Текст книги "Портал (СИ)"

Автор книги: Антон Вахонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

  – Ну ладно, найдем еще что-нибудь!

   Семен Лутин закинул карабин на плечо и зашагал дальше.

   Через несколько десятков метров он вышел к огромному озеру. Оглядел большие, стебельные растения, полностью захватившие кромку берега. Вдруг что-то прошелестело справа. Охотник насторожился. Из зарослей леса, прямо на него, вышел, ростом с земного медведя, странный зверь. Весь закованный в блестящий панцирь, с вытянутой мордой и челюстями, утыканными ровными рядами острых зубов.

   Лутин выстрелил. Броненосец развернулся и, как ни в чем не бывало, пошел на охотника. Лутин выстрелил снова. И опять ни какого результата. Зверь фыркнул и засеменил коротенькими ножками быстрее. Семен взял себя в руки, прицелился и когда зверь подошел ближе, выстрелил. Дробь изранила существу морду и глаза. Броненосец ослепленный, истошно визжа, завертелся на месте. Лутин подошел и, выбрав момент, попытался добить животное ударом титанового ножа в шею. У него ни чего не вышло. Сплав просто отскочил от брони. Семен секунду подумал и вонзил клинок в правый глаз животного. У того подогнулись лапы, и он тихо осел на землю. Чтобы отделить голову от туловища, как трофей, не могло быть и речи. Охотник выругался.

  – Ну и планетка! То зверье разносит в клочья, то у них броня крепче, чем у танка МТ-200!

   Охотник раздраженно сплюнул.

  – Ну и ладно. Найдем что-нибудь еще.

   Семен прошел почти километр, огибая озеро, но так никого и не встретил. Зато у него появилось навязчивое ощущение, что за ним наблюдают. Лутин начал останавливаться и осматриваться. Мало ли какого монстра можно тут еще встретить. Это-то его и подвело. Проходя между двух деревьев, человек не заметил ловушки. Его нога попала в волосяную петлю и через секунду Семен уже болтался вверх ногами, в нескольких метрах над землей. Боковым зрением он уловил тень, мелькнувшую за ближайшим кустом. Времени на размышления уже не было. Лутин выстрелил. Раздалось короткое повизгивание и все стихло. Охотник удовлетворенно улыбнулся, протянув руку за ножом. Но достать его, так же как и обрезать веревку, Лутин уже не успел. В его тело вонзилось с десяток небольших стрел. Семен выронил нож и закашлялся от крови, которая хлынула у него через рот.

   Через несколько минут, убедившись в том, что человек мертв, из зарослей вышло пять существ, неся шестого на руках. Это были небольшие создания. Метра полтора ростом, прямоходящие, с четырьмя конечностями, очень похожие на ящериц. Их костлявые тела облегали темно-зеленые комбинезоны, очень похожие на кожный покров.

   Ящерицы положили тело своего товарища на землю и, срезав веревку, положили тело Лутина рядом с ним. Они пострекотали немного на своем языке. Затем один из странных охотников достал нож Лутина из ножен и аккуратно отделил голову человека от тела, уложив потом ее в незаметный до сих пор, но вместительный мешок у себя на поясе. Потом они смастерили импровизированные носилки и поволокли тело своего убитого товарища на северо-восток от озера.

   Утром следующего дня Гринбек связался из своего кабинета с техническим отделом.

  – От Лутина нет известий?

  – Нет, шеф, он еще не появлялся.

  – Понятно. Держите меня в курсе.

   Когда Гринбек положил трубку в нижнем ящике его стола, что-то запищало. Человек нагнулся и достал миниатюрный аппарат. Писк прекратился. Гринбек вставил прибор в левое ухо.

  – Бюро путешествий «АРГОС».

  – Артем, хорошей охоты тебе и яркого солнца!

   Человеческий перевод, воспроизводимый аппаратом был идеален, но космические помехи немного приглушали голос.

  – И тебе, Тедик, желаю того же!

  – Я хочу поблагодарить за дичь, которую ты прислал вчера. Мои охотники расплатились лучшими желтыми камнями, которые только у них были, и я незамедлительно отсылаю их тебе. Хотя, один из них погиб, но охота все равно удалась.

   Гринбек радостно хрюкнул, быстро прикрыв ладонью рот. Смерть Лутина и какого-то инопланетного охотника его совершенно не волновали. Его интересовали только деньги.

  – Тедик, я очень рад, что моя дичь всем понравилась! Я постараюсь не подвести и в следующий раз.

