Текст книги "Русалки-оборотни"
Автор книги: Антонина Клименкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Игорь Сидорович раскрыл книгу и приготовился читать реплики персонажей громко и с выражением – как и было ему поручено лично Генрихом Ивановичем. (Разумеется, это синьору Винченце пришло на ум столь оригинальное решение. Чтобы не заучивать роли, на что ушло бы не менее недели, а также чтобы главная героиня не терзала слух зрителей своим ужасным акцентом, весь текст пьесы будет продекламирован суфлером, коим единодушно избрали управляющего, в то время как актеры на сцене сыграют безмолвную пантомиму.)
Глядя на открывающий представление хоровод русалок, Игорь Сидорович торопливо утер платком пот со лба. Признаться честно, он очень волновался. Обычно безупречно сдержанный и хладнокровный, он, пожалуй, так не переживал даже при сборе урожая или сидя над бухгалтерской книгой со счетами и не сходящимися суммами…
– Ну как? Все гости приехали? – Управляющий обернулся – его тихо окликнула спрятавшаяся в тени за кулисами дама в пышном бальном платье.
– Все-с, сударыня, – кивнул он и снова полез за платком в карман. – Только купец Перинин в одиночестве прибыл-с.
– Что так? – спросила дама, поправляя прическу – и без того идеально уложенную кренделем косу.
– Дочка его вроде больной сказалась, – сказал Антипов, пытаясь понять, где он раньше видел эту даму.
– Ясненько, – кивнула та и поспешила на сцену, бросив со ступенек: – Давайте же, берите книгу! Сейчас начинаем.
Спектакль возымел оглушительный успех. С первых же минут сад наполнился рукоплесканиями и криками «браво!». Классика драматургии, как всегда, не оставила никого равнодушным. Зрители рыдали – правда, от смеха.
Старика Яго, закутанного в покрывало с кистями, хору русалок приходилось едва ли не силком всякий раз выталкивать на сцену, где он стоял зловещим столбом, а уходил только после многократного подмигивания красавицы Дездемоны. Дородная Эмилия чрезвычайно натурально всплескивала руками и охала – к месту и не к месту. Сам Отелло был весьма забавен в узкой курточке с золотыми галунами, с измазанным лицом, от жары и усердия пошедшим пятнами.
Но Дездемона была просто бесподобна. Она столь наивно хлопала наклеенными из перышек ресницами, столь искренне трепетала от гнева неуклюжего супруга, бывшего на две головы ниже ростом. Словом, она совершенно очаровала публику.
Когда Отелло грозно потребовал платок, топнув ногой для пущей убедительности, Дездемона машинально подала, вынув из выреза глубокого декольте. А мавр взял и утер физиономию, совсем позабыв о гриме. Опомнившись, смущенно протянул обратно ставшую черной тряпицу – под яростную и негодующую собственную речь. Дездемона, брезгливо сморщив нос, двумя пальчиками забрала возвращенное и недолго думая выбросила за кулисы. «Театр» взорвался овациями и криками бис.
Но и дальше актеров ждал не меньший успех. В апофеозе, где Дездемону, томно возлежащую на канапе вместо кровати, обманутый муж бросается душить.
– Осторожно! – шепотом напомнил партнеру Винченце. – Прическу не поминать!
– Ладно, – кивнул баронет, нерешительно примериваясь, не зная, как бы сподручней начать. Догадался подойти к улегшейся с готовностью супруге спереди, заслонив зрителям самое интересное.
– «Молись скорее. Я не помешаю… Избави бог убить тебя, души не подготовив…» – не поспевал за действием Игорь Сидорович, меж тем как к удушению – медленному и, на взгляд зрителей, мучительному – на сцене уже приступили.
– О, кстати! – вспомнил Артур, держась за ожерелье на шее Дездемоны. – Ты не пришел вчера на берег, а русалочка о тебе спрашивала!
– Мне быть не до она вчера, – пропыхтел Винченце. Он усиленно дрыгал ногами и руками, изображая конвульсии жертвы ревности.
