Текст книги "Волчица лунного князя (СИ)"

Автор книги: Анна Замосковная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Глава 20

– Катя, ты спать ложись. – Улыбаюсь ей. – Или прогуляйся, посмотри, как там… погода.

Она продолжает смотреть на Ариана. Он подёргивает лапой и вдруг перекатывается на другой бок.

– Спит? – почти одними губами спрашивает бледная Катя.

– Спит, но ты лучше иди, а то вдруг разбудишь. Зачем оно нам?

Подумав, она мотает головой и закрывает дверь с той стороны. Поворачиваюсь к Ариану. Он, положив морду на вытянутые лапы, снова смотрит на меня.

– Притворялся? – спрашиваю я.

– У снотворного специфический запах, его даже мёд не перебивает.

За дверью раздаётся шорох. Возможно, Катя слишком эмоционально отнеслась к тому, что её уловку раскусили. А я продолжаю допрос:

– Зачем притворялся?

– Хотел посмотреть, зачем она это сделала… И может быть даже показать тебе, что не стоит доверять первым встречным.

Он прав, но сейчас мне это очень не нравится!

– Сноб, – бормочу я. Нет подушки, чтобы бросить в него, поэтому закутываюсь в шкуру и под прикрытием меха расстёгиваю платье. – Исходя из этой логики, я и тебе доверять не должна.

– Я далеко не первый встречный, – неожиданно мягко напоминает Ариан. Опаловое ожерелье мешается, замок путается в волосах, и я раздражённо их отдираю. – И ты лунная жрица, а заботиться о жрицах – моя обязанность.

– Ну да, именно потому, что ты так здорово выполнял свои обязанности, я сейчас здесь.

Борьба с платьем так увлекает меня, что не сразу замечаю – Ариан молчит. Не отвечает долго. Поворачиваюсь: он стоит надо мной, глаза светятся. Дёргаюсь отпрянуть, но запутываюсь в шкуре, подоле и рукавах.

Постояв немного, Ариан отходит к своей шкуре и растягивается на ней спиной ко мне.

Наконец я выбираюсь из неудобного платья. Теперь на мне лишь кружево белья. Ариан лежит в прежней позе, мерно дышит. Снаружи не доносится ни звука. Тихо и за дверью.

Плотнее укутываясь в шкуру, снова вспоминаю оформленный звериными черепами и костями душ, в который меня загнали на водные процедуры перед сном, унитаз с кольцом из полированного дерева. Думаю, что перед Арианом всё же стоит извиниться. Вспоминаю уборные с низкими раковинами и у самого пола установленными унитазами, пытаюсь представить, как этот зверинец справляет нужду. И перед Арианом стыдно за резкие слова. А интересно, повара готовят в человеческом виде или зверином? И Ариан… Ариан… Ариан…

* * *

– К тебе пришли, – мрачно сообщает Катя и отступает от распахнутой двери в спальню.

Спросонья ничего не понимаю. Придерживая сползающую шкуру, пытаюсь протереть глаза. В комнату шагает Ламонт. Опознаю его по узким кожаным штанам, облепляющим длинные стройные ноги. Лицо закрывает букет алых роз. Их десятка три, не меньше. От неожиданности чуть не отпускаю прикрывающую меня шкурку.

– Доброе утро, – взмахнув цветами, улыбается Ламонт. – Простите… прости, что разбудил, но у нас мало времени, а я бы хотел использовать его по полной.

Лунный свет, заливающий комнату и мерцающий в зелёных глазах, упорно не вяжется в моей голове с утром. Честно говоря, глаза устали от этого ненормального контрастного сияния.

– Можно включить электрический свет? – сипло прошу я. Опомнившись, натягиваю любезную улыбку. – Спасибо, и тебе доброго утра.

Ламонт смеётся. Смех у него грудной, низкий, очаровательный. Кошусь на заячьи шкуры в стороне. Ариан лежит, только глазами посверкивает. Сердится.

– Можешь выйти на минутку? – киваю Ламонту на дверь. – Не привыкла переодеваться перед малознакомыми мужчинами, даже если мы перешли на «ты».

– Но он тебе не мешает? – На Ариана Ламонт не смотрит, но и так понятно, о ком речь.

– Ну, мне от него при всём желании не избавиться, – с деланным сожалением признаюсь я. – Уже привыкла. Для меня это вроде как часть интерьера.