  – Спасибо, Артем! Скоро камень сможет переправлять сразу несколько объектов. Мои ученые заканчивают опыты. Это будет еще лучше для нашего дела!

  – Прекрасно! – Гринбек широко улыбнулся.

  – Что ж, друг Артем, удачной охоты!

  – Удачной охоты и яркого солнца, Тедик!

   Гринбек вытащил из уха аппарат. На другом конце галактики абонент тоже отключился.

   Через несколько минут на столе зазвучал сигнал селектора.

  – Ну и утро! – Владелец бюро путешествий тяжело вздохнул.

  – Господин Гринбек, к вам поднимается клиент. Его дело, как перспективное на углу вашего стола.

  – Спасибо.

   Гринбек быстро пробежал тонкую папку глазами и, перед тем как к нему постучались, успел убрать ее.

  – Да, да, войдите.

   Появившийся в кабинете, мужчина был хоть и не высокого роста, но широкоплеч. Его мрачные глаза, из-под нахмуриных бровей, внимательно оглядели помещение.

  – Вы господин Гринбек? – Русское произношение гостя было идеальным, хотя в досье он значился как коренной ирландец.

  – Да. А вы Мортимер Хоторн?

   Артем Сергеевич указал визитеру на кресло.

  – Присаживайтесь!

   Хоторн осторожно сел на самый краешек.

  – Мистер Хоторн, я знаю, что вы профессионал. У вас множество экспедиций за плечами и множество трофеев. Я знаю, что несколько лет назад вы были в Африканском сафари.

   Уголок рта Хоторна немного приподнялся.

  – У вас хороший штат детективов, господин Гринбек.

   Артем Сергеевич кивнул.

  – Благодарю. Я уверен, мистер Хоторн, что это была хорошая охота, но...

   Гринбек выдержал трехсекундную паузу.

  – Наша фирма может предложить вам сафари раз в сто лучше того, что вы до сих пор испытывали!

  – И какое же?

   Гринбек широко и немного грустно улыбнулся.

  – Сафари на планету Проктос.

  ОСОБНЯК.

   Черное ночное небо прорезала тонкая линия молнии, осветив на несколько секунд серебристую стену дождя и деревья, по-осеннему голые мокрые и жалкие, окружающие темную, двухэтажную громадину одинокого особняка. Только в одном окне внизу, мерцал слабыми отсветами, огонек свечи, очерчивая силуэт стоящего рядом человека. Женский силуэт.

   Ольга поправила черную, вязаную шаль на плечах, почти скрывающую сейчас светло-зеленое, атласное вечернее платье. Она зябко поежилась неотрывно и бесстрастно глядя в бездонный провал окна и непроизвольным жестом поправила свои каштановые, пышные волосы, шелковистыми волнами ниспадающие на шаль. Только сейчас ее холодные, голубые глаза отметили свое отражение в стекле. Она всмотрелась пристальнее. Ольга знала, что красива. Холодной академической красотой, белоснежно-мраморной кожей, правильными чертами лица. Она всегда гордилась своей внешностью. Даже после рождения своей девочки женщина не утратила ни узкой талии, ни горделивой осанки. Но сейчас ничего не трогало ее. Внешний мир скользил где-то по краю сознания. Из оцепенения ее вывел еле слышный шорох за спиной. Ольга обернулась, всматриваясь в темноту гостиной. Она вдруг улыбнулась одними уголками губ и взяла в руку бронзовый подсвечник, с витиеватым рисунком и истекшей до половины, горящей свечей.

  – Я рада, что вы пришли в себя!

   Ольга поставила свечу на стол и села, грациозно поправив складки платья. Дрожащий огонек осветил торс и голову мужчины, сидящего напротив. Весь вечер ее смешил своим видом этот человек. Своей непропорционально большой головой, жидкими волосиками, зачесанными с правого уха на яйцеобразную верхушку головы в закомплексованной попытке скрыть залысину. Своим огромным животом, напоминающим восьмой месяц беременности, который совершенно не скрывал засаленный, старомодный пиджак. Как говорил постоянно ее папаша, в минуты благоволения к домочадцам, после второго литра пива, поглаживая свое огромное брюхо большими, грубыми руками и похотливо поглядывая на дочь – "живот не от пива, детка, живот для пива. "Потом он усаживал ее на колени и ...Ольгу передернуло, и рот непроизвольно сжался в тонкую алую линию.

  – Вы знаете, – женщина медленно заговорила, судорожно вздохнув, – вы очень напоминаете мне отца.

   Глаза ее превратились в щелки с тлеющими внутри угольками.