– А зря, миленькая кикимора, – хихикнул Отелло. – Вчера было весело. Их лодка почему-то отвязалась и уплыла от берега. Девчонкам пришлось лезть в воду и гнать ее обратно. Не поверишь, чуть не перевернули, едва совладали. Все замерзли. Столько визгу было! А на песок выбежали – стыдоба прям! Сорочки намокли, прилипли… Я вот собираюсь еще наведаться к ним на бережок. Я подумал, что ты не станешь возражать, и намекнул красотке Лилии, что девушки тебя не интересуют. Ну чтобы не обижались, что ты не пришел…
– «…Похолодела. Холодна как лед… О горе! Дездемона! Дездемона! Мертва! О! О!..» – согласно пометкам пролистнув вперед двадцать страничек, прочел дальше текст Антипов. Предполагалось, что Отелло наконец удовлетворил свою ярость и теперь отшатнется от тела убиенной супруги в горьком раскаянии.
Не тут-то было. Дездемона вдруг схватила мужа за шиворот и в один рывок поменялась с ним местами.
– Я имел в виду, что ты предпочитаешь, – прохрипел Отелло, – женскому обществу научные занятия…
– Если ты собираешься воспользоваться наивностью девушки, – прошипел Винченце, по-настоящему сжав горло мавра и буквально вдавив его в канапе, – а потом бросишь, сделав из нее посмешище, я тебя удавлю. Понял?
Отелло в растерянности захлопал глазами.
Дездемона опомнилась, обернувшись к зрителям, сделала трагическую мину, прижала руки к тяжко вздымающейся груди. Потом схватилась за шею и, будто задыхаясь, рухнула на диванчик возле опешившего супруга.
Игорь Сидорович уж по собственному усмотрению пропустил факт дополнительного убиения супруги – еще и закалывать Дездемону было бы излишне.
– «О я глупец!» – посетовал за мавра Антипов, и на сей раз выражение лица актера идеально совпало с репликой.
Поднялась буря аплодисментов. И, хотя дальше оставалось еще монологов на две страницы, явление Эмилии и трагическая развязка, представление окончили.
Дездемона поднялась, улыбаясь как ни в чем не бывало, чтоб вместе с женоубийцей и остальными персонажами откланяться и получить свою долю рукоплесканий.
– Ты это серьезно? – кланяясь, спросил Артур.
– Абсолютно, – сияя улыбкой, ответил Винченце.
– Mi dispiace molto, amicone
, я несколько разгорячиться, – добавил он за кулисами. – Но твой слова напоминать мне трагедий, который случаться с мой знакомый графиня. Ее возлюбленный опозорить ее перед весь город, и она отравляться. Ее брат вызывать на дуэль несчастного и застреливать, потом сам отправляться в тюрьма. Родители долго лить lacrime amare
и умирать от горя.
– Да ты меня не так понял! – пошел тот на попятный. – У меня и в мыслях такого не было! Слово чести!
Винченце, разумеется, принял заверения. Совсем недавно он, помнится, имел глупость положиться на подобную клятву.
Приглашенные пребывали в полном восторге – и от увиденной пьесы, и от еще предстоящего торжественного ужина, обещанного в традициях заманчивой итальянской кухни. В искренности сих уверений Винченце имел возможность убедиться лично, ненадолго задержавшись среди гостей. Перед тем как вернуться в дом, к накрытому столу, барон велел принести в сад возбуждающие аппетит аперитивы, домашние наливки и легкие закуски. Винченце не торопился расстаться со столь удачным образом и продолжал удивлять гостей, разгуливая среди них с видом настоящей придворной дамы.
– Ах, синьор Винченце! – воскликнул хозяин, завидев подошедшую Дездемону. – Вы подарили нам поистине восхитительный вечер! Нынешнее лето – самое чудесное во всей моей жизни!
– Просто незабываемое! – подхватила баронесса. – Мы слышали о традициях карнавалов у вас на родине. Если один человек устроил такой праздник, то не могу себе даже представить, что же происходит в Венеции!
– Ну что вы, non d'ё di che
,– скромно потупилась «примадонна». – Я просто хотеть сделать сюрприз к ангельский день и чуть-чуть отблагодарить за ваш гостеприимство. Accetti i miei piu sentiti auguri!
– и сделал реверанс, качнув юбками.
– Эх, дочка-то моя не приехала! – посетовал поспешивший присоединиться к беседе бородатый помещик, от избытка чувств размахивая бокалом пунша. – Вчера за обедом говорю ей – поедем, мол, а она как поперхнулась, будто нарочно. И сразу занедужила, мигрень приключилась, экая досада!
