Текст книги "Северная королева. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Анна, Верещагина

Соавторы: Валентина Верещагина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Затронули, еще как! Всю душу наизнанку вывернули, смешали мысли, украли дыхание, окрылили надеждой, которую я и от себя утаила. Мне стоило времени привести себя в чувство, укротить расшалившееся воображение, начать ровно дышать. В конце я вполголоса осведомилась:

– Как вы узнали обо мне?

– От девушки, которой бесконечно дорога ее старшая сестра. Она попросила меня найти тебя и рассказать о том, что знает.

Я стиснула пальцы до боли, чтобы не разрыдаться от облегчения и тревоги, накативших внезапно, вызвавших бурю и жгучие слезы. Прикусив до тонкой, но жаркой струйки крови собственную губу, я укротила эмоции.

– Передайте ей, чтобы дождалась посланника! Я нашла того, кто приедет за ней, преодолев все препятствия!

Мелита поднялась, оказалась совсем близко, так что ее непривычные глаза впились в мои влажные от слез очи.

– Она дождется, если будет знать, кого именно. Нарисуй образ, а я передам и украшу свежим рисунком ее белокожее правое плечо.

Я заставила себя собраться, вновь стала ледяной сестрицей Зимы.

– Он южный демон, но знайте, мы больше не враждуем. Мы любим, дружим, сражаемся спина к спине, ведь нам есть, за что бороться! Посланник высок и мускулист, но кожа его тела покрыта шрамами, точно росписями. Его волосы белые, потому что дар навеки покинул этого ир'шиони, а глаза синие, словно королевские сапфиры. Он брат моего любимого, и он дал мне обещание вернуть мою сестру домой.

Жрица улыбнулась:

– Я пришла сюда, чтобы передать тебе ее слова, а ей я подарю образ, написанный тобой, – и исчезла, возвращая и ветер, и снег.

Волки, на удивление, попятились, более не проявляя ко мне признаков враждебности, а затем из прохода послышались пронзительные крики. Я поспешила на них, уже зная, что ждет меня внизу. Ничего нового, там по-прежнему кипит битва, которую пора заканчивать.

Я позволила себе выдохнуть, но лишь для того, чтобы вдохнуть глубже и позвать подданных. Каждый из них получил магический призыв, а я огляделась и, улыбнувшись, направилась к одной из телег. Помнится, тетушка до одури спорила и убеждала каждого из нас, что нам нужно именно столько… метел. Тридцать – и ни единицей меньше! Лелька кричала долго и упорно, Эви пришлось призвать на выручку свое красноречие, но Ллалия была непреклонна. Она упрямо заявляла, что «не собирается помирать в грязи!» Точку поставила Риона, веско заявив, что мы все можем умереть намного раньше, от холода и голода, если места в повозках будут занимать метлы. Ри не вопила, как сумасшедшая, она со спокойным лицом перечислила ужасы, ожидающие нас в пути. Ллалия прониклась, схватилась за сердце и согласилась оставить десяток.

Я вытащила одну, пришел черед наводить порядок на севере. Начну я с этого, конкретного уголка. Крепко ухватилась за деревянную рукоять, словно всю жизнь только и делала, что подметала полы. Ощутила ледяную магию в своем теле, попросила ветер помочь и снежным вихрем спустилась в подземное убежище. Первой на глаза попалась любимая тетушка и загнавший ее в угол призрак. Она повизгивала, но, несмотря на испуг, была готова отчаянно сражаться. Я взмахнула метлой, уверенно сметая увиденного духа с дороги. Не скажу, что было просто – все-таки я не заклинательница погоды, и ветер мне не подчиняется, а выступает добровольным помощником. Но я твердо знала, чего хочется, и пробивалась вперед. Мои люди, предупрежденные магическим сигналом, спешно уворачивались, а Дирк и Дуг осознали сами, что требуется. Призраки до последнего не верили, что какая-то смертная способна причинить им вред. Главарь даже расхохотался – обидно, раньше я бы приостановилась, но теперь, привыкнув жить без чувств, было все равно. Я выполняла свою работу, холодно, бойко, чисто. В коридоре остался всего один призрак, который склонился передо мной в поклоне. Остальные попались в ловушку, устроенную заклинателем. Марис, раздосадованный неудачами, действовал особенно жестко, и я не мешала ему. Осознав тщетность попыток вырваться из магической петли, предводитель прибегнул к хитрости.

