Текст книги "Русалки-оборотни"
Автор книги: Антонина Клименкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
– Вроде бы такой травы везде полно, – с сомнением изрек наконец баронет.
– Non? Vero! Не говори так! – оскорбился Винченце, – Вот видишь эту розетку листьев? Только у hydrolapathum они такой формы. А форма черешков! Ты где-нибудь встречал подобные?..
Артур скис. Он уже знал на личном опыте, что о своем любимом гербарии приятель может петь соловьем хоть круглые сутки.
– Ну раз его сорвать нельзя, поехали домой, – сказал он, улучив паузу в ботанической лекции. – Или до утра любоваться будем?
– Посмотри на эти метелки соцветия. На рассвет они распахиваться, – мечтательно произнес Винченце. – Я хочу очевидствовать этот редкий зрелище.
Что приятель и вправду собирается весь остаток ночи просидеть над получахлой травой, разглядывая мелкие, не блещущие изысканной красотой зеленоватые цветочки, баронет ничуть не усомнился. Составлять компанию в подобном скучнейшем занятии ему совсем не хотелось, потому он легко согласился отправиться домой, оставив друга наслаждаться чудесами природы в одиночестве.
Едва поступь копыт стихла за стеной деревьев, Винченце, как есть, с колен на четвереньки, нырнул в близко растущий кустарничек. Выбрался с другой стороны зарослей, обрывая по пути листочки с пучка каких-то сизоватых стебельков, бережно сунул собранную «бутоньерку» за пазуху. После, даже не взглянув в сторону «редчайшего» щавеля, взял лошадь под уздцы и увел ее с тропинки. Направился он опять-таки не к усадьбе фон Бреннхольцев, а совсем даже наоборот – снова вернулся к озеру. Остановился на краю рощицы, глазами отыскав что-то на берегу, снисходительно улыбнулся.
– Даже если б она была настоящей русалкой, она не могла бы быть прекрасней…
Феликс вздрогнул – голос итальянца прозвучал, словно эхо его собственных мыслей.
– А, это вы… – обернувшись, сказал Феликс.
– Я тоже рад вас снова видеть, – кивнул Винченце, подойдя.
На пологий берег были вытащены сушиться две рыбацкие лодки. Одна лежала перевернутая кверху килем, другая утыкалась носом в кромку воды. Феликс устроился на кормовой скамеечке, поперек сиденья, подобрав ноги и обхватив колени руками. Винченце присел рядом на узкий борт, вполоборота к собеседнику. Пригнув голову, чуть наклонившись, проследил за его взглядом. Да, до русалочьего местечка отсюда далековато. Костер, пожалуй, еще видно, а вот разговоры не подслушаешь.
– Чем на этот раз я себя выдал? – спросил Феликс. – Неужели снова запахом ладана?
– Нет, что вы! – отмахнулся Винченце, продолжая внимательно обозревать горизонт. – Вы же с подветренной стороны подошли. Быстро учитесь, схватываете, как говорится, на лету! Еще годик-другой, и из вас получится отличный охотник…
– Почему они так рано уехали? – спросил Феликс. – Что-то случилось?
– Так, sciocchezze
,– заверил Винченце. Сидя на борту, стал, упершись ногой, слегка раскачивать увязшую в песке лодку. – Прекрасная ундина почувствовала себя дурно, и подружки увели ее домой. О, не волнуйтесь только! Ничего серьезного. С ней приключилась febbre d'amore… Как у вас это называют? Горячка на нервной грядке… Нет, не так – на почве. Полежит у себя в тине, отдохнет немножко. А вам что до того?
– Просто мне нужно, – неуверенно начал Феликс, – узнать кое-что, прояснить несколько вопросов…
– Например?
– Узнать, откуда они, эти русалки…
– Что может быть проще! – воскликнул Винченце. – Легче пареной свеклы! Уж что-что, а следить вы мастер, так что вперед!
– Что вы делаете? – воскликнул Феликс, так как Винченце спрыгнул с места и, мигом очутившись у кормы, принялся сталкивать лодку вниз.
Лодка легко, будто по маслу, съехала, с мягким плеском вошла в воду.
– Весла там есть? – спросил Винченце, отряхнув ладони.
