Текст книги "Русалки-оборотни"
Автор книги: Антонина Клименкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Ну что ж, флаг в руки, – пожал плечами Винченце. – И как говорится, ветер в попу.
– Что?!
– Ну так говорят моряки.
– Попутного ветра!
– Не вижу большой разницы… Да, стой! Куда собрался на ночь глядя? – засмеялся Винченце. – Дождись утра – там и езжай. Ничего с вашими оборотнями не случится, потерпят. Тем более что лавку уже давно закрыли.
Вздохнув, Феликс сел на место.
– Кто они такие, эти охотники? – спросила Глаша, теребя пучок соломы. – Откуда они взялись на нашу голову?
– Охотник, милая синьорина, – начал Винченце, откинувшись поудобнее на стожок, – это такие существа, которым назначено следить за порядком и равновесием в нашем мире.
– Это что ж, ангелы получаются? – изумилась Глаша.
– Скорее черти, – усмехнулся Винченце, – что тащат вилами провинившихся грешников в ад на сковородку.
Глаша испуганно поежилась.
– Выпив зелье, наши оборотни нарушили равновесие добра и зла, – продолжал он, – и те явились восстанавливать гармонию. Однако эти парни не слишком разборчивы, под горячую руку им попадать не советую. В принципе они даже полезны, как муравьи или тараканы, – без них мир давно бы заполонили толпы вурдалаков…
Розоватые отблески растаяли, солнце скрылось за горизонтом. Стали сгущаться сумерки.
– Скоро стемнеет, – сказал Винченце. – Вам пора домой, Глаша. На ночь запритесь на все замки, никуда не выходите до рассвета. А главное, ничего не бойтесь. Мы вас проводим.
– Не стоит, тут недалеко, – мужественно пролепетала девушка.
Она первая спускалась по лестнице. Как-то особенно стала мешаться, путаться в ногах юбка…
– Откуда тебе так хорошо знакомы привычки охотников? – тихо спросил Феликс. – Как часто ты с ними имеешь дело? Сам случайно не один ли из них?
Винченце пристально посмотрел ему в глаза, точно пытаясь увидеть в сероватой глубине что-то важное…
– Ну где вы там? Спускайтесь! – нетерпеливо прозвучало снизу.
Винченце обошелся без лестницы – просто спрыгнул вниз, легко, пружинисто, точно кошка…
В перелеске перед деревней они услышали крики, вой, детский плач и яростный собачий лай.
На тропке через луговину разыгралась жестокая битва – двое матерых волков, серый и бурый, кружили, подбираясь к стоявшей среди высокой травы девочке, ревущей от страха, подступали все ближе, а ее пес, закрывая собой маленькую хозяйку, отчаянно огрызался, свирепо, до хрипоты рычал.
– Ариша! – закричала Глафира, бросаясь к девочке.
Феликс схватил подвернувшуюся обломанную толстую ветку, а Винченце… Винченце пропал. Зато откуда-то появилась большая, золотистого окраса собака и с глухим рыком бросилась на волков.
Глафира схватила девочку на руки, отбежала к деревьям. Верный пес тоже ринулся в атаку, помогая золотистой собаке. Всем вместе им удалось оттеснить волков к ложбине, и те обратились в бегство, изрядно покусанные, потрепанные. Собака с псом, разозленные дракой, погнались за ними с громким лаем.
– Ты целая? – выпытывала Глаша у девочки. – Что случилось? Как ты здесь оказалась?
– Я… Я тайком… – всхлипывала малышка. – Я за тобой пошла…
– Ты маленькая, глупая, любопытная дурочка! – воскликнула Глаша, прижав ее к себе. – Вот скажу бабке, чтоб тебя впредь из чулана не выпускала!..
Феликс вздрогнул: трава пригнулась под резким порывом ветра, и в воздухе над лугом пятном разлилось призрачное мерцание. В следующий миг пятно прорвалось лоскутьями тумана, и, перешагнув через свечение, на землю ступил одетый в черное воин. Заметив людей, он выхватил из ножен длинный меч, сверкнувший быстрой молнией, и двинулся на Феликса.
Через несколько минут на луг вернулись собаки. Пес подскочил к Арише и стал, виляя хвостом, радостно облизывать девочке соленые от слез щеки. Собака же забежала за дерево… А из-за дерева вышел Винченце – поправляя, отряхивая одежду, заново перевязывая лентой растрепавшийся хвост золотых кудрей.