– Королева, прошу тебя, выслушай нас, не убивай, постарайся понять, – как запел.

Только я не хотела слушать. Уже не хотела. Все мы, стоя у края грани, становимся сговорчивыми, но будем ждать момент, чтобы нанести удар, отомстив за свою показную покорность.

– Выслушать? Разве ты жаждал говорить со мной? – посмотрела в сияющие двумя огоньками глаза, мотнула головой, понимая, что не услышу правды. – Не убивать? – кинула красноречивый взгляд в коридор, где на руках матери медленно умирала малышка Мира. – Разве ты кого-то щадил? Понять? – усмехнулась. – Прекрасно понимаю, поэтому отпущу вас и буду надеяться, что вы с достоинством предстанете перед леттами и Эстом! – щелкнула пальцами, приказывая Марису избавиться от призраков, и развернулась – я обязана помочь тем, кто еще жив.

За спиной раздался вой, от которого разрывало слух. Отголоски чужой боли остриями впились в душу, но я не изменила своего решения. У меня найдутся еще союзники, а все, что могла сделать для этих ар-де-мейцев – сделала. Cейчас присела рядом с Мирель, переглянулась с заплаканной Рионой, бросила беглый взгляд на ее отца и позвала девочку:

– Мира, услышь меня!

Бледные веки чуть дрогнули, и отважная малышка шевельнула губами:

– Да, слышу.

Я взяла ее за руку, оценила внутреннее состояние, поразилась, насколько мужественно эта девочка терпела сильнейшую боль. Дочь толкнула меня, мол, поторапливайся, а то лишусь своей альбины. Вторая моя рука легла на собственный живот, показалось, что так будет правильно.

– Потерпи немного, – произнесла вслух, помогая Мирель справиться с болью, – и ты снова сможешь бегать.

– Да, – чуть слышно отозвалась она, а по щекам пробежали две сверкающие дорожки.

Ри шумно вдохнула, моя дочка разгорячилась, предлагая мне меньше болтать и больше делать. Чувствую, целительницей моей Ариэль не быть! Подумала и сама изумилась. Откуда пришло, ведь до сего мига вопрос о выборе имени стоял на последней ступени. А оно вон как сложилось! Моя девочка определилась сама. Ох, и удивится ее папочка, когда вернется и познакомится… Стоп! Запретила себе грезить наяву – главное разобраться с настоящим, кирпичик за кирпичиком возводя прочную стену будущего. Отрешилась от реальности, и, как раньше, когда никто не звал меня громким титулом, взялась за лечение.

Чуть позже Мира сладко посапывала под надзором Ри на ее накидке. Рядом хныкали измученные младенцы – пока что ими некому было заняться. Дирк с упорством пытался разжечь очаг, используя остатки полусгнивших лавок и столов. Тетушка и Эвильена орудовали метлами. Лельку, Мариса, эрт Вэрона и пару воинов я попросила заняться похоронами. Они клятвенно заверили, что все ритуалы будут соблюдены – останки ар-де-мейцев будут сожжены на костре, а пепел соберут, чтобы в дальнейшем развеять над родными землями. Нордуэлльцы будут удостоены небольших каменных курганов. Когда в затянутом тенетами очаге вспыхнул крохотный огонек, кто-то посетовал, что «уходя в дорогу, мы не озаботились ни о мебели, ни о матрасах, а несколько одеял уже заняты». Я перевела взор на Каона, заворожено тянущегося к огню, его руку успел перехватить малыш Арт. Дуг, разбирающий вещи, доставленные из повозок, задумчиво повертел в руках топор. Я вскинула брови. Он смутился:

– Можно? Неподалеку виднелся лесок! – и эмоционально прибавил. – Я ведь с Грелом дружил, а его дед плотником был! – сказал и будто перегорел, сник, словно разом на его плечи опустился камень.

Я тоже вспомнила смелого, подающего надежды юношу. Всех их и Граса в отдельности. Его упертость, рассудительность, понятие о чести. Внутри начало жечь, но я погасила пламя долгим, тягостным вздохом.

