Текст книги "Грани лучшего мира. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Антон Ханыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

   – Ладно, если вздумал сопли разводить, то мы пойдем на крайние меры, – проворчал наставник, направляясь к реке.

   – Эй, мужики! – головорез, стоящий в реке с примороженными ногами, услышал приближающиеся шаги. – Мужики, что там происходит? Мужики?

   – Твои подельники мертвы, – объявил Тон, приглаживая встопорщенную бороденку. – Но у тебя, отброс, есть шанс выбраться живым из этой передряги.

   – Ты кто? Что ты сделал с мужиками?

   – Заткнись и слушай, объясняю один раз и повторять не буду, – грозно произнес Этикоэл, возвращая воду в жидкое состояние. – Убьешь вон того парня и можешь идти. Будешь жить долго и счастливо, еще и деньжат подкину. Обещаю.

   – Ну, нормально, – согласился бандит, с удовольствием разминая высвобожденные ноги. – Деньги, жизнь – нормально же. Что я, не мужик, что ли? Сейчас убью.

   И тут же понесся на Аменира, на ходу вынимая два кривых кинжала из-за пояса. Он оказался очень ловким и быстрым бойцом, старик уже было вскинул руку, но решил все-таки предоставить своему ученику возможность собственноручно справиться с опасностью. А она была велика. Этикоэл Тон даже начал жалеть о своем решении провести столь рискованную тренировку, хоть это и было необходимо для раскрытия полного потенциала Аменира.

   Молодой реамант едва пришел в себя, когда увидел стремительно приближающегося мародера. Через мгновение он нанесет точный удар, после которого Кар уже не встанет.

   Аменир испугался. Страх смерти заполонил все его естество. Останется так много дел, столько желаний будут неосуществленными. Он только начал познавать величайшие секреты реамантии, которые помогут ему воплотить давнюю мечту – создать лучший мир. И вот это все должно оборваться одним коротким взмахом кривого кинжала.

   – Пожалуйста, – слезы потекли по лицу Аменира. – Я не хочу...

   Движение руки. Вращающиеся секции куба. Яркая золотистая вспышка.

   Ткань мироздания содрогнулась от мощного толчка, несколько ее нитей слились в безумном переплетении, повинуясь воле юного реаманта. Бегущий на него мародер словно завяз в воздухе, растягиваясь по всем направлениям и одновременно сужаясь внутрь самого себя. Кажется, его стало несколько, он пытался вырваться из оболочки собственного тела, и каждая такая попытка создавала бесконечный цикл подобных напрасных потуг. Душераздирающему воплю бандита вторила тысяча его же лиц, пытающихся прорваться сквозь выворачиваемую наизнанку сущность. Выпуклости, выемки и полости физической оболочки поменялись местами. Воплощенные эмоции сгустками выплескивались из размноженного в десятке измерений человека, его мысли можно было увидеть в воздухе. Невероятное зрелище этого явления завораживало и сводило с ума.

   Внезапно все закончилось. Аменир сконцентрировался и огромным усилием подавил желание понять увиденное – одна лишь попытка осознания произошедшего низвергла бы его в пучину безумия. Он отправил человека в ирреальное, прикоснулся к святая святых реамантии.

   – Я все видел, – произнес подошедший Этикоэл. – Молодец.

   Похвала учителя показалась еще более невозможной, чем шаг за грань реальности, но внезапно Кар почувствовал, что истратил последние силы. Он стоял на коленях и думал лишь о том, чтобы случайно не перестать дышать.

   – Ну, тут нам больше нечего делать, – заключил старик, протерев вспотевшую лысину. – Пошли обратно, тебе надо отдохнуть. Тебя еще ждет головокружение, дезориентация, сонливость, рвота, понос, остановка сердца... Ну, ты уже все это знаешь, проходил.

   Этикоэл Тон самодовольно улыбался. Он радовался, что ожидания оправдались. Его ученик впервые взаимодействовал с чистым ирреальным, а это огромный прорыв. Впрочем, далеко не все секреты реамантии открылись ему, настоящее обучение только начиналось.

