Текст книги "Старый новый мир"

Автор книги: Анна Катруша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

И в момент, когда всем уже начало казаться, что спасения от этой надвигающейся бури нет, неожиданно на горизонте выросло укрытие. Ветхий деревянный домик на опушке выглядел довольно приветливо и вполне мог послужить убежищем. Особого выбора всё равно не было.

– Не похоже, чтобы кто-то там жил, – сказал Альфред.

– А если всё-таки там кто-то живёт? И если этот кто-то обеспечит нам новые проблемы, как это обычно бывает с нами … – засомневался ЭрДжей.

Почему-то самого рационального человека из всей компании одолевало странное чувство, что это очень не хорошая идея. Почему-то ему не хотелось идти туда, но сам он не мог понять, с чем это связано.

– Ну что, идём? – умоляюще спросила Мята ещё сомневающихся мальчиков. – Блюм, а ты что скажешь?

Фантаст стоял молча и не выказывал никаких эмоций относительно этого странного места. Он внимательно смотрел на домик, смотрел и будто чего-то ждал. Вдруг окно дома залилось тёплым желтым светом – кто-то зажег внутри свечи.

– Пойдёмте, – спокойно сказал Блюм и пошел навстречу этому свету.

Все пребывали в недоумении – значит дом всё-таки жилой, но ведь изначально свет в нём не горел. Человек в доме, будто почувствовал, что к нему идут гости и зажег свечи, но это же невозможно.

То ли дело в холодном ветре, то ли в таинственной случайности, но у всех троих пробежали мурашки по спине. Только Блюм не сомневался. Он уверенно шел туда, пока друзья всё ещё занимались самоуспокоением и собирались с мыслями, чтобы сдвинуться с места.

– Не нравится мне всё это… – раздраженно сказал Изобретатель и друзья пошли догонять Блюма.

Когда до дома оставались считанные шаги, дверь открылась, и на пороге возник силуэт мужчины. Лица его не было видно, и у всех кроме Блюма, в этот момент сердце ушло в пятки. Теперь не было сомнений, что этот человек каким-то образом чувствовал их приближение. Но как? Кто он такой?

Не проронив ни слова, силуэт отошел назад, приглашая ребят войти в его дом.

– Спасибо тебе большое, что впускаешь нас, – сказал Блюм и подтолкнул Мяту к входу.

И как только все оказались внутри, природа обрушила небесную воду на эти земли. Дверь медленно закрылась и шум грозы стих.

На вид этот домик был старым, будто вот-вот развалится, но внутри оказалось очень уютно и тепло.

Первое, что бросается в глаза – это огромная прихожая, захламлённая горами вещей. И хотя само помещение было довольно просторным, но все эти пожитки съедали практически всё свободное пространство. Здесь даже не было места, чтобы элементарно развернуться. Любое неверное движение могло стать причиной лавины из коробок с вещами. Они неровно стояли друг на друге, и некоторые из таких башен были высотой до потолка. Но самое удивительное в этом месте – рисунки. Вся прихожая была увешана ими. Они висели на стенах один поверх другого, торчали из коробок или книг и даже валялись на полу.

По углам стояли какие-то непонятные вещи, а старые полки гнулись под весом книг. Совершенно забывшись, Мята сделала шаг, не глядя под ноги, и споткнулась обо что-то.

– Ой! Прости!

Она в панике посмотрела на то, во что врезалась – это была банка с краской. Мята очень удивилась размерам ёмкости, ведь она в своей жизни имела дело только с баллончиками, и то уже пустыми, а здесь таких банок было много, и они тоже стояли одна на другой. Кто же это всё-таки такой?..

Её мысли были прерваны голосом Лекаря:

– Спасибо, что впустил нас. У нас есть чем отплатить тебе.

Мята наконец-то решилась обернуться, чтобы тоже поблагодарить незнакомца, но как только она увидела его, у неё пропал дар речи.

Худощавый, ростом чуть выше ЭрДжея, человек без единого волоска на голове, стоял перед ней в одних только джинсах. На нём не было футболки, но его тело не было обнаженным. Руки от плеч до кончиков пальцев, весь торс, шея и даже часть лица были покрыты рисунками удивительного мастерства. Детали и образы восхищали, а то, что это было изображено не где-нибудь, а на теле, изумляло вдвойне.

