Текст книги "Том 30. Письма 1904. Надписи"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 47 страниц)

4455. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ

12 (25) июня 1904 г.

Печатается по автографу ( ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: с выпусками – «Русские ведомости», 1904, № 183, 3 июля; полностью – Письма, собр. Бочкаревым, стр. 130–131.

В. М. Соболевский ответил 18 июня 1904 г. ( ГБЛ).

…спасибо за «Русские ведомости»… – В письме от 11 июня Соболевский извещал Чехова, что «Русские ведомости» высылаются ему в Баденвейлер с 1 июня ( ГБЛ).

…низко кланяюсь за знакомство с Г. Б. Иоллосом. – Г. Б. Иоллос писал позднее В. М. Соболевскому: «Я лично в Берлине уже получил впечатление, что дни А. П. сочтены – так он мне показался тяжело больным: страшно исхудал, от малейшего движения кашель и одышка, температура всегда повышенная. В Берлине ему трудно было подняться на маленькую лестницу Потсдамского вокзала, несколько минут он сидел обессиленный и тяжело дыша. Помню, однако, что когда поезд отходил, он, несмотря на мою просьбу оставаться спокойно на месте, высунулся из окна и долго кивал головой, когда поезд двинулся» («Русские ведомости», 1904, № 189, 9 июля).

Книппер вспоминала: «В Берлине же Антон Павлович впервые познакомился с покойным Г. Иоллосом, много беседовал с ним и сохранил к нему теплую симпатию» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 63).

…его письма из Берлина. – Иоллос печатал в «Русских ведомостях» корреспонденции из Берлина. В 1904 г. вышла книга: Г. Иоллос. Письма из Берлина. СПб., куда вошли его лучшие корреспонденции, напечатанные в газете.

Лечит меня здесь хороший врач ~ д-р Schwöhrer… – Книппер вспоминала: «Доктор Швёрер, к которому мы обратились, оказался прекрасным человеком и врачом. Вероятно, и он понял, что состояние здоровья Антона Павловича внушало опасения, но тем более он отнесся к нему с необычайной мягкостью, осторожностью и любовью. И Антон Павлович, который обыкновенно тяготился визитами врачей, так что даже наш домашний доктор и друг Альтшуллер всегда придумывал какую-нибудь причину, чтобы маскировать свой врачебный визит, – повторяю, Антон Павлович очень покорно и без ропота принимал Швёрера, который в свою очередь умел приходить к нему как-то просто под видом доброго знакомого» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 63). Позднее, уже после смерти Чехова, Швёрер сообщал из Баденвейлера в редакцию «Нового времени»: «Чехов жил здесь уже три недели. Сначала он оправился было и чувствовал себя хорошо: он был в состоянии предпринимать продолжительные поездки, и здешний климат действовал прекрасно на его здоровье, но потом вследствие высоких температур, которые вызывались прогрессировавшим процессом бугорчатки легких, питание тела начало падать, вес тела понижался, наступило сильное расстройство кишечника, которое наблюдалось раньше. Во вторник без видимой причины появилось ослабление деятельности сердца, поэтому пришлось давать приемы наперстянки; в среду был сильный припадок сердечной слабости; ему были прописаны большие дозы камфоры, в четверг он чувствовал себя сравнительно хорошо; пульс и аппетит были удовлетворительны. Спал он хорошо до часа ночи; в час ночи он проснулся от сильного удушья. Несмотря на все энергические меры, подкожные впрыскивания камфоры, вдыхание кислорода и проч. Чехов скончался <…> Он переносил свою тяжелую болезнь как герой; со стоическим изумительным спокойствием ожидал он смерти» («Русские ведомости», 1904, № 184, 4 июля).

Badenweiler очень оригинальный курорт… – В своем дневнике, написанном в форме писем к Чехову, Книппер писала 20 августа 1904 г. об их пребывании в Баденвейлере: «Помнишь, как мы любили с тобой наши прогулочки в экипаже, нашу „Rundreise“, как мы ее называли? <…> А любимое твое местечко была изумрудная сочная лужайка, залитая солнцем <…> А помнишь очаровательную мельничку – как-то она внизу стояла, вся спрятанная в густой зелени, и только искрилась вода на колесе? Как тебе нравились благоустроенные, чистые деревеньки, садики с обязательной грядкой белых лилий, кустами роз, огородиком! С какой болью ты говорил: „Дуся, когда же наши мужички будут жить в таких домиках!“» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 380–381).

