Текст книги "Английский сад. Книга 1. Виктор. "
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Пожелай спокойной ночи, папе, Джордж, – Диане поднесла к мужу сына. Виктор взъерошил темную голову сына, первый лорд Хомс и не рыжий. Конечно его цвет волос отличался от материных, когда на них падал свет, то они отливали краснотой.
– Спокойной ночи, папа, – радостно произнес Джордж.
– А поцеловать? – Виктор подставил щеку сыну, тот нежно поцеловал его, – и тебе хорошей ночи, ангел мой.
Диана пришла через полчаса, по всей видимости она читала сказку сыну. Она любила рассказывать разные истории их сыну, или сходу придумала их сама. Она была хорошей матерью для их сына. Диана не принадлежала тому сорту женщин, что слишком заботились о своих чадах. Она не хотела, чтобы их сын вырос маменькином сынком, он должен вырасти мужественным и решительным, как его отец, главное чтобы сердце было горячим. Она учила его самостоятельности, Виктор всегда знал, что она будет отличной матерью для их детей. Мелани бы никогда не стала такой, она была слишком избалована, чтобы отразить на детей все мировоззрение их отца.
Супруга скинула халат на стул, выключая свет, она тихо опустилась в постель, думая, что Виктор спит. Она легла на край постели, прислушиваясь к равномерному дыханию мужа. Она ощутила, как матрас зашевелился, плечо опалило его горячие дыхание. Две сильные руки обхватили ее за талию, опуская на себя. Она не успела понять, что только что произошло, но уже чувствовала закипавшее дыхание внутри себя. Виктор засмеялся, неуклюже из-за гипса, пошевелился, проводя ладонями по мягким изгибам бедер Дианы.
– Дорогая, ты знаешь, что делать, – он направлял ее, вздрагивая от удовольствия, с закрытыми глазами выгибаясь под ней. Она усталая, опустилась на него.
– Виктор, – Диана окончательно стряхнула с себя чувство блаженства, когда позвала его, – ты слишком слаб для этого.
– Я скоро умру, если буду просто спать рядом с тобой. Я же не железный, и мое мужское эго требует удовлетворения, – Виктор смотрел в ее глаза, в темноте они странно сияли.
– Ты эгоист! – прошипела она.
– Признайся, ты тоже этого хотела. Я не могу больше лежать, мне нужно ходить, чтобы разработать ногу, и ты мне не помешаешь! Я устал от твоей заботы! Ты даже о Джордже меньше беспокоишься нежели обо мне.
– Ты не благодарный! – вспылила она.
– Я просто мужчина, который хочет себя чувствовать им, – он встал с постели, шаткой походкой выходя из спальни, Виктор решил наказать жену.
Неделю они общались только через прислугу, Диана все же пришлось признать, что она не права, но гордость не позволяла сказать. Тогда первый шаг решил сделать Виктор, так закончилась их первая маленькая ссора, ничего не значившая для их брака.
₪
С годами пришло понимание, теперь-то это она поняла. Они как новенькие детальки наконец-то притерлись друг у другу. Джулия стала их миром, Джейсон души не чаял в дочери. В свои выходные он часами играл с ней, постоянно что-то рассказывал, при этом разочарованно вздыхая, жалея, что женщина не может стать врачом. Но Джулия похоже не разделяла его пристрастий, ее больше манил мир матери – мир красок и абстракций. Каталина рисовала, словно выражая в картинах свой взгляд на окружающий мир. Она не претендовала на лавры Пикассо или Ван Гога, но она была в недоумение, когда ей предложил устроить выставку Сайман, у которого был знакомый собственник галереи. Ее заметили, и один из ценителей искусства, американец, купил за баснословную сумму ее картину. Часть денег Каталина отложила на следующую выставку, а другую отдала мужу.
Он был горд за жену. Он давно уже не думал, что женщина собственность мужчины, он уже не думал, что она должна у него все спрашивать, и что она не имеет право на самостоятельное принятий решений. Она изменила его всего. Каталина уже не вспоминала об Испании, она вспоминала свои глупые мечты об доме с Рамоном, и смеялась над своей глупостью. Ох, если бы она тогда из-за кого-то мужлана не подвернула бы ногу на одной из лондонских улиц, то никогда бы не встретила Джейсона. Он сначала изменил ее внутренний мир, а потом она поменяла его мир. Неужели такой бывает любовь?
