Текст книги "Саммаэль"

Автор книги: Антон Черниговский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Антон Черниговский
Саммаэль

Часть 1. Дейдра
Глава 1. Пустота

Пустота. Ничто. Хаос. Мир, которого уже нет. Или еще нет. Еще не создан.

Пустота. На самом деле, пустоты тоже нет. Здесь есть всё, всё, всё, что было, всё, что когда-либо будет… только дотянись. Дотянись вниманием, удержи, придай форму…

Если сможешь.

Земля под ногами. Линия горизонта. Только что земля была осязаема. Только что линия горизонта была видна. Потом – противное чувство, будто земля тает под ногами; будто сами ноги тают. И горизонт – уже просто как черта, как абстракция, – но потом исчезает и эта черта…

Пустота.

Хорошо. Тогда – вперед. Со всей силы – вперед. Набирал силу, набирал энергию – на движение, на разгон, на «прыжок», – так используй! Действуй! Иди!

Но – нет ничего; и что самое неприятное, нет и чувства, ощущения, что ты движешься.

Если бы у Саммаэля в этот момент было сердце – оно бы сжалось от ужаса.

Назад, забыв, как только что договаривался сам с собой, договаривался идти «вперед». Назад, на остатках энергии, к тому миру, откуда только что вышел. Но – нет; нет никакого мира; и нет движения.

Пустота.

Вправо, влево, вверх, вниз; раскинуть внимание во все стороны, расширить зону поиска, найти любой «островок» стабильности посреди Хаоса, закрепиться, сориентироваться…

А здесь их не было, этих «островков».

Стоп. Дыхание. Ритм: вдох, выдох. Дышишь – живешь… пусть даже здесь нет воздуха – а у тебя нет лёгких. Расширь зону поиска. На выдохе, максимально, до звона и до предела…

Пропало сознание. Всего на один миг. Но Саммаэль, рефлекторно сжавшись в комок, понял: на этот миг он зашел за черту. За ту черту, когда теряют себя, растворяются в Пустоте, растворяются в Хаосе. И понял также – не нашел он ничего, за этот короткий миг. Ни одного «острова».

Мертвая зона. Пространство между мирами. Здесь слишком далеко от одного мира до другого! Здесь не пройти. Несмотря на долгие месяцы подготовки, тренировки, набор энергии, – здесь не пройти. Если ты смог перепрыгнуть ручей – ещё не значит, что сможешь переплыть море…

…Стоп! Не можешь найти «островов» – создай! Твое сознание, твое тело, – оно может стать «строительным материалом». Твои руки. Ты знаешь свои руки. Представь их себе; а потом – создай! Джуд же создавал, представлял, что «оно должно быть здесь, оно же всегда здесь было!» – и оно появлялось…

Тоже – нет. С секунду – если здесь были секунды – Саммаэль смотрел на бесформенные клочья тумана, которые могли бы стать его руками. Потом и они – чуть светлее окружающей мути – начали таять.

…Всё?

Звук. Снова – сжавшись в комок, после бесконечно долгого мига небытия. Звук, голос. Откуда здесь голос? Но голос был; и – голос пел.

Тембр? Скорее, ближе к женскому… если голос принадлежал человеку. Слова? Непонятны. Язык неизвестен. Ритм, размер?…

Руки. Мои руки. Неожиданно четко, на фоне тумана. Суставы, ногти, сорванный волдырь ожога на указательном пальце, ровно там, где Саммаэль его и запомнил. Серая шелушащаяся кожа. Потом – ощущения: волдырь саднило. Бешено билось сердце; не хватало воздуха…

Голос становился громче. До предела, до болевого порога. А пустота, серая муть – светлела. И выступала черная тень, впереди и левее, совсем близко. Нечеловеческая, крылатая тень. Чернее, чем ночь.

Потом возникло движение. Нет, не так, как сам двигаешься – а неуправляемое, неконтролируемое. Как будто его подхватило – и несёт. Вперед, оставив тень по левую руку. Вперед, на свет. Быстрее, быстрее! И голос, песня – уже в спину…

Еще быстрее! Сквозь светло-серый туман – четко, будто вырезано из картона, луг, овраг, заросли ивы на берегу, дома? вдалеке за ручьем. Ближе и ниже, с высоты птичьего полета. Одновременно появляется сначала объём, а потом и цвета, пожелтевшая, жухлая трава, тронутая сединой инея…

И – с размаху – лицом в эту траву.