Я живу в небольшом особняке – пансионе… – Невестка врача Швёрера доктор Хильда Швёрер вспоминала: «Сначала Чехов был в отеле „Ремербад“. Но так как он кашлял, его попросили покинуть отель. Он переселился в виллу „Фредерике“, а затем его перевезли в отель „Зоммер“ (здесь „резедировал“ доктор Швёрер)» (Ю. Авдеев. Архив из Баденвейлера. – «Литературная газета», 1979, № 28, 11 июля).

4456. М. П. ЧЕХОВОЙ

12 (25) июня 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовало: Письма, т. VI, стр. 392–394.

М. П. Чехова ответила 21 июня 1904 г. ( Письма М. Чеховой, стр. 231).

…villa Friederike ~ Мы живем здесь и платим пансион. – См. предыдущее письмо и примечания ^* к нему.

…в Ялту мы ~ приедем морем через Триест… – После смерти Чехова Г. Б. Иоллос писал В. М. Соболевскому: «По приезде сюда, в Баденвейлер, он первые дни чувствовал себя бодрее, говорил о своих планах, мечтал о путешествии по Италии и хотел вернуться в Ялту через Константинополь. Аппетит и сон были лучше…» («Русские ведомости», 1904, № 189, 9 июля).

Этой бумаги я купил очень много в Берлине… – Все письма Чехова из Баденвейлера написаны на бумаге с водяными знаками: «Extra Strong 3009».

Арсению, бабушке и Насте поклон. – А. Е. Щербакову, М. Д. Беленовской и А. Комаровой.

4457. Е. Я. ЧЕХОВОЙ

13 (26) июня 1904 г.

Печатается по автографу ( ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 398.

Открытка (с видом Badenweiler’а). Год устанавливается по почтовым штемпелям: Badenweiler. 27.6.04; Ялта. 18 VI. 1904.

4458. В. Л. КНИППЕРУ (НАРДОВУ)

15 (28) июня 1904 г.

Печатается по автографу ( Мелихово). Впервые опубликовано: Ю. Авдеев. В чеховском Мелихове. М., 1968, стр. 99-100.

Мы живем в Badenweiler’е местечке ~ скучном. – Ср. письма 4454 и 4468.

Эля– Э. И. Книппер, первая жена Владимира Леонардовича.

Завтра Оля уезжает ~ в Базель… – См. следующее письмо.

Будьте веселее. – В. Л. Книппер вспоминал: «С А. П. Чеховым я виделся в последний раз весной 1904 г. в Берлине <…> Я только что обосновался в Дрездене, чтобы готовиться там к сцене у профессора Рихарда Мюллера. Этот перелом в моей жизни, тревога за будущее и намечавшееся расхождение с первой моей женой Э. И. Книппер (рожденной Бартельс) сильно повлияло тогда на меня. От чуткого Антона Павловича мое душевное состояние не укрылось. Он спросил о причине моей подавленности, но я отделался какой-то шуткой. Я никогда не переписывался с Антоном Павловичем и вдруг 29 июня н/с получаю от него открытку. Почему он написал мне? Все, кто знал его чуткость и внимание к людям, сразу скажут: из-за двух последних слов – „Будьте веселее“…

Это последнее свидание с Антоном Павловичем мне особенно памятно еще по одной детали. Увлекаясь игрой на скрипке и пением, я совершенно не задумывался над политическими событиями, войной с японцами и близостью революции. И когда я выразил надежду на победу русских войск, то отлично помню, как сидевший на диване Антон Павлович, волнуясь, снял пенсне и своим низким голосом веско мне ответил: „Володя, никогда не говорите так, вы, очевидно, не подумали. Ведь наша победа означала бы укрепление самодержавия, укрепление того гнета, в котором мы задыхаемся. Эта победа остановила бы надвигающуюся революцию. Неужели вы этого хотите?“ Я был сражен и уехал пристыженный, глубоко задумавшись над этими словами и тем волнением и силой, с которыми они были сказаны Антоном Павловичем» («Последнее свидание с Чеховым», – ЛН, т. 87, стр. 302).

