Текст книги "Дом с привидением"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

– Я только переоденусь, – Сашка отворила дверь своей комнаты.

Павел все еще держал ее за руку. Во взгляде его было что-то странное, что-то напоминающее о недавнем поединке, какие-то затухающие и слабо вспыхивающие искры чувств, которые он хотел утопить в притворной нежности, обращенной к ней. Она видела, как он старается изо всех сил скрыть то, что рвется из него наружу. Старается, и, может быть, впервые за все время их знакомства у него это не получается. На краткий миг, пока он еще не совладал с собой окончательно, Сашка успела прикоснуться к его обнаженной мягкой душе, которую он столь тщетно таил под панцирем холодной невозмутимости. И это прикосновение напугало ее. Она не поняла его и осознала, что никогда не поймет. Он другой. Он не такой, как Серега, отец или она сама, словно он и не человек вовсе. Но кто он?

«Тайна, – вспомнилось ей пророчество Ко Си Цина, и она почему-то добавила от себя, – страшная тайна…»

– Вообще, хорошо бы уехать прямо сейчас, – пролепетала она отяжелевшим языком, – очень не хочется еще раз сталкиваться с Серегой.

– С Серегой? – донеслось издалека, прозвучавшее как: «А кто это?»

Она робко повела плечом:

– Тебе понравилось драться с ним?

– Я не дрался с ним…

С этим трудно было спорить. Сашка попятилась в комнату. Павел уверенно шагнул следом за ней.

– И все-таки, лучше бы вам… – Тут она повернула голову и замерла на полуслове.

Комната имела такой вид, словно через нее прошел ураган разрушительной силы: створки шифоньера распахнуты, ящики комода выдвинуты, кровать и та перерыта чьей-то торопливой рукой. На полу вперемешку валялись вещи, подушки, книги и бумаги.

– Кошмар! – выдохнула Сашка и инстинктивно прижалась к Павлу, ища защиты непонятно от чего. Видимой опасности не наблюдалось, но ей все равно стало страшно. Ее мир – тихий, скрытый, как в раковине, в стенах родной комнаты – кто-то разрушил в одночасье и превратил стройный порядок ее жизни в хаос. Впрочем, жизнь всех обитателей многострадального дома уже с неделю не что иное, как хаос. Чего же удивляться, что все бушевавшие страсти материализовались в обыкновенный бытовой беспорядок.

– Нужно хоть иногда прибираться, – усмехнулся Павел, обнимая ее и прижимая к себе покрепче.

– Прибираться… – растерянно повторила она. – Боюсь, что уборкой тут не ограничится. Уж легче в другую комнату переселиться.

– Интересно, в других комнатах то же самое? – как бы невзначай спросил Павел, скорее всего подумав о собственном жилище.

Ответили ему тут же. Но это была не Сашка. Из другого конца коридора взвыла Виола:

– Это что такое?!

Видимо, она тоже только что вошла в свою комнату.

– Понятно, – Павел кивнул и прикрыл дверь. – Пусть они пока сами разбираются.

– Не будем им мешать? – Сашка почувствовала, что колени ее начинают предательски слабеть, а губы расползаются в дурацкой, неестественной улыбке. Ей не было весело, она вообще не могла определить, что чувствует. Но чувство это стремительно поглощало все ее сознание, заставив подчиниться чужой воле. Ее руки потянулись к Павлу, скользнули по спине и обвили его теплую шею. Она успела удивиться той проворности, с которой ее пальцы умудряются перебирать его чуть влажные волосы. А после она уже ничему не удивлялась. Она перестала соображать, потому что губы его – горячие и мягкие – приникли к ее губам, а его ресницы щекотнули ее щеки… словом, мысли исчезли и более ее не тревожили.

* * *

Аркадий Петрович глубоко вздохнул и прислушался. Далеко, где сосновый бор переходил в обыкновенный, лиственный лес, щебетали птицы. Их радостный гомон, предшествующий закату и смене жары на прохладные сумерки, наполнял ветер легкой музыкой. А в беседке было все еще душно, пруд сонно испарялся.

– Почему никто не купается в бассейне? – Аркадий Петрович удивленно вскинул бровь.

