Текст книги "Сламона"

Автор книги: Анна Овчинникова

ГЛАВА ПЯТАЯ. Запределье, Предел. Лето Мага Стрелы

 
Я волшебное зелье в камине варю
и латынь по учебникам старым зубрю,
я умею летать, на бобах ворожу
и с одним привидением милым дружу.
 
 
Я могу защититься на бабу-ягу,
я ковер-самолет изготовить могу,
невидимку могу, скороходы могу,
самобранку, что стряпает плов и рагу.
 
 
У меня есть мешок философских камней…
Но из замка на волю не выбраться мне.
Ничего! Я недаром науки учу!
Рухнут стены, и я на ковре улечу…
 

Эрик Снайгерс, «Принцесса»

Четырнадцатого апреля Джону Мильну исполнилось десять лет.

Утром его поздравили одноклассники и госпожа Роза, подарив ему книгу про Бемби, а Эдвин еще добавил от себя перочинный нож.

– Стоящая вещица! – одобрил этот подарок Рон. – Только я припас тебе подарочек получше, вот скоро увидишь, какой!

В Запределье Дэви праздновал свой день рождения дважды: сначала – на Иннэрмале, с мамой, Роном, Ильми, господином Кином и всеми ребятами, а потом – в маяке Великого Мага Теварца, где собрались Древние чуть ли не из всех запредельских стран и где за здоровье Мага Стрелы было выпито пятьдесят бочек колдовского вина ринг-бо-ри. Под конец развеселившиеся маги устроили в маяке такой шурум-бурум с фейерверками и грозами, что даже бесстрашная саламандра Тилли уволокла своих детенышей в норку среди каминных углей…

В тот день Дэви просто завалили подарками!

Мама подарила ему приносящий счастье камешек «куриный бог», господин Кин связал ему новый шикарный свитер, Ильми нашла для его коллекции очень красивую раковину, ребята приволокли ему кучу разноцветного жемчуга из Радужной Бухты, Рыцарь-Бродяга преподнес Дэви трижды заговоренную кольчугу, Корвин – магический кристалл… Маг Теварец ничего ему не подарил, зато позволил взять из своего камина детеныша саламандры, и теперь на яхте «Дельфин» появилась своя собственная маленькая саламандра по кличке Циль.

А Рон подарил Дэви падающую звезду.

Это была именно падающая, а не упавшая, звезда, не израсходовавшая еще своего желания. Рон изловил ее с палубы «Лучезарного» в небе над Снежными Горами и уверял, что если этот маленький камешек подкинуть в воздух и протараторить желание до того, как звезда упадет на землю, все непременно сбудется!

Дэви пока еще не придумал, что ему загадать, поэтому спрятал звезду в карман, на потом…

…А потом как-то внезапно наступило лето.

Несколько дней первоклассники корпели над экзаменационными контрольными и – вот это да! – Джон Мильн оказался вторым по успеваемости в классе после Тимми. Он был бы даже первым, если бы не чертова арифметика, крокка ее зажри!

Но госпожа Роза все равно сказала, что он молодец, и подарила ему маленький радиоприемник в виде глобуса… Часы с музыкой, которые достались Тимми, были в сто раз хуже!

На следующий день в школе состоялся большой праздничный концерт, и с самого утра вдоль Верхней Улицы выстроилась длинная вереница машин: это родители филологических вундеркиндов приехали, чтобы забрать своих детей домой на летние каникулы – на целых три месяца, почти навсегда.

Джон Мильн стоял у окна в пустом коридоре учебного корпуса и глядел на веселую суету в парке, когда за его спиной появилась госпожа Роза.

– Вот ты где, Джонни! А Эдвин повсюду тебя ищет, хочет с тобой попрощаться… Беги скорей в парк, может, он еще не уехал?

Мильн переступил с ноги на ногу и низко опустил голову… И госпожа Роза не стала спрашивать, почему он никуда не бежит – с каждым днем она становилась все умней и задавала все меньше дурацких вопросов. Она лишь тихо вздохнула и продолжала молча стоять рядом с Джоном, задумчиво глядя в окно.

Ее молчание искололо Мильну спину больней, чем кусачий свитер, и в конце концов он впервые решился сам задать учительнице вопрос:

– А мы правда в сентябре поедем в Сэтерленд… Госпожа Роза?..