– Ушли, собаки, – сообщил он. – Так и не смогли догнать – они в болото свернули, а там по следам не побежишь…
И застыл, подняв руки, с кончиком ленты в губах.
– Ну ни на минуту нельзя оставить! – воскликнул, сплюнув волосок. Сунул ленточку в карман.
В густой траве лежал, раскинув руки, охотник – со своим же мечом в сердце.
– М-да, – протянул Винченце, обойдя вокруг тела.
– Это все Финист! – крикнула Ариша и, вырвавшись из рук Глафиры, бросилась к итальянцу.
– Не может быть! – удивился тот, нагнувшись девочке навстречу, подхватил ее на руки.
– Это все он! – затрещала малышка, тыча пальцем в молча стоявшего поодаль Феликса. – Он его ка-а-ак треснет! А этот ка-а-ак размахнется! А он его – вот так! А этот – вот так! А ножик раз – и в дерево! А Финист – прыг мимо! А потом его ж ножиком ка-а-ак проткнет! Тот – ух, и свалился.
– М-да, – повторил Винченце, глядя на вертикально торчащий меч, почти по рукоять вогнанный в тело и в землю. – Хороший ножик… Так как ты сказала – проткнул? – переспросил он с улыбкой.
– Ага! – кивнула крошка. – Вот так вот – и проткнул! Насквозь пр… Ой! – удивилась она. – У меня получается! Р-р-р!.. Глаш, я тепер-р-рь все буквы выговар-р-риваю!
Глафира не выдержала и разревелась. Пришел черед Арише ее успокаивать.
– Поздравляю, Феникс. – Винченце с улыбкой, но и с уважением похлопал его по плечу. – Первая кровь – ее ты запомнишь на всю жизнь. Не дрожи, привыкнешь. Как комаров щелкать станешь, вот увидишь! Поверь, со временем из тебя выйдет отличный охотник за охотниками.
– Не хочу, – произнес Феликс бескровными губами.
– Ну это не тебе уже решать, – мягко сказал Винченце, – .судьбе.
Тело охотника начало таять, на глазах впитываясь, уходя в землю. Скоро среди примятой травы остался торчать один меч. Винченце шагнул к нему и дотронулся пальцами до рукояти. Снизу, от лезвия поднялись длинные языки темного, пурпурного пламени и, объяв клинок, в мгновение сожгли меч в горстку пепла.
Глава 10
Ух ты, чары-колдовство!
Сватался к русалке,
А надел на перст кольцо —
Вмиг взялась за скалку!
Милая-любимая —
Стала вдруг кикиморой…
Артур Генрихович напрасно промаялся все утро, слоняясь по комнатам в ожидании, когда его друг наконец появится. Винченце не спустился даже к завтраку – пока еще есть время, он решил собрать свой дорожный саквояж. На всякий случай, чтоб после второпях при отъезде ничего не позабыть. Он упаковал все, кроме самого необходимого, – в том числе папку с гербарием и пухлую записную книжку. С ними под мышкой он отправился прямиком в библиотеку.
Карауливший под лестницей баронет увязался за ним:
– Доброе утро!
– Угу, – ответил тот, не убавляя шага.
Ворвавшись в библиотеку, Винченце бросил свой гербарий на стол. Туда же следом полетели, шлепаясь, вытащенные с полок географический атлас, латинский словарь, лечебник-травник и засушенная бабочка в рамке под стеклом – желтокрылый махаон.
Винченце уселся за книги, Артур – на широкий подоконник, печально воззрился на затянутые облаками небеса и принялся регулярно тяжко вздыхать. Вскоре Винченце пришлось-таки обратить на него внимание.
– Грустишь? – спросил он, достав из-за пазухи флакончик и сверив надпись на этикетке с записью в книжке.
– Тоскую! – ответил тот, с готовностью развернувшись, едва удержав задетый коленом горшок с розмарином. – Понимаешь, я влюблен!
– Le mie felicitazioni, мой большой поздравлений… – пробормотал Винченце.
– Влюблен безнадежно и безответно!
– Угу. Так и записать – корень сельдерея и мандрагоры…
– Знаешь, как я ее люблю! Я позавчера ее всю ночь прождал – в грозу, под проливным дождем. Весь до ниточки промок!
