Текст книги "Третья жена хозяина песков (СИ)"

Автор книги: Анна Наварр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 53

– Мы идём по Африке, жаркой-жаркой Африке, и только пыль из-под сапог! – в моей голове крутились, переиначиваясь раз за разом, строчки Киплинга.

Я бредила. Несколько дней прошли как в тумане. Я только фиксировала для себя: сквозь ткань пробивается свет – день, темно кругом – ночь.

Кана обтирала меня какими-то растворами – и они снимали жар и зуд, потом поила и болтала, болтала, болтала.

– Госпожа, что ж вы не побереглись-то. Ребёночек у вас ведь… Как его одного оставить?

– Попейте, госпожа… Хоть чуть-чуть, – моих губ касалась ложка с кисловатой водой.

Похоже, туда был добавлен сок каких-то фруктов. Лимона или что-то вроде того. Много не выпьешь, но жажду утоляло.

– Держитесь, госпожа, малыш нуждается в вас, – и к груди пристраивали Файсара.

Я послушно кормила, а затем меня снова обтирали и снова поили. Ребенок все эти дни был неизвестно где.

Актаур же не подошел ни разу.

Только из разных концов каравана постоянно доносились его команды – побыстрее, помедленнее, ровнее!

Мы двигались по пустыне. Верблюд нес меня на своей спине, а меня нещадно укачивало. Бледно-зеленоватая там, где солнце не обожгло кожу, коричнево-зеленоватая, там где сошла обгоревшая шкурка, я силилась сдержать позывы. Когда становилось совсем худо, ко мне заглядывала Кана – и поила, чуть-чуть, на один-два глотка. Кормили только ночью, на привалах. Днем я полубредила-полуспала в мерно покачивающемся паланкине.

В очередной раз меня начало мутить, и я не успела сдержаться. Только и смогла отодвинуть занавеску и свеситься на бок, чтобы не запачкать верблюда.

А ближе к вечеру услышала тихий низкий голос и голос Каны.

– Она теряет воду.

– Да, господин. Я пою ее каждые полчаса, но все равно…

– Это не из-за…?

– Не похоже, да и тошнит ее все дни с вашего прихода. Это выходит жар солнца.

– Понял.

Голоса стихли.

А через несколько часов, когда ночной холод заставил людей замереть в ожидании утра, я скорее почуяла, чем услышала легкие шаги. Они обошли вокруг моей палатки, а затем замерли около верблюда.

Зеленое свечение пробилось через просветы в расшитой ткани, и сквозь один из них я увидела закутанную в темные одежды фигуру около верблюда.

– Не расплескай воды, Хади. Слышишь? Не расплескай воды. Вспомни, чему я тебя учил. Это очень важно. Не расплескай воды, – фигура оглаживала верблюда, и под ее ладонями таяло зеленое свечение, впитываясь в животное.

Я с какой-то запоздалой и тупой медлительностью поняла, что это Актаур. Что он делает с моим верблюдом?

Закончив, он ушел, так и не заглянув ко мне. Даже не обернувшись.

Мне стало так тоскливо, словно я чего-то лишилась. Чего-то важного. За эти два или около того дня – с того самого момента, как Актаур забрал меня из Парящего города, – я так привыкла к его постоянному присутствию, что эта внезапная холодность пугала.

Он вроде бы рядом, но в то же время бесконечно далеко. Где он спит? С кем проводит ночи? Может, здесь, где-нибудь в караване, у него с собой “походная жена”? Ведь если есть гарем, отчего бы не взять с собой парочку законных постельных грелок?

Хотя ребенка он мне не возвращал даже на ночь. Файсара приносила Кана, я его кормила – и она его снова уносила.

Кана.

Она оставалась единственным связующим звеном между мной и Актауром.

Делать нечего, придется с ней поговорить.

Наутро что-то изменилось. Меня как обычно напоили, усадили в паланкин – и караван отправился.

Но меня не тошнило!

У Хади словно походка изменилась – теперь он не покачивался из стороны в сторону, а шел, словно неся на своей спине стакан воды. Которые ему категорически запретили проливать.

