Текст книги "Дом с привидением"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Согласна, – проворчала она.

– Все, – он согласно кивнул. – Саш, я же не враг тебе. Я хочу тебе помочь.

Она взглянула на него оценивающе и улыбнулась:

– Еще скажи, что готов пихнуть меня в объятия Павла, и я поверю в твою святость.

– Если только мы выясним, что он – нормальный человек, а не призрак…

– Не продолжай, – поморщилась Сашка.

– Хорошо, – быстро согласился Серега и, сев на кровать, посмотрел на нее пронзительным взглядом человека умного и прозорливого. – Что мы имеем? В смысле, можешь ли ты что-нибудь вспомнить о Павле?

– Хм… А что вспомнить?

– Я не знаю… какие-то подробности знакомства… Каким ты его увидела в первый раз, ну когда все еще были нормальными людьми. Вот я, например…

– Подожди, – она замахала на него руками, и Серега послушно замолчал. – Я только что призналась отцу, что познакомилась с Павлом еще до того, как он появился в нашем доме. Это было за три дня до приема в честь Виктории. Я сбежала от Рябого и столкнулась с ним прямо на выходе из ресторана. Мы гуляли по Москве, потом катались на катере. Знаешь, он был совсем другим. Он был… иногда он и сейчас таким бывает, как будто его живое настоящее прорывается сквозь маску смерти… Фу! Я со всеми этими делами стану писательницей, подобной Лидке. Но сейчас не об этом… Так вот, отец мне тоже сказал, что тогда я встретила другого Павла, будто бы у него есть брат-близнец. Но у него же нет брата. Словом, я уже сама запуталась.

– Так нет ничего проще! – Серега хлопнул себя по колену. – Вы расстались в тот день врагами?

– Почему врагами? Вовсе нет, мы даже договорились встретиться как-нибудь еще раз.

– Если люди расстаются друзьями и даже намереваются встретиться еще раз, они обмениваются телефонами, не так ли? Теперь можно позвонить ему домой и все узнать. Чем черт не шутит, может, к вам в дом действительно пришел совсем другой Павел, похожий на того, первого…

– А… – Сашка безнадежно махнула рукой, – я уже думала над этим. Мы действительно обменялись телефонами, но я бумажку с его номером потеряла. К тому же этот Павел – тот, которого я встретила в Москве и с которым каталась по реке. Сомнения быть не может.

– Ладно, а еще как-нибудь можно найти выход на Павла?

– Я даже не представляю. Хотя… – она выпрямилась. – Если только поехать к ресторану на реке, откуда мы катер брали. Ну, не брали, а одалживали без ведома владельца. Может быть, там что-нибудь скажут. У меня сложилось впечатление, что он не в первый раз брал этот катер. Наверное, он часто это делал, во всяком случае, машину он знал превосходно.

– Ну так нет ничего проще! Давай съездим к ресторану, найдем владельца и расспросим его. Я думаю, он не раз пытался накостылять по шее твоему Павлу, так что знает о нем чуть больше, чем все мы, вместе взятые. – И Серега решительно поднялся с кровати.

Глава 15

В холле копошился вездесущий капитан Синичкин. Он не в пример своему коллеге майору Ляпову, который с утра куда-то запропастился, проявлял дюжее рвение, в укор упрекающей его Виоле, то ли себе самому доказывая, что он все еще представитель закона и находится в доме, чтобы раскрыть преступление. Видимо, с этой целью он осматривал стены холла, простукивал их зачем-то, то и дело причмокивая языком и повторяя загадочное «так-так».

– Совсем сбрендил, – покачал головой Серега и пронесся на улицу.

Синичкин опустился на колени и пополз в большую гостиную.

– Действительно, – Сашка пожала плечами и тоже вышла в сереющие сумерки.

Вечер подкрался незаметно и наступал стремительно: ветер стал заметно прохладнее и свежее, чем полчаса назад. А ей казалось, что этот долгий день никогда не подойдет к концу, что солнце всегда будет торчать посреди неба и нещадно палить им на головы, расплавляя их и без того плохо соображающие мозги.

– Думаешь, отец разрешит мне покинуть дом без телохранителя? – спросила она Серегу, направляясь к его «БМВ», припаркованному у парадной лестницы.