– Господин Перинин, наш сосед, – представил его хозяин. – Его усадьба на противном от нашего берегу озера.
– Да какая усадьба, – как бы конфузливо вставил помещик, – так, домишко в три этажика. Милости прошу заглядывать!
Винченце снова склонился в коротком реверансе. Восхищенный гость, поклонившись в ответ, поймал руку Дездемоны и хотел было поднести к губам, но та, смутившись, вовремя ее отняла. Барон аж покраснел, чтоб не хохотнуть, Виолетта Германовна же поспешила договорить:
– А это приятель нашего милого Артура, а отныне и наш дорогой друг – синьор Винченце ди Ронанни, маркиз. Он итальянец и большой выдумщик!
Поняв свою оплошность, Перинин расхохотался густым басом.
– Синьор Винченце каждый день удивляет нас каким-нибудь новым фокусом, – продолжала хозяйка.
– Да уж! – снова захохотал сосед. – А как вы с арапчонком обошлись-то! – утирая слезу, вспомнил он.
– Хорошо, что коса не отстегиваться в неподходящий момент, – заметил Винченце.
– За это надо выпить! – прогремел восторженный помещик и подозвал одного из лакеев, сновавших туда-сюда с подносами, на коих возвышались пирамиды закусок и звенели фужеры с рюмками.
Подбежавший юноша в парадной ливрее (длинной ему в рукавах и узкой в плечах) услужливо подал бокалы. И пока помещик нескладно, но воодушевленно произносил тост, лакей, вытаращив глаза, уставился на Дездемону, а поймав на себе ее взгляд, усиленно принялся мимикой изображать какие-то знаки, страшно косясь на бокалы, что смотрелось весьма подозрительно и забавно. «Актриса» не смогла сдержать улыбку, в ответ едва заметно кивнула, опустив пушистые ресницы. И сделала вид, что отпила вино. Конечно, хозяин с хозяйкой ничего этого не заметили – не в обычае было вглядываться в лица прислуги…
Успевшего уж надоесть помещика-поклонника оттеснил не умывшийся еще Отелло. Он тоже горел желанием представить итальянца своим приятелям. Прежде чем скрыться в толпе гостей, увлекаемый – нет, почти утащенный за руку – Винченце оглянулся на лакея и еще раз выразительно указал ему глазами на столик с напитками. Тот заговорщицки подмигнул и важно отвернулся.
К счастью, долго терпеть шутки будущих гусар и хихиканье барышень не пришлось. Когда же барон позвал всех к столу, Винченце улучил момент и, подойдя к хозяйке, извинился, что не сможет присоединиться к обществу:
– Mi sento finire!
Кажется, ваш платье отомстить мне, что я брать его без переспрос, – грустно заметил он.
– Право, оно вам очень к лицу! – засмеялась именинница. – Если хотите, я с удовольствием подарю вам его на память!
– Non occorre, не стоит. Detto tra noi
, оно превращать меня в кисейный барышень. Ах, как я теперь понимать несчастный синьорины!
Стоявшие с баронессой дамы сочувственно закивали, готовые искренне пожалеть очаровательного иностранца.
– Как жаль! А с вами так хотели познакомиться!.. Но, может быть, вы все же присоединитесь к нам попозже, хотя бы за десертом? В своем обычном костюме? – попыталась соблазнить его хозяйка.
– Ho paura di no, signora. Non posso presentarmi cosi come sono
, боюсь испортить праздник кислый зеленый физиономия…
Отвертевшись таким образом от обязанности развлекать гостей, снабженный вдобавок множеством добрых пожеланий и полезных для здоровья советов, Винченце наконец обрел свободу.
Глава 16
Полюбил вампир вампирку —
От лобзаний оба в дырках,
Стали точно решето.
Но жениться решено!
Пожелав баронессе доброй ночи, Винченце не поспешил уйти в дом. Наоборот, он углубился в темноту сада. Туда, где тускло светили редкие фонари, точно грибы-гнилушки выросшие на тонких ножках под густыми, сомкнувшимися кронами деревьев.