Всё?…

***

Пустота.

Ничего перед глазами. В общем-то, и самих глаз нет; нет тела.

Саммаэль знал – сейчас он попросту просыпался. У себя дома, в своей кровати. Как всегда: просыпаясь после таких снов – как будто снова проходишь сквозь Хаос. Потом, через пару мгновений, – Саммаэль знал, – вернутся и ощущения тела, и холодный липкий пот, и прилипшее к животу одеяло. Потом – Саммаэль знал, – можно будет открыть глаза и закурить.

А сны – Саммаэль знал и это, – будут возвращаться вновь и вновь. Потому что такое не забывается.

***

…Миг забытья, лицом в заиндевевшей траве, на берегу сонной речки. Потом – судорожно, не вставая, – к ручью, под защиту деревьев. Потом – также судорожно, не раздумывая, – сорвать жизнь с окрестной травы и деревьев, намотать на себя, как наматывают в холодную ночь короткое одеяло.

Ведь переход между мирами чуть не убил Саммаэля. Не убил – но отнял у него почти все силы.

Потом – после ещё одного мига забытья – внимание вверх и в стороны. Пока мир ещё не затвердел под ногами, пока сам ещё не стал твёрдым, пока не стал частью этого мира, – вверх и в стороны, на максимальную площадь, и вниз, с птичьего полёта… ручей… деревья… луг… мост… дорога… Дорога?! Лента бетона, полустёртые полоски разметки, незнакомые дорожные знаки на невысоких столбах …

Судорожно, рывком – в кювет у моста. Дорога – это люди. А люди сейчас нужны, как никогда раньше.

Потом уже, за рулём машины, – оставив бывшего хозяина мерзнуть под мостом, трясти головой и вспоминать, как его зовут, – на рефлексах, автоматически ведя машину к ближайшему городу, Саммаэль подумал:

– А ведь сегодня я умер.

***

К этой мысли Саммаэль возвращался и позже. И всё так же приходил к выводу, что в тот день он умер. Что он – даже теоретически – не мог выжить. Что степень перекрытия между Сумеречьем и Дейдрой была настолько мала, что, по всем законам, должна была быть непреодолима! Что такой «разрыв» Саммаэль – а ведь он был очень неплохим путешественником! – не способен был перейти. И, знай он заранее, – он отступился бы, он бы нашёл другие пути, другие способы решения своей задачи, способы, не требующие перехода на Дейдру…

Но заранее Саммаэль не знал. И Саммаэль пошёл. И – по всем законам – Саммаэль должен был исчезнуть, должен был раствориться, в Хаосе, на полпути между Сумеречьем и Дейдрой, должен был перестать быть. Если бы не…

Если бы не чёрная крылатая тень.

Которая – какого-то чёрта, с какого-то перепугу, каким-то неизвестным Саммаэлю способом, – его спасла. И помогла завершить переход.

Саммаэль не сомневался – у исконных обитателей Хаоса были свои приёмы и свои методы; и, конечно, некоторые из существ, обитающих там, между мирами, были способны помочь попавшему в беду колдуну…

Да только у людей и демонов никогда не было никаких общих интересов! Кроме того, что демоны иногда – редко – ели людей, а люди иногда – ещё реже – убивали демонов.

Впрочем – Саммаэль и в этом не сомневался, – существо, которое смогло вытащить его из беды, очевидно, сможет и заявить о своих интересах, и сможет даже стребовать долг… если полагает, что Саммаэль должен. Пока что – не проявлялось и не требовало.

И то хлеб.

***

Выкурил вторую сигарету, всё так же глядя в потолок. На дождевые разводы от лучей фонаря. На капли, бегущие по оконному стеклу. Вставать надо было, вставать. И работать. Саммаэль уже был в курсе, – после этих снов второй раз уже не заснешь.

Сны были более или менее регулярными. Впечатались в область сознания, над которой колдун не имел власти. Саммаэль рассчитывал – и небезосновательно – что со временем сны утихнут; но полутора лет было, похоже, недостаточно.