4459. М. П. ЧЕХОВОЙ

16 (29) июня 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 398–399.

Ответ на письмо М. П. Чеховой от 6 июня 1904 г.; Мария Павловна ответила 26 июня ( Письма М. Чеховой, стр. 229 и 232).

…Ваня у нас, поклонись ему. – И. П. Чехов находился в это время в Ялте. 26 июня Мария Павловна писала о нем: «Хотим завтра с Ваней выехать на пароходе в Батум и обратно, останавливаясь на берегу <…> Ваня очень тоскует, у них с Соней вышла неприятность из-за теток, которые не пустили Соню в Крым. Она уехала с Володей в Никитино».

Что в женской гимназии ~ Бородулин жив? – Ответ на эти вопросы содержится в письме Марии Павловны от 21 июня: «Варвара Константиновна <Харкеевич> остается, она сильна. Здоровье Василия Андреевича <Бородулина> все в том же положении, хотя он выезжает. Софья Павловна <Бонье> напишет тебе подробно» ( Письма М. Чеховой, стр. 231). О здоровье доктора Бородулина писал Чехову 26 мая Л. В. Средин ( ГБЛ).

4460. Г. И. РОССОЛИМО

17 (30) июня 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 400.

Открытка.

Г. И. Россолимо ответил 23 июня 1904 г. ( ГБЛ).

…я уже выздоровел… – Россолимо писал в своих воспоминаниях: «Несколько слов и об отношении А<нтона> П<авловича> к своей болезни, которое было удивительно характерным. Как известно, он более десяти лет страдал туберкулезом легких, позднее поразившим и его кишечник; известно также, что туберкулезные больные крайне оптимистически относятся к своей болезни, то игнорируя симптомы ее, то стараясь объяснить явление чем-либо иным, но не туберкулезом, и нередко даже накануне смерти считают себя совершенно здоровыми. Чехов, образованный врач, крайне чуткий человек, обладавший способностью глубокого анализа и самоанализа, хотя не отрицал существования болезни, но относился к ней крайне легкомысленно, чтобы не сказать больше, и различные проявления ее старался объяснить по-своему» («Воспоминания о Чехове». – Чехов в воспоминаниях, стр. 670).

…неизлечимая лень. – В своем ответе Россолимо успокаивал Чехова: «Не бойтесь теперь той лени, о которой пишете: это лень благодетельная, как необходимый размах перед возобновлением работы после болезни: сперва лень, потом чувство скуки и, наконец, та тоска, которой я придаю очень большое значение для всякого процесса творчества».

…поеду в Сев<ерную> Италию… – Россолимо отвечал: «Вы думаете проехаться в Италию? Мне очень любопытно было бы знать, какое Вы себе наметили место, чтобы мысленно сопровождать Вас по хорошо известной мне стране. Быть может, я об этом узнаю из письма от Вас, которое принесет мне вместе с тем и новые добрые вести о Вашем здоровье?»

Вашего дружеского участия я никогда не забуду… – Россолимо был у Чехова в субботу 22 мая (см. его письмо от 16 мая 1904 г. – ГБЛ). Но узнав о плохом самочувствии Антона Павловича, послал ему записку, написанную карандашом: «Привет дорогому Антону Павловичу. С лучшими пожеланиями» (на записке помета Чехова: «1904.V» – ГБЛ). О своем последнем свидании с Чеховым Россолимо вспоминал: «Чуть ли не накануне своего рокового отъезда в Баденвейлер, что-то в самом конце мая или 1, 2 июня 1904 года, А. П. спешно вызвал меня к себе несколькими словами на клочке бумаги, видно, писать ему было трудно, хотя почерк был еще его обычный, твердый, мелкий и единообразный. Собрался я к нему в сумерки жаркого безоблачного дня <…> С грустным чувством подходил я к жилищу Антона Павловича. Он жил тогда в Леонтьевском переулке, в верхнем этаже большого дома № 26, третьего или четвертого от Тверской. Войдя к нему в кабинет, я застал его в постели у стены, изголовьем к окну, у которого за письменным столом, при лампе под зеленым абажуром, сидела, облокотившись, Ольга Леонардовна и, сколько мне помнится, перелистывала „Русскую мысль“. В комнате царил полумрак <…> Рука Чехова была суха и горяча, щеки горели; в прерывавшемся одышкой голосе звучали радостные и бодрые нотки <…> К своей основной легочной болезни он относился с обычным для таких больных оптимизмом. Вспоминали мы с Чеховым наши университетские годы и товарищей, живых и покойников; прошло уже двадцать лет со дня окончания нами курса. Он, как и всегда, подробно расспрашивал о тех однокурсниках, с которыми мне чаще приходилось встречаться; не обошли мы, конечно, и в этот раз молчанием нашего общего товарища и друга <…> умершего Василия Ивановича Зембулатова. Антону Павловичу было трудно говорить; ему было тяжко, и в комнате все еще стояла духота» (там же, стр. 666–667). В письме от 23 июня Россолимо писал: «Мне очень досадно, что не удалось видеться с Вами на вокзале в день Вашего отъезда за границу; но я подумал, что и без меня будет там много Ваших друзей и знакомых и боялся Вас стеснить. Все-таки я послал Вам вслед мои сердечные пожелания поправиться у немцев получше и вернуться скорее и к нам и к Вашему любимому делу».

