Текст книги "Эскорт для чудовища (СИ)"
Автор книги: Анна Шварц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Да не стоит, я сама, – сквозь зубы говорю я Церберу, который открывает мне дверь. Когда мы пересекаемся взглядами, кажется, что между нами проскакивают маленькие молнии. Ну, только с моей стороны. Потому что мужчина тут же отводит глаза в сторону, делая вид, что они меня не сдавали и вообще тут не при чем.
Хоть бы выслушали! Я же пыталась перед ними оправдаться!
Я тоже сажусь в машину и захлопываю дверь, выдрав ее из руки телохранителя. Потом смотрю на экран своего телефона, который мне выдал Смоленский. Ни одного сообщения и звонка. Мое беспокойство начинает расти с утроенной силой, просто потому что… какие причины не перезванивать могут быть у матери? Прошло уже несколько часов. Она не могла не заметить, что я пыталась ей дозвониться.
Если только с ней или Майей что-то произошло… Нет, не стоит себя накручивать. Иногда люди просто забывают о чем-то. Я позвоню им как прибудет на место, вот и все. Если мама не услышала мое сообщение, я просто предупрежу, что звоню с рабочего номера и все разговоры прослушиваются.
Я сжимаю в руке телефон, он тихонько трещит и я тут же вздрагиваю. Саша, блин, убийца смартфонов. Не хватало еще и этот сломать – не уверена, что Смоленский не вычтет мне сумму за него из вознаграждения.
Я осторожно кошусь на мистера Самоубийцу, который смотрит в окошко. Кстати, о вознаграждении… ни за что не поверю, что этот человек, не впервые пользующийся эскорт-услугами и успевший попасть в черный список, ни разу не пытался купить еще и тело этих девушек. Но пока он ведет себя относительно прилично и даже местами странно. Взял и отшил Аину. Черт, даже я бы задумалась, прежде чем отшить такую девушку. Но больше всего напрягает факт, что он не хочет отпускать меня. Надеюсь, он не скрытный маньяк. Господи, давненько я в такие ситуации не попадала. Вот еще одна причина, почему я ушла из эскорта: никогда не знаешь, что за человек тебе попадется – адекватный или полностью съехавший крышей. Если понять это невовремя – может быть слишком поздно для спасения своей задницы.
– Чего ты на меня так смотришь? – я внезапно возвращаюсь из раздумий в реальность от простого вопроса и с ужасом понимаю, что вместо того, чтобы украдкой коситься, я сидела и пялилась на Смоленского почти в упор. Твою дивизию, как же неудобно.
– Я задумалась, – севшим голосом отвечаю я, отворачиваясь.
Саша, тебе, кажется, стоит меньше думать. Ты даже в первые месяцы работы в эскорте так странно себя не вела.
– Ты вовремя прекратила думать. Мы приехали.
– Так быстро? – я смотрю за окно, за которым будто бы уже смеркается из-за тяжелых грозовых туч, нависших над городом. Снова идет дождь. В отражении на стекле я вижу, как Смоленский выходит из машины, накинув на себя плащ. Классно выглядит… весь в черном. Але, наверное, было приятно появляться с ним на людях. Я бы внешностью такого мужчины гордилась.
Стоп, о чем я снова думаю?
Я тоже спешно надеваю блейзер, и выхожу под зонтик одного из Церберов. Я бы снова попыталась его испепелить взглядом и наблюдать, как он пытается не смотреть на меня и одновременно держать зонт над моей головой, но сейчас мои мысли слишком ужасны, чтобы отвлекаться еще на что-то и не держать их под контролем.
– А что за встреча? – интересуюсь я у Смоленского, чтобы отвлечься. Он в этот момент как-то странно и напряженно смотрит на парковку. Проследив за его взглядом, я замечаю человека, который курит возле одной из машин. По-моему, обычный охранник. Чего он так захватил внимание Смоленского?
– Ничего особого от тебя не требуется, Саша. Просто мне стоит увидеться с одним человеком, который переуступит мне хорошее место под отель в этом городе.
– Понятно, – произношу я. Тоже мне, тайна. Церберы могли бы и рассказать об этом, а не увиливать от ответа. Я делаю шаг, занося ногу над каменными ступеньками, но интуиция внезапно предлагает мне остановиться и поднять взгляд. Не знаю, как для других, но для меня выражение «задницей чую» далеко не фигуральное. Вот сейчас у меня как-то струны нервишек по всей спине и попе натягиваются.