Встать, напиться кофе – и пойти поработать. Интересная наука, экономика.

***

Первое правило путешественника гласило: прибыл в мир – сиди и не отсвечивай. Притворись, будто ты всегда здесь был. С этим, с «не отсвечивай», не ожидалось проблем: Саммаэль всё-таки был эмпатом, и всё-таки имел немалый опыт путешествий… да и общество Дейдры было ему не в новинку. Видел что-то подобное на Терре, Маррит-аине, – да мало ли технократских миров…

Так что запутал следы, бросил машину, ободрал с утренних редких прохожих знания языка, географии, подробности общественного устройства; разжился кое-какой одеждой – и таки более не отсвечивал. Слился с толпой. Вокзал, поезд, аэропорт…

А вот с дальнейшими действиями было уже совсем не так просто. Во-первых, здесь, на Дейдре, Саммаэлю предстояло задержаться надолго. Потому что этот мир нельзя было покинуть тем же путём, каким пришел. Сюда шёл – помогли, обратно пойдёшь – не помогут. А значит, особенно тут борзеть и пакостить – не приходилось.

А во-вторых… задача. Да. Задача.

Для выполнения задачи требовалась, в первую очередь, информация. Где и как получить доступ ко всему объёму данных, доступных местной системе управления; и где и как получить необходимые вычислительные мощности для обработки этого массива данных.

Итак. Круглосуточный доступ в Федеральную информационную сеть. Неплохие вычислительные мощности. Очевидно, немалая сумма денег. И при этом – не вызывать ни малейших подозрений. И как же?!

Да ясно же, «как». Фондовый рынок.

Потому что – ну эмпат ведь всё-таки! Только взглянул на логотип компании – и вот он, художник, который его рисовал. Двадцать два года, глаза красные с недосыпу, пальцы в туши и порез от рейсфедера (ну не используют тут компьютеры для такой ерунды!). Ага, а вот и его заказчик: каждый растёт до уровня своей некомпетентности – ну так этот дорос, некомпетентен вполне: «логотип компании должен выражать стабильность, устойчивость, и непрекращающееся развитие…» А вот и главный исполнительный, давший команду на изменение корпоративного стиля; ну, с ним разговор короткий: отлюбил его совет директоров в извращённой форме, и сидит он теперь в кожаном своём кресле, мнёт геморрой. А вот и совет директоров… и сразу всё становится ясным. Что капитализация поддерживается только бравурными финансовыми отчётами, что сохранить впечатление «непрекращающегося развития» можно только один сезон, а потом – беги-разбегайся! – в оффшор, в нал, в золото, да хоть в монастырь! – утащить всё что тащится, чтобы всплыть потом с этими деньгами совсем в другом месте…

И сразу – с одного только взгляда на логотип – становится ясно: акции держать ещё восемь недель, а потом – потихонечку, не создавая паники, – продавать их к чёртовой матери. Ловкость рук, никакого мошенничества… и – тем более – никакого документально подтверждаемого инсайда[1]1
  Инсайдер – человек, производящий операции с ценными бумагами на основе внутренней информации о деятельности компании-эмитента. Обычно незаконно.


[Закрыть].

А потом – для достоверности – можно поначертить всяких хитроумных графиков, понаписать всяческих хитроумных формул, – зря, что ли, математику учил! – и вывести свои рекомендации из какой-нибудь теоретической мутотени. Как большинство финансовых консультантов и поступает. И, к слову, не стоит пользоваться эмпатией слишком уж часто: консультант – он всё равно ведь шаман с бубном, и достоверность прогноза обычно пятьдесят на пятьдесят. Не выделяйся над средним уровнем; возьми, например, достоверность пятьдесят один на сорок девять…

***

Первые деньги, конечно, пришлось спиздить. Удостоверение, гражданство нарисовали; а позже – нарисовали и свидетельство о рождении, и все соответствующие записи в местных базах данных. Вышел по межпланетной связи на нужных людей, вложил им в мозг нужные мысли… и – опа! – а здесь действительно такая семья жила, и – да, сынок у них когда-то родился… Саммаэль зовут.