У него был впалый живот, торчащие рёбра и костлявые плечи, но при этом на руках и груди виднелись мышцы, туго обтянутые разрисованной кожей. Хотя он и выглядел немного худощаво, но на лице это никак не отразилось. Приятный светлый оттенок кожи, высокие веки, и кристальные светло серые глаза. Брови и небольшая щетина были светлыми, хотя голова была идеально выбрита налысо.

Этот человек был уже не молод, хотя был ещё и не стар. Вокруг глаз и на лбу отчётливо виднелись морщины, которые время навсегда оставило на его лице. Он мог бы сгодиться Мяте в отцы, но выглядел прекрасно, – его тело дышало здоровьем и силой.

Молчание затянулось, и ребятам было уже неловко так откровенно рассматривать незнакомца, но татуировки на его теле рассказывали целую историю, и невозможно было отвести от них взгляд.

Надписи плавно перетекали в рисунки, рисунки сливались с символами, символы соединяли воедино картину его жизни. Никто не знал, что означают эти изображения, но кажется, Блюм всё понимал. Он плавно прошел глазами по всему полотну, пока не дошел до лица. Под правым глазом было маленькое изображение земли в виде круга, под левым – полумесяца, а на лбу, чуть выше переносицы находилось маленькое солнце. Наконец-то их взгляды пересеклись. Оба изучающе смотрели друг на друга.

– Спасибо ещё раз, ты спас нас от большой беды. Меня зовут Альфред, – учтиво сказал он.

– Меня зовут Мята… – еле слышно произнесла завороженная девочка.

– А меня Блюм.

Но впустивший не слушал ребят, он не мог сконцентрироваться. Всё внимание взял на себя мальчик с удивительным цветом глаз. Хозяин дома почувствовал огромную энергию ещё задолго до их появления, но он и подумать не мог, что источник такой силы – этот юноша. Энергия была настолько велика, что он просто не понимал, как она могла поместиться в это тело.

– Кто ты такой? – с тревогой спросил хозяин дома Блюма.

– Эмм… – он был в некотором замешательстве. – Моё имя Блюм, но можешь звать меня Се́лькис, Тофос или Риши.

Незнакомец выглядел растерянно. Он прожигал взглядом юного путешественника, и никто не мог понять, в чём дело. Всё же хозяин дома сумел совладать с собой и отвёл испытывающий взгляд. Мужчина устало потёр глаза.

– Простите, что-то я… ужасно устал за сегодня… Не могли бы вы повторить.

– Мята, – девочка улыбнулась.

– Меня зовут Альфред. Спасибо ещё раз, что впустил.

– Не за что. Мой дом всегда открыт для тех, кто ищет. Моё имя Ми́рас. Я мастер росписи на теле.

У него был очень приятный голос. Низкий грудной звук как будто гипнотизировал и, услышав всего несколько фраз от него, Мята сделала вывод, что этот человек очень мудрый. Странно делать такие выводы по голосу, но ей так показалось.

Его движения были лишены суетливости, а лицо – абсолютно спокойным. Хотя он был наполовину обнажен, но это совершенно не сковывало его, – тело было расслабленным, а жесты естественными.

Только ЭрДжей всё это время стоял молча и сохранял спокойствие по мере возможности. Ему не нравился ни этот дом, ни этот странный изрисованный тип.

– Ты так и не назвал себя, это невежливо, – обратился к нему Мирас.

– Меня зовут ЭрДжей1-25-67-9, – холодно ответил тот. – А чем здесь так воняет?

– ЭрДжей, просто ЭрДжей! – быстро вмешалась Мята. – Цифры это его причуда, извини за это… – в отличие от ЭрДжея, ей очень понравился этот человек и она боялась его обидеть.

– Хорошо, буду звать тебя ЭрДжей, а насчёт запаха – это аромат тлеющих трав. Они служат, прежде всего, для успокоения. Рисование на теле сопряжено с болью.

– А мне нравится запах, – еле слышно сказала Мята. И улыбнувшись, добавила: – но от них очень хочется спать.