– Охота в такой непогода гулять?
– Да, а ты тоже дома не ночевал! – обидчиво возразил Артур.
– Я переживать шторм в бунгало у лешего.
– У лесника, что ли?.. А я ее ждал, понимаешь? Надеялся! А она не пришла…
Дверь приоткрылась, в библиотеку заглянул барон:
– Мальчики, вы тут? Занимаетесь? А я Антипова ищу – пропал куда-то, как сквозь землю провалился… Не видали?
– Батя, не мешайте! – воскликнул младший фон Бреннхольц. – Не видите, мы тут науки разбираем. А вы отвлекаете!
– Все, не буду, не буду! – заверил Генрих Иванович и исчез за дверью.
– А нынче ночью, – продолжил баронет, пересев с подоконника на край стола, – они приплыли, ну, как всегда, компанией. Я к ней, спрашиваю: отчего вас вчера не дождался?
А она отвечает: я, мол, тут сторожить не обязывалась. Будто нам воды мало, и так, говорит, в сырости живем, чтоб еще под ливень на берег выходить – никакого удовольствия. И про тебя интересуется – где, мол, будет ли, придет ли? Я говорю – не знаю, не собирался вроде бы. Она сразу так пригорюнилась, меня не слушает, все зевает, вот так ладошкой прикрываясь. А потом говорит: скучно мне с вами, вы один, без маркиза больше не приходите, видеть вас не хочу! Каково, а?
– Угу. Водой не разводить…
– А я ей: как же так? Я ж вас люблю! А она: слушать, мол, не желаю! Глупости вы говорите, даже не смешно.
В дверь снова постучали – вошла, распахнув створку ударом бедра, кухарка. Руки ее были заняты подносом с чайными чашками и чайником.
– Барыня велела принесть! – объявила она, расставляя все на столе. Винченце успел опасливо отодвинуть книжку с гербарием, а флакончик спрятал в кулак. – Вы ведь с ранья не кушамши, – покачала она головой, поставив перед ним вазочку с сахарными крендельками. – Мужчине так нельзя ж!
– Grazie, – кивнул он, – Передавайте баронесса, что у меня нет аппетит. Я просто торопиться закруглить свой работа.
– Ох, ведь да, – вздохнула кухарка и вышла на цыпочках.
– Вот ни минуты не дадут спокойствия! – проворчал Артур Генрихович и захрустел крендельком.
– Так, значит, говорит: даже не смешно, какая глупость, – повторил он, вытерев сладкие пальцы о край кружевной скатерти. Винченце с раздражением сдунул насыпанные им крошки с листов раскрытой энциклопедии, – А я говорю: вы меня, наверное, не поняли, позвольте объяснить!..
Винченце составил чашку с блюдца, пододвинул его к себе. Быстро перелистав гербарий, нашел нужное растение, оторвал сухой листочек, мелко, в пыль раскрошил на блюдечке.
– У меня, говорю, отец состоятельный человек. Коли вы примете мое к вам предложение руки и сердца благосклонно, то будете жить в достатке и полном удовольствии, в столице, как принцесса.
Черенком ложечки он сдвинул труху в маленькую кучку. Откупорил флакончик – и повисшую на пробке каплю стряхнул на блюдце. Раздался хлопок – и над блюдцем на миг повисло круглое облачко розоватого дыма.
– Здорово! – заметил Артур.
– Splendido!
– удовлетворенно кивнул Винченце. И вновь погрузился в изучение записной книжки.
– Так вот… А она, представляешь, как захохочет – дурак вы, мол! Это она мне-то – дурак вы! Русалки, говорит, в столицах не живут. А коли вы меня купить хотите, так на мою цену вам никакого наследства не хватит. Мне ваше предложение нисколько не интересно – ни конечностей мне ваших не надо, ни селезенки! Нет, ты слышал?!
– Селезенки… Проклятый греческий, зачем только я его тогда учил!.. Друг мой, не будьте столь любезны подать мне вон тот греческий словарь?