Винченце остановился недалеко от одного такого, нещадно коптящего, светильника. Зашел в густую тень раскидистой акации, вдохнул освежающий аромат. Подтянул корсет, поправил прическу, отряхнул юбку. Прислушался.
Да уж, в таком наряде, как говорится, его б родная мать не узнала – а эти определили, нюхом учуяли. Ночь, толпа народа, праздник – они это обожают, такой шанс ни за что б не упустили.
Сквозь доносящиеся гулким эхом звуки веселья отчетливо, как стук сердца, слышались приближающиеся быстрые шаги. Шуршание травы, шелка, глухой перестук каблучков – кто-то не захотел оставлять следов на посыпанных белым песком дорожках.
Винченце замер, нахмурился. Из темноты появилась девушка в скромном бирюзовом платье. Еще со «сцены» он заметил ее внимательные темные глаза, нежный овал белого лица.
Она стремительно вышла из-за кустов и, точно испугавшись открывшейся лужайки с перекрестьем дорожек, неуверенно шагнула было назад. Не входя в круг света, очерченный фонарем, ступая по кромке полумрака, девушка сделала несколько шагов, но остановилась, настороженно прислушалась к молчанию ночного сада.
Винченце увидел достаточно. Именно то, что он ожидал. Существо это вовсе не столь слабо и беззащитно, каким желало бы казаться. Да и чертов корсет с кринолином будет мешать…
– Доброй ночи, синьорина. Не меня ищете? – спросил он на французском.
Девушка ответила в тон, легкомысленно-игриво:
– Восхитительно выглядите, месье, превосходный маскарад. Вам очень идет этот наряд. И представление было великолепно, такого и в цирке не увидишь.
– Благодарю, синьорина, рад, что вам понравились наши семейные забавы. Итак, чем обязан, позвольте спросить?
– Я потеряла своего друга. Остаться одной, в чужой стране – это так грустно… Может, вы знаете, куда он пропал?
– Да, печально. К сожалению, ничем не могу помочь.
– Жаль, я так на вас надеялась.
– Напрасно, синьорина. Мне тоже очень жаль. Примите мои соболезнования.
Не успел он это произнести, как услышал:
– Мерзавец! Не делай из меня идиотку!! Ты убил его!.. – Девица вцепилась ему в ворот, пытаясь дотянуться клыками до горла.
– Милочка, если ты порвешь мне платье, я очень разозлюсь, – освобождая вырез декольте, сжав тонкие, но точно стальные запястья, он оттолкнул от себя разъяренную противницу.
– …!..!! Ты мне за все ответишь! – Та, отлетая назад, падая в колючки шиповника и ломая кусты, визжала, точно гарпия.
– Успокойтесь, синьорина. Кажется, вы не в себе, – заметил Винченце, поправляя разъехавшуюся ватную грудь.
…Продравшись сквозь шипы, она взмыла вверх ворохом развевающихся тряпок, но, не рассчитав размаха, не заметив могучую ветвь дуба, стукнулась об нее хребтом. С криком, рычанием и скрежеща зубами бросилась коршуном на спокойно ожидающего внизу врага.
– Ох, синьорина, вы сами на себя не похожи! – крикнул Винченце, отбегая в сторону.
В сажени от земли нападающая круто развернулась, на скорости не успевая резко свернуть, и врезалась в фонарь. Стекла разлетелись в осколки, посыпались искры. Не рассчитанный на такие испытания, вывернутый из земли столб упал. Ее волосы и одежда, облитые маслом, ярко вспыхнули. Взвыв, сдирая с себя горящее платье, она рухнула на землю.
Подбежав, Винченце с головой накрыл катающуюся по траве куском ее же разорванной юбки. Огонь удалось сбить, и через пару секунд дымящаяся, обожженная девица жадно глотала воздух.
Винченце не отпускал ее, крепко держал за плечи, прижимая к земле.
– Ты убил его… – всхлипнула она.
– Ну да, – кивнул Винченце. – Только потому, что он хотел убить меня. Как ты сейчас.
– Я не хотела! – замотала она головой, отчего обгоревшие, свалявшиеся локоны взвились и опали змеиными шкурками. – Мы ведь просто хотели снова стать людьми. Увидеть солнце…
– Так я и поверил, – хмыкнул Винченце. – Дневными упырями собирались стать. Абсолютное бессмертие вам понадобилось.