Мне, кажется, даже дышать стало легче.

И когда принесли малыша, я уже чувствовала себя гораздо лучше.

– Как ты без мамы эти дни? А? Как ты, мой хороший? – Файсар беззубо улыбался мне и махал ручками, пока я осматривала его со всех сторон.

Вроде никаких изменений – чуть подрос, может, стал потяжелее, но и только. На Актаура похож не стал, хотя я ожидала и такого. А вот черты Дахара и Оленнары были хорошо заметны.

От Оленнары он унаследовал цвет волос и кожи, а от Дахара – линию челюсти и форму глаз. Такие же огромные, с поднимающимся к виску разрезом, и ярко-синей радужкой. Зрачок в спокойном состоянии был человеческим, круглым. Но я уже видела, что когда малыш применяет магию, они становятся вертикальными, змеиными. Как у дивов.

– Госпожа, вы закончили? – настойчиво напомнила мне Кана, что пора бы вернуть ребенка.

– Кана, я вроде получше себя чувствую. Пусть пока побудет у меня.

– Госпожа, пожалуйста. Господин велел, как покормите, вернуть ему ребенка.

– Нет. Ребенок мой, и будет оставаться со мной столько, сколько я захочу.

– Госпожа… пожалуйста. Господин ведь накажет нас, если мы не принесем ребенка ему вовремя. Он так трясется над ним…

Трясется, как же. Повесил на шею, и таскает с собой. Что в этом хорошего? ребенку явно будет лучше со мной.

– Вот пусть отдохнет, раз ребенок постоянно при нем. А захочет забрать, пусть сам приходит. Так ему и передайте.

Кана еще немного поныла, но я была упорна. И Файсар остался со мной. Зато и Кана теперь, как привязанная, двигалась рядом с моим паланкином.

– Кана, раз уж ты здесь, расскажи мне, куда мы направляемся? И почему караваном, а не порталами?

Женщина покрутила головой, нашла взглядом Актаура, и снова повернулась ко мне.

– Я спросила, – продолила настаивать я.

– Госпожа, так в Этта-эрбе идем. Домой.

– А почему не порталом?

– Так нет портала в Этта-эрбе.

– Почему?

– Храмовые дивы запретили. Сказали – мешает магии пророчества. Поэтому Этта-эрбе могут достичь лишь те, кто пересечет пустыню, укрепляя дух и тело. И то не все. То есть войти-то в пустыню могут все, кто захочет, но пройти через нее без опаски может только один из Аль-Танинов, Сокращающих путь.

– И много их?

– Кого?

– Аль-Танинов.

– Так господин, его братья и дядья. Клан большой, много караванов водит, – Кана вздохнула. – Клан большой, а детишек мало. Только в боковых ветвях. Поэтому господин так над единственным ребенком и дрожит, с рук не спускает. Может отдадите? – предприняла она еще одну попытку. – И ему спокойнее, и вам отдых. Вам отдыхать еще нужно, жар солнца еще не весь вышел…

Хорошо, за тканью паланкина не видно, как я покраснела. Жар стыда разлился по щекам, ушам и даже шее. Какая же я была дура! Потащилась в пустыню и топике и юбке. Затокрасивая! Стыд-то какой. Ничего удивительного, что Актаур хотел оставить меня у источника. Там, по крайней мере, не так жарко и есть вода.

– Госпожа? – обеспокоенно окликнула меня Кана, когда я начали слишком громко сопеть от осознания собственной глупости.

– Все в порядке, – успокоила я ее. – Скажи лучше вот что: большой ли у Актаура гарем?

Глава 54

Актаур потрепал гриву Светила песков. Верный конь дождался в оазисе, пока хозяин вернет свою женщину.

Свою.

Хотел бы Актаур называть ее так. Но эта женщина принадлежала лишь себе. Он перепробовал все способы, какие мог представить, чтобы привязать ее, но безуспешно.

Пытался купить – она отказалась быть проданной.

