Текст книги "Эскорт для чудовища (СИ)"
Автор книги: Анна Шварц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– Ты… – Катя замирает, – ты что, собираешься ему рассказать про дочь?
– Да. У меня нет права на проигрыш. Чем раньше о Майе узнает ее настоящий отец – тем быстрее она окажется окружена заботой. Если я сейчас поддамся эмоциям и страху и попытаюсь отвоевать право на опеку над племянницей, то все может затянуться. Месяц, два, полгода… а Смоленский сделает все, чтобы ускорить процесс. Он заберет ее из больницы, а не этот Михаил.
– Ну… – Катя теряется, отпуская меня и принимается рыться в карманах, а потом в сумке, доставая телефон, – ладно. Конечно, я скину тебе номер. Но ты правда уверена в этом? Если бы меня обманывали три года, скрывая ребенка – я была бы в ярости. Он человек с высоким положением в нашем обществе. Может много нехорошего тебе сделать.
– А у меня есть выход? – скептически интересуюсь я и тоже достаю телефон. И задумчиво зависаю над кнопками.
Лишь спустя несколько секунд я понимаю причину странного неудобства: Смоленский забыл забрать у меня свой дорогущий смартфон. Будет причина назначить ему встречу, не сообщая по телефону в лоб новость о дочери.
– Только, пожалуйста, – прошу я напоследок Катю, – молчи обо всем, что знаешь связанное со мной и Майей.
– Кто я, по-твоему?! – гормко возмущается Катя, сверкнув в меня обиженным взглядом, – я хоть раз о тебе что-нибудь рассказала кому-то? Ты даже не в курсе, какие тайны у меня есть в загашнике. Если бы я кому-нибудь их ляпнула – меня бы уже утопили. Никто не узнает о девочке.
– О чем ты? Узнают, – вздыхаю я, – как только Майя вернется к отцу, ее рано или поздно увидят журналисты. Наверняка начнут раскапывать подробности. Узнают, кто воспитывал Майю. Может, однажды, и до тебя доберутся. Уверена, что бурлить это журналистское болото будет жутко, учитывая то, что Смоленский вот-вот женится.
Страшно даже представить, что сделает мне Смоленский за испорченную репутацию и проблемы.
– А, – Катя отмахивается, – в этом я – могила. Можешь не переживать. Но, учти, если этот мерзавец богатый тебе что-нибудь сделает, я прессе о нем многое наболтаю.
– Не смей. Плевать, что он сделает, главное, чтобы Майя была с ним в порядке. И о своих детях подумай.
* * *
Сперва я разбираюсь с похоронами. Проводив в последний путь маму, я долго сижу на кладбище, глядя на пару букетов с цветами – прощаться пришла я и ее старая знакомая со школы. Я не хочу об этом думать, но в голову упорно все же лезут мысли о том, что наш последний разговор вышел холодным и слишком скомканным. Никто из нас двоих не ценил время, которое мы могли бы чаще проводить вместе. Жаль, что это понимаешь лишь в такие моменты, да и то, потом быстро забываешь об этом.
– Прости, – произношу я напоследок в пространство, вставая с лавочки, чтобы уйти, – я знаю, что ты этого не одобрила бы, но так правда будет лучше. Я очень боюсь за Майю.
После я замолкаю, когда перевожу взгляд на соседнюю табличку. С нее на меня смотрит улыбающаяся Аля. Еще старшеклассница – потому что мама не смогла найти фото, где Аля была постарше…
В сердце неприятно колет, и я, развернувшись, быстро ухожу с кладбища. Сажусь в оставленную на парковке машину и достаю из бардачка телефон. Пришло время написать Смоленскому. Потому что вчера я зашла в больницу к Майе, а она долго плакала, думая, что все ее бросили и не хотела отпускать меня. И рассказала, что какой-то дядька обещал ее забрать. Ее личико было испуганным, когда она говорила мне это, и я поняла, о каком дядьке она говорила. Ее нельзя больше оставлять в одиночестве. Я не хочу, чтобы потом у племянницы была сломана психика.
Жаль, что мне не удалось ни разу подкараулить этого гада. Я бы хотела поговорить с Михаилом с глазу на глаз, чтобы, хотя бы, понять его намерения. Может, удалось бы от него откупиться. Вероятность невелика, но у меня достаточно денег в заначке.