   Старик бодро шагал по лесу, не забывая приглядывать за Амениром. Не хотелось бы, чтобы он умер от перенапряжения именно сейчас. Удивительно, но юноша уверенно переставлял ноги, хоть и не чувствовал их.

   – Я убил его, мастер, – тяжело проронил слова молодой реамант.

   – Убил? М-м-м, нет, – весело отмахнулся Этикоэл. – Безусловно, его настигла смерть. Но не совсем обычная смерть. Ты просто стер его из настоящей реальности. Он как бы никогда и не существовал. То есть, по форме он умер, а по содержанию – нет. Можно сказать, что это пустая смерть.

   Глава 23

   Уже почти две недели в Донкаре не утихали крики ужаса и стоны умирающих. Город сильно опустел с того момента, как смертепоклонники хлынули из катакомб организованной толпой. За считанные дни несколько районов илийской столицы были завалены трупами горожан, а из частей их тел сектанты воздвигли множество живых алтарей. Кровь ручьями текла по улицам, и даже бесконечно моросящий дождь не мог смыть багровые брызги со стен зданий. В тот момент и последний оптимист окончательно бы убедился, что этот мир обречен.

   Тяжелый запах смерти висел в воздухе и оседал на зубах. Ачек прикрыл лицо маской, пытаясь хоть немного оградиться от смрада крови и разложения, но даже плотная ткань не помогала. Слишком много людей погрузилось в вечный сон на улицах Донкара.

   Большинство жителей пригорода, в котором теперь из живых остались одни лишь смертепоклонники, поспешно сбежали вглубь провинции, надеясь переждать кровавую бойню. Донкарский Синдикат перестал скрываться, он открыто предложил свои услуги богачам, не пожелавшим уезжать из города и расставаться со своим добром. К ним же примкнула городская стража, которой посчастливилось выжить после первых стычек с сектантами. Впрочем, от них было мало толка, все более-менее боеспособные солдаты отправились к границам Марии. Объединившись, аристократия, стражники и организованная преступность смогли сдержать лавину смертепоклонников, но ненадолго. Ачек недаром всего за полгода стал агентом Тайной канцелярии, поэтому, хоть он не любил и не умел руководить, с помощью логики, холодного расчета и осознания священного предназначения Мертвой Руки сектанты упорно продвигались вперед, не жалея ничего живого на своем пути. Такова воля багрово-черного владыки, таков путь единственно истинного.

   Священного предназначения... Последователи Нгахнаре свято верят в избранность Ачека, но сам он запутался. Запутался в себе, в своем месте в жизни. По-Тоно старался не думать об этом, но мысли упрямо лезли в голову, заставляя раз за разом обращать взгляд в прошлое. Приказ Шеклоза, внедрение, смерть, Мертвая Рука... Верить тому, чему следовал всю свою жизнь, или тому, чем он живет сейчас? Что правда, а что ложь – тяжело разобраться, находясь в самом центре событий.

   Ачек тяжело вздохнул. И тут же пожалел об этом – густой воздух окровавленного Донкара ворвался в его легкие, вызывая рвотный позыв. Не подавая признаков слабости, мариец пошел дальше по улице. Его люди недавно прошли здесь, поэтому он старался не смотреть по сторонам и отводил взгляд от жутких скульптур живых алтарей. "Почему я это делаю? – подумал Ачек, увидев очередной изуродованный труп горожанки. – Я же не верю в эту чушь..."

   Но очень тяжело не верить в то, что видел собственными глазами. Он умер и встретил багрово-черного владыку в мантии безумного цвета. Глубокая рана на груди полностью зажила всего за одну ночь, от нее остался лишь грубый шрам. И безжизненная рука, выпивающая из чужих тел жизнь одним касанием, просто так у людей не появляется. От сумасшедшего кошмара, который окружил По-Тоно с момента его смерти, юного марийца спасало лишь одно...

   – О, смотри, Ачек, смотри! – зазвенел из подворотни голос Тормуны Аны. – Мы тут шли вдвоем, я и принцесса На-Резка, искали тебя, и вдруг – здоровенный мужик с мясницким тесаком выбежал на нас! Потом разглядел нас в темноте и говорит, мол, девочка, прячься, девочка, беги отсюда, тут сектанты ходят, девочка! Вот смешной, правда? Смешной же!

