Текст книги "Английский сад. Книга 1. Виктор. "
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Каролина в конечном итоге получат, то, что она захочет. Что же она сделала с ними со всеми ними? Они ненавидели друг друга, но в тоже время любили.
₪
Рождество 1904 – январь 1905.
Антрим погрузился в предпраздничную суету. Выстраивались очереди за подарками, кругом мерцали вывески, с рождественскими рекламами, горели огни елок, и воздух был наполнен, ожидаем праздника.
В Хомсбери были свои старинные традиции, уже много лет из-за противоречий в семье многие заведенные традиции не соблюдались, а многие просто позабылись. Но в это Рождество все возвращалось к старым добрым временам. Сегодня на миг все противоречия ушли, но только на это одно мгновенье. В саду самую красивую ель украшали всей семьей. Дети с любопытством смотрели на игрушки, а взрослые, беря их в руки, словно прикасались к воспоминаниям о своем детстве, рассказывая друг другу, как проводили Рождество много лет тому назад.
В дом, по старому обычаю, должен был принести елку хозяин дома. Так делал Андриан, который завел эту традицию, потом Дезмонд, теперь это должен был делать Эдвард. Они с Виктором выбрали двухметровую красавицу, которая заняла достойное место рядом с роялем в гостиной.
Во всем доме появились яркие гирлянды, игрушки, можжевеловые венки, и фигурки ангелов. Каролина продумывала рождественское меню. Предстояли долгие праздники: сначала с семьей в Хомсбери, потом с друзьями и их семьями у Тревора Йорка, далее в городских домах, в которых всегда были рады видеть Хомсов, и день рожденье Руфуса, а потом и Виктора.
В эти дни, что они проводили, Эдвард часто вспоминала детство и юность, с их ароматами, с их неповторимым вкусом радости и восторга, с шуршащими упаковками, веселой музыкой, и безграничным счастьем. Он помнил, как каждое Рождество с замиранием сердца, ждал, когда можно открыть подарки, а поутру, опустошал носки с конфетами, но в его доме давно не было мира. Почему отец так, проглядел и заставил его жениться на этой мегере. Когда-то он любил, его избраннице исполнилось семнадцать, она была красива, и очень одинока, ее звали Джорджина Спаркс, леди Лемм, но отец не захотел, чтобы он женился на англичанке. Она была влюблена в другого, и ни его деньги, ни его положение в обществе не прельщали ее. Позже он узнал, что Джорджина вышла замуж за бедного врача, обедневшего герцога, и стала Джорджиной Грандж, герцогиней Ленокс, у нее родилось две дочери, и когда Тревор был в Лондоне перед Рождеством, узнал, что она ждет третьего ребенка. Он еще не знал, что в далеком будущем судьба нанесет ему удар…
Все было настоящим, счастье длилось не долго, в день рожденье Руфуса ветер переменился. Каролина по обыкновению распаковывала подарки вместе с Руфусом и Анной, и, дойдя до простого подарка Виктора и Марии, она громко произнесла вслух, то, что повторил через минуту Руфус:
– Какая не красивая картина, – Виктор стиснул зубы, они с Марией вечерами запирались в одной из пустых комнат, приклеивали сухие листочки, создавая композицию. Анна кинула ее на пол, стекло разбилось, они с Марией переглянулись. Мария подняла картину, бережно вновь заворачивая в стекло:
– Как хотите, – произнесла она, – нет, так нет.
– Ты будешь это терпеть? – тихо спросил Виктор.
– Я смолчу, – также беззвучно ответила она, но Виктора было уже не остановить. У него был вспыльчивый, своевольный характер, он в свои девять лет бунтовался при любом проявлении силу или давления извне.
– А я нет! За что ты так нс ненавидишь? – бросил упрек Виктор прямо в лицо матери.
– Как ты разговариваешь, сопляк! – теперь уже вскипел Эдвард, – Извинись перед матерью!
– Не буду, я не обязан это делать, – Эдвард схватил его за рукав, но он вырвался и бросился к себе в комнату.