– Кирилл Смоленский, – внезапно слышу я низкий голос сверху и поднимаю взгляд. Там стоит седой мужчина лет шестидесяти-семидесяти и неприятно усмехается, глядя на нас. В его голосе я не слышу акцента, несмотря на то, что он всего лишь произнес имя. Опять русский? В этот раз, правда, прицепились не ко мне.
* * *
– Ты, блин, – за моей спиной выдыхает сквозь зубы Смоленский, – ты что тут делаешь?
Я растерянно оглядываюсь. Взгляд мистера Самоубийцы направлен на того мужчину – ошарашенный, словно Смоленский действительно меньше всего в жизни ожидал того застать тут, и… ненавидящий. Словно где-то в глубине у него разверзлась целая пропасть из ненависти.
Вот черт! Я не знаю, что между ними произошло, но мне некомфортно стоять здесь, где воздух начинает гудеть от напряжения. Я могу вообще уйти? Мне стоит присутствовать при их разговоре? Обычно, когда случался конфликт, я быстро и вежливо уходила, придумывая отмазку, чтобы мужчины могли разобраться без посторонних глаз и ушей, и чтобы потом мне не предьявляли, что я слишком многое видела и слышала.
– В смысле – что я тут делаю? – слышу усмешку, – то же самое, что и ты. По делам приехал. Пообщался с приятными людьми, – краем глаза я замечаю, как мужик медленно спускается к нам, – получил кое-какой клочок земли в хорошем районе. Неплохое местечко. Рядом несколько крупных бизнес-центров…
– Ну ты и урод, – роняет Смоленский, а я округляю глаза, допирая, что случилось непоправимое: похоже, у него только что увели то самое место под отель, про которое он говорил. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять.
Похоже, теперь-то точно пришло время смыться?
– Я, кажется, забыла в машине сумочку. Схожу, заберу, – тихо произношу я Смоленскому, и хочу было развернуться, чтобы уйти, как он хватает меня за запястье, сильно сжимая и останавливая.
То, что его пальцы холодные, как лед, я чувствую даже сквозь ткань пиджака. И ошалело поднимаю взгляд. Ах ты, черт! Мурашки по коже от тебя, Смоленский. Нельзя выглядеть таким, словно ты сейчас устроишь тут резню. Прежде, хотя бы, отпусти меня!
– Щенок, научись вести себя прилично, – хмыкает тот мужик, – держи себя в руках, что ли. Свыкнись уже с мыслью, что я всегда забираю самое лучшее и никто не сможет меня остановить. А твой отчим подбирает объедки. Твою мать, например. И тебя.
– Кирилл! – я обхватываю Смоленского, прежде чем он успевает шагнуть вперед и врезать этому мужику. Я буквально повисаю на нем, понимая, что в принципе, мой бараний вес он может сейчас просто смахнуть с себя, как надоедливую мошку и набить морду тому, кто слишком сильно распустил язык. Прильнув к нему всем телом, я чувствую стальные мышцы под одеждой.
Это будет очень-очень плохо, если я его не остановлю.
В этот момент я забываю о том, что больше всего хотела, чтобы жизнь этого человека разрушилась. Будет проще, прекрати я его сжимать в объятиях: он набросится на этого мужика, может быть, покалечит его. Судя по тому, что этот мужик чувствует себя царем ситуации, Смоленский огребет проблем. Его отец сейчас в больнице и не сможет помочь… постойте, отец? Или отчим?! О чем они говорили?!
– Кирилл, кажется, мне плохо, – выдыхаю я ему в грудь, – отведи меня до машины и дай воды, пожалуйста.
– Саша, – сквозь зубы выдает он, посмотрев на меня своими глазами цвета стали, а я отвечаю ему многозначительным и прямым взглядом. «Твою дивизию, не смей продолжать конфликт! Ты что, не видишь, что он тебя провоцирует?!» – вот что я пытаюсь ему сообщить, но, к сожалению, глаза не умеют говорить. Не знаю даже, доходит ли до него мой посыл.