– Есть, – ответил Феликс, вцепившись в качающиеся борта. – Но…
– Что – но? Берите, и поплыли! – скомандовал Винченце и запрыгнул в лодку, – Самое время вывести наших нимф на чистую воду! Как раз успеем. Кораблик у них тяжелый, семеро девиц – груз нешуточный, не привидения ведь. Грести никто толком не умеет, я уже заметил. Да и сама ночь на нашей стороне. Хотя сомневаюсь, чтоб ундины и среди дня смогли обнаружить слежку. – Посмотрим, где причалят, – продолжал Винченце, – если не удастся проводить до самого дома. Ну а утром, при свете, последам запросто разберетесь и всех вычислите. Non ё vero?
Феликс неуверенно пожал плечами.
Понаблюдав за его техникой гребли, Винченце решительно отобрал весла, велев пересесть на нос.
Когда уже порядком отдалились от берега, который слился в одну черную полосу, Феликс наконец усмотрел в сумраке слабый огонек. Прицепленный на носу лодки фонарь разливал по воде желтоватый свет. В темноте казалось, будто он не плывет, а недвижно висит над своим отражением, разбивающимся на блики.
– О, почти догнали, – сказал Винченце.
Он снял куртку и закатал рукава. Тонкая ткань обтягивала играющие под кожей далеко не мальчишеские мышцы. Без лишних брызг и плесков лодка мощными рывками шла вперед, разрывая гладь озера.
– Позвольте спросить, Феникс, – вновь заговорил Винченце, – что вы будете делать, когда узнаете, кто и где живут наши русалки? Пожурчите… Тьфу, пожурите их за нарушение общественного спокойствия? Нажалуетесь их родителям, скажете, чтоб дочерей на ночь запирали?
– Возможно, – ответил Феликс. – Но не все так просто. С девушками связано несколько не столь уж безобидных происшествий, может быть, даже убийство.
– Да ну! – изумился Винченце. Даже грести бросил, подняв весла вверх. В тишине с выструганных лопастей срывались и со звоном падали в воду крупные капли. – Вот уж не подумал бы, – добавил он. – Столь очаровательная синьорина замешана в темном деле? – Incredibile!
Не может быть. Совсем не похоже. Вы, Феникс, видели ее глаза? Голубые, точно весеннее небо. А голос? Будто музыка, совершенно ангельский. О прочих достоинствах и говорить не стану – их не перечислить! Нет, такое искреннее, чистое, невинное создание не способно никому причинить зла! – пылко воскликнул он и с интересом взглянул на очерченный лунным светом профиль собеседника, мертвенно-белый на фоне чернеющего пейзажа.
– Почему вы остановились? – спросил Феликс.
– Устал, – просто ответил итальянец. – Я… могу задать вам личный вопрос? Боюсь показаться навязчивым, но меня это действительно весьма занимает. Кто вы, Феникс?
– В каком смысле? – насторожился тот.
– Во всех. Вы только и делаете, что следите за всеми, таитесь, прислушиваетесь. Еще немного практики – и, полагаю, вовсе в призрака обернетесь – бесшумного, невидимого. Вам нравится выслеживать людей? Или вы чего-то боитесь? От чего вы прячетесь, Феникс?
– Я совсем не прячусь! – удивленно возразил Феликс, – Мне поручено выяснить, что здесь происходит. Кто пугает людей, откуда взялись…
– Я понял, – прервал его Винченце. – Но почему бы просто не расспросить – хоть тех же русалок… А, вижу, тут совсем особый случай. Вы, если не ошибаюсь, не в монастыре ли воспитывались?
– Да, и что с того? – нахмурился Феликс.
– Ничего, – со скучным видом отвел глаза тот. Совсем сложил весла, запрокинув голову, посмотрел на луну, проводил взглядом пролетающую по небу птицу. – А дальше чем заняться думаете? В монахи постричься? Ну я и говорю, призраком желаете стать.
– Позвольте! Что вы такое…
– Вы, синьор Феникс, трус, – заявил Винченце. – Вы даже к предмету своей влюбленности близко подойти не смеете.
У Феликса не было слов, чтоб выразить свое негодование и возмущение.
– Одного не понимаю, – продолжал меж тем Винченце, – как вас, такого застенчивого, сюда прислали с нечистой силой бороться. Остальных пожалели – отдали на съедение дьяволу самого костлявого, кого не жалко?