  – Особенно после того, о чем вы рассказывали весь вечер.

   Мужчина что-то промычал.

  – Нет, нет! Не отвечайте. Все, что мне нужно было услышать я услышала.

   Ольга потерла кончиками пальцев лоб, на секунду задумавшись.

  – Вы говорили, что в прежней семье у вас растет дочь, и вы ее любите, даже очень любите. Вы вообще, насколько я поняла, любите детей.

   Глаза женщины злобно сверкнули.

  – Отец тоже очень меня любил!

   Но она сразу взяла себя в руки.

  – Я думаю, что настало время познакомиться вам с моей малышкой. В конечном счете, она будет решать. Мне нужно это, но еще больше ребенку нужен отец. Хороший отец! Вы согласны со мной? Вижу, что согласны.

   Ольга взяла со стола колокольчик, притаившийся в тени на углу, и позвонила в него.

  – Потерпите немного, моя дочь уже предупреждена и немедленно спустится. Она очень хочет посмотреть на вас.

   Все три минуты ожидания Ольга внимательно, придирчиво и молча рассматривала мужчину. Когда послышался шорох на лестнице, она обернулась. Девочка спускалась медленно и осторожно в темноте. Белая ночная сорочка полностью скрывала очертания молодого, детского еще тела, которое только готовилось стать взрослым. Темно-каштановые волосы немного спутались, зато малахитовые глаза смотрели ясно и оценивающее на мужчину. Девочка, неслышно ступая, подошла к матери и поцеловала ее в щеку. Они посмотрели друг другу в глаза.

  – Ты звала меня, мама?

  – Да, дорогая.

   Она повела рукой в сторону мужчины.

  – Это, может быть, твой папа.

   Девочка просто кивнула.

  – А это моя дочь Эльвира, или просто Элли.

   Она заглянула прямо в зрачки человека, сидящего на другом конце стола, и с нажимом проговорила:

  – Правда, хороша!? Всего десять лет, но как прекрасна!

   Ольга, не дожидаясь ответа, повернула голову, к неподвижно стоящей, подле нее девочке.

  – Как он тебе, Элли? Расскажи мне, что ты думаешь. Это твой отец?

   Эльвира, не мигая, глядя в глаза мужчине, медленно покачала головой.

  – Нет, мама, он мне не нравится. Он потный и толстый. У него рыбьи глаза и от него воняет.

   Девочка немного сморщила носик.

  – Он нехороший!

   Женщина задумчиво кивнула.

  – Моя дочь сделала свой выбор, не огорчайтесь. Но если вы не понравились ей, мне вы тем более не нравитесь.

   Ольга поймала себя на том, что опять думает, как сильно этот незнакомец похож на ее отца. И тот день. Реальность снова поплыла по краю сознания. Все в гостиной осталось прежним мебель и темнота. Ей только исполнилось тринадцать. В тот вечер тоже горела свеча, только стояла она на серванте. На другом конце стола сидел отец. А в дальнем углу комнаты, – Ольга скосила глаза, – сливаясь чернотой крепа со стенами, стоял открытый гроб. Ее мать умерла в два сорок два по полудню. Отец был пьян сильнее обычного. Он был очень пьян. Размазывая слезы по лицу, он подозвал к себе дочь и обнял ее. Его пухлые, слюнявые губы что-то бормотали ей на ухо, а потом она почувствовала противную влагу его губ на своей коже, на шее, щеке и, наконец, на своих губах. От страха и отвращения ее чуть не стошнило. Она не могла пошевелиться и застыла ничего не соображая. Она боялась своего отца. Боялась до помрачнения рассудка. Она почти не почувствовала, как отец подхватил и опрокинул ее на стол. А потом...

   Ольга заставила себя вспомнить дальше.

   Потом было больно. Очень больно. Девочка до крови закусила губу, чтобы не закричать. А в такт движениям отца начала беззвучно выговаривать только одно слово-мама. Она отвернулась от отцовского лица, вонявшего потом и перегаром и смотрела на гроб. Где-то, в глубине сознания, она была рада тому, что, если даже закричит, мама не услышит ее и не откроет глаза, когда все кончилось Ольга безвольно сползла на пол и скорчилась у ножки стола, ощущая только боль и мокрое, липкое от крови, платье внизу живота.

   Женщина очнулась от раздумий и почувствовала, как дочь нежно гладит ее по голове. Ольга посмотрела на край стола перед мужчиной. Именно там осталось тогда пятно. В отсветах огонька свечи кровь была какой-то буровато-коричневой. Склонившись над столом, девочка долго и бездумно терла поверхность мокрой тряпкой.