Он ненавидел мать, и ненавидел отца, и с каждым днем пропасть между ним и ними становилась все больше. Они отдалялись, и уже стало понятно, что когда-нибудь привычный мир рухнет. А Каролина торжествовала, муж впервые признал, что Виктор не так уж идеален, но еще надеялся вырвать из его разума все эти черные мысли. Только Каролина была уверена, что это никогда не произойдет, потому что Виктор уже проявлял свой дурной характер, и это уже не переделать. Он своими руками разрушит все, что у него есть, а поскольку Мария слепо следует за ним, то и ей он поможет разрушить свою жизнь. Этого-то она и добивалась.
₪
Весна – лето 1905.
Оторвавшись от своих книжек, Виктор принялся писать сухое письмо отцу и матери. Он не мечтал по скорее вернуться в Хомсбери, как мечтали его друзья и товарищи, все, что он хотел, так это уехать хоть куда. Когда-то еще до недавнего прошлого, он любил проводить время с отцом. Тот брал его с собой на заводы, или в свою контору в Антриме, возил в банки и множество других мест. Мальчик с любопытством смотрел за всем, и следил за беседой отца и его подчиненных, но со временем он начал ко всему этому охладевать, его звал совсем другой мир. Теперь больше всего его интересовали травы и их секреты, анатомия человека и препарирование лягушек, то, что делал отец, стало для него второстепенным. Если бы он принял увлечения сына, то так все бы не складывалось, но случилось так, что давление, что оказывал на него отец, еще больше вынуждало Виктора отказаться от всего того, что он предполагал получить взрослым.
Он считал себя человеком нового времени, и не думал, что мир может сохраниться благодаря консервативным взглядам. Мир менялся с каждым месяцем все сильнее, темпы стали другими, и то и дело слышал новости о новых событиях в других уголках света. В январе началась революция в далекой России, а в Тихом океане шла русско-японская война. Колонии волновались, а Большие страны продолжали делить уже поделенный мир. Запах Великой войны все больше ощущался в воздухе, оставались лишь вопрос, когда и где, и будет ли кровопролитие. В обществе все больше и больше преобладали пессимистические настроения, авторы и художники черпали прекрасное не из прежних образов, а все больше стали искать темные стороны человеческого характера. Люди, любившие все старое, кричали безвкусица, более молодые либералы все больше увлекались всем новым. И женщины, женщины почувствовали, что скоро добьются своего и станут равными мужчинам, только такие, как его мать этого не хотели.
Все меньше и меньше Виктор думал о своей семье, можно сказать, он уже мысленно обособил себя от них, считая, что они ему не нужны, все кроме Марии, только она одна его понимала, и только она одна его поддерживала.
Он перестал писать, не зная какие слова подобрать, предпочтя почитать, но и чтение быстро надоело ему. Виктор отложил все в сторону, он опять написал сухой отчет отцу. Эдвард был крайне не доволен поведением сына в последнее время, где этот спокойный, послушный мальчик, которого он любил всем сердцем. Ему только девять, а в его сердце уже живет чувство ненависти к нему и своей матери. И это все она, Каролина, это она сделала это. Она своими словами отдалила его от него, но и теперь он все больше понимал, как он не похож ни на кого из его семьи. Виктор был совсем другим, он был вечным искателем, грезящим о мире для всех, совсем не думая о деньгах, но все же мечтающим приносит благо другим. Когда он вырастит его, назовут бездушным богачом, но это будет совершенно не правдой, у него всегда была ангельская душа, а у него, Эдварда, была охвачена огнем порока.
Сын его сильно беспокоил, особенно после того как, он установил в своей конторе телефон, ему стали звонить его воспитатели, рассказывая о его проделках. То он убегал за пределы пансионата, то не выполнял домашние задание по ненавистным ему предметам, то прикидывался больным, так как знал о болезнях очень многое. Все сильнее он ощущал, что теряет его, и когда-нибудь потеряет его навсегда. Фелисите утверждала, что это все переходный возраст, и он вырастит из этого ребячества, но Эдвард все больше укреплялся в мысли, когда-нибудь Виктор покинет Хомсбери навсегда, и теперь ему надо придумать, как его удержать его навсегда здесь. Для этого его надо рано женить, чтобы его совесть и честь не позволила ему бросить жену и ребенка.