– А вот здесь вы ошибаетесь! – сказал Феликс, и Винченце с удовлетворением отметил, как во мраке засверкали его глаза.
– Ну да, внешность бывает обманчива… – сказал он. И добавил все тем же будничным тоном: – Похоже, однако, нам уже не удастся нагнать русалок. Туман – и так некстати.
Феликс огляделся по сторонам. Действительно, он и не заметил, как озеро накрыло белесой пеленой. Туман сгущался буквально на глазах, рваными клочьями стелился по воде, подползал, надвигался на лодку…
– Не желаете сесть на весла? – предложил Винченце. Феликс кивнул.
Тогда тот встал во весь рост, – лодка угрожающе закачалась, – и перешагнул через борт…
Феликс застыл, раскрыв рот. Винченце не упал с криком в озеро. Вместо этого поставил на воду и вторую ногу. Просто встал рядом с лодкой. Вода не поглотила его, сомкнувшись над головой, она едва покрывала подошвы его сапог, доходя до каблуков.
– Что вы делаете?!
Винченце лишь весело рассмеялся, нагнувшись, забрал с кормы куртку.
– Я же говорю: нельзя слепо доверять тому, что видишь! – сказал он, пройдясь вдоль борта, будто по уличному тротуару. – Вот вам, мой друг, не видно с вашего места утопленного здесь дерева. А я по этой коряге могу ходить. Правда, смешно?
Надев куртку, он оглянулся вокруг:
– Проклятый туман! Тут он, кажется, еще гуще. Интересно, в какой стороне берег? Хотя, что я говорю, это же озеро… Подождите меня, Феникс, я только посмотрю, может быть… Какое же длинное это бревно, даже не верится…
Он скрылся в тумане. Ушел, осторожно ступая по воде, расставив руки, будто канатоходец, – и пропал за зыбкой молочной стеной.
Феликс напрягся. Он был готов каждую минуту услышать крик, плеск воды, бултыханье, барахтанье. И минуты текли, но ничего подобного, как ни вслушивался. Тишина, точно уши воском залепили.
– До берега дошел, что ли? – сам себя спросил Феликс – и сам испугался сиплого звука своего голоса.
Он попробовал позвать итальянца, крикнул в туман – но слова эхом разнесло над водой. Никто не откликнулся.
Лодка словно повисла в разбавленном молоке. Вглядываясь в белесые клубы, Феликс заметил, что туман едва колеблется, изменяет очертания. На миг принимает причудливые формы – и вновь сливается в мутную дымку, точно играет сам с собой.
Феликс замерз, вдыхая эту серую сырость. Он понятия не имел, сколько просидел в лодке. Только в какой-то момент понял, что над головой дымка стала отдавать синевой неба. Значит, туман начал редеть, а провел он здесь не меньше…
Каркнув, на лежащее поперек весло уселась ворона, вынырнув будто из ниоткуда. Внимательно посмотрев на человека, быстро поправила клювом на спине перья. Распахнув крылья, сорвалась прочь, низко спланировав над водой.
Вдалеке что-то плеснуло. Феликс наклонился вперед, безуспешно пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Тщетно.
Зачерпнув воды, плеснул себе в лицо, вытер ладонью глаза. Шарахнулся назад, ударившись спиной о борт – прямо на него из озера взглянуло прозрачными зелеными глазами бледное девичье лицо. Ему на миг даже показалось, что вместе с водой он зачерпнул в горсть прядь ее шевелящихся волос. С опаской, осторожно, он снова посмотрел на водную гладь с той стороны лодки. Ничего. То есть никого, пустая темная глубина. На всякий случай он отодвинулся подальше.
С другой стороны через борт протянулись покрытые тиной тонкие руки и, схватив за плечи, выволокли его из лодки. Падая вниз головой в воду, Феликс оттолкнул ногой лодку. Не удержавшись, одно из весел упало, тяжелой лопастью стукнув по спине. Феликс только сжал зубы, чтоб не выпустить весь воздух.