Получил в подарок от Береса, так она вернула ему свою стоимость, да еще походя забрала себе его жизнь – оставив в живых в домишке на окраине Рохуту.

Выполнил ее требование спасти других девушек из усадьбы дивов – она приняла это как должное, словно ничего другого и не ожидала.

А когда при всех назвал женой, только поморщилась, не приняв его слов, и тут же продемонстрировала, что силой ее в жены не взять – оба дива умерли у алтаря.

И только в пещере с горячим источником, она, как будто, поддалась на его “уговоры”. Но тут же, поутру – отвергла все сказанное. И даже не испытывала ни стыда, ни смущения от того, что соблазнила мужчину – просто потому что захотела и взяла, словно так и нужно.

Но в переходе по пустыне стало очевидно, как она хрупка. Но даже тогда она не признала своей слабости – упрямо шла вперед, следуя за ним по тропе. И только когда силы окончательно оставили ее, рухнула на землю, как гордая дочь пустыни.

Ему полагалось оставить ее там, где упала – таков был закон пустыни: слабые не должны отягощать собой караван, иначе погибнут все. Но он не мог оставить ее.

Просто не мог.

Столько сил вложено, чтобы вернуть ее – и бросить эту невероятную женщину теперь было совершенно невозможно. Так что он подхватил Ольгу на руки и понес дальше. Кана и его люди изрядно удивились, когда увидели. И теперь обращались с ней, словно она была какой-то богиней.

Ему и самому так иногда казалось – особенно теперь, когда Ольга рассказала ему о своем мире. По ее описанию, она жила чуть ли не в обители богов: там было тепло в домах зимой и прохладно летом, а пища и вода были всегда, независимо от сезона. А уж какие чудеса она описывала – летающих металлических птиц; двигающихся не только без лошади повозки, но даже и без возницы; и крошечные аппараты, мгновенно передающие сообщения из одного места в другое.

Последнее весьма походило на амулеты связи, но их всегда было очень мало, и в Этта-эрбе ими пользовались только в клане Следящих-за-Стеной. В ее мире такие штуки были доступны любому.

Вчера днем он заметил, как ее мутит – и короткий разговор с Каной убедил его, что этот нежный цветок совершенно не переносит качки. Пришлось идти и заговаривать верблюда.

Сегодня днем ей как будто полегчало. И она тут же наказала его за заботу, отобрав ребенка. Ну что за своенравная женщина!

И ведь день до него доносились только увещевающие реплики Каны. Старая кормилица ни на секунду не оставляла Ольгу и ребенка – исполняя его приказ.

– Главных жен три, и еще двенадцать младших жен. И наложницы – их может доходить до полусотни. У каждой жены своя прислуга и рабыни. Но наш господин… – доносился голос служанки.

Похоже, она объясняла Ольге устройство жизни в Этта-эрбе.

– Старшим женам также положены собственные дома – и комнат тем больше, чем больше детей у нее. Ведь детям – каждому, положено отдельное жилье…

И так весь день, пока Актаур строил и вел караван. Для перехода по магической тропе требовалось определенное построение, чтобы он мог перенести сразу всех, никого не потеряв. Поэтому приходилось каждый переход снова проверять все ли соблюдают расстояние и не покинул ли кто границ каравана.

Да еще и ребенок, пока был с ним, время от времени требовал внимания.

К вечеру Актаур выматывался настолько, что, едва перехватив скудный ужин и проверив караулы, валился спать.

Но сегодня Актаур стреножил коня и устроился неподалеку, прислонившись спиной к пальме. Они остановились на ночной привал в крошечном оазисе – в паре дней перехода до Этта-эрбе.

Хуже всего было то, что после проведенной вместе ночи Ольга не уходила из его мыслей. Если днем еще удавалось отвлечься, ведя караван – это требовало немалой сосредоточенности, то ночью деваться было некуда.

Насколько было бы легче, если бы Ольга пришла к нему сама. Спавшие почти год желания теперь не давали ему уснуть.

Хотелось женщину. Эту женщину.

До прикушенных губ, до вспышек в глазах и рвущегося из груди рыка.