– Ну… – майор Ляпов усмехнулся, неумело скрывая неловкость, – еще мало времени прошло с того, как… в общем, вам известны обстоятельства…

– Александра очень любила загорать там с друзьями, – Мамонов снова вздохнул.

– Бассейн наполнили водой, но к нему никто и близко не подходит. А кроме того, я уведомил охрану…

– Послушайте, – Аркадий Петрович резко повернулся к Ляпову, – неужели вам самому не противно говорить таким языком? «Известны обстоятельства», «уведомил охрану»… Тьфу! Вы б еще «с» добавляли, – он усмехнулся и снова передразнил: – Ах, позвольте-c… Попробуйте разговаривать по-человечески.

Ляпов, к концу его речи совсем растерявшийся, вдруг выпрямился и вяло усмехнулся:

– Не могу-с, – он нажал на последнюю «с», – меня уже на пороге вашего дома пот прошибает-с.

– Ох, оставьте, – устало отмахнулся Мамонов, которому шутка явно понравилась. – Лучше скажите, как ваши дела продвигаются.

– Позвольте заметить, что продвигаются ваши дела, отнюдь не мои, – Ляпов снова улыбнулся.

– И куда мы все движемся? В бездну, я полагаю?

– Ну, зачем же так уныло? – майор принялся с интересом разглядывать ствол ближайшего дерева. Продолжил он бесцветно и тихо, словно вспоминал вслух давно прошедшие малопримечательные события. – Вы просили выяснить, не угрожает ли что-нибудь вашей сестре Виктории Петровне. На сегодняшний день я пришел к выводу, что ей ничего не грозит.

– Это с каких это пирогов вы к такому выводу пришли? – Мамонов не в пример своему собеседнику очень даже оживился.

– Я не могу раскрыть вам своих предположений. Во всяком случае, пока.

– Да?! – Аркадий Петрович склонил голову набок и смерил майора таким взглядом, словно тот был зеленой козявкой на коре дерева. – Я думаю, вы не забыли, что это я пригласил вас в свой дом, чтобы вы разобрались во всех наших безобразиях? Кому же вы собираетесь докладывать о своих предположениях?

– Поймите меня, – Ляпов постарался вложить в голос как можно больше душевной теплоты. Он даже отвлекся от дерева и, робко глянув на хозяина дома, быстро опустил глаза долу. – Раскрыть свои предположения, заметьте, пока еще не вполне подтвержденные, значит, навесить подозрение на кого-то из членов семьи. Мне бы не хотелось наводить напраслину на родных вам людей. Поэтому, если вы позволите, я еще немного подожду с вынесением каких-либо суждений. Впрочем… – тут он порывисто вздохнул, – свою задачу я выполнил. Виктории Петровне действительно ничего не угрожает. Вашу вторую горничную задушили в ее собственной комнате и в ее собственном платье. И теперь, если вам угодно, мы с капитаном Синичкиным можем завершить дело за неимением улик…

– Нет уж, – Мамонов потер переносицу, – в доме ведь не конфеты крадут, двух человек убили! Я не хочу закрывать следствие. И еще… у меня к вам отдельная просьба. Вы ведь знаете о Павле, о госте в моем доме…

– Только то, что вы мне рассказали. А рассказали вы мне немного.

– Так вот, я прошу выяснить о нем как можно больше. По некоторым обстоятельствам я вынужден принимать его у себя тем, кем он представился, – без лишних вопросов. Но он мой деловой партнер, который давит на меня и которому я не могу сопротивляться. Таковы условия игры. И все-таки я не привык работать с теми, о ком ничего не знаю. Мне нужна информация: кто он, кто его родители, в какой детский сад он ходил, чем болел, в общем, все, что сможете выяснить. Над этим работает мой лучший парень – Рябой, – он поморщился и покачал головой: – Даже не пытайтесь спрашивать, как его зовут. Он настолько привык к своей профессиональной кличке, что имени своего уже не помнит. Но сейчас не об этом… Рябой предан мне до костного мозга, он работает, но поскольку дело секретное… видите ли, не в моих интересах, чтобы кто-то узнал о том, что я пытаюсь раздобыть информацию о некоем Павле. Посему Рябой испытывает затруднения, а вам – это пара пустяков. Вы же следователь, как-никак. Свяжитесь с ним, он парень расторопный, где нужно, поможет.

