Текст книги "Волчица лунного князя (СИ)"
Автор книги: Анна Замосковная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
– Он слишком сумеречный, – почти чеканит она.
Нахожу в себе силы сесть на кровати и повыше натянуть полотенце на грудь.
– В каком смысле? – Придерживаю чашку, чтобы кофе не расплескалось.
– Любит Сумеречный мир. Книжки ваши читает, фильмы смотрит. Отучился аж дважды, хотя достаточно одного.
За Ариана и наши учебные заведения обидно:
– Возможно, ему понадобилось больше знаний.
– По литературе сумеречного мира? – вскидывает брови Велислава. – Я даже в кошмарном сне не могу представить, чтобы эти знания несли какую-либо ценность или практический смысл. Нет, это всё баловство из любви к чужой культуре. А нужные практические знания Ариан может получить сам или нанять профессоров, экспертов, консультантов.
– Но должно же быть что-то для души.
– Вот! – Велислава вскидывает палец. – Это ваше веяние, сумеречное, о том, что тело и душа – нечто раздельное, нуждающееся в разных вещах. А душа и тело едины, и потребности их нельзя разделять, иначе душа или тело зачахнет.
– Значит, Ариан правильно делает, что не разделяет потребности. – Я прикрываю улыбку чашкой с ароматнейшим кофе.
Прищурившись, Велислава внимательно меня оглядывает.
И кто меня за язык тянул? Кажется, я нажила себе врага. Пытаясь смягчить эффект, судорожно глотаю кофе. Рот опаляет так, что перехватывает дыхание, но я бормочу:
– Спасибо, очень вкусно.
– Пожалуйста, – роняет Велислава, не меняя грозного прищура.
* * *
Волосы мне, нарушая волшебность инициации, Велислава просушивает феном, – розетка, оказывается, расположена у самой кровати, – сама же и заплетает их в тугие косы с белыми лентами.
Только белый сарафан приносит смотрящая в пол девочка. То ли так боится Велиславу, то ли по ритуалу не положено на меня смотреть. Я сама тяну руки к подолу, но Велислава молча их перехватывает и, стянув с меня полотенце, надевает сарафан.
С каждой секундой становится всё страшнее.
Велислава затягивает у меня на талии длинный расшитый бисером и жемчугом пояс.
Сердце гудит от волнения, от ощущения, что приближается что-то страшное.
Взяв меня за руку, Велислава направляется к выходу, увлекая за собой.
Мы проходим по коридору, озарённому ярким лунным светом.
Никого нет. Тишина. Будто вымерли все.
Спускаемся по винтовой лестнице. Её озаряют зеленоватые фосфорные светильники, и их сияние придаёт гладким ступеням и стенам потусторонний мертвенный вид.
Холод вытесняет накопленный в бане жар, и вскоре я начинаю дрожать. Запоздало сожалею, что не стала считать ступени – это хоть как-то отвлекало бы от ожидания.
Босым ногам всё неуютнее касаться леденеющих ступеней.
Смело шагающая впереди Велислава в зеленоватом сиянии кажется призраком.
Когда я уже трясусь от смеси холода и страха, мы выходим в короткий коридор, завершающийся двойной дверью с рельефным изображением оскалившегося волка. Дверь, кажется, медная, и пылающие по бокам факелы рассыпают по отполированным зубам и страшной морде золотистые блики.
Останавливаюсь. Но Велислава тянет вперёд.
– Вы ведь меня не убьёте? – шепчу я.
Уголок её губ дёргается в полуулыбке. В несколько ловких рывков Велислава подводит меня к двери и толкает створку ладонью. Половина морды уходит в горячий влажный сумрак.
Запихнув меня внутрь, Велислава захлопывает створку и, судя по звуку, запирает.
Просторное помещение озаряется лишь четырьмя тусклыми светильниками, расположенными по далеко отстоящим друг от друга углам. Оглядываюсь, но почти ничего не вижу из-за полумрака, усиленного паром или туманом, стелящимся по кафельному полу.
– Выпустите, – шепчу и стучу по двери.
И шёпот, и стук звучат неожиданно громко. Я застываю. Гул сердца становится оглушительным.
Из клубов пара высовывается громадная тёмная морда. Волк размером с меня. Он приближается. На его губах и груди масленно блестит кровь, капает с него.