Тот выпятил грудь, преисполнившись рыцарского достоинства:

– А я на что?

– Да уж, – она едва сдержала улыбку, – я как-то не подумала.

* * *

Дальше события развивались стремительно. Они без труда выехали за ворота, быстро добрались до Москвы. По дороге в основном молчали. Сашка думала о том, что в данный момент, скорее всего, предает Павла, который рассчитывает на ее доверие и никак не подозревает, что она потащилась прояснять белые пятна его биографии. Но с другой стороны, о каком доверии может идти речь, если он вообще ничего о себе не говорит. Даже не пытается ее успокоить. И это на фоне всякого рода подозрительных намеков со стороны отца.

«Ну, если тебя обвиняют в том, что ты – призрак, можно хотя бы ответить на это: нет, мол, я не призрак. Я – нормальный человек из плоти и крови, я партнер твоего отца, участвую в рискованной операции и до поры до времени лучше бы тебе, дорогая, ничего обо мне не знать», – Сашка нахмурилась.

Она бы это поняла и перестала докучать ему своими подозрениями. Так нет же, он предпочитает водить ее за нос, словно нарочно украшая свой лучезарный образ развесистыми загадками.

«В таких условиях даже самая легковерная особа начнет сомневаться».

Тут ей припомнился еще один недавний эпизод, а именно сеанс Ко Си Цина.

«Какие все-таки письмена он имел в виду? Какую картину, которую рисуют в темноте? Надо бы спросить его в следующий раз».

Теперь ей уже не казалось, она была уверена, что все это как-то относится именно к Павлу. Но вот как?

Серега тоже молчал, сосредоточенно уставившись на дорогу. Сашка была даже рада, что он не пытается занять ее разговорами. Так ей легче предавать Павла. Если Серега начнет ее донимать, она, пожалуй, и сломаться может. Ведь как ни крути, а Павла она любит, хотя еще ни разу не только ему, даже себе в этом не признавалась. Любит и, как всякая влюбленная женщина, хочет верить своему любимому, что он является образцом чистоты и порядочности.

«Черт возьми! Он должен казаться мне таковым. Но почему-то не кажется. И почему мне так не везет? Почему даже первая любовь у меня омрачена такой гадостью, как подозрение. Господи, какой же у меня вторая будет? А третья? Представить страшно!»

От Рублевского шоссе до ресторанчика на Бережковской набережной было рукой подать, она и не ожидала, что так быстро Серега довезет ее до места. Он затормозил. И тут Сашка ощутила приступ дурноты: голова ее закружилась, дома слились с серой пылью набережной, огни ресторана показались слишком яркими, хотя время суток темным можно было назвать с большой натяжкой – в фиолетовом воздухе вспыхивали желтые и красные дорожки фонариков, которыми был обвешан ресторан на реке.

– Я не могу, – прошептала она, опустив голову, – у меня дурные предчувствия.

– Ерунда, – Серега вышел из машины и открыл дверь с ее стороны, – у меня тоже не очень хорошие, но я же могу.

– Еще бы, – проворчала она, вылезая из машины.

– Крепись, – он взял ее под локоть и повел к мостику.

Сашка перегнулась через перила, но катера не увидела.

– Может быть, и хозяина нет? – с надеждой предположила она.

– Чего ты трясешься? – усмехнулся ее спутник. – Скорее всего нас пошлют отсюда, и мы примемся ломать голову дальше. Загадки так просто не решаются, поэтому лучше заранее вспомни еще какую-нибудь зацепку. Может быть, Павел рассказывал тебе, где он учился, где жил, чем в детстве занимался…

– Да нет, – они зашли в гудящий зал, – хотя…

Музыка заглушила не только ее слова, но и мысли. В сигаретном угаре, колыхаемом легким шлягером русской попсы, она растеряла все соображения.

А Серега уверенно повел ее к стойке.

– Ну? – бармен взглянул на них с удивленным презрением, которое, скорее всего, было адресовано не им конкретно, как недостаточно достойным посетителям столь шикарного заведения, а в принципе такой взгляд был у человека: профессиональный барменский взгляд, как улыбка в «Макдоналдсе».