– Не доверяете мне? – усмехнулся Ляпов. – Хотите своего приставить.

– Ну, в конце концов, это же мое дело, не так ли? Мой бизнес, и мой деловой партнер. Да и телохранитель вам вряд ли помешает, – Мамонов тоже улыбнулся. – И информация мне нужна как можно скорее. У меня пятки горят.

– Когда последний срок подачи документов?

– Вы меня с ума сведете своими замашками. Как налоговый инспектор, право слово. Сроки сжатые, если честно, информация нужна была уже вчера. А лучше даже позавчера. В общем, узнаете хотя бы что-нибудь, сразу сообщайте.

* * *

Павел поднял книжку и поставил ее на полку. Потом взял в руки еще одну, поставил ее рядом. Уборка обещала затянуться. Сашка сидела на разоренной кровати, кусала припухшие губы, наблюдая за ним. Она не знала, с чего начать. Комната имела абсолютно разгромленный вид.

«Почему вдруг он решил мне помочь разобрать вещи?»

Скорее всего не знал, что сказать после того, что случилось между ними, поэтому просто поднялся с постели и занялся первым, попавшимся под руку.

Павел являл собой образец невинной красоты, что трудно сочеталось с Сашкиными воспоминаниями о его горячем теле. Сейчас он стоял посреди хаоса босиком, в одних полурасстегнутых потертых джинсах, раскрасневшийся и взлохмаченный. Он был обыкновенным мальчишкой, который только что вылез из кровати своей девчонки и испытывает по этому поводу некоторую неловкость. Он был мальчишкой со взглядом старика. А может быть, и с душой старика, который никакой неловкости не испытывает, потому что знает о жизни так много, что его уже ничто смутить не может. Как в нем уживались и мальчишка, и старик? Почему их существование было столь гармоничным в одном теле?

– Какой-то кошмар, – она вздохнула, – и когда все это закончится?..

– Я думаю о другом, – он обвел комнату взглядом, – я думаю, ради чего вдруг обыск учинили? Да такой разбойный.

– Ну… – она развела руками, – если кто-то и хотел что-либо найти, то, наверное, нашел.

– По всему дому?

– Я не знаю, – призналась она. – Хотя это, конечно, непорядочно. Могли бы просто попросить, я бы им и так отдала все, что нужно. Теперь вот разбирайся с этим барахлом.

И тут в дверь постучали. Оба вздрогнули и замерли, испуганно глядя друг на друга. Стук повторился. Павел дернулся было в сторону, но Сашка остановила его, отрицательно качнув головой, мол, может, пронесет, подумают, что никого нет, и уйдут. Хотя она в это и не верила. Положение было, прямо сказать, пердю-монокль. Кто бы там за дверью ни стоял, все равно не слишком-то приглядную сцену ему предстоит увидеть: в комнате невинной девицы полуголый парень.

«Хорошо хоть с книжкой в руке, – усмехнулась про себя она. – Можно попытаться соврать, что декламировали друг другу вслух…»

Она склонила голову, пытаясь прочесть заглавие на обложке. Когда ей это удалось, она расстроилась окончательно: «Физика для поступающих в вузы». Нужно спятить, чтобы начать такое декламировать.

Павел подмигнул ей, прижал палец к губам, потом очень аккуратно, чтобы не наделать шуму, скользнул в шифоньер и прикрыл за собой дверь. И сделал это вовремя, потому что в дверь снова постучали, ну а потом ее отворили. На пороге стояла Виктория. Она оглядела комнату, совсем не удивилась, а наоборот, удовлетворенно кивнула. Потом отыскала среди хаоса одинокую, не совсем одетую фигурку племянницы и вот тут изогнула бровь:

– Ты чего затаилась?

Сашка тут же покраснела, но, мужественно пожав плечами, ответила довольно легкомысленно (как ей показалось):

– Не хотела гостей принимать в таком развале.

– Вот как? – Виктория оглядела комнату уже более внимательно.

«Только бы ей не вздумалось в шкаф свой нос сунуть. А то уж совсем глупо выйдет: полуголый парень в шкафу у невинной девицы. Даже в Лидкиных романах такой пошлости не встретишь!»