– Девка-то умнее тебя, – судя по тяжелому удушливому запаху одеколона, этот урод подходит к нам ближе и я скриплю зубами, – намекает, что тебе делать тут нечего. Можешь даже не пытаться уговорить этого китайца, чтобы он переуступил землю тебе. Все уже в курсе, что твой отчим одной ногой на том свете и не сможет продолжать вести дела, а такому щенку, как ты, доверять опасно. Со мной выгоднее заключать договоренности. Возвращайся домой, Кирилл.
Он хлопает тяжело рукой Смоленского по плечу и уходит вниз.
Смоленский, похоже, превращается в изваяние. Чувствую по его окаменевшему телу. И вижу по лицу, на которое наплывает мрачная тень.
– Кирилл Владимирович, – произношу я дрогнувшим голоском, – возьми себя в руки, пожалуйста.
Потому что у меня чувство, словно он вот-вот взорвется, как дремавший слишком долго вулкан.
– Ага. Пойдем внутрь, – отмирает он. Нет, до спокойствия ему далеко. Просто это первая трещинка в его обычно каменном самообладании, через которую вырывается обжигающий пар, – в любом случае у меня остались вещи, которые я должен обсудить с некоторыми людьми.
Он опускает взгляд на меня. Я тут же убираю руки, прекратив висеть на нем, как панда на ветке и выпрямляюсь, поправляя пиджак и украдкой смотрю нам за спину. Тот мужик, грузно ступая, уходит в сторону машины, возле которой курил человек, заставивший Смоленского насторожиться. Так вот почему…
Господи, чем дальше, тем хуже. Я ведь просто хотела подзаработать, изображая из себя милую воспитанную девочку рядом с очередным богачом, получить свои деньги, и продолжить дальше жить, а такое чувство, будто я с размаху ступила в это болото под названием «жизнь Смоленского» и с каждой секундой ухожу в него с головой.
Странная смерть Али, теперь вот этот мужик… кем он приходится Смоленскому и почему так унижает его?
– Это мой отец, – внезапно произносит он, и я ахаю, закрыв ладонью рот, понимая, что задала вопрос вслух.
* * *
Пока Смоленский обменивается с людьми рукопожатиями и перекидывается парочкой слов на прекрасном английском, я в шоке беру у официанта бокал с чем-то светленьким и потихоньку осушаю его, стараясь выглядеть спокойно. Хотя, чувство такое, будто мои вытаращенные глаза никак не могут вернуться в нормальное состояние.
Почему Смоленский сказал мне о таком? О его настоящем отце? Это разве не должно быть тайной? Или, решил, что я слишком много услышала, поэтому можно и удовлетворить мое любопытство?
«Свыкнись с мыслью, что я всегда забираю самое лучшее. А твой отчим подбирает объедки. Твою мать, например. И тебя.»
Боже, получается, что тот мужчина, которого я считала отцом Кирилла, на самом деле ему отчим?
«Во мне нет ни капли голубой крови».
А-а, вот почему Смоленский сказал эту странную фразу, когда я ляпнула про то, что в нем течет кровь аристократов, рассматривая дом его прадедушки. Он и впрямь не имеет никакого отношения к династии этих богачей. Ему досталась только фамилия… и отчество? Владимир Смоленский женился на его матери. Получается, он усыновил Кирилла… и как настоящий отец это ему позволил? Без скандалов? Серьезно?
Потрясающе шокирующие факты.
– Слышь, Саша, – тихий и едкий шепот обжигает мое ухо, и я замираю, почувствовав, как Смоленский снова сжимает мой бедный локоть, – если ты будешь стоять, как изваяние и пялиться в пространство, я тебя выгоню.
– А, прости, – я отмираю, – я задумалась.
Выгонит? Выгонит ли? Или после всего этого закопает вместе с контрактом о неразглашении? Я почти что чувствую холод моей будущей могилы, и смех Смоленского, который кидает сверху последнюю горсть земли на бедную Сашу, которая случайно слишком многое услышала.
Впервые чувствую себя совершенно растерянно в такой толпе людей, хотя раньше все эти сборища и встречи были моей стихией. Понимать английскую речь становится еще сложнее и я упускаю суть каждого разговора, который заводит Смоленский с людьми – мне остается только глупо улыбаться и изредка отвечать на вежливые комплименты.
