Текст книги "Дом с привидением"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– С ума сошел, – Лидка закатила глаза. – Где он, по-твоему, может быть в такой час? Не в ресторане же ужинать!

– Как раз нечто в этом роде я и имел в виду, – Серега бесцеремонно пожал плечами. – Впрочем, есть масса других мест. В конце концов, есть улица Тверская, где любой мужчина может найти занятие по душе.

Лидка фыркнула:

– Не суди всех по себе.

– Да брось ты! Я бы его даже зауважал.

– Несомненно! Только твое уважение ничего не значит даже для простого человека. А мы говорим о святом.

– Ох ты боже мой!

– Ты давно с ним общалась? – встревожился Вован.

Лидка подумала немного:

– С утра его не видела. Ну, с сеанса.

– То есть он сгинул под общий шум и больше не проявлялся?

– Да. А что тут такого? Сеанс же сегодня был, а не месяц назад.

Вован снова позвонил. Но ответом ему была все та же тишина.

– Что-то мне волнительно, – признался он, оторвав палец от кнопки, и вдруг повернулся к Сереге: – Ты ничего не хочешь сказать?

– А что я должен говорить? Не ехать же за человеком на Тверскую, к тому же, может быть, его там действительно нет. Мало ли злачных мест в Москве. Все и за месяц не объедешь!

– Тебе виднее, – буркнула Лидка.

– Слушай, а что такое «дзезури»? – неожиданно спросила Сашка, обращаясь к ней.

– Чего? – сестрица прищурилась.

– Наверное, ты имеешь в виду «дзёрури», – тут же встрял в разговор вездесущий Серега. – Это японский театр марионеток. Древний, как само японское искусство, а что?

– Да так. Хотела тему сменить, а то как-то тревожно. И потом, Виола Лиду недавно назвала этим… как его дзе… тьфу, ну и слова у японцев, косые, как их собственные глаза!

– Ничего себе смена темы, – Вован округлил очи и теперь являл собой полную противоположность любому японцу, даже большеглазому.

– Я все думала, что это она тебя такими словами обзывает?

– А с нее станется, – Лидка надулась. – Она и Ко Си Цина недавно знаешь как обозвала? Шарлатан! Так и сказала. Можешь себе такое представить?!

Возмущению ее не было предела. Она даже покраснела, губы у нее затряслись, а на глаза навернулись слезы.

– Слушайте, мы тут можем стоять и менять темы сколько угодно, – Серега, отстранив Вована, приблизился к двери. – Можем даже поговорить о кельтской татуировке как о древнейшем виде нательной живописи, только господин магистр от этого в собственной квартире не возникнет. Ну, сколько нам тут еще стоять, дамы… – он сделал паузу, презрительно покосился на Вована и закончил обращение, все-таки сохранив приличия, – и господа?

Он облокотился спиной о дверь. И та неожиданно, медленно и плавно поехала внутрь квартиры.

– О! – издал Серега, прежде чем все сделали то же самое.

– Не нравится мне такое приветствие, – перейдя на шепот, пробормотал он. – Клянусь богом, не нравится!

– Перестань, пожалуйста, – натянуто улыбнулась Лидка и шагнула за ним в темную прихожую, – я же говорила, что магистр чувствует мое приближение. Он, наверное, дверь открыл, еще когда мы на улице стояли, и ждет теперь, пока мы догадаемся войти.

Предположение прозвучало неубедительно. Она и сама это понимала, а потому не стала развивать эту тему.

* * *

– Да какое мне дело, как ты это устроишь? Я сказал, перенеси совещание на десять утра, и точка. И плевать мне, что уже десять вечера! – прорычал в трубку Аркадий Петрович и повернулся к скрипнувшей двери.

На пороге, выпучив глаза, стоял капитан Синичкин. Он открыл рот, обвел взглядом царящий вокруг развал, потом шмыгнул носом и пожал плечами.

– Вот и я думаю о том же, – улыбнулся ему Мамонов и снова обратился к секретарше, которая причитала на другом конце провода. – Инна, придется постараться. Я кормлю целый штат бесполезных служащих, пусть они хоть раз в жизни как следует повертят своими толстыми задницами! И будь любезна, езжай ко мне с бумагами. Да нет у меня времени, черт возьми! Потому и спешу!