Как же Эдвард сильно ошибался…
₪
Воздух будоражил голову и плоть, был теплый май, все буйно цвело, и сады в пансионе для девочек были окружены легкой думкой ароматных цветов. Так не хотелось учиться, просто хотелось выйти на улицу и целый день просидеть под сенью сада, вдыхать сладковатый запах цветов и новых листьев. Мария откинула покрывало и выбралась из постели. Она подошла к окну, распахивая створки. На нее хлынул поток свежего воздуха.
Мария села на подоконник, она жила на третьем этаже, но ей до безумия захотелось спрыгнуть по крыше и убежать куда-нибудь, тем более завтра выходной, и им можно будет поспать подольше. Она поставила осторожно ноги на гладкую черепичную крышу, держась за одну из труб. Мария легко шла по краю крыши, стараясь не смотреть вниз, возвращаться обратно было уже поздно, девочка оказалась на втором этаже, а потом ловко спрыгнула и на первый.
Оставалось спрыгнуть на землю, она зажмурила глаза, ноги стали скользить, и она ощутила, что летит вниз, и жгучую боль в теле.
Очнулась Мария, когда расцвел день. У нее была перебинтована рука, рядом суетился их доктор, мистер Садонли. Голова жутко раскалывалась, а во рту все пересохло. Она помнила, как решилась пройтись по черепичной старой крыше, как ей захотелось вдохнуть свободы, так как все входные дери на ночь запирались на замок.
– Хорошо, что вы очнулись леди Мария, – мягко произнес он, – скоро приедет ваш отец, она беззвучно шевелила губами.
«Нет, только не это!», – думала она, Мария не хотела, чтобы он был здесь, лучше Виктор или бабушка, только не отец. Три дня она провела в постели, девочки приходили в лазарет, принося фрукты и букетики полевых цветов, зная, как она любит их. Они помногу с ней болтали и уходили, а воспитательницы, строгие мистрис, даже не пытались ее отчитывать, переложив эту ответственность на отца. Она ждала его со страхом, ведь он может все, а что она, что она может сделать против него. Весь ее бунт во вред не ему, а прежде всего ей, в этот раз так и случилось. Ее бунтарство ни к чему не приводило, но и кротостью ничего не решить. Что же делать? Гнев чтобы был невелик, и при этом не пострадала ее же гордость? Как же найти золотую середину? Или, как писал Тургенев, конфликт между детьми и родителями не избежен.
Отец приехал через неделю и не один, а с Каролиной. Мать вошла в светлую комнату залитую светом, строго смерив взглядом свою непокорную дочь. Пока ее муж заговаривал с мистрис, она решилась отчитать Марию, опустив ее с небес на землю:
– Твое поведение не достойно леди, настоящей леди Хомс, да и, вообще леди, – Мария не смотрела на мать. Хоть она и была очень красива, в модном новом платье лавандового цвета, подчеркивающие ее бледность, девочку это не привлекало. То, что было красиво снаружи гнило изнутри, – Смотри на меня, когда с тобой разговаривают, – Мария подняла на нее глаза полные гнева и обиды. Да, как она вообще смеет ей говорить, что такое быть леди, сама она вела себя как мелочная тварь. Месть – это холодное блюдо, что надо есть холодным, но Мария не хотела уподобляться матери, – Ты не леди, я вообще, жалею, что тебя ей называют. Я тебя не родила, тебя принесли фери.[2]
– Я леди, – прошептала Мария, сдерживая шквал слез, она хоть и была сильной, но все же она еще ребенок, – Я леди Хомс.
– Ничего, это поправимо, – Каролина вышла из лазарета. Ее снедал гнев, как же хотелось подойти к этой девчонке и отхлестать по щекам. Неужели она ее родила, неужели она ее плоть и кровь, а может ее, подменили злые эльфы? Но все же не было сомненья, Мария дочь Эдварда.