   – Пожалуй, – позволил себе улыбнуться По-Тоно, но потом сообразил, что за маской она не увидит его улыбки.

   – Это было что-то, я так смеялась! Ты бы видел его выражение лица, когда На-Резка подарила ему свой спонтанный поцелуй! Да вот же, сам посмотри, – она достала из-за пазухи голову мужчины, у которой отсутствовала нижняя челюсть. – Видишь это выражение глаз? "Ой, девочка, а зачем тебе этот красивый кинжальчик с ленточками? Ой, девочка, а что ты такое делаешь? Ой, девочка, не надо мне так больно отрезать голову. Ой, ой, ой". Вот умора!

   Не в силах сказать что-либо, Ачек стоял на месте и смотрел на сектантку, которая пародировала голос мясника, играя с его головой. Мертвый Взор вырастил и воспитал ее, смертепоклонники открыли ей истину, и она следовала ей, не зная иной жизни и всецело отдав себя служению Нгахнаре. Измазанные в крови худенькие руки и волосы, смертоносный кинжал, безумный взгляд, движения убийцы и веселый смех – они словно не принадлежали ей, это была лишь оболочка, скрывающая настоящую Тормуну. И Ачек очень хотел увидеть ее.

   – Ты никогда не думала, что могла бы жить иначе? – спросил По-Тоно.

   Он задал вопрос очень тихо, но хохочущая Ана услышала его. Всего секунду на ее лице лежала тень печали, но она испарилась, уступив место широкой улыбке.

   – Иначе? Это наоборот, что ли? Родиться старухой и молодеть... Хм, а это забавно! – она отбросила голову мясника в сторону и стала ходить, размахивая руками и мечтательно закатив глаза. – Все началось бы со смерти Мелкой, а потом была бы какая-нибудь страшная болезнь. Нудная жизнь с мужем-стариком, а потом он будет тоже молодеть, и начнется веселье! Хм, а ведь мои дети тогда будут рождаться обратно в меня...

   – Я не об этом, – перебил ее Ачек. – Ты никогда не хотела быть со своей семьей, закончить женские классы, заниматься каким-нибудь вышиванием, выйти замуж за любящего ремесленника или мелкого служащего? Есть нормальную еду, иметь свой небольшой дом, а не жить в подземелье, в конце концов. Забыть о бесконечных смертях вокруг.

   Тормуна стояла и смотрела на марийца широко открытыми глазами. По-Тоно показалось, что он увидел капельки слез, прежде чем она опустила голову и стала сосредоточенно оттирать пятнышко засохшей крови с руки, словно это было очень важно, хотя все ее тело и одежда были покрыты алыми брызгами. Сейчас перед ним стояла не малолетняя безумная убийца из числа смертепоклонников, а обычная молодая девушка со сложной судьбой.

   – Знаешь, я хотела тебе сказать...

   Краем глаза Ачек заметил шевельнувшуюся тень и, не раздумывая, метнулся вперед, обгоняя звук щелчка спускового механизма арбалета. В рывке он вскинул усохшую руку, заслоняя Тормуну, болт с хрустом пробил ее и застрял. По-Тоно не почувствовал боли, он на ходу подхватил девочку и бросился в переулок уходя с линии обстрела.

   – На крыше, – прошептал Ачек, выдергивая болт из раны. – Кажется, не один.

   – Как наши их пропустили?

   – Не пропускали. Убийцы Синдиката умеют незаметно передвигаться и знают массу обходных путей. Скорее всего, их там три-четыре человека, они убивают отставших и зазевавшихся сектантов.

   Тормуна глубоко задумалась, старательно сморщив лоб. Былая печаль снова испарилась, и в ее глазах мелькнул знакомый огонек сумасшествия. "Опять", – мысленно вздохнул По-Тоно.

   – Если мы сильно напряжемся, то сможем отрастить себе крылья! Ты какие хочешь? Черные, наверное, чтобы все серьезно, да? А я хочу, чтобы одно крыло было красным, второе – зеленым, третье – синим, чтобы на фоне неба не видно было, и все думали, что у меня всего два крыла! Хитроумная Мелкая всех обманет! Погоди, а сколько их должно быть?