Глава 10
Дыхание перехватывает, я вжимаюсь в дверь. Хочется взмолиться «Не убивай», но голос не слушается. Запах крови расползается вокруг.
В глазах гигантского волка вспыхивают луны.
Так… это Ариан? Если он, то у него на меня, кажется, не гастрономические планы.
«Спокойно, – приказываю себе. – Это проверка. Это просто проверка».
Волчища медленно приближается.
Если это Ариан, почему он такой тёмный?
Дрожь зарождается в кончиках пальцев, сердце леденеет от страха. Надо думать быстрее, пока совсем от ужаса не обезумела.
Я на испытании. Мне надо проявить почтение… Поклониться, что ли? Тогда зачем он такой тёмный и в крови?
Вглядываюсь в волка с сияющими глазами… да он грязный! Просто грязный, будто в луже искупался. А потом ещё о грязь потёрся и всю лужу собой просушил. А после задрал овечку. Смотрю на лапы: а между ними в полу дырка, будто слив.
Испытание на чистоту и почитание.
– Тебя что, помыть надо? – сипло уточняю я.
На грязной морде появляется подобие однобокой ухмылочки.
Сползаю по двери. Нервно хохочу.
Изверги. Мистификаторы… Цензурных слов нет, чтобы выразить всю степень моего негодования.
Остановившийся в паре шагов от меня Ариан сгибает переднюю лапу, из-за этого его огромная фигура выглядит игриво.
Хохотнув, поднимаюсь, смело шагаю в тёплую влажность пара. Всего несколько шагов, и я оказываюсь у невысокой печи с раскалёнными камнями на верхней плоскости. Рядом – вёдра. Иду дальше. Вдоль стены расположен резервуар с холодной водой. И снова вёдра. Ещё дальше – лежак, ковши, расчёски и… шампуни собачьи – целая шеренга из двадцати флаконов. Чтобы шерсть была шелковистой и легко расчёсывалась.
Оборачиваюсь: бесшумно следовавший за мной Ариан по-волчьи ухмыляется.
– Так вот кто тебя моет, – щурюсь я. – И что, ради каждой церемонии приходится так пачкаться?
Мне удивительно легко сейчас. Ариан шумно вздыхает и опускает морду. Зато теперь понятно, почему Велислава отказалась переносить ритуал, потому что к нему всё – то есть Ариан грязный – готово.
– Ладно, грязнуля, подставляй шкуру, пока я добрая.
Ариан опускается на пузо и, вытянув лапы, кладёт на них узкую морду. Умильно смотрит на меня снизу. Просто сама невинность.
Вздохнув, отправляюсь набирать воду. Не удивлюсь, если эти садисты не выпустят меня, пока не отмою мохнатое его лунейшество.
* * *
Мыть волка размером с корову не такое уж лёгкое занятие. Особенно если у тебя не водопроводная вода, а печка и тёплую воду надо сначала навести в ведре, потом выливать на мохнатую тушу.
– И шерсть у тебя слишком длинная, – ворчу, выдавливая на холку второй флакон собачьего шампуня-кондиционера. – Не мог купить шампунь, который мылится получше?
Жиденькая пена мгновенно темнеет от остатков грязи и крови. Просто удивительно, как сильно можно измазаться при желании, даже поливание водой почти не смыло с длинношёрстой шкуры песок и глину.
– Мог бы по-дружески и не так сильно пачкаться, – продолжаю ворчать я.
Наглая мохнатая морда обращает на меня жалобный взгляд.
– Молчишь, – бормочу, взмыливая бархатистую шерстку на лбу и носу. – Ты меня чуть до инфаркта не довёл, зверюга бессовестная.
Ариан совсем по-человечески жалобно вздыхает.
– А если потенциальная жрица отказывается тебя помыть, кто твою шкуру драит?
Тяжкий вздох становится мне ответом.
– Неужели сам полощешься? – Скребу грязной пеной мягкий подбородок, щёки, шею. Ариан смотрит жалобно. – Или уже прошедшие ритуал жрицы помогают?
Подняв ведро с заготовленной тёплой водой, выплёскиваю всё содержимое на морду. Наслаждайся! Ариан фыркает, мотает гигантской побелевшей моими стараниями башкой, но терпит.
– Можешь уменьшиться? – интересуюсь я. – У меня руки отвалятся всего тебя намыливать несколько раз.