– Конечно, правда! – встрепенувшись,  ответила та. – Ты и оглянуться не успеешь, как ребята вернутся, и мы все вместе отправимся к морю! А пока будем писать друг другу письма… Да, Джон?

Мильн кивнул, но учительница и сейчас не ушла, а все смотрела на радостную суматоху в парке и на машины, отъезжающие от ограды.

Вот отчалил зеленый «пежо» родителей Элис, вот Чак наконец изловил своего лохматого щенка и запихал его на заднее сиденье синего «вольво», вот Той, сунув за ремень растоптаный ботинок, полез на Школьное Дерево, до самой макушки увешанное старыми туфлями, сандалетами и кроссовками… А вот и Эдвин зашагал к калитке рядом со своим вечно насупленным папашей, то и дело оглядываясь на окна школы…

Джон отодвинулся от окна, чтобы Эдвин его не заметил, и опасливо покосился на госпожу Розу – но учительница ничего не сказала.

Отец Эдвина подсадил сына в машину, но им пришлось подождать, пока вырулит загородивший им дорогу роскошный автомобиль Элис; Элис и ее маму едва можно было разглядеть на заднем сиденье из-за гор подарков По-Случаю-Окончания-Учебного-Года.

Той прицепил башмак почти на самую макушку Школьного Дерева, полез вниз и с нижней ветки прыгнул прямо в подставленные руки своего отца…

Мильн тихо вздохнул, отодвинулся от окна подальше – и вдруг неуклюже прижался к рукаву учительницы.

Госпожа Роза вздрогнула от неожиданности.

* * *

Однажды Джон Мильн уже жил в спецшколе почти один, когда только-только вышел из больницы. Ну, не во всей школе, конечно, а в еще недоделанном жилом корпусе, пахнущем свежей краской, зато в корпусе кроме него НИКТО БОЛЬШЕ НЕ ЖИЛ! Спустя неделю ремонт закончился, все вундеркинды переехали сюда из пансионатов, а в комнату к Мильну подселили Эдвина – вот и хорошо, что Эдвина, а не кого-то другого.

Но даже в ту послебольничную неделю у него не было такой свободы, какая свалилась на него сейчас. Шутка ли – он делил ВСЮ школу всего с четырьмя учениками! Правда, в главном корпусе занимал пару комнат старый учитель господин Тольд, но он всегда был тут чем-то вроде дворцового домового, а уборщики и вовсе были не в счет.

Мильн завтракал, обедал и ужинал в кафе «Улитка» вместе со старшеклассниками Тедом, Генрихом, Жанной и Лу, которые тоже почему-то остались здесь на все лето. Жанна и Лу были порядочными занудами и любили повоспитывать «малыша Джонни», зато Тед и его дружок Генрих со странным прозвищем Гиз оказались парни что надо! Они брали с собой Джона купаться в Дупле и даже позволяли ему лазать с собой загорать на школьную крышу…

На крыше Мильн укладывался в стороне от Генриха и Теда, оставлял им на всякий случай своего магического двойника – а сам взмывал в голубое небо и плюхался в прохладу кучевых или слоистых облаков.

Отсюда, с облаков, человеческие города казались просто кучками мусора, железные и шоссейные дороги походили на тонкие нитки, а людей сверху и вовсе не было видно… Здесь, в Верхнем Мире, все было огромным, меняющимся, непрочным – и бесконечно прекрасным. Клубящиеся молочно-белые горы постерепнно превращались в бездонные провалы; на месте облачных дворцов вырастали густые рощи; вьющаяся между облачных холмов дорога могла вдруг растаять под ногами, а из кучевых «барашков» мог внезапно выпорхнуть грозовой дракон! На закате и на рассвете над облаками зажигались крутые радуги, и когда под такой радугой проносился табун небесных коней, Дэви хотелось вопить от восторга.

Но и в Нижнем Мире могло быть здорово – даже по эту сторону Края Света.

Дэви шлялся по всему правобережному Мурленбургу, открывая новые переулки, закутки под мостами, укромные убежища в парковых кустах. Часто он бродил по улицам до тех пор, пока не начинали зажигаться фонари и город не превращался в настоящую ожившую сказку: в парке тогда пробуждались ото сна каменные фигуры зверей; флюгера принимались скрипуче болтать друг с другом; мосты расправляли затекшие за день спины; крыши ерошили черепичную чешую; в витринах магазинчиков начинали двигаться игрушки и манекены… Джон с радостью гулял бы до самого утра, но бой часов на ратушной башне напоминал ему, что уже без четверти десять – значит, пора домой!