– Сока, – Серега поморщился, видимо, вспомнив свое недавнее пребывание в холодильнике, – апельсинового сока.

– И все? – презрение бармена стало очевидным.

– Все, – кивнул ему Серега и обворожительно улыбнулся.

Не подействовало. Бармен поджал губы, плеснул в стаканы оранжевой жидкости, слабо напоминающей сок, и хотел было отвернуться к мужику с маслянистыми глазами в расстегнутой до пупа рубашке.

– Послушай, брат, – Серега схватил его за локоть.

– Я тебе не брат! – бармен выдернул руку с таким резким отвращением, что Серега едва удержался на ногах.

– Хорошо, только не нервничай. Не хочешь быть братом, будь товарищем, господином или как там тебе приятнее.

– Мне плевать, – процедил бармен сквозь золотую фиксу.

Сашке стало понятно, кто тут хозяйничает, – если у бармена золотые фиксы, значит, крыша у заведения бандитская. Другого не дано. Ей стало нехорошо, очень потянуло на свежий воздух.

«Если папа узнает, он меня убьет!»

– Нам нужен хозяин катера, – донеслось до нее. Это Серега обратился все к тому же грозному бармену.

– Катера? – тот прищурился.

– Катера, – Серега кивнул еще раз и снова улыбнулся. – Он часто тут у вас на цепи отдыхает. Славная посудина.

– Охренел совсем? – Бармен перешел на испуганный шепот и даже нагнулся, чтобы собеседник лучше слышал. – Если собираешься болтать о катере, лучше сам пойди и утопись. Вася до сих пор страдает. А когда он страдает, тут хоть святых выноси.

– Ну, слава богу, мы наконец добрались до того, как зовут хозяина опального катера. А где страдает этот ваш местный монстр?

– Какой еще монстр? – прищурился бармен.

– Вася.

– Нет, парень, ты совсем дохлый. Давай плати за сок, а то потом уже не сможешь. И мой тебе совет, убирайся ты отсюдова к едрене фене, не то не ровен час… Васю ему подавай! – бармен цокнул языком по фиксе, что свидетельствовало о его отношении к столь бесшабашному поведению молодого посетителя.

– Мне это не нравится, – шепнула Сашка Сереге.

– Думаешь, я в полном восторге?! У меня уже колени подкашиваются, – тихо признался ей он, а потом вновь обратился к бармену. – Так ты позовешь нам Васю?

– Если ты еще не понял, то катера больше нет, – рявкнул тот.

– Вот именно об этом мы и хотим с Васей потолковать.

– Да? – это было искреннее удивление.

Обретя дар речи спустя минуту, бармен двинулся куда-то в глубь бара и крикнул за блестящую штору:

– Вася! – Он прислушался к ответу и снова крикнул: – Не может? А тут к нему насчет… ну, в общем, скажи ему, что будет интересно.

Вернувшись к странным посетителям, он заговорщицки подмигнул:

– Лучше не говорить сразу «катер», а то как услышит, так начинает страдать.

– А можно как-нибудь иначе обозвать эту посудину? – поинтересовалась Сашка, которой к тому моменту уже хотелось сквозь землю провалиться.

– Обозвать? – бармен мечтательно закатил глаза. – Вася звал катер «братком», разговаривал с ним, как с другом, и вообще, подойдет к нему, бывало, хлопнет по крылу и рявкнет так весело, мол, браток, купил я для тебя новые свечи. Тебе понравится, друган. Ох, слезу даже вышибало, так он любил ту машину… – он открыл глаза. – Но вам, ребята, я не советую называть тот катер «братком», а то я за ваши жизни и гроша ломаного не положу на стойку.

– Спасибо, – Серега выложил перед ним настоящие пятьдесят долларов, чем вызвал в бармене скупое удовольствие от прожитого дня.

Блеснув напоследок фиксой, он сообщил:

– Кстати, Вася – хозяин ресторана.

С тем и удалился влево, где все еще сидел мужик в расстегнутой до пупа рубашке. Похоже, ему уже ничего не нужно было, он просто встать не мог по пьяни, но бармен все-таки подошел к нему и завел какую-то беседу. Наверное, не желал присутствовать рядом с молодыми безумцами при их беседе с Васей.