  – Мама, – тихо позвала девочка.

   Ольга вздрогнула и посмотрела на дочь.

  – Мамочка, тебе лучше уйти!

  – Нет, малышка, я останусь. Я хочу посмотреть.

  – Ты опять будешь плакать, мама.

  – Нет! Обещаю тебе.

  – Ладно, – девочка пожала плечами и подошла к мужчине вплотную.

   Глаза человека округлились, и он попытался откинуться, всем телом, подальше назад. Но ему мешали сделать это жесткая спинка стула и веревки, даже через одежду, больно впившиеся в тело, которые намертво приковали его.

   Девочка провела пальцами левой руки по скотчу, мокрому от пота, стягивающему рот мужчине.

  – Я не хочу, чтобы вы думали о моей маме плохо! Она очень добрая. И поэтому я здесь.

   Глаза ребенка сделались задумчивыми.

  – Очень давно, когда я еще была в животике у мамы, я не хотела быть ее дочкой, но Бог сказал, что я нужна ей и тогда я родилась.

   Она печально посмотрела на мужчину.

  – Но, наверное, вам это сейчас не очень интересно?

   Девочка взглянула на мать.

  – Мама, ты чувствуешь, как от него пахнет страхом?

   Ольга улыбнулась.

  – Да, Элли, пора!

   Девочка не спеша, подняла правую руку, которую прятала до этого момента за спиной и в которой сверкнула сейчас широкая полоска стали. А потом, одним быстрым движением, Эльвира провела острием ножа по горлу жертвы.

   Тело забилось в конвульсиях, а из горла хлынула кровь, обильно пачкая одежду человека и заливая коричнево-бурой массой край стола.

   Ольга привстала, жадно впитывая в себя все ощущения от происходящего.

   Тело дернулось еще несколько раз и затихло.

   Закатившиеся глаза медленно закрылись.

   Девочка, улыбаясь, аккуратно положила грязный нож на стол и повернулась к матери. Ее лицо и сорочка, на груди, были забрызганы кровью, но обе, казалось, не замечали этого.

  – Ты как, мама? – Глаза ребенка посерьезнели.

   Ольга улыбнулась и, притянув к себе, обняла дочь.

  – Хорошо! Очень хорошо! Видишь, я даже не заплакала.

   Она порывисто встала и потянула девочку за собой, к незаметной в темноте двери, справа от лестницы.

  – Пойдем, Элли, выберем место.

  – Да, мама.

   Ольга открыла дверь и дернула за шнурок у себя над головой, включив единственную лампочку, ярко осветившую деревянную лестницу, ведущую в утробу подвала. Потом она подхватила черенок небольшой лопаты, прислоненной рядом к стене и, взявшись за руки, мать и дочь спустились вниз. Они подошли к дальней стене, пол возле которой, на несколько метров, был покрыт бетоном.

  – Где? – Спросила Ольга.

   Девочка пожала плечами. Женщина воткнула лопату у своих ног.

  – Тогда здесь.

   Они посмотрели друг на друга.

  – Мама, я боюсь, что мы никогда не закончим с заливкой подвала.

   Она окинула взглядом большое пространство земляного пола.

  – Не переживай, Элли! Мы с тобой еще очень молоды. Тебе десять, мне тридцать три, у нас еще все впереди. И рано, или поздно мы закончим то, что начали.

  – Мама, а мы найдем моего, то есть мне папу?

   Глаза женщины сузились, но голос остался ровным и мягким.

  – Да, малышка, ты и я, обязательно найдем папу.

  – Я верю тебе.

   Девочка кивнула головой и ее грязный, испачканный кровью рот, растянулся в плотоядной улыбке.

  ДЕВОЧКА И КАКТУС.

   Это, скорее всего, сказка. Сказка потому, что такого не может быть. Но это было. Уж поверьте мне.

   Очень маленькая, пятилетняя девочка (маленькая не по возрасту, а по росту) подружилась с кактусом, колючим, зеленым кактусом. Но, что это я? Давайте все по порядку.

   Девочка очень любила солнце и, наверное, поэтому, любила гулять во дворе, очень редко с другими детьми, чаще всего сама по себе. Как говорила ее воспитательница – «очень замкнутый ребенок». Говорила она это не папе и маме девочки, потому что у нее не было папы и мамы, и не другим родителям, других детей, потому что у других детей не было других родителей, кроме воспитательницы. Говорила она это другим воспитателям и иногда сама себе.