Он в сердцах хлопнул трубку на аппарат и повернулся к следователю, все еще стоявшему у двери.

– Я не хотел вам мешать, – тот покраснел до самых своих оттопыренных ушей.

– Ничего, ничего. Проходите, если по делу.

– Да я, собственно… – он переминался с ноги на ногу, – просто хотел узнать, что случилось. Мне не нравится, что в этом доме все происходит без нашего с майором участия. Ну, как нарочно.

– Слушайте, капитан. Я вам не психоаналитик, и проблемы ваши я решать не собираюсь. Если жизнь проходит мимо вас, это ваши же трудности. Вливайтесь, как говорят в известной рекламе.

– Я и не подозревал, что вам удается телевизор смотреть, – не к месту усмехнулся Синичкин.

– Да вот как ни соберусь посмотреть, все на рекламу натыкаюсь. Так что по этой части я очень даже просвещенный человек.

– A-а… А все-таки что тут произошло?

– Гм… – Мамонов потер переносицу. – В общем, белиберда какая-то. Пол, знаете ли, ходуном ходил, – он смущенно хмыкнул, – стены качались, ну, как при землетрясении. А в доме все по-прежнему. Странно, правда?

– Что странно?

– Что землетрясение в отдельно взятой комнате на третьем этаже большого дома, не так ли?

– Это точно, – грустно согласился Синичкин и неожиданно приосанился, поднял на Мамонова просветлевшие глаза. – У меня к вам просьба… Можно мне тут осмотреться?

– В каком смысле?

– Понимаете, я кое-что уже начал понимать, так что не позволите мне полазить в вашем кабинете, проверить свои догадки?

– Да лазайте, пожалуйста, – великодушно согласился хозяин. – Мне все равно тут не работается как-то. Пойду, пожалуй, в библиотеку.

– И пыльно тут, правда? Будто комнату вывернули наизнанку и сильно встряхнули, – капитан встал на четвереньки и пополз к стене с весьма заинтересованным видом.

Аркадий Петрович поглядел на его потуги выяснить истину таким своеобразным способом, потом процедил сквозь зубы:

– Очень образно рассуждаете, вам бы романы писать.

– А я отчеты пишу, протоколы всякие. Это, знаете ли, иногда почище любого романа будет… – пропыхтел с пола Синичкин.

Но Мамонов его уже не слышал. Он вышел из кабинета и быстро пошел вдоль по коридору.

* * *

Лидка кричала долго и монотонно. Ее кошмарный, наполненный безысходной тоской крик все еще стоял в Сашкиных ушах.

Поджав под себя ноги, Сашка сидела на полу прихожей магистра Ко Си Цина и старалась не обращать внимания на царившую в квартире сутолоку. Она не хотела привлекать внимание к своей персоне, потому что ничем ни Ко Си Цину, ни приехавшим людям помочь не могла. Ко Си Цину уже никто не мог помочь, потому что магистр, по заявлению ворвавшихся в квартиру оперативников, был мертв уже часа четыре как минимум. Ну, а оперативники требовали у нее ответов на свои дотошные вопросы: где? когда? почему? – от которых у нее голова раскалывалась. Во всяком случае, пока. Ей нечего было им ответить. Все, что могла, она уже рассказала.

После того как Серега, сам того не желая, ввалился в квартиру Ко Си Цина, произошло вот что: Лидка, она и Вован последовали за ним. Искать хозяина дома не пришлось, он лежал, а правильнее было бы выразиться, валялся на полу своей спальни в неестественной позе. Глаза у него были не просто открыты, а выпучены, кожа синяя, пальцы скрючены. Тонкая темная линия на шее магистра показалась Сашке знакомой – точно такую же она видела на шее мертвой Нади. Ко Си Цина задушили так же, как и их горничную.

– Магистр ушел в ноль! – меланхолично изрек Серега.