– Только не это! – воскликнула Каталина, она читала письма из Мадрида, и письма отца привело ее в смятение.
– Что случилось? – Джейсон захлопнул свою тетрадь, где он писал отчеты, – Кат?
– Рамон женился на Теодоре, – Джейсон вспомнил младшую сестричку Каталину, милую темноволосую девочку, три года назад ей было всего лишь пятнадцать, – Чертов, ловелас! Раз я упорхнула от него, значит можно жениться на ней!
– Кат, неужели, это так страшно? – Джейсон подошел к жене, нежно обнимая ее за плечи.
– Нет. Все кроме одного. Моя семья собирается приехать к нам, – она смяла письмо.
– Мы их примем, не переживай, – он поцеловал ее в душистые волосы.
Ее семья сняла шикарный номер в «Савойе», приехали Урбино с Ленорой, Рамон с Теодорой и тятя Ана. Каталина с помощью Дианы приготовила ужин. Она знала, что родители не будут рады тому, как она живет. Ее квартира, хоть и большая, была обставлена в современном стиле. Сама Каталина одевалась по последней моде, и мыслила уже не как испанка. Они пришли к ним домой. Джулия крутилась в коридоре, конечно, все заметили, что девчушка пошла в испанскую сторону, но никто не выразил своего восхищения, даже тогда, когда Джулия заговорила.
– Не дурно, но безвкусно, – пробормотала Ленора, когда посмотрела всю квартиру. Она скинула покрывало с мольберта, где была не законченная картина, – Что это, дочка?
– Я рисую мама. И я выставляюсь, и их покупают, – Каролина победно улыбнулась, замечая, как Рамон смотрит на нее.
– Тебе не кажется это через чур? – спросила Ленора.
– Нет, – ответил за жену Джейсон, – я горжусь ей. Пойдемте за стол.
На закуску подавали зеленый салат с креветками, на горячие тушеные овощи в сладком соусе и печеночный хлебец, на столе стояли различные пряные соусы, а в бокалы разлили знаменитое вино из роз. На десерт принесли розы в кляре и молочный пудинг с виноградовом желе. Весь обед все молчали, лишь только звучали вежливые слова.
– Как Испания? – задала вопрос Каталина, чтобы разрушить эту гнетущую тишину.
– Пока военные у власти все будет замечательно, – Джейсон кротко посмотрел на Урбино.
– Но, это не правильно! – возразила Кат, – что хорошего в военщине.
– Каталина, милая, любой стране нужен Муссолини, что ваш МакДональд? – эта фраза Теодоры потрясла чету Фокс до глубины души.
– Это глупое заблуждение, когда-нибудь такие мысли погубят весь мир, – ах, если бы Кат знала, что это звучало почти, как пророчество.
После трапезы Каталина ушла в гостиную, где ее нашел Рамон. Она изменилась, это было видно сразу же. Больше не было в ней скованности, она словно скинула с себя вековые цепи, и теперь свободно парила. Каталина превратилась в настоящую английскую леди.
– Зря ты стала его женой, – тихо проговорил он, Кат обернулась, видя, что никого кроме них больше нет.
– Я люблю его. Он показал мне, что такое свобода, он открыл мне глаза на все. Первое время мы ссорились, не понимали друг друга. Но он изменил свое отношение к браку и женщине, а я приняла идеи английских женщин, – она услышала какое-то шевеление, это был Джейсон, он стоял за колонной, подслушивая их разговор. Он учил испанский, чтобы понимать ее еще лучше, и конечно же, он понял все, что она сказала Рамону.
– Неужели, он так хорош? – продолжал настойчиво Рамон.
– Да, – проронила еле слышно Каталина, – он лучший любовник, он лучший муж и отец, он мужчина моей мечты.
– А я? – она замерла, на пороге появилась Теодора.
– Если я так много значу для тебя, то зачем ты женился на моей сестре? – она не боялась, что сестра обидеться на нее или Рамон придет в гнев, ей было все равно.