И хотелось с того самого момента, как он остановился напротив нее на рынке Рохуту. Остановился, пораженный до глубины души. Никогда он не видел таких женщин, и замер, не в силах отвести взгляда. Она тоже заметила его интерес, но тут же пресекла, сбежав в тень палатки.

Его уже было не остановить. Актауру хотелось одного – утащить эту женщину в свой дом, сделать своей, увидеть как ее губы будут раскрываться от стонов, как будут звать его по имени, тем самым, хриплым от оргазма голосом.

И ведь ему удалось один раз! Так что отчаиваться рано. Может быть, не так уж он и противен Ольге, и он смогут договориться.

Перед закрытыми веками возникло сияющее видение – эта женщина, с полупрозрачно-белой кожей и пеной светлых волос, опускается рядом, обвивает его шею своими нежными руками, и ласково шепчет в ухо:

– Пожалуйста, возьми меня, мой господин…

И он тонет в резком и остром запахе, так непохожем на нежный аромат Ольги.

Глава 55

Спрашивать, большой ли гарем, было страшно.

Ответ оказался еще страшнее.

Пятнадцать только официальных жен, и еще с полсотни – неофициальных, но тоже постоянно находящихся в доме. Неудивительно, что Актаур там появляется раз в год. От такого курятника окосеешь.

Дальше я узнала, что заправляют всеми делами там только две женщины – госпожа Шедаур, мать Актаура, и первая жена – Цадик. Кана оказалась ставленницей первой. Покойница Ирия – второй. Что ж, это характеризует. Видимо, мы с первой женой не подружимся.

До наступления ночи меня просветили еще о куче мелких, но с точки зрения Каны, важных подробностей, наподобие количества положенных комнат – они сильно варьировались от статуса, количества детей и благосклонности господина. Отдельно достались мягкие увещевания по поводу порезанного покрова – и у меня не осталось сомнений, что об этом будет доложено будущей свекрови.

Отдельным разбором стали политические расклады вкупе с генеалогическими. Как выяснилось, в Этта-эрбе правящим кланом являлись дивы, но какие-то необычные – они старели и умирали как обычные люди, разве что жили почти вдвое дольше. И они владели даром пророчества. Дивам же подчинялись три главных глана – Сокращающие путь, Смотрящие-за-Стеной и Охраняющие воду – и с полсотни мелких, чьи названия и перечислять не стоило. И конечно, все они роднились между собой в причудливых пасьянсах.

К вечеру Кана наконец утомилась и, оставив меня на попечение двух служанок – Лейлы и Мегриб, немного приотстала. Лейла языка не знала или делала вид, пытаясь изъясняться на каком-то щебечущем диалекте. Мегриб же просто предпочитала молчать, но взгляды, которые она кидала на меня, были явно не подходящими для простой служанки.

Файсар так весь день и провисел на мне, и мои руки уже отваливались. Какой же он тяжелый! Но тут уж роптать было глупо – сама захотела оставить, сама и страдай. Актаур так и не появился, хотя я уже была почти согласна отдать ему ребенка.

Заняться в пути, пока Кана отсутствовала, было совершенно нечем. И я от скуки начал наблюдать за тем, куда и как мы движемся через небольшую щель в занавесках паланкина. На горизонте, там, куда мы стремились, обрисовался прозрачно-серый горный пейзаж. И словно стена вырастала перед нами.

Интересно, та ли это Стена, за которой Смотрят? Целый клан занимается только этим.

На ночь остановились в небольшом оазисе. Актаур, раздав указания, начал обихаживать своего коня – накормил, вычистил шерсть, расчесал гриву, проверил копыта. Я даже удивилась, что он занимается этим сам. А с другой стороны, конь – его, и от коня зависит в том числе и скорость перехода.

Закончив приводить в порядок свой транспорт, Актаур скормил ему с ладони какое-то лакомство, а затем неожиданно приобнял, уперевшись лбом в мощное плечо коня. Я едва не скрипнула зубами, так хотелось оказаться на месте этой лошади!