– Завтра. Сейчас отдохнем, – лишь решила выбрать уголок и расстелить плащ, как вспомнила, что не нашла ключ, а оставлять дверь открытой, когда мы настолько уязвимы – верх безрассудства. Развернулась и услышала тревожный возглас Ри:

– Ты куда опять собралась?

– Нужно понять, как закрывается дверь. Так что далеко не уйду, – я попыталась успокоить альбину.

– Я покажу, королева, – призрак, до того не принимавший участие во всеобщей суматохе, вызвался проводить.

Я заприметила, каким взором он смотрел на дочь и внучку. Это не было чем-то необычным – многие из моих знакомых призраков волновались о живых, радовались и грустили вместе с нами. Этот словно бы заново начинал жить, видеть мир по-новому, но и вспоминал хорошее, что случилось с ним.

– И я! И я! – ко мне подбежал Арт.

Перерожденный, оставшийся у очага в одиночестве, проводил мальчишку обиженным взглядом и замычал. Я собиралась отказать, но не резко, поэтому замешкалась, подбирая верные выражения. Но тут меня окликнула Эвильена:

– Ниа, возьми его прогуляться! Мы с Ллалией пыль столбом подняли, а еще закончить нужно! – Отвлеклась. – Ри, ты бы отыскала для детей место почище!

Риона, что-то проворчав для приличия, осторожно подняла дочурку и отнесла ближе к очагу. Каон встретил их радостным криком, и альбина приложила палец к его губам, призывая к тишине. Туда же были перенесены мои подопечные.

Я, взяв маленькую детскую ладошку в свою руку, вышла в коридор. Нет, меня не тяготили обязанности, кажется, я привыкла и научилась распределять их. Сейчас закрою замок, а затем займусь младенцами – где-то оставалось молоко, а еще в повозке находились две молодые козочки и несколько мешков с сеном. Я бы не догадалась взять их, но Рилина помогла.

Кроваво-красное солнце освещало холмы, играло бликами на снегу, соперничало с погребальным костром, разведенным вдалеке. Призрак остался внизу, объяснил, что покажет двум строителям, как работает механизм. Ар-де-мейцы, приехавшие на юг, стремились понять, как устроены подземелья и башня, созданные их предшественниками. В тоне, которым они обращались к Сторму, отцу Рионы, слышались почтение и неподдельный интерес.

Я дошла до валуна, в котором находился замок, и крикнула:

– Если я вытащу ключ, проход закроется?

Арт с интересом поглядывал на сверкающий в солнечном луче ключик и желал его потрогать. Я сразу обратила внимание, что железка перестала исходить кровью, однако, не спешила вытаскивать ее из замка. Наружу выбрался один из строителей и передал слова Сторма:

– Проход закроется не сразу, но ключ нужно очистить, – поймал мой вопросительный взгляд и пояснил. – Марис знает особую Песнь, – повернулся в сторону костра, у которого хлопотал заклинатель.

– Марис? – я ощущала дикую усталость, которую эрт Далин раз за разом сбрасывал. А ветер охотно доносил до меня тихие слова прощания с ар-де-мейцами, уходящими к Вратам Эста. Придется заклинателю еще поработать, да и мне пока некогда спать.

Арт, как по заказу, широко зевнул, а на меня такая слабость накатила, что в пору было падать на снег, как на перину. Теплая ладошка крепко держалась за мою.

– Идем? – мальчуган, услышавший знакомое имя, потянул меня к Марису.

– Что бы я без вас делала, – улыбнувшись краешками губ, призналась я, когда заклинатель закончил.

Осталось дождаться, когда затухнет огонь, и остынет пепел. Лелька уверила меня, что соберет его, даже мешочек где-то раздобыла, а я дала себе зарок – выспросить у Сторма имена остальных погибших строителей.

Эрт Далин одарил меня усталой улыбкой:

– А для чего еще меня создала Некрита? Я ведь родился, чтобы помогать людям, а, находясь рядом с вами, королева, делаю это с наибольшей пользой.