– Потому что так надо, – Теодора с ненавистью посмотрела на Кат.
– Это глупо, так глупо портить свою жизнь таким браком.
– Не все живут, как ты! – гневно бросила Теодора.
– Дорогие мои, – Урбино позвал младшую дочь с зятем, – поедем. Мы увидимся завтра? – обратился он к Каталине.
– Нет, папа. Завтра мы едем на выходные к Портси, у них дом загородом, в Гилфорде.
Через три недели ее родня уехала обратно в Испанию. В этот раз у нее не было ни капли сожаления, что все так сложилось. Ах, если бы она знала, что свое сердце, душу и тело отдаст через много лет Родине, ради призрачных идеалов.
₪
Апрель – июнь 1927.
У Портси, как всегда было много гостей. Веру первое время смущало, что она, как приживалка живет у них, пользуясь добротой Аманды и Саймана, но потом, она поняла – Аманде было трудно одной справляться со всем. Вера села на скамью, вдыхая свежий воздух. С мужем она не виделась много месяцев. С того дня, как она сказала, что уходит от него, Вера больше не видела его.
Он старательно избегал с ней встреч, если на празднике друзей была она, то не было его. Она и не знала, что делать, развод их церковь не примет, а по английским законом она бесправное существо. Но жить так, больше не хотелось. Что же с Фредериком? Он стал затворником, закрывшись от всех, забываясь в своей работе. Все эти месяцы, коротая вечера в одиночестве в доме на Каведеш-стрит, Фредерик думал о своем браке. Все рухнуло в один миг, и в этом виноват лишь он один. Почему он обвинил ее во всех грехах? Почему он не дал ей ребенка? Он только и делал, что позволял ей терять их детей. А она, а Вера все прощала, прощала, потому что любила его безгранично. Его жена была сказочным существом, только ангел мог забыть все обиды, только небесное создание могло отпустить все его грехи.
Впервые за столько месяцев Фредерик решился заехать к Портси, ему было необходимо поговорить с Верой. Он нашел ее одну в саду, она сидела на скамье любуясь птахами весело скакавшим по веткам старой ивы. Вера стала еще краше, она немного, поправилась, отрастила волосы, отчего в ней появилось еще больше очарования.
– Вера, – позвал он ее по-русски. Она медленно повернула к нему голову, слова застряли в горле, она лишь губами обозначила его имя, – Вера… он бросился к ней, ниц падая к ее ногам, – Вера прости меня!
– Федор, о глупый, Федор, – она запустила пальцы в его медовые волосы, застенчиво позволяя целовать свои ладони.
– Вернись ко мне, давай начнем все с чистого листа. Я умираю без тебя, – страстно шептал он.
– Бог все простит, – ответила Вера.
– Я люблю тебя, я не смог, не смог прикоснуться к другой женщине, потому что ты все для меня, – он поднял на ее глаза, их взгляды встретились.
– Федор, ты мог сделать это давно, – она вся светилась. Вера утерла его скупые мужские слезы.
– Когда ты прейдешь?
– Совсем скоро, дорогой.
Она переступила порог их дома с легким беспокойством в сердце. Вера прошлась по комнатам, удивляясь чистоте и порядку. В вазах стояли ее любимые гортензии, а на столе ее любимые трюльные конфеты. В спальне царил полумрак, отчего ее желание стало еще больше, Фредерик подал ей бокал вина, усаживая на кушетку. Она расстегнула свой узкий жакет, стянула через голову платье, и как, тигрица бросилась к нему.
– Люби меня, – жгуче, как зной в летний день, прошептала она.
– Всегда, – их пальцы переплелись, ее тело выгнулось навстречу ее рукам, умоляя о ласке.
