Текст книги "Сламона"

Автор книги: Анна Овчинникова

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Предел. Предел

 
Эликсира я напился —
заклинания не лгут!
Я теперь от страха скрылся
в заколдованном кругу.
 
 
Не боюсь я ведьму злую,
крючконосую каргу,
я дразню ее, танцуя
в заколдованном кругу.
 
 
Страх уйдет, в кулак сожмется,
не промолвит ни гу-гу,
ничего, что сердце бьется
в заколдованном кругу!
 
 
Я в любой беде нежданной
смех и радость сберегу,
заживают быстро раны
в заколдованном кругу…
 
 
Как в уютной светлой дреме,
в свежескошенном стогу,
я укрылся, словно в доме,
в заколдованном кругу…
 

Эрик Снайгерс, «Заклинание, чтобы ничего не бояться, смеяться и видеть хорошие сны»

– Все же в последнем куплете рифма какая-то не такая… А Теварец говорил, что для заклинания рифма еще важнее, чем абракадабра!

– Нормальная там рифма, старик, чего ты? И вообще, заклинание получилось на славу!

Рон хлопнул Дэви по плечу и запрыгал вниз по ступенькам к мосту через Дуплу.

Подняв воротник куртки до ушей, Дэви нехотя поплелся за приятелем.

Сегодня он наконец-то закончил сочинять свое первое предельское заклинание разрушений. Он назвал его Заклятьем Харро – в честь могучего ужасного дракона из Белосонии, когда-то уничтожившего в гневе целый человеческий город. Мильн сочинял это заклинание много дней и ночей, скрепляя его строчки рифмами и запахом подгоревшей манной каши, приправляя его вкусом слез и крови на разбитых губах, добавляя в него жуткий визг звонка, ругань Куси-Хватая и издевательское ржание приютских, замешивая все это на кухонном чаде, банном паре и мерзкой горечи какао… Нынче утром по дороге в школу он наконец-то придумал последний куплет, и теперь ему осталось только проверить заклинание на первом же придурке, который начнет к нему приставать… Но торопиться в приют, чтобы испробовать свое заклятье в деле, ему почему-то совсем не хотелось.

Рон уже очутился на середине моста, а Дэви еще только ступил на темные пружинящие доски.

– Охэй, Дэви! – упав животом на перила, окликнул заморок. – Как ты думаешь, в этой реке живут русалки? А если да – куда они деваются зимой?

Дэви подошел к другу, тоже перевесился через перила и уставился в черную воду.

– Какие тут могут быть русалки! Тут, наверное, и лягушки-то не живут…

Пробегавший мимо мальчишка удивленно посмотрел на пацана, который разговаривал сам с собой; Мильн покраснел и сердито плюнул в реку.

– А почем ты знаешь, что здесь нету лягушек? – с интересом спросил Рон. – Ладно, на следующей неделе доделаем «Лучезарный», и тогда можно будет нырнуть в Дуплу и проверить!

– На следующей неделе у меня начинаются каникулы, – тихо отозвался Дэви. – Десятидневные. Целых десять дней придется торчать в приюте…

– Ничего, переживем! Кстати, я давно уже хотел заняться дрессировкой чердачных пауков. Ха, может, откормить их хорошенько и стравить со сторожевыми пауками Конрада?

Дэви рассеянно пожал плечами, провожая взглядом мальчишку, который теперь прыгал вверх по лестнице на Замковый Холм. Еще бы этому счастливчику было не спешить! Наверняка его ждал дом с шестигранным фонарем над узорчатой калиткой, ждали добрые родители и веселая собака… Уж ему-то не надо было сочинять заклинание Херви! И Заклинание Щита ему, наверное,  было ни к чему…

Рон саданул Дэви локтем в бок.

– Слушай, это правда, что Теварец в детстве жил в предельском приюте?

– Правда.

– Елки-палки! А я-то думал, Рыцарь-Бродяга присочинил! А правда, что в те времена таких, как вы… Ну, то-есть, Других… Э-э-э, в общем, непохожих на остальных – что их тогда в Пределе сжигали на кострах?

– Тоже правда.

– Елки-палки! Как же Теварец выжил? И как сумел вырваться в Запределье? Его ведь никто не учил магии, не то что тебя!