Разблокировав экран, я замираю. На панели уведомлений висит новое сообщение от неизвестного номера.
«Ты задолжала мне встречу за чашкой кофе, если помнишь» – лаконично сообщает мне неизвестный абонент, в конце добавив «К.Смоленский».
Похоже, он сам решил все взять в свои руки. Я быстро набираю номер, приложив телефон к уху.
– Вау, – раздается в динамике немного искаженный голос Кирилла. Он говорит с легким сарказмом, – я даже не подозревал, что девушки умеют звонить первыми.
– Просто я хотела с тобой кое о чем поговорить, – произношу я устало, – и поэтому я хочу встретиться с тобой как можно быстрее.
Повисает пауза, за время которой я чувствую легкое смущение. Да, у меня действительно серьезный разговор, вот только для Смоленского, избалованного женским вниманием, мое предложение «поскорее встретиться» звучит, наверное, очень скучно и предсказуемо. Что он подумал? Что я притворялась, не показывая к нему никакого интереса, а теперь решила внезапно подкатить? Повелась на его деньги, получив такой щедрый подарок?
И даже становится немного страшно, что он посмеется надо мной и бросит трубку.
Черт, может, стоило начать с другого?
– И насколько быстрее? – интересуется Смоленский, а я выдыхаю. Вроде бы, я не слышу насмешки в его тоне.
– Хоть сейчас.
– Через час я буду свободен. Скидывай свой адрес, я заберу тебя.
Я нервно улыбаюсь, почувствовав воодушевление. Он не отказался от встречи, несмотря на мой странный напор.
– Нет, я сама подъеду, – мотаю я головой, хотя, он этого не увидит, – скажи ближайшее кафе или ресторан.
– «Рене». Там же, где мы в первый раз увиделись, – хмыкает Смоленский, – ты меня дико интригуешь. До встречи, Саша.
Он кладет трубку, и я протяжно вздыхаю. Потом смотрю в зеркальце: похоже, лицо придется привести в порядок хотя бы легким макияжем. Если я приеду на встречу еще и в таком виде – Смоленский точно офигеет.
* * *
– Столик на Смоленского Кирилла, – сообщаю я хостес, которая встречает меня на входе в ресторан, и та скептически окидывает меня взглядом. Я отвечаю ей приподнятой бровью. Ну да, на мне футболка и джинсы с кроссовками. Времени переодеться не было – если бы я заехала домой, то здорово опоздала бы.
– Конечно, – справившись со своим скептицизмом, кивает девушка, – я вас провожу.
Смоленского я замечаю сразу. И он меня: с его места отлично виден вход в ресторан, и стоит мне зайти, как он поднимает взгляд.
Он сидит в расслабленной позе, подперев подбородок кулаком. На нем темная рубашка и темные штаны. Кирилл обводит меня взглядом с ног до головы, и в глазах зажигается искорка удивления. Похоже, он немного шокирован моим видом.
Боюсь об заклад, в его голове сейчас вертится вопрос – той ли девушке он заплатил такие деньги и пригласил на свидание? Почему-то я уверена, что он нечасто продолжал подобные деловые знакомства свиданиями.
– Привет, – произношу я, и сама отодвигаю стул, присев напротив. Хостес мило улыбается Смоленскому и уходит, и мы остаемся наедине.
Кирилл молча смотрит на меня. Мне трудно выдержать его настолько прямой и пытливый взгляд, который будто без моего ведома вскрывает все маски, за которыми я прячу эмоции.
Да, похоже, у этого человека действительно есть неудобная способность – видеть других насквозь. Интересно, как тогда он умудрился попасть в паутину лжи Али? Если, конечно, картина, которую он мне рассказал, на сто процентов правдива, и он не скрыл какие-то важные подробности. Неужели любовь настолько ослепляет?
– Давай сразу к делу, – внезапно начинает он, и я неожиданно чуточку расслабляюсь. Странно, меня успокаивает его голос? Но я действительно впервые чувствую себя так, словно могу поделиться своими проблемами. Совершенно неоправданное чувство!