   Маленькая девочка уже позавтракала с другими маленькими детьми и улизнула во двор. Она очень любила солнце и очень не любила дом, в котором завтракала и делала зарядку после завтрака, потому что он часто и тяжело вздыхал, наверное, потому что не мог дать уюта и тепла очень маленьким, не по возрасту, а по росту, детям. Девочка задумчиво шла по дорожке, между небольшими елочками и пинала шишки. Ее взгляд неожиданно упал на очень большую шишку. Она пнула ее и тут заметила кактус. Девочка подошла ближе. Это и, правда, был кактус, который оказался цивилизованным растением. Не то, что многие его сородичи, которые, как слышала девочка, жили дикарями в далекой Мексиканской прерии. Этот кактус законопослушно сидел в горшке. Кактус не знал, как он оказался в этом дворике, за решетчатой железной оградой. И это не удивительно. Даже люди часто не знают, зачем и почему оказываются в том, или ином месте. Девочка протянула руку и коснулась его, сразу отдернув ладонь. С ее пальца скатилась крохотная капелька крови. «Как томатный сок», – подумала девочка. Она не обиделась, потому что привыкла к тому, что все вокруг может больно ранить.

  – Извините! – Сказал кактус. – Я дремал и не видел, как вы подошли.

   Девочка не удивилась, наверное, потому, что даже взрослые верят, что когда-нибудь, какое-нибудь заблудшее чудо окажется рядом с ними.

  – Вам не холодно? – Спросила девочка, чтобы нарушить повисшую неловкость.

   Кактус, почему-то подумал о том, что если он покажется жалким, то хоть как-то загладит свою вину.

  – Да, прохладно. – Он попытался зябко поежиться.

  – Давайте я возьму вас к себе в комнату, и вы согреетесь, стоя на окошке. – Предложила девочка. – Конечно, если вас не ждут дома.

  – Понимаете, – смутился кактус, – у меня нет дома.

   Девочка приложила палец к губам, в жесте молчания, и чуть заметно улыбнулась.

  – Понимаю, – прошептала она и, подхватив глиняный горшок на руки, побежала к веранде.

   В коридоре ее уже ждала воспитательница. Маленькая, голубоглазая девочка, со смешными косичками до плеч, казалась нелепой, с кактусом в руках, и не нужной в этом мрачном коридоре, с обшарпанными стенами и еще более мрачной воспитательницей, посреди него.

  – Где ты была, девочка? – Спросила она.

  – Девочка приняла самый невинный вид, на который только была способна и который умеют делать только дети.

  – Гуляла.

  – И пропустила зарядку!

   Воспитатель аккуратно поправила волосы, собранные в пучок, на затылке.

  – Поэтому ты останешься без обеда и проведешь остаток дня у себя в комнате.

   Девочка послушно кивнула. Она не могла знать того, что у воспитательницы есть большая, мрачная собака и поэтому многие дети часто оставались без обеда, просто она была послушной девочкой.

  – Что это у тебя? – Спросила воспитательница, обратив внимание на кактус.

  – Это мой кактус! – Сказала девочка.

  – Ты знаешь, что это запрещено? – Спросила воспитатель. – Выкинь его.

   Девочка посмотрела на кактус и вдруг подумала о том, что он может ранить только если притронешься к нему, не то, что воспитательница.

  – Нет. Это мой кактус! – Упрямо повторила она.

  – Ну ладно, – передернув острыми плечами, вдруг согласилась воспитатель, – можешь оставить его.

   И она отправилась по своим, наверное, очень важным, делам. Маленькая девочка не могла знать о том, что воспитательница провела эту ночь не одна и поэтому была менее мрачной, чем обычно. Девочка, как это ни удивительно, просто сказала спасибо.

   Летели дни и месяцы. Девочка и кактус вместе делили маленькие и большие радости, маленькие и большие беды. Хоть она и была замкнутым ребенком, но болезненно относилась к тому, что ее сверстницы и сверстники иногда уходили с незнакомыми дядями и тетями в дома, которые не вздыхали так тяжело, как дом, в котором она жила. Ее никогда, никто не забирал. Кому нужен ребенок, разговаривающий с кактусом.

   Но в один прекрасный день чудо случайно забрело и к маленькой девочке со смешными косичками. Она понравилась одной тете, с голубыми, смеющимися глазами, которая не обращала внимания на то, что девочка разговаривает с кактусом.

