Текст книги "Том 19. Письма 1875-1886"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)
164. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Начало апреля 1886 г. Москва.
Уважаемый Михаил Михайлович!
Иван болен… Лихорадка и понос в квадрате… Данною мне властию оставил его дома, хотя он своим оханьем и наводит тоску. А за «Русскую мысль» не сердитесь * .
Ваш А. Чехов.
Билибину В. В., 4 апреля 1886 *165. В. В. БИЛИБИНУ
4 апреля 1886 г. Москва.
86, III, 4.
Дорогой Виктор Викторович!
Отвечаю на Ваше письмо немедленно, с условием, что Вы поспешите ответить на вопросы, к<ото>рые Вы почерпнете из всего нижеследующего.
Уже около 2-х месяцев я не получаю писем от Лейкина * . Вероятно, сердится за «Сверчка», или что-нибудь вроде. От его гнева терплю я двояко: a) не получаю писем и, стало быть, мой архив лишается лишних 2-3-х драгоценных фолиантов и b) ничегоне знаю о своей книжке. Где она, что, как, почему? Получена ли виньетка и проч.? *
Отчего не купили мышьяка? В любой аптеке дадут. В случае сомнений, заставьте аптекаря порыться в списке врачей и увидеть там мою фамилию…
Отчего не работаете в «Нов<ом> вр<емени>»? *
Вы пишете, что 2 последних моих рассказа в «Пет<ербургской> газ<ете>» слабы * …Извиняю Вам этот либерализм с условием, что Вы извините мне следующие рассказы, к<ото>рые будут еще слабее… Истрепался и исписался… Слушайте, нельзя ли меня выпороть?
Насчет хорошеньких женщин, о к<ото>рых Вы спрашиваете, спешу «константировать», что их в Москве много. Сейчас у сестры был целый цветник, и я таял, как жид перед червонцем… Кстати: в последних «Ос<колк>ах петербургской жизни» Вы три раза ударили по жиду * . Ну зачем?
Пишу сие, обедая… Суп с перловой крупой, пирожки, каша жареная и котлеты, чего и Вам желаю.
Нечаянно, вдруг, наподобие deus ex machina [58]58
бог из машины ( лат.). Здесь в знач.:чудо.
[Закрыть]пришло ко мне письмо от Григоровича * . Я ответил и вскоре получил другое письмо, с карточкой * . Письма в полтора листа каждое; почерк неразборчивый, старческий; старик требует, чтобы я написал что-нибудь крупное и бросил срочную работу. Он доказывает, что у меня настоящийталант (у него подчеркнуто), и в доказательство моей художественности делает выписки из моих рассказов. Пишет тепло и искренно. Я, конечно, рад, хотя и чувствую, что Г<ригорович> перехватил через край.
Вы просите, чтобы, став знаменитостью, я раскланивался * с Вами на улице * . Хорошо. Я Вам даже факсимиле свое пришлю…
Когда Ваша свадьба? * На Фоминой нед<еле> я шаферствую у двоих: доктор и художник * . Первый берет купеческую дочку с 15 000 приданого. На свадьбе будет музыка. В моей зале сию минуту некий юрист * поет: «Я вас любил * …любовь еще, быть может, во мне угасла не совсем» * . Поет тенором. У адвокатов преимущественно тенор…
Г-н секретарь, поспешите выслать гонорар! В кармане 4 руб. – только.
30-го апреля я еду на дачу. Летом буду, вероятно, на юге. У меня опять было кровохарканье.
Батенька, неужели нам уже скоро 30 лет? Ведь это свинство! За 30-ю идет старость…
Я не ждал от «Кошмара» успеха * . Трудно попасть в жилку!
«Гриша» – Ваша тема * . Помните? Merci.
«Кошмар» дал мне 87 рублей.
Отчего бы Вам летом не соорудить что-нибудь крупное, зажигательное?
Погода великолепная. Не слыхали ли чего-нибудь про Худекова? Где он? Хочу просить прибавки.
Часто ли Вы бываете в бане?
Пальмин и царь-колокол здравствуют * .