– На сегодня для вас найдется еще одно дельце – строители говорят, что ключ очистит особая Песнь, – красноречиво взглянула, но заклинатель не думал увиливать:

– Найдется, как же иначе? Не зря я столько лет бродил по Ар-де-Мею! Послушаете?

– С удовольствием, – за время нашего пути мне довелось однажды услышать, как напевает эрт Далин. Что и говорить, голос у него был красивым, глубоким, чарующим. Некрита не скупилась, раздавая дары своим подданным. А заклинатели слов были на отдельном счету.

– И я! – воскликнул Арт, ухватил Мариса за руку и с детской непосредственностью заглянул магу в глаза.

Крепко держась за руки, мы вернулись к валуну и встали вокруг него – мы с Артом рядышком, эрт Далин – напротив. Заклинатель прикрыл веки, собираясь с силами, а затем запел. Его чистый голос заставил меня забыть обо всем – просто стоять и наслаждаться каждым мгновением. Мои мысли в эти минуты текли размеренно, будто полноводная, широкая река. Они не старались обогнуть камни, не разлетались брызгами, не шумели. Я бы, наверное, разревелась, если бы вспомнила, как это бывает. Смотрела перед собой, но видела только два клубка: темный и светлый, объединенные тем, что оба сейчас были покрыты толстой ледяной коркой.

Выплыла из тумана, но не сразу после завершения Песни, а когда морозную тишину спугнул чей-то всхлип. Я и не поняла поначалу, кто первым не сдержал эмоций. На голос Мариса вышли все живые, кто оказался в Мертвых холмах вместе со мной. Мой взгляд перебегал с одного человека на другого, пока не остановился на перерожденном. Каон стоял на коленях, прикрывая лицо руками.

На негнущихся ногах я подошла к нему, опустилась на снег, прикоснулась к дрожащим пальцам, назвала по имени. На секунду, не дольше, когда он отнял руки, я увидела проблеск сознания в его глазах. А затем снова растерянность и беспомощность. И тогда я поняла, что поможет эрт Тодду, и поклялась себе, что не позволю ему стать таким, какой стала Илна. Мне срочно нужна нянька, а лучше несколько, ведь в эту самую минуту за моими подопечными присматривали призрак и вампир. Криво ухмыльнулась и скомандовала:

– А теперь все вниз! – подала пример, спустилась и оцепенело замерла, увидев открывшуюся картину.

Вампир баюкал Гана Безфамильного, держа крохотное тело гораздо более бережно, нежели иные мужчины. Призрак не сводил трепетного взора со спящей Мирель. Трогательно, до мурашек. Далеко не каждый мужчина с такой заботой будет качать чужое дитя, не злиться, а успокаивать, если ребенок исходит криком. Чувства сумеречного – давние, почти выветрившиеся из памяти, колючие и горькие, кольнули меня, заставляя рвано выдохнуть. Повернувшись на звук, Орон столкнулся со мной взглядом и сбежал, торопливо передав младенца мне. Я не собиралась заострять внимание на сложившейся ситуации – всякий имеет право на свои тайны и свое страдание. Занялась детьми, прикрикнув на тетушку, чтобы прилегла, так как она вымоталась и едва держалась на ногах. Лишь закончив насущные дела, я постелила на серый каменный пол меховой плащ и улеглась на него, чтобы провалиться в объятия беспокойного сна.

Отдыхать пришлось недолго. Разбудила дочка, устроившая внутри меня пляску. Ариэль проголодалась и требовала внимания. Корить себя было поздно, и я приподнялась, чтобы оценить обстановку. Орон полусидел у стены неподалеку от меня и сразу встрепенулся. Он подал мне ломоть сухого хлеба – вся доступная на сегодня еда – и травяной настой из котелка, висящего над очагом, налив его в оловянную кружку. Королевский завтрак, или ужин – с какой стороны взглянуть, но я была благодарна за эту трапезу.

Медленно жевала и непрерывно, сначала бездумно рассматривала эрт Дайлиша. Потом на ум пришла наша встреча в развалинах Радужного дворца. Я буквально вынудила вампира преклонить колени, сделала его калекой и лишила общества любимой женщины. Со временем, мне повезло, Орон вспомнил, кем был и за что сражался, принял мою сторону и принес клятву верности. Теперь я в нем не сомневалась, а тогда… Быть может, кто-то скажет, что, отпустив призраков, я поступила недальновидно? Как объяснить простому человеку, кто я и что чувствую? Никак. Подданные мне либо верят, либо нет, и я не вправе осуждать никого из них.