Сашке некогда было подумать о своей участи, блестящие шторы раздвинулись, и на них двинулся некий субъект, который, похоже, и звался Васей. Она даже фыркнула про себя: «Стоило столько ужаса наводить». Вася оказался не слишком высоким мужичком с уже прогрессирующей лысиной, но все еще молодившимся под рокера-любителя: все как полагается – кожаные штаны с отвислыми коленями, толстая цепь вместо пояса, майка соответствующая: черная с надписью: «Mad & death», кольца с черепами, ну и все в том же духе.

– Тяжелый металл любишь? – усмехнулся ей Серега. – Или Гребенщикова хотя бы?

– Не-а.

– Тогда лучше молчи. Ты для него слишком прилизанная.

– Это в каком смысле? – возмутилась Сашка.

– Да во всех. Впрочем, я тоже. Устанавливать первичный контакт бессмысленно, – профессиональным глазом будущего дипломата оценил он, пока Вася приближался к стойке, – поэтому сразу начнем с главного.

Так он и поступил, спросив без предисловий:

– Что с катером?

– Чего? – прищурился Вася, которому столь вызывающее поведение незнакомого юнца в приличном костюме совсем не понравилось. Это было видно с первого взгляда. К тому же Вася взял да и плюнул под ноги. Пока под свои.

– У тебя катер был, что с ним? – мужественно повторил вопрос Серега.

– А ты кто такой?

– Налоговый инспектор.

Сашка начала злиться. На Серегу, разумеется. Ну чего он нарывается, словно специально. Словно просит: «Набейте мне морду. Будьте так любезны».

Собственно, Васе два раза повторять не нужно было. Он слыл человеком действия, что и подтвердил незамедлительно: его рука метнулась к Сереге, сгребла его за отворот пиджака и дернула на себя. Серега неблагородно ойкнул. В следующее мгновение он уже лежал щекой на стойке.

– Сколько у тебя зубов, сынок? – вопросил Вася, даже не поморщившись.

– Сколько есть, все мои, – пискнул Серега.

– Говори, чего надо, или я буду выбивать тебе по зубу каждую секунду.

– Я не умею говорить в таком положении.

– Сейчас научишься!

– Послушайте, – Сашка вцепилась в его боевую руку, – мы просто хотели узнать.

Вася повернул к ней голову и смерил таким взглядом, что Сашке показалось, что одежда с нее слетает. А потом он отчего-то смутился, неловко улыбнулся, пробормотав: «А чего хамить-то» – и вдруг отпустил Серегу. Тот отскочил, как мячик, на метр от стойки и уже с такого безопасного расстояния осторожно спросил:

– Что случилось с катером-то?

– Да повадился сволочь какая-то таскать мой катер, – Вася мелодраматично вздохнул, – катался на нем. Ну, я видел это дело, но обычно не слишком его стерег. Этот парень был одним таким отчаянным, больше никто не решался. И назад «братка» возвращал: так… покатается и вернет на место. Ну, я думал, чего он стоит целый день на цепи, авось ему тоже поноситься хотелось. Вот… А потом он мой катер утопил. И сам утоп.

– Что?! – Сашка упала на высокий табурет, потому что ноги ее больше не держали.

– Чего это подружка твоя? Совсем она какая-то… скисла.

– Это был ее друг, – Серега взял Сашку за руку. – А ты уверен, что утоп?

– Уверен! Да тут ментов понаехало, на моих глазах же все произошло, вон и ребята все как один подтвердят: пацан этот уже к пирсу поворачивал, ну мы еще шутили, мол, сейчас ему начистим шею до самых пяток. И тут баржа идет, спокойно так идет… а парень на моем катере, не понимаю, что там с ним произошло, только он начал ее огибать, в поворот не вписался и со всей дури вломился в борт. Взрыв такой был, что ресторан наш закачало, и стекла повылетали, только вчера вставили. Словом, от «братка» только этот взрыв и остался, до сих пор в ушах стоит, – Вася поморщился, – а пацана выловили. Целым оказался, но мертвым окончательно. Мы думали, хуже будет.

– Куда уж хуже-то? – выдохнул Серега.