– Это не только из-за трав, это ещё потому, что вы устали с дороги. Не волнуйтесь, здесь вы можете отдохнуть и телом и душей, но прежде, чем впустить вас дальше, я попрошу вас разуться – в моём доме ходят босиком. Вещи тоже оставьте здесь, – сказав это, Мирас развернулся и пошел по узкому не освещённому коридору, и свернул в другую комнату, в которой ещё не были зажжены свечи.

Когда Мирас уходил, их взгляды с Блюмом снова пересеклись. Фантаст не сводил с него глаз до тех пор, пока тот не скрылся в другой комнате.

Ребята быстро сняли обувь и принялись рассматривать этот чудно́й дом, который по своей странности спокойно обходил все дома отшельников.

Сразу с прихожей можно было попасть в мастерскую Мираса, но там не горели свечи, а света из прихожей не хватало, чтобы рассмотреть её, как следует. Прихожая плавно переходила в узкий коридор, по обе стороны от которого находились комнаты, но они были закрыты. Открытой была только самая дальняя комната, в которую только что и зашел Мирас.

Они не решались пойти за ним, поэтому всё, что оставалось – изумляться богатствам прихожей. В углу стоял ветхий шкаф, полностью забитый книгами. На стенах висело множество рисунков, и содержание некоторых оставалось полнейшей загадкой.

Странные символы, ритуалы из других эпох, астрономические карты, изображения людей, пирамиды, руины древних городов, созвездия, солнечная система, объёмные геометрические фигуры – всё это было изображено с величайшим мастерством, и даже незначительные наброски выглядели как произведения искусства. Но чтобы детально рассмотреть каждый рисунок, ребятам не хватило бы и целого дня, – так много их здесь было.

Одни рисунки висели поверх других, перекрывая те, что висели позади. ЭрДжей бегло обвёл их взглядом, но живописью он никогда особо не интересовался, поэтому не стал задерживать ни них внимание. Он подошел к книжному шкафу и принялся читать названия на корешках. Многие книги лежали горизонтально, поверх стоящих, поэтому приходилось наклонять голову.

– Только ничего не трогай… – предостерегла его Мята.

Но он и не думал слушать и вытащил одну из книг с очень заинтересованным видом, но стоило ему открыть её, как выражение его лица мгновенно изменилось.

– Какой ужас!

– Что?

– Что случилось? – испугались ребята.

– Он изрисовал теоретическую механику! У него нет сердца… Бесчувственный рисовака! Как можно так издеваться над великой книгой?!

И в доказательство беспрецедентного кощунства он повернул к ребятам открытую книгу, в которой схемы были дорисованы карандашом, и из обычных технических чертежей они превратились в загадочные образы из головы художника.

– Не пугай нас так… – прошептал не на шутку испугавшийся Альфред.

ЭрДжей положил эту книгу не туда, откуда взял, и потянулся за следующей. На этот раз вместо интереса на его лице было недоумение. Он взял ещё одну с полки пониже и его левая бровь озадачено приподнялась.

Мирас как раз вышел из той комнаты и принялся доставать что-то из ящика, стоящего в прихожей.

– Извини за любопытство, а эти книги?.. – начал ЭрДжей.

– Это книги собирали люди, жившие в этом доме до меня. В них можно найти ценные знания. Та, которую ты сейчас держишь, о древней науке астрологии, а вон те рассказывают о магии чисел. Там на второй полке сверху очень познавательные трактаты по гермети́зму, агностицизму, сонники и мистические знания древних цивилизаций. Чуть ниже можешь поискать труды по космо и биоэнергетике, нетрадиционной медицине, психологии, а так же йоге и духовных практиках. На третьей полке книги по геометрии, физике, экономике, истории, философии, астрофизике и многих других науках, а на самой первой – религии, легенды и мифы разных народов. Вон в той отдельной стопке собраны особые учения: буддизм, индуизм, даосизм, конфуцианство, а ещё основы медитации. Особенно рекомендую вот ту с красной обложкой – афоризмы и цитаты древних восточных мудрецов. Я зачитал эти книги до дыр, так что спрашивай, если что-то заинтересовало.

– Ооо… – задумчиво протянул ЭрДжей. – Я, кажется, отвлёк тебя, ты что-то делал, извини.