Снял комнату, купил первый компьютер. Потом занялся дипломом. И – да, его тоже нарисовали; а потом в архивах Арденнского финансово-экономического – да, действительно, – появились все соответствующие записи. Что, мол, учился здесь такой, и даже закончил. Заочно. Экстерном.

Саммаэль подозревал, что никакой простейшей проверки такая «легенда» не выдержит. Оставалось только не нарываться на эту проверку.

Через полгода была уже какая-никакая, а практика. Была пара публикаций в журналах, – и даже некоторый индекс цитирования; был офис – комната в центре, в деловом квартале.

Пришла пора заниматься основной деятельностью. Тем, ради чего сюда и пришел.

***

Если коротко, расклад получался следующий.

Арденнская федерация, к которой относилась колония Дейдра, занимала обширную территорию, включающую, по меньшей мере, пятьсот обитаемых миров. Сектор пространства, в котором находилась Арденна, был характерен чрезвычайно большим расстоянием между соседними мировыми линиями, – и именно это чуть не убило Саммаэля. Этот же факт определял крайне малое взаимопроникновение между соседними мирами, и – как следствие – низкую частоту природных паранормальных явлений. Поэтому интереса к магии Арденна не проявляла.

Примерно тысячу лет назад цивилизация Арденна окончательно перешла на научно-технический путь развития. Триста восемьдесят лет назад – первый выход в космос. Триста пятьдесят – изобретение межпланетного (точнее – меж-мирового) сообщения. Если по-простому, космические корабли Арденны были не только способны доковылять до ближайшей луны, – но и могли перемещаться между разными мировыми линиями… примерно так же, как Саммаэль. Единственная разница была в том, что Саммаэлю куда лучше было в Сумеречье, где плотность мировых линий была высока, а расстояния между ними – малы; арденнские же навигаторы в таких условиях чувствовали себя неуверенно, и в Сумеречье предпочитали лишний раз не ходить.

Тонкости межпланетных перевозок Саммаэль, впрочем, оставил на пото?м.

За прошедшие триста пятьдесят лет Арденна колонизовала более пятисот миров. Что интересно, некоторые из них исходно были обитаемы; ну да что бывает с аборигеном, когда приходит технически подкованный колонизатор… В настоящее время все эти пятьсот миров, – и несколько тысяч автономных узлов связи, военных баз, транспортных терминалов, горнодобывающих комплексов! – были связаны в единую глобальную информационную сеть.

И вот эта Сеть Саммаэлю и была нужна.

Потому что только сбор информации по громадной площади, с высочайшей подробностью и во все моменты времени мог дать Саммаэлю нужную ему картину. А уж что делать с этой информацией, как её обрабатывать, как интерпретировать результаты, – это Саммаэль знал. Точнее, на тот момент думал, что знает.

Далее. На сегодняшний день Федерация чувствовала себя не очень. С одной стороны, централизованное управление и централизованное снабжение при крайне высокой протяжённости коммуникаций вовсе не способствовало счастливой жизни и продуктивной деятельности. Дальняя колония, сев без еды и без топлива, закономерно начинала бузить. Бунт подавлялся, – иногда оружием массового поражения, – но возникал следующий. На данный момент порядка сотни колоний практически не управлялись из Метрополии, представляя собой так называемую «Периферию»; впрочем, информационные сводки с большинства из них поступали исправно.

Также, по слухам, на «западной» окраине Федерации флот Арденны был связан некоей широкомасштабной военной операцией; причём, поговаривали о вторжении извне. Частично это объясняло, почему так мало внимания уделялось ситуации с Периферией. Впрочем, слухи оставались слухами, а сектор Хайнака был далеко; и этот вопрос Саммаэль также оставил на будущее. Если в будущем, конечно, этот вопрос его заинтересует.

Сейчас бо?льший интерес представляла глобальная информационная Сеть; и некоторый интерес – сама колония Дейдра.