4461. М. П. АЛЕКСЕЕВОЙ (ЛИЛИНОЙ)

19 июня (2 июля) 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 400–401.

Открытка.

М. П. Алексеева (Лилина) ответила 29 июня 1904 г. ( Ежегодник МХТ, 1944, стр. 239–240).

…выслать ей пьесу Ярцева «У монастыря»… – Лилина отвечала: «Завтра высылаю пьесу, извиняюсь очень перед Ольгой Леонардовной, что задержала ее, но не могла найти, с переездом на дачу засунула ее и только вчера нашла. Сегодня не могла послать ее, т. к. никто не едет в Москву, и воспользовалась случаем, чтобы дочитать ее. Пьеса мне не нравится, есть несколько интересных взглядов, удачно выраженных, кот<орые> Ярцев стащил у какого-нибудь немецкого философа и для них придумал пьесу. Вот и все. А как будут играть последний акт, я не знаю! Он до того неестественен, что даже смешно. Впрочем, я не судья, пьеса одобрена более компетентными людьми. Публике, может быть, она и понравится». Пьеса П. М. Ярцева «У монастыря» готовилась к постановке в Художественном театре во второй половине 1904 г., премьера состоялась 21 декабря 1904 г. Книппер исполняла в пьесе роль Ольги.

4462. К. П. ПЯТНИЦКОМУ

19 июня (2 июля) 1904 г.

Печатается по автографу ( Архив Горького). Впервые опубликовано: «Звезда», 1944, № 5–6, стр. 83.

Ответ на письмо К. П. Пятницкого, без даты, с пометой Чехова: «1904, VI» ( ГБЛ).

…я не думал о том, о чем надлежало подумать… – Отклик на упрек Пятницкого: «…Последний совет Грузенберга был: дать доверенность для переговоров и дела с Марксом кому-нибудь из родных или просто присяжному поверенному, которому Вы доверяете. Это нужно было сделать немедленно, еще в Москве, до отъезда. В самом деле: Вы сообщили об отказе Маркса 3-го июня, в этот же день Вы уехали за границу, не оставив никому полномочий. Каждый день был дорог. Нужно было отправить формальный протест, не теряя ни часу. Тогда издание не появилось бы. Между тем как раз на эти дни Вы исчезли из виду, и нам не к кому было обратиться. Я телеграфировал в Badenweiler. Но оттуда еще 9 июня мне отвечали, что Вас там нет. А Маркс в это время помещал объявления о выходе отдельного издания в газетах. Наше положение было безвыходное. Нужно же вспомнить, что мы не имели права обращаться к Марксу: это может сделать только автор <…> Поступайте как найдете нужным».