   Девочке и кактусу понравилось в новом доме, который никогда не вздыхал. Дни летели еще быстрее, чем раньше, наверное, потому, что девочке было хорошо со своей новой мамой. Они всегда, вместе делали разные хорошие вещи-ели мороженое и бегали по лужам, брызгаясь на расплывающиеся, после летнего дождя, радуги. Девочка стала реже разговаривать с кактусом, но он не обижался. Он понял, что девочка научилась, еще осторожно и с опаской, но доверять людям. Протягивая руку к своей новой маме, она уже не боялась, того, что это прикосновение больно ее ранит. И кактус был этому очень рад, от всего своего колючего сердца.

  ДЕВУШКА ВСЕЙ ЕГО СМЕРТИ.

   Старик уронил лопату. Разровнял немного землю руками, поправил крест. Он устало присел у могилы и заплакал. Они вместе шли по жизни, делили радость и печаль, а теперь он не знал, что делать. Их дети давно выросли и разбрелись по свету в поисках счастья, а свое счастье, свой смысл жизни он только что зарыл в землю. Старик отер тыльной стороной ладони щеки, размазывая слезы и глину по лицу. Он попытался встать, но вдруг вскрикнул. Прижав руку к сердцу, старик повалился на бок, хрипя и харкая кровью на горячие, от полуденного солнца, камни. Он долго пролежал в таком положении, тяжело дыша. Затем перевернулся на спину, глядя в далекое прозрачно-голубое небо. Боль отступила, и сейчас, он уже почти жалел об этом. Это был выход. Он не очень верил в загробную жизнь, но сейчас это был единственный его шанс. «Лидия! Лидия-подруга, жена, мать их детей. Лидия!» Старик звал саму смерть. Он метался по земле, бессвязно что-то бормоча, стонал и кричал. Смерть не пришла к нему. Может она была занята, может, посчитала, что еще не время, а может просто ничего не слышала. Старик, наконец, тяжело поднялся и побрел в дом. На пороге он привалился к косяку двери и закашлялся, прикрывая по привычке, рукою рот. Когда он посмотрел на ладонь, там алело пятно крови. Старик обрадовался. Значит, не смотря ни на что, он скоро встретится с Лидией.

   Незаметно пролетела зима, а Смерть и не думала приходить за ним. Старик жил уже по инерции, думая постоянно о Лидии. Питался он по необходимости и чем придется. Его бревенчатая хижина пришла в запустение. Кроты подрыли кусты ежевики, зачахли яблони. Старику было уже все равно.

   Весна ворвалась в долину ручьями и теплым ветерком. Старик часто сидел теперь на улице, раскачиваясь в скрипучем кособоком кресле. Его не радовало, как раньше, буйство красок и запахов. Он постоянно разговаривал сам с собой, после этого надолго задумывался и, глядя в одну точку, тяжело вздыхал. К тому же, в его ладони все чаще стали появляться кровавые пятна. На могилу Лидии старик ходил теперь очень редко. Ноги плохо слушались его, пальцы не сгибались, а голова стала белой.

   Наконец в долину вернулись журавли. В этот день старик просидел на улице дольше, чем обычно, слушая курлыканье птиц. Только когда солнце пошло на закат он поднялся и, опираясь на толстую, сучковатую палку, заковылял в дом. В тот день он лег рано, подумав, перед сном, о том, что пришла пора сеять. Этим он и решил заняться на следующий день.

   Утром старик попытался встать и не смог. Он ближе пододвинул к себе портрет Лидии. По его иссохшим щекам скатилось несколько слезинок. Слезы толи радости, толи печали. Он погладил пальцами изображение лица Лидии. В этот момент в дверь постучали.

  – Войдите! – Прохрипел старик.

   Он уже давно не запирал дверь. Наверное, потому, что в такой глуши некого было бояться, кроме зверей, а звери уже давно обходили человеческое жилье стороной.

   Дверь приоткрылась, и на пороге возник силуэт. Старик подслеповато прищурился, пытаясь проморгаться от слез. Наконец ему это удалось.

  – Лидия! Это ты, Лидия?

   Да, это была Лидия. Молодая, красивая, такая же, как в тот день, когда они поженились. Молчаливая, с искристыми добрыми глазами. Она подошла к изголовью кровати и улыбнулась одними уголками губ. Старик схватил ее за руку. Точнее попытался, но это ему не удалось. «Неужели это не правда, неужели мираж!» – подумал старик. Сердце его бешено забилось. Он стал задыхаться.

  – Останься со мной! Ты же девушка всей моей жизни!

  – Я знаю. – Прошептала Лидия и поцеловала старика в губы.