Кланяюсь Вашей невесте. А за сим будьте здоровы и прощайте.
Ваш А. Чехов.
С тех пор, как я стал знаменитостью, мой почерк заметно изменился к худшему.
Вы ужасно пишете! От Вашего почерка умереть можно.
Что Вы делаете в департаменте?
Лейкину Н. А., 6 апреля 1886 *166. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 апреля 1886 г. Москва.
86, IV, 6.
Добрейший Николай Александрович!
Тороплюсь послать Вам оригиналы для книги * . Выбрал кое-что и наклеил, приобщив ко всему монолог «О вреде табака» * , напечатанный в «Пет<ербургской> газете».
«Сорвалось» * и «Глупый француз» бросьте. «Анюту» – да*. «Кошмара» * тоже не берите * для книжки, ибо тон «Кошмара», его размер и проч. не годятся: ансамбль испортят. Из рассказов, помещенных в «Нов<ом> времени» * , нельзя поместить в книжку ни одного * . Если материалу покажется мало, то поспешите уведомить: я еще пришлю… Во всяком случае пришлю еще в письмах…
Теперь о виньетке… Неужели так плоха? Я думаю, что вставлять буквы не совсем ловко, да и художник обидится * …Не лучше ли сделать так, чтобы и волки были сыты и овцы целы, т. е. 1000 экз<емпляров> напечатать с виньеткой, а 1000 без виньетки? Всё, что пойдет на вокзалы и пристани, будет без виньетки, а выписывающие будут получать с виньеткой… Можно напечатать с виньеткой не 1000, а только 500. Буквы во всяком случае неудобны…
Я болен. Кровохарканье и слаб… Не пишу… Если завтра не сяду писать, то простите: не пришлю рассказа к Пасхе… Надо бы на юг ехать, да денег нет.
Насчет поездки в Питер * следовало бы подумать. Вероятно, приеду, если не задержит безденежье или болезнь…
Погода в Москве великолепная. Лучше и не надо.
Николаю послал выписку из Вашего письма * .
Ну-с, а теперь позвольте поблагодарить за карточку. Я ответил бы Вам тем же, но сейчас у меня карточки не имеется. Когда снимусь, пришлю непременно.
Боюсь подвергнуть себя зондировке коллег… Вдруг откроют что-нибудь вроде удлиненного выдыхания или притупления!.. Мне сдается, что у меня виноваты не так легкие, как горло… Лихорадки нет.
Скажите Билибину, что он трус. Боится мышьяка! * Он не боится лягушек?
Завтра еду лечить Гиляя. На пожаре человечина ожегся, кругом ранился и сломал ногу… Так по крайней мере пишет. Судя по тону письма * , не врет. Нужно бы сегодня ехать, но не могу, пусть простит. Поклонитесь Прасковье Никифоровне и Феде. Приехал Худеков? *
Ваш А. Чехов.
О планах на лето, о даче и проч. буду писать особо.
Получил от Агафопода письмо * . Плохо живет.
Мечтал написать к 13-му апреля пасхальный рассказ * в «Нов<ое> время». Тема стоящая, но едва ли напишу.
«Шведская спичка» * , которую посылаю, была напечатана в «Альманахе Стрекозы». Ее прикажите поместить в самом конце книги.
* Т. е. сажайте в книжку.
Чехову Ал. П., 6 апреля 1886 *167. Ал. П. ЧЕХОВУ
6 апреля 1886 г. Москва.
86, IV, 6.
Ну полно, таможенно-карантинный человече, к чему такие сильные выражения? Откуда могла взяться «тень бывшего человека» * , и чего ради ты не узнаешь себя в зеркале? *
1) Давыдов деньги вышлет, а если доселе не высылал, то потому что сам без штанов ходит.
2) За «Сверчком» ты имеешь получить, за «Будильником» тоже. Завтра Мишка соберет все твои крохи и вышлет послезавтра. Вообще: по гонорарным делам обращайся к Мишке. Адвокат хороший. В «Сверчке» платят прекрасно и тебе дадут по 8 коп. за строчку.