   – Тормуна, нам... – со вздохом начал говорить Ачек, но замолчал, потому что за углом послышались осторожные шаги. – Тихо.

   Ана активно закивала, тоже расслышав приближающихся людей. Разговорились и забыли, что находятся в смертельной опасности. Смертепоклонники в этот момент зачищали улицу далеко впереди, здесь остались лишь фанатики, сооружающие живые алтари. Вероятно, они уже мертвы, если попались подобному карательному отряду.

   – Не дергайся и молчи, – шепнул он Тормуне, стягивая перчатку с омертвевшей руки. – Мы не знаем, сколько их там. И стрелков надо как-то выманить из засады.

   Из-за угла вышли два человека в поношенной форме городской стражи. Значит, эти отряды комплектуются не только бандитами Синдиката. Ну конечно, должен же быть кто-то, кого можно использовать как приманку или живой щит. Оставшиеся в Донкаре стражники только для этого и годились, если не принимать в расчет элитных бойцов из верхнего квартала.

   – Вы это, без глупостей, ага, – не очень уверенно приказал солдат, выставив меч перед собой.

   – Конечно, конечно, – сказал Ачек, медленно протягивая руки вперед. – Мы сдаемся, можете связать нас.

   – Связать? – первый стражник вопросительно взглянул на своего товарища.

   – Не знаю, – пожал плечами тот. – Приказано убивать.

   – Но у вас есть возможность взять нас в плен, – возразил По-Тоно. – Я вот, например, главарь сектантов. А она – моя дочь. Просто выглядит взросло для своего возраста. А я – молодо.

   – Ага, это мой папаша, – встряла Тормуна. – А еще я его жена, да.

   Ачек скрипнул зубами.

   – О, а так разве можно? – удивился солдат.

   – Нам можно, мы же смертепоклонники и все такое, – ответил мариец, мысленно ругая болтливую спутницу. – Неважно. Просто подумайте – взяли в плен главаря сектантов, принудили всех остальных сдаться и стали героями. Как вам такое?

   Первый стражник снова вопросительно посмотрел на второго. Они пожимали плечами, кивали, мотали головами, морщились, и, кажется, в процессе этой пантомимы им удалось прийти к единому решению. Тормуна начала хихикать, наблюдая за ними, но под строгим взглядом Ачека быстро взяла себя в руки. Правда, ненадолго.

   – Ладно, – согласился второй солдат, не обращая внимания на смеющуюся Ану. – Пойду позову ребят, пусть глянут. Вяжи их пока.

   "Ничего полезного не разузнали, – подумал По-Тоно. – Хотя таким тупицам никто и не доверит важную информацию".

   Обрадованный своим неожиданным подвигом стражник бросился к лидеру смертепоклонников, доставая веревку. Он не подумал, что оставшаяся без присмотра Тормуна может напасть на него, ведь они даже не отобрали оружие у сектантов. Впрочем, солдат допустил и другую оплошность, ставшую для него летальной. Чтобы связать Ачека, он схватил его за руку.

   Иссушенная оболочка, которая только что была живым человеком, потрескивая рассыпающимися костями, упала на землю, подняв небольшое облако праха. По-Тоно посетила немного глупая идея, но он все же начал топтать череп и грудную клетку скелета, обтянутого серой сморщенной кожей. Завеса из трупной пыли получилась жидкой и прозрачной, однако теперь сектанты хотя бы могли относительно незаметно для карательного отряда начать движение. Если первые арбалетные болты лягут мимо, то беглецы выиграют время, чтобы скрыться.

   – Сейчас, – шепнул Ачек Тормуне и, чтобы она не отставала от него, протянул ей свою руку, на которую вновь была надета перчатка. – Вперед.

   Но шальная девчонка поняла его приказ по-своему. С громким улюлюканьем она бросилась через облако праха в ту сторону, куда пошел второй стражник.

   – Ну конечно, – раздраженно проворчал По-Тоно, побежав вслед за ней. – Мог бы и догадаться, что все будет именно так...

   Раздались крики и звук сработавшего спускового механизма арбалета. Ачек выругался и выскочил на открытое пространство, собираясь броситься на помощь Тормуне. Однако этого не потребовалось.