– Ты же за этим сюда приехал? – глубоко и часто задышала девица. – Ты ведь знаешь рецепт? Знаешь, как приготовить зелье?
– О, я много чего знаю, – улыбнулся Винченце. – Только с вами, кровососы, делиться секретами не намерен.
Девица обиделась, зарычала, забрыкалась. Изогнувшись, дотянулась-таки, вцепилась длинными зубами в грудь противника. Винченце пытался отодрать ее от себя, но она держала мертвой хваткой, с придавленным хрипом вгрызаясь все глубже. Схватившись, они покатились по земле, будто клубок сплетшихся тканей – бело-розовой и черно-бирюзовой.
Оказавшись сверху, он ударил ее коленом в живот. Рыкнув, она еще больше стиснула челюсти. Задрав грязно-розовый подол, он не глядя нащупал рукоять прицепленного к подвязке чулка стилета. С тонким звоном клинок покинул ножны – и немедля вонзился по гарду в грудь, в небьющееся сердце вампира. Девица всхлипнула, разжала пальцы. Взгляд остекленел, из раскрытых губ пролилась струйка крови.
Винченце наконец перевел дух. Смахнул упавшие на глаза волосы, поднялся с земли, подтянул декольте, болтавшееся теперь пустым мешком – девица угодила клыками в изображавшую бюст ватную подушечку, ее-то от ярости всю и изгрызла, пока дрались. Вторую, за ненадобностью, он сам теперь вынул и выкинул…
Винченце вздрогнул. Пригнувшись, подобрался поближе, бесшумно раздвинул ветки.
С той стороны кустов, на садовой дорожке, лицом к такой же «живой изгороди», стоял мужчина. Узнать, кто это, со спины и в темноте Винченце не сумел. Но человек был занят очень важной насущной надобностью. Покачивался, точно сопротивляясь порывам штормового ветра, и насвистывал себе под нос веселенький мотивчик, ужасно фальшивя. Винченце вполне справедливо рассудил, что в подобном состоянии вряд ли возможно за кем-то подсматривать или вообще что-либо заметить. Но все равно подождал, пока мужчина закончит, застегнется и отправится веселиться дальше походкой «бравого матроса».
Однако он не увидел, как, едва скрывшись за деревьями, нетрезвый господин перестал шататься и, перейдя на рысь, бросился прочь…
Винченце вернулся к распластанному телу. Он разбил еще один стоявший неподалеку фонарь, принес склянку с маслом и, облив труп, бросил тлеющий фитиль.
Сухая от жары трава легко занялась. Весело побежали язычки пламени, лишенное жизни тело вспыхнуло, как старый пергамент.
Он задумчиво смотрел на огонь. За сад можно было не беспокоиться – лужайка, ставшая могилой, была очерчена широкими песчаными дорожками. Пламя не могло перекинуться на деревья, лишь тщательно вылизало предоставленный ему клочок земли.
Огонь поглотил все, не сумел справиться только с фонарным столбом.
Винченце вернулся в дом через черный ход. Ему повезло, на пути встретился один сын кухарки – столкнулись у лестницы, тот нес из подвала бутыли с вином. Увидев изрядно потрепанного итальянца, парень хрюкнул и ничего не сказал, только залихватски подмигнул: мол уж он заметил, какими глазами провожали барышни заморского кавалера, объяснять, что к чему, не надо, не дураки-с!..
Поняв, за кого его приняли, Винченце немного даже удивился. Но, честно признаться, настроение заметно улучшилось.
Поднявшись в свои комнаты, итальянец немедля освободился от опостылевшего уже платья и смыл с лица грим и кровь. Подмигнув себе в зеркале, поздравил с чрезвычайно удачной – и удавшейся! – задумкой.
Во-первых, он расправился с очередным врагом, хоть это для него совершеннейший пустяк. Зато не пришлось гадать, кем этот враг может оказаться, в любую минуту ждать его нападения, неожиданного удара в спину.
Во-вторых, он угодил радушным хозяевам. Да и свои интересы соблюсти сумел. Его занимательную импортную особу любопытствующие соседи имели возможность рассмотреть со всех сторон, так что ни о каких визитах больше речи быть не может. Но и опасности быть некстати кем-то узнанным он ловко избежал. Даже наперед, если приведется встретиться с кем-то из нынешних гостей в столицах или за границей, – сомнительно, конечно, но мало ли что, – он может совершенно не беспокоиться.