Проскочив мимо телекомнаты, где старшеклассники смотрели какой-нибудь крутой вечерний боевик, Джон стремглав взлетал на второй этаж, прыгал под душ, чтобы смыть с себя пыль, грязь и травяной сок, и успевал нырнуть под одеяло за пару минут перед тем, как господин Тольд заглядывал к нему в комнату и спрашивал, все ли в порядке?

Конечно, все было в порядке, сто чертей и одна ведьма, вот только трудно было решить, чем лучше заняться перед сном: послушать приемник-глобус, почитать «Детей капитана Гранта» или записать события сегодняшнего бурного дня в зеленую тетрадь, которая из вахтенного журнала «Лучезарного» мало-помалу превратилась в личный дневник Мага Стрелы.

«Вахтенный журнал яхты „Лучезарный“, 21 июня.

Оказывается, каменная медведица Келли из городского парка раньше была живой! Сто лет назад ее заколдовал один злой человеческий колдун, превратил в каменную, и с тех пор она только в лунные ночи оживает и бродит по городу. Когда я стану Великим Магом, я обязательно ее расколдую и поселю на Иннэрмале, ей должно понравиться на Медвежьем Пике…»

«Вахтенный журнал яхты „Лучезарный“, 21 июня

Рон насмотрелся сериала „Рыцарь Шервудского леса“ и хочет приспособить „Лучезарный“ для полетов во времени. Встроил в пульт какую-то хреновину и говорит, что с ее помощью мы сможем махнуть в прошлое, познакомиться с Робин Гудом, а может даже с самим Люцифером! Завтра попробуем испытать эту штуку. Если она сработает, махнем в самое далекое прошлое – я хочу посмотреть на динозавров. Вот бы отловить тиранозавра рекса и подкинуть его в подарок колдуну Конраду!»

«Вахтенный журнал яхты „Лучезарный“, 16 июля

…И тут все закричали:

– Он колдун! Хватайте его, хватайте!

Сто чертей и одна ведьма, я так и знал! Флэйн-о-Норр теперь скакал, не касаясь копытами земли!

Рон этого даже не заметил, он ударил копьем в щит Рыцаря Черной Птицы и выбил рыцаря из седла. Но я понял, что дело плохо – все вокруг уже хватались за оружие.

– Скачи вверх! – крикнул я, но Рон меня не услышал.

Вместо того, чтобы направить Флэйна к облакам, он спрыгнул на землю и стал вытаскивать из-под вырубившегося рыцаря щит…

Зря Теварец говорил, что у меня никогда не получится превратиться в волка! У меня сама собой вздыбилась шерсть на загривке, руки и ноги превратились в волчьи лапы, я оскалил клыки и так зарычал, что все забыли про „колдуна“ и бросились врассыпную…»

* * *

К концу лета Дэви придумал много новых заклинаний, действовавших не только в Запределье, но и в Пределе. Правда, на каждое удачное предельское заклинание у него получалось пятьдесят неудачных, потому что колдовать в Пределе было ох, как непросто. Даже Теварец не знал, почему заклинания, которые в Запределье вызывают западный ветер, в Пределе сгущают в небе грозовые облака? Или почему, скажем, в Пределе абракадабра «о-йер-хашш» усиливает только Спотыкательное Заклинание, а по другую сторону Края Света действует почти на все заклятья?

Предельская магия была совсем не такой, какой была магия Запределья. В Запределье магия струилась предсказуемыми мощными потоками, но по эту сторону Края Света она кружилась и металась туда-сюда, как чокнутая метель. Почти каждое новое заклинание в Пределе приходилось составлять наугад, вертя слова и звуки до тех пор, пока они не начинали срабатывать, как надо. Знакомые знаки и пассы здесь нередко действовали совсем не так, как полагалось бы, а некоторые не действовали вообще….

Часто Дэви казалось, что у него никогда ничего не получится! Что нечего и мечтать сладить когда-нибудь с Тройным Заклятьем Бернгарда, если он не может даже составить простейшее заклинание, спугивающее с крыш голубей!