Ей повезло. Виктория была слишком воспитанна, чтобы заглядывать в чужие шкафы.

– У Сереги скучный вид, – что хуже всего, она была настроена поговорить, а потому прошла по комнате и, скинув с кресла Сашины футболки, села.

Сашка с ужасом заметила, что скинула она еще и футболку Павла, которую тот не успел на себя натянуть.

– Тебе нездоровится? – теткин взгляд проникся участием, но каким-то лукавым.

Сашка решила играть до конца. Ну не скажешь же ей напрямую, мол, выйди ради бога, а то Павел в шкафу задохнется!

Поэтому она ответила достаточно спокойно:

– Да, что-то голова разболелась.

Впрочем, голос ее все равно дрогнул.

– Можно понять, – Вика кивнула на груду книг на полу: – Не вздумай убирать. Я сейчас пришлю кого-нибудь.

– Кого?! – Сашка развела руками: – У нас две горничных в живых осталось, а Виола так кричала, что, скорее всего, все кинулись на уборку ее комнаты. Да и вообще, дом большой. Пока до меня очередь дойдет, я тут задохнусь.

– Во-первых, обыск устроили отнюдь не во всем доме, – Виктория ей улыбнулась, – только в некоторых комнатах, по большей части в жилых.

– Интересно почему?

– Ничего интересного в этом не вижу. Невоспитанные люди. И потом… в гостиных, библиотеке и прочих помещениях, где не спят, поискать можно в любое время.

– Ты на кого-нибудь думаешь?

Виктория пожала плечами, помолчала, задумавшись, и, наконец, ответила:

– Я могу точно сказать, что это не я. И скорее всего, не ты.

– А с чего вдруг не я?

– Я тебе доверяю. Кроме того, мы с тобой не так воспитаны, чтобы устраивать разгром в собственном доме, не так ли?

– Тогда и не Виола, и не Борис, и не папа… и вообще, все же были на спектакле у Ко Си Цина.

– Я думаю, что обыск устроили уже после спектакля. Когда вы дрались возле лестницы.

– Ты видела?!

– Видела, – она кивнула и улыбнулась ей как соучастнице. – И вот что я подумала… ведь дом, как ты правильно сказала, большой, обыскать его за те полчаса, пока мы все на ушах стояли после спиритического сеанса, было достаточно трудно, даже если обыскивали исключительно спальни. Значит…

– Кто-то начал обыск во время спиритического сеанса, – закончила за нее Сашка.

– Но этим «кто-то» мог быть только тот, кого не было в гостиной Лиды.

И тут Сашка допустила непростительную ошибку, она покосилась на шкаф, в котором сидел Павел. Разумеется, зоркая Виктория тут же проследила за ее взглядом и, конечно, заметила панику в ее глазах. И снова понимающе улыбнулась, а потом поднялась и, явно удовлетворенная, пошла к двери. На полпути она оглянулась:

– У тебя ничего не пропало?

– Шутишь?! Наоборот, у меня такое количество давно потерянных вещей нашлось, вон видишь, билет на концерт Киркорова валяется: я с папой на него ходила, а потом хранила как память, ну и затерялся он года два назад среди бумаг. Так что я счастлива.

– А я ведь, кажется, догадываюсь, что искали.

– И что? – больше всего на свете ей хотелось закончить разговор и благополучно выпроводить Викторию в коридор.

«Ну, сколько может человек продержаться в закрытом шкафу?»

– Вспомни, что сказал Ко Си Цин: Надя положила картину в письмена. И посмотрел на тебя. Значит, в твои письмена Надя и засунула какую-то тайну. А после его заявления дом тут же перерыли. Так что посмотри, где твои письма.

– Мои письма? – Сашка растерянно покосилась на письменный стол. Его выдвинутые и теперь абсолютно пустые ящики красноречиво свидетельствовали о том, что если в них когда-то и хранились какие-либо письма, то теперь их там нет. – Знаешь, у меня вообще нет писем. Я не помню, чтобы я когда-то их получала, и уж тем более складывала на старинный манер, перевязывая розовой ленточкой.

– Странно, тогда какие письма он имел в виду? – Виктория уставилась в потолок. Ее задумчивость могла растянуться на час.