А в-третьих… Впрочем, это третье предпринятое дело, хоть и было уже осуществлено, еще нуждается в проверке на эффективность…
За сообразительность следовало себя непременно вознаградить. Дернув шнур звонка, Винченце велел принести себе чаю. Желание его было исполнено незамедлительно и даже, пожалуй, избыточно. Кухарка прислала не только самоварчик-эгоист, но и бутыль сладкой вишневой наливки с огромным блюдом всевозможных сладостей. Видимо, согласно распоряжению огорченной Виолетты Германовны.
Винченце с любопытством откупорил бутылку и поднес горлышко к носу. Нюхнул, сморщился, заткнул пробку обратно и, удовлетворенно хмыкнув, поставил на поднос:
– Молодец, расторопный мальчик. Даже сюда подсыпал. Интересно, а в шампанское тоже додумался добавить?..
Отдохнув часик в тишине и одиночестве, насладившись изысканным ароматом чая, Винченце немного заскучал. Вынул из жилетного кармашка луковку золотых часов, щелкнув гравированной крышечкой, взглянул на стрелки, вздохнул.
Близилось назначенное время. Пора выходить на связь, но для этого нужна вода, хотя бы стакан. А вставать с кресла ужасно лень… Маркиз в задумчивости посмотрел на чашку остывающего чая.
– А почему бы и нет? – вполголоса спросил он самого себя. – Та же вода, только коричневая.
И он смело вылил остатки чая в тонкое фарфоровое блюдечко. После чего, наклонясь над столом, тихо прошептал несколько слов и подул на золотистый ароматный напиток. Содержимое блюдца на миг подернулось мелкой рябью и вдруг застыло, покрывшись гладкой зеркальной пленкой, став похожим на меленькую лужицу ртути. В получившемся кругленьком зеркальце появилось отражение комнаты – однако вовсе не похожей на ту, где сейчас находился Винченце. И уж точно не его лицо возникло в обрамлении рисованных незабудок. Мужчина, который смотрел на маркиза из глубины блюдечка, несомненно был гораздо старше, щеки его украшали внушительные рыжие бакенбарды, плавно переходящие под носом в пышные усы. Огненную шевелюру покрывала изумрудного бархата турецкая феска с золотой кисточкой. В общем, господин этот даже приблизительно за отражение Винченце сойти бы не сумел.
– Ronan, is it you? – спросил рыжий субъект из блюдца глубоким баритоном.
– Я тут Винченце, милорд, – поправил его маркиз, отправляя в рот взятую из вазочки конфету.
– No matter, – отмахнулось видение. – Ты все еще торчишь в России? Why?
– Пришлось задержаться, сэр. К сожалению, пока ogni ricerca riusci vana
. Эликсир до сих пор не найден. Точными приметами местоположения клада не располагаю, потому приходится обыскивать огромные площади. Это вам, милорд, не Европа.
– Так задействуй аборигенов! – нетерпеливо велел рыжий господин.
– Уже задействовал, милорд. Работа осложняется тем, что поиски приходится вести в темное время суток, а в это время года ночи здесь значительно короче…
– Вик Ронан! – рявкнул господин в феске. – Слушать не желаю твоих отговорок!
– Винченце, сэр.
– Неважно. Чтоб к сроку эликсир был в Петербурге, ясно?
– Ясно, милорд. Сделаю все, что смогу.
– То-то же… – проворчал рыжий субъект. – Как насчет слежки? Была?
– Ну что вы, сэр! Никто ничего! Как тут говорят – тишь да гладь.
– А местная стража тебя заметила?
– Конечно нет! Они здесь совершенно нелюбопытные. Да и я не мальчик, знаю, как себя вести.
– I don't doubt it
,– хмыкнул собеседник. – Что-то тебя сегодня плохо видно, – добавил он придирчиво. – Коричневое все какое-то, черные пятна плавают…
– Технические сложности, сэр, исправлю.
– Все, Ронан, прощай. Учти – больше никаких отсрочек!
– До свидания, милорд, – кисло улыбнулся маркиз.