3) Ты естественник * , а между тем для тебя не понятна естественность твоего положения. Тебя, пишешь, «жгут, режут, точут и пияют». Т. е. долги требуют? Милый мой, да ведь нужно же долги платить! Нужново что бы то ни стало, хотя бы армяшкам, хотя ценою голодухи… Если университетские и пишущие люди видят в долгах страдания, то что же остается остальным? Я не знаю, но всё дело в принципе… И к чему делать долги? Прости за этот сытый вопрос, но, ей-богу, он не нотация. Ведь без долгов легко обойтись. Я по себе сужу, а на моей шее семья, к<ото>рая гораздо больше твоей, и провизия в Москве в 10 раз дороже, чем у вас. За квартиру ты платишь столько, сколько я за пианино, одеваюсь я не лучше тебя… Вся беда в покупках и расходах, которые ты не имел права делать и от к<ото>рых давно уже должен был бы отказаться: мука Нестле (?!?), лишняя прислуга и т. д. Когда у мужа и жены нет денег, они прислуги не держат – это обыденное правило…
4) Но долги сделаны и толковать о происхождении их бесполезно… Остается говорить о их платеже… Для тебя должен быть страшен долг в 1000–2000 руб., но 300–500, которые, вероятно, ты должен, не стоят «нравственных страданий». Рано или поздно ты их выплатишь, тем более что существует благодетельная мера – вычет из жалованья. Пока сам соберешься, так казначейство избавит тебя от долга. Вычет из жалованья, конечно, влечет за собой неудобства, но что делать! Неудобства временные, в особенности для человека, имеющего, кроме жалованья, еще и другой источник дохода…
Мировой приговорил меня * к уплате 105 р., ко<то>рые ты и Николай задолжали лавочнику Семенову. Портному я должен за себя и за тех, за кого поручился, более ста… Но вопроса «Что дальше будет?» я не задаю… Верую, что всё заплатится, перемелется и своевременно канет в Лету. На даче пожмусь как-нибудь, поживу с семьей на 50 р. в м<еся>ц, и долгов не будет…
5) Отчего ты мало пишешь? Что за безобразие? У «Сверчка» и «Буд<ильника>» сплошная вакансия, а ты сидишь, сложил ручки и нюнишь, как Гершка, когда его во сне кусают блохи. Почему ленишься работать в «Осколки»? Все те рассказы, которые ты прислал * мне для передачи Лейкину, сильно пахнут ленью. Ты их в один день написал? Из всей массы я мог выбрать один отличный, талантливый рассказ * , остальное же всё достойно пера таганрогского Живчика * . Сюжеты невозможные * …Ведь только лень может писать в цензурный журнал о попе, крестящем ребенка в купели!.. Лень не рассуждающая, работающая залпом, зря… Где это ты видел супругов, к<ото>рые у тебя в рассказе обедают и говорят о рефератах… и где под луной есть такие рефераты? Уважай ты себя, ради Христа, не давай рукам воли, когда мозг ленив! Пиши не больше 2-х рассказов в неделю, сокращай их, обрабатывай, дабы труд был трудом. Не выдумывай страданий, к<ото>рых не испытал, и не рисуй картин, к<ото>рых не видел, – ибо ложь в рассказе гораздо скучнее, чем в разговоре…
Помни каждую минуту, что твое перо, твой талант понадобятся тебе в будущем больше, чем теперь, не профанируй же их… Пиши и бди на каждой строке, дабы не нафунить…
Писал ли ты хоть одну вещь долее одного вечера? Только «Сомнамбулу»… Писал ли, я тебя спрашиваю, шут иваныч? Конечно, нет! Нет и нет! Литература для тебя труда не составляла, а ведь это труд! Будь ты порядочным человеком, посиди над рассказом (в 150–200 стр<ок>) дней 5–7, то что вышло бы! Ты себя не узнал бы в своих строках, как теперь не узнаешь себя в зеркале… Имей в виду, что срочной работой ты не завален и можешь поэтому над одной вещичкой возиться несколько вечеров… Выгодно ли это? Сочти… При максимальной кропотливости ты дашь 5–7 рассказов в месяц, что составит около ста, теперь же, пиша много, ты и 50 не имеешь… Заключаю сию мораль выдержкой из письма * , к<ото>рое я на днях получил от Григоровича * : «для этого нужно: уважение к таланту, который дается так редко… берегите Ваши впечатления для труда обдуманного, обделанного, писанного не в один присест… Вы сразу возьмете приз и станете на видную точку в глазах чутких людей и затем всей читающей публики…»
Другой великий авторитет, имя же ему Суворин, пишет мне: «Когда много пишешь, далеко не всё выходит одинаково хорошо».