Но потом волшебство все-таки ему удавалось – и тогда счастливее его не было никого во всем всем Пределе, а может, и на всей Земле.

К концу августа Джон не сделал ни одного летнего домашнего задания – зато научился вызывать небольшой дождь, придумал заклинание, зажигавшее фонари (почему-то оно срабатывало только на Улице Медников), научился уходить в невидимость (правда, пока только в сумерки и на теневой стороне улицы), а иногда ему удавалось изменить направление ветра или собрать в небе небольшие тучи…

Но за все каникулы он так и не сочинил ни одного нового заклинания Херви.

Зеленое доброе лето бушевало над Землей, в Запределье давно не случалось больших сражений, и меч Дэви мирно тускнел в верхней каюте яхты «Дельфин», пока его хозяин учил маленьких дельфинят распознавать коварные подводные течения и путешествовал по всем временам и странам на «Лучезарном»…

Но в самом конце августа Мильн повстречал на Приречной Улице Задохлика Тяпу.

Одетый в новенькие шорты и пеструю гавайку Задохлик шел, держась за руку высокого лысого дядьки, и издалека был совсем не похож на себя. Мильн сперва его даже не узнал, но, подойдя поближе, Тяпа расплылся в такой знакомой злорадной улыбке, что Джон от неожиданности остановился, как вкопанный!

А Тяпа демонстративно повис на руке своего нового папочки, чтобы тот его покачал. Папочка не заставил просить себя дважды. Так Задохлик и проехал мимо Джона, вися на руке отца, когда же Мильн обернулся ему вслед, Тяпа скорчил противную гримасу и высунул длинный, как у хамелеона, язык!

В тот вечер впервые за много месяцев дракон Харро тяжело поднялся на крыло и полетел над мирно дремлющим правобережьем, держа курс на Приречную Улицу.

А на следующий день Дэви вызвал первую в своей жизни предельскую грозу.  Оказалось, устроить грозу не так уж трудно – надо только подхлестнуть Заклинание Дождя абракадаброй «лоннаннгренн» и пожелать, чтобы все молнии попали именно в дом Задохлика!!!

Еще спустя неделю господин Тольд сказал, что он не припомнит другого такого грозового конца августа, хорошо, что на крыше школы установлены громоотводы…

Гром, молния и ливень! А ведь и вправду – до конца августа осталось всего-навсего два дня, скоро в школу вернутся ученики и учителя, а Джон так и не собрал летний гербарий и не ответил ни на одно письмо госпожи Розы!

ГЛАВА ШЕСТАЯ. Предел, Запределье. Еще раз «Сламона»

 
Мы ушли в предрассветную ночь,
растерявшую серые перья,
мы не в силах друг другу помочь,
мы – больные усталые звери.
 
 
Что скулить о счастливой поре?
Вспоминать беззаботное время?
Тосковать по уютной норе?
Нас предательство выгнало в темень.
 
 
Мы оставили шкуры куски
на кустах и обломанных сучьях,
выли ночью от дикой тоски,
мордой роясь в созвездьях колючих,
 
 
мы бежали по топкой земле,
мы плутали, скрываясь в тумане —
вдруг предательство сгинет во мгле,
потеряет наш след и отстанет?
 
 
Но предательство чуяло кровь
и по нитке из красного шелка
так легко находило нас вновь
даже в шкуре клочкастого волка…
 

Эрик Снайгерс, «Предательство»

За лето Джон Мильн успел порядком отвыкнуть от многолюдья в игровых комнатах, от суеты в коридорах и в парке, от обедов в большой шумной компании – и от своих одноклассников тоже. Все они выросли, разоделись в непривычные незнакомые шмотки и сами стали непривычными и незнакомыми…

Ну и пад-думаешь! Все рано только он – настоящий хозяин школьного дворца! Только он знает тут все тайные уголки и умеет разговаривать со всеми здешними вещами! А хозяину глупо отсиживаться в своей комнате, когда гости веселятся по всему дому…

Утвердившись в этой мысли, Джон отважно совался в густую коридорную толчею, путался под ногами у школьников в парке, торчал вместе с одноклассниками в игровой – и когда все принимались хвастаться, кто где провел это лето, он тоже иногда вставлял в разговор словечко-другое.