Трудно было разобрать – то ли он вцепился, то ли вокруг него обвилось что-то скользкое, длинное. Он чувствовал холодные руки на своем горле, ледяные пальцы на лице. И сам попытался ухватить, поймать, чтоб отодрать от себя – упругое, извивающееся тело, своими округлыми формами напоминающее женское… Прильнув мягким ртом к его губам, существо потянуло, всосало вырывающиеся пузырьки.
Выдохнув остаток воздуха в чернеющую пустоту, Феликс собрался и последним усилием отпихнул русалку. Тонко вскрикнув, она плавно отлетела назад. Феликс увидел ее удивленные, обиженные глаза, яркими звездами блеснувшие в облаке взметнувшихся волос…
Рывком выплыв на поверхность, Феликс, жадно глотая воздух, подплыл к лодке, не чуя собственного тела, перевалился через борт. Дрожа и клацая зубами, смотрел в расцветающее золотом небо, не видя ничего, кроме горящих в темной воде глаз…
Глава 6
Русалка над водою
Расчесывала волосы…
Все сети не с плотвою —
Одни повисли водоросли.
Утром рыбаки вытащили из сетей огромного сома. Посмотреть на разложенную во всю длину на берегу рыбину сбежалась вся деревня. Мужики, горделивые как гуси, мелкими шажками семенили вдоль сома, и с каждым разом размер улова все увеличивался. Ребятня, разинув рты, слушала, с каким превеликим трудом тянули сети, да как потом дюжие богатыри всемером держали брыкающуюся рыбину.
– Вон она какая, твоя русалка, – усмехаясь в бороду, сказал Феликсу Серафим Степанович. – Да, страшная красавица! То-то мужики от счастья совсем ополоумели.
Позже Феликс у тех же рыбаков одолжил лодку. Он хотел непременно найти на озере то место, где мерз полночи, стуча зубами.
Отплыв почти на середину озера, Феликс сложил весла и закрыл глаза. Он вновь попытался сосредоточиться и в мельчайших деталях вспомнить картину ночного пейзажа, чтоб соотнести с нынешним, представшим во всей яркости красок. Сделать это было трудновато, учитывая, что ночью берег казался просто черной полосой…
Очнуться от мыслей Феликса заставил резкий толчок. С его лодкой столкнулась другая, бортом к борту.
– Ой, прости, я чего-то разогналась, – сказала Глаша, притягивая обеими руками отъехавшую от удара лодку Феликса к своей. – Я в общем тут еще раз прокатилась, все проглядела, но никакого топляка не нашла. Да и не было тут никогда ничего подобного. Может, тебе причудилось?
Говоря это, Глаша состыковала-таки две лодки «валетом». После чего обнаружила, что зажала между ними свое весло. Глаша его вытащила, взмахнув над головой Феликса, перекинула на другую сторону. Тот едва успел пригнуться, чтоб не получить хорошую затрещину.
Феликс вообще-то не хотел и не собирался заставлять девушку заниматься поиском таинственного бревна. Но та возмутилась его недоверием и в одиночку избороздила пол-озера вдоль и поперек, доказав, что может управляться с лодкой не хуже, а порой и получше многих мужчин. Под «многими» она, разумеется, имела в виду Феликса.
– Я и у дяди Миши спросила, – продолжала она, – и у дяди Пети, и у Степки с Митькой – все глаза во-о-от такие делают и клянутся, что бревен таких отродясь тут не видали. Чтоб, как ты говоришь, ходить туда-сюда аки посуху. – Может, это он тебе глаза отвел? – робко предположила Глаша, – Морок навел? Сделал гип-но-ти-чес-кое внушение? Они, вампиры, это умеют, это им запросто. Хотя, они и летать умеют. Так что, пожалуй, и по воде пройтись не проблема.
– Ты же сама говорила, что он не вампир, – сказал Феликс. – Что мы ошиблись. И чеснок он ел, и в зеркале отражался.
– Он мог нас обмануть, – горько вздохнула Глафира. И повторила полюбившееся слово: – За-гип-но-ти-зи-ровать, сделать вид.
– Эй, ребятушки! – крикнул загоравший на бережку Серафим Степанович. – Может, уж довольно наплавались? Обедать бы пора. А вы с устатку, поди, вовсе оголодали?
– Сглазили вы, Серафим Степанович, – заметила старцу Полина Кондратьевна.
За обедом Глаша с Феликсом к еде едва притронулись, занятые обсуждением сущности загадочного итальянца.