– Ты ничего не сделаешь! – спела крикнуть во след Мария.
– Сделаю!
Марию забрали домой выздоравливать, когда приехал Виктор, то он растрогался от наплыва чувств. Потом с Марии сняли гипс, и они снова провели еще одно волшебное лето. Они еще не знали, что скоро все это волшебство прекратиться просто они станут взрослее…
₪
Конец 1906.
Часы пробили полночь в кабинете Эдварда. Он устало пошел к себе в спальню, но сон не шел к нему. Хомсбери уже погрузилось в праздничную суету, что означало, год скоро закончиться. Эдвард разделся, опускаясь на постель.
Год прошел как-то бесцветно. Старшие дети все больше отдалялись от него. Виктор открыто показывал свое отношение к семье, ему было уже почти одиннадцать, и с каждым новым годом он становился все суровее. На мир он смотрел уже совсем другими глазами, и его пристрастия с каждым прожитым годом отнюдь не менялись. Умом Эдвард понимал, что его действия еще сильнее зажигают огонь в юной душе, которая грубела. Он пытался давить на него, но его строптивый характер все сильнее проявлялся. Каролина твердила о том, что их сын, когда получит право на управление всем их семейном имуществом, то потеряет его.
– Дорогой, Виктор беспечен, а вот Руфус спокойный и рассудительный. Не дай Бог, Виктор со своим характером получит право на управление, он все разрушит, – в тот день они с Каролиной сидели в беседке, и пили чай, – Он постоянно где-то пропадает. Где он сейчас?
– Я не знаю, – тихо ответил ее муж, – Это все возраст, а потом, я думаю, Виктор образумиться. Все пройдет, – равнодушно говорил он, и это равнодушие убивало ее. Каролина вспылила, он привык наблюдать такие вспышки гнева у своей жены.
– Ничего не образумиться. Ты еще вспомнишь мои слова, когда он выкинет что-нибудь эдакое, – ее глаза зло сверкали, она встала, но он удержал ее за запястье.
– Хватит! – резко крикнул он, – Хватит, защищать Руфуса и порочить Виктора.
Тогда он еще мог сопротивляться Каролине и ее переменчивым капризам, но теперь он был в полной власти ее мести. Он уже не осознавал, что все больше испытывает не приязнь по отношению к Виктору и Марии, он сам не замечал, как стал резок в общение с ними, и какие письма он отсылал им. Ее взор был обращен к Руфусу и Анне.
– Руфус, поедешь со мной? – он спросил это, когда за обеденным столом сидели все. Так хотелось уколоть Виктора, чтобы он испытал ревность, ведь раньше он ездил с отцом везде, но на лице Виктора ничего не появилось. Он просто посмотрел на Марию, и они, молча, продолжали хлебать рыбную похлебку.
– Поеду, а куда? – прошепелявил Руфус, его было уже пора отдавать в школу, но Каролина считала его, слабым и болезненным. Чем позже она его отпустит, тем будет лучше, тем больше она сможет вложить в его голову свои мысли.
– Со мной в контору, – Эдвард заметил одобрительный взгляд жены.
– Хорошо.
Он ожидал, что дети будут ссориться, так и произошло. Руфус попытался задеть Виктора, но тот только холодно посмотрел на него, и не стал ничего говорить. Эдвард взял за руку сына. День прошел радостно, только вряд ли тогда он не предполагал, что все обернется все с точностью наоборот. Один получит все другой, разрушит то, что уже существовало. Именно Каролина начала это. Два брата ненавидели друг друга. Один любил аромат ирландских трав, и знал все их тайны, другой считал, что судьба даст ему все сама, что ни за что ему не надо будет бороться. Но, как окажется, что только кто борется, получает все. Один выберет любовь и пойдет по зову сердцу, другой выберет долг, и пойдет проверенной дорогой. Кто из них будет правым, жизнь покажет.
Хорошо, что Эдвард не дожил до падения Хомсов, их величие поблекнет, только начнет блекнуть одна звезда, засияет на небе другая, самая яркая, а за ней еще… другие… еще ярче и прекрасней.
₪
Май – октябрь 1907.