– Давай я оденусь, спущусь вниз, и мы вместе подумаем, – потеряв терпение, а вместе с ним и все правила приличия, нервно предложила Сашка.

– Ладно… – Тетка загадочно улыбнулась и пошла к порогу. – Но ты обязательно найди меня.

– Разумеется, – выдохнула Сашка, к тому моменту уже не красная, а бледная как простыня, на которой сидела.

Дверь за тетушкой закрылась, зато распахнулись створки шкафа, и Павел вывалился на пол.

– Фу, – он вытер мокрый лоб. – Нужно двинуть идею делать шкафы с кондиционерами.

– Слушай, я тут подумала… А ведь тебя не было на сеансе, – она кинула ему футболку, которой тот сначала утер лицо и только потом натянул на себя.

– Намекаешь, что это я разобрал твою комнату на части?

– А чем тебе еще было заниматься? – Сашка тут же решила, что подозревать в этом Павла – дело глупое. Во-первых, потому что его реакция на ее «каверзное предположение» была совершенно адекватной: он даже не нахмурился, в то время, как известно, что любой виновный с ходу принялся бы доказывать свою непричастность к содеянному. А во-вторых, когда она искала Павла после сеанса, то заглянула и в его, и в свою комнату – они были в полном порядке. Следовательно, разгром устроили уже после, как раз в тот момент, когда Павел спасал отца и когда он дрался с Серегой.

«Нужно сказать об этом Виктории, чтобы она не подозревала его напрасно».

– Я действительно не мог быть в двух местах одновременно, – он успел подойти совсем близко и теперь присел перед ней на корточки, обхватил ее лицо теплыми ладонями и заглянул в глаза.

И что-то в его взгляде было такое, что заставило Сашку забыть не только о своих подозрениях, а вообще обо всем. Сумасшедшее счастье лавиной обрушилось на нее и заполнило ее всю до последней клетки. Между ними вдруг вспыхнули желтые искры, словно маленькая фея, пролетая, обронила горсть солнечных блесток. Потом голова ее закружилась, и она закрыла глаза.

– Ты проходил курс магии? – прошептала она сквозь его поцелуи.

«А ты не думала, что это просто любовь?» – донеслось до нее.

И Сашка не смогла разобрать, были ли это его слова, или ее собственные мысли, или, может быть, чей-то ответ на мучившие ее вопросы, всплывший из подсознания.

* * *

В холл они спустились вместе, все еще надеясь улизнуть из дома в разгар суматохи. Но это не удалось. В дверях их поймал Вован. Собственно говоря, Сашка ему была не нужна, он сразу крепко ухватился за руку Павла и потащил его в сторону, не прекращая восторженно тараторить:

– Павел, дорогой мой человек! Я просто не знаю, как выразить вам свое восхищение! О, как вы изящно вылечили Аркадия Петровича! Я хотел тут же пасть к вашим ногам и целовать эти святые ботинки, потому что вы – как папа римский, вы святой человек…

– Оставь папу римского в покое, – Павел в свою очередь вцепился в Сашкин локоть и тем самым обрел некую опору, иначе Вован непременно сволок бы его с лестницы, причем кубарем. Литературный агент опять пребывал в состоянии свойственного ему экстаза.

– Я думала, что предмет твоей религиозной страсти господин Ко Си Цин, – усмехнулась Сашка.

На что Вован среагировал совершенно загадочно – он прямо-таки рассвирепел:

– Косицын?! Жалкий фигляр! Струсил, когда картина хлопнулась. Бежал, аж пятки сверкали.

– Но его предсказания…

– Предсказания! – фыркнул разочарованный адепт. – Никогда ничего более глупого не слыхал! Письмена, картина из рукотворной тьмы! Как это интересно: кто-то свет в комнате потушил и принялся рисовать на ощупь? Идиот этот Косицын. Даже придумать по-человечески не в состоянии. А корчит из себя! Знаешь, как он машину называет? Утром он мне сообщил с важным видом, мол, прибыл на колеснице с лошадьми во чреве. И это о «шестисотом» «Мерседесе», между прочим! Тьфу! Темнота! Но вы, Павел! Вы совсем другое дело! – он резво переключился и снова потащил его вниз по лестнице. – Вы творите истинные чудеса! С вами не происходит ничего невероятного? У вас кровотечений не бывает?