– …Может, и загипнотизировал, – не соглашался Феликс. – Но это не значит, что он обязательно должен быть вампиром.
– Правильно! – горячо настаивала на своем Глаша. – Не значит. Но у вампиров это лучше всех получается. И коли он странный и подозрительный, это вовсе не значит, что он обязательно должен оказаться сумасшедшим лунатиком.
И вполне разумные вампиры со стороны могут показаться совсем полоумными.
– Я запуталась, – послушав, тихо призналась Полина Кондратьевна.
Покачав головой, отправилась с чашками в дом.
Улучив минуту, когда спорщики наконец угомонились, Серафим Степанович решил-таки и сам вставить хоть словечко:
– А как, следопыты вы мои, объяснить нынче поутру приключившееся происшествие?
– А что случилось? – встрепенулась Глаша. – Я ничего не знаю.
– И я, – кивнул Феликс. – О чем вы, Серафим Степанович?
– Ах да, я ж вам не рассказал. Простите старика, не успел. Вы были так поглощены рыбалкой и корягами…
И лукаво посмеиваясь, довольный собой старец поведал кое о чем загадочном и весьма любопытном.
Он узнал об этом почти случайно. Никого не застав на обычном месте – у колодца, – зашел домой к одной из бабулек поздороваться, пожелать доброго утра. Застал он ее за вполне обычным занятием – старушка ощипывала пару кур. Но почему-то, несмотря на повседневность процесса, бабка казалась чем-то явно взволнованной, приходу Серафима Степановича не обрадовалась, а даже наоборот – при его появлении попыталась спрятать посудину с дохлой птицей под лавку. Странность подобного поведения не укрылась от цепкого взора старца, и он потребовал разъяснений. Пришлось еще проявить настойчивость, прежде чем бабка сдалась и перестала увиливать и отнекиваться.
Оказалось, перед самым рассветом кто-то залез в их курятник. Но кто – она не знает, хотя и не проспала сие событие. Даже более того, находилась в тот момент совсем недалеко, в одном укромном чуланчике, куда пришла поразмыслить в уединении о смысле бытия, гонимая бессонницей и кислыми щами. Как раз обдумывала одну очень важную житейскую мудрость, незаметно для себя самой похрапывая и порываясь тут же вздремнуть, как вдруг в курятнике поднялся невообразимый переполох. Ошарашенная внезапным шумом и гамом, старушка поспешила оставить раздумья на потом – но не тут-то было! Рванув дверь, она поняла, что ее заперли.
К счастью, гомон в птичнике вскоре затих. Да и заточение продолжалось недолго. Бабку освободил внучек Прошка, вскочивший ни свет ни заря по вине собственного любопытства – накануне проводил тщательную проверку, хорошо ль созревают яблоки, причем на каждой яблоне особливо. Увидев бабушку, спросонок не удивился, вопросов задавать не стал, горя одним лишь желанием поскорей занять чуланчик самому.
Старушка бросилась к курятнику, но, конечно, уж было поздно, она никого там не застигла. Только на пороге лежали две брошенные обезглавленные куриные тушки. В дверной косяк был воткнут окровавленный топор для колки дров. Явно то была работа не лисицы или какого другого лесного хищника. Да и у тушек был странный вид, будто из них кто всю кровь выжал, как воду из стираного белья, а мясо не тронул. Нет, таких зверей раньше в округе не водилось.
Бабка решила ничего не говорить домочадцам и надежно спрятала улики. До обеда.
– Вот ведь, как на грех, в постный день! – сокрушалась старушка, собираясь кухарить. – Токмо вы, Серафим Степаныч, никому про то ни словечка! Ни одной душе. Меня ж засмеют! Это ж позор на мою седую голову. Срамота, прости господи…
– Ну-с, что думаете, ребятки? – спросил Серафим Степанович. – Мог быть, это ваш итальянец?
– Мог, – признался Феликс, – Если он ушел, когда…
– По воде! – прыснула Глаша.
– …когда не рассвело, мог успеть, – кивнул Феликс.
– И кровь из курей выжал. Значит, точно вампир! – провозгласила Глафира.