Третий великий человек, наш И. Грэк (Билибин), в своих письмах матерно ругается, что я много пишу * . Вот видишь, Саша!
Работаю я теперь в «Новом времени», где получаю по 12 коп. за строчку. Мне удастся перетащить в петербургскую прессу Гиляя, к<ото>рый не развит, но талантлив. Нельзя ли и с тобой сделать то же самое, тем более что ты развит и талантлив в 1000 раз больше, чем те пробки, к<ото>рые пишут в «Деле» и «Наблюдателе»? Работай, голубчик! Бди, копти и не траться на суету! Не делай из себя и из своей работы муку Нестле… Для начала хорошо бы тебе работать в «Пет<ербургской> газете», откуда ты не замедлишь перебраться в «Новое время». Для тебя обе газеты потемки. Что для них потребно, ты не знаешь… Не можешь ли ты у себя в Н<овороссий>ске поискать сих газет и познакомиться с ними? «Новое время», наверное, получается в Н<овороссий>ске. Зри субботние номера * …Лейкин вышел из моды. Место его занял я. Теперь в Петербурге я в большой моде и хотел бы, чтобы ты не отставал…
Неужели ты уедешь из Н<овороссий>ска? Нельзя ли тебе не уезжать до осени? Если не уедешь, то даю честноеслово побывать у тебя летом. <…> на долги. Мертвые и таланты сраму не имут. Колька 3000 должен и – ничего! А хорошо бы мы с тобой пожили! Отъезд твой мне тем более не по нутру, что я уверен, что Питер тебе ничего не даст, кроме новых долгов… Погоди до осени! Я буду в Питере, познакомлю Григоровича и прочих с твоей персоной и – кто знает? – Григорович действ<ительный> ст<атский> советник и кавалер * …Он скорей найдет для тебя, чем ты… Его все министры знают… Так помни же: копти над рассказами. Сужу по опыту. Пиши. Напиши матери. Сообщи мне маршрут, как к тебе ехать. Кланяюсь.
Твой А. Чехов.
Чехову М. Е., 11 апреля 1886 *168. М. Е. ЧЕХОВУ
11 апреля 1886 г. Москва.
86, IV, 11.
Пишу Вам, дорогой мой дядя, в страстную пятницу под субботу, но так как это письмо будет получено Вами после 13-го * , то я имею полное право заочно поцеловаться с Вами три раза, получить от Вас ответ «Воистину воскрес», а если позволите, то и гривенничек * . Итак: Христос воскрес! Поделите этот привет с тетей * , братьями и с сестрами * , которых поздравляю и целую. Всем желаю счастья, покоя и мира, Вам же лично, дорогой мой, желаю того, что может пожелать человек глубоко уважающий и преданный.
Простите, что так долго не писал Вам. Вы сами много пишете * , а потому поймете человека, который пишет от зари до зари: нет времени! Когда бывает свободная минутка, то постараешься отдать ее чтению или чему-нибудь другому. Да, откровенно говоря, не понимаю я того писания к дорогим и близким людям, которое пишется по обязанности, а не в минуты хорошего настроения, когда не боишься ни за свою искренность, ни за размер письма.