Он опять лишь жалобно смотрит. Удобная эта звериная форма: можно не отвечать.
– Чудовище, – бормочу я, но послушно беру новый флакон шампуня. Чудо немецких зоотехнологий обещает бережный и экологичный уход за шкуркой моего питомца. И меня разбирает нервный смех. – Как хоть вы додумались до такого посвящения? И ничего, что шампунчик из Сумеречного мира?
Так смешно, что живот сводит. Опустившись на колени возле моего князя, тиская его намыленную холку, смеюсь в голос. Кажется, меня запугали до истерики, только она как-то поздно пришла.
– И зачем меня мыли? Я же теперь вся грязная…
Обернувшись, Ариан утыкается мордой мне в бок, подныривает носом под руку, проскальзывает по мокрой груди и смачно облизывает щёку языком. А язычище у него такой – всё лицо за раз обмахнуть можно. И это тоже почему-то кажется смешным. Снова по щеке будто пробегается влажная щётка.
– Дурак. – Цепляюсь за мокрую шерсть на мощной широченной груди. Ариан поднимается надо мной. – Дурак.
Смеясь, пытаюсь увернуться от огромного языка. Дававшая опору рука проскальзывает по гладкому полу. Я растягиваюсь на спине, Ариан встаёт надо мной, снова нацеливается на лицо. Из его звериной пасти должно пахнуть мясом, кровью, но отчётливо пахнет кофе со сливками.
– Ах ты паразит. – Тыкаю его в брюхо, с которого капает грязная вода. – Мне пришлось черный пить, а я бы тоже хотела со сливками, сладенький.
Фыркнув, Ариан тыкается носом мне под рёбра. И это щекотно. Смеюсь, извиваюсь под ним, а он снова проходится шершавым языком по лицу. Застывает, хитро посверкивая лунными глазищами. Упирается холодным носом в шею и резко выдыхает. Взвизгиваю от щекотки, хватаю его за уши.
– Прекрати, – хохочу, пытаясь оттянуть от себя, но пальцы скользят по мокрой шерсти. – Щекотно же.
Мохнатая вредина снова резко выдыхает в шею. Облизывает мои щёки языком.
– Ты слюнявый. – Похлопываю его по носу. – Тебе об этом говорили?
Мотнув головой, Ариан утыкается мордой мне под мышку – и выдыхает. Щекотно до повизгивания и изгибания всем телом. Дёргаю его за щёку, но она очень пластично растягивается, а морда лезет мне под вторую подмышку и сопит. Я уже безостановочно хохочу, сучу ногами.
Сквозь смех и пофыркивание выдавливаю:
– Ну прекрати, прекрати, что о нас подумает Велислава?
На этот раз Ариан одним махом облизывает мне всё лицо и преданно заглядывает в глаза. Над его топорщащейся мокрой шерстью макушкой туда-сюда резво качается кончик хвоста.
Ухватив мохнатые щёки, растягиваю их в разные стороны, клыки обнажаются в жутковатой улыбке.
– А ты лапочка, – посмеиваюсь я. – Огромная грязная лапочка…
Он резко суёт нос мне под мышку, выдыхает, и я снова извиваюсь в приступе смеха.
* * *
Руки и спина ноют от перенапряжения: таскать вёдра с водой, промыливать густую длинную шерсть и её выполаскивать, да ещё в таких габаритах, дело и впрямь достойное испытания на принадлежность к жрицам.
Когда шкура Ариана принимает положенный белый цвет, он выводит меня в следующую комнату: сухую, облицованную лакированным деревом, полную запахов трав. На софе у стены – пачка полотенец. А ещё тут есть фен: демонстративно лежит рядом с высоченной стопкой – то ли поблажка, то ли очередная проверка на моё желание возиться с царственной тушкой подольше. А рядом с феном светлеет большой деревянный гребень – княжескую шкуру причёсывать.
– Минуточку, – я юркаю в банное отделение, опрокидываю на себя ведро прохладной воды, смывая остатки пены и грязи.
Вернувшись в сушилку, требую:
– Отвернись.
Вздохнув, Ариан усаживается спиной ко мне. Дружелюбно подёргивает хвостом.
Стягиваю с себя липнущий к коже сарафан, хватаю махровое полотенце с вершины стопки и вытираюсь, отжимаю влажные косы.