   Солдат, которого они недавно видели, валялся на мостовой в луже крови и пытался сложить вывалившиеся кишки обратно в свой распоротый под нагрудником живот. Получалось неуклюже, потому что делать это ему пришлось только одной рукой – второй он прижимал красный фонтанчик, бьющий из колотой раны на шее. Поразительной силой обладает человеческое желание жить. Стражник уже понимал, что обречен, но он продолжал хвататься за призрачную надежду дрожащими бледными пальцами, из которых выскальзывали его собственные внутренности. А рядом с ним лежал труп другого человека. Одет он был как обычный горожанин, отличался только перевязью с арбалетом. Очевидно, один из бандитов Синдиката. По сравнению с незадачливым стражником, ему повезло больше – вместо левого глаза зиял черный провал глазницы с торчащим из него арбалетным болтом.

   Но в живых оставался еще один из карателей. Увешанный оружием головорез с громким рычанием размахивал огромной саблей, пытаясь задеть смеющуюся Тормуну. Кажется, ей это нравилось. Ачек с ужасом заметил, что она даже не смотрела на своего противника, а следила за развевающимися разноцветными ленточками на рукоятке кинжала.

   – У-и-и! Кружись, На-Резка! Кружись, принцесса! – нараспев выкрикнула Ана, когда ленты взметнулись в воздух после очередного уклонения. – А по Мелкой не попасть, она... она мелкая! Ха-ха!

   – Тормуна, осторожнее! – По-Тоно бросился ей на помощь.

   – Что? А, ну да, – расстроено произнесла девочка и подалась навстречу головорезу.

   В следующее мгновение воздух разрезал жуткий вопль убийцы из Синдиката, а его сжимающая саблю кисть глухо шлепнулась на мостовую.

   – На, на, получай! Вот так, вжик-вжик! На еще! – приговаривала Тормуна, осыпая противника молниеносными ударами.

   Кинжал танцевал в ее руках, алые капли разлетались во все стороны. Она не собиралась убивать бандита одним точным выпадом, хотя такая возможность у нее была. Ана с хирургической точностью покрывала его тело мелкими порезами, из-за чего лицо головореза не узнали бы даже его родственники, а руки обзавелись бахромой из кожи.

   – Хватит, – мрачно сказал Ачек, наблюдая за кровавой расправой.

   Девочка сделала короткое движение, которое едва мог уловить человеческий глаз, и повернулась к марийцу, надув губки.

   – Скучный ты, – демонстративно обиделась Тормуна.

   Бандит с хрипом выдохнул и прикрыл глубокую рану на груди остатками руки. Кинжал Аны поразил его прямо в сердце. Он рухнул на землю и затих.

   По-Тоно перевел задумчивый взгляд с Тормуны на трупы трех мужчин, из которых как минимум двое были бывалыми бойцами.

   – Ну что, пошли? – поправляя ленточки на кинжале, спросила. – Ты чего меня так разглядываешь? Или их? Или меня? Меня? Ой, я прям смущаться сейчас начну. Вот старикану бы рассказала, он бы тебя высек! А потом бы заставил жениться на мне! И ему было бы все равно, что я твоя дочь! И жена... Как, уже жена?! А, подожди, мы же это придумали...

   – У меня два вопроса, – не обратив внимания на привычный бред, произнес Ачек. – Как ты сделала это?

   Он указал на труп арбалетчика с болтом в глазнице.

   – Что? А, это, – Тормуна пожала плечами. – Я просто увидела, что он эту стреляющую штуку поднес к глазу, и подумала, что хочет выколоть себе глаз. Но острие этой маленькой стрелы он зачем-то направил на меня. Пришлось ее поймать и вернуть туда, где она должна была быть, вот и все. Может, Мелкая что-то не так поняла, не знаю... А второй вопрос?

   "Все она понимает, – мысленно покривился Ачек. – Опять придуривается".

   – Поймала летящий в тебя болт, да? – он подошел к ней ближе. – Скажи, Тормуна, почему же тебя с такими способностями не воспринимали всерьез остальные смертепоклонники?