– Думали, по кускам его из реки будут вылавливать, – тут он глянул на бледную Сашку, понял, что поступил по отношению к ней неделикатно, и решил загладить вину, ласково проговорив: – Да ты не грусти о нем. Отчаянный он был, если у меня решил катер брать, и вообще… с таким дураком свяжешься, так еще неизвестно когда хуже будет…

Она сделала над собой усилие и улыбнулась. Правда, слезы сдержать не смогла. Так и поплелась к выходу, с трудом разбирая дорогу.

* * *

– Я ничего не понимаю, – тихо призналась она уже в машине.

– Понять нетрудно, – Серега лихо вырулил на Кутузовский проспект, обогнал на повороте «девятку» и понесся вон из города. – Жил-был парень, который очень любил кататься на катере. А потом парень разбился и умер. Что же тут непонятно?

– У тебя совесть есть? – воскликнула она и, упав лицом в ладони, разрыдалась.

– Совесть, – озадачился ее спутник. – А что это такое?

– Ничего себе шуточки. Павел же погиб! – Сашка всхлипнула.

– Но он же живой и невредимый и даже очень нахальный для мертвеца, потому что позволяет себе крутить роман с тобой, – заметил Серега и цинично ухмыльнулся.

– Я ничего не понимаю, – повторила она.

– Я тоже. Тут два варианта: либо Павел остался жив, а рокеру Васе пора носить очки, либо Павел воскрес, как Иисус Христос, на третьи сутки и приперся, чтобы закрутить с тобой роман.

– Да чего ты ко мне привязался! – разозлилась она. – Закрутить роман, закрутить роман! При чем тут мой роман с Павлом?

– Мне кажется, очень даже при чем. Хотя мне-то чего волноваться, я к призраку в объятия не кидался.

– Уймись!

– Просто я называю вещи своими именами и, заметь, достаточно корректно это делаю. Мог ведь сказать бы, что не я прыгал в койку к покойнику, не я отдался мертвецу, не я…

– Заткнись наконец! – рявкнула Сашка, которую уже здорово пробирал мороз по коже, словно не только душа ее, но и тело быстро немело от ужаса.

– Ты невероятно жестока со мной, – грустно констатировал Серега.

– Кто бы причитал о жестокости! – она вытерла глаза. – Значит, что мы имеем?

– Ты спала с призраком, – злорадно напомнил тот, ничуть не смутившись.

– Идиот!

– Нет, он весьма сообразительный мертвец. Знал, куда явиться.

– Ты – идиот!

– Ну, с этим кто посмеет спорить! – хохотнул Серега.

– Знаешь что, – она прищурилась. – Одно доказательство – еще не повод, чтобы поверить в такой бред, как воскрешение мертвецов. Мало ли что могло произойти? Может, в тот день вовсе не Павел катался.

– Вася сказал, что у него только один человек катер брал.

– Мало ли что Вася сказал… А ты помнишь, что сказал Ко Си Цин?

– У него тоже есть катер? – оживился Серега.

– Ой, ну какой же ты! При чем тут катер?! Я про недавний сеанс Ко Си Цина. Помнишь, он нес про какие-то письмена, про загадку, с ними связанную, и про рукотворную картину?

– A-а… ту, которую в темноте рисуют. Ну, как не помнить.

– Я хотела расспросить его с пристрастием после сеанса, потому что смотрел он на меня, и мне показалось, что он говорил обо мне и Павле. Помнишь, секрет разрушит любовь.

– Он не это сказал, но нечто похожее, – хмыкнул Серега, которому явно не понравилось сочетание Павел – любовь. Скорее всего, ему приятнее было иное сопоставление: Павел – мертвец.

– Может быть, Ко Си Цин – и есть та самая зацепка, которую мы пытаемся отыскать?

– С ума сошла? Дураков даже в свидетели в суде не привлекают. А Ко Си Цин не просто дурак, он дурак с диагнозом.

– Но спросить-то стоит.

– Даже если и так, где нам его искать в десятом часу вечера, – Серега многозначительно кивнул на желтые огни проспекта, проносящиеся за окном.