Ночью огоньки блуждали у самой околицы. Мерцали, подмигивали, точно поджидали кого. Феликс с полчаса наблюдал, как они бродят туда-обратно, подпрыгивают на месте от нетерпения, но не исчезают. Издеваются, решил он. Хотят его снова завести на кладбище и оставить с носом.
Однако огоньки были упрямые. Устав блуждать, застыли все трое на одном месте, рассевшись рядком, ровненько, как по ниточке. Не двигались, тихонько перемигиваясь. Феликс вспомнил, что там как раз низенькая изгородь, на толстых жердях которой любят, точно воробьи, рассаживаться деревенские мальчишки…
– Вон он! – шепнул первый огонек.
– Идет, не торопится, – проворчал второй.
– Я уз лесыла, нам тут до утла куковать, – вздохнул третий. – Ну музики, посли, сто ли…
Как только Феликс приблизился, огоньки сорвались с места. Удивительно, но сегодня они не старались заморочить ему голову, не петляли, не путали следы. Двигались быстро, гуськом, выбирая приличные тропинки, точно куда-то боялись опоздать. Однако, как они ни спешили, когда Феликс отставал, в темноте сбившись с тропки, огоньки останавливались и терпеливо его ждали. Впрочем, близко все равно не подпускали.
Винченце вглядывался в темноту. Лицо его, озаряемое отраженными от воды бликами пламени, казалось спокойным, точно высеченным из гладкого мрамора. И вся поза его хоть сейчас просилась в эскиз какому-нибудь скульптору для памятника на площади. Только руки не желали позировать, ни минуты не пролежав скрещенными на груди, одна принялась беспокойно теребить пальцами цепочки в расстегнутом вороте рубашки – что выдавало не столь уж безмятежное настроение итальянца.
Сгрудившиеся у костра ребята не решались нарушить затянувшееся молчание, хотя и терялись в догадках, чего, собственно, ждет их таинственный предводитель. Разве только запоздавшую неразлучную троицу…
Вихрастые головы как по команде обрадованно вскинулись, когда из ближайщего кустарника, прикрывавшего край оврага, послышался шорох ветвей и приглушенный шум голосов. И вскоре к обществу присоединились три долгожданных его члена – Прошка, Тишка и Ариша со своим псом, дышащим ей в затылок.
– Ну finalmente!
Вас можно до смерти посылать! – обернувшись к вновь прибывшим, воскликнул Винченце. – Но… Вы что, одни пришли?
– Да нет, – помотал головой Прошка, плевком загасив горевший голубоватым огоньком зажатый в кулаке огрызок свечи. – Этот вон тащится. Слышите, кусты трещат? Из-за него и проваландались…
И с обиженным видом попросил сидевших у костра приятелей подвинуться.
Винченце, взяв из пламени занявшуюся на конце палку, отвел рукой ветви куста и посветил на убегающую вниз тропинку:
– Синьор Феникс, – поинтересовался он у темноты, – вы там не заблудились?
В ответ раздался хруст, треск и возмущенное кваканье.
– Какого лешего ты там наших лягушек оставил? – накинулся Прошка на сидевшего рядом толстого рослого мальчика.
– Дурак я, что ли, тяжести туда-сюда таскать! Все равно ж обратно понесем, – надулся тот. – Ими там неплохо, в канаве…
Вновь достоинство Феликса было уязвлено – и уронено ниже некуда. Подоспевший Винченце вытащил его буквально за шиворот из мокрой канавы, куда Феликс в темноте свалился, узнав на личном опыте, что данная тропинка – это всего лишь цепочка кочек, пересекающая узкое, но глубокое болотце. Вместе с честью и намокшей одеждой пострадала подвернувшаяся под ноги корзина – к счастью, она только перевернулась, даже не открылась плотно привязанная крышка. Поставив Феликса на ноги, Винченце и квакающее лукошко вернул в исходное положение.
– Опять вы? – констатировал Феликс.
– И вам добрый вечер, – ответил Винченце, обойдя Феликса кругом и смахнув с плеч налипший болотный мусор.
– Опять по воде ходите? – сказал Феликс. – Как вчера?
– Вам опять показалось, – со смешком заявил Винченце и подтолкнул вперед, к мерцающему сквозь деревья огню.