   Она помрачнела и молча пошла по улице. По-Тоно последовал за ней. В конце концов, они порядком задержались в этом месте, улица уже должна быть зачищена, и все ожидают новый приказ Мертвой Руки. Захочет – расскажет, не захочет – он не будет заставлять ее.

   – Ты, наверное, заметил, что я увлекаюсь, – спустя некоторое время заговорила Тормуна.

   Ее голос снова перестал быть резким, он приобрел ту приятную сердцу марийца мягкость. И сама Ана словно стала старше, выбравшись из панциря безумия, в который она пряталась от жестокости мира.

   – Немного, – осторожно согласился Ачек.

   – Старикан тоже замечал. Говорил, что это слишком опасно, и я должна научиться контролировать себя. Он заботился обо мне, не хотел, чтобы я пострадала. Поэтому и запретил выходить на поверхность. Я не могла пожать урожай для владыки, сидя в катакомбах, поэтому меня начали считать обузой. Меня не презирали, нет. Просто считали пустым местом, что намного хуже.

   У Ачека возникло сильное желание обнять ее и утешить. Для него это чувство было слишком необычно, и он постарался поскорее от него избавиться. Благодаря отточенному самоконтролю, ему удалось, но в душе остался странный осадок. Он боялся признать даже его, повторяя про себя набившую оскомину поговорку: "Не время для любви", – причем последнее слово в его голове звучало как-то смазано и невнятно. Слишком уж это чуждо ему.

   – Я не могу держать тебя взаперти, – немного смущенно произнес Ачек. – Но я прошу, будь осторожнее.

   Тормуна улыбнулась и прижалась к По-Тоно, обхватив его руку.

   – Хорошо.

   Некоторое время они шли вместе, мариец старался не шевелиться и даже не дышать, словно опасался спугнуть свою спутницу одним неосторожным движением. Смущенный лидер кровожадных фанатиков – что может быть глупее?..

   – Ты хотела что-то сказать, когда нас прервали, – вспомнил Ачек. – Что?

   – Да, я...

   Из узкого переулка вышла высокая тень. Из-под глухого капюшона мантии сверкнули глаза смертепоклонника, который явно почувствовал себя неуютно, застав своего предводителя идущим под ручку с Тормуной.

   – Так надежней, – она начала оправдываться, отскочив в сторону. – Тут бродят всякие непонятные, стреляют из засад. Я просто прикрывала его своим мощным телом. Мелкая – непробиваемая броня нашего господина!

   Сектант усмехнулся, сравнив размеры щуплой девчонки и Ачека, на полторы головы возвышающегося над ней. Но заметив взгляд поборника смерти воплощенной, он в испуге попятился назад.

   – Я, наверное, потом... – пролепетал он.

   – Говори, раз уж пришел, – приказал По-Тоно.

   – Да, Мертвая Рука, как скажете, – сектант поклонился. – Улица почти зачищена, остался только один укрепленный особняк.

   – Пленники?

   – Как вы велели. Все сдавшиеся в плен пока еще живы.

   – Есть сбежавшие?

   – Да, мы многим позволили убежать, как вы велели. Но... – смертепоклонник помялся. – Зачем нам отпускать их? Разве владыка не был бы рад их смертям?

   – Мы и без того пожнем обильный урожай для Нгахнаре. А выжившие должны нести весть о наших деяниях, о следовании единственно истинному в жизни. Страх будет расползаться по стране, по всему миру, выжигая надежду в душах людей. Когда мы придем, все будет готово к великой жатве.

   "Я правда верю в свои слова? – спросил себя Ачек. – Или поступаю так лишь из жалости к людям, хочу, чтобы они спаслись? Впрочем, одно ведь другому не мешает. Пока что я сохранил им жизнь, но тем самым они послужат нашему делу. Это ведь правильно? Правильно".

   Глаза сектанта наполнились благоговейным трепетом, он бросился на колени и пополз к ногам По-Тоно.

   – Прошу простить мои сомнения и глупость, Мертвая Рука, – дрожащим голосом, преисполненным счастья, сказал смертепоклонник. – Я готов принять свою смерть.