– Смотри, какие облака! – показала Мария. Они втроем лежали в льняном поле, смотрели на небо, изучая проплывавшие над ними облака. Мария лежала между ними, а Виктор и Артур склонив голову к ней на плечи, тоже заворожено наблюдали за природой.
В новое лето, они снова бегали по полям. Поскольку Тревор Йорк уехал в Лондон на все, то Артур был с ними. Волнующие время детства безвозвратно уходило, они взрослели с каждым новым лето, то, что они проводили вместе после долгой зимы, вносила какую-то юношескую стыдливость и сумятицу в чувствах. Они гонялись по лесам каждый день, не замечая, как неумолимо уходит лето. Троица забегала в дальние владения Хомсбери, где откидывая всякое смущение, скатывались по изумрудному холму, и кидались в одном нижнем белье в реки. Река была не похожа на их озеро. Вода была чистая с бурными потоками, и каменистым дном. После долго купания в прохладной воде, грелись под летним солнцем Ирландии, в полдень оно сильно припекало, и белая кожа покрывалась веснушками. На что миссис Кедр постоянно сетовала, что леди не престало быть с такой отвратительной кожей.
Подбирая сухие листья и ветки, разжигали маленький огонек, где жарили на вертеле только, что пойманную форель. Тогда в то лето они впервые вкусили настоящую свободу, отцы были в Лондоне, Каролина занималась только Руфусом и Анной, поэтому все время они были предоставлены только себе. За временем стало легко следить, не нужно было определять по тени деревьев или по положению солнца, так как Виктору Фелисите подарила старые дедовы часы.
Время проходило не заметно, и природа решила подарить им немного мгновений, чтобы они смогли еще больше носиться по полям, как дикие зверки в поисках добычи. Очень часто усталые они просто лежали в поле, Мария плела венки из полевых цветов, а Виктор и Артур читали какие-нибудь книжки вслух. Они вместе смеялись и радовались этим уходящим минутам.
Иногда они добирались до брошенной мельницы, где забирались на самый верх, смотровую площадку, и оттуда представлялся как на ладони их Хомсбери. Замок в ускользающих лучах показывался во всем своем великолепии. Их благословенная земля простиралась на множество километров, смотря на все это, они испытывали некую горечь, глаза вбирали все тепло и красоту этих мест, словно скоро все это утратит для них значение.
– Скоро будет гроза, – произнес Артур.
– В замок не успеем, – отмахнулся Виктор.
Горизонт потемнел, надвигались темные тучи, в воздухе появилась какая-то давящая духота, что действовала как-то удручающее и в тоже время будоражащее. Где-то далеко послышались раскаты грома, и мелькнула молния. Пошел дождь. Они быстро поднялись с земли и побежали к их домику на старом дубе.
Ловко запрыгнув в домик, они ощутили, что здесь будут в безопасности. Гроза уходила также быстро, так же, как и пришла. Дождавшись, пока раскаты стихнут окончательно, они побрели домой. На высокой лестнице, завернутая в шаль стояла миссис Кедр. Она была уже в возрасте, но все еще молода, муж ее умер три года назад от простуды, а сыновья уехали в США, искать лучшую жизнь. Высокая, тощая, с жидкими светлыми волосами, крючковатым носом, тонкими губами и большими синими злобными глазами на вытянутом лице. Строгая, любившая отчитывать их и читать постоянно нотации иногда просто так. Они даже не сжались под тяжелым взглядом, Мария только посмотрела на своих друзей и пожала плечами.
– Опять сырые! Быстро в дом и в ванну, – скомандовала миссис Кедр. Они смеялись, вбежали в большой холл, с задором пробегаясь по лестнице. Они больше не жили в детской, Каролина посчитала, что ее старшие дети выросли и им больше не нужны были игрушки, да и юной леди больше не подобало жить с мальчиками.