– Ну да, показалось, – кивнул Феликс, в свете костра отметив не замаранные болотной жижей сапоги итальянца. О своем собственном виде он старался не думать, и так тошно…
– Вот, господа, новый член нашего тайного общества, – объявил Винченце уставившимся на Феликса ребятам. – Думаю, нет нужды представлять вас друг другу.
– Что, он тоже сокровища искать будет? – с обидой и даже ревностью воскликнул Прошка.
– Нет, у синьора Феникса другие задачи, – улыбнулся итальянец. – В частности, он собирается раскрыть личность ночного чудовища.
– Одну минутку, синьор, – не унимался Феликс, – позвольте спросить, куда вы отправились вчера, покинув лодку и «пешком» добравшись до берега? Где вы были и чем занимались незадолго до восхода солнца?
– Куда? – переспросил Винченце и обернулся к ребятам: – Господа, пожалуйста, подтвердите мое алиби!
– С нами он был, туточки! – веско обронила Ариша. – Пличем до самого утла. Коллектиловали план поиска сокловищ, – и руки на груди сложила, и нос повыше задрала.
– Да ладно! Ни шиша у него не получится чудище поймать! – сообщил Тишка Прошке – но так, чтоб всем было слышно.
– Да где ему, – закивал приятель.
– Зря сомневаетесь, дорогие мои, – неожиданно для Феликса встал на его защиту Винченце. – Уж кому, а синьору монаху смелости и отваги не занимать.
Феликс опешил, взглянул на него едва ль с меньшим недоумением, чем ребята.
– Представьте, господа, – с улыбкой продолжал Винченце, – не далее как позапрошлой ночью этот синьор шутя справился с матерым буйволом! Я сам тому свидетель.
– Быком, что ли? Это с пегим Бориславом из дальнего села? – переспросил Прошка.
Видимо, не понаслышке зная крутой нрав коровьего супруга, не зря привыкли называть его уважительно, полным именем.
Винченце кивнул:
– Он усмирил его силой своей воли.
– Это как? – открыли рты мальчишки.
– Просто посмотрел ему глаза в глаза, вот так, – и бежавший к нам галопом бык на всем скаку будто в невидимую стену врезался. И упал. Замертво.
Ребята ахнули и с неподдельным восхищением воззрились на Феликса. Тот же невольно поежился, вспомнив вид несшегося на них со скоростью паровоза зверя. Он даже не успел рассмотреть, были ли его глаза налиты кровью, как любят писать в романах. Не то что собрать волю в кулак – не успел даже подумать, в какую сторону бежать… Нечего и говорить, что правдой в рассказе итальянца было лишь то, что бык упал – сраженный отнюдь не испуганным взглядом Феликса, а обычным камнем, очень своевременно брошенным меткой рукой маркиза. Однако признаться итальянец ему не дал – да никто и не стал бы слушать, Винченце вновь всецело завладел вниманием ребятни:
– Ах, видели бы вы, с каким упорством он преследовал по пересеченной местности чудовище! И едва не загнал его в болото. К тому же пришлось уворачиваться от пуль лесника. А как он русалок выслеживал – мастерски!..
Конечно, Феликс понял, что Винченце просто над ним издевается. А вот ребята – нет. Однако чего он хочет этим добиться?..
– Простите, но о каком кладе здесь шла речь? – поинтересовался Феликс – заодно и тему разговора хотелось сменить.
– Ну да, вы же не знаете, – спохватился Винченце.
– Что вы причастны к появлению блуждающих огоньков, я догадывался, – поспешил заверить Феликс.
– Non ho il minimo dubbio
,– усмехнулся тот.
– Ой, господин синьор! Он же ничего не знает! Ага, ни шиша! – оживились ребята. – Может, вы тогда расскажете еще разок эту, как ее?.. Легенду! Ну расскажите, пожалуйста!..
Поднялся невообразимый галдеж – ребята наперебой требовали какую-то историю, по всей видимости, из желания самим снова услышать ее, нежели ради просвещения Феликса.
– Ну хорошо-хорошо! – утихомирил мановением руки своих разволновавшихся помощников Винченце. – Если вам так хочется, придется выступить на бис.
– На кого наступить? – уточнил Тишка.
Тайное общество расселось поудобнее вокруг огня, Феликсу тоже нашлось местечко.