– Сейчас я позвоню кое-кому, – Сашка вытащила мобильный телефон из сумочки, набрала номер и, когда ей ответили, ласково промурлыкала в трубку: – Лида?! Добрый вечер, это Александра. Да, у меня к тебе просьба…

Объяснение с Лидкой заняло минут пять. Та быстро поняла, о чем речь. Сашка упомянула о недавнем сеансе и сказала, что ей необходимо встретиться с Косицыным, и немедленно, но и этого было вполне достаточно. Подозрительная спешка двоюродной сестры возбудила писательницу. Она не только открыла адрес предсказателя, чего раньше не делала, как бы ее ни просили, но вызвалась самолично прикатить через полчаса к подъезду его дома и устроить аудиенцию, так как, с ее слов, магистр кого попало в свой дом не пускает.

* * *

Аркадий Петрович бродил по кабинету взад-вперед в крайне раздраженном состоянии. Он то и дело приглаживал волосы, не зная, куда деть руки, которые ему постоянно мешали думать. Даже не думать, а злиться. Злиться на себя, на весь белый свет, даже на закат, раскрасивший небо в розовые тона. Завтра настанет день, полный неприятных решений, которые он должен принять против своей воли. Мамонов замер между столом и диваном, поразившись внезапной мысли: он, Аркадий Петрович, идет на поводу! У кого? Или у чего?

Сказать по правде, слияние огромного количества разрозненных компаний в единый холдинг в конце концов могло оказаться полезным. Правда, позже, лет через пять, если его не уничтожат, потому что у крупной фигуры появятся крупные враги (а создав столь мощную организацию, как холдинг, он непременно, как крупная фигура, сам выйдет из тени на свет). Они и сейчас существуют – как враги, так и друзья. Но… Легализация его как крупного предпринимателя – дело довольно опасное. В верхах могут и не потерпеть появления еще одного сильного и богатого. Пока он в тени, его не замечают, а вот что будет потом… Но с другой стороны, какая ему теперь разница? Ведь инфаркт уже убил его месяц назад. Как ни крути, а ему придется расстаться не только со своим бизнесом, ему придется расстаться с жизнью. По сути, он уже давно с ней расстался, а теперь лишь исполняет свою последнюю волю. На этой мысли Мамонов побледнел. Не от страха, а от негодования. Дело в том, что он исполняет волю, да только не свою, а какого-то мальчишки по имени Павел, который считает, что он должен оставить после себя крепкое предприятие, такое, как холдинг.

– Павел, Павел, Павел… – задумчиво повторил Аркадий Петрович, словно пережевывая имя по слогам.

И в эту минуту дверь отворилась. Мамонов даже не удивился, увидев предмет своих размышлений на пороге. Только кивнул и нахмурился еще больше.

– Хочу предупредить тебя, что время твое истекает, – тихо произнес Павел и, шагнув на ковер, аккуратно прикрыл за собой дверь.

Аркадия Петровича передернуло. Ему и раньше не нравились крадущиеся манеры этого парня, но теперь он его прямо-таки возненавидел за них.

– Думаешь напугать меня еще больше? – недобро усмехнулся он. – А мне плевать. И вообще, я не желаю больше задерживаться тут ни минуты. Решил – идем.

– А твои обязательства? – Павел даже не удивился. На его лице вообще не отразилось никаких эмоций. Прошел по кабинету с равнодушным видом, остановился у окна, повернулся к Мамонову, смерил холодным взглядом.

– Обязательства? К черту обязательства. Ты нарушил свои, я не желаю исполнять свои, и по рукам. Ты мне надоел до черта. Ты омрачаешь мои последние дни. На кой они мне вообще нужны, если радости я от жизни уже не испытываю. Я либо злюсь, либо волнуюсь.

– Ты всегда либо злился, либо волновался. Состояние твоего духа зависит от тебя, а не от меня.

– Зачем тебе Сашка? – Мамонов понял наконец, что раздражало его больше всего: сцена, свидетелем которой он стал недавно. Павел обнимал его дочь прямо у двери его кабинета. Обнимал так, что было понятно: у них не приятельские отношения и даже не дружеские. Девочка влюблена в него по уши. Так, как может влюбиться 18-летняя несмышленая девчонка впервые в жизни.

– Она свет и радость этого дома, – Павел растянул губы в улыбке, – она жизнь, а меня сюда привел именно интерес к жизни.

– Так убирайся отсюда вместе со своими интересами! – Аркадий Петрович сорвался на крик.