Странно, но отказавшись от эмоций, я стала мудрее и могу действовать более расчетливо. Того же Орона я пленила, следуя чувствам, стремясь доказать превосходство Эдель. Кстати, как поживает тварь, следует ли клятве или уже забыла ее слова? Вздрогнула, осознав, что некоторое время, не мигая, смотрю в темные глаза эрт Дайлиша. Чудилось, что сейчас он читает мои мысли и думает о том же самом.

Спешно осушила кружку, поднялась и подошла к затухающему очагу, чтобы занять руки и подбросить дров. Но их не было. Уставшие люди использовали весь запас деревяшек, сохранившихся в башне. Мой взор упал на топор, зажатый в пальцах спящего Дуга. Парень, будто бы собрался за дровами, но уснул, внезапно растеряв силы. «Ладно, где-то был еще один топор», – подумала я и выдвинулась в коридор. Сидеть и думать – для меня было равносильно смерти.

Я вышла из зала в надежде хотя бы чем-нибудь занять себя, а в идеале выбежала бы на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и прояснить мысли. Вампир заторопился следом и в коридоре позвал меня по имени. Я остановилась от неожиданности, не то, чтобы сильно задело, ведь титул не прозвучал, просто непривычно было услышать свое имя из уст Орона. Вампир был одним из немногих, кто всегда соблюдал условности и дистанцию, а сейчас?..

– Что? – взглянула на него в упор, но он не думал прятать глаза.

– Ниавель, вы мне доверяете? – вопрос, ответить на который я могу без заминок.

– Да, – недавно обдумывала его.

Эрт Дайлишу большего не требовалось.

– Не пугайтесь. Я кое-что покажу вам, больно не будет, – по-звериному быстрым движением он схватил меня за руку и чиркнул по запястью черным когтем.

Я вскрикнула, но не от боли – ее вправду не было, а от скорости, когда на бледной коже вспыхнула ярко-алая полоса.

– Сравните, – Орон подвернул рукав серой рубахи, провел когтем по собственному запястью и поднес свою руку к моей.

Я непонимающе смотрела то на него, то на наши руки. Мне уже было известно, что кровь сумеречных отличается от крови людей. Она более темная, густая и вязкая, растекается неспешно, вспучивается на гладкой коже бордовой полосой. Эрт Дайлиш не сводил с меня настойчивого, упрямого взгляда и молчал. Он помнил о моем вопросе и единственным доступным сейчас способом пытался донести до меня ответ. Я честно пыталась разобраться, но голова была занята насущными делами.

– Кровь – это жидкость или?.. – какая-то мысль промелькнула, и мне удалось схватить ее за хвост.

– Или… – одними губами, почти неслышно отозвался Орон, но мне было достаточно.

Вспомнился деревень, повстречавшийся мне на родном берегу Меб, в тот день я полностью ощущала его чувства. Он хотел вернуться и думал, что совершит это, осушив меня. Я начинала понимать, что случилось с Ороном, как каждый из сумеречных обрел свою новую жизнь. Мне до перерождения оставался шаг, который я не сделала, остальные прошли его, и один из них может рассказать мне правду. Стоило подумать, и эрт Дайлиш схватился за горло, словно невидимая петля туго стянула его.

– Хватит, Некрита! – сухо произнесла я и призвала морозную силу.

Но Непредсказуемая была слаба – Нордуэлл не ее земли, и здесь власть ее ограничена. Она лишь мелькнула размытым образом и оставила нас. Я развернулась. Пища для ума у меня теперь появилась, об остальном пока молчок. Я схватила лук и колчан со стрелами и вышла на улицу. На западе пылали багровые факелы заката, а на востоке всплывал месяц. Небесные светила поменялись местами, ознаменовав приход вечера.

Я остановилась на бегу, решая в какую сторону двигаться. За спиной послышался шорох.

– Ночь – время сумеречных, – эрт Дайлиш вышел за мной.