Ну и что же, что он все лето не вылезал из Мурленбурга? Зато только ему одному писала письма госпожа Роза, а загар у него был ничуть не хуже, чем у Тимми, который три месяца жарился на пляжах Кет-Бихау! А уж если бы его одноклассники узнали, где он успел побывать летом на самом деле…

Самой последней в школу вернулась Элис. Она ворвалась вечером тридцать первого августа в телекомнату, где первоклассники (нет, уже второклассники!) пытались смотреть мультики, но не столько смотрели, сколько болтали, и с порога огорошила всех сногсшибательной новостью: госпожа Роза не будет их больше учить, она вышла замуж и осталась в Шеке, теперь их учителем будет господин Джоунз!

– Врешь! – дружно закричали все. – Врешь! Откуда ты знаешь?!

– Директор сказал моей маме, – сверкнув коричневыми коленками, Элис повалилась на диван. – Он сказал, что пока нас будет учить господин Джоунз, а потом нам найдут кого-нибудь другого!

– Джоунз – это такой лысый и бородатый? – спросил Той. – который в прошлом году был у второклассников, что ль?

– Ага!

– Значит, он теперь будет и у них, и у нас?

– А госпожа Роза совсем уже не приедет? – жалобно пискнула Дорис.

Она единственная из одноклассников Джона не выросла за лето, оставшись такой же маленькой и робкой. Она была бы самой симпатичной девчонкой в классе, если бы не ее ужасное имя…

– Иди и спроси сама у директора, если не веришь! – фыркнула Элис.

– А что, пойдемте и вправду спросим! – живо предложил Той.

– Да ну-у, зачем? Завтра и так увидим, кто у нас будет!

– Не может быть, чтобы госпожа Роза совсем не приехала! Она же обещала, что в сентябре мы все вместе двинем в Сэтерленд…

– Эй! А Джонни хвастал, что госпожа Роза ему писала! – вдруг вспомнил Тимми. – Джон, она тебе вправду писала, а?

– Да… – ответил из дальнего кресла Мильн – он сосредоточенно отковыривал с коленки засохшую болячку и не принимал участие в общем галдеже.

– А она не писала, что останется в Шеке?

– Неа…

– Стала бы она ему про это писать! – хмыкнула Элис. – Может, ей еще надо было написать Джонни, что она влюбилась? И прислать ему фотку своего жениха?

– А что она выходит замуж – об этом она писала? – крикнул Чак. – Слышь, Джон?

– Не, – Мильн сковырнул болячку, слизнул с коленки каплю крови, встал и пошел к двери.

– Джонни, а про то, что она больше не вернется в Мурленбург, госпожа Роза писала-а? – проорал ему вслед Той, пробившись сквозь верещание мультяшных персонажей.

Но его вопль остался без ответа, потому что Мильн уже выскользнул за дверь.

* * *

^{Великий Маг Теварец}

– …Теварец, почему они все время врут?! Неужели люди никогда не говорят правду?! Неужели они все… – Дэви поймал на себе пристальный насмешливый взгляд Теварца и запнулся. – Неужели они говорят правду, только если они – маги? – поправился он.

– Магам тоже случается врать, – ехидно прищурив волчий глаз, обронил Теварец. – Помнится, один мой знакомый маг обещал, что будет писать кое-кому письма… И сколько писем ты написал за лето, м-маг?

– Я не переписываюсь с вруньями! – звенящим голосом заявил Дэви.

– Ох-хха! –   фыркнул Теварец, закидывая руки за голову.

Хотя это было всего лишь «ох-хха», это было такое выразительное «ох-ххха», что Дэви не нашелся, что на него ответить.

Вздохнув, он вытащил из кармана три измятых затрепанных конверта и один за другим швырнул их в камин, прямо в середину жадного оранжевого пламени. Саламандра Тилли и ее сынок Типп вылетели из-за углей и принялись гонять бумажные игрушки по всему камину; под конец Типп сплясал лихой танец на обугленных клочках, махнул хвостом и вслед за своей мамой удалился в уютную светящуюся норку… Дэви пожалел, что госпожа Роза написала ему всего три письма и что ему больше нечего бросить на поживу веселым саламандрам.