Сразу нахлынули воспоминания о ночи в источнике, и пробуждение в его объятиях. Я даже всхлипнула от острой боли – не физической, но душевной. Хотелось просыпаться в этих объятиях. Да и засыпать тоже.

Но пятнадцать жен! И полсотни наложниц!

Это в очередь же записываться надо, галочками ходить отмечать свое присутствие. А пропустишь – снова иди в конец очереди.

Ну нафиг такую радость.

Никакого гарема. Ни за что.

Актаур тем временем устроился около пальмы и, полуприкрыв глаза и скрестив руки на груди, замер. Но не заснул. Это выдавало то, что он периодически прикусывал губу да качал головой, словно сам с собой не соглашаясь. Но в конце концов его глаза закрылись полностью, а голова склонилась ниже.

И тогда к нему скользнула черная тень. Обвила шею, что-то прошептала – я не слышала слов, но уж догадаться о значении смогла. Его руки разомкнулись и снова сомкнулись, но уже на талии этой тени. А затем он резко перевернулся, и женщина оказалась придавленной его телом.

Вот пакость!

Тут что, сейчас начнется сеанс порнографии о-натюрель? Уберите это отсюда, тут ребенок!

Я раздраженно задернула полог палатки, через который подсматривала, и отвернулась.

Никакого гарема, ни за что. Знать, что он кувыркается с кем-то в то время, как я сама этого жду – да ну к демонам такую радость. Без меня.

Снаружи донеслись крики – сначала возмущенные женские, потом резкие мужские. А затем женские стали жалобными, плачущими. И еще через несколько мгновений полог моей палатки откинулся, и внутрь упала связанная Мегриб.

– Драгоценнейшая, если не хочешь приходить сама, не стоит посылать служанок. Не приму, – да льдом в голосе Актаура можно эту пустыню заморозить!

И что? Он решил, что я послала ее?

– Я не посылала!

Он нахмурился сильнее. Кинул мне конец веревки, которой связал служанку.

– В таком случае, ты должна ее наказать. Примерно. Чтобы и другим неповадно было. К утру я ожидаю видеть твое решение исполненным, – он развернулся и вышел, задернув за собой тонкую ткань.

Мегриб только тихо хныкала. Между ее зубов был протянут кусок веревки, спускавшийся дальше по телу, как обвязка колбасы. И что мне с ней делать?

Я! Должна! Наказать ее! Живую женщину! Нет, оно конечно правильно – нечего было лезть к чужому мужу, да еще после его прямого запрета.

– Кана! – позвала я свой неиссякаемый источник информации о местных обычаях.

– Да, госпожа, – через несколько мгновений ответила служанка.

– Зайди. Скажи, что мне с ней делать? – указала я на Мегриб, когда Кана откинула полог палатки.

– Госпожа вольна в жизни и смерти всех своих служанок… – как по мисаному ответила старая служанка. – В чем вина этой глупой рабыни?

– А то ты не видела!

Кана неуловимо, одним движением губ и бровей, показала, что видеть-то видела, но говорить об этом не будет.

Что ж, это явно сеанс воспитания меня, а не служанки.

– Она нарушила запрет Актаура…

– Господина, – перебила меня Кана.

Я ответила ей полным ярости взглядом. Тоже ведь ни в грош не ставит, хоть по положению и ниже. Хотя нет, она наверняка знает, что я отказала Актауру. И значит – формально все же не жена. А существо с неопределенным статусом. Тогда как она, Кана, положение имеет, и вовсе не считает его низким.

– Актаура, – продолжила я, не приняв поправки от служанки, – и посмела снова коснуться его. Но наказывать он доверил мне. Хотя должен бы сам!

Я вздохнула.

– Госпожа, – неожиданно мягко обратилась ко мне старая служанка. – Если бы ее взялся наказывать сам господин, то ему полагалось привязать ее тут в оазисе на потеху всем желающим. Или пороть ее, пока рука не устанет – а с его силой это всяко случится уже после того, как с рабыни слезет вся кожа… Но наш господин добр, он знает, что ты накажешь по справедливости.