Теперь давайте побеседуем. Начнем хоть с Вашего отъезда * . После того, как Вы, тетя, Саша и о. Анания сели на извозчиков и скрылись, мы почувствовали в своих комнатах пустоту. Долго потом ходили и привыкали к этой пустоте. Для нас Вы слишком дорогой гость, и расставаться с Вами было нелегко. Помните, что Вы у нас единственныйи другого такого близкого родственника у нас не было, да едва ли и будет. Дело не в том, что Вы родной дядя, а в том, что мы не помним того времени, когда бы Вы не были нашим другом… Вы всегда прощали нам наши слабости, всегда были искренни и сердечны, а это имеет громадное влияние на юность! Вы, сами того не подозревая, были нашим воспитателем, подавая нам пример постоянной душевной бодрости, снисходительности, сострадания и сердечной мягкости… Искренно жму Вам руку и благодарю. Когда, бог даст, лет через 10–15 я буду описывать для печати свою жизнь, то поблагодарю Вас перед всем читающим миром, а теперь жму только руку.
Сейчас зазвонили к утрене. Все спят. Мамаша так утомилась окороком и пасхами, что ее теперь никакими пушками не разбудишь.
Когда Вы уехали, уехала и Саша. До сих пор вспоминаем ее и не теряем надежды видеть ее у нас еще не один раз. Она всем очень понравилась, хоть я и уверен, что она неаккуратно лечится. Если она по-прежнему хворает, то пусть исполняет мои советы. Не мешало бы также Георгию или Володе сводить ее к доктору и показать. Около Каменной лестницы * живет доктор Еремеев, зять Псалти. Если сведете к нему, то хорошо сделаете. На всякий случай прилагаю свою карточку, которая послужит для Саши паспортом. Еремееву сообщите средства, которые я рекомендовал.
После Вашего отъезда, перед Рождеством, приехал в Москву один петербургский редактор и повез меня в Петербург. Ехал я на курьерском в I классе, что обошлось редактору не дешево. В Питере меня так приняли, что потом месяца два кружилась голова от хвалебного чада. Квартира у меня была там великолепная, пара лошадей, отменный стол, даровые билеты во все театры. Я в жизнь свою никогда не жил так сладко, как в Питере. Расхвалив меня, угостив, как только было возможно, мне дали еще денег рублей 300 и отправили обратно в I классе… Оказалось, что в Петербурге меня знают гораздо больше, чем в Москве.
Медицина моя подвигается помаленьку. Нашим раздолье: даже Федосья Яковлевна у меня лечится; недавно лечил Ивана. Иметь у себя в доме врача – большое удобство!
Писанье мое, это побочное занятие, подвигается своим порядком. Я уже работаю в самой большой петерб<ургской> газете – в «Новом времени», где мне платят по 12 коп. за строчку. Вчера я получил из этой газеты за 3 небольших рассказа * , помещенных в трех номерах, 232 рубля. Чудеса! Я просто глазам своим не верю. А маленькая «Петербургская газета» дает мне 100 руб. в месяц за 4 рассказа.
Но это не так важно, как важно следующее. В России есть большой писатель Д. В. Григорович * , портрет которого Вы найдете у себя в книге «Современные деятели» * . Не так давно, нежданно-негаданно, не будучи с ним знаком, я получил от него письмо в полтора листа. Личность Григоровича настолько почтенна и популярна, что Вы можете представить мое приятное изумление! Привожу Вам места из его письма: «…у Вас настоящийталант * , талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколения… Мне минуло уже 65 лет; но я сохранил еще столько любви к литературе, с такою горячностью слежу за ее успехом, так радуюсь всегда, когда встречаю в ней что-нибудь живое, даровитое, что не мог, как видите, утерпеть и протягиваю Вам обе руки… Когда случится Вам быть в Петербурге, надеюсь увидеть Вас и обнять Вас, как обнимаю теперь заочно» * .
Письмо велико, и нет времени переписать его; при свидании прочту Вам его. Оно очень симпатично. Если музеи ценят письма таких людей, то как же мне не ценить их? Ответил я на это письмо так: «Как Вы, мой дорогой, горячо любимый благовеститель, обласкали мою молодость, так пусть бог успокоит Вашу старость!»
Ответ мой растрогал старика. Я получил от него другое большое письмо и карточку. Второе письмо его великолепно.
На Фоминой неделе * я еду в Петербург, куда меня зовут. Там я теперь модный человек. В мае мы переедем к Киселевым на дачу, куда я Вас приглашаю, а позднее летом я приеду к Вам. Вероятно, летом увидимся и потолкуем досыта… Летом мне нужно быть на юге по делу * .