Мария вошла в спальню, скидывая с себя сырую юбку и рубашки, стянула на ходу нижнюю сорочку, открывая кран с горячей водой. Она залезла в ванну, наливая туда масло сделанное Виктором, пахнущие имбирем и розой. После того, как она полностью расслабилась, и как остыла вода, Мария посчитала, что нужно выйти из ванны. Она надела простое домашнее платье, и вышла в коридор. Мать обычно всегда находилась с детьми на мансарде, что была расположена в ее крыле, западном крыле. Это большое помещение, с прозрачной крышей, и лианами, что еще выписал из Аргентины Дезмонд Хомс для своей жены. Позже мансарду оборудовали в комнату для рисования и творчества для Фелисите. Но теперь Каролина, со своим дурным вкусом, не понимающая Ренуара, Моне и Матисса, считающая, что современные постройки бездарны, думала, что так она привет своим детям любовь к искусству. Поэтому троица проводила свое время по вечерам в библиотеке, либо в Китайской гостиной, с изображениями драконов и развешанными расписными веерами. Каролина ненавидела ее, но детям она давно приглянулась еще прошлым летом. Мария вошла в Китайскую гостиную, села рядом с камином, чтобы высушить волосы, она налила себя немного розового вина с пряностями. Появились Артур с Виктором, что-то произнося смешное.
– Опять читала нотации? – спросила Мария.
– Ага, – кивнул Артур, – сказала, когда отцы вернуться все им расскажет.
– И пусть рассказывает, – Виктор налил им вина, – он мне не указ.
– А мне указ, – ответил с пылом Артур, – и потом, когда они приедут нас здесь не будет.
– О, точно, – подтвердил Виктор.
– Что будем делать сегодня? – Мария не стеснялась, что у нее наполовину обнажены ноги, если бы увидела это мать, то она отчитала бы ее за отсутствие чулок. Утром она надевала их для всеобщего спокойствия, а потом скидывала их, складывая в нишу в доме.
– Почитаем, – предложил Виктор.
– А что? – Мария любила читать все, даже то, что было не совсем по ее возрасту.
– Может «Ярмарку тщеславия»? – Виктор вертел в руках стакан.
– Нет, – протянули остальные.
– Давай, Гете, – Артур достал томик.
После чтения их разморило, и они уснули неглубоким сном. Утром после завтрака они снова пустились в путешествие по Хомсбери, открывая для себя новые тайны ирландской земли. Ведьма умерла этой весной, но когда они зашли в ее дом, то очень многое осталось нетронутым. Виктор забрал ее записи и книги, понимая их необходимость для себя. Он любил часами водить пальцами по неровным строчкам, изучая досконально каждый рецепт. Он уединялся обычно в музыкальной комнате, а Мария с Артуром играли на рояле в четыре руки, у них была безупречная игра, чего не скажешь о его игре.
В тот день он был один, он долго разбирал почерк автора, и не заметил, как тихо к нему подошла Каролина, она нагнулась к нему, прочитав заголовок «Сбор от нежелательной беременности». Она резко поднялась, понимая, что каким-то образом Виктору попались рукописи старухи с поляны, эти ведьмы тоже передавали веками свои секреты по наследству.
– Откуда это у тебя? – спросила она, в ее голосе скользила нота возмущения.
– Это мое! – отрезал он, закрывая книгу.
– Я не позволю в моем доме эти ведьменские штучки! – вспылила Каролина.
– Не думал, что вы ханжа, maman, – он специально в последние слово, принятое обращение, вложил все свое презрение.
– Да, как ты смеешь со мной, так разговаривать. Еще молоко на губах не высохло, ты… – она задыхалась, – отдай мне.
– Ни за что, – он вскочил с дивана, кинулся к двери, открывая их. Виктор выбежал на улицу, пряча в своем тайнике рукописи.