Мирас ничего не ответил, только улыбнулся и скрылся в дверном проёме.

– Пора сваливать.

– Чего? – в один голос опешили ребята.

– Вы что, не поняли что это? И кто он? Эти карты, рисунки, тлеющие травы. Это же… это… не рационально! Не хочу нарушать вашу идиллию, но с этим парнем явно что-то не так. Я говорю вам, он, – ЭрДжей обернулся проверить, нет ли сзади Мираса, и продолжил более тихим голосом: – он здесь явно что-то покуривает. Что-то, что я и сам не прочь покурить, только без него, он мне не нравится. Он вам такого навешает, это лженауки! – процедил громким шепотом Изобретатель и для большего эффекта постукал пальцем по обложке книги с изображением человека, у которого на месте головного мозга была нарисована космическая воронка.

– Ты ведёшь себя глупо! – возмутилась девочка. – Мирас – добрейший человек, который не оставил нас на улице умирать от холода и молний. Впустил в свой дом! А ты говоришь про него гадости.

– У этого человека сильное сердце, ЭрДжей… – задумчиво произнёс Фантаст.

– А вообще, ЭрДжей, ты прав. Пора валить, – неожиданно для всех сказал Лекарь.

– Вот! Вот умный человек.

– Вон дверь, а за ней непроглядная стена из дождя и молнии в придачу. Удачи.

ЭрДжей хотел было открыть рот, чтобы ответить, но его аргументы закончились на очередном раскате грома.

– Проходите, – в коридоре снова появился Мирас.

Все выжидающе смотрели на ЭрДжея.

– Ладно, так уж и быть, ситуация не в нашу пользу, но не вздумайте, чтобы он вам что-то рисовал! Не удивлюсь, если он что-то в краски свои подмешивает…

Все проследовали за Мирасом, оставив свои вещи в прихожей, но ЭрДжей решил не оставлять свой рюкзак и потащил его с собой. Ему здесь не нравилось абсолютно всё, в особенности хозяин. Хотя по сути остальные были правы, но что-то внутри ЭрДжея буквально вопило о необходимости поскорее отсюда убираться.

Ребята думали, что комната, в которую их пригласили, будет похожа на прихожую, заставленную до потолка вещами. Поэтому они были совершенно не готовы увидеть то, что ожидало их за дверным проёмом.

Здесь, в отличие от коридора, не было ничего. Ничего кроме мистики и тайны. Эта комната была небольшой, в ней не было окон, а из мебели был только коврик. Но переступая через порог, ты попадаешь в другое измерение, входишь в неизведанные просторы чужого разума.

Тусклый желтый свет освещал таинственные образы из глубин сознания Мираса. Стены, потолок и даже пол были изрисованы невероятными узорами, значение которых знал только хозяин дома. Чёткие чёрные линии пересекались и снова расходились, формируя мистические образы. Круги, знаки, геометрические фигуры, символы, надписи – всё слилось воедино в этой комнате. Таинственным был этот дом и человек, стоящий перед ними. Всё это он сотворил своими руками и воображением. Только поистине великий творец мог создать такое. Это пугало и завораживало одновременно. Не был впечатлён только ЭрДжей. То самое ощущение, что им здесь не место, возросло многократно. Что должно быть в голове у человека, чтобы рисовать такое?

Неприметный на первый взгляд символ, затерянный среди множества других, украл внимание Блюма. Он подошел к нему и осторожно прикоснулся.

– Этот знак. Что он означает? – спросил Фантаст.

– Это символ Солнца.

Блюм убрал руку и не мог оторвать взгляд от ровного круга с точкой по центру.

– Надо же… – прошептал Фантаст.

– Что-то не так?

– Нет, ничего. Просто напомнило кое-что.

Блюм провел рукой вдоль линии, пока не дошел до ещё одного круга с двумя ровными перпендикулярными линиями внутри.

– А это должно быть…

– Земля, – закончил Мирас с улыбкой.

Блюм тоже улыбнулся. Он положил обе руки на два символа, и теперь прямо перед его глазами оказался ещё один знак.

– Луна? – спросил Блюм.

– Да, – одобрительно кивнул Мирас.

– Ты сам всё это нарисовал? – спросил Лекарь, впечатлённый не меньше остальных.