– Теварец, неужели это никогда не кончится? – тихо спросил Дэви. – Неужели меня всю жизнь будут перебрасывать друг другу люди, сказавшие слово «сламона»?

Теварец ничего не ответил – упершись босыми ногами в каминную решетку, он, похоже, задремал с сигаретой во рту.

– Теварец… – снова окликнул Дэви. –   Это правда, что если я убью колдуна Конрада, Тройное Заклятье все равно не исчезнет?

 – Да… Это правда… – сонно пробормотал Теварец. – И что с того?

– Да ничего… Все равно я его убью! – ответил Дэви, рисуя пальцем на земляном полу летучую мышь. – Мне надо было сделать это уже давно… Но теперь, когда у меня есть Снежный Вихрь и «Лучезарный», я до него наконец доберусь!

Теварец резко выпрямился в кресле.

– Может, когда-нибудь ты его и убьешь, но не сейчас, когда старина Конни засел в Немой Горе!

– Да плевать мне на Немую Гору, охэй!

– Плюнуть ты как раз и не успеешь. Даже чирикнуть не успеешь, как его сторожевые пауки уже проглотят тебя, как канарейку! Так что придется тебе подождать, пока Конрад вылезет из своего убежища. И тогда – давай, валяй, убивай его хоть каждую пятницу!

– Я не собираюсь ждать, пока он вылезет, – спокойно ответил Дэви, трудясь над своим рисунком. – Бернгард вот тоже ждал, ждал, ждал… Так и помер, не дождавшись! А я завтра же отправлюсь в Немую Гору, начхать мне, что там не действует никакая магия…

Теварец рывком расцепил сплетенные под затылком пальцы, встал и, сильно хромая, пошел вдоль каминной решетки. Задел плечом чучело крокодила, щелчком пальцев разбрызгал его на тысячу искр и одним коротким пассом смел со стола все колбы.

– Теварец, ты что?!

Стол вдруг превратился в василиска, который с истошным верещанием бросился на Великого Мага, но Теварец вдавил хвост чудовища босой ногой в пол и обрушил из потолочной темноты целую бурю разноцветных зарниц. Постояв несколько мгновений под неистовством ярких вспышек, Теварец уничтожил василиска, круто развернулся и проковылял обратно к креслу.

– В Немую Гору ты не пойдешь, понял?! – наклонившись к Дэви, хриплым шепотом рявкнул он.

– Почему? – тоже шепотом спросил Дэви, невольно отодвигаясь.

Еще никогда, даже в страшную ночь падения Ассагардона, он не видел Теварца таким! Куда было взгляду василиска до бешеного испепеляющего взгляда Великого Мага!

Теварец, оскалившись, тряхнул Дэви за плечо.

– Я тебе запрещаю! – прорычал он.

– Что?

Дэви растерянно разинул рот.

Как только ученик становился магом, никто не мог ничего ему запретить. Настоящие маги всегда сами выбирали свой путь, и никто не смел задерживать их на этом пути, даже если они шагали прямиком в пропасть! Это было одим из непреложных законов, Теварец сам много раз говорил ему об этом, но теперь…

Теперь на пальцах Великого Мага, стиснувших плечо Дэви, похоже, стремительно вырастали волчьи когти, и Дэви прикусил губу, чтобы не закричать. Но куда сильнее, чем за себя, он перепугался за Теварца: вместе с лютой яростью в серых волчьих глазах бесновалась такая же лютая боль.

– Ладно… Хорошо, я никуда не пойду! Я не отправлюсь в Немую Гору, честное слово! – торопливо пообещал Дэви.

Теварец выпустил его плечо, рухнул в кресло и, согнувшись в три погибели, принялся растирать свои щиколотки, в кровь изорванные клювом василиска. Когти на его руках быстро укорачивались, превращаясь в обычные ногти, с его пальцев срывались фиолетовые молнии и ударяли то в каминную решетку, то в его голые ступни. Одна молния ударила в нарисованную Дэви летучую мышь – и ожившая крылатая зверушка с тонким писком заметалась над каминной доской…

– Выкинь из головы Немую Гору! – не разгибаясь, прохрипел Теварец. – Выкинь ее из головы раз и навсегда, понял?!