– Я люблю ее, – Павел мечтательно улыбнулся, – я предложу ей пойти со мной.

– Что?! – Мамонов задохнулся. – Сашка с тобой? Ты спятил? Даже не думай об этом!

– Никто не смеет мне приказывать, – прозвучал ледяной ответ. – Я уйду, когда сочту нужным. Пойми ты, глупый человек, ты больше не главный.

– Хочешь сказать, что главный в этом доме теперь ты?! – с этими словами Мамонов метнулся к своему столу, выдвинул верхний ящик, схватил пистолет и направил его на Павла. Рука, сжимающая оружие, предательски затряслась. На лбу выступили крупные капли пота. – Я мог бы позвать охрану. Эти ребята располосовали бы тебя на ленты на моих глазах, но зачем? Я сам могу сделать то, что давно уже собирался, не так ли? Я не отдам тебе Сашку! Мертвый ухажер – это мертвый ухажер. И плевать мне, что потом будет.

Голос его стал сиплым. Он более не владел собой. В ушах шумело, кровь носилась по венам с остервенелой скоростью.

– Хочешь убить мою плоть? – услыхал он далекий, но очень уверенный голос. – Эта плоть мне даже не принадлежит. Ты убьешь тело. Но ты не сможешь убить меня. И самое смешное, ты знаешь это. Знаешь, но не можешь побороть собственное упрямство. Что я должен сделать, чтобы ты наконец поверил себе самому?

– Плевать мне на тебя, и на себя плевать. Ты пришел за мной, а теперь ты нарушаешь правила, и мне уже все равно, что будет со мной после этой жизни.

– Очень сомневаюсь, что тебе все равно. Человеческая жизнь – секунда по сравнению с вечностью. Что будет с тобой в оставшейся вечности, если здесь, в эту секунду ты презреешь приказ апостола Павла? Секунда решает исход вечности. Твоей вечности.

– Думаешь зубы мне заговорить! Так не выйдет! – Мамонов постарался прицелиться, но гнев не давал ему сосредоточиться на хрупкой фигуре у окна.

А Павел стоял спокойный, расслабленно опершись на подоконник, и смотрел на него холодно, словно не замечал наведенного на него дула пистолета. Он не боялся его, он не боялся смерти, он вообще ничего в этой жизни не боялся. Аркадий Петрович почувствовал дрожь в коленях. Гул в голове нарастал. Гул этот уже стал столь сильным, что у него заломило зубы, а на глазах выступили слезы. Грудь неожиданно сдавило, комната смешалась в один серо-коричневый кошмар, в котором он вдруг увидел две голубые точки – холодные глаза своего противника. Того, кого он ненавидел и перед кем был бессилен.

– Мне жаль тебя, – произнес Павел, – я не хочу превращать твою вечность в кошмар.

И вдруг пол под ногами Мамонова, скрипя, затрясся. Так сильно, что его подбросило в воздух. Непонятная сила выбила пистолет из рук. Аркадий Петрович не удержался и упал. Кабинет ходил ходуном, тяжелая мебель ездила из стороны в сторону. Дверцы шкафов распахнулись, и оттуда полетели книги. Люстра со скрежетом обрушилась на ковер, разметав по углам хрустальные осколки. В глазах у Мамонова потемнело, дышать стало нечем.

– Пыльно, – прохрипел он, – слишком пыльно!

Ему показалось, что в комнату ворвался ураган, наполнив ее вековой пылью, которая поглотила весь кислород.

– Ты все еще хочешь уйти сейчас? – донеслось до него.

– Довольно, – прошептал Мамонов, теряя последние силы. Его безвольное тело бросило влево, потом вправо. Доски вздымались под ним как волны. – Довольно!

И все затихло. Разом.

Мамонов огляделся. Кабинет был весь перекошен: мебель стояла не на своих местах, кругом валялись бумаги, книги, осколки. А у окна высился Павел, все в той же расслабленной позе. Он улыбнулся ему, потом шагнул в сторону, взял с пола пистолет и отдал оружие владельцу.

– Завтра мы уходим, – тихо сказал он.