Толстенный фолиант, невесть зачем появившийся в книжном собрании деревенской усадьбы, покоился на самой верхней полке под потолком. Пока баронет до него добирался, Винченце при помощи ножа для фруктов раскрыл рамку с бабочкой, осторожно вытащил из засушенного насекомого булавки. И дотронулся до бабочки все той же, еще влажной крышечкой флакона. От крошечной капельки по тельцу, лапкам и крылышкам волной разлилась жизнь – сухие члены расправились, наполнились объемом, на крылья возвратились цвета, восстановилась яркость, заиграл перламутровый блеск… Бабочка подняла крылья, взмахнула – и сорвалась с пыльной картонки прочь, к занавескам, парусами надувающимся меж распахнутых ставень окна.
Артур вернулся со словарем, натужно грохнул его на стол:
– Нет, ну надо же! Меня – дураком!.. Мало обозвали, так еще и выставить хотели, представляешь? Как вдруг все заорали, точно кошки ошпаренные: ой, чудище огнеглазое! Ой, чудище! И разбежались кто куда.
– Угу, – в который раз промычал Винченце.
– Да ты слышал ли? – воскликнул Артур и выхватил у того из-под носа пузырек.
Винченце только прицелился в узкое горлышко кончиком заточенного гусиного пера. Он так и оцепенел с поднятой рукой и побелевшими от ярости глазами.
– Я ее люблю, а она – вот! – сказал баронет. – И что мне теперь делать?
Винченце, выдохнув, медленно поднялся из-за стола и забрал из рук беспечного приятеля драгоценный флакон. Плотно завинтил крышечку и спрятал в карман за пазуху, у сердца.
– Ты это называешь любовью? – переспросил он, и Артур поежился от этого холодного голоса. – Ты что, правда собираешься жениться на этой ундине, кем бы она ни оказалась на самом деле? Ты хочешь прожить с ней всю жизнь, пройти весь путь рука в руке до самого гроба? Ты готов принять ее со всеми капризами, полюбить все недостатки? Вряд ли. Ты похож на ребенка, которому отказались дать понравившуюся игрушку.
Он вышел. Артур крикнул вдогонку закрывшейся двери:
– Теперь и ты меня будешь воспитывать? Вот вам шиш! Поздно, я уже взрослый! – и схватив из вазочки со стола яблоко, запустил им в крупную желтую бабочку, которая присела на голову Ньютону, чей гипсовый бюстик примостился на подоконнике среди цветочных горшков. Яблоко сочно хрустнуло о твердокаменный лоб, а бабочка, вспорхнув, вылетела в сад.
– Ну вот, теперь я конокрадка… – вздохнула про себя Глаша.
– Что? – не расслышал кузнец.
– Говорю, глухой ты совсем от своей наковальни сделался! – сказала она. – Вон, вся деревня по домам прячется от чудищ да оборотней, а ты будто и не слышал! Я видела, как ты давеча ночью в рощу ходил. Совсем не боишься? – и улыбнулась ласково, вроде как восхищенная его мужеством.
Она уже с четверть часа как могла заговаривала зубы – восхищалась, ужасалась, улыбалась. Все, лишь бы только Егор не заметил, как за спиной его коня уводят. Благо, жеребец был на редкость доверчив, точно теленок. Не заржал, не упирался, когда Феликс накинул на него уздечку, – только удивленно глаза карие распахнул и, перестав жевать, послушно пошел за ним.
– А чего мне бояться? – пробурчал Егор. – Бредни все это, сказки, чтоб сопливых младенцев пугать.
– Как же сказки? – подпустила наивности Глаша. – Вон у тети Дуси оборотни свинью загрызли. Так она их своими глазами видала – здоровые такие, мохнатые.
– У страха глаза велики, – отмахнулся кузнец, – обычные волки. Вот поймаем – сама померяешь. Хочешь, линейку дам?
– Уговорил! – засмеялась она. – Да только как же с чудищем краснорылым быть? Тоже примерещился – каждому по очереди?
– Кому, может, и примерещился, – угрюмо кивнул Егор. – Остальные от россказней перепугались – и за каждым кустом, поди, стали выглядывать. Всяко веселее, есть о чем хоть языки почесать.
– А тебе самому, Егор Кузьмич, ничего не мерещилось? – прищурилась Глаша. – Совсем-совсем?
Кузнец покраснел, засопел, отвел глаза.
– Ничего! – выдавил он. – Чай, не совсем дурак, чтоб в сказки верить…
В городе, в дверях церковной лавки, Феликс второпях едва не столкнулся с выходившим оттуда человеком.