– Хорошо! – быстро ответил Дэви. – Только… почему ты так не хочешь, чтобы я отправился в Немую Гору? Я бывал в местечках и похуже этого…

– Похуже?! – Теварец вскинул голову, его глаза на мгновение снова полыхнули лютым красным огнем, но на этот раз Великий Маг быстро овладел собой. – В Запределье нет места хуже Немой Горы! Даже Подвалы Погибших Душ по сравнению с этой горой – неплохое местечко для прогулок! А я не для того потратил на твое обучение столько времени, чтобы начинать потом все заново с каким-нибудь другим тупицей! Если тебя прикончат в Немой Горе, кто тогда уберет хобо от моих дверей?

– А-а-а… – упавшим голосом протянул Дэви.

Теварец подставил руку перепуганной летучей мыши, и когда та опустилась на его ладонь, прицепил зверушку к вороту своего свитера. Потом снова привычно закинул ноги на каминную решетку и привычно вынул из воздуха сигарету…

– И зачем они только нужны – Закон Дверей и Закон Хобо? – враждебно пробормотал Дэви. – Разве это справедливо, чтобы из-за какой-то рухнувшей поперек порога ерунды ты оказался в ловушке? Все Древние Законы справедливые, а эти…

– Эти законы не хуже всех остальных, – ровным голосом проговорил Теварец. – За любое могущество нужно платить, и чем выше могущество – тем выше плата. Слабость каждого заключена в его силе… Ты мог бы додуматься до этого и сам, Маг Стрелы, если бы умел думать. Впрочем… если бы ты умел думать, ты давно бы уже додумался и до того, как избавиться от заклинания «сламона».

Последние слова Теварец пробормотал таким будничным тоном, что Дэви не сразу понял, что именно сказал Великий Маг. А когда понял, взметнулся на колени, толкнув кресло плечом.

– Избавиться от заклинания «сламона»?! Как?!!!

– Да это даже проще, чем вызвать в Пределе грозу, – с закрытыми глазами пробормотал Теварец.

– Как?!!!

Теварец слегка ухмыльнулся.

– Чтобы избавиться от Тройного Заклятья, тебе просто надо рассказать про него какому-нибудь человеку в Пределе. И тогда всякий раз, когда тебя попытается заграбастать новый хозяин, этот человек сможет сказать «сламона» и вернуть тебя себе… Лучше принадлежать кому-то одному, чем переходить все время от одного господина к другому, верно? А может, вслед за замковым заклинанием распадется и все Тройное Заклятье, кто знает…

– Что-о?! – Дэви медленно встал. – Ты думаешь, я сам захочу принадлежать какому-нибудь человеку?!

– Наверное, это будет зависеть от того, какой именно это будет человек, – невозмутимо отозвался Теварец, выпуская полупрозрачные кольца дыма. – Может, когда-нибудь ты найдешь того, кому и вправду захочешь принадлежать… Эх, жаль, поторопился ты прикончить свою тетку, Черную Королеву! Вот бы перебросить ее в Предел, открыть ей заклинание «сламона» –   и тогда дело было бы в шля…

Дэви так пнул подлокотник дубового кресла, что Теварцу пришлось быстро скинуть ноги с решетки, чтобы не завалиться вместе с креслом набок.

– В гробу я ее видал, эту тетку! – срывающимся голосом прокричал Дэви. – И всех остальных людей тоже! Всех… Вас всех, акулы!

Последние слова он прокричал уже на бегу, на полдороге к ближайшей пробоине.

Он не знал, послышалось ему или нет, будто Теварец за его спиной коротко невесело рассмеялся – но не стал оборачиваться, чтобы это проверить.

* * *

И почему он не родился беспечным сильфом?

Бродил бы он тогда целыми днями по мягким облачным полям, никуда не спеша, ни о чем не заботясь, не думая о том, что творится внизу, на земле! Здесь, в небесных далях, никогда не появятся люди, поэтому здесь никогда не будет ни предательства, ни боли, ни вранья, ни обид, ни…

– А кто это у нас там любуется на облака?

Мильн быстро отвернулся от окна – и увидел нацеленные на него очки господина Джоунза.

Глаза за стеклами очков смотрели скорее насмешливо, чем свирепо, и все же сердце Мильна затрепыхалось, как пальмовый лист в бурю. О Иннэрмал, чего от него хочет этот тип?!

– Перекличка… – шепотом подсказал Эдвин соседу в ответ на его панический взгляд.