– Ночь – время охотников, – не поворачиваясь к нему, отозвалась я.

– Ночь – время призраков, – вклинился Сторм.

– Тогда все в сборе! – я улыбнулась и указала направление.

В ближайшем лесу притаилась добыча, которую мы не упустим. Зловещая атмосфера этих холмов будет нам на руку, но и сами прославим их. Нужно сделать так, чтобы проклятая местность и дальше отсеивала чужаков, а тех, кто доберется, мы встретим.

– Сторм, ты все еще чувствуешь, как живые ступают на запретную территорию?

– Живых да, ощущаю и достаточно хорошо, поэтому не пропущу, а вот с мертвыми сложнее. Они умеют скрываться, – ответил мне призрак.

– Мертвым буду вести счет я, – добавил вампир, окидывая окрестности цепким взглядом.

– Решено! – прилаживая стрелу, сказала я и вышла на новую охоту.

Увлекаться больше не буду. Охота охотой, но жизнь продолжается.

Я четко считала дни с того момента, как мы обрели временный дом. Мне нравилось подниматься на смотровую площадку и с нее смотреть, как ветер носится по окрестностям. Порой, я замечала черные точки, некоторые из них приближались к башне, другие – удалялись. Я видела своих людей, кто-то тащил туши убитых животных, кто-то бревна. В чистые морозные ночи слышался отчетливый волчий вой. Мы думали, что голодные стаи ушли на юг в поисках более сговорчивой добычи. Потом Орон сказал мне, что волк был один. Он выходил из чащи, когда поднималась луна, и пел. Это был такой долгий, печальный зов, что тетушка тряслась от страха, альбины и воины непроизвольно хватались за оружие, дети плакали, а я, прикрыв веки, слушала его. Думаю, волк-одиночка оплакивал свою смерть или предрекал конец всем нам. Холмы чернели на фоне темно-синего, усыпанного звездами полотна, как вырезанные из ткани. Я видела эти звезды и раньше, но будто заново знакомилась с ними.

Это была странная зима, я не горевала, если кто-то впопыхах забывал назвать мой титул. Мне выделили комнатушку на втором этаже. Дуг сколотил, как умел, небольшой стол, на котором я разместила единственную книгу и свиток, сообщающий всем и каждому, что Ар-де-Мей свободное королевство. Была здесь и кровать, застеленная медвежьей шкурой, которую мне преподнес Рис. Порой я забиралась на нее вместе с детьми, приглашала присесть Каона и приглушенным, загадочным тоном рассказывала им вытащенные из глубины памяти сказки. Какие-то сочиняла сама, и все они обязательно оканчивались счастливо. Тетушка и Эвильена пели колыбельные, под которые с улыбкой засыпали и дети, и перерожденный. И мы все, даже призрак, учили его говорить. Вечерами, когда на улице тоскливо выла вьюга, мы собирались у очага и разговаривали, делились задумками и мечтами. Начиналось все с детей, они рассказывали, как провели день, чем занимались, о чем думали. Постепенно в беседу вступали взрослые.

Остро чувствовалась нехватка хлеба и овощей. Мы жевали сосновые иголки и тонкие веточки берез. Было горько и казалось, что этот вкус будет вызывать лишь стойкое отвращение, которое мы день за днем будем преодолевать целую вечность. Сухие травы, привезенные с собой, быстро закончились, пришлось варить отвар из того, что нашлось в ближайшем лесочке. Скудный запас зерен оставили детям, как и молоко, которое давали козы.

Внутри меня росла дочка. Она не любила спать по ночам, вертелась, и тогда я, поглаживая живот, рассказывала ей о Нордуэлле, о Золотом береге, о Серединных землях, об Ар-де-Мее, об Алэре и всех, кто поклялся нам в верности. Иногда я позволяла себе пофантазировать о далеких, заморских странах. Где-то там, в Дел-Ри, на золотом песке или среди буйно разросшихся пальм воспоминает о нас Северия и ждет посланника.

Однажды, поднявшись на самый верх, я ощутила, что ветер, прогуливающийся на просторах, стал теплее. По срокам на север пришла весна. Вчера еще шел снег, и кружилась метель, но сегодня, когда солнце вновь озарило горизонт, его пролившийся свет стал более золотистым, ярким.