Это мгновенье принадлежало только им, их сердца бились в одном такте, словно отмеряя минуты до маленькой смерти, ведь любовь порой подобна смерти. Мы рождаемся ради любви, мы уходим в неизвестный край ради любви. В такие минуты узы крепчают, нити связывающее людей становиться все крепче, но и они не вечны. Все же стоит жить ради одной минуты наивысшего триумфа. Вера что-то пробормотала по-русски, позволяя себе смело двигать руками по его тему. Она замечала, как Фредерик тает под ее пальчиками, как стонет от блаженства. Сегодня она имела власть над ним, сегодня он принадлежал ей, а не она ему. Федор склонил ее на себя, ее волосы закрыли их шелковой пеленой, щекоча ему лицо. Вера, как нимфа, все больше опутывала его негой и очарованием, все больше доводила его до безумия. На ее лице играла шаловливая улыбка, все о чем она просила у звезд, чтобы они подарили ей ребенка. Если они благословят, то они не расстанутся уже никогда. О, как же восхитительно это чувство, чувство победы над мужчиной, ибо они слабы перед женскими чарами.
С той ночи между ними все изменилось. Фредерик превратился в заботливого мужа и великолепного любовника, он исполнял все ее капризы, он был готов ради нее свернуть горы. Сейчас его не беспокоила мысль, что ребенок принесет им только несчастье, он уже не думал, что жена должна слушаться его во всем, он научился уважать ее. Вера работала, и этим можно было гордиться. Но в тот день, когда она произнесла ему заветные слова, все изменилось. Она ждала ребенка, похоже та ночь принесла свои плоды, и наконец-то они будут счастливы в полной мере. Больше нет сомнений, больше нет холодности и пренебрежения, есть только настоящая искренняя любовь. Счастье это награда, которую еще стоит заслужить. Разве небо может благословлять всех? Небо дарит солнце и дождь, снег и вьюгу, но только оно знает, что ждет нас впереди. Люди сами творят свою жизнь, только небо разное для всех. Только небо знает, что ждет всех впереди. Осталось, только приять все с достоинством, ибо наступали времена больших перемен. Ветер задул все сильнее с каждым днем, предвещая новые беды.
₪
Осень 1927.
Поздним ноябрьском вечером своим криком оповестила Елена Федоровна Лебедева, или Елена Вероника Сван. Вера всю беременность парила от счастья, она не испытывала тошноты или болей. Вера горда носила свой живот, показывая всем, как они рады этому. Она до сих пор помнила, как изменились их друзья, когда узнали, о их примирении. Любовь застилала ей глаза, любовь затуманила ее взор, она не могла дышать без нее, не могла думать, что есть жизнь без Федора. Он заботился о ней, как о самой дорогой вещи в его жизни. Приносил завтрак в постель, балуя почти каждый день блинчиками с ее любимым вишневым вареньем. Фредерик договорился с Виктором, чтобы он позже приезжал в лабораторию, рассвет, новый день, он обязан встречать с любимой. В обеденный перерыв он водил ее по кафе, ненавидя, когда стрелка показывала – ему пора идти на работу. А вечером Вера баловала его ужином, потом они шумно собирались в театр либо в оперу, либо же шли смотреть кино. Выходные они безраздельно принадлежали друг другу, это был их маленький мир, ради одного сладкого объятья, одного страстного поцелуя следовала придумывать этот мирок. Каждую ночь наслажденье разливалось по телу, сладостно наполняя каждую клеточку тела жизнью и любовью. Он наблюдал за тем, как растет ребенок в ее чреве, открывая для себя целый мир.
Но все же радость была омрачена для Веры. Когда, она качала на руках маленькую Елену, к ней пришла старая акушерка, сообщив, что у нее были сложные роды и у нее больше не будет детей. Все ее мечты одна за одной развеялись, как соль нал морем. Она так отчаянно мечтала подарить мужу сына, так хотела еще родить ему детей, и теперь она не могла сделать это. Маленькая девочка должна заменить ей все. Их Елена должна стать им целым мире, ведь стоит жить, чтобы утонуть в детских глазах.
₪
– Как вам эта шляпка? – спросила Аманда, протягивая двум дамам прекрасную фетровую шляпку с брошью из стекляруса.
– Совсем не то, милочка, – произнесла леди Олбам, главная сплетница высшего света, подмигивая своей подруге леди Холливуд.
– Лучше бы вы нашли себе новую шляпку, а то ваш муж не смотрит на вас, в ищет взглядами других, – леди Холливуд поправила темные локоны, смотря в зеркало, наблюдая за реакцией хозяйки магазинчика.