– Каких кровотечений? – испугался Павел.

– Знаете, наблюдаются у святых людей, словно те повторяют судьбу Христа. Кровотечения из ступней и ладоней! – важно пояснил Вован. Тут же, схватив его ладонь, поднес ее близко к глазам и принялся рассматривать, отыскивая следы былых кровотечений. Спустя минуту разочарованно протянул: – Ничего. Даже синяка нет.

– Это важно? – усмехнулся Павел.

– Не знаю, – Вован жеманно пожал плечами и, закусив губу, глянул на небо: – А вы пробовали вбивать себе гвозди в ладонь?

– Что, с ума сошел совсем?! – возмутилась Сашка и дернула Павла в другую сторону.

– Может быть, потом кровь начнет проступать регулярно… – задумчиво предположил Вован. – Иногда стоит только начать, чтобы признаки святости были налицо.

– Будешь приставать, я сама посажу тебе на лицо признаки святости, – разозлилась Сашка.

– А других признаков нет? – Павел осторожно высвободился из пальцев Вована.

– Вещие сны, ясновидение… но кровь – это, конечно, самый яркий.

– Очень жаль, – извиняясь за свою несостоятельность, Павел развел руками.

– Если его чем-нибудь не занять, он так и будет ходить за нами и болтать чепуху, – предрекла Сашка.

Павел обреченно кивнул. Чем занять Паршина, он не представлял. Спасение пришло со стороны. Из раскрытых окон малой гостиной вдруг неспешно полилась музыка. Виктория играла «Песню Сольвейг», что свидетельствовало о прекрасном настроении исполнительницы.

– О! – крикнула Сашка. – Идемте музыку слушать.

– Точно! – обрадованно кивнул Павел. – Прикоснуться к прекрасному никогда не помешает.

– К прекрасному, к прекрасному! – взревел Вован и потащил его обратно в дом, впрочем, даже на пути к прекрасному он своих идей не оставил, шепнув Павлу: – Вы все-таки подумайте насчет крови. Дело верное. Если есть кровотечения, есть авторитет. И тогда перед вами такие перспективы откроются, такие деньги можно заработать!

– Он все о том же. Постеснялся бы святого человека барышами соблазнять! – Сашка поплелась следом.

Виктория, как и ожидалось, сидела за роялем. Борис стоял, облокотившись на его крышку, и, блаженно закрыв глаза, слегка покачивал головой. Уста его расплылись в улыбке, как у сытого кота.

«Просто парочка влюбленных!» – столь неожиданная ассоциация застала Сашку прямо на пороге, где она и замерла, пытаясь осмыслить дикое предположение.

– Ну, не может быть! – в углу обнаружился Серега.

Как Сашка и предполагала, он сделал вид, что никакой драки между ним и Павлом не было, что это не он носился мимо Павла, как разъяренный зверь неизвестной породы, и не он корчился на дорожке, когда противник заехал ему кулаком в живот. Сейчас он просто-таки источал добродушие, правда, слегка подкисленное едва уловимой надменной издевкой в голосе. Серега встал с кресла, подошел к роялю, взял с подноса хрустальную бутыль с виски, плеснул себе полстакана, затем бухнул туда же льда до самого края. Он нервничал, иначе не допустил бы столь вопиющей ошибки, да еще прилюдно: кто же сначала виски наливает, а потом бухает лед в стакан. Делают-то наоборот. Но сейчас Сереге, похоже, все равно было, что за чем следует, слава богу, что из горла не пьет.

– Кому-нибудь, может, сделать то же самое? – любезно спросил он, глядя в упор на Сашку.

– Нет уж, увольте, – она скосила глаза в сторону.

Неприятно было смотреть на Серегу в таком разболтанном состоянии.

Остальные тоже отказались.

– Как знаете, – хмыкнул Серега и вдруг опрокинул все содержимое стакана в рот. Разом, вместе со льдом.

Сашка испугалась, подумав, что он сейчас подавится. Не подавился, проглотил все и даже улыбнулся, хотя и не без труда. Он побледнел, отчего его карие глаза теперь казались черными.

Виктория же невозмутимо доиграла до конца и, лишь взяв последний аккорд, оторвала пальцы от клавиш и плавным движением перенесла руки на колени.