– Простите, Кирилл, – говорит с легким акцентом сильно пожилой мужчина азиатской внешности, – с тем местом возникли проблемы. Пришлось переуступить другому человеку на невероятно невыгодных условиях. Сильно сожалею, но сами понимаете, вести бизнес в другой стране – трудно. Иногда вас заставляют делать то, чего вы не хотите. С вами бы я был рад сотрудничать, но…
«Вот врун» – думаю я, глядя на этого человека, – «как складно отмазывается и даже не краснеет».
Хотя, я даже не знаю, почему меня это задевает. Потому что я сама проходила через подобное? В мелких масштабах, конечно, но… я знала, что никто в лицо тебе не скажет «мне выгоднее сотрудничать с другим человеком», а будут юлить до последнего, стараясь сохранить хорошие отношения на всякий случай.
От стресса у меня даже кусок в горло не лезет, несмотря на кучу вкусностей, которые тут подают.
В какой-то момент я отхожу в сторонку и пытаюсь снова дозвониться матери.
«Абонент недоступен» – говорит равнодушно голос, а сердце пропускает удар. Да что ж это такое? Почему так долго она не отвечает?
Я на всякий случай пополняю ей баланс. Кто знает, вдруг деньги кончились и заблокировали вызовы?
«Абонент недоступен».
Черт. Все отходит на второй план, остается одна мысль – «я должна вернуться обратно и узнать, что случилось». Я открываю сайт по продаже авиабилетов и издаю тихий стон – свободные билеты есть только на утренний рейс.
Глава 8
– Мне нужно кое-что обсудить с тобой, – произношу я, когда мы со Смоленским покидаем этот светский раут и возвращаемся в машину. Честно говоря, после вызывающе дорогого запаха смеси духов, запах салона машины мне кажется почти что родным.
Смоленский не отвечает. Когда я поворачиваюсь к нему, то начинаю жалеть, что все так неудачно совпало: он выглядит потерянным. В глубине души я его понимаю – неприятности просто выскочили из-за угла и вмазали ему в нос…а теперь и еще и я собираюсь свинтить.
Но и у меня свои проблемы.
– Кирилл, – еще раз зову я его и он, наконец, косится в мою сторону, – у меня в семье проблемы. Мне надо вернуться домой. Ненадолго. Я надеюсь, что все в порядке, и я смогу…
– Ага, – отзывается он сухо, – валяй.
У меня дергается бровь от неожиданности. Так просто?
– Я собираюсь заказать билеты на утро, – еще раз на всякий случай поясняю я, – думаю, мне хватит одного дня, чтобы разобраться.
– Билеты? С утра мы должны улететь отсюда, – Смоленский хмуро смотрит на меня, – в восемь у нас вылет. Мы вернемся обратно, потому что без покупки того места под отель мне делать тут нечего. Черт, – добавляет он сквозь зубы и я понимаю, что он в ярости, – можешь лететь со мной, на хрен тебе билеты, Саша?
– Хорошо, – быстро произношу я, чувствуя совершенно растерянной. Неужели получается, что Смоленскому больше не нужно будет сопровождение и я освобожусь раньше, чем ожидала? Не знаю даже, что я чувствую больше по этому поводу – радость или… разочарование? Конечно, я же не узнала почти ничего о сестре. Ради этого я бы потерпела хоть неделю, хоть две.
Это все равно, что приехать на Мальдивы, наступить ножкой на песочек и тут же улететь обратно. Такое же чувство. Приехать в Париж и не увидеть Эйфелеву башню. Приехать в США и провести все время в хостеле.
– Что у тебя случилось? – внезапно задает Смоленский вопрос, и я впервые замечаю, что его взгляд изменился – он смотрит на меня с неподдельным интересом… что, его правда это беспокоит?
– Не могу дозвониться целый день до матери, – поясняю я, – никогда такого не было. К тому же, она сейчас в больнице с Майей…
Я затыкаюсь.
«ТЫ ЧТО, ДУРА?!» – кричит в панике разум, когда я понимаю, что ляпнула. Время замедляется, пока я с ужасом жду, когда у Смоленского в глазах зажжется искорка понимания… удивления… любая эмоция, которая покажет мне, что все, я спалилась. Но он только дергает бровью.