«Какой бестактный!» – подумала в тот момент Сашка, но это были ее последние мысли, потому что заголосила Лидка. И по сравнению с ее воем сирена воздушной тревоги времен Отечественной войны показалась бы пением ангелов. Серега вызвал милицию, потому как уйти по-тихому с места преступления уже не представлялось возможным, а уйти, не вызвав милицию при сложившихся обстоятельствах, – значит, навести на себя никому не нужные подозрения. Вован, правда, порывался бежать, но Серега схватил его за руку и пообещал приковать к батарее, если он «только попробует высунуться за дверь». Зачем ему так уж понадобился Вован, Сашка не поняла, но потом догадалась, что оставил Серега Вована для его же блага, поскольку озверевшие от Лидкиного крика соседи тут же дали следователям свои показания, мол, в квартиру вошли четверо. Дальше они описали каждого посетителя в отдельности, и не слишком лестными эпитетами. Так что если бы Вован бежал, то его бы уже объявили во всероссийский розыск (у милиции железная логика: раз скрылся, значит, виновен).

Приехавшие оперативники сначала остолбенели на пороге, потому как звуки Лидкиного голоса, наполнявшие квартиру, кого угодно в шок способны вогнать. Кроме того, Лидка еще как-то умудрялась носиться из комнаты в комнату с необыкновенной резвостью. Так что несчастным оперативникам представилось незабываемое зрелище: женщина в белых одеждах до пят металась по квартире, извергая ужасные трели своим хорошо поставленным меццо-сопрано. Сцена оказалась достойной знаменитого ужастика «Призрак в опере», кроме того, за ней шлейфом развевался шифоновый шарф. В какой-то момент Сашка даже испугалась, что она зацепится за гвоздь или косяк этим шарфом и погибнет в расцвете лет, как Айседора Дункан. Но ничего такого не произошло. В общем, ее утихомирили, отлупив по щекам и накачав таблетками. Теперь она присмирела, сидела на стуле в гостиной магистра и вяло бормотала:

– Ну почему я? Почему опять я? Это рок?

И так без перерыва, уже час по меньшей мере.

Что она имела в виду, никто не понял. Правда, Сашка догадывалась: Лидке надоело находить мертвецов.

– Теперь ей придется лечиться в клинике неврозов, – тихо сообщил подсевший к Сашке Вован, кивая на дверь в гостиную, – особенно если оперативники начнут вопросы ей задавать.

– Да она родилась в клинике неврозов, – Серега сел на пол с другой стороны от Саши. – Ей там самое место, потому что невроз – ее второе имя. А вот мне придется к сурдологу пойти: так ухо заложило, аж звенит.

– Это от нервов, – понимающе кивнул Вован. – Ужасно жаль несчастного Ко Си Цина. Хотя как мага я его не понимаю, он же мог предсказать, кто за дверью. И почему он не понял, что там убийца? Впустил его в квартиру… – тут он задумался.

– Потому что магов на свете не бывает, – болезненно поморщившись, изрек Серега, – а все, кто именует себя таковыми, – обыкновенные самозванцы и шарлатаны.

– Только Лидии не говори, она еще слишком слаба, – Вован не стал с ним спорить.

– А вот я думаю, что его убили из-за нашего сеанса, то есть как раз из-за его способностей заглядывать туда, куда никто, кроме магов, не может заглянуть, – предположила Сашка.

– Ну, если не брать во внимание похищенную крупную сумму денег в валюте, а также золотой крест на полкило, то конечно, – ухмыльнулся Серега.

– И еще фигурку Будды с бриллиантовыми глазами, – добавил Вован, впрочем, тут же оспорил собственное утверждение, – но лично мне кажется, что тут дело все-таки в предсказаниях.

– Кого же он мог впустить? – Сашка повернулась к Сереге.

– На меня можешь не смотреть столь проникновенно, – тот даже руками замахал, – меня он точно не пустил бы. А вот если ты повернешь голову, то узришь явного подозреваемого.

Он, разумеется, Вована имел в виду.

– Знаешь что! – тот покраснел от возмущения.

– На свете мало людей, хорошо знакомых Косицыну, которых он впускал к себе без предварительной записи и проверки. Тех, кто входил в его дом без приглашения, вообще по пальцам можно пересчитать… Мало таких людей, точнее, двое всего: ты да Лидка.

– Почем ты знаешь?! У него же были и другие почитатели!

– Ну, с тобой никто не сравнится. Так, как ты умеешь почитать, никто так не умеет, – хохотнул Серега, – тебя покойный выделял из общего списка. И вообще, что это за Будда с бриллиантовыми глазками, никто из оперативников его не упоминал среди похищенных ценностей.