   Этот поцелуй он ощутил. Сердце его забилось еще быстрее. Он улыбнулся, закрыл глаза и блаженно вздохнул в последний раз.

   Но почему-то ничего не произошло. Старик, как-то очень легко встал с постели и подошел к девушке.

  – Ты исцелила меня, Лидия! – Глухим баритоном проговорил мужчина.

  – Не совсем, дорогой! – Рассмеялась девушка.

   И тут старик все понял, как будто молния пронзила все его существо. Уже без тени удивления он обернулся. На кровати лежало его тело. Высохшее, морщинистое, остывающее тело. Мужчина поднял свои руки к глазам. Сильные, гладкие руки. Он ощупал ими свое новое молодое лицо. Он обеими руками схватил Лидию за талию, приподнял и закружил по дому в танце.

  – Дорогая, я так счастлив, что мы снова вместе!

   Девушка задорно смеялась и целовала его в губы.

   Наконец, мужчина поставил Лидию на пол и, прижав ее голову к себе, прошептал:

  – Я всегда любил тебя! И люблю больше жизни, больше всего на свете!

  – И я люблю тебя, милый!

   Девушка высвободила голову из его ладоней и поцеловала их. Она наивно посмотрела ему в глаза.

  – Ты будешь любить меня вечно?

  – Конечно, дорогая!

   Мужчина задорно подмигнул ей.

  – Ты же девушка всей моей смерти!

   Они выбежали под весеннее, ласковое солнце. Слили губы в поцелуе и, взявшись за руки, поднялись в далекое, голубое, бездонное небо. А вслед им курлыкали журавли.

  ИСПОЛНИТЕЛЬ ЖЕЛАНИЙ.

   «Протос», небольшой фотонный корабль класса «Межзвездный разведчик» плавно вошел в разреженную атмосферу «Аякса». Николай Савицкий расслаблено откинулся на спинку пилотского кресла и улыбнулся одними уголками губ.

  – Аякс! – Почти шепотом проговорил пилот. – А почему бы и нет. Продолжим добрую традицию.

   Савицкий еще раз взглянул на обзорный экран. Планета была просто огромна, с бугристой поверхностью желтых, песчаных холмов, утыканной жесткими пиками, одиночно стоящих скал и имя древнегреческого героя просто напрашивалось в название такого большого сгустка энергии.

   Николай пригладил свои вьющиеся каштановые волосы и, включив систему самоуправления, блаженно потянулся, громко хрустнув узловатыми суставами пальцев. Теперь о приземлении позаботится бортовой компьютер. Свободный, разведывательный поиск был завершен и завершен успешно. Даже предварительный анализ с орбиты показал богатейшие слои залегания руд, ценных металлов, минералов и многого другого. Это являлось, в данное время приоритетным направлением в разработках Компании, а так же и для него – Николая Ивановича Савицкого сорокалетнего межзвездного разведчика, сероглазого пилота с точеными формами лица и римским носом горбинкой, с богатейшим летным опытом и бедным счетом в банке. Но теперь, Николай улыбнулся, все изменится! Двадцать процентов от всех глубинных бурений Компании обеспечат его на всю оставшуюся жизнь. Больше уже не будет многолетних поисков с воющей безнадежностью одиночества. Он поселится на Земле, а не в купольном городе Фобоса. Он даже сможет завести семью. Савицкий мечтательно улыбнулся. Еще секунда и Николай уже начал бы серьезно обдумывать в какой цвет он покрасит стены гостиной в своем будущем, многоэтажном доме, но его фантазии прервал красный, аварийный огонек предупреждения, вспыхнувший на пульте. Савицкий склонился к приборам, стараясь как можно быстрее выявить проблему. Вот оно! Восходящие вихревые потоки воздуха. И тут Аякс подтвердил показания приборов. Корабль тряхнуло так, что Николай чуть не вывалился из кресла. Он быстро пристегнул ремни безопасности. Почти сразу взвыла аварийная сирена. Даже без приборов Савицкий видел, что поверхность планеты неизбежно быстро приближается. Катастрофически быстро! Корабль уже жестоко кидало из стороны в сторону. Бортовой компьютер совершенно не справлялся с ситуацией. Огромная скорость помогала пройти, набирающий силу, ураган, но еще пол минуты и во всей своей скалистой красе встанет другая проблема. Пилот нажал кнопку ручного управления. Десять секунд. Компьютер отменил команду. Савицкий выругался и, дрожащими от напряжения пальцами, повторил запрос. Двадцать секунд. Вдруг пискнул зуммер, и система выполнила команду. Холмистая равнина, утыканная острыми пиками скал, быстро приближалась. Двадцать семь секунд. Николай рванул рычаг управления, на себя пытаясь выровнять нос корабля и одновременно погасить скорость. Лоб человека покрылся испариной, по вискам стекали крупные капли пота. Нос корабля начал подниматься, но было уже поздно. «Протос» задел одну из скал. Его подкинуло, перевернуло, потащило и закувыркало по песчаным холмам огромного и бесстрастного «Аякса».