…большую долю вины я должен взять на себя. – Пятницкий писал: «Мы с Алексеем Мак<симовичем> просили Вас не выпускать пьесу, проданную в сборник, в другой фирме раньше конца года. Эта просьба вызывалась необходимостью. Мы не думаем о прибыли с данной книги. Но расходы должны быть покрыты: нужно вернуть стоимость бумаги и типографских работ, гонорар авторов и те отчисления в пользу разных учреждений, какие указаны в начале книги. Расходы эти, как Вы знаете, велики <…> Составляя второй сборник, мы рассчитывали, что его будут покупать, главным образом, из-за „Вишневого сада“ <…> Что же теперь вышло? Не успел второй сборник поступить в магазины, как Маркс выпускает „Вишневый сад“ отдельной книгой – по 40 коп. Об этом напечатаны сотни тысяч объявлений в „Ниве“ и крупных газетах. Значит, он печатал пьесу одновременно с нами – еще когда мы боролись с цензурой? Пьеса появилась в двух фирмах одновременно. Будут ли теперь покупать сборник из-за „Вишневого сада“? Конечно, не будут. Его приобретут только те, кому интересно познакомиться с новыми рассказами Чирикова и Юшкевича. Круг читателей уменьшился в несколько раз. Вероятно, расходы не будут покрыты. Если бы мы предполагали что-нибудь подобное, мы сделали бы одно из двух: или ввели бы во второй сборник крупную вещь Горького или Андреева, или напечатали б всего несколько тысяч, соответственно сокративши расходы по книге <…> Появление „Вишневого сада“ в другой фирме, одновременно со вторым сборником, остановит сбыт сборника и причинит значительные убытки».

…возвратом 4500 р… – Гонорар за «Вишневый сад», напечатанный во второй книге «Сборника товарищества „Знание“ за 1903 год», полученный Чеховым в конце мая 1904 г. (см. письмо 4440 и примечания ^* к нему).

…он уж от меня ведет дело с Марксом… – Основываясь на консультации с юристом О. О. Грузенбергом, Пятницкий писал Чехову: «Маркс не имел никакого права распоряжаться пьесой, выпускать издание, печатать объявления и пр. Это – хищничество, не больше. Нужно было из Москвы послать определенный протест. Нужно было не просить, а требовать».

Все, что бы я теперь ни написал Марксу, бесполезно. – Руководители фирмы «Знание» также не предприняли никаких шагов против Маркса. М. Горький писал Е. П. Пешковой 7 июля 1904 г.: «Смерть Чехова очень подавила и огорчила меня. Кажется, что я никогда еще не чувствовал ни одной смерти так глубоко, как чувствую эту. Жалко, обидно, тяжело. Я давно был уверен в том, что А<нтон> П<авлович> – не жилец на этом свете, но не ожидал, что его смерть так тяжело ляжет на душу. Жалко и литературу нашу, она лишилась первоклассного художника и вдумчивого писателя, который еще мог бы много раз ударить по сердцам. Хорошо, удивительно хорошо то, что история с „Вишневым садом“ не легла все-таки тенью на отношения А<нтона> П<авловича> к „Знанию“ – за это уж я всей душой благодарю Конст<антина> Пет<ровича>. Его уму и такту я обязан тем, что он сдержал меня от резкой выходки по адресу Маркса, – выходки, которая, вероятно, задела бы и А<нтона> П<авловича>. В последнем письме Пятницкому Чехов выражает уверенность, что вся эта история не нарушит добрых отношений между ним и нами. Он готов был начать процесс с Марксом» ( Горький, т. 28, стр. 309).

…считаю себя обманутым довольно мелко и глупо… – См. примечания к письму 4372 ^* .

Мне нездоровится. – В этот день, 19 июня, О. Л. Книппер писала Вл. И. Немировичу-Данченко о здоровье Чехова: «Антон Павлович хотя на вид и поправился и загорел, но неважно чувствует себя. Темп<ература> повышенная все время, сегодня даже с утра 38,1. Ночи мучительные. Задыхается, не спит, вероятно, от повышенной температуры. Хотя не сознает этого. Кашляет сильно, т. е. по ночам. Настроение можете себе представить какое. Кушает он очень хорошо, помногу, но стол надоедает ему. Сегодня первый день нет аппетита. Обтирание водой прервали на несколько дней, он думает, что не от них ли температура <…> Катаемся почти каждый день по часу, и Антону это нравится. Весь день он сидит покорный, терпеливый, кроткий, ни на что не жалуется. Так хочется делать для него все, чтобы хоть немножко облегчить его тяжелые дни» ( Из прошлого, стр. 180).

4463. К. П. ПЯТНИЦКОМУ

19 июня (2 июля) 1904 г.

Печатается впервые, по подлиннику ( Архив Горького).

Телеграмма. Датируется по служебной помете на бланке: «Принята 19.VI.1904».