Ариан чуть поворачивает морду. Электрический свет мерцает на белоснежной шкуре.
– Не подглядывай, – грожу ему пальцем.
В ответ – вздох. И морда покладисто смотрит на облицованную деревом стену.
Закутываюсь в следующее полотенце громадной стопки, плюхаюсь на середину софы и спрашиваю:
– Ариан, мне надо тебя побыстрее высушить феном или подольше обтирать полотенцами?
Ухом-то он поводит, но отвечать не спешит.
– В общем, если феном пользоваться нельзя, ты сам виноват. Иди сюда. – Нажимаю на кнопку, и из сопла вырывается горячий воздух. – Ко мне, ваше лунное сиятельство.
Повиливая хвостом, Ариан царственно подходит. Заваливается мне под ноги и переворачивается на спину, подставляя под фен мохнатое брюхо и… всё остальное, на этом брюхе вольготно развалившееся, включая мохнатые шарики.
– Ариан, это неприлично! – я чуть не похрюкиваю от смеха. – И ты же знаешь, у меня есть склонность эту часть мужского тела проверять на прочность мебелью.
Фыркая, Ариан переворачивается на брюхо. Направляю горячий воздух ему на макушку, бормочу над мохнатым острым ухом:
– Это ты так ненавязчиво похвастал своим достоинством, чтобы передумала и согласилась на секс без обязательств? К твоему сведению: я зоофилией не страдаю, твоя волчья ипостась не представляет для меня никакого интереса, ну кроме как за ушком потрепать…
Что я и делаю. Ариан выдыхает, и его губы забавно топорщатся и хлопают, выпуская воздух. А я продолжаю его сушить. Шерсть распушается. Если бы не болели натруженные мытьём руки, если бы не обжигал ладони быстро перегревшийся фен, я бы удовольствие от этого получила – уж больно хороша у Ариана шкура.
– Из тебя бы вышла замечательная дублёнка, – хвалю я.
Ариан так выразительно на меня косится, что осознаю неприятность для него этой шутки.
– Ну прости, прости. – Глажу по пушистому бархату макушки. – Никак не могу привыкнуть к тому, что ты не только человек, но и животное.
Он снова фыркает, но ластится к моей руке с удивительной для таких габаритов деликатностью. Поймав мягкими губами кончики пальцев, тут же их облизывает.
– Хватит-хватит, – со смехом направляю струю горячего воздуха в нос.
Забавно сморщившись, Ариан отворачивается, давая мне возможность продолжить сушку. Позже я милостиво соглашаюсь просушить пузо, правда, для этой процедуры заставляю его встать.
А потом наступает время гребня. Обещание на шампуне не врёт – шерсть расчёсывается легко, укладывается волосок к волоску и блестит. А блеск неестественный – будто лунные блики вспыхивают, хотя свет здесь электрический, желтоватый. А ещё Ариан так шумно дышит, будто мурлыкает.
– Нравится? – удивляюсь я, веду гребнем по боку и пересчитываю рёбра.
Ариан кивает. Валится на спину и, вскинув лапы, умоляюще смотрит на меня.
– Эй, я же говорю: я не волчица, меня твои мохнатые прелести не прельщают, – грозя гребнем, напоминаю я.
Но этот мохнатый князь так смотрит, так смотрит…
– Ладно, – сдаюсь со вздохом и начинаю чесать его пузо.
Поскуливая от удовольствия, Ариан извивается под моей рукой, дышит часто, хвостом виляет. Да, немного оборотню для счастья надо. У него даже взгляд мутнеет, и морда такая восторженная, что смешно. Но почему-то кажется, смех его обидит, и я сдерживаюсь, расчёсывая шкурку на животе. Его щенячий восторг даже приятен. Останавливаюсь, только когда боль в мышцах правой руки становится обжигающей.
– Всё, ваша лунность, пора и честь знать. – Снимаю с деревянных зубцов мягкий подшёрсток и складываю в кучку рядом с бедром. – Не надо на меня так смотреть, не поможет.
Но его жалобный взгляд срабатывает, и я начёсываю мохнатое брюхо левой рукой, хотя мне неудобно. Когда и она устаёт, поднимаюсь с дивана:
– Всё. Теперь точно всё. Что там у нас дальше по программе?