– Теварец – это Теварец… – глядя на красно-желтые осенние листья, лежащие на черной воде, тихо ответил Дэви. – И его никто никогда не заклинал Тройным Заклятьем Бернгарда. Знаешь, Ронни…

– Ммм?

– Ничего у меня не получится с Заклятьем Харро!

– Это еще почему?!!

– Из-за «сламоны», почему же еще… Здесь, в Пределе, у меня не получаются даже самые простенькие заклинания, а уж Херви!

– Брось, заклинания Щита у тебя очень даже неплохо выходят! Значит, получится и это!

– Ага, выходят – через раз. Нет, «сламона» никогда не позволит мне стать магом по эту сторону Прорвы, – Дэви снова плюнул в реку. –   Когда я здесь, мне иногда даже кажется, что никакого Запределья не существует, что я его просто придумал…

– Что-о?!!

Рон выпрямился и возмущенно тряхнул головой.

– Ты еще скажи, что и меня ты тоже придумал!

Дэви продолжал смотреть на воду, в которой отражалась полыхающая шевелюра Рона – яркая, как осенние листья.

– Вот уж тебя я фига с два сумел бы придумать! – ухмыльнулся он. – А если бы все-таки придумал, то придумал бы в нормальной одежде, а не в этом человеческом рванье! И придуманный ты никогда не говорил бы «елки-палки», «блин горелый» и другие человеческие глупости! И не катался бы на спине осатаневшей крокки! И не…

– Крокка сама была виновата, нечего было разевать на меня слюнявую пасть! – запротестовал Рон. – А ты хотел бы, чтобы я позволил ей слопать меня на ужин?

Ужин?! О, черт!!!

– Рон, скоро восемь, я побежал!..

– Удачи! – крикнул заморок, но Дэви не обернулся, а только на бегу помахал рукой.

Старший принц светлых эльфов всегда проходил вслед за Дэви сквозь Прорву – проходил так небрежно и беззаботно, словно был Великим Магом или Демоном Бури. Он как будто не замечал, что по ту сторону Края Света его друг превращается в затюканного человеческого уродца, а сам он становится там невидимым и неосязаемым для всех людей, кроме Дэви-Джона. Его высочество, принц Ронгхэльм, чихать хотел на такие пустяки и следовал за Дэви по пятам, куда бы того не швырнуло.

На уроках он сидел на подоконнике рядом с партой Мильна; на больших переменах забирался вместе с ним под лестницу, чтобы потрепаться с якорем Штормягой; Рон с удовольствием ходил с первым классом на все экскурсии и читал в библиотеке те же книжки, которые читал Дэви; по вечерам всегда провожал приятеля до моста…

Но там чаще всего исчезал, не дожидаясь, пока Дэви ступит на землю левобережья. Рон знал, что ничем не может помочь другу в мышеловке, которая называется мурленбургским приютом, и всегда безошибочно угадывал, когда нужно быть рядом, а когда лучше всего потихоньку исчезнуть.

Поэтому Мильн даже не обернулся на напутственный крик заморока, зная, что Рона скорее всего уже нет на мосту над рекой, в которой не водятся русалки.

* * *

Звонок прихватил Джона под дверями столовой, но все-таки Мильн успел прошмыгнуть в дверь за мгновение до того, как дежурный захлопнул дверь в коридор.

Уффф, успел!

Мильн плюхнулся на свое место, зачерпнул полную ложку тушеных овощей и замер, собираясь с силами, чтобы отправить в рот эту вонючую мерзость…

Он не смотрел на одногруппников, но напряженно ждал, когда они начнут к нему цепляться. Ну давайте, акулы, налетайте, дракон Харро тоже хочет поужинать!

Но приютские, как назло, вели себя сегодня на удивление тихо и смирно.

Бэк-Джой даже не попытался выбить из-под Джона стул, Никлас не встретил Мильна своей любимой кретинской шуточкой: «Эй, гений, а сколько будет дважды два пинка плюс три подзатыльника?», Булка почему-то ни разу не плюнул в него жеваным хлебом, а Тяпа…

Хей, а ведь Тяпы вообще не было за столом!

Ага-а! Опоздал, Задохлик! Ну, теперь-то тебе не отвертеться! Теперь Куси-Хватай задаст тебе та-акую взбучку!