   – Рано. Ты еще послужишь багрово-черному владыке, – Ачек рывком поставил его на ноги. – Веди к особняку, я хочу поговорить с его защитниками.

   В этом районе крупные дома и имения встречались довольно редко, но они все же были. Последователи Нгахнаре уже сталкивались с перестроенными в настоящие бастионы особняками и складами, поэтому По-Тоно знал, что при штурме жертв не избежать с обеих сторон. Аристократия и зажиточные горожане вовремя позаботились о собственной безопасности, поэтому придется прорываться через ряды наемников из Синдиката и городскую стражу. Сейчас весь город объединился против разбушевавшихся смертепоклонников, забыв о прежних разногласиях.

   "Подумать только, а ведь я хотел спасти таких как они, когда взялся за внедрение в ряды сектантов, – ухмыльнулся Ачек. – Лжецы и обманутые – разница невелика. Все виновны, одни – в том, что обманывают, другие – в том, что следуют обману. Нгахнаре открыл мне истину, вернул меня к жизни и дал цель, смысл существования. Я достойно отплачу ему".

   Ночь уже опустилась на Донкар, перекрасив пятна крови в черный цвет. Кое-где лениво занималось пламя пожара, сдерживаемое мелким дождем. На пустующих улицах кое-где встречались сектанты с вдохновенными лицами. Они разделывали трупы горожан и сооружали живые алтари. Прохладный ночной воздух не мог одолеть тяжелый запах разложения, который, кажется, пропитал даже каменную кладку стен зданий. Дождь, вместо того, чтобы смыть следы кошмара прошедших дней, делал только хуже, увлажняя жуткое зловоние и размазывая по лику города кровь и грязь.

   Погруженный в мрачные размышления, Ачек шел по зачищенной сектантами улице. "Зачищенная" – наверное, самое неподходящее слово для ужаса, царящего в этом некогда оживленном районе Донкара. К такому он до сих пор не привык. Но ночь, огонь и кровь окрашивали все вокруг в багрово-черные тона мантии владыки, убеждая По-Тоно в том, что Нгахнаре ведет его верным путем. Тормуна шла рядом, беззаботно размахивая кинжалом с разноцветными ленточками. Ачек и не заметил, как к ней вернулось привычное состояние. Печаль, единственное ее настоящее чувство, отступила, поддавшись напору счастливого сумасшествия. "Снова забралась в свой панцирь, – грустно подумал мариец, глядя на девочку. – Что ж, если тебе так легче... Только не навреди себе, Тормуна".

   Впереди показался особняк, больше похожий на обычный дом, обнесенный каменным забором, только очень большой. Неудивительно, в этом районе настоящих богачей не проживало. Из оборонительных сооружений – только заваленный мусором вход и натыканные по периметру колья. В принципе, проблема была не в них, а в том, что внутри засела городская стража и наемники. Оборонительное положение давало им преимущество, хоть и незначительное. Ачек был уверен, что если бы он не приказал останавливаться перед подобными препятствиями, то сектанты бы штурмовали особняк в лоб, перешагивая через трупы павших товарищей. Смерть за истину для них – высшая награда, но По-Тоно не хотел напрасно терять людей. Умереть они всегда успеют, а пока еще надо послужить делу Нгахнаре. Наверное...

   – Где пленные?

   – Здесь же, согнаны в один из домов, Мертвая Рука, – ответил их проводник.

   Ачек окинул взглядом местные здания и указал на подходящую крышу, которая хорошо просматривалась из забаррикадированного имения:

   – Приведите их туда.

   Он первым взошел на плоскую просторную крышу и стал всматриваться в тени, мелькающие в окнах соседнего здания. Кажется, его наконец заметили.

   – Я хочу поговорить, – выкрикнул Ачек. – Кто у вас главный?

   – Убирайтесь отсюда! – раздался не очень уверенный голос из особняка. – Нападете – всех положим!

   – Если вы сдадитесь, то я позволю владыке Нгахнаре решить вашу судьбу!

   Повисло молчание. Видимо, внутри здания шло обсуждение предложения.

   – Мы не верим тебе, сектант, – выкрикнул другой голос. – Выйдем, а вы нас всех убьете!