У части интерьера вырывается фырк-рык. И глаза наверняка сверкают, только я поддерживаю линию поведения Ламонта и в ту сторону не смотрю.

* * *

Пронизанная лунным светом вода приятно скользит по ногам. Растопыриваю пальцы, и она щекотно скользит между ними. Рядом так же растопыривает пальцы ног Ламонт. В мерцающей глубине вспыхивает чешуя рыбок. Спокойно. Даже хорошо. Не хватает только согревающего тепла солнца.

– Тебе, наверное, странно у нас, – задумчиво произносит Ламонт и пытается ухватить ногой юркую рыбину.

Невольно поднимаю взгляд на гигантскую луну. В её лучах серебрятся пики елей на противоположном берегу. Мы сидим на краю пирса почти посередине реки. Волны плещутся о многочисленные лодки, и те глухо стукаются друг о друга. Хорошо, но…

– Очень странно, – признаюсь откровенно.

– В Сумеречном мире я впервые побывал год назад. И это было страшно. Думал, ослепну.

– А мне видно плохо. То есть, конечно, в пределах нормы, но темновато. И глаза быстро устают.

Ламонт пристально смотрит мне в лицо:

– Мне помогли простые солнечные очки, а вот тебя… разве что прибор ночного видения спасёт. Кажется, у людей такие есть.

Представляю себя с прибором ночного видения на носу… Смеюсь. Ламонт улыбается, и на щеках появляются ямочки. Вот ведь прелесть!

И как близко ко мне сидит эта прелесть, даже не заметила, как подобрался. Уже и колени наши соприкасаются, и голый торс вот-вот коснётся плеча. Хватаюсь за опалы на груди. Прохладные твёрдые камни напоминают о создателе украшений, и я наконец решаюсь поинтересоваться:

– Ты ничего не хочешь меня спросить?

– Станешь моей женой? – щурится Ламонт.

Стукаю его по плечу, улыбаюсь:

– Я не об этом.

Продолжая щуриться, Ламонт скользит кончиками пальцев по моему запястью, охватывает ладонь, переплетает наши пальцы.

Пирс узкий, и Ариан сидит позади нас, поэтому не видит этого прикосновения. Интересно, зарычал бы? Или, как обещал с трона, позволил выбирать?

– О чём? – томный голос, томное прикосновение губами к тыльной стороне ладони.

Но ведь Васю видели, не может быть, чтобы не догадались о нашей встрече, знакомстве… Молчу, строго глядя на Ламонта.

Вздохнув, он опускает наши сцепленные руки себе на колено и переводит взгляд на блестящих рыбок.

– Интересуешься, не хочу ли я узнать подробнее о ночном госте?

«А лунный князь тебе случайно не родственник?» – рвётся с языка, но сдерживаюсь. Родственника Ариана как-то иначе звали. Но эти двое поведением так похожи!

– Или тебе интересно, не поймали ли мы его? – Ламонт хищно улыбается, и глаза вспыхивают.

– Не поймали, – вскрывает интригу Ариан.

Взгляд Ламонта застывает, губы изгибаются, словно он собирается оскалиться, но в последний момент лишь улыбается. Воздух тяжелеет, электризуется от внезапного напряжения. У меня волоски дыбом встают под платьем. Не хватает только звериного рыка.

– Ламонт! Ламонт! Ламонт! – взвиваются над рекой звонкие девичьи голоса.

Он неотрывно смотрит на меня, и расстояние между нами уменьшается. А я оглядываюсь: по реке стремительно несётся байдарка с тремя белокурыми девушками в купальниках. Смеясь, они ловко подгребают и вгоняют нос узкого судёнышка в стойбище у свай. Лодки всколыхиваются поднятой волной. Девушки прыгают на узкую дорожку пирса. Доски поскрипывают, шатаются. Две девушки запускают пальцы в шерсть Ариана.

– Какой серый лапушка.

Налетели на Ариана, налетели! Чешут, гладят.

– А как пахнет приятно! – одна из девиц нагло утыкается лицом в его холку. – Прелесть.

Самая статная перепрыгивает через девушек и Ариана и, сияя клыкастой улыбкой, подходит к нам.

– Меня зовут Аша. – Она садится на корточки, будто не замечая наших с Ламном сцепленных рук. – Троюродная сестра этого красавчика. Я из их старшей вассальной стаи.