– Как я хочу взять тебя на руки, – шепча от счастья, обратилась я к нерожденной дочери, – чтобы поднять и показать, какая кругом красота! Как богата и щедра наша суровая земля. Она говорит с нами, учит, напоминает о предках. Стою, гляжу вдаль и вижу Мирель, Дарейса, Лориана, Роана и самого Даэрана. Они подарили нам великую честь жить на этой земле. Своим примером научили, передали огромную силу, чтобы мы одарили ей своих потомков. Мы северяне, нам делить нечего, но и свое мы не отдадим!

– То есть грядет война? – ко мне тихими шагами подошла Ллалия.

– А как иначе мы заявим о себе?

– Во имя чего ты собираешься воевать, Ниа? Во имя свободы? Но разве ты не вернула ее ар-де-мейцам?

– Во имя любви, – я посмотрела тетушке в глаза.

Она хмыкнула, в ее очах засиял вызов.

– К кому? К тому демону, который бросил тебя ради проклятого края?

Я улыбнулась:

– Алэр оставил нас не ради Нордуэлла, а ради любви к нам, ко всем. И я буду стоять на своем ради любви к этой беспощадной, холодной, но такой прекрасной и удивительной земле. Ради Севера и северян!

– Это не самый простой путь доказать подданным свою любовь, – Ллалия до сих пор не одобрила моего решения.

– Ты не знаешь, что самый простой путь не всегда самый правильный и точно не самый счастливый?

– Ты счастлива здесь, без него? Все еще не отпустила? – теперь в ее тоне звучало сожаление, Ллалия слишком хорошо понимала меня, поэтому злилась и пыталась заставить сделать то, чего сама не смогла. Забыть.

– Его теплые, полные любви глаза никогда не отпускают меня. Грудь, даже если не хочу, сжимает тоска. Страстное желание лететь к нему, забросив все, ежедневное явление, постоянная потребность, бегущая сквозь меня, как кровь. Ожог расставания никогда не затянется, но я не сверну и не сбегу от проблем. Я объявлю войну Беккитте!

– Когда? Мы думали, что ты отправишь гонца прошлой зимой. Я решила, что ты жаждешь мира.

– Прошлая зима не была соткана из мира и всеприятия. То, что я здесь, показывает недругам, северная королева остается на севере, который теперь неразделим, черту проводит лишь огненная Меб, но не между людьми. Она лишь река, соединяющая два берега!

– Тогда что хорошего в мимолетных взглядах назад?

– Ничего! Поэтому я смотрю вперед и верю!

– Во что? Скажи, а то у меня заканчивается запас веры, – Ллалия смотрела на меня со слезами и делала признание, от которого бывшей мне стало бы больно и жутко.

Но я обновленная, наученная, несломленная.

– Знаешь, – заговорила я, взяв ее руку в свою, – когда мы сюда ехали, успела многое передумать. Бледно светила луна, черные вековые деревья нависали над нами, словно бы мешали проехать, норовили ухватить, сорвать голову с плеч. Никто не сдавался, мы пригибались к самым гривам, ориентировались по звездам, а ведь в мыслях у большинства тогда царила пустота – необъятная, пугающая, мертвая. Кто-то решил, что не увидит очередной восход. Порой нас настигала вьюга, и мы безуспешно кутались в плащи, гнулись, когда порывы ветра били в спины. А я видела костерок, на который нападала стихия, но его огонек бился и выживал под напором ветра с нашей помощью. В кого ты думаешь, верила и продолжаю верить я?

– В нас? – прошептала она, смахивая хрустальную, робкую слезинку с замерзающей щеки.

– В северян и в себя, – без сомнений сказала я. – Мы отстоим наш дом, – не договорила, но тетушка все поняла.

– Не боишься, что нам всем будет очень больно?

– Бояться боли бессмысленно. Она придет все равно, какое бы решение мы не приняли, на какую бы дорогу не свернули. Никому не убежать от себя, от своих стремлений, от своего предназначения. Потеряешь гораздо больше. Поэтому я приняла свою судьбу. Мне суждено стать той, которая отстоит север или погибнет вместе с ним. Мы с Беккит никогда не уживемся мирно, хотя бы потому, что любим одного и того же мужчину, а еще обе страстно желаем править, пусть не всем миром, но большей его частью. Ты со мной? – стиснула ее ледяные, немеющие пальцы.