Борис к тому моменту уже открыл глаза и с интересом наблюдал за Серегой. Когда музыка стихла, он вновь повернулся к Виктории и окинул ее с немым обожанием в пылающем взоре. Сашке такая открытость чувств показалась вызывающей. Да и вообще, противно стало: полнеющий, лысеющий, женатый, а все туда же!

Видимо, тетушке передались ее ощущения. Во всяком случае, она подавила едва заметную улыбку и вдруг обратилась к Павлу:

– А вы играете на рояле?

– Он не знает, он не пробовал, – сквозь зубы процедил Серега и снова метнул порывистый взгляд на Сашку.

«Мог бы и домой уже пойти! Что толку скрежетать тут зубами!» – раздраженно подумала она.

– На рояле… – протянул Павел, – сейчас узнаем.

Он подошел к инструменту. Виктория ласково улыбнулась ему и встала со стула, уступив место. Павел сел, встряхнул кистями, положил их на клавиши и, закинув голову назад, уставился на люстру, раздумывая. Аккорд он взял не глядя, да и коряво. Резкий аккорд, неправильный. Потом еще и еще. И тут из бессвязных аккордов вдруг начал вырисовываться прерывистый джазовый мотив. Он импровизировал, похоже, на ходу. На клавиши почти не смотрел, а играл на ощупь, как заправский тапер. Все в гостиной застыли в немом изумлении. Вован даже рот открыл. Только Виктория продолжала задумчиво улыбаться, то и дело поглядывая на Сашку.

– А «Мурку» можешь? – вопрос Сереги звучал издевкой.

А что ему еще делать оставалось? Как ни крути, а Павел его во всем обошел. Ведь на рояле Серега совсем не умел играть. Впрочем, на других инструментах тоже. Вот и получалось, что оставалось ему лишь язвить в стороне.

Павел оказался куда более жестоким, чем это могло показаться на первый взгляд, потому что ломаная мелодия, льющаяся из-под его пальцев, тут же преобразовалась в заданный мотив «Мурки».

– Может, ты из МУРа? – опять неприятно пошутил Серега.

Музыка оборвалась. Павел перевел на него взгляд и спросил вполне серьезно:

– Что такое МУР?

– Ну… – от неожиданности Серега растерялся.

– Что такое «Мурка», он знает, а вот что такое МУР – нет, – Борис захлюпал смешками.

– Нет, МУР я вам изобразить не в состоянии, – Павел опустил голову и продолжил играть блюз.

– Хоть что-то он не может, – фыркнул Серега и снова налил себе виски. На сей раз он все сделал по правилам: сначала лед, потом напиток. Наверное, слегка успокоился.

Проследив за ним, Сашка повернулась и пошла в холл. Ей хотелось выбраться на свежий воздух.

* * *

Солнце уже перевалило в западную часть бледно-фиолетового неба. Сашка прищурилась и, вздохнув, сбежала вниз по ступенькам. Она обогнула угол дома. Из окон все еще неслась музыка. Кажется, теперь там играли в четыре руки. Дверь кухни была, как обычно, открыта.

«Есть хочу!» – шепнуло ей сознание, а под ложечкой засосало.

Она и завернула туда, где стоял холодильник.

– Не нервничайте, – капитан Синичкин дрожащей рукой налил из бутылки воду в стакан.

Лидка, сидящая за столом напротив него, истерично всхлипнула, а увидев вошедшую Сашку, разразилась рыданиями.

– Прошу вас! – устало взмолился Синичкин и протянул Лидке стакан. Но она замотала головой и уткнулась в ладони. Капитан крякнул и, захлебываясь, осушил емкость.

Видимо, разговор продолжался уже давно. Хотя разговором это вряд ли можно было назвать: нос писательницы распух до невероятных размеров, так что ревела она уже не первый час. Может быть, с того самого момента, как закончился неудачный сеанс Ко Си Цина.

– Опять кого-то убили? – поинтересовалась Сашка и, открыв холодильник, принялась высматривать что-нибудь вкусненькое.

Услыхав крамольное слово, Лидка просто взорвалась рыданиями. Синичкин осуждающе покосился на неосторожную свидетельницу.