Однако, что-то в этом человеке есть такое. Может быть, какая-то его темная, скрытая сторона, из-за которой кажется, что он может разобраться даже с самой невыполнимой в мире задачей?
– К делу? – усмехаюсь я, задавая риторический вопрос и хватаю меню. Надо что-нибудь выпить. Машину оставлю на парковке, закажу домой такси. Потому что без дозы успокоительного, мой язык не повернется начать серьезный разговор.
Смоленский задумчиво смотрит на мою белую футболку с надписью «Люблю пончики». Потом хмыкает.
– Ты явно не на свидание пришла, Саша. Вообще, ты меня приятно удивила. Я впервые сижу в ресторане с девушкой, которая одета в футболку и джинсы – со мной пришли говорить, а не соблазнять. Вау.
Мне хочется закатить глаза от его самоуверенности, но вместе с тем, становится немного грустно.
Жаль, что восхищенное настроение Смоленского скоро испарится, как туман в ясный день. Жаль, что больше он не станет на меня смотреть как на девушку, которая его заинтересовала. Жаль, потому что с ним было по-своему интересно. Среди вереницы мужчин, которые стремились затащить «эту блондинистую дурочку» в постель, Смоленский оказался одним из немногих, кто заинтересовался мной не как красивой куклой.
Пусть даже мы бы никогда не стали общаться близко, ведь Смоленский был без пяти минут женат, да еще и бывшим моей сестры, но мне действительно было жаль терять хорошее отношение этого человека.
Глава 10
Часы ресторана над нашим столиком неумолимо отсчитывают секунды, пока я собираюсь с духом. Я так и не придумала, с чего начать разговор. Разве бывают вообще подходящие фразы для такого?
– Насчет моей сестры, Али… – начинаю я, собравшись, наконец, с мыслями. Сердце гулко делает «бух», а Смоленский внезапно убирает локти со стола и откидывается на стул, сложив руки на груди.
– Нет, – внезапно обрывает он меня, – о ней я точно не собираюсь разговаривать.
– Пф-ф, – у меня вырывается возмущенный возглас. Смоленский! Он делает такой вид, будто бы я его только что смертельно обидела. Выглядит сейчас со своей отрешенной мордашкой не на тридцать, а на шестнадцать, – Смоленский, это серьезный разговор. Я хотела…
– Я сейчас встану и уйду, если ты продолжишь. Я хотел с тобой встретиться не для того, чтобы обсуждать Альмину. Если же это – цель твоего свидания, то сначала сделай так, чтобы я хорошо провел с тобой время, и только тогда поговорим о ней.
Потрясающе. Я удивленно смотрю на этого избалованного дурака. Он же пялится в потолок, всем своим видом демонстрируя, насколько ему неинтересен разговор об Але. О его ребенке! Он даже не дослушал меня! Сделай, говорит, так, чтобы я хорошо провел с тобой время!
И ведь он еще заинтересован в нашем свидании. Как с его характером не вешается Дарина, играя его невесту, я даже не представляю.
– Хорошо, – сдаюсь я.
Ладно. Полчаса я могу поговорить с ним о чем-то другом. Погоды они не сделают, а если Смоленский действительно уйдет, не дослушав меня, то это будет катастрофа. Можно, конечно, крикнуть вслед «у тебя есть дочь, идиот!», но мне не хочется начинать разговор с этого.
– Отлично, – Смоленский снова садится, положив руки на стол и едва улыбается мне. Я в этот момент делаю заказ официанту: кофе и легкий салат. Вряд ли в меня много влезет из еды. Я третий день питаюсь кое-как, но живот уже бурчит, требуя хоть чем-то перекусить, – расскажи, чем занималась в эти дни, Саш?
Он так легко переводит тему и превращается из обиженного мальчишки в адекватного и внимательного мужчину, что это меня поражает до глубины души.
– Похоронами, – ляпаю я, и рука Смоленского замирает над чашкой с кофе. Он поднимает на меня ошалелый взгляд.
– Чего?
– Похоронами, – повторяю мстительно я. Ты же хотел поболтать, Кирилл? Я не собираюсь притворяться, что у меня все хорошо, – с моей мамой произошел несчастный случай. Поэтому я и не могла до нее дозвониться, когда была с тобой.