С одной стороны, Дейдра находилась на самой окраине Федерации. Ещё, конечно, не дикая Периферия – но уже глухомань, задворки, деревня Зажопино. С другой стороны, колония была пока что под управлением Метрополии, и считалась планетой благополучной. Может быть, потому, что на Дейдре был расположен один из трёх в Федерации судостроительных заводов? Наверное. Была – помимо верфи – также пара судоремонтных предприятий, к ним тяжелая металлургия и машиностроение, электронная промышленность. Крупный грузовой порт, военная флотская база, армейская лётная академия. В общей сложности под сто миллионов человек, в восьми городских агломерациях, и доброй сотне фермерских поселений.

В общем, для задуманного Саммаэлем Дейдра была удобна.

И – да, что самое интересное! – здесь же был и свой, местный университет. А в соседнем квартале располагался филиал Айзенгардского института астрофизики. К этому заведению Саммаэль испытывал некую смутную тягу; надо было сходить на разведку, надо было… да руки пока что не доходили.

Пока что Саммаэль гонял компьютер, копал свою математику, курил местный дерьмовый табак да хлестал купленный втридорога кофе с Алканги. Впрочем, деньги водились; за консультации платили неплохо, а, удерживая достоверность своих прогнозов на уровне в пятьдесят один процент (при среднем по рынку «пятьдесят на пятьдесят»), Саммаэль заработал себе даже что-то вроде репутации.

Только скучал по Сумеречью. Скучал частенько. Нельзя было тут, как в Сумеречье: вдох, выдох, – и ты в другом мире. Нельзя было смыться в соседний мир, коли здесь наследил; нельзя было просто так, с бухты-барахты, отправиться ужинать в знакомый ресторан за двадцать линий отсюда. Нельзя было даже достать патроны к «беретте», не в ходу был тут калибр девять на девятнадцать[2]2
  Скорее всего, «Беретта-92», пистолет калибра 9х19 мм.


[Закрыть]; а где был в ходу – да как дотудова доберёшься. А покупать свой корабль и идти учиться в лётную академию, – до этого Саммаэль пока ещё не дозрел.

Но самое главное – скучал Саммаэль не только и не столько по Сумеречью. Скучал по Ани, скучал по Лари. Скучал по Джуду.

Глава 2. Ани, Лари, Джуд

Да, в Сумеречье-то Саммаэлю жилось неплохо. Сытно, тепло и весело.

Из своего угла, справа от входа, Саммаэль ещё раз оглядел кабак.

Всё было, вроде бы, нормально. Компания в центре зала, правда, была шумновата; грохотала по сдвинутым столам пудовыми кулачищами, требовала пива и мяса. Один организм драл лю… извлекал звуки из некоего четырёхструнного щипкового музыкального инструмента (Саммаэль зарёкся называть лютню «лютней», поскольку даже в ближайших соседних мирах этот инструмент называли очень по-разному); остальные не обращали на музыканта внимания. Работяги с соседней мануфактуры, подумалось Саммаэлю, вон, ручищи все в машинном масле. Не набухались бы да не испортили бы ужин; сразу после перехода жрать хотелось отчаянно.

Впрочем, два дедули за столиком поодаль, кажется, не ожидают особых проблем от этой компании; сидят себе за чем-то, напоминающим нарды, катают сосредоточенно кости да двигают фишки. По-видимому, подобные попойки были здесь в порядке вещей. Да и коммивояжеры за разными столиками в левом углу… нет, эти, правда, мандражировали. Саммаэль чувствовал – хотели все трое поесть да и срыть отсюда по-быстрому; дёргались, сидели как на иголках да кутались в длинные плащи. А «по-быстрому»-то не выходит, единственная официантка сбивается с ног, еле успевая обслуживать рабочих.

Да, шумновато здесь становится, шумновато.

Саммаэль оправил свой плащ – почти как у того торгаша; да и снят был с такого же, торговал тот, кажется, керосиновыми лампами, да теперь не торгует, только завтра вспомнит, как его зовут, – и ненароком нащупал под плащом рукоятку пистолета. Так, на всякий пожарный случай. Потому что магия магией, эмпатия эмпатией… а некоторых противников Саммаэлю пока что трудновато было предсказывать. А некоторых, демонстрировавших, по-видимому, отсутствие мозгов в голове, – и вовсе было никак. Так что «беретта девять-на-девятнадцать» выручала Саммаэля не раз и не два…

Всё изменилось в один момент. Топот кованых сапог по лестнице – и в подвале вмиг стало тесно. Пять… восемь в форме. Шинели, форменные фуражки, длинные ружья… так, карабины с ручной перезарядкой, первый выстрел в молоко, а второго уже не будет, пока полицай дрочит затвор – я успею его достать… стол пинком от себя и уход с линии прицеливания влево, эти трое щёлкают клювами… Ой.