Он взрослел, и это взросление было сопровождено не любовью и одобрением родителям, а скорее всего ненавистью. Несмотря на его возраст, к нему продолжали относиться, как маленькому мальчику, которому нужна вечная опека, а он давно не был таковым. Мать это, конечно, понимала, но она кроме своей мести ничего не видела. Не видела, как он растет гордым и самоотверженным, как он готов жертвовать всем ради мечты. В них семье всегда было принято слепое следование семейным традициям, желанием преумножить состояние, и только единицы, кто мечтал – создать что-то новое для всех. Через много десятилетий Каролина все это увидит уже в своих правнуках, которые будут стремиться создать новый для себя мир, и как же внуки Виктора будут отличаться от внуков Руфуса. Но сейчас она не могла смотреть так далеко, то, что видел ее сын, и то к чему он стремился, казалось дурным. Но что плохого в том, что он мечтает подарить многим шанс на жизнь? Мелочная душа Каролины жаждала только крови, ее разум был далеко от прекрасного.
Когда они втроем уезжали, они вновь ощутили щемящие чувство утраты, каждый день первый осени, словно приближал их к чему-то другому. Чувство потери и прощания усиливалось, только ложное оно или настоящее?
₪
Он вернулся из Лондона совсем другим: холодным, жестоким, замкнутым. Каролина сразу заметила резкие перемены в муже. На столе в его кабинете она заметила фотографию молодой леди, на вид ей не больше двадцати, и по крою простому, но очень изысканному платью, она поняла, что она леди. Но это старая фотография, Каролина носила такие наряды еще в пору своего обручения, когда она сияла в свете, а Эдвард был в Лондоне на всяких собраниях и семинарах. Она вспомнила, что видела где-то эту леди, ее мозг напрягся, перебирая в памяти картинки из прошлого. Всплыла та ужасная сцена, что она устроила мужу в первую брачную ночь, как же она глупо себя повела себя тогда:
– Вы любите ее, и вы хотите ее!? – кричала она, увидев в раме у кровати фотографию другой.
– Да, да, – орал он ей в ответ, – Вам ничего не понять! Она идеал!
– Ах, мне не понять, – ему изрядно надоела ее стервозность, он был не намерен выяснять отношения в день свадьбы. Он подошел к ней, больно заводя руки ей за спину, и вжимая ее в постель. Вместо нежных слов и объятий, вместо страстных открытий он просто грубо взял ее девственность, но и она не пыталась подвести его к страсти или теплоте. С той ночи все пошло не так, и их брак стал таким же скучным и пресным, как и у многих.
В Лондоне Эдвард встретил ее. Джорджина Грандж, герцогиня Ленокс стала еще красивее, она уже была не той юной девочкой, тело избавилось от юношеской скованности, рождение трех детей превратило ее женщину с гибким станом, мягкие изгибы тела подчеркивала простая ткань платья. Почему она выбрала этого бедного герцога, сотню раз, спрашивал он себя, почему она решила, что любит его. Рамсей Грандж, конечно намного привлекательней его, он лучше смотрелся с рядом ослепительной брюнеткой с пронзительными зелеными глазами, взгляд, который он увидит позже у любимой женщины сына, и у юной девушки, гордости своего сына. Тот темноволосый мужчина с взглядом серых глаз, выделялся среди многих мужчин. Но все же он не понимал, что же она нашла в нем. С ним у нее могло быть все, но она выбрала скромное существование. В Лондоне у них была огромная квартира неподалеку от Королевского медицинского колледжа, где он работал преподавателем. Немного прислуги: несколько служанок и кухарка, ведением всех счетов и покупками занималась сама Джорджина. Каролина в отличие от нее блистала в антримовском или белфатском свете, и не обременяла себя заботами о воспитании детей или ведением домашнего хозяйства. Позже они купят домик на Логан-Плейс, где проведут несколько счастливых лет.
– Джорджина, – окликнул он ее, когда увидел в галантерейной лавке, где искал кружева для Марии.
– Здравствуйте, мистер Хомс, – вежливо произнесла она, как будто не было его нечаянного поцелуя на балконе Воксхолла, где они провели последний бал. Тогда он держал в объятьях эту волшебную девушку, не думая о том, что позже отец ответит ему отказом, а Джорджина скажет, что любит другого, и родители скрепя сердце одобрили этот брак. Он был разочарован, понимая, что никогда не полюбит свою будущую супругу, женщину которую он не знал. Но и Джорджину он тоже не знал, ему нравилась эта ускользающая красота в ней, может быть после замужества она показалась ему бы другой.
