Текст книги "Английский сад. 2. Тернистая дорога"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Елена проснулась рано утром, когда Том одевался. Она не хотела встречаться с ним, не хотела выслушивать его оправданья и слова сожалений. Она просто хотела, чтобы эту ночь ничто не могло опечалить. Том оставив, записку ушел. На свадьбе говорили было много гостей. Джулия, не зная о романе подруги с Томом, во всех подробностях описывала платье невесты и само торжество, высказав свое пренебреженье. Джулии тоже не нравилась Мириам, она была такой же, как и ведьма Джастина. С вида такая милая, такая наивная, а за масками нет ничего кроме лживой мелочной душонки.
Тому с трудом дались клятвы в церкви, с трудом он выдержал венчание и банкет. Это напоминало ему пир во время чумы, в стране нет денег, дай боже ей бы наскрести бы их на летнюю Олимпиаду и на все остальное, а они едет за счет дядюшки Сэма, и заставляют его радоваться. Все возвращается. Мириам сияла, а он пытался проводить время с Шоном или Джорджем, а Джастин утешал его, что в будущем он наверняка сможет с ней развестись. Только это и грело Тома, но большего всего его беспокоила брачная ночь. У него никогда не было тупого механического секса, он никогда не делал это беспристрастно, будь-то это классная фривольная американка или же Елена. Как не пыталась Мириам пробудить в нем нежность, все было тщетно. Он сам себя возбудил, ибо его жена не будила в нем ничего. Он хотел причинить ей боль, вызвать у нее навсегда отвращение к тому, чтобы у нее больше не было желания затащить его в свою постель. Это будет грубо, пускай он будет себя чувствовать бесчувственной скотиной, зато с этим ему будет легче жить. Да, этой кровью, он мечтал сохранить верность любимой. Сегодня он упал в пропасть, сможет ли он взлететь когда-нибудь еще?
₪
Февраль – май 1948.
Теперь и он вступил во взрослую жизнь, и теперь отец мог гордиться ни только его братом. Роберт в свои девятнадцать уже смог завоевать доверие отца и стать его помощником, он предлагал траектории развития компании, и Виктор порой соглашался с ним. Он отличался острым умом и прагматичностью, рассудительностью и серьезностью. Ему не составило труда поступить в медицинский колледж, хотя он прекрасно осознавал, что вряд ли будет дневать и ночевать в госпитале, как дядя Артур, Джейсон или кузина Энди, поэтому для управления компании Роберт выбрал фармацевтику. Виктор осознавал, что сын не станет таким же талантливым, как Фредерик Сван, и что ему больше подойдет роль управленца, но не смотря на это Роберт работал в лаборатории лучшего ученика Фредерика – Элиота Рида.
Роберт не предпочитал иметь любовницу, вместо этого у него была девушка Лара Харт, с которой он встречался еще со школы. Лара была первой красавицей соседней школы для девочек. Она всегда ходила с толпой подружкой, окруженная менее прекрасными девушками, это было немного эгоистично, но Роберту нравилось такое поведение. Родители Лары владели небольшой булочной в Кенсингтоне, куда по утрам любила захаживать Глория за свежим горячим хлебом. У Лары были русые кудри и ореховые глаза, милый слегка вздернутый носик и лицо сердечком, одним словом кукольная внешность. Но если с подружками Ларами вела себя отстранено, то с ним она всегда была свободна. Ему было семнадцать, а ей около шестнадцати, когда поздно вечером после танцев, она спустила трусики, раздвигая ноги для него, приглашая его к некому таинству. Так они стали любовниками, но жениться Роберт не хотел, для него брак был серьезным предприятием, для него нужна девушка, которую он будет любить, хотеть и мечтать об одном этом же. Пока Лара не закончит школу, ни о чем таком не стоило и мечтать.
– Нам нужно найти финансиста, – начал Роберт, Виктор просматривал в это время документы.
– Зачем? – Виктор поднял глаза на сына.
– Нам нужен кто-то чтобы просчитывал прибыль и расходы, так легче было бы распределять зарплату, повышая ее и запускать новые проекты, – Роберт выдохнул, гадая, как расценит это предложение отец.