С минуту Винченце молчал, собираясь с мыслями. Положив руки на колено, сцепив пальцы, устремил задумчивый взгляд на пламя костра, на взлетающие ввысь к звездному небу, гаснущие в ломаном полете яркие искры. Ребята ждали, не смея даже шорохом вспугнуть тишину, примолкнув, точно в предвкушении чуда…
Вздохнув, Винченце начал рассказ. Его негромкий голос словно слился с ночными звуками, шелестом леса, растворяясь в них, превращаясь в искры, уносящиеся в темноту.
Повеяло холодом зимы. Казалось, щеки ребят раскраснелись не от всполохов костра, а их коснулось дуновение морозного ветерка, укололо льдинками снежинок…
После полудня в усадьбу фон Бреннхольцев пожаловал нарочный курьер с письмом. Господа еще почивали; слуги, дабы не нарушать тишину, дремали по своим углам. Под палящим солнцем по двору слонялся один только паренек с метлой, на аршин выше его роста, изредка косясь на кухонное окно и совершая подметательные движения.
Паренек оказался единственным свидетелем того, как во двор, точно ураган, влетел всадник на лихом коне. С разбегу конь ударом копыта разворотил край клумбы, вспугнув ковырявшихся в лилиях и незабудках пеструшек. Подскочив к высокому белокаменному крыльцу, куда мальчишка запрыгнул со страху, всадник, не покидая седла, подал пареньку запечатанный сургучом конверт, чудно, не по-русски выговаривая слова, велел передать синьору итальянскому маркизу лично в руки. На прощанье недобро зыркнул на оторопевшего мальчишку из-под черной широкополой шляпы с островерхой тульей и, подстегнув коня, пулей, с топотом и свистом, убрался со двора.
Мальчишка кинулся к воротам – но того уж и след простыл, даже пыль на дороге лежала будто нетронутая. Оглянувшись, паренек увидел позади себя стоявшего возле сторожки управляющего Антипова, державшего свою каурую под уздцы. Тот тоже с озадаченным видом, едва ль не открыв рот, воззрился на дорогу.
– Видали? – окликнул его мальчишка чуть не с гордостью. – Бона, пакет привез!
Игорь Сидорович кивнул. В отличие от паренька он видел, как всадник вылетел из ворот. И как – он только глазом моргнул – пропал. Не уехал, не ускакал, а исчез, растворился, как сквозь землю провалился. Показался – и не стапо, будто и не было…
– Вам письмо прибыло, курьер доставил уж с час назад-с, – доложил управляющий, подавая итальянцу конверт.
Винченце выслушал Антипова, неудержимо зевая. (Он честно боролся с собой на протяжении всего завтрака, но проиграл, и пуще того – заразил все семейство вкупе с прислугой, все по очереди принялись разевать рты и никак не могли остановиться, глядя друг на друга.)
– Что там, новости? – полюбопытствовал барон.
– Международные? – сунул нос Артур. – Война будет?
Винченце поставил на столик чашку с крепким кофе, сломал печать, бросил конверт в холодный камин. Развернул послание, углубился в чтение.
– У-у, не по-русски! – разочарованно протянул баронет, заглянув через плечо приятеля, облокотившись о спинку стула.
– Это от мой дядя из Шотландия, – пояснил маркиз.
Скомкав письмо, небрежно кинул его в камин следом за конвертом.
– О, и как его здоровье? – спросила баронесса.
– Хорошо, grazie. Он писать, что прибыть в Россия по делам. И в следующий суббота собираться заехать сюда за мной, зачем-то я ему понадобляться в столицы.
– То бишь через неделю, – вставил управляющий.
– Да! И ты не успел собрать свой гербарий! – напомнил Артур.
Винченце только вздохнул.
– Ух ты! Какая честь для нас, – обрадоватся Генрих Иванович. – И надолго он к нам пожалует? Я немедля распоряжусь насчет комнат и организации большой охоты.
– Думаю, – прикинув, сообщил маркиз, – он сможет задержаться. На четверть часа.
– Ак нет! Как можно! – запротестовала баронесса. – Дела делами, но ваш дядя непременно должен у нас погостить – хотя бы пару недель! И не возражайте, я сама его уговорю. А то как можно – четверть часа! Этак даже чаю с дороги попить не успеет, ни лошадям отдохнуть не даст.