Взгляд. В упор – и левее, туда, куда Саммаэль только что собирался уйти. Холодный и жёсткий, как лезвие топора. Светлые, почти белые глаза из-под черной широкополой шляпы… хотя в кабаке вообще-то темно. Не в шинели, в штатском; вошел после своих полицаев; грамотно вошел, не привлекая внимания: дождался, пока я продумаю свой маневр, а потом спокойно пронаблюдал, в какую сторону дёрнусь. На то бы и девятимиллиметровый – да не успеть, не вытащить из-за пазухи, вон тот топотун уже доворачивает на меня свою бандуру…

Только «бандура»-то почему-то из рук у него медленно выплывает. А рот – тоже медленно – разевается от удивления. А потом и у соседа у евоного ружьишко из рук… тоже, как будто бы за цевьё кто-то тащит. А потом эти вот два ружья – бум! – своим хозяевам по головам! И – опа! – оба по сторонам валятся, а карабины – будто бы сами по себе – уже принимаются за следующих! А один-то коммивояжер – двое куда-то делись – со стула почему-то вскочил, и лицо почему-то перекосило, и тянет почему-то из-под плаща что-то длинное и похожее на «маузер». А со стола – сама по себе – в воздух прыгает граненая бутылка с чем-то красненьким, и – шмяк! – с размаху прямо шпику по черепу. Бутылка вдребезги, шпик под стол! А маг-то, маг… или комиссар, или как его там, – шляпа-то с лысой башки слетела, и глаза вовсе не белые, один-то серый, а на другом и вовсе бельмо, – корчится, будто ему локотки-то за спину завели. А ружья летающие уже как бы и в ветряную мельницу превратились, крутятся в воздухе как бешеные, а полицейские только с лесенки по сторонам летят…

И только тут Саммаэль заметил, что карабины крутятся в воздухе не сами по себе, а мелькает между ними смазанная, едва различимая, – но вроде бы девичья фигурка. И за спиной у комиссара, держит ему локти, – тоже что-то неразличимое и смазанное, но на первую очень похожее. Да и та бутылка, что агента-коммивояжера под стол убрала, – так она не сама ему об репу разбилась, а держал бутылку растрёпанный чернявый парень в джинсах, курточке да берцах. И направляется этот парень сейчас ровно к столику Саммаэля, улыбается до ушей – и весело так, с юморком, говорит:

– Валим отсюда. Валим-валим.

И только тут до Саммаэля дошло, что весь этот спектакль разыгрывается в его честь.

Вскочил, одной рукой подцепил сумку, другой дёрнул из-за пазухи пистолет, дал предупредительный над головой у самого боевого работяги, который только-только решил вскочить и присоединиться к драке. Подивился ещё, как медленно валится гильза на пол – и как медленно голова драчуна втягивается в плечи. А сам – вперёд, вперёд, через кухню, где кухарка едва ещё двинулась к двери чёрного хода, нелепо застыв на бегу, где языки пламени от плиты медленно и лениво тянутся к потолку, – по лестнице вверх и на улицу. И только в переулке, когда время восстановило свой нормальный ход, когда по сторонам парня, встали, ничуть не запыхавшиеся, те две девчушки-близняшки, Саммаэль позволил себе привалиться к стене, выдохнуть и ругнуться сквозь зубы.

А парень тем временем отвесил картинный поклон, сорвав с головы несуществующую шляпу с пером, и произнёс:

– Ваш выход, маэстро!

Что-то многие в этом мире знают, кто я такой и чем занимаюсь, – подумал Саммаэль, подготавливая переход и уводя всех четверых подальше от этой гостеприимной таверны.