– С бабушкой, – выдавливаю быстро я. «Какая бабушка, Саш? У вас уже нет бабушек, идиотка» – сетует разум, а я молюсь, чтобы не покраснеть от такого лютого вранья, – она заболела, и теперь боюсь, что там что-то произошло.
– У тебя есть бабушка? – совершенно ровным голосом интересуется Смоленский, – вроде бы твоя сестра говорила, что у нее нет родственников, кроме тебя и матери.
– Двоюродная бабушка, – шиплю я сквозь зубы. Мое актерское мастерство впервые дало сбой. Я ведь всегда придумывала небылицы с каменным лицом, а тут что пошло не так? Смоленский начал задавать каверзные вопросы совершенно в неподходящее время, когда у меня в мыслях полный беспорядок.
– Ясно, – произносит Смоленский. Я еще какое-то время наблюдаю за ним, но, похоже, он легко теряет интерес к этой теме. Меня пронесло. Фух… – Насчет контракта – ты можешь быть свободна, так как все изменилось. Я предупрежу твою Катю, что отпустил тебя. Вся сумма, естественно, твоя, я не собираюсь ничего вычитать. Напиши мне номер карты, накину еще сверху чаевые.
– Да ладно, что ты, не стоит, – бормочу я, впервые понимая, что отказываюсь от доплаты. Дурная. Смоленский в этот момент изгибает бровь и смотрит на меня, чуть склонив голову, словно пытаясь понять – не ослышался ли он.
– Чего?
– Не стоит…я не делала ничего такого, за что стоило бы доплачивать. К тому же, наш контракт закончился раньше, чем я ожидала.
Машина останавливается возле дома, и я, не дождавшись ответа, быстренько забираю клатч и выхожу. Не знаю, почему, но в этот раз мне стыдно брать деньги. А, нет, знаю: в этом случае Смоленский будет казаться не таким уж плохим человеком. Просто щедрым душкой. Не хочу о нем так думать.
С неба одиноко падают крупные редкие капли дождя. Я краем глаза вижу, как из другой машины выскакивает телохранитель, пытаясь раскрыть черный зонтик, который, похоже, заел: Цербер нервно трясет его, беззвучно ругаясь.
Интересно, если я брошусь сейчас бежать к дому – он побежит за мной с этим зонтиком, как дурак?
– Мы вроде не закончили говорить, Саша, – рядом возникает Смоленский.
– Извини, я думала, что…
Черт, откуда это чувство? Мурашки бегут по коже. Точно, он ведь зачем-то берет меня за запястье и тянет сделать шаг. Когда Смоленский наклоняется к моему лицу, мы на секунду пересекаемся взглядами – и серебро его глаз будто светится в полутьме. Я не успеваю сказать даже «а…», когда он опускает длинные, черные ресницы и внезапно проводит языком мне по губам.
Вот это шок. Моя голова выдает экран перезагрузки. Все потому что в ней, бедной, сталкиваются сразу несколько несовместимых вещей – и приятный запах мужчины, и искры от такого откровенного поступка, и мое недоверие, вместе с ненавистью, которая взращивалась годами. «Что происходит?» – вспыхивает единственный вопрос, а после мистер Самоубийца целует меня. Сердце исполняет смертельный номер – стремительно обрушивается куда-то в пятки.
Ощутив во рту язык, я дергаюсь назад, разрывая поцелуй. Налетаю спиной на мокрую машину и с размаху залепляю пощечину. Этот звук еще какое-то время вибрирует в воздухе, когда повисает полная тишина. По-моему, даже вороны от шока затыкаются.
– Спасибо, – ехидно произносит Смоленский, прикоснувшись длинными, красивыми пальцами к красному отпечатку на лице, – судя по всему, тебе не понравилось.
Лучше бы мне не понравилось. Лучше бы он был противным и меня вытошнило! Я вытираю быстро рот ладонью, потому что его вкус остается у меня на губах и языке, и, к сожалению, я не могу сказать, что он какой-то отталкивающий и неприятный. Я верю в то, что поцелуй легко может дать понять, насколько человек тебе подходит. Если тебе неприятно – вы несовместимы, насколько бы симпатичен мужчина не был. Если у тебя бегут мурашки от него – значит, ты попала.
Я попала.
Будь мы знакомы при других обстоятельствах – и я бы уже выбирала имя нашим детям.