– Да, на это ушел не один год, но я полностью доволен работой.

– Это потрясающе… – сказала Мята. – Я не знаю почему, но в этом месте такое странное ощущение… Я даже не могу описать его.

Девочка были в смятении. Она нерешительно сделала несколько шагов и снова остановилась, засмотревшись на узоры на потолке. Ей казалось, что она вот-вот узнает что-то очень важное из этих рисунков.

ЭрДжей, не разделяющий всеобщий восторг, просто вошел в комнату и бестактно сел в углу, скрестив руки на груди. Он старался не смотреть на эти жуткие орнаменты, но они были везде, и было просто невозможно не рассматривать их. И хотя всё это ему ужасно не нравилось, но нужно было признать, выглядело это искусно.

Единственное место, где не было ничего изображено – там, где сидел Мирас. Все знаки, символы и линии в непрерывном танце тянулись к единой цели – коврику, на котором располагался хозяин загадочного дома. Все линии доходили до этого места и, аккуратно сужаясь, сходили на нет.

– Присаживайтесь, где хотите и отдыхайте. Эта комната для этого и предназначена, – и Мирас непринуждённо расположился на коврике, приняв позу лотоса.

Ребята сели напротив хозяина дома, а ЭрДжей остался в углу ближе к выходу.

– Здесь так красиво и интересно, что невозможно оторваться, – улыбнувшись, сказала Мята.

– Я рад, что вы оценили мою работу. Как художнику, мне очень приятно. – После небольшой паузы он добавил: – Предложить еду, к сожалению, не могу. Я сейчас временно практикую голодание.

– Что ты! Ты нам и так очень помогаешь! – быстро пролепетала Мята. Она была так взволнована, сидя перед этим человеком. Он вызывал у неё огромное уважение и восхищение. – Но… если ты голодный, давай мы тебя покормим!

В ответ Мирас легонько улыбнулся.

– Спасибо большое, но я пошел на это добровольно и не хочу нарушать режим. Тем более это не в первый раз и я хорошо себя чувствую.

– Добровольно? Но зачем? – удивилась она.

– Временное воздержание от пищи способствует укреплению духа.

– Разве от того, что ты не кушаешь, ты станешь сильнее? – недоверчиво переспросила Мята. На что Мирас улыбнулся:

– Суть не в том, что ты просто не ешь, а в воздержании, в добровольном ограничении, в вызове самому себе. Смогу ли я пройти через это испытание и остаться собой, окрепнуть духовно и сохранить трезвость ума?

– Видимо не смог… – тихонечко сделал замечание ЭрДжей, но благо никто его не услышал.

Мята немного замялась, она услышала интересную для себя вещь, но не знала, стоит ли спрашивать о ней, но всё же решилась:

– А зачем… себя ограничивать? Ну, в смысле, все в мегаполисах живут свободно, ни в чём себе не отказывают. Зачем тогда это?

– Сознательное добровольное ограничение в какой-то степени и сделало нас людьми. Когда человек своим умом пришел к тому, что ему не всё дозволено, он стал разумным. А вот когда кто-то думает, что он властен делать всё, что хочет, он становится животным. Ест без меры, спит без счёта, не трудится, ни о ком не заботится или ещё хуже – причиняет вред другим.

– Закон, – отрешенно сказал Альфред. – Я когда-то читал книгу о законах, правах людей и их обязательствах. Я думаю это сродни тому, о чём говоришь ты.

– Ты мыслишь в верном направлении, мой друг, но закон подразумевает наказание за нарушение, и не сам человек решает, какое именно, а я говорю о сознательном выборе. И наивысшая точка всего этого – в отказе от насилия. Когда люди добровольно откажутся брать в руки оружие и убивать друг друга в войнах чужих интересов – это станет вершиной нашего сознания. Когда мы разумом придём к тому, что насилием ничего не решить и уж тем более никого не освободить, тогда и только тогда мы станем разумным видом. И очень важно, чтобы этот отказ был сделан не из-за страха наказания, а осознанно.

Мирас говорил всё ровным и спокойным тоном. Резонирующий грудной звук, казалось, исходил отовсюду, и от его голоса становилось спокойно на душе.