Краем глаза слежу за Арианом: спину он гладить разрешил, но никакие воркования и уверения в его чудесности не соблазняют его перевернуться пузом кверху.

– Вассальной стаи? – Заглядываю в мерцающие зеленью зрачки Аши.

– Такова судьба всех маленьких стай, – пожимает она округлыми плечами. У неё потрясающая кожа. И фигура спортивная, гибкая даже на вид. И в купальнике она, как и другие девушки, выглядит превосходно. – Мы слишком незначительны, чтобы иметь полноправных представителей перед лунным троном. Но стая Свэла честна и всегда следует законам, так что мы в надёжных руках.

– Хвост не трогайте, – рычит Ариан.

– Но он у тебя такой большой, – жалуется одна, а другая подхватывает:

– Просто невозможно устоять.

Кажется, они подразумевают не хвост. Вопросительно смотрю на Ламонта, но тот щебета расшалившихся девушек и даже Ашу словно не замечает. Статусом она не вышла? У нас такое его поведение сочли бы оскорбительным и недопустимым, но ей, кажется, всё равно. Аша пристально меня разглядывает:

– Тебе холодно? – вдруг спрашивает она.

– Нет.

– Тогда зачем такое платье? – Аша наклоняется, принюхивается. Дрожь ноздрей и зеленоватые отблески зрачков даже в человеческом виде помогают ей сохранить сходство со зверем. Я отодвигаюсь на самый край пирса. – Ой, прости, забыла, что у вас так не принято. Просто пахнет…

Ариан с рыком приподнимается. Вздрогнув, Аша натянуто улыбается и машет руками:

– Нет, ничего. Не обращай внимания, это я так.

Через её плечо грозно смотрю на Ариана, с двух сторон обвешанного девицами. Что он там за подлянку с запахами устроил, пользуясь моей человеческой нечувствительностью?

Совсем рядом всплескивают вёсла. Юркая лодочка с невысоким гребцом мчится по серебрящейся реке. Едва не зачерпнув воды, подскакивает к нам. Аша распластывается на досках, помогая гребцу затормозить, держит борт. На её мускулистых руках сверкают капли воды.

Ламонт соскакивает в качающуюся лодку, протягивает мне ладонь.

– Только попробуй! – Ариан рычит, придавленный двумя девушками.

– Ну что, прогуляемся без присмотра? – улыбаясь, Ламонт и наклоняется ко мне. – Обещаю, со мной ты будешь в полной безопасности. – Его глаза радостно искрятся. – Ну же, решайся. Это будет весело.

Глава 21

Конечно, я не соглашаюсь. И Ламонту приходится извиняться перед взъерошенным Арианом за неудачную шутку. Аша так и лежит на пирсе, придерживает лодку.

– Ещё одна такая выходка, – рычит Ариан, – и стая вылетит из состязания.

– Я скорее умру, чем позволю причинить жрице вред. – Ламонт перепрыгивает на дощатое покрытие. – Со мной она была бы в полной безопасности.

– Твоя верность лунному князю и стае похвальна, но полной безопасности не существует. – Ариан дёргает хвостом, высвобождая его из рук девушки. – Есть только полная беспросветная самонадеянность.

Ламонт поджимает губы, хмурится – не получается у него игнорировать Ариана, а тот знай ворчит:

– И в вашем лабиринте любви нет ничего такого, чего нельзя показать мне. Ну что ты так смотришь? Ведь наверняка собирался жрицу туда прокатить. Так вези, я вам компанию составлю.

У Ламонта лицо аж слегка перекашивает. Ариан ухмыляется.

– Что за лабиринт любви? – интересуюсь в мрачной тишине.

Протяжный вздох Ламонта заглушает вопрос Аши:

– А лодку держать или пусть плывёт?

* * *

Ламонт отказывается портить мне сюрприз и рассказывать о лабиринте любви. Держащая лодку Аша в ответ на вопросы лишь хитро щурится. У Ариана я не спрашиваю. А он не спешит объяснять, следом за Ламонтом прыгает в лодку. Пристально наблюдает, как Ламонт помогает мне забраться в покачивающееся судёнышко. Под весом четверых оно сильно проседает.

– Ты бы вылез, – советует Ариан Ламонту. – Слишком здоровый, можем начерпать воды.