Ага. Конечно. Я им тут что, мировой судья? У меня даже и близко не такое образование!

– И что же делать?

Глава 56

– Вынь у нее кляп, – приказала я Кане.

Та умело потянула завязи и вскоре Мегриб уже могла отвечать на вопросы. Собственно, их было немного.

– Зачем ты это сделала?

– Госпожа может наказать рабыню. Какая разница, за что?

– Я хочу знать, – настояла на своем я.

Мегриб подсобралась, села на колени, вздохнула и начала отвечать:

– Господин такой красивый, такой сильный. Влюблен в госпожу. Госпожа красивая, может родить. За такую будут сражаться, даже если с господином не останется. А кто я? Никто. И я не хочу быть никем. Хотела хоть раз узнать, каково это, когда любит такой сильный господин. И если повезет, остаться при нем. Стать кем-то. Хоть наложницей, а если повезет – то и женой.

Я уж думала, она будет отпираться до последнего. Говорить, что ошиблась, что ее не так поняли и вообще она просто мимо проходила, а он сам напал… Но Мегриб смотрела в одну точку, чуть ниже моего солнечного сплетения, и отвечала. Похоже, даже правду.

Проследив за ее взглядом, я увидела, что Файсар принимает посильное участие – над его ладошкой светится белый шарик.

– Ты ж мой хороший! – восхитилась я. – Как только смог?

– Так он при господине постоянно. Тот ему все эти дни что-то показывал, разные шарики по ладоням катал, – на два голоса ответили обе служанки.

Лгать в присутствии мага, устанавливающего истину, и вправду небезопасно. Эти шарики весьма болезненно бьются, и они это видели еще несколько дней назад.

Мегриб совсем повесила голову.

– Ребенок госпожи – такой сильный маг. Невероятно. Теперь понятно, почему господин над вами обоими так трясется, как будто вы – бесценные алмазы, – она провела пальцами по земле, загребла немного, пропустила сквозь пальцы. – Если бы мне досталась хоть капля такого внимания, я бы уже была счастлива. А родить ребенка хоть с малой долей таких способностей – и будущее обеспечено. Уже не никто, уже уважаемая госпожа.

Так, разговор выруливает совсем куда-то не туда. Где сопли, слезы, валяния в ногах и все такое? Где обвинения меня в чем угодно? Или признания в подосланности от кого-то? Это просто нечестно! Ей как будто все равно, что я сделаю. Неужели и вправду они тут так себя не ценят? Лишь как приложение к кому-то?

Ну что ж, кажется выход уже просматривается. Тем более, что все происходящее – не между мной и этой девчонкой, а между мной и Актауром. Между нами все еще идет диалог, пусть молчаливый и состоящий из действий.

– Кана, найди Лейли, приведи сюда, – распорядилась я.

Как только служанка вышла, я села так, чтобы наши взгляды с Мегриб оказались на одном уровне.

– А кроме как уважаемой госпожой, матерью ребенка и женой еще кем-то можно стать? – задала я еще один вопрос.

– Госпожа, не знаю, из каких чудных краев вас добыл господин, но зачем хотеть стать кем-то еще? Служанка, шлюха или рабыня – разве это хорошая жизнь?

Вот как. Никаких других вариантов она просто не видит, а может их действительно нет. Ладно, это я уже поняла. Дикий, варварский мирок.

Как же я хочу домой. Даже перспектива стать женой такого красавчика как Актаур не слишком радует, учитывая, что придется очередь к нему занимать, едва мы достигнем города. Думаю, там будут пышные церемонии приветствия наконец-то вернувшегося господина.

Тьфу.

Еще бы в его гареме кто-то рожал, его же дома не бывает, а если и бывает, что там расписание посещений его постели на годы вперед расписано. И влюблен он там или нет – кого волнует? Попытавшуюся пролезть вне очереди затопчут стаей пернатых.

Кана привела Лейли, явно потрепанную – похоже, вытащила из под кого-то. Надеюсь, все же не Актаура.

– Пошли, – скомандовала я служанкам.