– Неужели ничего не помните? – спросил он, ожидая, что когда они сядут в его машину, купленную для себя, и она кинется в его объятья, когда они окажутся на какой-нибудь безлюдной улице столицы.
– Помню, – она плотно сжала губы, – я замужем.
– Я знаю, – он замолчал, а потом прибавил, – может вас подвести у меня машина.
– О, нет! Спасибо не надо, – она взяла коробочку с покупками.
– А я настаиваю, герцогиня, – он настойчиво предлагал ей провести хоть минуту вместе.
– Хорошо, – согласилась она. Однако она не кинулась в его объятья, он припал к ее губам, когда они оказались на безлюдной улице, но она слабо его оттолкнула.
– Я люблю Рамсея все еще, – прошептала она.
– Чем он лучше меня? – вопрошал он.
– Просто он это он, – объяснила она ему, – милорд, отвезите меня домой, – она назвала адрес.
С того дня он больше ее не видел. В Антриме все показалось пресным, он ощущал отупение всех чувств, так он впервые поругался серьезно с женой. Они и до этого ругались, но это была первая крупная ссора с момента рождения Руфуса. Он кричал и бил посуду, она кричала и была готова расцарапать ему лицо. Такие ссоры были не приемлемы в обществе, но сдержать свои эмоции было не возможно.
– Вы никогда не любили меня, – упрекала она его, – и никогда не полюбите! Вы ужасны!
– А вы и не пытались понять меня, вы просто хотели быть богатой леди, – кричал он, – вам нужно было сиять в свете, нам нужен был титул. И больше ничего вы не хотели!
– Вы ведь спали с ней!? – это был и вопрос и утверждение, – вы всегда хотели ее, эту дрянь из высшего света.
– Нет, потому что она невинное создание на этой земле, а не потаскуха, – Каролина поняла, что это было адресовано ей, – я знаю, Каро, вы пытались крутить роман за моей спиной. Вы не изменили мне лишь, потому что он утонул. И поделом ему, – ее захватила волна возмущения, как он мог говорить о Френсисе, какое право он имел!
– Ублюдок, – прошипела она.
– Не ругайся, как грязная торговка, – Эдвард заметил краем глаза, как она подошла к нему сзади, он резко обернулся.
– Знаете, я ненавижу вас! Я любила его, в отличии от вас он был безупречен!
– Он был картежником и плутом!
– Не смейте говорить о нем так! Вы такой!
– Я знаю, – она дала ему увесистую пощечину, он схватил ее в ответ за руку, и его большая ладонь шлепнулась по ее прекрасному лицу.
– Ненавижу, ненавижу, – истерично орала она, он отпустил ее, и она упала на пол из-за своей слишком узкой юбки.
Как же он презирал себя потом, и как же ему хотелось перебороть в себе слабость тайно покоряться ей. Она уже все сделала, чтобы его старшие дети стали ему чужими, но вырваться из ее крепких, цепких объятий интриг и обмана он уже не мог.
Но почему отец не позволил жениться на Джорджине, с ней бы он стал другим, и он бы ее завоевал, или обманом заставил жениться, а потом бы появилась и любовь, потому что она настоящая, а не фальшивая.
₪
Март 1908 – лето 1909.
Новая весна приносила новые разочарования. Виктору в ту пору было уже двенадцать, Марии – одиннадцать. Они оба учились, конечно, успехи радовали Эдварда, но все же их поведение было не достойно их семьи. Виктор превращался в прекрасного юношу, его острый живой ум, говорил о его начитанности, его режущий, как нож язык, показывал его упрямый характер. Он за последние время научился сдерживать свои порывы, и когда он смотрел на него своими голубыми холодными глазами, то Эдварду становилось немного не по себе. В Марии расцветала девушка, ее тело уже начало приобретать мягкие формы, ее золотисто-рыжие волосы, которые она никогда не заплетала, развевались на ветру. Она была похожа на романтическую красавицу из стихов Томаса Мура. У брата и сестры была особая духовная связь, как не пытался Эдвард разбить ее, ничего у него не выходило.