– Это всё какие-то странные, не имеющие ничего общего с действительностью, утопичные фантазии… – пренебрежительно фыркнул из угла комнаты ЭрДжей.

– Садись ближе, и я с удовольствием поговорю с тобой на эту тему, – учтиво предложил Мирас.

– Воздержусь… – отвернулся ЭрДжей.

– Как знаешь, – Мирас перевёл свой взгляд на Мяту. – Я ответил на твой вопрос или хочешь ещё что-то узнать?

Она отрицательно покачала головой.

– Мне есть о чём подумать. Спасибо, – улыбнулась Мята.

Мастер в ответ кивнул головой и тоже улыбнулся.

– Как ты только придумал всё это? – спросил Альфред.

– Я ничего не придумывал. Часть знаний я получил из книг, которые оставили здесь мои предшественники, а часть я получил из вне.

– И каким же образом? – Блюма очень заинтересовали последние слова.

– Я любовался природой, изучал её формы, цвета, содержание. Мир – лучший учитель для художника. Каждая линия, каждый завиток в этой комнате – просто жалкое подражание великолепию природы.

– Ну да, как же, в природе полно символов солнца и луны. На каждом дереве… – отозвался из угла комнаты ЭрДжей.

Мирас добродушно улыбнулся.

– Ты обратил внимание на отдельные части и не увидел цельную картину.

Ребята стали внимательнее рассматривать работу художника. Им хотелось понять, о чём говорил Мирас.

– Я вижу! – воскликнула Мята. – Это же дерево!

– Где? – удивился Альфред.

– Вот смотри, из этого круга выходит другая линия и если проследить за ней, то получается верхушка, а вот та линия более прямая и если это всё соединить, то получится дерево, – Мята вела пальцем по воздуху, описывая увиденный образ.

– Всё равно не вижу дерево, но, кажется, я вижу птицу. Вон смотри, с той линии, о которой ты говорила, только ещё повести выше, получается птица в полёте.

– Да-да, точно!

– Я вижу реку прямо над своей головой, – улыбнулся Блюм и тоже попытался показать ребятам нужные линии.

– Да, именно так работает вера в богов и духов. Говоришь, что там что-то есть, а фантазия людей додумывает всё сама… – скептически произнёс ЭрДжей. – Там ведь нет ни дерева, ни речки, ни чего-то ещё.

– Кто знает, – загадочно ответил мастер и улыбнулся ЭрДжею.

– Почему всё нарисовано чёрным? – поинтересовалась девочка.

– На самом деле это тёмно-синий. Но дело в том, что обычно я нахожусь здесь без света, ведь это не обычная краска. Это одно из чудес прошлого. Если потушить свечи, рисунки будут светиться.

– Светиться? Разве такое возможно?

– Если хотите, могу показать, как это выглядит без света.

– Конечно! – в один голос ответили трое ребят.

ЭрДжей только приподнял левую бровь.

Мирас по очереди задул свечи, и ребята оказались практически в полном мраке, но постепенно символы на стенах и впрямь начали немного люминесцировать, а когда глаза привыкли к темноте, то и вовсе начало казаться, что свет этих линий чересчур яркий.

Друзья будто покинули землю и воспарили к ночному небу. Помимо толстых линий, образующих все те фантастические образы, на поверхности были рассыпаны еле заметные капли краски, напоминающие звёзды. При свете свеч их вовсе не было видно, но сейчас они создавали невероятную атмосферу космического пространства. Но ведь рисунки были не только на стенах и потолке. Мята опустила голову и сперва испугалась. Ей показалось, что она не сидит на твёрдой поверхности, а парит над этими линиями. Она почувствовала себя звездой, окруженной тысячами других звёзд, затерянной где-то там во Вселенной. Чтобы прийти в себя она осторожно прикоснулась пальцем к линии и к счастью, почувствовала это. Значит это всё же она, а не одинокое небесное тело.

– Это магия… – прошептала Мята. – Это…

Вдруг густой желтый свет залил помещение, разом прогнав всё волшебство момента, – ЭрДжей зажег свою лампу.

– Люминесцентная декоративная краска. Никакой магии. – Он поставил лампу на пол и снова скрестил руки на груди.