Письмо послано. – См. предыдущее письмо.

4464. М. П. ЧЕХОВОЙ

21 июня (4 июля) 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 401–402.

М. П. Чехова ответила 28 июня 1904 г. ( Письма М. Чеховой, стр. 233).

…посылаю тебе чек ~ 800 р. вышли мне… – М. П. Чехова отвечала: «Получила деньги 1200 рублей. Посылаю тебе, милый Антоша, 800 рублей. За 400 рублей большое мерси. Теперь пошлю в казначейство, заплачу по счетам Янаки, Бабакаю и т. д. Еще больше спасибо за письмо, значит, ты поправляешься, теперь я спокойно выеду с Ваней в Батум, через 10 дней буду дома».

Доктор Швёрер, который меня лечит… – А. С. Суворин писал в своем очерке «О Чехове» уже после смерти Чехова: «Лечивший его врач, доктор Швёрер, телеграфировавший нам о последних днях его жизни, говорит, что он переносил свою болезнь как герой и с изумительным хладнокровием ожидал смерти. Он страстно хотел жить, но не боялся и смерти: он жил тем русским простым, не кричащим героизмом, который хорошо понимает всякая благородная русская душа, и умереть он мог только как герой, смело смотря в глаза надвигающейся неизбежности и шепча умирающими устами: „Здравствуй, смерть!“…» («Новый мир», 1980, № 1, стр. 242).

…Ване и Жоржику… – И. П. и Г. М. Чеховым.

Я получаю очень мало писем. – Чехов просил Марию Павловну присылать ему в Баденвейлер письма, приходящие на его имя в Ялту. 21 июня Мария Павловна сообщала: «Получила длинное письмо от Вишневского с Кавказа», а 26 июня она писала: «Васильева прислала в письме к мамаше тебе записку следующего содержания: „Глуб<око>ув<ажаемый> А<нтон> П<авлович>, мне случилось в здешней русской библиотеке прочесть о Вашем рассказе „Невеста“. Мне очень хотелось бы узнать, где я могу его прочесть, а также и „Вишневый сад“, которого я до сих пор не знаю. Помня Вашу доброту, обращаюсь к Вам. Всегда готовая к услугам, О. Васильева“. Письмо получено из Женевы <…> Жорж тебе кланяется и собирается написать, вчера взял адрес» ( Письма М. Чеховой, стр. 231–232).

4465. М. П. ЧЕХОВОЙ

22 июня (5 июля) 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 402–403.

Открытка. Датируется по почтовым штемпелям: Badenweiler. 5.7.1904; Ялта. 29 VI. 1904.

М. П. Чехова ответила 28 июня 1904 г. ( Письма М. Чеховой, стр. 233–234).

…в чеке вместо 24 июня написал 24 июля. – М. П. Чехова отвечала: «Сегодня получила деньги и отправила тебе 800 рублей. Действительно, ты написал „июля“, и если бы не открытка, которую я получила утром, то, пожалуй, была бы задержка. Исправить пришлось самой, Вани не было дома. Форточку сделаю непременно. Марки все будут целы».

Живем мы в Hôtel Sommer ~ в Villa Friederike было уж очень по-обывательски. – См. письмо 4455 и примечания ^* к нему. Корреспондент «Русских ведомостей» в Берлине Г. Б. Иоллос писал позднее В. М. Соболевскому о пребывании Чехова в Баденвейлере: «На второй неделе здешнего пребывания стали появляться беспокойство и торопливость – комната ему не нравилась, хотелось другого места. Они переехали в частный дом Villa Friederike, и там повторилось то же самое: пара спокойных дней, затем снова желание куда-нибудь подальше. О<льга> Л<еонардовна> нашла прекрасную комнату с балконом в Hôtel Sommer, и здесь он, сидя на балконе, любил наблюдать сцены на улице. Особенно его занимало непрекращающееся движение у дома почты. „Видишь, – говорил он жене, – что значит культурная страна: все выходят и входят, каждый пишет и получает письма“. Выезжал А. П. почти ежедневно с О. Л. кататься в лес; проезжая через деревню, любовался крестьянскими чистыми домами и вздыхал: „Когда же у нас так мужики будут жить!“ Так дни проводил до начала этой недели…» («Русские ведомости», 1904, № 189, 9 июля). Об этом же писала в своих воспоминаниях О. Л. Книппер: «За три недели нашего пребывания мы два раза переменили помещение. В отеле „Römerbad“ было очень людно, нарядно, и мы переехали на частную виллу, в нижний этаж, чтобы Антон Павлович мог сам выходить и лежать на солнце утром, где он обыкновенно ждал с нетерпением почтальона с письмами и газетами. Антон Павлович очень волновался и следил за ходом войны с Японией. Вскоре и здесь стало тяжело – Антон Павлович все зяб, мало было солнца в комнате, а за стеной по ночам слышался кашель и чувствовалась близость тяжко больного. Переехали в отель „Sommer“, в комнату, залитую солнцем. Антон Павлович стал отогреваться, стал чувствовать себя лучше, каждый день обедал и ужинал внизу, в общей зале, за нашим отдельным столиком. Много лежал в саду, сидел у себя на балконе и наблюдал с большим интересом жизнь маленького Баденвейлера. Особенно его занимала неустанная жизнь на почте, он вообще с особенной любовью относился к почте и почтальонам» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 63–64).