Но сейчас… как ему вообще это в голову пришло?! Моя сестра, Дарина… есть тысяча весомых причин, по которым он не должен был такое творить. Зачем он это сделал? Что у него в голове было в этот момент?
– Мы не договаривались о таком, – шепчу я ошалело, понимая, что нельзя было распускать руки, что бы там не произошло. Это же не свидание с каким-то парнем из института. Как я бью Смоленского видели все, включая водителя и Церберов… надеюсь, что журналистов, хотя бы, тут нет.
Я осторожно кошусь на телохранителя. Он теперь стоит спиной к нам, продолжая дергать зонтик, и с такого ракурса это выглядит ужасно неприлично.
– Извини, – выдавливаю я, встретив прямой взгляд Смоленского. След на его щеке становится заметнее с каждой секундой, – это вышло случайно. Я не хотела бить тебя, рука сама дернулась.
– Извиняешься, потому что сама сожалеешь, или думаешь, что я тебе за это что-то сделаю? – с усмешкой интересуется он, и заметив выражение моего лица, чуть изгибает бровь, – те чаевые, которые я тебе оставлю, можешь считать извинениями от меня. Будем считать, теперь я сделал то, за что стоит доплатить.
– Я…
– Эй, Антон, – окликает Смоленский Цербера с зонтом, проигнорировав меня, – дай ей какой-нибудь планшет и включи те видео, которые прислали в облако. И хватит там уже передергивать.
Цербер по имени Антон оборачивается и на его лице гуляет растерянное выражение.
– Я, эм… – он опускает взгляд на зонт в руках, – тут зонт сломался, я его открыть пытался.
– А… – усмехается Кирилл, – забудь. Дождя нет почти.
Он разворачивается и уходит к дому, засунув руки в карманы брюк. Я долго провожаю взглядом его спину в белой рубашке, думая о том, насколько сложно мне будет общаться с ним, как прежде.
* * *
«… – Смоленский же узнает об этом, Альмин. Ты совсем рехнулась – приглашать любовника в дом, где живешь.
– Нет. Кирилл все равно уезжает надолго. Опять по своим делам.
– И что? Охрана передаст ему…
– Они тупицы. Скажу им, что ко мне в гости хочет приехать старая подруга с парнем, думаешь, у них в голове что-то щелкнет? Он приедет со Стасей.
– Ты поступаешь просто ужасно.
– Боже, не суди меня! Я так устала скрываться, устала так жить. Все эти дико важные дела, протоколы, встречи, журналисты, которые тебе жить не дают, все эти правила…я просто хочу жить нормально. Две недели назад я предложила Кириллу уехать, но он отказался! Ему важнее бизнес, чем я. Не понимаю, почему, все равно ему все в наследство отойдет и так, и этак. Так почему я должна думать о его чувствах? Я еще слишком молода для всего этого.
– Расстанься, если вы не подходите друг другу. Обманывать лучше, что ли?
– …
– Что? Не уверена, что пристроишь свою жопку в такое же теплое местечко возле своего хахаля? У тебя в голове не появлялась мысль, что этот блондинистый тип может тебя обманывать? Я же говорила, что видела его недавно с той девушкой на выставке, и они держались за руки. Ты врешь своему мужу, пускаешь этого придурка к вам домой, рассказываешь ему все подробности о Кирилле… ты не думала, что он тебя использует? Он явно что-то пытается разнюхать.
– Замолчи.
– Это он тебя уговорил не уходить от Смоленского?
– Он просто сказал, что…
– Я так и знала, можешь не продолжать. Как только он появился, ты стала вести себя неадекватно. Он ужасно влияет на тебя. А ты даже не знаешь, чем он живет. Я думала ты умнее, Аля, а тебя разводят, как идиотку. Ты, похоже, не умеешь жить в таком обществе. Твое будущее – только возле Смоленского. Он взял тебя замуж, несмотря на твое происхождение и заботится о тебе…
– Вот именно, что он относится ко мне, как к домашней собачке! Он не воспринимает меня всерьез, а…
– А этот воспринимает? Лапшу на уши он тебе вешает, Аля. Боже, ты такая доверчивая…»
Я перематываю видео. Внутри пальцев бегают холодные мурашки – они затекли, пока я нервно стискивала планшет в руках. Наверняка Смоленский хотел показать мне только момент измены Али, но я все равно просмотрела почти все. Весь разговор с подругой сестры, которую я даже не знала до этого.