Смоленский немного отрешенно смотрит на пенку в чашке. Похоже, он переваривает сказанное мною.
– Извини, – внезапно произносит он, – я не знал этого.
– Тебе, в принципе, не за что извиняться.
Он едва пожимает плечом.
– Я просто не знаю, что в таких случаях говорить. «Прими сожаления» звучит слишком фальшиво и избито. Могу только сказать, что если тебе нужна в чем-то помощь – можешь на меня рассчитывать.
Мои брови взмывают вверх «домиком». Иногда он просто самый настоящий душка, ей-богу.
Не успеваю я мысленно нарисовать в своем воображении образ душки-Смоленского, как он внезапно продолжает:
– Ладно. Хочешь, тогда сходим куда-нибудь в парк аттракционов?
Я медленно моргаю, когда мы пересекаемся взглядами после его предложения. Нет, он не шутит. Похоже, он действительно ждет моего ответа и считает это отличной идеей, а у меня в воображении всплывает картина сегодняшнего дня, как я после похорон катаюсь на каких-нибудь «американских горках», с каменным лицом глядя в пространство.
– Ты шутишь? – вырывается у меня. Потому что я не знаю ни одного человека, который на полном серьезе предложил бы сходить в парк аттракционов в такой ситуации. Есть ли у этого персонажа какие-то понятия об эмпатии?
– Нет, – отвечает он, – я просто хотел, чтобы ты отвлеклась и предложил первое, что пришло в голову. Но, судя по твоему лицу, это была плохая идея.
– Еще какая… Мне не нужно отвлекаться. Прошло уже пара дней и я немного справилась с эмоциями, – отвечаю я, откашлявшись.
Я пока не стану делать о нем странные выводы после его предложения. На моем веку я встречала много людей, которые даже не утруждались тем, чтобы понять мои проблемы. Этот же человек, вероятно, просто не знает, как правильно сочувствовать. Но он попытался.
– Ладно, – Смоленский тихо выдыхает и отводит в сторону взгляд. Он словно обратно выстраивает между нами невидимую стену: его тон внезапно становится ровным, без ноток сопереживания, и он больше не смотрит на меня, – если ты назначила мне встречу после такого, то у тебя были на это серьезные причины. Забудем о нашем свидании. Что ты там хотела узнать об Але, Саша?
Я вздыхаю. Похоже, время пришло. Официант приносит мне кофе и салат – просто чертовски вовремя. Скорее всего, я уже к нему не притронусь и попрошу запаковать все с собой.
– Если ты не против, я начну издалека, – произношу я, схватив ложечку и покрутив ее в пальцах, чтобы снять нервное напряжение, – вы планировали с Алей детей?
Я слышу тихий смешок.
– Интересно, к чему ты подводишь разговор. Естественно, Саша.
Значит, вероятность, что Майя – действительно дочь Смоленского, остается высокой. Несмотря на их схожесть, после рассказа Кирилла об измене жены, у меня были мысли о том, что Аля могла нагулять девочку. Хотя, в этом случае она вряд ли бы просила меня скрыть ее от бывшего мужа.
И, если они планировали ребенка, значит, Смоленскому будет немного проще воспринять новость о дочери.
– И даже тогда, когда ты узнал о ее измене, вы все равно пытались завести ребенка?
Отрешенный до этого момента взгляд Смоленского темнеет, и он косится на меня.
– Ты задаешь бестактные вопросы, но ладно. Я простил ей измену, когда она пообещала мне больше этого не повторять.
«Вот это поворот» – удивленно комментирует сознание. Я тру лицо ладонью, понимая, что мне придется все-таки это произнести и снова вздыхаю.
– Несколько лет назад Аля пришла ко мне домой ночью в одной рубашке. Ее кто-то избил. Я подумала, что это сделал ты, а она не стала отрицать. Когда я предложила ей пойти в полицию, – я сглатываю, потому что мне становится труднее рассказывать: мне не нравится лицо Смоленского, – она сказала, что беременна от тебя. И что если ты об этом узнаешь – то убьешь ее и заберешь ребенка.
– Какая хрень, – Смоленский произносит лишь эти слова, а мне кажется, что он выдыхает лед, отчего все вокруг холодеет. У меня даже мурашки бегут по плечам. Если он сейчас посмотрит на меня – я точно не смогу выдавить ни слова, но он продолжает сверлить взглядом столик напротив.