   – Вы можете сами убедиться в правдивости моих слов. Просто смотрите.

   На крышу привели всех пленников, которых в общей сумме оказалось двадцать три человека. Для одной улицы это достаточно много, если учесть, что они сдавались смертепоклонникам. Согласно расхожему мнению, это равносильно смерти, но Ачек решил дать этим людям шанс. Пусть багрово-черный владыка вынесет им приговор.

   У края крыши поместилось лишь девять человек, которых поставили на колени лицом к особняку. В основном женщины, дети и старики. Мужчины предпочитали умирать в бою. Или сбегать, пока сектанты отвлекались на их беззащитные семьи.

   Стянув перчатку с омертвевшей руки, Ачек достал монетку.

   – Пусть Мертвую Руку направит воля Нгахнаре, – произнес он, словно заключая договор со смертью воплощенной. – Орел – смерть, решка – жизнь.

   Тихо зазвенев, монетка подлетела вверх, на мгновение повисла в воздухе и вернулась обратно, закончив свой короткий полет в кулаке По-Тоно. Он разжал серые сморщенные пальцы и взглянул на ладонь.

   – Смерть.

   Короткий вскрик, и крайняя женщина полетела с крыши вниз, налету разбрызгивая кровь из рассеченной шеи. Дети заплакали, кто-то из пленников попытался вырываться, но сектанты крепко держали их. И снова воздух разрезал тихий звон монетки, показавшийся оглушительно громким второму пленнику с края, мальчишке лет десяти. Слезы лились по его лицу, он пытался что-то выговорить, но не мог.

   – Смерть.

   Мальчик был чем-то похож на свою предшественницу. Скорее всего, это ее сын. С глухим ударом тела о мостовую, он навсегда воссоединился со своей матерью.

   – Смерть.

   В третий, четвертый, десятый... В двадцать третий раз на ладони омертвевшей руки Ачека мирно покоилась безразличная к жизням людей монетка, демонстрирующая затянутому тучами ночному небу вычеканенный венок из переплетенных лилий, роз и гвоздик – символов трех провинций Алокрии. Орел. Смерть.

   Все пленники бесформенной грудой лежали на улице с перерезанными глотками. Похоже, что руку лидера сектантов действительно направлял сам Нгахнаре. Бессмысленно спорить с его волей, он даровал этим людям то, что единственно истинно в жизни. Ачек повернулся к особняку, в окнах которого можно было разглядеть побледневшие лица защитников. Они видели все от начала и до конца.

   – Согласен, шанс невелик, – заключил По-Тоно, указав на кучу мертвецов внизу. – Но он у вас все же есть. Сдавайтесь и примите волю багрово-черного владыки Нгахнаре.

   Ответа не последовало.

   – Как хотите, – пробормотал Ачек и вскинул иссушенную руку, указывая на укрепленный дом. – Убить их всех.

   Смертепоклонники черным приливом кинулись на особняк, сметая хлипкие укрепления. Последователи Нгахнаре воодушевлены, присутствие Мертвой Руки толкало их вперед. Пока они живы, они будут пожинать урожай для своего владыки.

   Ачек едва заметно вздохнул и оглянулся проверить, не понеслась ли Тормуна в атаку со всеми. В узких коридорах здания погибнут многие, не хотелось бы, чтобы она оказалась в их числе. К счастью, Ана стояла неподалеку и пыталась удержать балансирующий на носу кинжал, напевая какую-то ненавязчивую мелодию.

   "А что мы будем делать потом, когда все закончится? – подумал мариец, любуясь Тормуной. – Впрочем, неважно". Ачек опустил взгляд на свою руку, и воспоминания снова вернули его в тот день, когда он умер.

   Что же хотел сказать ему владыка, какие слова он не смог расслышать?***

   Когда разгорелись противоречия между Марией и остальной Алокрией, в обществе все чаще начали вспыхивать конфликты между марийцами и илийцами. С объявлением полноценной войны стало только хуже, дело доходило до поджогов, побоев и линчевания. Люди словно взбесились от появившегося невесть откуда пьянящего патриотизма, и по городам прокатилась волна расправ над вчерашними соседями, которые не пожелали или не смогли вернуться в родной край.