Аля…
Блин, ты правда настолько глупенькая?…
Я смотрю на парня на стоп-кадре. В желтой одежде курьера, кепке и маске на лице. Потом он снимает головной убор и на лицо падают светлые, кудрявые волосы. Когда он опускает маску, я понимаю, что он явно моложе Смоленского. Выглядит лет на двадцать.
«… – Ну и видок у тебя!
– А как иначе? – он смеется, – если бы я просто прошел перед твоей охраной – твоему мужу уже бы сообщили. Где Темыч? Позови его, пусть переоденется в эти шмотки и выйдет, как курьер.
– А ты-то как потом выйдешь отсюда?!
– Натяну на лицо шарф и пройду. Прикинусь, что пьян. Стася меня дотащит до машины. Уж второй раз-то охрана не станет в лица всматриваться.
Аля встает на цыпочки и обвивает руками шею парня.
– И почему ты так боишься спалить свое лицо перед Кириллом? – мурлычет она.
– Не задавай вопросы, на которые не захочешь получать ответы, – усмехается парень, – я просто очень симпатичный. Любой заревнует, увидев меня в доме своей жены.
– Ха-ха! Смешно. Поцелуешь?
– Ты выпила уже, что ли?
– Немного. Стася принесла мое любимое вино. Сказала, что от тебя…. когда ты уходишь, мне становится ужасно плохо, знаешь? По-настоящему, я не шучу. Такое чувство, будто бы мое тело не хочет без тебя жить. Пожалуйста, поцелуй меня. Я очень скучала.
– Поцелуй надо заслужить. У нас мало времени. Курьер слишком задержался в твоем доме, надо скорее скинуть вещи Темычу, или охрана насторожится. Иди, зови его.
– Ты меня убиваешь, Стас.
– Я знаю. Иди…»
– Идиотка, что ли?! – я с силой хлопаю планшет на столик, не выдержав.
Я не могу дальше смотреть! Уронив в ладони лицо, я зажмуриваюсь, пытаясь унять колотящееся сердце. Подсматривать за своей сестрой, пусть и через видео трехлетней… а то и большей давности – так мерзко. Особенно, когда само его содержание предельно мерзкое.
Больше всего я ненавидела обман в супружеской жизни. На протяжении нескольких лет я постоянно была рядом с людьми, которые изменяли своим женам. Это была одна из главных причин, по которой я ходила к психологу – просто чтобы она убедила меня относиться к этому проще и не думать, что все мужчины такие. А теперь я своими глазами смотрю, как изменяла моя сестра.
Дура.
Как до такого дошло?
Жаль, что у меня нет других видео.
Я отнимаю руки от лица и тру ладони, возвращая им чувствительность. Наверное, я увидела достаточно, чтобы больше не подозревать Смоленского в плохом отношении к жене и убийстве Али. Пары дней их жизни мне хватило. Я не знаю подробностей их отношений, после того, как правда об измене Али вскрылась, но до этого неадекватной выглядела моя сестра, а не он. Вряд ли он сделал ей что-то плохое. Похоже, что он.. любил ее. Реально.
В принципе, как и я, и мама. Мы ведь тоже любили ее, но когда перед носом Али замаячило лучшее будущее, она без сомнений вычеркнула нас из жизни, как и собралась вычеркнуть в дальнейшем Кирилла.
Я поднимаюсь с дивана и открываю мини-бар в поисках воды. Этикетки на бутылках сообщают мне, что тут, похоже, один алкоголь. Придется спуститься вниз за водой…
Мне придется пройти мимо двери в комнату Смоленского. Чем ближе я подхожу, тем больше меня терзает желание извиниться перед ним. Хотя, нужны ли ему эти извинения? Моя босая нога внезапно наступает на что-то мокрое возле его двери, и я замираю, опустив взгляд вниз.
Лужа?
Что…
Я в шоке округляю глаза. Он что, опять, как в тот день…? Тогда он сорвался из-за происшествия с его отчимом, а сегодня его планы рухнули и случилась неприятная встреча с его настоящим отцом. Это здорово его подкосило, судя по его виду, который я наблюдала, пока мы возвращались домой.