– Да я просто так спросила. Мы же все не в курсе, – попыталась оправдаться Сашка и, схватив с тарелки кусок яблочного пирога, оставшегося от завтрака, повернула к двери.

Очень ей надоели Лидкины слезы. Ну сколько можно, в самом деле!

– Вы сообщали господину Косицыну что-либо о гибели горничной Нади? – вкрадчиво спросил Синичкин.

Лидка отрицательно покачала головой.

– Откуда же он знает? – по-дурацки озадачился Синичкин.

Лидка развела руками и округлила глаза, мол, совсем, что ли, незнаком с ясновидением?

Капитан тоже округлил глаза, но с другим подтекстом, мол, представьте себе…

– Ой! – Сашка хлопнула себя ладонью по лбу и чуть было не уронила пирог при этом. – Я вспомнила. За день до приема я тоже зашла на кухню. А тут Галя – наша кухарка… вернее, бывшая кухарка… ой…

Она окончательно запуталась, но следователь пришел ей на помощь, повернувшись к ней заинтересованно.

– Итак?

– Словом, я не сразу на кухню зашла, а перед тем постояла за кустом жасмина, вон за тем, – она указала рукой на ветки, виднеющиеся в проеме двери. – И Галя тогда тоже плакала. Вот как Лидка… простите, Лидия сейчас. Галя говорила Валентине, что не желает сохранять тайну, которую все знают, и что непременно папе о ней расскажет. Только я не знаю, какое это имеет отношение к убийствам. Но на кухне был и еще кто-то. Я его не видела, он ушел раньше, чем я зашла. А до этого они вместе с Валей сказали Галине, что тайну эту нужно хранить до самой смерти.

– Ох! – Лидка разразилась новым приступом неуемных всхлипов и шмыганий.

– А Надя? – задал вопрос Синичкин.

– А Нади на кухне не было, – Сашка пожала плечами, откусила от пирога, пожевала, подумала и продолжила: – Надя тоже как-то говорила про тайну, которая стоит дорого. Она говорила по телефону. Да все об этом знают.

– Все, кроме нас с майором, – не слишком добродушно констатировал Синичкин. – А что за тайна?

– Про моего отца с Галей, – ответила ему Виола, которая появилась в дверях совершенно неожиданно. Голос ее источал злобу.

– Ну почему я обо всем узнаю последней! – вскрикнула Лидка и вновь захлюпала носом. – Мне никто ничего не рассказал!

На этот раз Синичкин ей воды не предложил. Налил в стакан и сам молча выпил. Наверное, услышанное повергло его в шок.

– Так это ты была тогда на кухне? – выдохнула Сашка, сама не понимая, почему ответ именно на этот вопрос казался ей столь важным.

Виола пожала плечами:

– Поскольку я говорила с Галей исключительно на кухне, то вполне может быть. Я не в состоянии построить хронологию всех наших разговоров.

– Я про тот, единственный, вечером за день до приема…

– За день до приема… – сестра сдвинула брови, подумала и вздохнула: – Нет, тогда меня занимали более важные дела. Вряд ли я стала бы тратить время на беседы с кухаркой.

– Беседа? – переспросил Синичкин и даже поперхнулся.

– То, что у отца была связь с Галиной, мы все узнали случайно и совсем недавно. Галя хотела, чтобы отец ввел ее в общество, а раз он этого не сделал да и скрывал эту связь, я посчитала правильным оставить все как есть и урезонить Галину. Поэтому я на протяжении недели, наверное, беседовала с ней, уговаривала оставить решение проблемы за отцом и обещала, что побеседую с ним. Ну, и держала ее на этом поводке. Не знаю, может быть, она и сорвалась бы, если б ее…

– Я прошу тебя! – истерично взвизгнула Лидка.

Виола брезгливо поморщилась, буркнув себе под нос:

– Дзёрури. Заставь дурака богу молиться!

«Дзёрури? – про себя удивилась Сашка. – Что она имеет в виду?»

Вместо ответа Виола накинулась на несчастного капитана:

– Интересно вы ведете расследование! Сидите тут, беседы ведете праздные, а дом у нас вверх дном стоит. Виданное ли дело, чтобы под носом у двух сыскарей человека убили, да еще и весь дом перевернули!