– Что ж, вот и сам займешься этим, – ответил Виктор, думая, что и вправду с таким человеком ему будет легче управлять всем.
Претендентов на новое место в «Хомс и Ко» было не так уж и много, но все же Роберт устал выслушивать соискателей. Для него было важно, чтобы эти люди понимали, с чем имеют дело, и что цель всего предприятия Виктора не набивать карманы, а помогать людям. Гомеопатию никто еще не отменял. После семерых он решил признать поражение, сказав отцу, что эта идея абсурдна. Но вошел последний претендент: высокий с узким лицом, орлиным носом, зелено-голубыми глазами, выглядывающими из-под темных волос.
– Арман МакОлла, – произнес он.
Арман МакОлла был наполовину шотландцем, наполовину французом. Ему исполнилось двадцать девять лет, и он был женат на скромной Себилле, которая подарила ему сына Майкла четыре года назад. Говорил он просто, но красноречиво, рассказывая, как он получал образование в Эдинбурге, а потом и работал там, и только за год до окончание войны, он приехал в Лондон, где встретил Себиллу. Роберту Арман понравился, он у него уже был небольшой опыт, он был молод и перспективен, и самое главное он понимал, куда вести «Хомс и Ко».
– Ну, что ж вы приняты, Арман МакОлла, – произнес Роберт, пожимая ему руку, он еще не знал, что этот человек навсегда изменит его семью в будущем. Ведь ему уготована определенная роль в нашем рассказе.
Они быстро сдружились не смотря на разницу возрасте. Арман легко вошел в их компанию, найдя общий язык с Джорджем и Томом, а потом уже с Джастином и с Шоном. Виктору нравился этот молодой человек, его идеи привлекали его, зарождая новую надежду на счастливую беззаботную жизни, какая была до кризиса. Себилла МакОлла тоже сразу же очаровала всех, эта маленькая скромная женщина прелестно говорила, частенько вставляя французские словечки. Но ревность она не вызывала ни у Энди, ни у Джулии – обычная пухленькая брюнетка с смешным выражением карий глаз, только одно их озадачивало, как она могла так близко сойтись с Мириам и Зоей? Но это не долго занимало их мысли, осознание всего придет позже, когда будущее преподнесет свои подарки…
₪
Развод давался тяжело. Папаша Бишоп попытался его припугнуть, но Джастин оказался мальчиком не для битья. Он больше не мог терпеть измены жены, как всяк и каждый стремился перемыть ему кости, трепав благородное имя Трейнджов на каждом шагу. Джастин не искал новых чувств, он лишь поскорее решил отделаться от Зои, тем более, что во все времена шли на уступки мужьям, чьи жены неверны. Сейчас уже совсем другие, многое не кажется таким диким, за эти пятьдесят лет столько изменилось, что многому уже никто и не удивлялся. Все что хотелось Джастину – оставить Вивьен в своей семье, не отдавать ее на воспитание Бишопам, чтобы из не сделали вторую Зою.
– Зря ты все это затеял, – пробурчал Вильям, сейчас он работал консультантом в МИД, там цели его опыт, но недолюбливали за его привязанность консерваторам, хотя, когда-то он принадлежал к либералам, но в юности, как-то быстро охладел, особенно после Версаля, – это вредит карьере, и семейному покою.
– Лучше так, чем будут везде выкрикивать наше имя дурными словами и осуждающим тоном, – ответил ему Джастин, – это все омерзительно.
– Ты прав, но за все нужно платить, ты это знаешь не хуже меня, – Вильям отпил утренний кофе, – янки, да и Черчилль негативно настроены к Союзу, – Джастин вздернул бровь, как же деликатно Вильям ушел от темы, – Джастин, тебе двадцать семь, я в твои годы шпионил в Ирландии, а вернее закончил это делать.
– Но я тоже, не промах! – возразил Джастин, – Слушай, я хочу уйти из консульства и заниматься социальной сферой, я же социолог, черт возьми!
– Рад, что помнишь об этом, – Вильям замолчал, – но сейчас не об этом. Либо начнется новая война, либо это будет идеологическая давка.
– Второе, – подумав, ответил Джастин, – скорее всего второе. Фултон это доказал, – вошла хорошенькая платиновая блондинка секретарша Вильяма, бросавшая бессовестные взгляды на Джастина, – я больше не поведусь на секретаршу.
– Столько милых девушке, – добавил Вильям, – например Лена Сван, чем не невеста?
– Она моя подруга! – Джастин оскорблено посмотрел на отца, – тем более Елена страдает по кому-то, это я чую. Ты еще Роуз Портси предложи? – Джастин засмеялся.
– Она старше тебя, и она вдова Саймана, – Вильям снова замолчал.
– Это была шутка, отец.
В апреле Джастин наконец-то получил долгожданную свободу, да и еще Вивьен осталась с ним. Любовь всегда находит нас в неожиданных местах. Она приходит, когда ее совсем не ждешь, она без стука входит в твое сердце, и пускает свои корни, как росток ищущий пристанище. Закат и рассвет, дуновенье ветра, и хрустальный звон приобретают смысл для тебя, когда во всем слышна только любовь. Вот так и случилось с Джастином. Он жил так, что не ждал любовь, считая, что во второй раз с ним не произойдет такой восторг. Дафна, ох, Дафна. Пленительная красота и нежность. Он любил ее на расстояние боясь подойти к ней, боясь заговорить и нарушить то очарование ускользающие между ними. Ведь эта любовь запретна, ей всего лишь шестнадцать, никто его не поймет, ни примет это чувство, а он не позволит ей упасть в бездну. Она не знает о нем. Даже не подозревает, как он ей любуется, когда прогуливается по их Виктории-роуд со своими подружками. В первые он увидел ее стоящей неподалеку от их дома. На ней было простое вишневое пальто, на плечи падали мелкие шоколадные кудри, она явно кого-то ждала тогда. Ему, как бывшему разведчику не составляло труда узнать кто она такая. И уже через неделю он знал имя своего объекта вожделение. Дафна Коллинз, дочь композитора, сочинявшего музыку для фильмов, ее мать умерла шесть назад. Дафна сама училась музыке, жаль, что в шумном городе не было слышно ее игры.
Джастин вышел на улицу, ночные краски давно сгустились, воздух приятно холодил кожу, тусклый свет фонарей падал на темный асфальт. В их доме горели слабый свет, родители еще не спали, а Вивьен уже уложили спать. Он часто по вечерам выходил прогуляться по Виктории-роуд, чтобы немного подумать, постараться унять душевную боль. Многие предпочитали пить, но это не для него, совсем не для него. В слабом свете он увидел знакомую женскую фигурку куда-то идущую. Джастин следил, как она удаляется от своего дома, направляясь в неизвестном направление. Он решил пойти за ней следом. Улицы местами плохо освещались, и кто только не бродил в это время. Он услышал крик, быстрее бросившись в переулок. Двое бросились на утек, когда одному из них он дал кулаком в скулу, а второму в пах. Джастин подошел к девушке, наверное, они собирались ее ограбить.
– Все хорошо? – спросил он.
– Да, да, – прошептала она, робко смотря на него, – они ничего не успели сделать. Спасибо вам.
– Зачем бродишь по ночам? Лондон после войны ужасен, – заключил Джастин, беря ее под руку, и настойчиво направляя к ее дому, – хорошо, что я часто выхожу по ночам.
– Тоже грабить? – она тихо засмеялась, в свете фонарей он разглядывал черты ее лица, заметил озорные стальные глаза.
– Я живу в таком беленьком большом доме, – съязвил он в ответ. Она чуть не прикусила язык. Джастин Трейндж! Да, все девчонки с их улицы сохли по нему. Красивый, храбрый, и самое главное свободный.
– Меня зовут Дафна Коллинз, – сказала она неожиданно.
– Джастин Трейндж, – она улыбнулась ему, – мы пришли, и больше не гуляй по ночам, а то спасителей не оберешься.
– Хорошо, – она бросилась на утек, заходя в свой подъезд.
Он не смел подойти к ней, подумав, что она посчитает его маньяком. Дафна же забыла о той встречи, хотя все девчонки только и трепались о Джастине Трейндже. Они обсуждали в чем его видели, как он по выходным выходит из дому со своей дочерью гулять, какие друзья к нему приезжают. Только и были крики, кто бы встречался с темненькими, а кто со светленьким, никого не останавливало, что почти все они женатые. Дафна же оставалась равнодушной ко всему. Пока утром не заметила, как он садиться в служебную машину с симпатичной блондинкой, как позже выяснилось, это дама являлась его бывшей женой. Так почему же женщины сходят с ума от Джастина Трейнджа, спрашивала себя Дафна. Что они находят в нем такого? Справив свое семнадцатилетние в конце мая, ей захотелось с ним встретиться вновь. Только вот ищет ли он такие встречи?
₪
Тошнота по утрам не проходила, и это уже не могло быть простым отравлением, как она подумала в начале. И не могло быть психическим расстройством. Это могло означать только одно. Чтобы убедиться ей нужно было обязательно встретиться с Энди. Подруга сейчас мало работала лишь по несколько часов в неделю, Елена решила обязательно встретиться с ней. В госпиталь она пришла на негнущихся ногах, волнение захлестывало ее, каждый раз, как она понимала, что все очень скверно. Она села в кресло, Энди улыбнулась ей, натягивая перчатки. Обследование длилось не долго, но это было достаточно чтобы ее уверенность потухла, особенно, когда Елена увидела удивленный взгляд Энди.
– Что ж, могу поздравить тебя, – сказала Энди, – примерно одиннадцать недель беременности.
– Скажи, примерно зачатие? – попросила Елена, теребя платок в руке.
– Середина декабря, – ответила Энди, – можно узнать кто отец? Тебя изнасиловали? – Елена вздрогнула от этого вопроса.
– Нет, – отрезала она.
– Тогда кто? Он женат? – Елена поджала губы, пожалев, что пришла именно к Энди.
– Да, – прошептала она, – он женат.
– Что ж я не советую аборт, – посоветовала Энди, делая записи.
– Это Том, – вдруг произнесла она.
– Не знала, что у вас роман, – Энди отвлеклась от записей.
– Никто не знал, кроме Веры, мы вместе с позапрошлого дня рожденья Джорджа. – она закрыла лицо рукой, – О, Боже, значит мы… все произошло в ночь перед его венчанием, мы были так пьяны, что не поняли, что творим, а я дура забыла выпить эту чертову траву, что нашла у матери.
– Она же больше не может иметь детей, – возразила Энди.
– Осталось с прошлых времен. Мне пора, – покрасневшая она вышла из кабинета Энди, она прислонилась к стене, тяжело дыша, что же ей теперь делать?
На следующий день Елена пришла к Хомсам, только так она могла встретиться с Томом. Джулия возилась в детской с Дженни, Диана уехала к сестре в Грин-Хилл, Виктор работал в кабинете, Роберт где-то пропадал со своей Ларой, Джордж же читал газету в гостиной. Он тепло встретил ее, предлагая, как всегда чаю.
– Джордж, скажи, что я буду ждать Тома завтра в восемь на Пиккадилли, – попросила она, отводя глаза в сторону.
– Хорошо, я давно догадывался, что у вас роман, – Джордж встал, проходя в столовую, – честно, меня это не должно касаться. Я скажу ему, конечно.
Она ждала этой встречи, но она не знала, что ему сказать, и что ждать от него. Он, как всегда опоздал, Елена уже хотела уйти. Том похудел и побледнел, от него слегка пахло спиртным. Он что так заглушает свое горе? Он пожал ей руку, даже не смея ее обнять, его глаза лихорадочно сияли. Сейчас он скажет ей, что Мириам ждет ребенка, и чтобы она не искала с ним больше встреч. То, что сказал ему сегодня Джордж с утра привело его в замешательство, что хотела от него Елена. Том решил пройтись с ней, чтобы шум города и толпы людей не особенно им мешали. Елена устало вздохнула, они оба молчали, ничего не говорили друг другу. Между ними возникло напряжение, почему они так далеки друг от друга? Почему, нет такого прежнего трепета, желание и радости?
– Мириам ждет ребенка, – это был, как гром среди ясного неба, – ждем его к лету. Что ты хотела от меня? – в его голосе она услышала раздражение и неприязнь.
– Уже ничего, – прошипела она, собираясь уйти.
– И все же? – Том схватил ее за запястье.
– Не имеет значения, Том. Я дура, – она была готова расплакаться, но сдержала себя, – я решу все сама.
– Что решишь? – он держал ее за руку, – что ты хотела?
– Я беременна, Том, от тебя. Если я сделаю аборт, то у меня никогда не будет детей, кому я буду нужна такая, – она вырвала руку, закрывая глаза.
– Ты шутишь?! – она развернулась к нему, готовая залепить ему пощечину.
– Не только твоя жена может беременеть от тебя! – ответила она, – я вчера была у Энди, все сходиться! Ты что думал, что после того, как ты сказал мне той ночью, что любишь меня, я побегу искать себе любовника?!
– Мириам тебя видела с другим, почему я должен верить тебе?! – Елена не хотела оправдываться, вместо этого она бросилась на утек, подальше от него. Почему он стал таким черствым, что произошло с ним на самом деле?
Через три дня Елена завтракала вместе с Верой, мать еще не знала о ее предстоящем материнстве, да и она не знала, как ей сказать об этом, какие слова подобрать, чтобы она все поняла. Они давно жили вдвоем в старом доме, у них не было ни прислуги, ни временной домработницу, все приходилось делать самим. Вера давно не искала дочери женихов, давно поняв, что за отношения связывают ее с Саттоном, и что ей нужно время, пережить предательство. Кто-то позвонил, Вера открыла дверь, на пороге стоял высокий светловолосый мужчина с блестевшей сединой. Он был дорого одет, что бросалось в глаза.
– Мне надо поговорить с Еленой Сван, – Вера впустила его в дом, – Эрнст Саттон, – Елена замерла с ложкой в руках на полпути к рту, – это важно.
– Выгони его, мам, – процедив сквозь зубы, сказала Елена.
– Возьмите хоть деньги на аборт, – он положил конверт на стол.
– Не все можно купить, убирайтесь вон. Слышите! – Эрнст ушел так же быстро, как и пришел.
Разговор с матерью был не из легких. Вера умоляла ее не делать поспешных выводов и действий, постоянно повторяя, что все у них получиться и без Саттонов, что все будет хорошо, и Елена верила ей. Пускай, она не нужна Тому, зато у нее осталась мать, единственный близкий ей человек. Ночью Елене стало плохо, а утром Грейс принесла плохие новости. Елена потеряла ребенка. Вера винила только себя в этом, что не уберегла дочь от разочарований в любви, что передала ей такие гены, ведь у нее у самой случалось два выкидыша. Ничего уже было не исправить, но больнее было всего увидеть Мириам с огромным пузом, светившуюся от счастья. Почему одним достается все, а другим только боль и пустота? Почему все так не справедливо? Ответов у Елены не было, да и не могло быть. Только в боли рождаемся мы, она нас превращает в людей, спуская с небес на эту грешную землю.
₪
За окном шумела майская ночь. Такая теплая, такая не обыкновенная. Небо чудилось бесконечным, неизведанным и чарующим. По чернильному небосклону проплывали, словно стайки лебедей, перистые почти не заметные облака. На ветру колыхались ромашки, лилии и пионы, волнуясь, это цветное море, мерцая в лунном свете, повторяло дуновенья весеннего ветерка. Невидимые соловьи пели посреди неба, благословляя ночь, и казалось только благодаря им так тонко пахли цветы, и так остро ощущалась страсть. Ночь, как всегда была полна своими сюрпризами. Где-то далеко ворковали голубки, создавая вместе с соловьиной трелью милую мелодию. А запах майских цветов сливался с ароматом лондонских улиц, наполняя трепетом и нежностью. Город погрузился в легкий сон, позволяя ночным маленьким радостям торжествовать в нем, разносить свой дурман по проспектам и площадям, распыляя порошок Морфея. Лондон находился в мягких объятьях сна, отдыхая от шума и суеты, готовясь у новому утру.
Джордж сжал Джулию в своих объятьях, прижимая ее к увитой клематисами стенки деревянной беседки. В сад они вышли после того как убедились, что Дженнифер уснула, и наконец-то смогут насладится обществом друг друга. На скамейке стояли бокалы с недопитым вином, лампочка слабо мерцала, бросая тени на лицо Джулии. Джордж поцеловал ее в губы, ощущая на них вкус вина. Она засмеялась, сильнее приникая к нему, склонив голову к нему на плечо, прикасаясь носом к изгибу шеи. Она стояла на низенькой скамеечке, чтобы Джорджу было легче ее целовать и ласкать. Он спустил вниз платье, хорошо-то Джулия не всегда носит это дурацкое белье. От названий у него шла голова, да и любого мужчины – комбинации, лифчики, корсеты, что только женщины не придумывали, вернее мужчины, чтобы еще больше их хотели. Иногда хотелось разорвать эту броню, и пить, пить это нектар страсти. Джулия вздохнула, снова заливисто засмеявшись. Что же он творит с ней? Рядом с ним у нее постоянно бежали мурашки по коже, бил ток по телу, а внутри, что-то было готово разорваться от ожидания.
– Джордж, не мучай меня, – простонала она, запуская пальцы в ее волосы, еле стоя на ногах от его столь интимной ласки, – прошу тебя, я больше не могу.
– Джули, ах, Джули, – она растворилась в нем, как песчинка море, легко качаясь у кромки берега, приносящаяся к нему и уносящаяся в глубину неизведанного моря. Ее колотила дрожь, а Джордж все сильнее вжимал ее в стену, становясь еще требовательное, доводя ее до настоящего исступления, приводя в замешательство. Джулия содрогнулась, устало опуская голову к нему на грудь.
Еще долго не могли затухнуть искры страсти, еще долго они стояли прижавшись друг к другу. Нога Джулии обхватила ноги Джорджа, одной рукой она прижимала его к себе, а другой сжимала плеть клематиса. Джордж часто дышал, небрежно, лениво, гладя по ее стану, придерживая ее.
– Так дело не пойдет, – прошептала Джулия, – так скоро у нас появиться еще один ребенок, а нам и так тесно всем, ведь Роберт вырос, и Элеонора подрастает.
– Нам не будет тесно, – ответил Джордж, Джулия непонимающе захлопала ресницами, – мы скоро переедем.
– Куда? Ведь у нас нет денег купить что-нибудь! – возразила Джулия, выскальзывая из объятий мужа.
– Почему? У нас есть квартира! – возразил он, – у нас есть большая квартира на Бонд-стрит, мы сделаем ремонт.
– Это квартира твоего отца! – от былой идиллии не осталось и следа, в принципе с Джулией было всегда так. Ее испанский темперамент давал о себе знать, она легко воспламенялась, и они быстро переходили от страсти к спору.
– Это моя квартира, она стала моей, как мне исполнилось восемнадцать! Почему тебе так сложно это принять, это чудное жилище, – спокойно проговорил Джордж.
– Джордж, мы…
– Все налаживается Джулии, я дам тебе достойную жизнь. Ты мне веришь? – он обнял ее, Джулия почувствовала, как счастье и тепло разливается по ее жилам.
– Верю, значит, будем делать ремонт? – на ее лице появился знакомый румянец, а глаза озорно засияли.
– Будем, все, как ты захочешь, – оправив одежду, забрав бокалы с вином, они отправились в дом.
Утром они долго нежились в постели, купаясь в утреннем солнце, заливавшем их комнату. Дженни открыла дверь, для нее было трудно осознать, что теперь у нее свою комната отдельная от родителей. Она вошла в комнату родителей, прыгая на их постель между ними. Джулия прижала дочь к себе, весело рассмеявшись, Джордж как-то странно посмотрел на всех.
– Поехали, смотреть квартиру, – произнес он, – я сам там был пару раз.
– Папочка, ты, что не жил там, – Дженни говорила превосходно для своих лет, намного лучше своих сверстников.
– Нет, не жил, бабушка и дедушка переехали сюда еще до моего рождения, – ответил он.
– Поехали! – радостно закричала Дженни.
₪
Октябрь 1948.
Новости были утешительными. Злость и обида так сильно засели в ее душе, она просто сроднилась с ними. Но радоваться совсем не хотелось, не получалось, да и разве можно было радоваться чужому несчастью. В первые минуту ее охватила это чувство, когда в середине лете, ей позвонила Энди сообщая, что Мириам родила мертвого ребенка. Елена хотела торжествовать, но мораль и совесть не позволяли ей это делать, как же все сложно было. Прошел почти год, а ее так не отпустило чувство, она так и не ощутила себя свободной от него. Ей нужна была отдушина, и она ее нашла. На одной из выставок в галереи, где устраивал свое выставку один из знакомых Джулии – фотограф Йен Фергасон, который уже выставлялся почти полгода назад у них. Елена не успела с ним познакомиться, так и прошлую и эту выставку вела сама Джулия. В прошлый раз она готовилась к экзаменам, а в этот раз уезжала с Верой в Париж, по делам музея. Вере нужна была помощь в переговорах, да и она посчитала, что дочери не обходимо развеяться.
– Кто эта очаровательная леди? – спросил он у Джулии, глядя на Елену, одетую в серое платье, и туфлях на высоченных каблуках. Она уже шла к ним, и знала, что он спрашивал у Джулии, от его жадного поглощающего взгляда просто нельзя было укрыться.
– Елена Сван, куратор, – произнесла Елена, протягивая ему свою руку.
– Йен Фергасон, – он поцеловал ее руку.
– Я пойду к Джорджу, который мило беседует с какой-то блондинкой, – Джулия мило улыбнулась, хотя Лена знала эту хитрую улыбку.
– Иди, иди, покажи ему кто в доме хозяин, – сказала ей Елена. Она ушла, оставив их наедине.
– Вы любите фотографии? – спросил он.
– Да, я часть этого праздника, часть Галереи Фоксов.
– А я владелец этих работ, – Елена слегка отвернулась от него.
– Я знаю, – прошептала она
– А Джулия Хомс ваша подруга? – спросил он, его взгляд ласкал ее.
– Да мы уже давно дружим, а вы как с ней познакомились? – Елена отпила вина.
– Я бы знаком с ее матерью, еще тогда в том далеком 36 году, я был молод мне было восемнадцать, – значит ему сейчас тридцать лет, прикинула Елена – я просил ее дать мне возможность, но она уезжала, запирая галерею. Потом началась война, я проводил выставки по возможности, если позволяли любовницы. Война закончилась, и я узнал, что галерею открыли, раздобыл деньжат, и упросил Джулию.
– Она сама талантливый фотограф, видели ее работы? Как она подмечает тонкие моменты? – спросила Елена, оборачиваясь к нему, разговор об искусстве был ее спасительным кругом.
– Конечно, видел помню через год после войны она устраивала выставку «Мадрид – Лондон», свои работы и работы ее матери, – Йен грустно улыбнулся, – мощно было, било по всем чувствам.
– Это Джулия умеет, – засмеявшись, сказала Елена.
– Она нравиться мне, – отстранено произнес Йен.
– Она замужем, – возразила Елена, – они вместе уже три года. А вы женаты? – она одернула себя, какого черта она задает такие вопросы постороннему человеку.
– Разведен, и нет детей. А вы?
– Я свободна, оправляюсь после неудачной любви, он бросил меня, чтобы жениться на богатой наследнице, – это прозвучало горько.
– Вот как, брак по расчету? – он приподнял бровь
– Не знаю, какое это имеет значение сейчас, – ответила она, загадочно смотря ему в глаза.
– Не хотите потанцевать? – они поставили бокалы на поднос у официанта.
– Давайте на «ты». Ненавижу всю эту официальность, – попросила Елена.
– Я тоже, – он повлек ее за собой, его ладони лежали на ее талии, и их лица практически были рядом, их губы совсем близко. Потом он вывел ее из толпы и прижал к стене, он поцеловал ее, и Елена не вырывалась, а прижалась к нему еще сильней. Его руки скользили по ее стану, проникая под юбку, она ощущала его возбуждение, и таяла от того, что уже давно не было такой ласки. Но потом она очнулась, как услышала звук «молнии», она оттолкнула его от себя, отходя в сторону.
– Не сегодня, давай не торопиться, – Елена прижала к груди дрожащие руки.
– Я уважаю тебя, и твой выбор, но может, дашь шанс, завоевать твое сердце.
– Может быть, – отрезала она, – оно уже принадлежало другому.
Он ушел, оставляя ее одну. Нет, это было сильнее ее, забыть Тома, она не могла, слишком сильно она любит его, но она должна это сделать, ради себя. Несколько дней спустя Елена пошла, прогуляться по магазинам, и снова встретила Йена, он улыбался, когда заметил ее, и, расплатившись, подошел к ней.
– Может, пойдем в кафе и поговорим, – предложил он.
– Хорошо, – ответила Елена, они зашли в одно из кафе, заказали чай. Он загадочно смотрел в ее глаза.
– Расскажи мне о себе, а потом я расскажу о себе.
– Я русская, – начала она.
– Это я понял.
– Я дочь Веры и Фредерика Сван, моя мать работает в Британском Музее, а отец был лучшим фармацевтом у Виктора Хомса. Мы все дружили, семья Хомсов, семья Джулии. После смерти отца, мама не с кем не хотела общаться, поэтому мы сдали дом, переехали в Гринвич, и жили там пока, я снова не встретила Джулию и Джорджа. Потом у меня начался роман с другом Джорджа – Томом Саттоном, я любила его, а он бросил меня, ради другой, не посмев бросить вызов дяде и матери. Потеряв от него ребенка, я еще больше поняла, что это не любовь. Больше нечего говорить, – Елена откинулась на спинку стула, замирая, следя, как в лице изменяется Йен.
– Я был женат, но моя жена изменила мне с моим другом, мы тоже были молоды, она была моей музой, но эта муза оказалась жестокой, – Елена вспомнила на его ранних работах красивую девушку, похожую на нимфу, такую изящную и грациозную, с темными кудрями и большими серебряными глазами, которые так пугливо смотрели на окружающий мир.
– Мы оба несчастны, – заключила она.
– Да и это так.
Йен Фергасон стал красиво ухаживать за Еленой, которая, за две недели его ухаживаний поняла, что сдалась. Нет, она его не любила, или привыкла так считать, что кроме Тома ей никто не нужен. Но испытывала к нему нежные чувства. Тем более, как бы она не отпиралась, ей нужен был мужчина. Ей хотелось ощущать себя любимой и желанной, чтобы ей дарили подарки, оказывали знаки внимания, и восхищались, как богиней
Йен родился в Берлине, ему было уже тридцать, но он был несчастен. Его отец умер рано и в семнадцать он бежал в Лондон, понимая, что новая власть в Германии ведет страну в тупик. Когда ему было двадцать три, его мать нашла ему невесту, он влюбился в нее, а она уже давно сгорала от страсти к нему, и хотела на себе женить. Она знала о его бурной молодости, что он менял женщин как перчатки, приминая деньги от своих богатых любовниц, но, не смотря на это, три года они прожили счастливо. Потом ей стало скучно, и она соблазнила его друга, так продолжалось еще три года. Йен не знал об изменах жены, потом он узнал, что он возможно бесплоден, и его жена неверна. Все открылось тогда, когда она ему сказала, что ждет ребенка, Йен знал, что он не может быть его отцом, и подал на развод. Целый год они делили имущество, затем он уехал в Нью-Йорк развеяться, где и начался бурный роман с одной замужней дамой. А следом были приключения в США, там он узнал, что у него есть шансы стать отцом. Йен ушел из ее жизни, ничего не сказав, просто уехал обратно в Лондон. Сейчас он встретил Елену, и ему нужны были серьезные отношения, по крайне мере так казалось ему самому. Так быстро Елена не собиралась падать в его объятья, и поэтому постоянно держала его на расстояние.
₪
Отворив дверь квартиры на Бонд-стрит, Джордж впустил серую кошку на счастье. Сегодня они по-настоящему переехали в свое жилье. Он помнил, как все лето Джулия, постоянно ездила сюда, следя за всем процессом их ремонта, почти забросив свою работу. Когда открылись Олимпийские игры, Джулия стала все чаще бывать в городе, делая новые и новые кадры, наслаждаясь этим зрелищем. Все медленно, но верно вставало на свои места. Джордж ухмыльнулся, ставя Дженнифер на пол, она быстро распахнув свое малиновое пальтишко, бросилась прямо по коридору в спальню, прыгнув на большую кровать.