Прошло уже много времени с тех пор, как мы вернулись – я слишком долго смотрела видео, а, значит, вполне возможно, что за это время вода из ванной затопила всю его комнату и он мог умереть…
– Смоленский!!! – кричу я в панике, дергая дверь за ручку. Она запрета! Я начинаю молотить по дереву кулаками, – открывай сейчас же! Я ломаю дверь, если ты не ответишь через секунду! Идиот! Чертов самоубийца!
Я пинаю ногой дверь в район замка. Она жалобно хрустит в ответ, но почти не поддается. Я исступленно верчу ручку, надеясь, что быстро ее выломаю, но в этот момент внезапно щелкает замок и дверь передо мной распахивается.
– Я… – я вскидываю взгляд вверх и тут же зажимаю рот рукой, чтобы не издать какой-нибудь дурацкий звук. Смоленский стоит на пороге в одном полотенце, наспех обмотанном вокруг бедер. Его волосы мокрые. Черные ресницы тоже слиплись от воды, словно Смоленский только-только вынырнул. Тоненькие струйки бегут по рельефным мышцам его тела.
Я растерянно провожаю взглядом одну из капелек воды. Она очерчивает кубики пресса и быстро сбегает за пояс полотенца.
Черт, он в порядке, а я…
– Ты чё? – слышу я смешок, – Саша?
– Извини, – вырывается у меня, пока я не знаю, куда деть глаза, – извини, пожалуйста. Я подумала, что ты снова что-нибудь сделаешь неосторожное… как тогда… Я просто шла мимо на кухню, и наступила в воду перед дверью…
Он опускает взгляд вниз.
– А, – произносит он спокойно, – я пролил минералку, когда открывал. Ты подумала, что я решил утопиться в ванне?
Минералка! Блин, Саша, ты идиотка. Я обреченно закрываю лицо рукой.
– Да, – глухо произношу я, – извини еще раз.
– Ясно. Я в порядке, как видишь. Твоя настойчивость меня восхищает, кстати. Зайдешь внутрь или будешь на пороге торчать?
Я убираю ладонь с лица и удивленно поднимаю взгляд. Смоленский смотрит на меня так спокойно, словно он предложил что-то совершенно обычное.
– Зачем? Я шла на кухню, чтобы попить, – я приподнимаю брови, – хочешь пригласить меня к себе, чтобы выпить воды?
«У тебя из одежды – одно полотенце, а ты приглашаешь меня зайти? Совсем что ли?» – мелькает мысль.
Я и так глаза не знаю, куда деть, чтобы не натыкаться постоянно на эти кубики пресса. Черт, Смоленский сложен просто отлично. Редко можно увидеть такое.
– Я думал, ты голодна, – произносит он, окинув меня с ног до головы взглядом, – вообще, я собирался заказать поесть после душа. Тебе в том числе. Ты можешь выбрать что-нибудь из ресторанов, которые находятся поблизости. Либо могу попросить вернуться повара. Закажешь что-нибудь ему. Там куча продуктов на кухне.
– Нет, спасибо, – я быстро поднимаю ладонь, отказываясь. В сердце селится странное чувство – мне кажется, или Смоленский как-то стремится сблизиться со мной? Сначала тот внезапный поцелуй возле машины, теперь настойчиво приглашает к себе… – Если на кухне куча продуктов, я что-нибудь приготовлю. Зачем ждать час, пока привезут еду?
– Ты умеешь готовить? – брови Смоленского приподнимаются, – в любом случае, зачем это тебе? Проще ведь заказать.
– Я прилично готовлю, можешь не переживать, – перебиваю я его, – что ты обычно ешь?
Он задумчиво смотрит на меня. Потом, спустя паузу, произносит:
– Что угодно. Можешь приготовить, что нравится.
– Я постучу тебе в дверь, как все будет готово, – я отступаю назад, разворачиваясь, – постараюсь побыстрее.
А потом быстро ухожу вниз, чтобы Смоленский не передумал.
Кончики ушей до сих пор пылают от стыда.
* * *
Огромный холодильник действительно забит разнообразными продуктами – я долго в шоке стою перед ним, понимая, что у меня разбегаются глаза и мысли «что бы приготовить». Проверив еще и шкафчики, я понимаю, что в принципе, приготовить могу вообще все, что только в голову взбредет.