Мильн задержал дыхание, сунул в рот овощную блевотину и через силу ее проглотил.

– Эй, Вундер! – вдруг окликнул Кен.

Только что Мильн хотел, чтобы кто-нибудь из приютских к нему «прискребся» – но теперь сразу съежился, замер, и мысли в его голове перепуганно бросились врассыпную.

«Надо было все-таки переделать ту рифму… А может, и так сойдет?.. Ой, я забыл, как начинается второй куплет!..»

– Чего? – вскинув на Кена глаза, пискнул Мильн.

– Слыхал? Тяпу усыновили!

Джон судорожно глотнул, хотя во рту у него ничего не было.

– Как… усыновили? – глупо переспросил он.

– Ты что, не знаешь, как усыновляют, гений?!

Мильн заморгал на Кена, потом обвел глазами остальных мальчишек за столом.

Усыновили…

ЗАДОХЛИКА ТЯПУ УСЫНОВИЛИ?!!!

Нет, не может быть!!!

Какой дурак захочет взять себе такого писклявого, глупого, вредного, жадного, трусливого ябеду, как Тяпа?!.

– Эй, Вундер!

Булка залепил ему в щеку хлебным шариком, и Мильн подскочил с бешено колотящимся сердцем.

– Да, сидит сейчас наш Тяпочка у себя дома, – сказал Булка, примериваясь, как бы пульнуть в Вундера еще разок, – и жрет тортик с зефиром – ложечка за папу, ложечка за маму, гадюка!

– Нельзя так просто взять и усыновить! – выпалил Мильн. – Сперва нужно собрать кучу разных бумажек!

ИЛИ ОНА И ПРО ЭТО МНЕ ТОЖЕ ВРАЛА?!

– Да что б ты понимал, гений! – Бэк-Джой рывком счистил остатки овощей со своей тарелки на тарелку Мильна, выпил залпом его кисель и молча вылез из-за стола, исподтишка пнув Джона по щиколотке.

Но Мильн даже не вспомнил о Заклятьи Харро.

Потрясающая новость вскоре облетела весь приют, и после ужина оба этажа заходили ходуном.

В спальню первой группы, где с кровати Тяпы еще не было снято постельное белье, набилось столько народу, что в нарушение всех правил мальчишки сидели там на кроватях и даже на тумбочках.

В этот вечер всем плевать было на подзатыльники Куси-Хватая и на ремень Зверя – какая разница, что с ними сделают, раз негодяю Задохлику удалось пристроиться к кому-то в сыновья?! Только как же он все это провернул?! И почему его забрали так быстро?!

Мальчишки, видевшие триумфальный отъезд Тяпы, рассказывали тем, кто этого не видел, как было дело: перед ужином к приютскому крыльцу подкатил новенький «фольксваген» с огромным игрушечным медведем на заднем сиденье, оттуда вышли патлатая тощая дамочка и важный лысый господин, а спустя пятнадцать минут лысый уже вывел за руку из приюта Задохлика! Патлатая дамочка шла следом и вытирала слезы игрушечным медведем, а когда «фольксваген» выруливал со двора, Тяпа через заднее стекло показал язык столпившимся на крыльце мальчишкам и помахал им лапой медведя!

Ну ничего, пусть завтра он только явится в школу! Он что, думает, раз он теперь Домашний, так его никто не посмеет и пальцем тронуть?!

– А почем ты знаешь, что он не будет ходить в школу на Правобережье? Раз его новые папчока с мамочкой живут на Приречной улице?

– Откуда ты знаешь, где они живут?

– Да пол-приюта слышало, как тот лысый хрен орал Куси-Хватаю: «Заходите к нам на Приречную, мы вам будем очень рады!»

– Ага, уж Тяпа-то точно будет ему рад! Помните, как Куси-Хватай приложил его башкой о стену в умывалке?

– Ничего, мы тоже скоро завернем на Приречную, уж нам-то Задохлик то-очно обрадуется! Правда, Бэк?

– Больно надо мне гоняться за ним по всему городу, я эту курчавую падлу завтра в школе поймаю…

Все снова принялись спорить, будет ли Тяпа ходить в прежнюю школу, или его запишут в другую, может, даже в школу для филпсихов, где учится Вундер – но верещание звонка оборвало дебаты. Со звонком мальчишки все-таки не рискнули спорить и один за другим убрались из комнаты младших, вслух мечтая о том, что сделают с Задохликом, когда его поймают, и перешагивая через ноги приткнувшегося к тумбочке Вундера вместо того, чтобы на них наступать.