– Ты далек от истины, – надменно произнес Вован, впервые за все споры не скатившись до оскорблений. – К тому же мне лучше известно, что за ценности хранились в доме магистра, а не каким-то оперативникам, которые тут вообще впервые в жизни. Сказал, что Будду сперли, потому что нет его на месте, вот!

– Не задирай его, – шепотом укорила Серегу Сашка, – ему и так плохо.

– Эй, товаришч! – ломаясь, позвал Серега проходившего мимо оперативника. – Мы можем быть свободны?

Тот задержался на минуту, оглядел всю троицу с профессиональной подозрительностью:

– Вы оставили координаты, по которым вас можно найти?

– Еще бы!

– Тогда, – он вздохнул и кивнул на дверь гостиной, – если вы заберете ту даму, мы все будем вам очень признательны.

* * *

После того как все еще хнычущую Лидку выгрузили из машины и сдали в заботливые руки Виктории, Сашка пошла искать Павла. В доме его не было. Она обошла все комнаты. В библиотеке отец развернул настоящее совещание, в котором принимали участие Виола, Борис и секретарша отца Инесса. Они разложили огромные листы на столе, словно карты наступления в предполагаемом сражении. Инесса к тому же постоянно говорила по мобильному, держа кого-то на связи. Сашке показалось, что в библиотеке ей не место, во всяком случае ее появления даже не заметили. Она пожала плечами, спустилась вниз, чтобы выйти на улицу и поискать Павла в саду. Но проходя мимо двери в малую гостиную, задержалась в холле, потому что ее привлекли голоса.

«Странно, – промелькнуло у нее в голове, – Серега распрощался со мной и должен бы быть уже дома, а Виктория так деятельно принялась заботиться о Лидке, что, казалось, ее за уши от нее не оттащить. Интересно, что они тут делают? Вдвоем?»

– Но я не могу больше! – неожиданно громко вскричал Серега.

Так громко и с таким отчаянием в голосе, что Сашка, вздрогнув, замерла.

– Тише, дурачок, – испугалась Виктория, – нас могут услышать.

– А мне плевать! Я устал от всего этого. Я устал, я не могу больше.

– Господи, какой же ты еще мальчишка.

Странен был не смысл произнесенной тетушкой фразы. Странен был тон, с которым она была произнесена: теплый и ласковый. Наверное, она его по голове при этом гладила, пытаясь успокоить разбушевавшиеся страсти. Но тщетно, Серега не успокоился.

– Я же не клоун. Я почти прокололся. Я не могу разыгрывать пылкие чувства, сгорая от ревности, Вика! Я не могу постоянно таскаться за Сашкой, потому что хочу быть здесь, рядом с тобой. А ты любезничаешь с Борисом, думаешь, меня это радует? Я с ума схожу.

Сашка охнула.

«Он не клоун? Нет, он не клоун. Он первоклассный актер, потому что я поверила в его пылкие чувства, будь он проклят вместе со своими чувствами, к кому бы они ни были обращены. К кому? Неужели к тетушке?!»

– Ты хочешь испортить все в решающий момент? – Виктория, видимо, потрепала его челку. Сашка живо представила, как ее длинные белые пальцы путаются в его черных волосах. И дыхание у нее перехватило. – Осталось совсем чуть-чуть, малыш. Осталось совсем немножко. Прости, что я втянула тебя в это дело, но иного выхода просто не было, любимый…

«Любимый?! Да она старше его на двадцать лет!»

– Я хочу быть рядом с тобой. Я не хочу больше играть в эти глупые игры.

– Потерпи еще немного. Ну?

Они затихли, и Сашка поняла значение этой паузы – это был долгий, очень долгий поцелуй.

Она физически ощутила, как затрепетал в ней каждый нерв, даже кожа зачесалась, а по спине прокатила волна мурашек. Ей отчаянно захотелось действий. Захотелось принять душ. Нет, лучше уж сразу утопиться в пруду. И вовсе не от того, что ревность затуманила ей мозги. Серега всегда оставался для нее лишь другом, но ей было невыносимо сознавать себя дурой. Обманутой дурой. Наивной малолеткой, которую обвели вокруг пальца. И обманул ее тот, кому она доверяла. Ведь она доверяла ему как другу. Ужасно обидно, что она поверила в его игру. Хотя, с другой стороны, как не поверишь, если человек даже драться за тебя полез. И физиономию свою под кулак Павла самоотверженно сунул. Аж два раза подряд!