***

Устроились в стогу сена в амбаре, за две или три линии от таверны. Ели окорок, который Ани предусмотрительно прихватила на кухне. Запивали молодым красным вином, который Лари – не менее предусмотрительно – стырила со стола. Костерили Джуда, который – нет чтобы приглушить шпика молодой бормотухой – извёл на это полезное дело выдержанное марочное! Джуд тренькал на прихваченной лютне – ну никто, кроме Саммаэля, не ушел без добычи! – и отмазывался, что молодое винцо будто бы для здоровья полезней. Выясняли, действительно ли Ани была похожа на ветряную мельницу со своими двумя карабинами – или же Саммаэлю это показалось. И все – дружно – ржали над тем, какое у Саммаэля было хлебало, когда ружья сами по себе стали летать по воздуху!

А под конец, когда отсмеялись да успокоились, Саммаэль спросил Джуда:

– Чего этому комиссару было от меня нужно?

– Ты.

– В смысле?!

– Не умеет человек между мирами ходить. А ты умеешь.

– И что он собирался со мной делать?!

– Нанять тебя хотел.

– Так. А почему тогда вы меня оттуда потащили?

– Хе, – Джуд усмехнулся в темноте. – А нам ты нужнее.

***

Пока Саммаэль спал, Лари вытащила у него из-за пазухи пистолет, и подстрелила где-то в поле зайца. И тот и другой факт – спереть у колдуна пушку, не разбудив, и подбить зайца из пистолета – в общем-то, внушали уважение… даже если забыть о вчерашних подвигах сестричек. Пуля, правда, оторвала косому голову; но остальное отлично пошло на завтрак. Кофе у девушек не было; но был котелок, а у Ани нашелся травяной сбор, – и, при всём своём неуважении к сушеным травам, чай Саммаэль оценил.

За завтраком, пораскинув мозгами, Саммаэль пришел вот к какому выводу. Во-первых, сестрёнки-драчуньи были сами по себе интересны; замедление субъективного времени, и стрельба влёт из всего, что стреляет… более чем полезные качества, если уметь ими пользоваться. Да и – эту причину Саммаэль счёл даже более важной – комфортно ему было с ними. Легкие, жизнерадостные, не прячутся, даже понимая, что имеют дело с эмпатом… чего-то это да стоило.

То есть, с этими людьми следовало бы задержаться.

И второе понял Саммаэль. Что он ни в коем случае не станет выполнять их заказы, типа «доставь нас на Аэрдон» или «разведай соседний мир, поищи, где стать лагерем». Нет. Саммаэль не собирался работать ни извозчиком, ни разведчиком. По мнению Саммаэля, переходы и разведку должны были освоить все трое, любой ценой – и в полном объёме. Научиться шастать по своему выбору из мира в мир, изучить все опасности перехода, и всё это ничуть не хуже, чем сам Саммаэль!

А дело всё было в Джуде.

Бойцов-то Саммаэль видел; и быстрые, и меткие, и готовые прихватить что плохо лежит, – они не были редкостью. С кем-то Саммаэль дружил, кому-то намял бока – не мешай человеку идти туда, куда он хочет, и ёбнуться тем местом, каким он хочет! – а от кого-то и сам драпал в переход. Нет, эти девочки были, конечно же, супер – замедление субъективного времени как минимум в десять раз, – но тоже ничего необычного.

А вот Джуд был редкостью. Один на миллион, думал Саммаэль; или на миллиард. Таких очень мало. И о них Саммаэль читал разве что в сказках.

Джуд, в отличие от сестрёнок, умел выходить в Хаос; правда, не был способен там ориентироваться. Но это, блин, ему и не требовалось! Джуд хотел, чтобы здесь, в этом самом месте Хаоса, появился Мир, с морями, озёрами и реками, со зверьём, птицами, и даже с людьми… и Мир, сука такая, появлялся. Более того: вечером, перед сном, Джуд продемонстрировал, что может модифицировать и уже существующий мир. По велению Джуда, – точнее, не по словесному велению, парень прикрывал глаза и молча себе что-то воображал, – на горке поодаль то появлялась, то исчезала ферма. И Саммаэль даже не поленился и сходил на разведку. И ферма как ферма, собака брехает, и хозяева дома, муж, жена и две дочки, одной семь, другой десять, почувствовать их сны можно аж с километра… а во второй раз – нет фермы как нет, как никогда и не было, луг да просёлок. И не было здесь людей аж две недели, даже и следов не чувствуется; сено высушили, в амбар скидали – и домой…

Откуда она взялась, эта ферма, когда Джуд пожелал, и куда она потом исчезла, – то Саммаэлю было неведомо. И что творилось с её обитателями, возникли и исчезли они по желанию Джуда, или переместились из мира в мир вместе со своим домиком… тоже неизвестно. Одно Саммаэль знал наверняка: ни Джуд, ни Саммаэль не перемещались. Оставались в одном и том же мире. А сам мир – менялся.