Глава 11
Вздохнув, Ариан поднимается. Вытягивает лапы и с урчанием прогибает спину. Выпрямившись и зевнув, кивает на свой бок, будто предлагая ухватиться за шерсть.
Запускаю пальцы в шелковистую шкуру. Он подходит к стене и рыкает.
Часть панелей отворяется дверью в коридор, озарённый оранжевыми круглыми светильниками. На полу меня ждут тапочки. Ариан тянет за собой. На ходу влезаю в уютную обувку и следую за ним к винтовой лестнице.
Она уносит нас из подземной бани. Теперь я внимательно оглядываюсь по сторонам и замечаю тянущиеся к светильникам проводки, а у самого выхода – тёмный, под цвет стены, выключатель.
Мы выходим в простой коридор, почти копию того, по которому шла к озарённой зелёным светом лестнице. Лунный свет облизывает деревянный пол, стены напротив окон. Хотя я только что видела следы привычной цивилизации, снова всё кажется таинственным, потусторонним… да о чём это я: это и есть потусторонний мир.
Ариан вводит меня в просторную комнату с кроватью. Велислава поднимается с сундука и протягивает белый сарафан, расшитый жемчугом и серебром:
– Ты заслужила право отдать свою судьбу лунному князю.
Вообще-то это не то, чего я хотела… И ещё мне казалось, Велислава должна расстроиться моей удаче, но она спокойна, будто её ничуть не смущает, что простой человек затесался в лунные жрицы.
Принимаю на руки тяжёлый сарафан:
– Спасибо… за оказанную честь.
Уголок губ Велиславы дёргается в знакомой полуулыбке. У Ариана она, что ли, набралась? Или он у неё? Оглядываюсь: белый волчище внимательно наблюдает за разговором.
И вот стоим мы, смотрим друг на друга. Я-то не знаю, что делать, а эти двое что молчат? Ну ладно Ариан, но Велислава-то не в зверином облике.
Едва уловимо вздохнув, она сообщает:
– По традиции ты сейчас должна надеть сарафан, поужинать, снять его и лечь спать. Но это необязательная часть. Самое важное ты исполнила.
Руки ещё гудят от перенапряжения, и сарафан с каждой секундой будто становится тяжелее. Кошусь на отмытого волчищу. Прекрасно понимаю, почему отмывание – самое важное, ведь иначе его чистить пришлось бы кому-нибудь другому. Может и Велиславе.
– На ужин останетесь или как? – уточняет Велислава без особого энтузиазма.
Ариан мотает головой и выходит из комнаты.
– Сейчас он оденется и придёт, – поясняет Велислава и отправляется следом за ним, ворча под нос: – сумеречный наш.
Кажется, он должен был обратиться в голого мужчину прямо при мне, и, кажется, Велислава его деликатности не оценила. Зато ценю я. И на всякий случай надеваю расшитый жемчугом сарафан: вдруг это тоже проверка?
Сажусь на постель и жду.
Жду.
Оглядываю комнату, будто сошедшую со страниц сказочных книг, если не считать электрических ламп.
Вернувшийся в джинсах и рубашке Ариан благоухает собачьим шампунем. Протягивает руку, и в его глазах вспыхивают луны:
– Пойдём.
Точно завороженная, вкладываю пальцы в его горячую ладонь. Отвести взгляд от света в его глазах невозможно. Он ведёт меня за собой по ступеням, по коридору, выводит на крыльцо.
Лишь ступив на каменную площадку перед крыльцом, нахожу силы отвести взгляд от пылающих очей Ариана. Уставляюсь в землю. Моя угольно-чёрная тень скользит сбоку, сплетённая с человеческой тенью Ариана.
Он ведёт меня через вытоптанный двор, через ворота, на тёмную дорогу между домов, деревьев… полей.
Останавливается на пригорке между селением своей стаи и пустым дворцом. Сжимает мои руки и просит:
– Посмотри на меня.
Нехотя поднимаю взгляд на Ариана. Лёгкий ветерок треплет его тёмные волосы, блестящие в свете огромной луны.
– Следующий этап посвящения ты уже прошла – получила дар лунной жрицы, и дар принял тебя. После этого молодую жрицу отвязывают от её кровного рода и прежней судьбы, но для тебя этот ритуал совместили с омовением, всё равно и тот и другой проходят в бане. Ещё одна ступень посвящения – перенос в Сумеречный мир, но ты и так оттуда. А теперь я проведу тебя между мирами, используя только твою силу.