4466. М. П. ЧЕХОВОЙ

6 июня (9 июля) 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 403.

Открытка.

…стало очень жарко… – Книппер вспоминала: «Началась жара <…>Антон Павлович, идя по коридору, сильно задыхался и, вернувшись в комнату, затревожился, просил переменить комнату – окнами на север, и часа через два мы уже устраивались в новой комнате, в верхнем этаже, с прекрасным видом на горы и леса. Антон Павлович лег, просил меня написать в Берлин, в банк, чтобы выслали нам остающиеся там деньги. И когда я села писать, он вдруг сказал: „Вели прислать деньги на твое имя“. Мне это показалось странным. Я засмеялась и ответила, что я не люблю возиться с денежными делами (и это Антон Павлович знал) и что пусть будет по-прежнему. И написала, чтоб выслали Herrn A. Tschechof (деньги пришли, когда он уже лежал без жизни). И когда я разбирала вещи и приводила в порядок комнату, он вдруг спросил: „А что, ты испугалась?“ Может быть, моя торопливость заставила его так думать. Через три дня уже оба эти обращения получили какое-то огромное значение, мучительное» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 64–65).

Получил сегодня от Жоржа письмо… – Письмо Г. М. Чехова от 20 июня 1904 г. ( ГБЛ).

От тебя писем ~ было всего два. – От 6 и 12 июня 1904 г. (см. Письма М. Чеховой, стр. 229 и 230).

Из Берлина я писал тебе… – См. письма 4450 и 4451. 12 июня Мария Павловна писала: «Дорогой Антоша, слава богу, что ты поправляешься. Я получила сегодня твое письмо из Берлина. Все радуемся и сразу повеселели. Положительно долго не было известий, но спасибо Вишневскому – он прислал ту телеграмму, которую получил от Вас из Берлина» (там же, стр. 230).

4467. Г. И. РОССОЛИМО

28 июня (11 июля) 1904 г.

Печатается по автографу ( ЦГАЛИ). Впервые опубликовано. Письма, т. VI, стр. 403, 405.

Вы как-то рассказывали мне вечером… – Россолимо вспоминал о последней встрече с Чеховым накануне его отъезда в Германию: «Воспользовавшись вопросом о том, что поделывал я в последнее время, я подробно рассказал ему о своей недавней поездке на о. Корфу, о прелестях тамошней природы и климата, о дивных экскурсиях в Грецию – на Марафон, к развалинам храма Диониса и подножию Пентеликона, о волшебных панорамах во время проезда по Архипелагу, о розовой утренней заре, освещавшей покрытую в то время снегом и точно висевшую в безбрежности глубокого южного неба вершину старого Афона, о том душевном покое, который испытываешь среди морской прохлады во время морских путешествий. Не помню еще, о чем в этом роде старался я рассказывать метавшемуся в жару А. П-чу, хотя и слушавшему с напряженным вниманием. Мне казалось, что, унеся его мысленно в волшебные края, подальше от окружавшей его обстановки, я облегчил его томление и отгонял призрак „Черного монаха“» ( Чехов в воспоминаниях, стр. 667–668).