Это было так неожиданно, что ребятам показалось, что они упали сверху, прямо из ночного неба обратно в свои тела.

– Магия не в самой краске, а в том, что это создано руками человека. Это удивительное полотно изначально было всего лишь мыслью, а теперь оно имеет форму, смысл и живёт в нашем мире, – произнёс Блюм.

– Зачем вообще делать такое место?.. – не унимался Изобретатель.

– Я здесь медитирую, – спокойно ответил Мирас.

– А я думал, жертвы приносишь…

Мята не выдержала и бросила на ЭрДжея сердитый взгляд.

– А что такое ме-ди-ти?.. – начала она.

– Медитация… Хмм… как бы тебе объяснить. Есть такое особое состояние души, когда ты полностью свободен, когда тебя ничего не сковывает, ничего не тревожит, ничто не держит. Ты открываешься миру и становишься его частью – осознаешь себя в нём и его в себе. Между тобой и целым мирозданием стираются все границы, и ты волен путешествовать по неизведанным далям Вселенной – как этой, так и своей собственной. Просто так в это состояние не войти. Для этого нужно полное спокойствие и концентрация, а ведь мы всегда куда-то так спешим и о чём-то очень беспокоимся… – улыбнулся Мирас. – Медитация предназначена именно для этого – чтобы расслабиться, остановить хаотичный поток мыслей, отпустить всё лишнее и сосредоточиться.

– Эти символы как-то помогают тебе? – спросил Альфред.

– Да, очень. Но, по правде говоря, иногда я и сам гадаю, что нарисовал здесь. Всё это приходило ко мне откуда-то, и я не могу сказать, что я автор. Я скорее инструмент в чьих-то более умелых руках.

– Зачем ты отправляешься туда? В холодные просторы Вселенной? – спросил Блюм. – Что ты пытаешься там найти?

– Я хочу найти исток.

– Исток? – удивился Блюм.

– Я всегда хотел нарисовать исток жизни, но я не могу его даже представить. Место, где всё началось.

– В начале всего – не было ничего. Ничто было всем, и всё было едино... Извини, но источник тебе не найти. Жизнь сама по себе исток, – объяснил Блюм.

– Это интересная мысль. Откуда ты это узнал?

– Я, как и ты, получил свои знания от предшественников, и кое-что почерпнул из вне.

Они обменялись продолжительным взглядом и улыбнулись. Между Блюмом и Мирасом сразу возникло понимание, Мята была очарована необыкновенными знаниями, а Альфред был вдохновлён талантом этого мужчины. Один только ЭрДжей не мог разделить всеобщий восторг.

– Почему ты так напряжен? – обратился к нему Мирас.

– Как тут не напрячься… – пробурчал себе под нос ЭрДжей. – Вот скажи мне, если ты образованный человек, умеешь читать и писать, наделён талантом и воображением, как ты выбрал этот путь? Почему не стал использовать свои знания по назначению, а закрылся в хижине и рисуешь какие-то татушки? Ты мог бы делать чертежи, помогать людям отстраивать разрушенные дома, учить их, в конце концов!

– Я там, где я должен быть. Я помогаю заблудившим душам найти верный путь, ведь это не просто рисунки, а своего рода ориентиры. Некие подсказки, которые помогают людям понять их истинное предназначение.

– Ага. И многим ты помог в этой глуши?

Мирас снисходительно улыбнулся. На каждую новую издёвку или грубость от ЭрДжея он отвечал спокойствием и пониманием, что ещё больше раздражало Изобретателя.

– Мой дом, правда, находиться, в месте далёком от мегаполисов, но, не смотря на это, ко мне часто приходят люди. Будто сама Вселенная подталкивает сюда души, чтобы я помог им.

Блюм одобрительно кивнул:

– Так и есть. Это мир людей, и его судьбу вершат люди, но иногда Вселенная всё же вносит свои коррективы, посылая в мир своих проводников. Эти сильные души, даже в самые тёмные времена, призваны напомнить всем о том, что действительно важно.

– Ты преувеличиваешь, – скромно ответил отшельник. – Не я напоминаю об этих вещах. Искусство показывает, кто мы и зачем здесь.