– Простите! – извинился он, случайно толкнув плечом.
– Je te pardonne
,– процедил мужчина сквозь зубы, смерив Феликса взглядом.
Тот удивленно обернулся, посмотрел ему вслед: мешковатый длиннополый темный плащ, тяжелые не летние сапоги, надвинутая на глаза шляпа. Еще один странный иностранец?..
– Ну и господин только что заходил! – не мог успокоиться приказчик в лавке. – Все серебро скупил махом! Я ему – да зачем вам столько крестиков? А он – крестников много, подарю, чтоб надолго запомнили! Ну бывает же!..
Покинув лавку, таинственный незнакомец пересек площадь и вошел в трактир. Сел за свободный стол – коих по дневному времени было предостаточно, – но шляпу снимать не торопился.
– Чего изволите? – подскочил к нему трактирщик.
– Эй, хозяин! Ик… Ты куда?! Я тебе еще не все рассказал! Ик… – крикнул ему вслед оставленный без внимания парень, едва видный из-за стены расставленных на столе бутылей.
– Скажи-ка мне, милейший, – произнес француз, и трактирщик напрягся, вытянул шею, стараясь правильно разобрать исковерканные акцентом, но вроде бы русские слова, – Я ищу своего друга. Он итальянец, молодой, хорошо одет. Не слыхал, не появлялся он в ваших местах? – И, покопавшись в кармане пыльного плаша, вытащил золотой медальон на цепочке и монету. Трактирщик монету взял, с интересом разглядел протянутую вещицу – более отделку каменьями, чем выписанный лаком на овале портрет, размером с крупную сливу.
– Нет, ваша милость, такого не видали-с, – вздохнул он, выпуская из рук медальон, выдернутый обратно за цепочку, – Хотя… Вы вон у того господина спросите. Он мне уж битый час на какого-то итальянца жалуется. Вдруг да ваш окажется. – И указал на бурчащего что-то неразборчивое за бутылками клиента.
Тот при ближайшем рассмотрении оказался Артуром Генриховичем фон Бреннхольцем, обиженным на жизнь и порядком захмелевшим. Новому собеседнику, подсевшему к нему за стол, баронет обрадовался чрезвычайно и будто старому приятелю немедленно принялся объяснять причину своих несчастий, изливать обиды на всех и вся. Освобожденный наконец от обязанностей слушать эти жалобы, трактирщик с облегчением их оставил и отправился по своим делам.
– Нет, ты понимаешь? – повиснув на плече незнакомца, принялся сбивчиво втолковывать Артур. – Я ее, ик, люблю! А она меня – нет!.. Все из-за него, из-за этого итальянского гада. Друг тоже называется. Она только его ждет не дождется, только его видеть хочет, понимаешь? Не меня!.. Конечно, он же красавец. Итальянец!.. Во, видишь – хорош же, подлец! Ну как ей в такого не влюбиться?! – вопрошал он горестно, тыча указательным пальцем в предложенную миниатюру. – Но я чем хуже? Нет, скажи, брат, чем я ей не приглянулся?.. Эх, не русалка она – кикимора!..
Через недолгое время, отобедав и за компанию изрядно выпив, незнакомец узнал достаточно.
В свою очередь рассказал, что он якобы старый знакомый маркиза. Но они-де поссорились, и Винченце уехал, прихватив с собой одну дорогую ему вещь. И он гнался за ним от Парижа до здешней столицы, но тому удалось снова сбежать. Вновь найти его след помогло только само небо…
– Он еще и вор! – возмутился баронет, ни капли не усомнясь в правдивости слов новообретенного приятеля. – Какого я гада в дом привел! На груди пригрел! Обманщик, вор, коварный соблазнитель!.. Я жажду мсти… гьфу, мести!
– Если вы согласны помочь мне, я помогу вам, – предложил француз.
Они не подозревали, что этот их разговор кто-то подслушает.
Приказчик в церковной лавке попался словоохотливый. Услыхав о Серафиме Степановиче, он сообщил, что в город настоятель их монастыря пожаловал – проездом в дальний скит уладить кое-какие дела. Остановился недалеко, в трактире напротив. Там сдают дешевые комнаты, а роскошь, как он сам говаривал, монахам не пристала. Феликс поблагодарил за известие.