…в какой день пароход выходит из Марселя ~ приходит в Одессу… – Накануне, 27 июня, Книппер сообщала Вл. И. Немировичу-Данченко: «Антону Пав<ловичу> нехорошо. Страшная слабость, кашель, температура повышенная. Я не знаю, что делать, буквально. Думаю, что прямо ехать в Ялту. Он мечтает пожить на оз<еро> Комо. Затем из Триеста морем кругом через Константинополь в Одессу. Здесь ему сильно надоело. В весе теряет. Целый день лежит. На душе у него очень тяжело. Переворот в нем происходит» ( Из прошлого, стр. 180).

У меня все дни была повышена температура… – Об этих днях Книппер вспоминала: «Два дня он сильно задыхался, так что лежал на пяти подушках, почти сидя, очень ослаб, с постели не вставал, дышал кислородом, пил только кофе, и все было невкусно. Температура была невысокая, кашель почти эти дни не мучил его, и хрипы были мало слышны» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 65).

4468. М. П. ЧЕХОВОЙ

28 июня (11 июля) 1904 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 406, 408.

…я задыхаюсь и мечтаю о том, чтобы выехать отсюда. – О здоровье Чехова Книппер с тревогой писала Марии Павловне 30 июня: «Все время здесь он себя чувствует нехорошо, кашлял все время, ночи мучительные, бессонные, одышка такая, что почти не может двигаться. Я приходила в отчаяние, положительно не знала, что делать, умоляла доктора отпустить нас скорее в Ялту, домой, но, пока Антон лихорадит, нельзя его везти. Вчера сделалось очень нехорошо. Умоляю тебя, Маша, не нервись, не плачь, опасного ничего нет, но очень тяжело <…> Как только Антону будет полегче, я все сделаю, чтобы скорее ехать домой. Вчера он так задыхался, что я не знала, что делать, поскакала за доктором. Он говорит, что вследствие такого скверного состояния легких сердце работает вдвое, а сердце вообще у него не крепкое. Дал вдыхать кислород, принимать камфору, еще капли, все время лед на сердце. Ночью дремал сидя, я ему устроила гору из подушек, потом два раза впрыснула морфий, и он хорошо уснул лежа. Сегодня весь день лежал и не двигался, только к вечеру пересел в кресло. Доктор ездит два раза в день <…> Кашель перестал в эти дни. Температуру мерить прекратили, так как его нервит, что все время немного повышенная. Кушает хорошо, ест санатоген, сегодня пьет старый рейнвейн.

Я долго мучилась, не знала, писать ли тебе <…> Антону, конечно, не давай чувствовать в письмах, что я тебе писала, умоляю тебя, а то это его будет мучить. Пока я пишу, а он все твердит, чтобы я писала, что ему лучше <…> Антон все мечтал о возвращении домой морем, но, конечно, это несбыточно, то есть если бы он настолько поправился, это было бы отлично, чем в такую жару ехать в вагоне.

Пиши ему чаще и больше. На днях ездила в Оренбург, велел заказать себе светлый фланелевый костюм.

Если бы я могла предвидеть или если бы Таубе намекнул, что может что-то с сердцем сделаться, или что процесс не останавливается, я бы ни за что не решилась ехать за границу. Ну, хочешь, ругай меня за письмо, а я знаю, что я должна была так написать. Очень хочу видеть тебя и очистить наши отношения от всего ненужного <…> Если бы я писала не в присутствии Антона и не спешила бы – написала бы полнее, не так сухо» ( Книппер-Чехова, ч. 2, стр. 58–59).

…Ольга поехала в Фрейбург заказывать мне фланел<евый> костюм… – Книппер вспоминала: «За три дня до кончины Антон Павлович почему-то выразил желание иметь белый фланелевый костюм (и в шутку упрекал меня: плохо одеваешь мужа). И когда я говорила, что костюм нельзя купить здесь, он, как ребенок, просил съездить в ближайший город Фрейбург и заказать по мерке хороший костюм. На эту поездку потребовался целый день, так что Антон Павлович оставался совсем один и, как всегда, спускался к обеду и к ужину. Как раз когда я вернулась, Антон Павлович выходил из общей столовой и, по-видимому, гордился своей самостоятельностью и остался очень доволен, когда узнал, что костюм будет готов через три дня» (там же, ч. 1, стр. 64).