– Вчера видели, как он ужинал с какой-то молодой особой. Ты не помнишь, как ее зовут? – громко спросила вторая дама.
– Помню, она вовсе и не молода. Это же леди Мария Трейндж, – Аманда засмеялась, неужели эти глупышки подумали, что она будет ревновать его к своей давней подруге, – кажется, она давно живет одна, а ее муж в Париже, вот поэтому-то и положила глаз на вашего мужа. Это не смешно леди Портси.
– Мария моя давняя подруга, и то, что они ужинали, я знала, – когда они покинули магазин, ее помощница Мэнди удивлено приподняла бровь, задавая немой вопрос Аманде, – Стервятницы.
– Это точно, – Мэнди положила на полочку новые шлюпки, – недавно они пустили слух о вашей сестре, будто бы у барона Уэсли есть любовница.
– Глупость какая, – пробурчала Аманда, – на каждый роток не накинешь платок.
– Вы правы, – Мэнди вздохнула. Полгода назад она заняла место прежней помощницы Аманды Хилари, та очень много грубила леди Портси, и распускала все возможные сплетни, и конечно же, Аманда уволила ее. Девятнадцатилетняя Мэнди сразу же очаровала ее. Утонченная, но в тоже время смешная, как тростинка с большой белокурой головой и огромными серыми глазами, завораживала клиенток, и тогда Мэнди стала не заменимой помощницей Аманде.
– Не все женщины умны, – Аманда подкрасила губы, хмурясь своему отражению в зеркале, – моя мама всегда говорила, что сплетни это зависть других.
– О, они так говорят, чтобы вам досадить, – Мэнди услышав звон колокольчика, быстро бросилась к выходы, чтобы встреть посетителя, – Миссис Портси, к вам пришли…
– Прими ее, – Аманда зашла в свой маленький кабинет, предпочитая проверить счета, нежели слушать сплетни своих клиенток.
Сайман был совершенен, за одиннадцать лет их брака он ни разу не дал ей повода усомниться в нем, как в муже и отце ее дочерей. Она никогда не замечала оценивающих взглядов, которые обычно мужья бросают на других женщин. Она видела, как его глаза сияют любовью, как они ласкают ее, не касаясь при этом рукой. Как она могла не доверять ему? Многим их счастье не давало покоя, оно словно, как деньги лишавшие на видном месте, и которые ты не можешь взять. За годы она научилась не слушать болтовню, и не обращать внимание на злые языки. Она погладила кольцо, которое ей подарил на десятилетие брака муж, оно дорого ее сердцу, как и их дети. Колечко совсем простой формы, но с изумрудом с множеством огранок, приковывало внимание. Аманда услышала чьи-то шаги, тяжело вздохнула, удивляясь наглости некоторых посетительниц.
– Вы можете выйти, обратитесь за помощью к Мэнди, – она говорила это совсем не видя того, кто вошел.
– Дорогая это я, – радостно, почти с воплем, Аманда кинулась к гостю.
– О, Сайман! – он крепко прижал ее к себе, целуя в щеку.
– Поехали домой, – прошептал он, она заподозрила что-то неладное.
– Что случилось? – она наклонила голову, замечая сладкую улыбку.
– Ничего, – Аманда мягко ударила его в грудь, – я же имею право похитить свою женушку?
– Нет, – она спрятала лицо на его груди.
– Поедем, – протянул Сайман, – Мэнди со всем справиться.
– Уговорил, – она снова засмеялась, склоняя его к поцелую.