– Боюсь, – стискиваю его руки. Мне холодно и как-то не по себе. – Отложим?
– Ты однажды уже перешла, спонтанно, я чувствую это. После этого тебе должно было стать плохо, накатить бессилие, лихорадка, бред.
Так вот почему я выходные не помню! Тогда, после укуса, я видела огромную луну и прошла сквозь туман, а потом два дня будто вылетели из памяти, и Антонина Петровна утверждала, что из квартиры доносились подозрительные звуки. Наверное, я бредила.
– Второй переход будет менее болезненным. – Ариан приближается на полшага. – Хотя на какое-то время ты почувствуешь недомогание. Это нормально: твоё тело изменяется, настраивается на звучание двух миров. Я позабочусь, чтобы у тебя было всё необходимое. А теперь… теперь всем сердцем пожелай оказаться в Сумеречном мире.
Его ладони скользят по моим предплечьям, пуская волну мурашек до самой спины. Охватывают меня. Глаза Ариана вспыхивают с невиданной силой, ослепляют. Его голос рокочет, сминает волю, вибрирует в самом моём сердце:
– Пожелай, всей душой пожелай, потянись к дому, представь поле и россыпь звёзд на небе, представь мой дом, стоящий так близко, представь, что ты хочешь туда…
Да и представлять не надо – хочу. Ладони Ариана проскальзывают по лопаткам, он обнимает меня, прижимая к своей груди, и я чувствую ускоренное биение его сердца.
– Представь, потянись. Мы уже там, мы всегда там и здесь, тебе надо просто сделать реальным там, а не здесь.
Его голос сочится рокотом водопада, проникает в меня, заставляет кровь бурлить и метаться по сосудам.
– Поле… звёздное небо… дом…
Зажмурившись, представляю поле возле дома Ариана.
«Мы там», – уверяю себя. И внутри что-то вздрагивает. Волна щекотки прокатывается по телу, я судорожно вдыхаю.
– Отлично, – шепчет Ариан, продолжая обнимать. – Голова не кружится?
Неужели всё? Неужели это так легко? Или он помогал мне?
Запрокидываю голову: безумно огромной луны больше нет – обычное земное небо мерцает над нами россыпью звёзд. Кругом шелестит трава, и ветер треплет волосы Ариана. В его глазах полыхает луна отколотого мира.
А на меня накатывает дурнота и ощущение нереальности происходящего – совсем как в утро, когда шла из леса домой, то и дело проваливаясь в забытьё.
Находясь в надёжных руках Ариана, даже не пытаюсь сопротивляться дурноте, и она повторяется: урывками воспринимаю, как он несёт меня на руках к задним воротам, потом уже по двору, по дому. Укладывает на кровать, укутывает, целует в лоб.
– Первые семь переходов самые трудные, – шепчет на ухо, и его палец скользит по моим губам, – а потом ты сможешь свободно шагать между мирами.
«Может, тогда я смогу убежать от женишков?» – мелькает мысль. И я утыкаюсь в мохнатое плечо. Хочу сказать, что всяким мохнатым место на коврике у двери, но почему-то запускаю пальцы в тёплую шкуру.
«И когда это он раздеться успел?» – но даже удивление не даёт сил прогнать его. Шкура пахнет очень приятно, она такая мягкая, и так успокаивает звук мощного сердцебиения Ариана…
* * *
Пробуждение настигает резко, вырывает из чего-то приятного и мягкого. Постанывая, разлепляю глаза: портьера сдвинута в сторону, и в комнату льётся солнечный свет.
Скольжу ладонями по жемчужинам на церемониальном сарафане, перебираюсь на подушку рядом, на покрывало – холодные. Значит, Ариан давно со мной не лежит… Сердце неприятно сжимается.
Впрочем, он, конечно, не может постоянно меня караулить, у него свои дела должны быть – князь как-никак.
Потягиваюсь на постели. Зеваю.
В доме очень тихо.
И сердце снова ёкает от мысли: а вдруг я здесь одна? В этом огромном доме…
Резко сажусь на кровати, прислушиваюсь: тишина.
Жутко. Сердце бешено колотится.
Быстро посетив ванную, умывшись, крадучись выхожу в коридор: пусто. Но дверь в кабинет Ариана приоткрыта.