«Сволочи!» – она сорвалась с места и вылетела в ночь.

А на крыльце столкнулась с капитаном Синичкиным, у которого было бледное лицо человека, познавшего страшную истину.

– В-ваша тетя действительно способна увлечь любого, – с болью в голосе прошептал он, видимо, потеряв контроль над собой.

Он был настолько не в себе, что с ходу признался в том, что тоже подслушивал чужой разговор.

Сашка застыла, глядя на него.

«Ну надо же! И этот туда же! Влюбился в Викторию и теперь с ума сошел от ревности!»

Она страшно разозлилась. На всех: на себя, на Викторию, на Серегу и даже на этого несчастного отвергнутого капитана.

– Дзёрури! – отчетливо проговорила она, выдохнув в воздух свое раздражение. – Дзёрури!

– Дзёрури? – ошалело спросил Синичкин. – Это же… это же… что вы имеете в виду?

– А то, что все мы здесь марионетки. Пусть и не в японском театре. Но то, что у нас тут настоящий дзёрури, – это без всякого сомнения.

Выпалив гневное обвинение, она полетела вниз по лестнице.

– Дзёрури… – задумчиво повторил капитан, – дзёрури… – И неожиданно просиял, даже подпрыгнул на месте от избытка чувств. – Ну, конечно, черт возьми!

* * *

«Не жизнь, а кувырки через голову!» – Сашка откинула ветку сирени и ступила на мягкую траву газона. Впереди чернели стройные стволы сосен. Под ногами хрустнула ветка. Она остановилась и задумалась.

Интересная получалась картина. Виктория пленила Серегу своими чарами, и он тут же стал игрушкой в ее руках. Это она попросила его сохранять видимость любви к своей племяннице. Но зачем? Потому что щадила ее самолюбие? Потому что решила, что Сашке будет неприятно узнать, что ее давнишний ухажер переметнулся к женщине намного старше, намного привлекательней ее – молодой и неопытной дурочки. Когда же Серега проникся любовью к тетушке? Ей вспомнился ее приезд и бурная радость, с которой Серега встретил это событие. И вечер, когда Виктория играла на рояле в малой гостиной, а Серега сидел рядом с ней, с Сашкой, и сравнивал их. Он сказал тогда, что если бы волосы ее не вились колечками, а были прямыми, то она была бы похожа на тетку, намекая на то, что прямые, блестящие волосы, как у Виктории, несравнимо краше, чем ее вьющиеся. А Виктория тогда напророчила ей стать все-таки красавицей. Но не это главное. А главное то, что Серега был весьма осведомлен о жизни Виктории. Осведомлен так подробно, словно общался с ней чуть ли не каждый день. А ведь он не видел ее более пяти лет. Ну, во всяком случае, все так думают. Хотя, если исходить из только что полученной информации, Серега с Викторией все-таки общались до ее приезда в Москву. Неужели она изменяет своему супругу с молодым парнем? Ну и дела!

Сашка медленно брела между сосен, пока впереди не блеснула желтая луна, отраженная в черном пруду. Легкий ветерок соскользнул с ветвей и взъерошил ей волосы. Она поежилась и хотела было повернуть к дому, но тут увидела темный силуэт на берегу. Она застыла в нерешительности. Одно дело – с остервенением искать Павла, желая задать ему кучу вопросов, совсем другое – подойти и задать их. А он вдруг оглянулся, словно знал, что она стоит в темноте, и призывно протянул к ней руку. Оставаться в укрытии было бессмысленно, то ли он действительно почувствовал ее приближение, то ли просто видел среди деревьев, но Сашкино присутствие не было для него секретом. Она глубоко вздохнула, набираясь храбрости. Мысли вихрем закружились в голове и вдруг все разом вылетели на воздух. Вот так она и пошла к нему на негнущихся ногах и с абсолютно пустой головой.

Его теплые ладони легли на ее спину, а губы коснулись щеки. Сашкины пальцы скользнули по его плечам, застыли на шее. Под кожей ритмично пульсировала артерия, грудь его равномерно вздымалась, его тело было живым и здоровым телом молодого человека. Его дыхание легкое, немного учащенное, грело ее щеку. Она прижалась к нему так крепко, что ощутила толчки его сердца. Нет, Павел не производил впечатления воскресшего покойника. Сашка слегка успокоилась.