– Мудрость космоса сосредоточена в сердцах и умах людей. Через человека Вселенная воплощает свой план. Ты великий мастер, Мирас. Ты развил свой талант путём тяжелого труда и заслуженно получил этот дар.

Странно было наблюдать, как уже не молодой Мирас получает одобрение со стороны совсем юного Блюма, но эти двое определённо нашли друг друга. Высокие материи, о которых они рассуждали, немного смущали даже Альфреда, который привык воспринимать любые чудачества, как должное.

– А что означают твои татуировки? – поинтересовалась Мята. – И как ты рисовал у себя на спине?..

Мирас добродушно улыбнулся и вокруг его глаз появились морщины, напоминающие лучи солнца.

– На спине рисовал ещё мой учитель, а вот эти образы пришли ко мне первыми, – Мирас указал на свою левую руку. – С самого детства я видел во снах озеро, наполненное тысячами солнц, и видел лес, зовущий меня шепотом деревьев. Я проходил сквозь него узкой тропой и выходил к одинокому деревянному дому, в котором меня всегда кто-то ждал. Я не видел лица этого человека, но в моих снах он протягивал мне руку ладонью вверх и приглашал войти в этот дом.

Но рождён я был в мегаполисе, лесов и озёр у нас по близости не было. Каждый день я проводил в городе, и каждую ночь бродил в том лесу. В какой-то момент мне начало казаться, что то была реальность, а безликий мегаполис – сном. Видения становились всё ярче, голос внутри подбивал меня на безрассудства и однажды я решил пойти в Заброшенный Парк Развлечений, чтобы загадать желание и попасть в тот дом.

Я отправился в путь и сам не понял как, но оказался у того самого озера, что являлось мне во снах, прошел той самой лесной тропой, которой проходил уже не раз в своих видениях, и вышел к тому самому деревянному домику, в котором мы сейчас с вами сидим. Как и в моём сне, в доме был человек. Старый мудрый отшельник жил здесь на протяжении долгих лет. Он ушел от суеты мегаполиса и провёл всю свою жизнь в этом доме, познавая законы нашего мира. Он был художником. Когда я ступил на порог его дома, он в точности, как в моём видении протянул мне руку и пригласил в дом со словами: «Почему ты так долго, я тебя заждался».

Он обучил меня чтению, письму, арифметике, астрономии. Посвятил в основы тайных учений и объяснил, что знания можно черпать отовсюду: из книг, из других людей, из окружающего нас мира и из нас самих. Он рассказал о духовном пути и о долге перед человечеством сохранить искусство и не дать ему умереть. Когда я был готов, он ушел и больше я его не видел. Я продолжил своё обучение и по сей день совершенствую навыки, чтобы полотна, которые я пишу на телах, оставляли след в самом сердце. Вспомнив образы из своего сна, я написал картину собственной жизни на своём теле.

Мирас вытянул левую руку, чтобы ребята могли лучше изучить рисунки, но как друзья не старались, они не видели здесь ни леса, ни тропинки, ни уж тем более домика на опушке. Истолковать такие видения мог только человек, видевший их.

– Снов становилось всё больше, и я решил и дальше заносить их на себя, чтобы не сбиться с верного пути. И хотя этого здесь не изображено, но ваш приход я тоже видел.

– Что? – хором удивились ребята, а ЭрДжей фыркнул из угла комнаты.

– С полгода назад мне снилось, что я гулял по поляне, была солнечная погода, на небе ни тучки. Я наслаждался этой идиллией, как вдруг моё внимание украли три цветка, росшие на вершине холма. Я подошел ближе, чтобы полюбоваться ими, но тут, небо застелили грозовые тучи. Я понимал, что лепестки осыпятся после такой бури, и я решил сорвать цветы, чтобы они могли ещё какое-то время цвести у меня в доме, но стоило мне сорвать первый цветок, как перед моими глазами начал вырастать новый мегаполис. Дома один за другим возвышались, и люди рекой спешили к ним, чтобы заселиться. Когда я опустил глаза, то двух других цветков уже не было, а тот, который я сорвал – превратился в крепкое дерево. Когда вы вошли, я понял, что сон был о вас. Люди во снах снятся не просто так. Видимо, с одним из вас моя жизнь будет тесно связана в будущем. Правда, почему-то в моём сне гостей было трое.