Снаружи уже заметно похолодало. От ночной свежести у меня мурашки на коже выступили. Неприятно. А ведь я все еще одета в тот же порезанный покров и защиту. И теперь она вовсе не грела, как не защищала и от солнца днем.

Около палатки терся какой-то полураздетый парень. Судя по крепким мускулам – из охраны каравана. Видимо из-под него и достали Лейлу, и теперь он ожидал продолжения банкета.

Ну что, сейчас все будет. Буду карать и миловать, второй раз не захотите. Актаура поблизости видно не было, но не сомневаюсь, мимо него это не пройдет.

– Кана, с кем еще, кроме господина, ночевала эта служанка? – я указала на Мегриб. – Веди их сюда.

Из понемногу собиравшегося кольца охранников и других караванщиков выступили трое. Переглянулись между собой без всякой симпатии. Отлично, далеко ходить не надо.

– Кто может заключать законный брак? – чуть возвысив голос, поинтересовалась я.

Кана поклонилась.

– Господин и вы, госпожа.

Отлично.

– Тогда господина беспокоить не будем, ему нужно отдыхать, – решила я. – Вы, все трое, подойдите.

Троица полюбовников Мегриб подошла. Что тут у нас? Один обвешан оружием – явно воин. Пальцы второго, самого старшего, в чернилах – будем считать, что он писец или местный бухгалтер каравана. Третий просто с личика симпатичный и моложе всех, даже бриться едва начал.

Я вызвала свечение своей защиты и призвала копье-шпильку. Оно стало еще длиннее и массивнее, хотя все равно не имело веса.

– В моей стране есть выражение: “нет ничего страшнее, чем исполнение самого заветного желания”. Это и будет наказанием для провинившейся служанки. Она станет женой, матерью детей и уважаемой госпожой. Для всех троих этих мужчин.

– Но госпожа, так нельзя! – первой отреагировала Кана.

Мегриб просто повалилась на колени, а троица ее внезапных мужей замерла – с ошеломленными лицами.

– И они, все трое, обязаны заботиться о ней, как о своей главной супруге, оказывая ей все положенные почести. У кого-то есть возражения?

Я подняла копье так, что его острие указало на троицу мужчин.

– Нет, госпожа, – тут же откликнулись они.

– Тогда я объявляю вас законными супругами. И буду проверять, хорошо ли вы обращаетесь с вашей женой. Встань, Мегриб. Ты мне больше не служанка, иди к своим мужьям.

Караванный народ смотрел в полной прострации на мое судопроизводство.

И я еще не закончила.

– Лейли! Подойди! – позвала я. Вторая служанка тут же опустилась передо мной, а я повторила вопрос: – Кто был с этой служанкой?

К тому полураздетому парню присоединились еще двое. Да уж, девочки, пока нас с Актауром не было, похоже, каждую ночь с новым мужиком спали. Красавицы, что тут сказать.

Процедура объявления мужьями повторилась, и возражать опять никто не рискнул. То ли мое обаяние так действовало, то ли острое копье, являющееся магическим оружием.

Отослав и этих четверых, я вернулась в палатку. Кана устроилась у входа и начала бухтеть.

– Госпожа, нельзя же так! Один муж, несколько жен – это хорошо, правильно. Одна жена – несколько мужей, ну куда это годится?

– Тоже замуж хочешь? – окоротила ее я. – Сейчас быстро найду желающих. Или не очень желающих, но все равно согласных.

– Нет, нет, госпожа. Не надо!

– Тогда не мешай спать.

– Да, госпожа.

Устроив Файсара в гнездышке из покрывал, я прилегла рядом.

Если бы мои проблемы можно было решить так просто. Слезы сами собой потекли, и я уткнулась в свою постель носом, стараясь рыдать как можно тише. Не хватало еще, чтобы кто-то услышал.

Я дрожала от рыданий, уже почти переросших в полноценную истерику, как меня окатило ароматом острых пряностей и горячие руки обхватили и прижали к груди.

– Что же ты творишь, женщина? – промурлыкал низкий бархатный голос прямо в ухо.