Изображение застлалось дымкой и растаяло. Только по расписанному синенькими цветочками донцу плавали чаинки.
– Значит, с шоколадом фокус тоже не пройдет, – вздохнул Винченце и принялся за виноградную кисть.
Но вдруг положил ее обратно. Прислушался. Бесшумно, точно кошка, поднялся с кресла и на цыпочках подошел к двери.
Так и есть. Рывком распахнув дверь, недалеко за порогом обнаружил удаляющуюся по темному коридору сгорбившуюся фигуру.
– Игорь Сидорович! – удивленно воскликнул Винценче. – Вы все еще здесь, в такой поздний время?
Тот вздрогнул всем телом и резво развернулся.
– А, синьор Винченце… – произнес он любезным до слащавости голосом. – Я вот шел мимо, вижу у вас свет, хотел с грандиозным успехом поздравить. И Виолетта Германовна велела о здоровье вашем справиться. Но услышал, вы с кем-то беседуете, и постеснялся помешать.
– Ах, пустяки! – улыбнулся Винченце. – Я просто от скука приниматься читать книга и, наверно, немного увлечься и читать вслух. Так я учиться говорить правильно с ваш язык. Передайте синьора баронесса, что я совсем в порядок. Прошу заходить, я быть рад с вами поразговаривать!
– Передам, обязательно. Да уж поздно, не смею отвлекать, отдыхайте. Спокойной ночи!
Вот еще любопытный на его голову. Интересно, что он слышал?..
Маркиз снова вызвал прислугу, приказал убрать со стола – любовь к сладкому вдруг совершенно его покинула. И строго велел больше его не беспокоить ни под каким предлогом.
Оставшись один, запер дверь спальни. На всякий случай на разобранной кровати из покрывал и подушек организовал нечто, придав этому нечто очертания лежащего под одеялом человека. После затушил огонь. И покинул комнату через окно, согласно полюбившемуся обыкновению, ставшему почти традицией.
Глава 17
А в колодце за оградой
Черт-те кто живет рогатый.
Ночью близко не ходи —
Плюнет харя из воды.
Только далеко за полночь, когда разъехались по домам припозднившиеся гости, а господа удалились отдыхать, Игорь Сидорович смог вздохнуть свободно и заняться личными делами. Захватив с кухни едва початую бутылку доброй мадеры, он отправился на конюшню. Помощника конюха, громко храпевшего тут же в углу на охапке сена, управляющий будить не стал, бедняга тоже нынче умаялся. Антипов сам оседлал своего конька, вывел под уздцы со двора, под купол звездного неба.
Ночь стояла ясная, почти сказочная, трава звенела сверчками, в зарослях подмигивали, мерцали светлячки. Конь быстро нашел знакомую тропку, уверенно потрусил вперед.
Когда обогнули спящее село, направились по краю поля, через перелесок, Антипов заметил увязавшуюся следом собаку. Пес бежал сзади, соблюдая почтительное расстояние. Но поняв, что его заметили, приветственно замахал хвостом и, припустив, поравнялся с всадником.
Антипов присвистнул – такой собаки он раньше не видал ни при усадьбе, ни на селе. Пес оказался здоровым, размером с матерого волка, с пушистой шубой светло-песочного цвета. Может, и волкодав, предположил Игорь Сидорович, который, впрочем, в породах особо не разбирался.
Собака будто по собственному усмотрению решила сопровождать всадника, не отставая, трусила рядом, ни разу больше не оглянувшись на человека.
Впереди блеснула река. Не нуждаясь в указаниях, конь свернул с тропы и пошел вдоль берега. Из-за деревьев показались дома, крыши сараев, заборы. А через луг от деревни навстречу ему шла она…
Антипов улыбнулся – он не чувствовал себя таким влюбленным, как нынче, пожалуй, даже в годы юности. Да что тут думать – впервые в жизни он готов спешить на свидание в любой час дня и ночи, мается, мечтает сбежать со службы, будто школяр с уроков, чтоб разделить с ней краткие мгновения счастья. А она – она не сетует на долгие часы ожидания. Утомившись нетерпением, вышла встречать, зная, что он непременно будет.
Антипов подстегнул коня, подлетел вихрем, закружился вокруг залившейся смехом подруги, спрыгнул в высокую некошеную траву, заключил желанную в объятия.