– Неужели ты, апостол, позволишь себе такое безрассудство? Ты хочешь убить молодую жизнь, у которой еще все впереди. Ты? Тот, кто стоит у истоков жизни! – Мамонов чувствовал, как его голос наполняется отчаянием. Сейчас он готов был умолять, валяться в ногах. Впервые в жизни он униженно просил.

– Она любит меня и захочет последовать за мной, чтобы разделить со мной вечность, – тихо ответил Павел.

– Любит тебя?! Она любит Павла – симпатичного молодого паренька. Она любит тело, которое тебе даже не принадлежит. Она любит молодость. Что она скажет, когда поймет, кто ты на самом деле и куда ты собираешься ее увести за собой? Ты хотя бы поинтересовался?

– Она любит меня, – Павел побледнел.

– Ты не веришь самому себе, не так ли?

Павел хотел что-то сказать, но передумал и быстро вышел вон.

* * *

Предсказатель жил в новостройке рядом с Минским шоссе, почти у Кольцевой дороги. Путь к нему составил не более пятнадцати минут, так что Сашке с Серегой пришлось еще подождать, пока Лидка доберется от дома до места встречи. Та прикатила на своей новенькой «Хонде» в компании с Вованом. Сашка ожидала такого поворота событий и все-таки брезгливо поморщилась, когда агент выскочил из машины и засеменил в их направлении своей вихляющей походкой.

«Интересно! Что у них с Лидкой? Деловые отношения?» – в который раз задалась она вопросом.

Лидка выглядела загадочно: вся в белом – юбка по самые щиколотки, а в довершение шифоновый платок на голове цвета первого снега.

– Мадонна с младенцем, – сквозь зубы процедил Серега, – только младенец несколько продвинутый и явно не в том направлении. И где Лидка столько шизиков находит? У нее просто талант пригревать на груди всяких идиотов. Вот хоть этот ее Ко Си Цин…

– Постыдился бы, – зашипела на него Сашка, – мы тащимся в гости к человеку в десять вечера, чтобы выяснить некоторые интересующие нас подробности. Так что попробуй создать хотя бы видимость уважения к нему.

– А это вообще не моя идея: в гости к Ко Си Цину идти, – огрызнулся он. – Ты придумала, ты и создавай видимость. А у меня есть полное право стоять в стороне и мерзко хихикать.

– Хочешь остаться у подъезда?

– Ни за что! Очень хочу посмеяться вместе со всеми.

– Тогда молчи.

– Я и сама хотела тебе посоветовать прояснить обстоятельства, – Лидка обняла Сашку за плечи и повела к подъезду.

– Хотя я и не доверяю ему, как прежде, но все равно поговорить с ним стоит, – вторил ей Вован, шедший по пятам.

– Точно, – кивнул Серега и, ухмыльнувшись, последовал за ним.

– А ты его только раздражаешь, – Лидка повернула голову и смерила Серегу уничтожающим взглядом.

– Ой, хватит! – замахал тот на нее руками. – Я и так себя уже почти что тибетским монахом чувствую. Давайте не будем нервничать. В конце концов, если твой разлюбезный Косицын скажет что-нибудь стоящее, я ведь могу и переменить свое отношение к нему. Я ведь тоже человек, могу и зауважать этого гиганта мысли и величайшего мага из всех магов на свете.

– Да что с ним говорить, – Лидка поджала губы и снова переключилась на Сашку. – Я позвонила ему на подъезде к Москве, но никто не ответил. Скорее всего, он медитирует, сейчас как раз самое время. Если бы ты одна пришла, он бы даже дверь не открыл, а со мной впустит. Меня он чувствует на расстоянии. Вот увидишь, мы еще на лестнице будем, а он уже замки отопрет.

Однако ее прогнозы не сбылись. Они поднялись на третий этаж, подошли к квартире предсказателя вплотную, вытерли ноги о большой коврик у порога и даже позвонили в дверь. Замки так и не щелкнули. В квартире даже шевеления не слышалось. Тишина гробовая царила в квартире Ко Си Цина.

– Наверное, впал в глубокий транс, – с некоторой опаской предположила Лидка.

Они позвонили еще раз, потом еще и еще. Но результат был тот же – к двери так никто и не подошел.

– А может быть, его просто дома нет? – спросил Серега, которому очень даже нравился исход визита.