– Я искала тебя, – шепнула она.

– А я не хотел, чтобы ты нашла меня в доме.

– Почему?

– Там сейчас такая сутолока. Где ты пропадала?

– Вот именно об этом я и должна с тобой поговорить, – она почувствовала предательскую вялость. Не хотелось ей говорить о том, где она сегодня была и что узнала. Но был ли у нее выход? Если она не выяснит все сейчас, как будет жить дальше?

– Ты виделась с отцом?

– Только мельком, он слишком занят, – она передернула плечами, – я не об этом… Хотя именно отец натолкнул меня на мысль… только обещай не смеяться слишком громко.

Сама же она нервно хихикнула. Павел остался серьезен.

– Отец сказал мне, что ты скоро покинешь наш дом. Что ты уйдешь и я больше никогда тебя не увижу. И что ты, извини, призрак.

Он молчал, только его руки застыли на ее спине.

– С одной стороны, я понимаю, что в нашем доме далеко не здоровая атмосфера, что все мы быстро сходим с ума и теперь возможны любые предположения. Я понимаю все это, но, может быть, ты все-таки разъяснишь, в чем дело? – она говорила быстро, захлебываясь, изо всех сил надеясь, что он не перебьет ее и даст высказать все. – Может быть, у меня тоже крыша двинулась, но я была настолько безрассудна, что поехала проверить его версию. Я была в том самом ресторане, от которого мы брали катер. Я виделась с владельцем катера, который сказал, что ты погиб на его глазах, врезавшись на этом самом катере в борт баржи. Тогда я поехала к Ко Си Цину, который на утреннем сеансе сказал мне, что некая тайна спрятана в письменах в виде картины, но мага убили задолго до моего визита. Мы нашли в его квартире лишь труп. Так что загадка осталась загадкой. Господи боже, Павел, скажи мне наконец, кто ты? Кому я впервые отдалась на этом самом берегу?!

Не в силах далее продолжать свою малосвязную речь, она уронила голову ему на плечо и затихла, ожидая ответа. Он долго молчал. Так долго, что она успела потерять надежду услышать его голос. Но тут он разомкнул губы и тихо произнес:

– Я виноват перед тобой. Но это не моя вина. Надо мной слишком большая сила, такая, возможности которой ты себе даже не представляешь. А я не могу противиться ей.

– Ты сказал, что виноват… все-таки виноват. В чем? – она не поднимала головы, боясь увидеть в его глазах ответ на свои вопросы. Какой? Она не знала этого, но почему-то ей казалось, что его признание изменит все в ее жизни. И изменит к худшему.

– Я виноват, что столкнулся с тобой в ресторане, что катался с тобой в метро, что пошел за тобой к пруду, что целовал тебя, что влюбился в тебя сразу, как только встретил. Я виноват, что позволил тебя себе полюбить. И теперь я виноват, что ничего не могу поделать с собой, что люблю тебя так сильно, что у меня болит сердце. Я виноват, что не остановил тебя, когда это было еще возможно.

– Но… – тепло затопило грудь и заглушило страх. Она закрыла глаза, наслаждаясь этим мгновением счастья.

– Я пришел в твой дом вовсе не к тебе. Тогда я не думал, что не смогу противостоять собственным чувствам. Я был слишком самонадеян, но теперь я должен уйти отсюда и пока не знаю, как сделаю это. Ты держишь меня за душу, и мое существование вдали от тебя представляется мне лишенным всякого смысла.

– Уйти?! – это слово ударило ее словно плетка. – Что значит уйти? Куда уйти? Вернуться к себе домой?

– Домой… – он пригладил ее встрепанные ветром волосы, – наверное.

– Я не понимаю, – она подняла голову, набравшись смелости и теперь желая найти правду в его глазах. Но в них отражалась желтая луна. Холодная ночная планета. – Разве мы не сможем видеться, если ты покинешь наш дом?

– Саш… – он отвернулся и теперь неотрывно смотрел на темные сосны. – Я несу беды. Я принес в ваш дом боль и страдания. Я принес в ваш дом смерть и унесу смерть. Своим уходом я избавлю ваш дом от многих бед, но цена этому будет столь велика, что вряд ли ты сможешь меня простить когда-нибудь.

