорогая, я назначаю координатором проекта, – совершенно серьезно ответил итальянец.
– Ух ты! – обрадованно захлопала в ладоши Ариша и попыталась повторить красивое слово: – Коолдинатолом!..
– Совершенно верно. Ваша задача – следить за ходом работ на всех участках и о результатах докладывать генералу. Справитесь?
Ариша истово закивала, запрыгали косички. А Прохор от своей ответственной должности вновь воспрянул духом.
– Вопросы есть? – спросил маркиз, когда участки были распределены, план четко усвоен каждым участником проекта, а секретная «карта» отправилась в огонь.
Вопросов уже не было.
– Господин Викентий, – снова застеснялась Ариша, – а ласказите легенду? Про стлашного лазбойника Муху и замолского лыцаля…
Винченце уже поднял с земли плащ и шляпу, отряхнул с перьев золотые сосновые хвоинки. Просьба не показалась ему неожиданной, наверняка Прохор уже своими словами всем пересказал историю о том, как ларец попал из далекой Венеции в здешние места, в руки атамана разбойников. И конечно, ребятам захотелось услышать эту захватывающую повесть со всеми подробностями. Вон как сразу притихли, ждут ответа, затаив дыхание. Но нет, пожалуй, сейчас не время.
– Сожалею, господа, – ответил синьор Винченце, надев треуголку и эффектно запахнув плащ на плечо. – Это длинная история. Скоро рассвет, и я не могу задержаться долее. Но в следующий раз вы ее обязательно услышите, обещаю. Да, не забудьте хорошенько погасить костер, – добавил он, вскочив в седло.
Рассвет действительно был уже близок. На горизонте, над безмятежной гладью озера разлилась заря цвета сочного южного персика. Чтоб успеть, Винченце пустил коня галопом, что на узких лесных тропинках было довольно рискованно.
Арише пришлось первой покинуть поляну. Ребята со всей ответственностью отнеслись к роручению синьора Винченце и, встав дружной стеной, что было мочи принялись тушить и без того едва тлевший костер. Дым с клубами пепла и золы столбом поднялся к куполу бирюзового неба.
Задерживаться было никак нельзя. Недосуг сказки у костра рассказывать, когда забот полон рот, а солнце, пусть пока еще не показавшись, неумолимо расцвечивает горизонт яркими красками…
Возвращения Винченце ждали, буквально умирая от нетерпения.
– Извиняюсь за вынужденную отлучку! – воскликнул маркиз, подпрыгивая в седле.
С глухим топотом взмыленный конь галопом влетел на поляну. Здесь, на жестком ковре брусники, за плотной стеной мрачного ельника Винченце оставил дожидаться себя некое странное существо, привязанное к стволу поваленной сосны. Запястья рук, просунутых сквозь переплетение колючих ветвей, стягивал добротный кожаный ремень с бриллиантовой пряжкой – снятый с самого же пленника. Одето существо было в дорогой костюм, более уместный в каком-нибудь столичном театре, чем посреди глухой чащи. Но несмотря на одежду, статное телосложение и благообразное лицо, существо это человеком назвать было сложно – из-за торчавших за спиной сероватых кожистых крыльев, изукрашенных синеватыми прожилками вздувшихся от напряжения вен. Дело в том, что, пока Винченце, будто вихрь внесся на поляну, пленник из всех сил пытался освободиться. Разорвать ремень не удалось, переломить большинство смолистых сучьев тоже, и, казалось, единственное решение этой природной головоломки – постараться продеть кольцо сцепленных рук через все перепутанные между собой ветви…