Тот отвечает презрительным взглядом, взглядом же отправляет гребца прочь и садится на вёсла. Позиция, как я успела убедиться, выгодная: лунное сияние подчёркивает совершенство светлой кожи, красиво оттеняет каждое движение крепких мышц. Чувствую себя то ли в рекламе дезодоранта для активных мужчин, то ли в ролике о спортзале.

– Отпускай, – приказывает Ламонт.

Аша разжимает пальцы и окунает руки в светящуюся воду.

– Погодите! – доносится резкий вскрик. – Стойте! Не оставляйте меня с этим дебилом!

Взглядом нахожу мчащихся друг за другом белых волков. Впереди – юркий и мелкий, позади – большой и припадающий на одну лапу.

– Кто это? – оглядываюсь на Ламонта и Ариана.

– Кати. – Ариан зевает и вытягивает лапы мне под ноги. – Греби быстрее, а то догонит.

Так Катя белая волчица. Понятно, почему её сосватали в эту белую стаю. Других, наверное, не берут, чтобы не портить экстерьер.

Катя отчаянно пытается нас догнать. Её жених постепенно отстаёт. А она выскакивает на узкую светлую полосу берега, вскидывает лапами фонтанчики песка. Но лодка несётся намного быстрее, и вскоре белая волчица превращается в мечущуюся точку.

С некоторым отголоском стыда наблюдая за неизбежным проигрышем Кати в скорости, интересуюсь:

– А вы только белых волков себе сватаете?

– Да, у нас так повелось, хотя это и создаёт некоторые трудности. – Не теряя дыхания, Ламонт помогает лодке вёслами.

– Какие? – Потеряв Катю из вида, поворачиваюсь к нему.

Дёрнув бровями, Ламонт сознаётся:

– Не все стратегически и тактически выгодные невесты белы.

– Красота требует жертв, – «сочувственно» добавляет Ариан.

* * *

Ариан и раньше везде меня сопровождал, но теперь напряжение между ним и Ламонтом стало явно ощутимым. Даже несмотря на то, что они молчат. Не понимаю: то ли Ариан, пока я спала, умудрился поссориться с Ламонтом, то ли того так раздражает непочтение лунного воина.

Эти гадания помогают скрасить затянувшееся путешествие. Похоже, земли стаи довольно обширны. На берегу встречаются поселения с белыми домами и прозрачными крышами. Но попадаются и иные постройки: квадратные с соломенными крышами, землянки. И волки не только белые, но и серые, бурые, чёрные. В человеческом обличии только рыбаки и женщины, плетущие им сети.

Луна ни капли не двигается по небу. Даже когда мы поворачиваем на излучинах. С астрономическими законами тут что-то очень не так. Ощущение, что луна – иллюзия. И кто знает, может, так оно и есть.

Серебрящиеся волны обнимают лодку, расплескиваются в стороны, мерцают. Временами кажется, мы плывём по реке из ртути – так странно непрозрачной кажется вода. Еловые леса сменяются на лиственные, переходят в плакучие ивы с голубыми косами. Ив становится больше и больше, они превращают реку в змеящийся коридор. И в этом коридоре показывается отворот – более мелкая река впадает в большую.

К этому рукаву Ламонт направляет лодку, ловко входит в русло против слабого течения. Вода горит отражением лунного света, «стены» из плакучих ив неестественно светлые, и кажется, источают лёгкое сияние. Дыхание перехватывает: я словно в сказке.

Дно лодки о что-то ударяется, скрипит, миг остановки – и мы продолжаем плыть. Речушка сильно изгибается, поэтому трудно оценить её длину. Мы сворачиваем то вправо, то влево. Луна заглядывает к нам в сужающуюся щель между плакучими ивами. Жужжат комары. Я сгоняю одного, другого. Ивы серебрятся, качают гирляндами плакучих ветвей. Протягиваю руку – касаюсь холодных шелковистых листочков. Улыбаюсь Ламонту и понимаю, что он больше не гребёт. Лодка плывёт сама – против течения.

– Но как мы движемся? – выдыхаю я и пришлёпываю севшего на скулу комара.

Вокруг Ламонта насекомых в разы больше.

– Волшебство, – улыбается он. – Если двое предназначены друг другу, воды реки Любви сами…

– На дне рельсы, – прагматично сообщает Ариан. – Цепляешься пазами на лодке, автоматика делает остальное.