У мамаши радость: Иван получил в Москве казенную школу * , где он будет самостоятелен. Квартира у него в 5 комнат казенная. Прислуга, дрова и освещение тоже казенные… У папаши тоже радость: тот же Иван купил себе фуражку с кокардой и заказал учительский фрак со светлыми пуговицами.
Николай сейчас работает сильно, но болен глазами.
Сегодня я накупил себе одежи и выглядываю совсем франтом.
Сегодня был у меня Шехтель, который у меня лечится и платит мне по 5 р. за совет. Он у нас будет разговляться * . Жаль, что Вас с нами не будет на Пасху! А разговеться есть чем. Мы бы и спели вместе, как будем петь, когда вернемся из заутрени.
Сейчас зазвонили в Храме Христа-Спасителя.
Буду ждать от Вас письма (Якиманка, д. Клименкова). Если в Питере найдется свободная минутка, то напишу Вам оттуда, а пока прощайте и не забывайте любящего и уважающего Вас
А. Чехова.
Так как наши письма, дорогой мой, дружеская, интимная беседа, то не показывайте их никому, кроме членов Вашей семьи.
Как здоровье Вашего уха?
Поклон Иринушке, если она меня еще не забыла.
У Миши дела * с Ферапонтовым не склеились * .
Насчет статей в газетах о братстве Вы меня не совсем точно поняли * . При свидании поговорим, а теперь скажу только, что печатать в газетах о братстве следует тотчас же вслед за годовщиной братства, в августе… А для того, чтобы газета напечатала, братству не мешает ввести у себя полезный обычай: посылать ежегодно в редакции годовые отчеты. Напишут с удовольствием, потому что никто не прочь похвалить хорошее дело. Я пришлю Вам адресы * , по которым Вы пошлете отчеты.
Лейкину Н. А., 13 апреля 1886 *169. Н. А. ЛЕЙКИНУ
13 апреля 1886 г. Москва.
86, IV, 13.
Воистину воскрес, добрейший Николай Александрович!
Вместо обещанной субботы * , пишу Вам в вечер воскресенья, когда желудок набит всякой всячиной, а в глазах рябит от визитеров.
День прошел весело. Ночью ходил в Кремль слушать звон, шлялся по церквам; вернувшись домой во 2-м часу, пил и пел с двумя оперными басами * , которых нашел в Кремле и притащил к себе разговляться… Один из этих басов великолепно изображал протодьякона. Великую вечерню слушал в Храме Христа-Спасителя и т. д.
Книгу вашу получил * .
Гиляй надул * меня. У него только рожа… Шутка не особенно остроумная. А я на другой день спешил к нему с Якиманки на Мещанскую, тратил время и деньги на извозчика! Вы корите меня * за то, что я поехал к нему не тотчас же по получении от него письма. Особенно спешить не было надобности. В письме было сказано: «3 дня тому назад со мной случилась беда», а 3 дня такой длинный срок, к<ото>рый исключает отсутствие медицинской помощи и осложнения вроде открытого перелома и проч. Я был уверен, что повязка уже наложена, а меня зовут пур се лепетан * , из недоверия к первому попавшемуся врачу.
Лечу Пальмина * . Поэт нем. Он охрип и говорит невозможно сиплым басом, так что без смеха его нельзя слушать. При мне он получил от Вас карточку и книгу * .
Вы спрашиваете, куда я деньги деваю… Не кучу, не франчу, долгов нет*, но тем не менее из 80+232 р., полученных перед праздником от Вас и от Суворина, осталось только 40, из коих завтра я должен буду отдать 20… Чёрт его знает, куда они деваются! От Буйлова еще не получал.
Погода великолепная.
Сейчас лягу и буду читать Лермонтова.
Ваш А. Чехов
Шлю рассказ «Загадочная натура» * , к<ото>рый отдайте в набор * .
* и содержанок даже нет; «Осколки» и любовь я получаю gratis [59]59
даром ( лат.).
[Закрыть].