– Это она сказала мне, – тихо отвечаю я, – я тогда поверила ей.
Я достаю свой новый телефон, на который скинула фотки Майи. Открываю галерею и на весь экран одно из ее фото, и кладу, развернув, телефон напротив Смоленского.
– Аля уехала в другой город, притворившись, что встречается с другим мужчиной и родила вскоре дочь. Она не хотела, чтобы ты когда-нибудь узнал о том, что этот ребенок – от тебя.
Всё. Я это сказала. Пусть в моем воображении наш разговор и звучал длиннее, чем он получился в реальности, я, все же, смогла собраться с духом и признаться. Я убираю от телефона подрагивающую руку и пытаюсь глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Но это трудно. Такое ощущение, будто страх заморозил меня.
Смоленский опускает взгляд на экран телефона.
Часы в какой-то жуткой тишине отсчитывают секунды… до момента, когда этот человек, наверное, свернет мне голову. Хотя Кирилл внешне спокоен, но я буквально чувствую давящее напряжение, исходящее от него.
Я слышу тихий и едкий смешок. И вскидываю на Смоленского взгляд.
– Все это время ты молчала, считая, что эта девочка – от меня? – произносит он.
Этот вопрос следовало ожидать. Но, черт, по тону Кирилла я уже могу точно сказать, что Майю он мне никогда не даст увидеть. Он спрашивает не для того, чтобы узнать причины и попытаться понять мои мотивы – он уже сделал в голове свои выводы и просто хочет подтвердить их. Мне придется бороться за встречи с племянницей, и вряд ли я выиграю войну с этим человеком.
– Да, – выдыхаю я, – и поэтому я поскорее хотела от тебя сбежать во время контракта, чтобы ты случайно не узнал о Майе. Я считала тебя чудовищем после рассказов сестры. Естественно, я молчала.
Смоленский внезапно отодвигает в мою сторону телефон, а потом выпрямляется, глядя на меня свысока.
– Что-то изменилось с тех пор?
– Да, – я едва выдерживаю его взгляд, – после смерти сестры моя мама оформила над внучкой опеку, так как человек, который был записан в ее свидетельстве, исчез после рождения. Но теперь он появился и хочет забрать Майю. О его намереньях я только могу догадываться, и вряд ли они хорошие.
Смоленский изгибает в ответ бровь.
– И ты пришла ко мне, решив, что сейчас-то ты можешь позволить мне стать отцом для девочки? – он издает смешок, а я прикрываю глаза, – я тебя правильно понял, Саша? Если бы не появился тот человек – ты не посчитала бы нужным это сделать?
– Нет. Не совсем, – я тяжело вздыхаю, – я думала об этом, когда узнала тебя получше, но…
– Хватит. Я не хочу больше тебя слушать, – холодно обрывает меня Кирилл, и встает из-за стола. Отсчитав несколько бумажек наличными, он кидает их на стол, оставив еду нетронутой. Я вздрагиваю, когда мелькает мысль, что он сейчас может уйти и сказать, что не станет мне помогать с Майей и не собирается ее признавать дочерью, но он внезапно продолжает:
– От тебя мне нужно только одно: где сейчас находится девочка? Адрес.
– Я отправлю тебе смс, – я хватаюсь судорожно за телефон, пытаясь открыть сообщения, – больница находится недалеко от моего дома. Но если ты не родственник – тебя не пустят внутрь.
– Мне не нужны твои рассуждения. Документы на нее давай.
– Они дома, – я поднимаю на Смоленского взгляд, – Кирилл, я вместе с матерью растила Майю все эти годы. Если ты собираешься вот так просто отобрать у меня документы на нее, и лишить нас общения, то я буду сопротивляться. Она – мой единственный оставшийся родной человек. И я пришла к тебе за помощью ради ее благополучия.
Он едва кривит губы в ответ. Взгляд остается темным и холодным.
– Не думала, что мне на это плевать? Но раз документы у тебя дома – ты отправишься со мной. Я хочу их увидеть. Пойдем, Саша.
* * *
– Держи, – произношу я дома, отдавая Смоленскому зеленый листок свидетельства о рождении.