И вот эта способность, способность творить, – создавать миры, менять уже имеющиеся, – была настоящей редкостью. А Джуд, олух, считал, что ничего «особенного» и не делает…

Чёрт подери, Саммаэль ведь родился и вырос отнюдь не в идеальном мире! И быстро понял, что ни руками, ни колдовством, – да ничем его, гада, не изменишь и с места не сдвинешь! Вообще ничем. Кроме… кроме как с помощью такого вот уникума. Хиппи чернявого, в джинсе да в курточке да в ботиночках-берцах.

И вот этот хрен моржовый, «творец» недоделанный, – должен был выжить. Научиться видеть и маневрировать. Научиться, по крайней мере, возвращаться в те миры, которые сам же по недосмотру и создал. И должен был сам научиться разбираться, что следует делать, и как. Потому как разбрасываться подобными существами ну никак не следовало. И мешать им тоже не следовало. А вот помогать… может быть.

Как раз таки с возвращением-то у Джуда и был главный проёб… как Саммаэль понял из короткого вчерашнего разговора. В первый раз, когда вылетел по дури в Хаос, пересрал, и выдумал на пустом месте себе тёмный лес с волками. От них опять в Хаос, оттуда опять в какую-то фигню, правда, уже без волков. Отдышался, попробовал вернуться назад – а вот и фигушки. А никак. Потом, конечно, пообтёрся, примечтал себе двух помощниц – сестричек Ани и Лари… а потом что?! Тем же способом примечтал себе и Саммаэля?!

Да, похоже, что так, подумал Саммаэль. Вызвал меня этот парень, в тот мир, в котором сам находился. И сляпал эту облаву с полицией… чтобы было от кого меня спасать. Вот ведь…

А с другой стороны, а не пофигу ли?! Дел это не меняет. Учить их надо, учить. Чтобы дальше они могли сами разобраться.

– Ну что ж, – сказал Саммаэль посмурневшим девушкам и как-то сразу подобравшемуся Джуду. – Я обдумал вашу просьбу. Срок – три месяца. Начинаем прямо сегодня.

– Какой срок? Что начинаем? – забеспокоился Джуд. А девушки, кажется, поняли.

***

Уже к полудню от слов «закройте глаза, расслабьте тело и освободите разум» у всех набило оскомину. В перерывах между упражнениями девушки тяжело дышали; на самих упражнениях, правда держались, чувствовался и опыт, и наука. Джуд сдался первый; даже и не пробовал делать как сказано, и пару раз подумывал даже смыться ловить бабочек. С ним предстояло серьёзнее, с самых азов; а то и посохом пару раз по голове, говорят, помогает. Вон, и ветка на дубе подходящая…

После обеда Саммаэль сменил тактику, пристраивался по дыханию то к Ани, то к Лари… а то грубо влезал в мысли Джуда и давал ему мысленный подзатыльник, чтоб тот не филонил. К вечеру даже Джуд проникся серьёзностью момента, и даже смог почувствовать тепло в кончиках пальцев… правда, от этого до путешествий между мирами было как до Китая раком. А вот девушки начали сдавать; и, хоть Саммаэль и переходил уже изредка от пристройки к непосредственному ведению, – но, похоже, исходные сроки обучения следовало пересматривать. Не три месяца, – а годика полтора…

Саммаэль как раз работал с Лари, – последний раз в этот день, остальное на завтра! – пристраиваясь по состоянию и ритмике, подбирая слова и интонации; иногда – краешком – переводя внимание на Джуда… и искренне полагал, что в этом цикле дал Ани отдых. Когда Джуд вдруг разинул гляделки во всю ширь и вылупился куда-то в сторону.