Уголки губ Ллалии дернулись и поползли вверх:

– С тобой, королева, если еще не убежала, и уже до самого конца.

Обняв тетушку, я ушла, оставив ее наедине с мрачными мыслями. Это ее ноша – сомневаться, но не бежать от проблем. Меня ждет очередная охота. Последняя? Когда я пойму, что настала пора? Хранители подадут мне знак, или вновь придется рассчитывать на себя?

Я могла бы пропасть в тысячах заданных себе вопросов, поэтому ловко увиливала от ответов, пробираясь по свежевыпавшему, мокрому снегу. Рядом на снегоступах двигалась Лелька, зорко всматриваясь в переплетение веток над нами. Никому не ускользнуть от ее взгляда. Только ни мяса, ни сосновых игл не хотелось. Я аккуратно съехала по склону оврага, уже известного, почти любимого местечка. Здесь, на дне, среди валунов звенел всю зиму чистый ручеек. Я наклонилась над его водами, умылась, отпила, так что свело зубы. Игривая песенка, которую он напевал, перекатываясь на поворотах, трогала душу. Жидкость. Вода и кровь. Они связаны. Я умею думать осторожно, только о ручейке. И я обращусь к той Хранительнице, которая поможет мне решить задачку. Не сегодня. За спиной раздался предупреждающий зов Лельки, а потом над головой пролетела крупная птица. Взвизгнула стрела, и вода окрасилась кровью. На мои губы легла кривая насмешка, но теперь я была убеждена, что мысли текут в верном направлении.

Мы вернулись в башню. В большом очаге ярко пылал огонь, изгоняя холод, принесенный снегопадом, приумноженный каменными стенами, сохранившими ледяное дыхание Зимы. Несмотря на скудность обстановки, я с удовольствием возвращалась сюда. Сегодня в зале меня дожидался гость.

– Привет. Поговорим? – взмыв к потолку, нетерпеливо вопросил он.

– Прошу в мои королевские покои, – великодушно взмахнула рукой, указывая на лестницу.

Ган поднялся первым, потому что умел летать, я притащилась и закрыла дверь. Он, по-хозяйски заняв новенький, пахнущий деревом, вполне удобный стул с подлокотниками, ухмыльнулся от уха до уха:

– Паршиво выглядишь, сестренка! Роскошный наряд по швам разъезжается, а покои до чего хороши, Беккитта бы от зависти лопнула! Ладно, что плесени и блох нет!

– Посмотрела бы я на тебя, если бы почти три месяца питался сосновыми иголками, а в твоем животе каждую ночь кто-то устраивал дикие пляски. А покои – самое то! Мне здесь хорошо, в сто раз лучше, чем было в Золотом замке. Знаешь ведь, есть с чем сравнить! И купальня внизу отменная, предложила бы испробовать, да боюсь, не оценишь!

– Приценился уже! Знаю все – тетушка с рыданиями выложила ваши проблемы. И вижу – наша малышка подросла! Ты уже придумала имя нашей принцессе? – закружился туманом, опоясывая меня.

– Ариэль, – выдала я, и Лис резко остановился, вскинулся:

– Ариэль? Это в честь той самой, которая так и не стала королевой?

– Угу! – вытащила из сундука плотные, сухие носки, присела на стул, скинула мокрые сапожки, набросила на плечи шерстяной платок и подняла глаза на призрака. – Ты помочь пришел?

– Да. И не я один переживал за вас. Рилина дважды обозы отправляла, но никто не вернулся.

Я нахмурилась:

– Кто-то из призраков их сопровождал?

– Нет. Я на юг мотался, новости собирал, а Тень, – замялся и неохотно досказал. – Ее я уговорил охранять границы.

Я выгнула бровь:

– Что не так с Тенью?

Ган приблизился ко мне, встал на одно колено.

– Прости Тэйну, она страдала много и теперь считает себя свободной. Алэр, как и прочие лорды, не щадил ее.