Этим вечером все было не так, как всегда!

В умывалке никто не устраивал «битву Годзиллы с морским монстром», Куси-Хватай во время вечерней проверки закатил воспитанникам всего одно штрафное дежурство за беспорядок в спальне, коротко гавкнув, что засранцев, не умеющих складывать свои шмотки, точно никто никогда не усыновит!

– Можно подумать, что ТЯПА всегда как надо складывал шмотки! – сдавленно прошептал в темноте Кен, как только за Куси-Хватаем захлопнулась дверь.

– Да он всегда их швырял как попало… И все-таки его усыновили! – дрожащим голосом откликнулся Никлас.

– А почему, как ты думаешь, Ник?

– Потому что он сам к ним напросился – ты чё, Тяпу не знаешь?

– Ага, прицепился к ним, наверное, как репей!

– Не-е, это потому, что он курчавый, как девчонка, таких всегда почему-то и выбирают… Те в сиротском доме тоже сразу выбрали Тимсона, помните?

– Вот и брали бы тогда девчонку, в приюте на Тенистой Аллее этого добра навалом!

– А что, лучше уж и вправду взять девчонку, чем такое барахло, как Задох…

– Тшшш!

С минуту все напряженно молчали, но в коридоре все было тихо, и Кен снова зашептал:

– Завтра сразу после уроков топаем на Приречную, да? Если Задохлик не придет в школу…

– Само собой! Мы его все равно достанем! Вместе с его медведём…

– И поотрываем им обоим лапы!

– Эй, а где там Приречная, кто-нибудь знает?

– Я знаю… – вдруг тихо подал голос Мильн. – Я могу показать!

– А тебе самому не показать кой-чего, гений?! – прошипел Бэк-Джой и приподнялся было на локте, но Кен примирительно буркнул:

– Да ладно, Бэк, пускай покажет, чего там! На ихнем Правобережье никогда ничего найдешь…

– Я покажу! – чуть-чуть увереннее повторил Вундер. – Я там все улицы знаю!

– Ой-ой-ой, какой умный!

– Не хотите – как хотите, я и сам могу с ним разобраться!

Несколько мгновений в спальне царила тишина, которая вскоре взорвалась сдавленным весельем.

– Все, Тяпа, держись – Вундер тебе завтра задаст!

– И твоим новым родителям!

– Ка-ак вытряхнет вас из штанов!

– Ка-ак загонит вас всех в…

– Эй, крутой Уокер! – перебил остальных Бэк-Джой. – Раз ты такой смелый, достань тогда тарелку с крыши! Если достанешь – пойдешь с нами завтра на Приречную! А если сдрейфишь…

Все развеселились еще больше, с полуслова поняв, о какой тарелке идет речь.

Вчера Бэк-Джой, Никлас и Кен взяли из игровой пластмассовую летающую тарелку и забавлялись с ней на задворках приюта до тех пор, пока Кен не закинул ее на дощатый навес над задним крыльцом, проходивший под окном спальни младших. Кен с Никласом попробовали забраться на навес по подпирающим его столбам, но у них ничего не вышло, а вылезти за «летучкой» из окна никто не решился, потому что вчера в приюте дежурил ужасный Зверь…

Красная пластмассовая тарелка до сих пор лежала на краю навеса, даже удивительно, что никто из воспитателей ее еще не заметил!

– Что, Вундер, слабо? – злорадно подначил Бэк-Джой.

– Да он, небось, уже в постель напустил со страху! – фыркнул Никлас.

– А хвалился-то, хвалился!

– Изображал техасского рейнджера! А сам…

Насмешливый шепот смолк, как только Мильн откинул одеяло и спустил ноги с постели.

Мальчишки в пораженном молчании смотрели, как Вундер натягивает поверх пижамы штаны и рубашку, как сует босые ноги в ботинки, как идет по проходу к окну, хлопая незавязанными шнурками, как влезает на стол и возится с тугим шпингалетом…

Шпингалет открылся с громким пистолетным щелчком, и Булка выдохнул:

– Во дает гений!