Забрав его, он на секунду прикасается к моей заледеневшей от волнения руке горячими пальцами. Я наблюдаю за тем, как он вчитывается в даты и фамилии – высокомерный и равнодушный, похожий сейчас больше на незнакомца, чем на человека, которого я успела немного узнать.
И вот этому незнакомцу я вручаю заботу о безопасности Майи.
«Но у тебя нет выхода» – заунывно повторяет сознание в тысячный раз, – «разве у тебя были еще идеи?»
Нет. Все они начинаются с «если бы…», а, значит, совершенно бесполезны.
– Предположим, – произносит Смоленский. Он кладет свидетельство на стол, но не убирает руку – прижимает его указательным и средним пальцем. В глазах мужчины мелькает странная тень, словно он все это время провел не в самых приятных воспоминаниях, – судя по дате рождения, я вполне могу быть ее отцом.
Он делает паузу и поднимает на меня взгляд. Мне хочется передернуть плечами от ощущения холодка по спине.
– Впрочем, окончательно все точки над «и» расставит ДНК-тест. Я сделаю его сегодня и попрошу ускориться с результатами. Надеюсь, пары дней им будет достаточно.
– А у тебя еще есть какие-то сомнения, что это твоя дочь? – я смотрю на Смоленского, – вы крайне похожи. Майя, мне кажется, вообще ничего не взяла от Али.
– Похожи? – Смоленский приподнимает бровь, – в мире много похожих людей. Только на основании внешней схожести нельзя судить о родстве. Я помню о том, какой была твоя сестра… точнее, помню о ее изменах и способности лгать. Даже если бы не стоял вопрос с судом, где придется подтверждать свое отцовство, я бы все равно сделал этот тест. Мне нужны веские подтверждения, чтобы поверить, что это действительно мой ребенок, а не чей-то еще.
Черт. Я нервно заламываю руки. Конечно, он прав. Только впервые у меня закрадывается беспокойная мысль – что, если я все это время ошибалась? Аля же соврала мне, даже глазом не моргнув, что именно Смоленский сделал ей плохо… что ей стоило соврать и о ребенке?
Это значит, что в таком случае меня будет ждать катастрофа. Тогда я даже не знаю, как спасать Майю.
– Я заберу это с собой, – доносится, как сквозь вату, голос Смоленского. Я отрешенно замечаю, как он стучит пальцем по свидетельству, – это же копия?
– Да, – выдыхаю я, – я сделала на всякий случай.
Что же мне делать? Если обнаружится, что Смоленский не отец Майи, времени думать у меня не будет. К кому мне обратиться за помощью? Или просто забрать тайно Майю и уехать? Но меня будет искать полиция. А племянница должна ходить в садик, учиться в школе… мы не сможем скрываться. К тому же, мой бизнес – то, что нас кормит уже много лет. Я мало чего умею делать в жизни хорошо, я глупая. Второй раз так не раскручусь.
Господи, столько мыслей, что уши закладывает. Голова, кажется, сейчас взорвется.
Я прижимаю пальцы ко лбу, поморщившись. Это не фигуральное выражение.
– … Ты меня слушаешь, Саша?
А еще тон Смоленского доводит до белого каления. Я впервые чувствую себя абсолютно беззащитной перед кем-то, и вообще – перед обстоятельствами. От этого комната делает странный кувырок, и я, кажется, падаю в обморок.
* * *
Жаль, что нельзя отключиться на несколько часов, как в фильмах.
Смоленский успевает меня поймать: последнее, что я запоминаю – как он обхватывает меня за талию и спасительная темнота с запахом можжевельника накрывает меня.
В следующий момент я медленно открываю глаза. На моей футболке отпечатался запах парфюма Смоленского, но теперь я его чувствую немного иначе. Он теплый и уютный, как зимний вечер в доме посреди леса, как пуховое одеяло, которым укрываешься под треск камина.
Смоленский сидит напротив кровати, на старом стуле, который он притащил с балкона. Вытянув длинные ноги и сложив на груди руки. И, видимо, не подозревая, что я сейчас думаю о его запахе.
Эти отстраненные мысли в моей голове – просто спасение, минутка блаженного покоя за последние безумные дни.