Как на него Ламонт смотрит – словами не передать. А мне немного обидно за разоблачение романтического фокуса.

– Это очень здорово, – как можно более ласково уверяю Ламонта и сгоняю стайку комаров с колен. – Спасибо, что привёз в это очаровательное место.

– Мы только начинаем путешествие, – томно прельщает Ламонт.

Звенящую от писка тишину нарушает мой нервный шлепок по плечу – минус один комар. Улыбаюсь, чтобы не портить красивый момент. Лодка несёт нас по речушке, а голубые плакучие ивы обрамляют этот путь мерцающими склонёнными ветвями.

К жужжанию комаров примешивается нежная мелодия. Сладко напевает где-то вдали. Ламонт берёт меня за руку, и отмахиваться от комаров теперь сложнее. Прекрасный торс Ламонта искусан мерзкими кровопийцами, и места укусов даже без расчёсывания вздуваются. На них смотреть страшно – у самой всё чесаться начинает. Поэтому смотрю в глаза Ламонта.

Мы плывём. Лабиринт любви – уверена, это он – не кончается. С увитых глициниями арок свисают подвязанные на ленточки кости.

– Это девушки оставляют, – поясняет Ламонт. – Верят, что кость, подвешенная на арку Пути, приманивает суженного.

На одном участке берег огорожен забором из погрызенных жердей.

– Считается, что пара, укусившая это ограждение, будет весь брак жить счастливо. – Ламонт продолжает гладить мою руку. Сгоняю с его щеки комара. – Здесь есть отпечатки зубов моих родителей. Когда-нибудь будут и мои.

Кошусь на искусанные в щепки жерди. Что-то не хочу я эту деревяшку кусать. Да и лодка довольно быстро мимо плывёт, есть риск повиснуть на заборе, а потом рухнуть в воду. Но прежде, чем успеваю прояснить, делают ли здесь технические остановки, мы выплываем на открытое пространство.

И я понимаю, что ошибалась. До этого был не лабиринт любви, лабиринт любви лежит перед нами: озеро или искусственный водоём, покрытый узорами из травяных дорожек. В этих узорах есть изогнутые дуги и завитки, ими на блестящей поверхности воды «нарисованы» огромные цветы и сердца, некоторые из которых пробиты стрелами. Далеко впереди – стена живой изгороди, подсвеченная оранжевым. В сердце лабиринта нас что-то ждёт. Трепещет и вьётся инструментальная музыка. Лодка останавливается возле причала.

Пока Ламонт перебирается на травяной настил, я отгоняю комаров. Ариан прыгает следом за ним и чутко наблюдает, как тот помогает мне выбраться на газон. На причале и дорожках трава газона практически касается воды, и в ярком лунном свете невозможно разглядеть перемычку, удерживающую землю фигурных тропок.

Ширина травяных полос такова, что вместе могут идти лишь двое, и Ариану остаётся плестись следом, в то время как Ламонт за руку ведёт меня дальше. Свободной рукой отгоняю насекомых, брыкаюсь ногами, передёргиваю плечами.

– Тут принято в зверином облике ходить, – замечает Ариан. – В шерсти комфортнее.

Сквозь шелест аккуратной травки улавливаю вздох Ламонта.

Бредём по незамысловатому, но изящному узору. Порой перепрыгиваем с завитка на завиток. Трава под ногами плотная, я невольно поражаюсь фантазии и работе неизвестного ландшафтного дизайнера. И всё любопытнее, что же ждёт нас под прикрытием живой изгороди?

Наконец мы добираемся до обвитой плющом арки и ступаем в залитый лунным светом лабиринт. Ламонт уверенно ведёт меня по закоулкам, Ариан бесшумно ступает следом, и вот мы выходим на берег круглого озерца. Дорожка ведёт к островку в центре. Четыре опорных столба беседки перевиты белой тканью. Она голубая вверху, на свете луны, и огненно-жёлтая там, где её озаряет сияние свечей и маленьких светильников. Там стол и столик с мисками и тарелками под стальными колпаками, два стула.

Выдыхаю что-то неопределённое. Ламонт отгоняет от меня комара и ведёт по травяной дорожке к сердцу лабиринта. Островок маленький, к стулу приходится идти по самому краю мимо столика с посудой. Убедившись, что я устроилась и падать не собираюсь, Ламонт садится напротив.