Гений и вправду «давал»!

В комнату хлынул холодный воздух, когда Мильн потянул на себя створку окна; потом Джон перевернулся на живот, спустил ноги наружу… И вскоре глухой стук просигналил мальчишкам, что Вундер вправду спрыгнул на навес!

Бэк-Джой выскочил из кровати, как наскипидаренный.

– Булка, Никлас, скорее! – скомандовал он, вспрыгивая на стол.

Булка, Кен и Никлас, не раздумывая, бросились ему на помощь, в четыре руки быстро захлопнули окно и вогнали на место шпингалет.

– Ложимся!

Мальчишки плюхнулись в кровати, укрылись и стали корчиться от безудержного смеха.

– Класс! – не выдержав, громко хохотнул Булка, и все сердито зашикали на него:

– Тшш! Тишшше, дурак!

– Нет, правда, здорово, парни?

– Пускай этот рейнджер поиграет там в тарелку, ха-ха!

– А вдруг он начнет орать и колошматить в окно?

– Тогда скажем, что он сам туда залез. Дуб ему за это тако-ое устроит!

– Как это – «сам залез», сквозь запертое окно, что ли?

– Ну чего ты возникаешь, Кен? Если начнет вопить, мы быстренько откроем…

– А если не начнет?

– Тогда пускай посидит до утра… Подышит свежим воздухом, небось, не помрет!

Мильн должен был умереть в тот самый миг, когда услышал у себя над головой звон захлопнувшегося окна.

Наверное, он и вправду ненадолго умер, потому что совсем перестал дышать и даже сердце у него, похоже, перестало биться…

– Эй, вы что там, совсем уже? Кончайте! – тихо вякнул он, задрав голову к темному окну.

Ему никто не ответил. Да он и не ждал ответа. Его поймали в ловушку, как последнего лоха, и, конечно, не собирались выпускать!

Обняв себя за локти, Джон отчаянно огляделся.

Может, попытаться слезть на землю по одному из столбов? Но фиг до него дотянешься из-за козырька! Если у Никласа и Кена не получилось проделать это днем и снизу, то сверху, да еще в темноте… И даже если этот головоломный трюк ему удастся, он все равно не сможет попасть в приют, ведь двери уже заперты на ночь!

О том, что можно заорать, врезать тарелкой в окно, позвать на помощь, Мильн просто не подумал. И не потому, что Куси-Хватай обязательно спустил бы с него все семь или даже восемь шкур за такое неслыханное преступление, как ночная вылазка на крышу. Сейчас Джон согласился бы остаться вовсе без шкуры, только бы снова очутиться в комнате, под одеялом, в тепле! – но орать и звать на помощь он почему-то не мог.

Несколько минут он стоял под окном, дрожа, переминаясь с ноги на ногу, потом подковылял к краю навеса, взял лежащую там тарелку и побрел обратно к окну.

Ему оставалось одно: переночевать здесь, а рано утром, когда откроют двери, все-таки попытаться слезть по столбу и незаметно проскользнуть в приют…

Если он дотянет до утра.

Джон лег на бок у стены, сунул тарелку под голову, поднял воротник рубашки, подтянул колени к животу и уставился на кирпичную стену вокруг приюта и на торчащие из-за стены далекие заводские трубы. Над трубами нависло темно-бурое предельское небо с прядями грязно-белых облаков, между которыми виднелись редкие звезды – маленькие, ледяные, ничуть не похожие на огромные сияющие звезды Запределья…

Здесь все было не так, как в Запределье, – и как же здесь было холодно!

Джон сунул руки подмышки, но от этого не стало теплее. У него мерзли ноги в ботинках, мерзли уши и шея, мерзли плечи, затылок и спина – казалось, мерзли даже волосы на голове…

Если бы он был сейчас по ту сторону Прорвы, он смог бы одним пассом разжечь жаркий костер… Хотя зачем ему там костер?! Будь он в Запределье, он бы мигом согрелся на песке солнечного берега Иннэрмала! Но как он ни старался, он не мог вырваться за Карц Света. Он застрял в здешнем мире, покрытом толстой коркой лютой ледяной тоски, вмерз в него, как муха в лед, и на этот раз Тройное Заклятье не собиралось его отпускать…

Заклятье!