– Я не понимаю ничего, но я уже простила тебя, дурачок. Я простила тебя за все, что ты совершил и совершишь еще. Я же люблю тебя. Я не смогу жить без тебя. И… возьми меня с собой, – она обхватила его лицо ладонями и повернула к себе, – пожалуйста, возьми меня с собой. Я не прошу тебя ни о чем, но ты знаешь, мой отец – могущественный человек, мы не будем испытывать никаких трудностей.

Павел поморщился как от зубной боли. Сашка испугалась, что ляпнула что-то не то.

– Он поймет, что я не могу без тебя. Он поверит, что ты меня любишь. В конце концов, он не станет мешать счастью собственной дочери и простит тебя за все, что ты натворил в нашем доме! – Она старалась не выдавать отчаяния голосом. Она чувствовала, что ветер уносит ее слова раньше, чем они успевают зацепиться за сознание Павла. Она лишь слабо надеялась, что он поймет ее и поверит в их счастливое будущее. Но он слушал ее слишком уж безучастно.

Жар обдал ее щеки. Перед глазами поплыли желтые круги, и горячие капли потекли из глаз, обжигая кожу. Сашка всхлипнула, давя в себе истерику.

Он сжал ее пальцы своими руками и посмотрел на нее.

– Ты действительно готова уйти со мной? Только со мной, в мир, где нет твоего отца, где будем только мы: ты и я, и никакого великого могущества Мамонова. Где нет привычных проблем, но есть другие, более серьезные. Где нет привычных радостей, но есть несоизмеримо большие наслаждения. В мир, существующий по иным законам, в мир, где все твои представления о жизни рухнут и тебе придется учиться жить заново. Ты действительно готова на это?

– Так ли уж обязательно менять все? Почему все так серьезно?

– Да потому, что ты впервые принимаешь серьезное решение! Может быть, самое важное для тебя. Это не просто сбежать на три часа из-под присмотра телохранителя. Ты должна выбрать иной путь, не тот, который начертан для тебя отцом, а иной. Путь со мной. Наверное, непредсказуемый. Ты должна уйти из дома, навсегда закрыв дверь в свою привычную жизнь. Ты готова на такой шаг?

– Ты предлагаешь мне бросить отца, Виолу, Викторию и никогда не вспоминать о них? – выдохнула Сашка. – Но почему?

– Потому что там, куда ты просишь взять тебя, нет ни отца, ни Виолы, ни Виктории.

– Ох… – она всхлипнула, – это так зловеще звучит. Куда ты собираешься меня увезти?

Павел закрыл глаза, вздохнул, а когда снова взглянул на нее, то глаза его ничего не выражали. Они были пустыми, как у куклы:

– Давай оставим все, как есть, до завтра. Ты подумай, я тоже подумаю. Нет смысла заставлять тебя принимать решение сейчас. Оно все равно будет больше эмоциональным, нежели правильным.

– Правильным? – В горле у нее стало сухо, а в уголках глаз снова зажгло. Она поняла, что совершила какую-то непоправимую ошибку. Но в чем ее вина? В том, что она хотела выяснить, ради чего он требует у нее отказаться от собственной семьи?

– Правильным для тебя… – он поцеловал ее в лоб, – для меня… для нас обоих.

– Я не понимаю! Я ничего не понимаю! – крикнула она и оттолкнула его. – Я пришла к тебе, чтобы ты разрешил загадки, которые нагородили вокруг тебя, а ты запутал меня еще больше. Я устала от всего этого. Где я должна искать правду?! Что мне делать?! Ты предлагаешь подумать и принять решение. Какое решение, черт возьми?! Почему нельзя просто рассказать историю того, как ты познакомился с отцом, что ты тут с ним вытворяешь, и объяснить, почему с завтрашнего дня мир встанет на уши и я должна буду выбрать между твоей любовью и собственной жизнью?!

– Саша! – он шагнул к ней. – Сашка, милая! Я не могу…

– Ай, – она отпрыгнула в сторону, – иди ты к черту вместе со всеми твоими и не твоими секретами. Завтра я жду твоих объяснений!

С этим она повернулась и, глотая слезы, со всех ног понеслась к дому.