Бури и цунами, когда учитель успел начать перекличку и почему Мильн этого не услышал? Вот что значит забраться на облака!

– Я – Джон Мильн! – громко выпалил Мильн, но господин Джоунз продолжал таращить на него свои окуляры, явно дожидаясь чего-то еще… Сто чертей и одна ведьма – чего?!

– Скажи, откуда ты, – снова подсказал Эдвин.

– Я из… из… – Джон запнулся, соображая, что бы сказать – «из Мурленбурга» или «из Госхольна», и наконец неуверенно пробормотал: – Из Мурленбурга!

– А-га! – господин Джоунз, кажется, хотел о чем-то спросить, но тут Эдвин громко сообщил, что он – Эдвин Коллин из Генеборга, а потом Ани и Тиль с задней парты почти в один голос закончили перекличку.

– Что ж, давайте сегодня поговорим о наших летних путешествиях, – учитель широким шагом устремился к своему столу. – Первое слово предоставим нашим милым дамам. Итак, кому из вас не терпится поделиться летними впечатлениями?

Конечно, больше всех не терпелось Элис!

Она тут же выскочила к доске и затараторила про свою поездку в Тэннисоль, но Мильн слушал ее вполуха.

Что могла рассказать про Тэннисоль и про тамошние сухопутные мосты эта белобрысая трещотка? Она даже не знала, что предельский Тэннисоль, как и Тэннисоль Запределья, был когда-то построен светлыми эльфами. В те далекие времена эльфы и сильфы были еще одним народом и жили то на облаках, то на земле – вот почему в Предельском Тэннисоле, как и во всех других эльфийских городах, с площадей тянулись вверх поднебесные мосты… Но потом эльфы оставили кровавый огненный Предел, навсегда остались жить на небесах,  и мосты стали съеживаться, сжиматься, пока наконец не уткнулись обеими концами в землю и не превратились в те самые сухопутные мосты, над которым человеческие олухи ахают до сих пор!

Вот откуда взялись знаменитые «сухопутные мосты», а вовсе не из-за разборок феодалов Тэннисоля, как об этом болтает Элис!

Однако господин Джоунз явно остался доволен ее болтовней. Расхаживая взад-вперед между своим столом и дверью, учитель то и дело вставлял в рассказ Элис замечания вроде: «Так вас провели по всему Мосту Драконьих Глаз?» или «А про Большую Осаду вам рассказывали?»

Мильн скоро совсем перестал слушать Элис и принялся наблюдать за суетливыми движениями учителя; выбрав наконец удобный момент, он ухватил господина Джоунза за ногу Спотыкательным Заклинанием. Заклинание получилось неплохо: господин Джоунз лишь чудом сумел удержаться на ногах и едва не раскокал очки о край стола…

Только это совсем не обрадовало Джона.

Со вчерашнего дня его не радовало совсем ничего: ни море, ни джунгли, ни полеты на «Лучезарном», ни удавшееся волшебство! Он отказался играть с ребятами в акулу Баскервилей, он не захотел махнуть в амазонскую сельву на поиски Затерянного Мира, не пошел на день рождения Корвина и свирепо огрызнулся на Рона, когда тот осторожно спросил его, что случилось?

Даже Рону Дэви не мог рассказать о том, что вчера произошло в маяке. Как он мог обозвать Теварца самым мерзким ругательством – акулой, да еще и человеком впридачу? Конечно, Теварец и вправду был человеком, но… но… А вдруг Великий Маг теперь никогда больше не захочет его видеть?

При мысли об этом словно колючий еж застревал у Дэви в горле – и ему хотелось то ли кликнуть дракона Харро, то ли устроить в Мурленбурге землетрясение с бурей и грозой! А может, и вправду испробовать свое новое Заклинание Бури прямо здесь, в классе? Вообще-то это может скверно закончиться… Ну и пускай – сейчас чем хуже, тем лучше! Пускай душный вихрь посшибает с подоконников все цветочные горшки, пускай с потолка на пол грохнется люстра, пускай Элис заткнется на полуслове и зайдется испуганным визгом, пускай…

– ДЭВИ, ОХЭЙ!!!

От этого вопля оконные стекла задрожали мелкой испуганной дрожью, Дэви быстро взглянул в окно – и чуть было не вскочил.