Они приехали в их дом поздно вечером, когда ночной покров опустился на город, и осенний туман бережно окутал их лес и сад. Иногда ветер раздувал эти сгустки темноты, и звезды проглядывали, словно подмигивали земле. Холод пробирал до костей, Аманда плотнее запахнуло свое твидовое пальто, натягивая меховой воротник на лицо. Ночь всегда манила ее, закат, как вестник темноты, приглашал в мир полный радости и чувственности. Она любила день, любила встречать рассветы, наблюдая, как солнце медленно начинает свой путь, и обижалась, когда тучи скрывали его. Но в сияние серебристой полной, как живот у женщины на сносях, луны высматривалось нечто особенное, то что звало на интимные открытие, то что дарило сказку на минуту. Ночь дышала своим холодным дыханием осени, чем-то напоминающим смерть. Оставшиеся листья тихо зашелестели, опадая на землю. Сайман остановил машину, погашая фары. Его взгляд пронзил ее, и ей захотелось впервые узнать, а можно ли любить друга в этой тесном автомобиле. Ее пальцы крепко стиснули его запястье, положив к себе на нечаянно обнаженное колено. Аманда ласково, как кошка, потянулась к нему. И его губы нашли ее уста. Он неловко перетянул ее на себя, женщина обо что-то ударилась, но не показала и вида, что ей не нравиться, ведь ей самой хотелось все испробовать. Его руки проникли под ее тяжелое пальто, приподнимая узкую юбку. Жар его ладоней согрел ее. Аманда дерзко расстегнула его брюки, мечтая поскорее слиться с ним. Тело ужасно горело, внутри все сжималось и разжималось от приходящих волн.
– Не думал, что моя женушка, так изобретательна, – проговорил он ей в ухо, до сих пор продолжая тяжело дышать.
– Сама не ожидала, – не веря самой себе ответила Аманда.
– Пошли в дом, я хочу попробовать эту искусительницу целиком, – муж помог ей выбраться из машину, обнимая за талию, завел в их спальню.
Утром встречая солнце, ее сердце пело от радости, нет, до этого в ее душе не жила горечь. Сайман всегда умел ее радовать, но этой ночью, словно они родились заново. В отличии от Марии Трейндж, их отношения за столько лет не износились, они стали еще лучше. Все меняется, меняется время, меняемся мы, но все же любовь может быть вечна и неизменна. Она снова легла в постель, Сайман поежился от прикосновенья прохладного тела.
– Ты холодная, – сонно пробурчал он.
– Согрей меня, – ее изумрудные глаза странно вспыхнули, – знаешь, сегодня я снова влюбилась в тебя, как девчонка.
– А до этого? – заинтригованным тоном поинтересовался он.
– Я любила тебя так, когда с годами уходит былая страсть, – Аманда поцеловала его в грудь.
– А я всегда любил тебя, как юнец, – она уже не слушала его, лишь ощущала, как желание захватывает его с новой силой.
– Тогда пусть это длиться вечность…
₪
Весна 1928.
Одиночество давно поселилось, как темный гость, в ее душе. Каждую ночь с ней была лишь тишина. После той измены Мария ощутила себя вымаранной в грязи, упавшей в пропасть, откуда ей никогда уже не подняться. Чтобы воскреснуть из пепла ей нужна любовь, любовь человека, которого она так легко предала. Как говорят, око за око. Но разве современная женщина может так мыслить? Разве она не свободна, разве она не освободилась от глупых предупреждений, что изменять мужчине можно, а женщине нет? Но все не измениться в один миг, и такие образованные леди, которых воспитали в духе целомудренности, не приминают многие нравы нового века.
О, времена, о, нравы! Неужели, она так сильно любит его, что решила отомстить ему? Или женщина тает в объятье другого мужчины, мечтая причинить ему, совсем не понимая, что так она губит себя. Кто поймет этих странных существ, женщин? Мужчинам кажется, что они-то давно раскусили женскую сущность, но это глубокое заблуждение. Может быть они знают, как воспламенить ее, или, как утешить, но понять… Нет, это им не дано. Любая нежная особа непреступная крепость, только сроки осады у каждой разные. Да, мужчины не понимают женщин, но и женщины не знают сами себя.
Господи, что же ей делать? Мария устало закрыла глаза. Может ей поехать в Париж и все рассказать ему? Или ждать? Только чего ждать? Прошло два года, а он присылал скупые письма, адресуя матери и сыновьям. Разве, он ее считал виноватой? Словно, это она первая изменила ему, а не он, у которого было два романа. Не его ли она застала в своей постели с другой? Мария не знала, что делать. Спустя семь месяцев все поняли, что произошло между ними, никто и виду не показал, что все знают. Никто не пытался ее жалеть, ибо она ее презирала. Жестокая жизнь, она смеялась над своим отцом и матерью, и сама почти не стала такой. Она не заслужила всего этого.