В надежде увидеть его там, бросаюсь к двери, влетаю внутрь, но его нет. Тихо гудит на столе ноутбук. Открытый ноутбук, на котором Ариан что-то делал. Но как давно?
Решаю подойти и потрогать обивку его высокого кожаного кресла: если она тёплая, он был здесь недавно. Приближаюсь с каким-то непонятный трепетом. Опускаю ладонь на сидение – холодное. Скашиваю взгляд на монитор и замираю.
«Волонтёры с нескольких областей обходят торговые центры, призывая людей поддержать богоугодное восстановление храма», – гласит заголовок статьи на православном сайте.
Полтора десятка этих волонтёров – все женщины в тёмных длинных одеждах с кубышками – сфотографированы на фоне звонницы местного старинного монастыря. Взгляд жадно скользит по скорбным лицам, но мать я узнаю в первую очередь по росту и той одежде, в которой видела её последний раз.
Лёгкий холодок пробегает по спине: Ариан всё же копается в моём прошлом.
Скольжу взглядом по названиям открытых вкладок. А у Ариана ещё и Одноклассники открыты. Любопытство оказывается сильнее здравого смысла и деликатности. Скольжу пальцем по тачпаду, переключаю вкладку.
И оказываюсь лицом к лицу со страницей моей матери.
Запись недельной давности оповещает, что батюшка её церкви благословил рабу божию на присоединение к волонтёрам, которые должны собирать подаяние на восстановление храма.
Проматываю ленту: селфи в автобусе с ещё одной будущей волонтёркой. Селфи в нашем областном монастыре. Селфи на фоне торговых центров и с много подавшими женщинами и мужчинами. Фотографии тех, кто грубо отказался помогать святому делу, и сетования на засилье дьявола. Так похоже на мать…
А потом идёт пронизанный истерическими нотками и смайлами пост о божественном испытании: встрече с дочерью-сатанисткой, занимавшейся развратом с демоном прямо на глазах честного народа. О попытках вразумить пропащую, ободряющем шёпоте ангела и дьяволе, наславшем на блудницу глухоту и чёрствость сердца. И назидательный совет лучше приобщать деток к святой матери церкви, запретить телевизор, компьютерные игры и общение с неверующими.
Мне должно быть больно. Должно быть неловко. Но такое чувство, что написано это всё не обо мне. Словно и не моя мать пишет этот бред. Комментариев к записи много, открываю их. И улыбаюсь: а некоторые её высмеивают, просят предоставить снимки разврата с демоном или хотя бы фотографию демона.
Снова открываю ленту. Проматываю ниже записей о волонтёрстве: иконы, селфи на фоне храмов, селфи на могиле брата, цитаты молитв, поздравления с многочисленными церковными праздниками. А на сердце у меня – пусто.
Впору думать, что ритуал Велиславы, отвязывающий меня от рода и прошлого, действует. Не чувствую я себя той запуганной девочкой, что прогибалась под ужесточающиеся религиозные правила матери. И даже фотография расставленных на знакомой, ничуть не изменившейся (если не считать более блеклых цветов) кухне куличей отзывается лишь едва уловимой грустью.
Никогда не верила в силу ритуалов и инициаций, но вот смотрю на страницу матери, на её фотографии, на выплеск его религиозного рвения, прежде так смущавший меня, а порой и сводивший с ума, – и ничего. Словно на чужого человека смотрю. Это-то и страшно.
«Что со мной?» – в растерянности открываю следующую вкладку.
Это письмо от «В».
К короткому досье прикреплена фотография Михаила.
И снова сердце спокойно.
Сухие факты о дате рождения, местах учёбы, первой работы… о разводе, не выплачиваемых алиментах первым двум детям, втором браке и детях, месте нынешней работы.
Нет, смотреть на это тяжело, но не так остро, не так ужасающе, как раньше. Ощущение, будто читаю о недобросовестном коллеге, за которого стыдно.
Но как такое возможно? Как простые вроде слова могут сделать такой мощный поворот в моих мозгах? Гадкое чувство, словно во мне, в моей душе поковырялись…
Передёрнувшись, отодвигаюсь от ноутбука. Охватываю себя руками, и жемчужинки впиваются в кожу.
Странно. Как всё странно. Какая страшная власть: получается, можно так запросто от кого-то отвратить. А к кому-нибудь привязать?