   Очнулся Николай примерно через пол часа после катастрофы. Да, приземление было, мягко сказать, не удачным. Он несколько секунд осмысливал ситуацию, точнее пытался свыкнуться с ней. Потом осторожно пошевелил ногами, затем руками и чуть не застонал от резкой боли в груди. Нет, скорее всего, ребра не сломаны. Он аккуратно, чтобы не давать слишком большую нагрузку на легкие, отстегнул ремни безопасности и тихо сполз на пол. Пилот осмотрелся. Даже с первого взгляда было видно, что корабль получил непоправимые разрушения. Это была сюрреалистическая картина, вполне в духе расстилавшейся безжизненной равнины «Аякса», за обзорным экраном. В мягком, голубоватом, аварийном свете кабины потрескивали электрические разряды из проводов свисавших, как дохлые змеи с потолка. Пульт управления был выворочен почти с корнем и лежал на боку, как раненное животное. Он удивленно помигивал несколькими уцелевшими лампочками.

   Савицкий, несколько раз, глубоко, насколько позволяла боль в груди, вдохнул и выдохнул воздух. Пока все было нормально. Система жизнеобеспечения видимо не пострадала, но все равно необходимые меры безопасности принять было нужно. Николай нажал почти не заметную кнопку в стене. Одна из панелей бесшумно отъехала в сторону. В образовавшейся нише, человек нащупал и вытащил скафандр, который сразу надел на себя, конечно пока без шлема. Затем извлек вакуумно-атмосферный пистолет. Он обхватил ладонью массивную рукоятку и поднес оружие ближе к глазам, разглядывая гравировку на черном поле ствола – «За безупречную службу Компании». Савицкий улыбнулся, почувствовав прилив уверенности. Да, Компания всегда заботится о своих сотрудниках. Хотя пистолет сейчас был ему совершенно не нужен, Николай положил его в ножную кобуру и осмотрелся. Разгром вокруг был полнейший. Человек хмыкнул и подошел к бортовому компьютеру. Попытка ввода данных ни к чему не привела. Машина не реагировала ни на что. Савицкий проверил уровень мощности, ее хватало только на поддержание минимального уровня жизнеобеспечения. Параграфы инструкции, предписывающие поведение в чрезвычайных ситуациях, отпечатались в мозгу пилота на всю жизнь и теперь, как раз, возникла такая «чрезвычайная ситуация». Он нащупал пальцами в стене пазы и высвободил аварийную панель, затем нажал несколько нужных кнопок. Корабль мгновенно исполнил команду, выбросив из своего чрева, на равноудаленное друг от друга расстояние, четыре радио маяка, которые расположились, в форме квадрата, вокруг разбитой туши «Протоса». Савицкий удовлетворенно вздохнул. Теперь осталось последнее. Как там говорили техники на Фобосе? «Новейшая система спасения. Еще не опробованная в полевых условиях». Николай задумчиво покусал губы. Да, сейчас сложились отличные «полевые условия», а точнее пустынно-скалистые, для испытания новой системы. Он всегда осторожно относился к новинкам научно-технической мысли. Никогда не знаешь, что от этого можно ожидать. Но сейчас выбора не было. Маяки очень мощны, но вся закавыка была в том, что солнечная система «Аякса» находилась довольно далеко от стандартных торговых путей. Савицкий еще раз проверил систему жизнеобеспечения. Воздух вырабатывался исправно. Если не произойдет ничего непредвиденного, то от удушья он не умрет. Николай представил свое раздувшееся лицо, покрытое трупными пятнами. Глазные яблоки, вылезшие из орбит глазниц, которые удивленно таращатся в бесконечность. И, конечно распухший, синий язык, вывалившийся из черного провала рта. Николай вздрогнул и заставил себя прогнать омерзительную картину. С запасами дело обстояло сложнее. Пищи хватит месяца на два и то если экономить. То же самое и с водой. Да, нужно использовать каждую возможность. Пилот нервно взъерошил волосы и, решившись, громко проговорил: