Текст книги "Английский сад. 2. Тернистая дорога"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
– Шон! – он стоял у своего «форда», сложив руки на груди, пряча лицо в воротнике, – что ты здесь делаешь.
– Приехал к тебе, – он поцеловал ее в щеку, замечая на ней сережки в форме сердечка, его подарок на ее двадцатидвухлетние, – Садись. Аврора, хватит прятаться, вылезай, – с заднего сиденья поднялась восьмилетняя девочка с белокурыми волосами уложенными в причудливую прическу, синие глаза недобро сверкнули, девочка поджав губы, смотрела на Энди, – Это Энди Йорк, моя возлюбленная, а это Аврора, моя дочь. Куда поедем?
– Домой, – сказала Аврора.
– Нет, сначала надо покормить Энди, а потом только можно ехать домой, – Энди в зеркало заметила не довольную улыбку Авроры, – Энди, целый день работала.
– Я не привыкла жаловаться, – парировала Энди, – работа есть работа.
– Деда говорить, что нет ничего страшнее, чем женщина на работе, – Аврора победно улыбнулась, думая, что этим уязвила ее.
– А мой отец говорить, что нет ничего хуже бездельников, – Энди увидела руку Шона у себя на коленке.
– Я ведь никогда не буду работать, папочка? – Энди хотела рассмеяться, но сдержала себя.
– Нет, милая, к тому времени, когда ты вырастишь на дворе будет стоять 1959 год, к тому времени все измениться.
– Да, Шон прав. Мой отец приехал в Лондон, когда английские женщины боролись за права, а потом они стали работать вместо мужчин, стали голосовать, и теперь они ничуть не хуже их, – заметила Энди.
– Всегда, знал, что моя девушка феминистка, – Энди накрыла его ладонь на своей коленки, отводя ее в сторону, – что ж приехали, пойдем, – они заняли столик, это уже было своеобразным ритуалом, после ее работы идти вместе ужинать.
– Мне курицу тушенную с овощами и лимонный пудинг, а тебе что Аврора? – Энди пыталась понравиться дочери Шона.
– Пирог с печенью и мороженое, – Шон назвал заказ, – и кем ты работаешь?
– Я врач, лечу женщин, – проговорила Энди, складывая салфетку на коленях, – кстати, моя подруга готовить потрясающее пирогу с потрохами.
– Почему ты стала врачом? – какой же пытливый ум, хотя понятно почему столько вопросов, она могла стать мачехой Авроре.
– Меня с рожденья окружали одни врачи, – ответила Энди, принимая горячее блюдо, – ого, какие люди.
– Кто там? – Шон повернул голову, смотря вместе с Энди.
– Это Джули с Джорджем, – Шон увидел молодого темноволосого мужчину с красивой смуглой беременной женщиной. Энди встала подходя к ним, мужчина поцеловал его девушку, крепко прижимая ее к себе, он чуть не задохнулся от возмущения, – знакомьтесь, это мой кузен Джордж Хомс и его жена Джулия, а это Шон Дэндридж с дочерью Авророй. Как ты себя чувствуешь Джулия?
– Хорошо, ты будешь каждый раз при встрече задавать этот вопрос? – Джордж помог ей сесть за стол.
– Да, я волнуюсь за тебя, – Энди позвала официанта, чтобы Хомсы сделали заказ, – тебе скоро рожать же. Хотя Джордж, наверное, устал от этих разговоров.
– Не то слово! – Джордж облегченно вздохнул, – мы, наверное, помешали вам.
– Нет, что вы, – отмахнулся Шон.
– Это она готовит пироги с потрохами? – все рассмеялись, Энди кивнула, и все снова рассмеялись, – а она твоя подруга?
– С детства, – отозвалась Энди, – я Джордж, Джулия, Елена и Джастин друзья с малых лет.
– Ты забыла сказать о моем братце и сестрице и о Флер, – вставил Джордж, – мы дружим семьями уже много лет.
– Папочка, женись на ней, я буду каждый день есть пироги с потрохами, а то бабушка запрещает их, – все замерли, в ожидание того, что скажет Шон.
– Они будут против, но, если Энди не против я женюсь на ней, – Шон что-то вложил в ладонь Энди.
– Кольцо, – пролепетала Аврора, – о, у меня будет мамочка!
Потом они подолгу смеялись, и общие страхи постепенно развеивались. Джулию отпустил страх стать плохой матерью, Джорджа, что он не сможет тянуть на себе всех, Энди, что Шон никогда на ней не женится и бросит когда-нибудь, а Шон, что Энди никогда от него не убежит. Знакомство с ее друзьями еще раз укрепило его в мысли, что Энди станет замечательной женой
– Что ж, мы поедем в Грин-Хилл, – после долгой беседы сказал Шон, платя по счету, – нам нужно поговорить с твоими родителями.
– Так ты все это планировал?
– А ты, как думала?
Через месяц они поженились, когда за окном стоял февраль. Родители Шона восстали против этого брака, но они все равно поженились, устроив тихую скромную церемонию. Энди не понравилась им с самого начала, их невестка не должна работать, их невестка непокорная. Частые споры и ссоры привели к тому, что Шон поругался с отцом и матерью, решив увести жену и дочь от ревнивого взгляда Мэри-Энн, и поэтому через две недели они переехали в дом на Логан-Плейс, который предложила Урсула. Дом нуждался в ремонте, но жить в нем было можно. Теперь Энди не нужно было возвращаться подолгу домой, а по утрам рано вставать. Аврору отдали в одну из школ, на что приходилось изыскивать средства, это была новая школа, открытая на основе старой, школа языков и искусств, где Аврору решила профессионально заниматься танцами, прежде балетом. Шон порвал со своей семьей окончательно, бросив родительский бизнес, Энди стала еще больше работать, муж же стал заниматься написанием книг, что приносило немного денег, но зато жили сами по себе в Лондоне.
₪
Март 1947.
Ожидание ребенка несильно изменило Джулию, сначала вся ее душа взбунтовалась против этой беременности. Она оставила ребенка, только ради Джорджа и Хомсов, конечно, ее отец тоже радостно воспринял эту новость, но сам Джулия страдала. Только спустя несколько месяцев, когда ее животик немного округлился, внутри нее загорелся фитилек нежности, охватившей все ее естество. Когда ребенок стал шевелиться, она ощутила себя по-настоящему счастливой и любимой, любовь овладевала ею в те моменты, когда малыш шевелился у нее в утробе. Всю беременность она носилась, она была на ногах, постоянно проводя время в галерее, общество наконец-то потянулось к искусству, словно приходя в чувства после долгого сна, поэтому присутствие Джулии стало необходимостью, нежели ее блажью.
В пояснице появилась странная боль, а ноги казались ватными, на пол пролилась лужа воды, Джулия немного испугалась, но потом быстро пришла в себя. К ней подоспел Роберт, чтобы поддержать ее.
– Глория, позови Элиота, пусть заводит свою развалюху, – на приказной крик Роберта пришли Виктор и Диана, – когда придет Джорджи, от правь его в госпиталь, мы поедем одни.
– Не лучше поехать вам с Дианой, – предложил Виктор, – а мы с Нелли чуть позже – на такси, заодно и Джорджа подождем, он все равно придет через час.
– Хорошо, – согласился Роберт, – Барбара собери вещи побыстрей, – Виктор улыбнулся, а Роберт-то вырос, юноша превращался в мужчину, в нем он часто замечал власть присущую Хомсам, главное, чтобы эта черта его характера не стала адом для всех.
Обрадовавшись, что у нее появилась минутка, Энди решила заполнить бумаги, в глубине души радуясь, что Грейс сегодня нет здесь, и она не будет нарушать ее своими лекциями и нравоучениями. Но ее уединение прервала Энн, она робко прошла в канет Джейсона, которым Энди могла пользоваться по-своему усмотрению, и все знали, что ее можно искать здесь.
– Что стряслось, Энн? – деловито задала вопрос Энди.
– Там роженица, и все заняты, остались только вы, – Энди устало вздохнула.
– Ты же знаешь, что доктор Шадон нас всех убьет за это, – Энди поняла, что это была слабая попытка, возражать было просто бесполезно, поэтому она последовала за Энн.
– Тетя Диана? Джулия? – Энди нахмурилась, ну вот ее звездный час настал.
Джулия увезли в палату, оставив Диану и Роберта вдвоем, через некоторое время подоспели Виктор с Элеонорой и Джорджем, а еще позже приехали Джейсон и Флер. Ожидание сводило с ума Джорджа, он просто удивлялся, как могут оставаться спокойными Джейсон и Виктор. Правда, похлопав его по плечу Джейсон объяснил, что они с Виктором бывалые люди – их жены тоже когда-то рожали, и они тоже испытывали похожие муки. На уже давно улице стемнело, потом начало светать, будто эта ночь никогда не закончиться, а день не наступит уже никогда. Больница стала заполняться людьми, появились первые зеваки, начался рабочий день у врачей, только тогда к ним вышла устала Энди.
– Как она? – первое что сказал Джордж.
– Все хорошо, она устала, но все остальное замечательно. Очень красивая девочка, – ответила Энди, облокачиваясь о дверной косяк. Поскольку, у Виктора была только одна дочь, он больше всех радовался рождению внучки, это еще раз докажет отцу, что он никогда не будет соблюдать эту глупую традиция, – пойдем, Джордж, она хочет видеть тебя.
– Джули, – прошептал Джордж, – опускаясь на колени перед ее постелью, – как ты, дорогая?
– Все хорошо, – хрипло произнесла она, прижимая к себе маленький сверток, – правда красивая?
– Она похожа на тебя, – малышка сжала его палец, – очень красивая.
– Но наш долг родить сына, дорогой, – Джулия попыталась рассмеяться, – но всему свое время. Как мы ее назовем? Мы с тобой совсем не думали об этом?
– Дженнифер, – их глаза встретились, – с валлийского это значит – чистая.
– Мне очень нравиться, – Джулия замолчала, мечтательно добавив, – Дженни.
– Дженнифер Бьянка Хомс, – продолжил Джордж, положив ребенка в кроватку, – будем вводить новую традиция, отбросим помпезные сложные имена. Спасибо тебе, дорогая, – вот так начало появляться третье поколение Хомсов, что же ждет это поколение, которому еще придется построить свою жизнь.
₪
– Уволь свою дочь, эту наглую девчонку, – Грейс вбежала в кабинет Артура, набросившись на него с упреками. Это было то утро, когда на свет появилась Дженнифер Хомс, – для этой девчонки не существует никаких правил!
– В чем дело, Грейс? Я только пришел, а ты накидываешься на меня с упреками, – Артур сел за свой стол.
– Твоя дочь приняла самостоятельно роды! – ответила Грейс, – Славу богу, что все обошлось!
– Все хорошо, Энди уже не девочка на побегушках. Хватит ей назначать частые ночные смены, Грейс! – Артур оставался внешне невозмутимым, но внутри него уже вскипал гнев, – у нее есть муж и дочь, скоро она сама станет матерью, хотя она об этом еще не знает!
– Ты всегда ее будешь выгораживать! – выпалила Грейс, – я ей говорила, что она еще не готова к этому, что ей еще нужно учиться, но она все равно сделала это! Я еще удивляюсь, что муж этой девочки не подал жалобу на нее!
– Муж этой девочки Джордж Хомс, ты должна понимать, что это кузен Энди, – Артур с трудом сдерживал улыбку ликования над Грейс, она уже порядком начала ему надоедать, но поставить Энди на ее должность он не смел.
– Зря она решила продолжить вашу так называемую династию! – процедила сквозь зубы Грейс.
– Почему зря, сегодня ночью она доказала, что не зря. Ты злишься, что она вышла замуж за Шона, а не за твоего сыночка, – это был как укол рапирой.
– Ты зря стал руководителем! – она думает что таким заявлением унизит его?
– Уходи, пока я не уволил тебя, – прошипел Артур, – и больше никаких частых ночных смен у Энди, если с моим внуком что-нибудь случиться в этом будешь ты виновата, Грейс! – Грейс громко хлопнув дверью, ушла, от гнева ее била дрожь.
С Артуром ей пришлось согласиться из-за боязни потерять свою работу, но ненависть к Энди она не смогла задушить к себе, ее выводила из себя эта самонадеянная девчонка, возомнившая себя не понятно кем. Она ничего не добьется в этой профессии, отец ее когда-нибудь уйдет и она тогда навсегда.
₪
Письма из Англии давно не приходили, для семьи Хомс настали не самые лучшие времена. Все о чем так мечтала Каролина, все на что она так надеялась рухнуло в один миг, все ее надежды стали такими же далекими, как звезды, ей никогда этого не достичь, и никогда не увидеть своего триумфа. Все сбылось, как предсказывала старая ведьма, у Виктор было почти все, у ее Руфуса не было почти ничего. Эдвард твердил, что это последствия войны, что когда-нибудь все наладиться и все будет другим, Каролина верила, но в глубине души она понимала, что проиграла, что уже никогда лучше не будет. Руфус с Аделаидой жили в бывшем доме Йорков, а они в Хомсбери. Фрэнку уже было двадцать два, а Адаму семнадцать, еще рано задумываться о их браках, да выбирать особо не из кого, чтобы поправить свое состояние нужна девушка с состоянием, и вряд ли они найдут богатую ирландку. Время заставляло их нарушать вековые традиции и устои семьи.
Каролина дрожащими руками вскрыла письмо, зачитывая его вслух. Виктор, как обычно писал в своем высокомерном стиле, подчеркивая каждое слово, ставя акценты показывающего его достижения и положения в обществе. Джордж женился в двадцать лет, его старший сын уже был женат, заканчивал университет, становясь химиком. Он женился на дочери своего друга, как Виктор мог допустить это, чтобы юноша женился так рано? Но еще больше ее шокировала, что у них родилась дочь, которую назвали Дженнифер. У Виктора появилась внучка, а дети Руфуса еще даже не женаты. Но девчонка ни сын, девчонка ни наследник, а значит есть еще время отыграться, если конечно же эта Джулия не окажется плодовитой как кошка.
Каролина ощутила приступ слабости, пока еще не совсем все потеряно, есть последний шанс выиграть, есть последняя надежда на победу…
Сердцем ищи себе сердце.
О. Хайям
Глава пятая.
Мелодия душ.
Октябрь – декабрь 1947.
Ну, где же он!? Сколько его можно ждать? Где он пропадет? Она ждала его уже час на Пиккадилли, постоянно поглядывая на ручные часик, с унынием наблюдая, как бежит секундная стрелка. Ждать становилось все холоднее на ветру. Хмурое утро и безрадостное небо не предвещали ничего хорошего. Лондон не смотря на это все равно был торжественным и живым, город даже на недостаток средств недавно отметил свадьбу наследной принцессы, в те дни столица утопала в цветах и солнце. Да, весна и лето были потрясающими удивительными, дающими надежду, что дальше будет только лучше всем. В ту весну и лето цвела ее любовь, будто приподнимая ее над всей землей, наполняя безграничным чувством радости и неги. Почти полгода с момента начала их романа они просто узнавали друг друга, постигали души и разум, не познавая плотских удовольствий, да и он особо не спешил, словно оттягивая момент, будто он причинит им слишком много боли потом.
Так они провели остатки прошлого лета и прошлой осени, но когда наступил новый год, они не смогли больше сдерживать себя, до безудержности лаская себя, подчиняясь древнему закону любви. Это было счастье, их маленький мир, который существовал только для них, и который они не кому не показывали, тщательно скрывая от всех. Любовь застилала им глаза, они стали терять счет времени, бдительность, не контролируя необузданное влечение. Слишком сильно они любили друга. Интересно, а падать будет также больно? Засунув руки в карманы своего старенького пальто, Елена потупила взгляд, шаркая ногой по асфальту.
– Елена, – она обернулась к нему, кидаясь к нему в объятья, – прости меня, что я опоздал, – он поцеловал ее в губы, но глаза были его печальны.
– Что с тобой? – спросила Елена, пряча руки у него на груди.
– Эрнст все знает и Ксантия тоже, – Елена уже привыкла, что он называет дядю и мать по имени, – все скверно! – он сжал кулаки.
– Том… – она не смела смотреть на него, лишь ощущала, как бешено бьется его сердце.
– Я должен жениться, – ее сердечко мучительно сжалось, конечно же, не на ней, на бесприданнице, у которой был старый дом и немного денег отца, – на Мириам Уэлш, – только не на ней! Эта Мириам отнюдь не красавица, и к тому же строит из себя пуританку, а сама, наверняка, блудница. Она являлась ему троюродной сестрой по Саттонам. Елена шумно втянула в себя воздух.
– А если не женишься? – она хваталась за любую возможность. Муж Энди же отказался от своей семьи, почему Том не сможет?
– Тогда я буду должен не приличную сумму денег. Он ведь растит меня с семи лет, все оплачивал он, Эрнст с легкой руки моей матушки прикарманил все, что принадлежало моему отцу, – Елена замерла, разве они смогут выплатить такую сумму?
– Значит… когда будет свадьба? – Елена чуть не падала в обморок от этой мысли.
– В декабре, – прошептал он, она приникла к нему.
– Значит у нас немного времени, да? – он стирал слезы катившиеся по ее щекам.
– Да, – прошептал он ей в губы, они были так молоды, жизнь только начиналась, и ее жестоко оборвали.
Вчера вечером его хрустальный мир разбился, хотя все складывалось прекрасно. Недавно они с Джорджем Хомсом устроились в одну из компаний, где они еще находились на стажировке, будущие неопределенное проглядывалось, показывая его некоторые очертания. И тут все рухнуло в бездну. Кто сказал Эрнсту о его романе с англичанкой русского происхождения? Елена образована, ей исполнилось двадцать лет, ее родители достойнейшие люди, чего еще нужно было Эрнсту и Ксантие? Эрнст угрожал ему, большими суммами, в стране и так нет денег, где он их найдет? Поэтому все, что оставалось ему сделать – жениться на своей троюродной сестре. Мириам отнюдь не являлась красавицей, эта блеклая блондинка не привлекала его, не вызывала никаких желаний, как он ляжет с ней в постель, когда он хочет только Елену, как он выполнит условие дяди? Его шокировало предложение, что он за год должен заделать Мириам ребенка. Мать Мириам – алчная Александра приходилась Эрнсту и его отцу Тиму двоюродной сестрой. У их деда-банкира Итона Саттона было двое сыновей: Уинстон, и Бенджамин. Уинстон женился на красавице-француженке Мишель, в этом браке появились Тим и Эрнст. У Тима был сын Том, у Эрнста дочь Валерия, которую недавно отдали замуж, и она похоже была счастлива. Бенджамин Саттон заключил брак с Самантой Блэр, сын в этом браке не появился, и его единственная дочь Александра стала супругой финансиста Руперта Уэлша. Мириам не знала отказов, не знала слово нет, и теперь для Александры и Эрнста представилась блестящая возможность объединить бизнесы, политики нового правительства они не боялись, там были связи, с их делом ничего не случиться.
Она приехала в загородный дом Саттонов, находящийся в Гилфорде, облаченная в красивое темно-вишневое пальто с золотыми пуговицами, и нежно-розовый твидовый костюм, светлые волосы выглядывали из берета. Мириам была ярко накрашена, что просто отталкивало Тома от нее. Она совсем не похожа на нежного русского ангела, с милым овалом лица, медовыми волосами и глазами. Мириам протянула ему руку, затянутую в кожаную перчатку, он пожал ее, целуя. Она ощущал, как он холоден, как за обедом, он почти ничего не отвечает ей, а остальными разговаривает сквозь зубы. Том не хотел этого брака, всего естество стремилось к Лене, к его любимой девочке с таким огромными глазами, что он чувствовал себя тонущим рядом с ней. Он не хотел Мириам, не хотел ложиться с ней в постель, не хотел прикасаться к ней. Только Елена могла подарить ему счастье, и он должен оторвать ее от своего сердца, иначе потом будет еще больнее расставаться.
– Том, прогуляйся с Мириам, – попросил Эрнст, хотя в этой просьбе слышался больше приказ, чем вежливость.
– Пойдемте, Мириам, – она подала ему руку, он с отвращением принял ее, ведя к кленовой аллеи. Листья устилала широкую дорожку, ведущую к небольшому озеру, могучие клены сплетали свои ветки над их головами, через это решето проглядывалось печальное небо, цвета осени.
– Чего вы ждете от меня, Том? – этот упрек застал его врасплох. Чего она от него хочет? Любви? Уважения? Страсти?
– Чтобы вы отстали от меня! – процедил он сквозь зубы, отбрасывая руку Мириам, гнев клокотал в нем. Ему не нужен этот брак! Ему вообще не нужна Мириам и ее деньги!
– А как же наш брак? – он удивился ее сдержанности, – Знаете, я не позволю путаться с этой русской потаскухой! – значит, вот как Эрнст отзывался о Елене.
– Вы не знаете ничего о любви! – ответил Том, делая шаг назад, – Елена Сван родилась здесь, ее отец был лучшим фармацевтом у Виктора Хомса, ее мать куратор Британского Музея.
– Мне это ни о чем не говорит! – отрезала Мириам, – Ваша невеста – я! Но не она!
– Как родиться ребенок, мы будем жить каждый своей жизнью! – выпалил он.
– О, нет! – протянула она, – нет, мой дорогой Том! Забудьте о ней, иначе придется страдать ей! – она развернулась на своих высоких каблучках, шагая в сторону дома.
Гости уехали поздно вечером, Том налив бокал портвейна, решил что-нибудь почитать, но мысли собирались в кучу. Об их романе знала только Вера, и вряд ли бы разрушила жизнь дочери. Он нравился Вере, и она согласилась скрывать их роман. Он не услышал, как в комнату проникла Ксантия. С матерью его отношения не ладились уже давно, поначалу мать доставала его чрезмерной опекой, не смотря на то, что он учился в закрытых учебных заведениях, потом она пыталась контролировать все сферы его жизни, хотя ее мало интересовали его мысли, чувства, ощущения. Он не хотел находиться под ее колпаком, ему двадцать два, у него есть работа, он может сам жить. Ксантия села в кресло напротив него, его мать определенно была красивой: стройной, как кипарис, с круглым овалом лица, обрамленное густыми русалочьими кудрями, а из под челкой, уложенной валиком смотрели на него янтарные глаза. Ксантия закуталась в свое меховое манто, Том считал дикостью носить его дома.
– Нам нужно поговорить, – начала она.
– Нам нечего обсуждать, – отрезал Том, снова уткнувшись в средневековые новеллы.
– Нет, есть. Ты должен порвать с этой девчонкой! – Том даже не поднял голову, Ксантия рассчитывала, что выведет его из себя.
– У этой девчонки есть имя, – ровно ответил он.
– У нее нет ничего! – продолжала гнуть свою линию Ксантия.
– И что?! Она образована, в отличие от Мириам, зарабатывает сама себе на жизнь, и у нее достойное окружение! – Том держался себя в руках, как мог.
– Чем оно достойное? – фыркнула Ксантия, меняя позу.
– Хомсы, Йорки, Трейнджи, Фоксы – чего еще надо! – Том стал расхаживать по своей спальне, – этого вполне достаточно?!
– Хомсы – выскочки, Йорки, – она сделала паузу, сжимая зубы, – одна Урсула чего стоит. Трейнджи проклятые политиканы! А Фоксы – вообще плебеи, одна эта испанка, чего стоит!
– Ты сейчас оскорбила почти всех! Хомсы – дворяне, как и Йорки, и Трейнджи, а Фоксы – герои! – Том прижал кулак к губам, – кто выскочки, так это мы.
– Что? – протянула Ксантия, – брось ее, иначе, она будет плакать кровавыми слезами! – мать гордо вскинув голову, удалилась.
Это решение стоило ему своего спокойствия. Он долго думал, решал, он не мог держать ее подле себя, ради своего самолюбия, делать это назло родне, Елена стоила большего, чем простые встречи на квартире, где до этого они любили друг друга. Елена долго прождала, ибо он не мог собраться с мыслями, потом ему с трудом далось признанье.
– Значит… когда будет свадьба? – ему было больно смотреть на нее, как она хватается за последнюю надежду.
– В декабре, – прошептал он, она приникла к нему. Лучше бы его убили.
– Значит у нас немного времени, да? – он стирал слезы катившиеся по ее щекам.
– Да, – прошептал он ей в губы, они были так молоды, жизнь только начиналась, и ее жестоко оборвали, – только этот миг, – она оторвалась от него.
– Это значит конец? – робко задала вопрос она.
– Да, – проронил он, – конец.
Елена разрыдалась прямо посреди Пиккадилли, прильнув к его груди. Несколько мгновений и наступит темнота, несколько вздохов свежего воздуха, несколько поцелуев, несколько объятий, и одна ночь любви, чтобы запомнить его навсегда, впитать в каждую клеточку тела, частичку душу, насладиться любовью, ибо после сладкой любви, всегда горько пробовать плод нелюбви. Нет ничего хуже одиночества вдвоем, подумала Елена, одного страдания на двоих, находиться в одной тюрьме и не прикасаться друг другу. Все закончилось, лишь ветер понемногу развеивал печаль, ведь его нельзя приручить – он свободен, а мы нет…
₪
Жизнь, как река, то убыстряет свой бег, то его замедляет, то несет разрушения, то дарит умиротворение. Она, как черное и белое, как враг и друг, как два борца. Все меняется, время меняет действительность, изменяя и нас, спустя годы прошлое видится кошмарным, а будущие таким радостным, что летишь к нему. Наши поступки всегда свершаются подавлением чувств, мы отрицаем это, но как рыбки зависим от реки. Да, жизнь, как река – сильная, бурная, спокойная, и скучная. Но это наша жизнь.
Когда в начале декабря Энди протянули маленький сверток, со сморщенным красным лицом, она и не знала, что и думать. Шон был без ума, ведь у него родился долгожданный сын, которого он назвал Домиником. Маленький Доми, как его звали домашние сразу стал их маленьким центром вселенной. Энди забросила работу, совсем не думая, что будет, когда она вернется обратно в госпиталь, да и Шона все ладилось. Его последний роман «Камея», разошелся приличным тиражом. Каким-то образом его роман о силе прощения, подействовал на его отца, графа Данви, он приехал к ним на Логан-Плейс однажды в субботу…
Энди отворила дверь, видя на своем пороге графа и графиню. Максим Дэндридж и его строгая Жюстина. Энди пожалела, что не сделала с утра прическу, и отпустила прислугу, чтобы провести входные без посторонних людей. Она провела их в гостиную, Шон еще спал, так как весь вечер они не могли утихомирить Доми. Энди подала чай, радуясь, что дома хотя бы порядок. Жюстина как всегда элегантно выглядела, ее платиновые локоны выглядывали из-под красивой сливовой шляпки, гармонирую с платьем похожего цвета и ниткой жемчуга на шее. Энди почувствовала себя на ее фоне дурнушкой, она поправилась, у нее почти не было времени смотреть за собой.
– Доброе утро, Энди, – по лестнице слетела Аврора, замирая при виде бабушки и дедушки. Аврора отвернулась от них, что они скажут, она постоянно помогает Энди. Бабушка будет ругать ее за то, что она эксплуатирует падчерицу, – здравствуйте, – промямлила она, а гори оно все синим пламенем. Энди сейчас тяжелее всех, какая разница, что все скажут. Она направилась на кухню, принявшись жарить тосты и жарить омлет с тушенной морковью. Для Авроры Энди стала подругой, нежели матерью, и она гордилась молодой мачехой, хотя все подруги думали – все мачехи – ведьмы. Пока Энди о чем-то говорила с родственниками, Аврора успела приготовить завтрак.
– Шон, – услышала она, – как ты? Она совсем тебя измотала! – воскликнула Жюстина, – совсем ничего не ешь…
– Все хорошо, – отмахнулся отец, – мне нравиться этот дом с его прошлым. Говорят здесь было толпы студентов.
– Избранные, – добавила Энди, – в том маленьком саду поцеловались мои родители, а это, – она указала на портрет ослепительной брюнетки в голубом платье, – Джорджина Грандж, моя бабушка.
– Шон, у вас есть деньги? – напрямик задал вопрос Максим, собираясь выписать счет, – или помочь карточками?
– Нет, мы живем сносно, – Шон переглянулся с женой, лучше он возьмет денег у тестя, нежели у родного отца.
– Точно? – Аврора вздохнула, она почти перестала слушать о чем говорят все.
– Что ж нам, наверное, пора, – девочка дождалась, когда они уйдут. Ей захотелось в Грин-Хилл, или в Гарден-Дейлиас, Джулия печет потрясающие пироги с потрохами.
Родители Шона стали все чаще приезжать к ним, привозя то корзину фруктов Авроре, то свежую рыбу, то отвозя Аврору на каток, а Жюстина предлагала помощь с Доми, отпуская Энди по делам. Мало по малу их отношения стали напоминать нечто подобие семейных. Энди не возражала против такой помощи, она только не понимала: это намерено, или от чистого сердца? Урсула просила ее верить в лучшее, и Энди невольно приходилось это делать, вспоминая слова матери – лучше худой мир, чем война.
₪
Отчаяние затопило ее с головой, она хотела утонуть в нем, хотела уснуть, забыться и никогда больше не просыпаться, она не хотела чувствовать боль, страдать и сожалеть. Все решилось в тот день, когда мерзла пару часов на Пиккадилли, ожидая его. Она помнила его печальные глаза, эти слова преследовали ее по ночам. У нее отняли ее жизнь, словно вырвали бьющееся сердце, втоптав его в грязь прямо у нее на глазах. Ее оторвали от него, отобрали… И эту жизнь отобрала Мириам Уэлш. Эта глупая гусыня, которая приходила в галерею Фоксов, зная, что она куратор Джулии, но ни разу не смогла подойти и поговорить с ней, у нее не хватило смелость на это. Презренная дрянь.
Елена вошла в их тесную квартирку, где еще несколько месяцев тому назад, они предавались любви. Том разрешил сюда приходить, когда от жизни будет совсем тошно, он заплатил до конца этого года. Этот год почти заканчивался. Ей удалось раздобыть бутылку дешевого вина, она хотела напиться. Елена скинула туфли, опускаясь в старое жесткое кресло, она открыла бутылку, даже не удосужившись налить вино в стакан. Завтра утром он жениться, завтра ночью его руки будут касаться Мириам, завтра умрет она вместе с его свободой.
В прихожей послушался шум, но это уже не волновало ее, пусть придут, ограбят, но брать у нее ничего, надругаются, если дух уже мертв. Все кончилось, это ночь последняя, последняя ночь, когда в ней теплиться жизнь. Елена откинулась в кресле, когда ее застигло знакомое и любимое:
– Елена? – нежели, она так напилась, что ей уже мерещилось, – что ты здесь делаешь? – она обернулась к нему, на пороге спальне стоял Том. Его рубашка была помята, сам он еле держался на ногах.
– Пришла топить горе, – ответила она, – а ты?
– Тоже, – она поднялась, идя навстречу к нему, – поцелуй меня.
– Ты пьян! – возразила она, – Том, – он оперся на нее, заглядывая в ее медовые глаза.
– Я люблю тебя, – он взял ее за подбородок, удерживая ее лицо, припадая к ее теплым губам. Она ощутила на губах вкус виски, его горячие ладони у себя на талии, его возбужденную плоть упершуюся ей в живот. Она стала задыхаться, ей стало немного не по себе, она начала сходить с ума. Его губы скользнули по ее шее, потом ниже, доходя до ворота шерстяного платья. Том нашел молнию, быстро опуская вниз ее бегунок. Он вытащил ее дрожащие руки из рукавов, спуская платье вниз. Его страсть была безудержна, Том больше не мог ждать. Столько бессонных недель, столько ночей, когда он лежал в постели, смотря в потолок, сгорая от желания быть с ней. И вот сегодня она была его. Сегодня. Было только сегодня. Ибо завтра будет только боль.
Он опрокинул ее на кровать, сразу же овладевая, сразу же заявляя свои права на нее. От его резких толчков, она дрожала, он грубо сжимал ее запястья, смотря в глаза, не разрешая прикасаться к нему. Она была нужна ему, как воздух. Но удовлетворения все не приходило, у Елены захватывало дыханье, она не могла дышать и думать. Больше не было волшебства, на них давила темнота, плотно окутавшая их. Она умирала без него, и одновременно погибала рядом с ним. Том упал на нее, прижимая ее голову к своей груди. Утром придет сожаление.