На миг Джон даже перестал шевелить в ботинках замерзшими пальцами.

Заклятье Харро! Как он мог забыть про свое первое рифмованное заклинание разрушений?! Ему не удается вырваться в Запределье – что ж! – может, тогда он сумеет заставить своих врагов пожалеть о том дне, когда они решили сыграть шуточку с Магом Стрелы?

Дэви сложил пальцы обеих рук в Знак Кленового Листа, зажмурился и зашептал, стараясь не стучать зубами:

 
– Неудачи одни, неудачи
За тобой все неделю пойдут…
Ох, заплачешь ты громко, заплачешь,
когда больно по морде дадут…
 
 
Будешь падать везде и повсюду,
и врезаться во все косяки…
Будешь бить ты в столовке посуду
и скулить от ужасной тоски!
 
 
Неудачи, несчастья и беды
закуют тебя в сотню оков,
и оставят тебя без обеда,
и наставят тебе синяков…
 

Ему не очень нравился этот куплет: синяки были сущей мелочевкой по сравнению с тем, что он мог бы пожелать  приютским уродам… Зато с рифмами в этом куплете все было в порядке, не то что в последнем:

 
– Чтоб и тени ты начал бояться,
чтобы счастья неделю не знал,
чтоб от страха ты стал заикаться,
я тебя заклинаньем заклял!
 

Мильн не знал, как надо правильно говорить: «зАклял» или «заклЯл». Сработает ли заклинание, если он ошибся? Но даже если сработает, он узнает об этом не сразу…

И все равно Джон шептал Заклятье снова и снова, и слова грели его, как маленькие саламандры.

Он и сам не знал, в который раз бормотал про «неудачи, несчастья и беды», когда его вдруг обдало ветром, пахнущим дымом и золой – а в следующий миг доски навеса охнули, заскрипели, и ветер стал жарким, как полуденный бриз на Иннэрмале.

Дэви приоткрыл глаза – и встретился со взглядом больших, как фонари, ярко-красных глаз, глядящих на него с полутораметровой высоты.

Дракон Харро сложил огромные крылья и переступил по просевшим доскам когтистыми лапами. Он оказался вовсе не таким, каким представлялся Дэви: дракона покрывала не чешуя, а пушистая желтая шерсть, делавшая его похожим на огромного крылатого щенка. Но вот Харро с клокочущим рыком вскинул голову к окну приюта, грозно распахнул пасть с острыми, как кинжалы, клыками, – и Дэви понял, что рифмы в Заклятьи оказались что надо! Теперь приютским ублюдкам не поздоровится, охэй!!!

Это даже хорошо, что Харро оказался не чешуйчатым, а пушистым, – как раз такой дракон и нужен был сейчас до полусмерти замерзшему магу…

* * *

– Эй, Вундер! Вставай! Па-адъем! Поднимайся, слышь?! Булка, Никлас, он, кажись, загнулся… Бэ-эк!!

– Кто загнулся? А ну, вставай, козел! Харэ выкобениваться, а то хуже будет! Вста… Ага, зашевелился! Вылезай быстрее, пока я добрый! Куд-да?! Сперва дай сюда тарелку, придурок!

Бэк-Джой взял у Мильна летающую тарелку, а Никлас с Кеном, давясь хохотом, втащили Вундера за руки в окно.

– Ну, хорошо выспался? – спросил Бэк-Джой, забрасывая тарелку за шкаф.

– В уши не надуло? – поинтересовался Никлас.

– Смотри, гений – если накапаешь, пожалеешь!

Бэк-Джой сунул Мильну под нос исцарапанный кулак, захлопнул окно и вогнал на место шпингалет.

За дверью уже вовсю звучал гомон утреннего приюта, и Кен прокричал от порога:

– Да пошлите уже, забыли, кто сегодня дежурит?

– Понял, Вундер? – Бэк-Джой ткнул Мильна большим пальцем в бок и спрыгнул со стола. – Настучишь – хуже будет!

Услышав грохот захлопнувшейся за мальчишками двери, Мильн кое-как сполз со стола; не открывая глаз, поплелся к своей кровати, лег на бок и потянул на себя одеяло.

А что, бывает еще хуже?