– Ах, Игорь Сидорович! Что вы делаете? Полно, поставьте меня на землю! – засмеялась Полина Кондратьевна, меж тем сама обвив руками шею. – Право, вы как мальчик!..
– Ничего не могу с собой поделать! – ответил тот, не отпуская. – Уж извините, соскучился! Думал, вовсе вырваться не удастся…
– Ох, а что это с вами за зверь ужасный? – спросила она, обернувшись и с полупритворным испугом указав на пса.
Тот уселся у ног лошади и внимательно разглядывал пару.
– Ах этот. – Игорь Сидорович выпустил подругу и тоже повернулся к состроившему кислую мину зверю. – Вот, увязался за мной, точно хвост. Думаю, его кто-нибудь из гостей оставил, привез зачем-то с собой и забыл. Ничего, завтра разыщу растяпу… Эй, псина! – окликнул Антипов пса, тотчас навострившего треугольные меховые уши. – Как тебя – Полкан, Тузик? Ну-ка, стоять! – Пес послушно поднял пушистый зад из травы, помотал хвостом. – Ишь ты, видать, ученый. А теперь сядь! – Пес сел. – А будь любезен, голос?
Пес наклонил голову набок и, не раскрывая пасти, издал вопросительно-невнятное «мм».
– Вот видите, Полина Кондратьевна, совершенно безобидный зверек.
Идти до дома Яминой было далеко, да и не хотелось. Она с улыбкой потянула его за руку к стоявшему на отшибе сараю. Хозяева очень кстати забыли его запереть. Правда, прятать там было особенно нечего – разве что свежее душистое сено, разваленное досушиваться на чердаке под крышей.
Привязав лошадь внизу, забрались наверх по приставной лесенке. Разворошили шуршащую «перину», зашептались, захихикали.
Пес улегся прямо на пороге. Положил голову на лапы, не спуская глаз с щербатых досок настила.
– Так, говоришь, у вас был сегодня бал? – приглушенно донеслось сверху.
– Званый ужин с театральным представлением.
– Даже так?
– Угу-с. Все итальянец затеял. Господа, как обычно, остались в полнейшем восторге.
– Любопытный он у вас тип.
– Да-с, занятный, – согласился Антипов. – Ну что такое?
– Милый, я не могу. Он на нас смотрит.
– Кто?!
– Да Тузик твой!
Послышалось усиленное шебуршание. В полумгле над лестницей показалась растрепанная голова.
– Эй, собака! – громким шепотом позвал Игорь Сидорович. – Ты чего тут разлегся? Иди-ка погуляй! – и в пса полетел сапог. – Давай-давай! Иди отсюда.
Пес проследил взглядом за полетом обуви, рухнувшей на пыльный земляной пол в аршине от него. Неспешно поднялся на мускулистые лапы, подошел, понюхал и, презрительно развернувшись, задрал заднюю конечность. После шаркнул лапами в сторону расплывшейся лужицы – и вышел из сарая, гордо подняв голову.
Полина Кондратьевна прыснула в ладошку и увлекла хмурого друга в глубь сеновала.
Через некоторое время, глотнув терпкого вина из горлышка уж вполовину опустевшей бутылки, задумчиво разглядывая перекрестья балок, Антипов спросил подругу, теребившую в пальцах головку клевера, найденную среди сухой травы и ничуть не увядшую:
– Тебе когда-нибудь было так хорошо?
– Никогда.
– Даже в молодости?
– Моя молодость началась только сейчас, с тобой. А те годы я с радостью вычеркнула из памяти. Ах, кабы можно было повернуть время вспять. Если б можно было навсегда остаться такой, как нынче…
– Это невозможно.
– Я знаю… Но скажи, ты будешь любить меня также горячо, когда я превращусь в старушку?
– Конечно же нет!
– Что?!
– Все силы молодецкие я растрачу здесь и сейчас – и помру во цвете лет! А ты будешь меня оплакивать, пойдешь в монастырь?
– Вот еще! Найду себе другого – помоложе да покрасивей. Вон как ваш итальянец. Он, говорят, у вас вампир – знать, бессмертный, как Кощей, вдовой не оставит.
– Что за глупости? Что ты имеешь в виду?