– Ты нормально? – задает он единственный вопрос.
– Вроде да, – мой голос звучит сипло и слабо, – извини.
Я откидываю плед и поднимаюсь с кровати. Запоздало замечаю, что футболка и волосы немного влажные – Смоленский пытался, наверное, привести меня в чувство, побрызгав водой. Стоит мне выпрямиться, как мир снова сужается до маленького окошечка передо мной, и я неловко падаю. В этот раз на колени перед Смоленским. И успеваю вцепиться руками в его ноги, чтобы не упасть совсем уж позорно… лицом в него.
«Ты победитель по жизни, Саша!» – радостно кричит внутренний голос, – «вот это перфоманс!»
«Заткнись, пожалуйста» – отвечаю я мысленно со стоном.
– Мм-м, – тянет Смоленский задумчиво. Он наклоняется ко мне и, обхватив пальцами мой подбородок, заставляет приподнять лицо. Хотя темнота до конца не рассеивается, я все же вижу его глаза напротив, которые будто мерцают. Только из-за этого взгляда я остаюсь в сознании, – похоже, что не очень нормально. Тебе стоит лечь обратно.
Он проводит внезапно большим пальцем по моим губам, оставив легкий наэлектризованный след и вернув меня в чувство. Что он делает?..
– У тебя губы бледные, – продолжает он, задумчиво рассматривая меня, – и под глазами синяки. Не то, чтобы меня очень беспокоит твое здоровье, но ты вообще спала с тех пор, как вернулась домой?
Мне хочется тихонько засмеяться. «Не то, чтобы меня беспокоит твое здоровье, но я им все же поинтересуюсь». Вряд ли я ошибусь, сказав после нашего знакомства, что Смоленский только старается казаться плохим и холодным. За этой маской скрывается совершенно другой человек.
– Я немного поспала.
– «Немного» – это слишком мало для нескольких дней, – он внезапно наклоняется ко мне еще ближе, отчего я даже вздрагиваю, не понимая, чего он хочет. А когда он обнимает меня одной рукой, я чувствую, как начинает биться хаотично сердце в груди. Даже ладони теплеют после обморока.
Он что, собирается извиниться? Признать, что зря наехал на меня?
Я чувствую, как мое лицо чуть щекочут темные волосы Смоленского, и как приятно пахнет его шампунь.
Объятия. Надо же. Давно меня вот так не обнимали. За задницу схватить на свидании – святое, с поцелуями полезть – тоже, за талию подержаться – запросто…
Полет приятной мысли внезапно обрывается, когда Смоленский выпрямляется вместе со мной и ставит меня на ноги. Он тут же отстраняется, оставив на талии только ладонь, чтобы придержать меня.
– Ложись, пока не упала снова, – его голос звучит ровно, а я закрываю глаза, чувствуя, что краснею. Дура ты, Саша. Тебя просто на ноги поставили, а ты тут нафантазировала… – и выспись.
– Не переживай. Я полежу и все будет в порядке, – я падаю задницей на постель и вздыхаю. Голова еще немного кружится. Действительно стоит полежать.
Смоленский изгибает бровь в ответ.
– Я не беспокоюсь. Ты можешь поступить по-своему, но только когда я уйду. Не хочу еще раз возиться с тобой и ждать «скорую».
– Ты поедешь делать тест? – я задаю вопрос, проигнорировав его дурацкие попытки демонстративно заложить последние кирпичики ледяной стены между нами, – если да, могу ли я тебя попросить сказать мне результат? Мне это действительно очень важно. Если Майя окажется не твоей дочерью, у меня будет мало времени, чтобы что-то придумать дельное.
И добавляю спустя секунду:
– Пожалуйста.
На непроницаемом до этого лице Смоленского мелькает странная эмоция. Он чуть морщит лоб.
– Ладно, – отвечает он мне спустя несколько секунд раздумий, – я напишу тебе смс.
– Спасибо, – выдыхаю с облегчением я.
Он разворачивается, чтобы уйти. Только на пороге комнаты на секунду замирает.
– Я тебе сделаю кофе, – произносит он внезапно. Так, словно пошел на сделку со своей гадкой и вредной частью, и добро на секунду победило, – на всякий случай.
И уходит на кухню, не дождавшись ответа.