Места Ариану нет, разве что под столом. Он не отчаивается: протискивается ко мне под стул и утыкается носом в пятку.

Ламонт смотрит мне в глаза, но по выражению лица понимаю – ему близость Ариана совсем не нравится. Ариан с подфыркиванием выдыхает мне в ногу, словно, даже не глядя на соперника, понимает, как его достал.

Мотнув головой, Ламонт с улыбкой снимает металлический колпак с блюда в центре стола. Шашлычный запах ударяет в ноздри. Кусочки мяса выглядят очень аппетитно, а я невольно вспоминаю, с каким восторгом Катя рассказывала, как Мар угостил её шашлыком.

– Мясные подарки у вас имеют какой-то особый смысл? – Тыкаю пальцем в шашлык – ещё тёплый.

– Это знак серьёзных намерений. А сладкое – предложение свободных или временных отношений. – Ламонт улыбается. – Но я помню, что у вас всё иначе, поэтому заготовил сладкий десерт. Без всякого двойного смысла.

– Кроме желания понравиться, – ворчит под стулом Ариан.

– Естественно. – Ламонт пожирает меня взглядом. – Разве можно удержаться от соблазна, когда рядом такая восхитительная женщина? Могу понять твоё раздражение, ведь жрицы в любом случае не для лунных воинов.

Ариан лишь усмехается мне в пятку. Лижет её влажным шершавым языком.

Маячащий перед носом комар отвлекает от их спора. Комары и мошки неистово вьются возле свечей и светильников, но подыхать отказываются. Ламонт резким движением сгребает комара и отбрасывает сплющенное тельце. Хмурится:

– Прости, я не предполагал, что будет столько комаров. Обычно их в разы меньше, а сегодня… просто удивительно, словно со всей округи слетелись. Кстати, ты могла бы попробовать избавиться от них лунным даром.

– Как? – Раздражённо сгоняю комаров с себя и, наклонившись вперёд, отмахиваю от губ Ламонта, у него и так на скуле и подбородке уже вспухают красные пятна, ему в этом плане совсем не везёт.

Поймав ладонь, он прижимается к ней спасёнными губами и шепчет:

– Выкинь их в Сумеречный мир.

Задумываюсь: если владеешь даром, это отличный способ. И, наверное, при желании можно из Сумеречного мира сюда комаров накидать, чтобы было побольше их и поменьше романтики…

Толкаю пяткой мокрый наглый нос. Очень надеюсь, что комары – не шутка Ариана.

– Я только-только осваиваю дар. – Опускаю взгляд на шашлыки. Сглатываю слюну. – Вряд ли получится.

Ламонт переплетает наши пальцы:

– Поверь в себя. Ты справишься. Ты не хуже предыдущих жриц, а любая жрица это умеет.

Он смотрит так уверенно, так ободряюще держит за руку, так в меня верит, что соглашаюсь попробовать. Надо же как-то спасаться от озверевших тварей.

* * *

Только через полчаса, ценой миллионов моих нервных клеток, убитых на неудачные попытки, получается изгнать кровососов на Землю. К этому времени шашлык остывает, и уже не до романтики. Да и Ламонта волдыри от укусов не красят, хотя он их не замечает.

А ведь это могло быть самое романтичное свидание в жизни. Если не считать полётов с Арианом… Нет, пожалуй, даже это прелестное место не сравнится с красотой Вселенной и умопомрачительными поцелуями в невесомости.

Воспоминание о них разжигает внутри меня пламя, его жар прокатывается по телу. Глаза Ламонта темнеют, ноздри трепещут. Ариан приподнимается под стулом. Напряжение расплёскивается в воздухе. Ламонт прижимается губами к моей ладони, целует запястье, тянет с него ткань, пытаясь освободить руку.

Страх колючками пробегает по сердцу, но томный взгляд Ламонта исподлобья, влажное тепло его языка на нежной, обострённо чувствительной коже, прикосновение меха Ариана к ноге, воспоминания о поцелуе, осознание, что оба зверя чувствуют отголоски проснувшегося во мне желания – всё это так остро, опасно будоражит. Дыхание перехватывает. Чувствую угрозу, но что-то звериное внутри меня жаждет этой опасности, жаждет увидеть сцепившихся хищников и принадлежать сильнейшему прямо сейчас, и рык Ариана и вторящий ему рык Ламонта только подстёгивают это пьянящее желание…