Мария сняла тяжелые бусы, положив их на туалетный столик. Она была не так уж и стара, всего лишь тридцать один, женщина в рассвете, примерная жена, а ее не путевый муж нашел себе другую. Как же ужасны мужчины. Она легла в постель, дрожа от холода. Завтра будет новый день одиночества…
Утром она проснулась совершенно разбитая, жизнь волка-одиночки совсем ее не красила. Эти месяцы убивали ее. День она провела в литературном салоне, выслушав все рекомендации по поводу новых книг, и порцию свежих сплетен. Домой Мария пришла, как ни чем не бывало. Ее встретила встревоженная Кэтлин:
– Что случилось, Кэтлин? – совсем не понимая, спросила Мария.
– Вильям приехал, – дрожащими губами произнесла свекровь.
– Что ему нужно? – ехидно и громко сказала Мария, так чтобы ее слушал Вильям.
– Сказал, что правительство вернуло, – Кэтлин пожала плечами.
– Что ж, мне надо поговорить с ним, – Мария легкой поступью прошла в холл, где Вильям обнимался с сыновьями.
– А вот и мама, – он широко ей улыбнулся. Нахал! И он рассчитывает на какое-то примирение, после того, как он растоптал все ее чувства!
– Мне нужно с тобой поговорить, – в ее глазах кроме холодной сдержанности больше ничего нельзя было увидеть. Он прекрасно знал, что его жена в гневе. Эта хладнокровие хуже, чем ее гнев, – пойдем в кабинет.
Он покорно прошел за ней, Мария заперла дверь, чтобы никто не мог им помешать. Внутри нее все кипело, и волна возмущения была готова вырваться наружу, она была, как вулкан долго спавший и неожиданно проснувшийся. Вильям же наоборот был спокоен, будто бы ничего не было совсем.
– Мария, я хочу попросить у тебя прощение, – он откашлялся.
– С чего бы это? Или тебе уже надоела та французская подстилка? – как же она была зла, готовая расцарапать лицо Вильяму.
– Я был не прав, – проронил он.
– Ах, вот оно как! – крикнула она, – только ты опоздал!
– О чем ты? – с трудом выдавил из себя Вильям, мрачнея от дурных предположений.
– Я изменила тебе! – выпалила Мария, с триумфом ловя выражения лица мужа, мужчины, которого она когда-то сильно любила.
– Ты просто хочешь сделать мне больно, – беспомощно ответил лорд Трейндж, – ты же шутишь?
– Нет, я изменила тебе с Грегори Ольсеном. Ты доволен? – как же ей хотелось причинить ему сильную боль, заставить ее страдать, она ожидала его гнев, но вместо услышала другое.
– Я прощу тебе все! Я себя не смогу простить! – с пылом начал он, – Это я во всем виноват!
– Вильям… – выдавила из себя Мария.
– Мария, я не возвращался так долго, потому что боялся сделать тебе больно, – он говорил так искренне, что она понемногу начинала верить его словам.
– Ты понимаешь, что во мне больше нет прежнего доверия к тебе? – она утомленно опустилась на диван.
– Да, понимаю, но я могу завоевать тебя?
– Я ничего не знаю, ничего, – он заметил, выступившие слезы у нее в глазах, – ничего.
– Мария…
– Мне нужно подумать, – она тихо вышла из кабинета. Вильям знал, что до утра она проплакала, он мог бы прийти утешить ее, но это бы только усугубило положение вещей между ними.
Месяц они словно заново открывали друг друга. Пришлось заново узнавать привычки и привязанности, вновь пришлось доверять, и снова, как и прежде любить друг друга. Любовь странное чувство само по себе. Оно приходит неожиданно, и уходит не спросив никого. Ее нет, когда ждешь, и она приходит, когда совсем не нужна. Мы рождаемся, чтобы любить, мы умираем ради любви, мы дышим ради нее, совсем этого не понимая. И настоящая любовь не требует ничего взамен, вы сами отдадите все. Алтарь нашего самолюбия – место гибели нашей любви. Эгоизм – гробница любой любви, нужно много выстрадать, чтобы понять это. Можно ли изменить превратить ненависть в любовь? Мы легко теряем, то что приобретали долгие годы. Забываем все прекрасное, и тогда все рушиться. Просто ли все вернуть на прежние места? Легко ли открыть сердце еще раз? А может люди просто не хотят страдать еще раз? Формулы счастья не знает никто, но формула несчастья известна – это неумение беречь и ценить то, что имеем.