Страшно до дрожи.
На подгибающихся ногах выскакиваю из кабинета:
– Ариан!
Тишина. Я сбегаю с лестницы. Снова кричу:
– Ариан!
Замечаю клок пыли в углу холла. Пробегаю на кухню: в раковине стоит грязная посуда.
– Ариан!
Ужас оглушает, я снова бегу, теперь к входной двери, и она распахивается, заходит Ариан в обнимку с двумя большими бумажными пакетами.
– Что случилось? – Он с беспокойством смотрит на меня.
Хочется его ударить. Но шумно вдыхаю, машу рукой:
– Что вы со мной сделали? Почему я ничего не чувствую? Почему мне всё равно, какой бред несёт обо мне мать? Почему плевать на Михаила, хотя недавно хотелось выть от обиды? Что за проклятый ритуал надо мной провели?
– Ритуал изменения судьбы, он помогает жрицам стать независимыми от семей и стай, помогает им…
– Что вы со мной сделали? – Меня трясёт, наворачиваются слёзы. – Как такое возможно? Как можно так легко избавить от привязанностей?
Тяжело вздохнув, Ариан отпускает пакеты на пол и пронзительно смотрит на меня:
– Тамара, этот ритуал сработал так чисто, потому что ты хотела отстраниться от этих людей, хотела изменить свою судьбу и перечеркнуть прошлое.
Слёзы капают на сарафан. Мне страшно, и в груди будто вибрирует что-то чужое. Я сама себе кажусь чужой.
– Какие ещё это имеет последствия? Что это вообще такое? Как сильно влияет на меня?
– Судьбу определяют наши привязанности, чувства. Если говорить о физиологии: в этом ритуале были разрушены привычные нейронные связи. Эти связи заставляют нас реагировать на людей определённым образом. У тебя этих привычек больше нет, ты вольна начать отношения с чистого листа. Можешь заново полюбить, можешь забыть.
– Мог бы предупредить! – стискиваю кулаки, смотрю в пол. – Это было нечестно! Несправедливо! Я должна была сама принять решение.
– Ты лунная жрица с активным даром, у тебя не было такого выбора. Либо ты принадлежишь Лунному миру, либо… отдаёшь дар, – глухо звучит его голос. – И может, твой разум не согласен, может, твоему разуму это противно, но твоя душа позволила разорвать нити судьбы и рода. Вероятно потаённое, возможно стыдное для тебя, но у тебя такое желание было. Иначе зачем ты сбегала из дома, меняла фамилию, пыталась забыть прошлое?
Меня передёргивает от его правоты: да, стыдно, что хочу отказаться от семьи, от родства. Стыдно, что попалась на уловки Михаила. Хочу это забыть, вымарать из своего прошлого.
Губы дрожат. Закрываю лицо руками. Почти сразу оказываюсь в объятиях Ариана.
– Всё хорошо, – шепчет он, поглаживает меня по спине. – Если сейчас отпустишь прошлое, оно больше тебя не настигнет.
Неожиданно даже слёз нет оплакать изменённую судьбу и внезапное бесчувствие. Слишком тепло в руках Ариана, слишком хорошо, безопасно и спокойно. И я стою так долго-долго, а он даже не пытается отпустить.
Потом меня накрывает стыд за то, что сама разобраться с прошлым не смогла, пришлось через ритуал развязываться.
Наверное, за вмешательство я злилась бы больше, если бы не потрясающе ровное отношение к матери, Михаилу, коллегам, однокурсникам и одноклассникам. Словно и впрямь начинаю жизнь с чистого листа, с новой судьбы…
– А я тебе одежду принёс… – шепчет Ариан, продолжая соблазнительно поглаживать по спине, постепенно останавливая руку всё ниже и ниже, подбираясь к ягодицам.
Шумно вдохнув, упираюсь в его грудь ладонями, и он нехотя отступает. Поднимает пакеты. Я смотрю в пол и снова вижу пыль.
– Твоя домработница не вернулась? – Осторожно касаюсь своей щеки – сухая, только ресницы хранят следы слёз.
Ариан застывает вполоборота ко мне, стискивает ручки пакетов. Голос его рокочет на низких тонах:
– Сейчас на своей территории я никого постороннего видеть не хочу. Лучше потерпеть грязь, чем бороться с инстинктами.