Никому он не будет стучать, не такой он дурак… Сейчас он встанет, застелет постель и пойдет в столовку, фиг с ним, с умыванием…  Но сперва надо снять пижаму и нормально одеться…

Бедные скельды, и как они живут среди вечного холода, снега и льда?!.

На завтрак, как всегда, была манная каша с какао, и впервые в жизни Мильн с жадностью выпил какао до дна – потому что оно было горячим. Каша тоже была горячей и жидкой, Джон и ее немного похлебал, но потом его так замутило, что он рискнул отнести в мойку тарелку с недоеденным завтраком…

Кто-нибудь обязательно настучит об этом Куси-Хватаю, но ему плевать!

Ночью он сделал все, что мог, а теперь все зависело только от драконк Харро…

Если, конечно, Харро не привиделся ему…

Но даже об этом сейчас еле-еле думалось сквозь горячий красный кисель, тяжело бултыхающийся в голове.

Мильн тащился по улицам левобережья целую вечность, а потом еще одну вечность карабкался по лестнице на Замковый Холм. Добравшись наконец до верхней ступеньки, Джон уронил сумку, весящую не меньше тонны, сел и опустил на колени гудящую голову…

Теперь ему было тепло и даже жарко, но весь мир вокруг оставался холодным, как лед.

– Дэви, вставай, опоздаешь в школу!

– Отстань…

Рон выпустил его плечо и плюхнулся рядом.

– Вставай! – снова встревоженно позвал он. – у тебя сегодня контрольная по арифметике, забыл?

– Помню, помню… Уже встаю!

Дэви посидел еще немного и вправду встал.

– Пошли, старик, – Рон потянул его за руку. – Ты же не хочешь, чтобы тебя вышибли из школы, верно?

– Да отвяжись ты, уже иду…

– Охэй, не сюда, нам вон в тот переулок!

Дэви послушно повернул туда, куда потащил его Рон, и пробормотал, почти не открывая глаз:

– А заклинание все-таки сработало, представляешь?

Рон возликовал так, что у Дэви заломило в ушах:

– Правда?! Вот здорово!!! Я же говорил, что все получится!!.

– Не ори ты …

– Э, погоди, ты чего?!

– Я только посижу немного на крыльце… Пару секундочек…

Но Джон сидел на крыльце кондитерского магазинчика до тех пор, пока над ним не наклонился какой-то человек со словами:

– С тобой все в порядке, малыш?

– Да! – просипел Мильн, вскочил и зашагал по переулку, очень стараясь держаться деловито и бодро.

Ему ужасно хотелось остановиться рядом с первым же фонарем и прижаться лбом к холодному железу, но он чувствовал на своей спине внимательный взгляд и боялся даже замедлить шаги…

Как он раньше не замечал, что Садовая Улица круче поднебесного моста? Взбираться по ней было так же трудно, как по поднебесному мосту в сильную бурю: мостовая так и норовила вывернуться из-под ног, к тому же порой Дэви переставал видеть, куда идет, из-за красных и черных пятен, пляшущих перед глазами…

Но Рон не отставал от него ни на шаг, хватал его за локоть, когда тот спотыкался и чуть не падал; тянул за руку, если тот надолго прислонялся к какой-нибудь стене – а когда Дэви завернул за угол Верхней Улицы и испуганно замер при виде автобусов у школьной ограды, заморок быстро сказал:

– Да все нормально, старик! Ты еще не опоздал, посмотри, в парке полным-полно народу!

Джон и вправду добрался до своего класса раньше всех других первоклассников, плюхнулся на свое место и уронил голову на руки. Он еще успеет немножко подремать, прежде чем явятся остальные вундеркинды.

– Разбуди меня, когда услышишь, что идут… – пробормотал он.

Ответа Рона он не разобрал.

– …Джонни, что с тобой?!

Госпожа Роза наклонилась над Мильном и дотронулась до его лба.

– Тимми, Дорис, приведите господина Эллеаса, быстрее!

– А мне можно с ними, госпожа Роза?

– Да-да, конечно, бегите все! – торопливо сказала учительница, потому что в этот момент Джон забормотал такие слова, которые первоклассникам филологической школы знать вовсе необязательно. Но куда больше, чем его грязным ругательствам, учительница ужаснулась его чуть слышному хрипу:

 – Это – предел…