А войдя в трактир, с порога заметил баронета, заливающего печаль. Не заметить его было сложно – громкое склонение на все лады имени Винченце не могло не привлечь его внимание. Но рядом был француз, и это насторожило Феликса. Так как он знал баронета, а тот его нет, он просто сел за соседний стол и заказал себе кружку холодного кваса. Но на всякий случай развернул широкий лист «Губернских ведомостей» полугодовой давности, оставленных на подоконнике для шлепанья мух…
– Что нос повесил? Acqua santa
кончилась – лавочку закрыли? – спросил Винченце.
Он поджидал Феликса у дороги, любуясь на закат, разлившийся малиново-сиреневыми полосами над золотистым простором поля, плюясь косточками от вишни, коей набил полную фуражку. Феликс спешился, дальше к мостику через речку они пошли шагом, втроем – он, итальянец и невеселый с непривычки рыжий конь. Винченце угостил вишней – первый взял горсть, второй покусился погрызть фуражку.
– Что так долго? – проворчал Винченце. – Пешком дойти быстрее. Ну привез свое миро?
– Привез, – кивнул Феликс.
– Литр, два? – продолжал допытываться итальянец.
– Столько хватит? – Феликс показал небольшую склянку.
– Негусто, – сказал Винченце, поглядев издалека, даже не притронувшись к ней. – Ну если постараться не проливать, должно хватить. Хотя подействует ли, не знаю… Кстати, по лесу теперь, друг мой, передвигайся осторожно. Я везде расставил ловушки – капканы, сети, волчьи ямы…
– Сам? – удивился Феликс. Было непохоже, чтоб итальянец целый день физически утруждался.
– A perche?
Мое дело – распорядиться и указать. А ямы пусть мужики роют, они к труду привычные. Просто нарисовал подробный план и отдал Прошке. Тот передал старшим, якобы от Антипова. Им какая разница, все равно неграмотные. Они и так вампиров ловят, пусть хоть делом тогда займутся… Вот господин управляющий удивится, когда в эту «свою» ловушку попадется!
– Как бы нам самим в западню не попасть, – вздохнул Феликс. И рассказал о подслушанном в трактире разговоре.
– И это называется друг, – хмыкнул, внимательно выслушав, Винченце. – Выдал первому встречному!.. От Парижа, говоришь, следил? Значит, та клыкастая сладкая парочка за собой на хвосте привела. У кого вот только медальон выкрал… Судя по описанию, это тоже охотник, но рангом повыше. Крестики на пули перельет: серебряные пули – первейшее средство от оборотней. Видимо, уже пронюхал и о наших пушистиках. Но раз в лавку смог зайти, получается, он не из нашей конторы… – задумчиво добавил он только ему понятный вывод. – Ну а тот ему что пообещал?
– Увезти русалку. Для этого ее вызовут на берег запиской от твоего имени.
– Ах, как романтично! Обманом похитить девушку, увезти ее среди ночи черт-те куда, черт-те с кем, пообещать жениться, а потом бросить. Дважды предатель. М-да, нужно будет русалок предупредить, чтоб хозяйку не прозевали… А каким счастливым ветром тебя занесло в то злачное место, позволь спросить?
Феликс ответил.
– Ну и ты им все рассказал? – спросил Винченце. – Что к русалкам и болотным огням добавились чудовища и прочие исчадия ада?
– Нет, – улыбнулся Феликс, – Я просто не знал, с чего начать. Глашин дед, конечно, пристал с расспросами. Ну и отец Тимофей тоже – как, мол, там дела. А я им – что представления Ивана Петровича о разгуле нечисти в действительности оказались весьма далеки от истинных обстоятельств. И все.
– Вот молодец, Феникс! – фыркнул Винченце.
Нахлобучил на голову опустевшую кепку, приобнял за шею, похлопал рыжего жеребца.
Феликс ожидал еще вопросов, но их не последовало. Винченце погрузился в размышления: как видно, известие о появившемся охотнике волновало его больше, чем встреча Феликса с настоятелем. И Феликс не то чтобы вздохнул с облегчением, просто…
Винченце прав, тысячу раз прав – он трус. Когда француз и баронет покинули трактир, он не поднялся в верхние комнаты. Он побоялся, струсил. Подумал: увидев его, отец-настоятель сразу все поймет, прочтет у него на лице все сомнения, зароненные в душу итальянцем.