₪
Интересно смогла бы она так же простить своего мужа, часто задавала себе вопрос баронесса Уэсли. Ей не хотелось испытывать свою судьбу, с Артуром они прожили вместе девять лет, это был слишком большой срок, как ей казалось. Она, как и Аманда о своем муже, знала о ее характере почти все, но все же временами она его не понимала. Ему тридцать два, и он уже известный хирург, он разборчив в операциях, ища самые сложные случаи для себя. С возрастом он становился только лучше. Конечно, ему хотелось, чтобы его дело продолжил сын. Но уже сейчас, Артур замечал, как Чарльз совсем не похож на него в детстве. У него в эти был пытливый ум, его интересовало, что внутри у лягушки, как течет кровь или что будет, если приложить у ране ту или иную траву. Но Чарльзу все это было чуждо, к этому была близка только Энди. И Урсула подогревала у дочери этот рано проснувшийся интерес.
Урсула окинула ищущим взглядом туалетный столик, где россыпью лежали драгоценности. Они шли сегодня на вечер устраиваемый профсоюзом врачей, где Артур был главной звездой. Ее отец все также имел свойство очаровывать студентов, не смотря на свой возраст, а ему было уже исполнилось пятьдесят восемь, он продолжал преподавать с таким же пылом, как и двадцать лет назад. Вечер решили проводить в главном зале колледже, что радовало Урсулу.
– Ты готова? – Артур зашел в комнату, смотря на себя в зеркало. Она улыбнулась, он, как всегда восхитителен в этом черном смокинге.
– Почти, – ответила она, сравнивая стрелки на глазах. Мода на слишком короткие волосы стала постепенно уходить, и все больше англичанок стало вновь отращивать локоны, но это не означала, что капризная мода возвращала длинные евены волосы, – помоги выбрать платье. Зеленое или персиковое?
– Зеленое тебе идет больше, – Артур пропустил сквозь пальцы струящуюся изумрудную с черными крапинками ткань. Да, в этом одеянье его жена будет, как богиня. Глаза будут притягивать к себе сотни взглядов, а точеная фигурка, подчеркнутая платьем, вызовет зависть у всех женщин. Урсула леди до мозга костей, совсем при этом не похожая на других.
Когда они вошли в залу, гостей было много. Урсула с трудом узнавала людей, которых редко видела, но замечала, как присутствующие внимательно изучают ее. Баронесса имела главное качество это обаяние, люди хотели узнать ее, люди хотели хоть немного побыть в ее обществе. Этой чертой обладали и ее сестры. Сестер Грандж зачастую называли новыми сестрами Леннокс, некогда блиставших в позапрошлом столетие. Их принимали и ценили, не смотря на те сплетни, что их часто окружали, все же они были безупречны.
– Добрый вечер леди Урсула, – слышала она повсюду. Конечно же, с ней все мечтали хоть пять минут поговорить. Она разбиралась в медицине, она всегда была в курсе всех дел мужа, и знала все о политической жизни. Как она может все это знать? Многие пытались увидеть поверхностные знания, думая, что дочь герцога Леннокса, воспитанная Джорджиной Грандж, не может быть серьезной. Другие же предполагали, что перед каждым вечером Урсула читала несколько статей и делилась знаниями, а в процессе споров домысливала. Но все это не волновало Урсулу.
– Леди Урсула, – ее окликнула Эмили Робсар, муж который работал с Артуром, и с которыми они находились в конфликте. Год тому назад к ним в госпиталь привезли больного с тяжелой черепно-мозговой травмой, и он попал на стол к мистеру Тофэму Робсару. Больной умер, а Артур обвинил коллегу в непрофессионализме, сказав, что человека был шанс спасти. Начальство же прислушалось к Артуру, тем более, что его поддержал не менее известный хирург Джейсон Фокс. С тех пор Урсула опасалась и так не ласковую миссис Робсар.