Ему крепко врезались в сознание слова Винченце, сказанные накануне вечером на сеновале. Он повторял их про себя снова и снова, ужасаясь подобной мысли, придумывая всяческие опровержения, вновь и вновь доказывая невозможность этого… Но, пересматривая всю свою жизнь, точно утопающий перед последним вздохом, когда все обстоятельства представали в новом свете, Феликс с ужасом понимал, что в словах Винченце скрывается правда. И это одновременно пугало его, и радовало, и наполняло жгучей обидой. Он гнал от себя прочь эти мысли, потому что это грех, и не мог отпустить, потому что хотелось поверить… И он не знал, как теперь сможет посмотреть в глаза вырастившему его человеку. Пожалуй, этому разговору он с легкостью предпочтет встречу один на один с любым оборотнем…
Глава 11
Леший с банником на пару
Поддавали в баньке пару —
Веники душистые.
Бороды пушистые!
Феликс вышел, запер дверь снаружи на щеколду и торопливо сошел с крыльца. Мимоходом потрепал по загривку подластившегося Гектора, не стукнув, притворил за собой калитку. Неприметной тропинкой через заросли спустился к дороге, что шла вдоль берега, поспешил на окраину селения, к кузнице, придерживаясь густой тени высокого кустарника. Несмотря на давно воцарившуюся ночь, было достаточно светло из-за повисшей в звездной вышине яркой луны.
Настороженно поглядывая по сторонам, он не заметил вынырнувшего из-за деревьев с тропинки на дорогу Серафима Степановича и едва на него не налетел.
– Чуть не сшиб! – охнул старец, преградив помощнику путь. – Брат Феликс, ты, что ль? Давно не виделись! Погоди-ка минутку, поговорить надо. Про чудище огнеокое я кое-что разузнал. Целый день тебя ищу, где ты все пропадаешь?
– Я? – Феликс беспокойно оглянулся, отступил назад, – Я… блуждающие огоньки выслеживаю. После поговорим, хорошо? Я тороплюсь, не хочу их упустить.
– Так они ж пропали! Второй день не показываются, – удивился монах.
– Ну они туда, дальше ушли, – сказал Феликс, неопределенно махнув рукой. – Извините, пора мне.
И юркнул в кусты, заметив впереди двух деревенских парней, бодро шагающих по дороге с косами и вилами на плечах.
– Эх, молодежь! – крякнул Серафим Степанович, обращаясь к кустам. – Вечно куда-то торопятся! Я тут, понимаешь, чудище выследил, а он за огоньками все бегает…
Феликс нашел итальянца там, где и условились встретиться, – на пригорке между лугом и перелеском, что за околицей позади кузницы подступал к огородам.
– Взгляни, Феникс, – сказал Винченце, с меланхолическим видом взирая сверху на расстилающийся внизу залитый лунным светом пейзаж. – Все-таки местные жители очень странные люди. Днем они в этом лесу понаделали ловушек, расставили капканов. А сейчас, в темноте, пошли этот же лес прочесывать.
Действительно, лес был наполнен красноватыми отблесками огней, двигавшихся нестройными цепочками меж деревьев, шумом, в котором слились воедино крики, удары палками о палки, звон стальных лезвий кос, треск колотушек по стиральным доскам, бьющие по сковородам скалки. Кажется, все взрослое население деревни вышло ловить опостылевших чудовищ.
– О, вижу, ты тоже неплохо вооружился, – заметил Винченце, с одобрением взглянув на висевшее у Феликса за плечом ружье. – Ты же хотел, помнится, обратить наших вурдалаков обратно в человеческий вид силой святых даров церкви?
– Это так, на всякий случай, – ответил Феликс, – одолжил у Глафиры.
– Надеюсь, на этот раз она проявила благоразумие и осталась дома?
– Да, мне удалось ее уговорить, – кивнул Феликс, усмехнувшись, но внимательно вглядываясь в гудящий, точно в праздник городская площадь, лес. – Но ты уверен, что оборотни где-то здесь?
– Assolutamente, уверяю тебя. Они тут, рядом, – сказал он твердо, и по его блеснувшим в сумерках глазам Феликсу почудилось, будто он ощущает их на расстоянии, как кошка через пол и стену слышит мышей. – Я за свою долгую жизнь их немало повидал. Настоящие волки ушли бы в чащу, к болотам – а эти побоятся. Что бы ни случилось, они будут держаться поближе к людям, они же, per cosi dire
, не дикие, а домашние…
Думаю, они постараются обойти наших загонщиков кругом, по краю леса, и выйти им в тыл. Предлагаю такую тактику: ты заходишь с левого фланга, я – с того края. Жди меня возле длинного оврага – ну, который перед пастбищем. Там развешана сеть и разложены капканы, так что будь осторожен. Постараюсь привести к тебе хотя бы одного вурдалака. Загоним их в овраг, а там посмотрим… Если что, утебя есть ружье, справишься. Кстати, оно заряжено?..
Избежать встречи с воинственно настроенными местными жителями оказалось достаточно просто, нужно было только прислушиваться к крикам и грохоту и держаться от них подальше. Винченце, как истинный джентльмен, представил напарнику по охоте более короткий маршрут, и вскоре Феликс вышел к намеченному оврагу. Не очень глубокий, с поросшими высокой травой склонами, он огибал по краю опушку, отделяя лес от широкого луга, расчерченного невысокими изгородями на загоны для скота. Поодаль, за полосой деревьев, паслось стадо коров под присмотром двух пастухов.
Феликс едва успел оглядеться, как, вылетев из лесу, с треском ломая ветки, по краю оврага на него понеслись три рычащих зверя – впереди два огромных волка со вздыбленной на хребте шерстью, следом за ними азартно машущий хвостом пес. Феликс вскинул ружье, прицелился, но не выстрелил – первый оборотень вихрем налетел на него, сбил с ног, подмял под себя всей тяжестью туши. Второй пронесся мимо, снова скрывшись за деревьями. Пес, мгновение помедлив, оглянувшись, бросился за ним. Перехватив ружье двумя руками как палку, Феликс ударил прикладом по оскаленной морде. Оборотень клацнул зубами, закусил ствол поперек. С извивающегося языка пролилась нитка слюны, лицо обдало горячее зловонное дыхание. Феликс рванул на себя – тот вцепился еще крепче. Тогда он нащупал курок. Грянул выстрел, и оборотень отпустил изрыгнувшее пламя ружье. Феликс быстро откатился из-под когтистых лап, вскочил, потянулся в карман за приготовленным пузырьком…
Отскочив в сторону, оборотень оказался в полосе лунного света. На секунду, на глазах у Феликса, он приобрел человеческие черты, поднялся на задние лапы.
– Стой! Не двигайся, если хочешь снова стать человеком! – крикнул Феликс.
– Кто тебе сказал, что я хочу?! – прорычал оборотень. Хвост неистово бил по покрытым клочковатым мехом бокам. – Безмозглый сопляк! Я вполне доволен своим новым телом!.. Ты даже не представляешь насколько, – хохотнул он, опускаясь на четвереньки, и, вновь превращаясь в волка, бросился на Феликса.
Феликс успел увернуться, и волк, засучив лапами, съехал по склону оврага вниз. Земля под ним осыпалась, обнаружив вырытую в склоне яму – ловушку, сверху прикрытую тонкими ветвями. Чтоб не попасться, волк рванул в сторону, перепрыгнул на другой край оврага, где за редкими кустиками была натянута прочная рыболовная сеть, о которой говорил Винченце. Не заметив ее среди листвы, оборотень прыгнул вперед, дернулся, закрутился, все больше запутываясь, наматывая на себя веревки. Феликс с разбега перескочил на ту сторону, немного не рассчитал, но, схватившись за гибкие ветви, выбрался наверх. Из пузырька зубами выдернул пробку, намереваясь влить содержимое в ощеренную пасть. Однако, почуяв запах, волк вовсе взбесился, задергался в исступлении и сумел-таки разодрать сеть в клочки. Обмотанный обрывками, подскочил к Феликсу и выбил у него из рук флакон. От неистового толчка Феликс упал. Падая, задел спрятанный в траве капкан. Стальные челюсти с лязгом захлопнулись. Рассчитанные на медведя, отточенные зубья разрубили бы ему голову – если б в тот момент, вцепившись в плечо, оборотень не рванул его к себе, развернувшись всем туловищем, отшвырнул на траву луга. Но лишь затем, чтоб выпрыгнуть следом и попытаться перегрызть горло…
