Текст книги "Вероломство"
Автор книги: Анна (Энн) Харрелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Было около восьми утра по калифорнийскому времени. В Новой Англии двенадцатый час дня. Май радовалась, что Бостон полностью оправдывал ее ожидания. Ей было приятно, что она легко ориентируется в незнакомом городе. Сейчас дедушка наверняка обнаружил ее отсутствие и нашел ее записку. Май надеялась, что он поймет ее. Вот отец – тот бы не понял, нечего и говорить. Он, наверное, отправил бы ее в исправительную школу.
А ведь она беспокоится о нем, и если он не сможет понять это, тогда что ж, значит ей самое место в исправительной школе. Он всегда ей обо всем рассказывал, посвящал ее во все тайны. Во все, кроме этой. Она не знала, кто тот белоголовый человек, почему отец так его встретил: с пистолетом и искаженным от злобы лицом. У нее не было ни брата, ни сестры, не было даже кузенов, и она никогда не видела свою мать. Она обожала деда и его жену, но большую часть времени проводила с отцом. И ее пугала мысль, что с ним может что-то случиться. Как она будет без него жить?
Май размазала слезы по щекам и подставила лицо обжигающему ветру. Она уверенно шла в сторону Бикон-Хилл. Первым делом она решила зайти в дом двоюродной бабушки Абигейл и в дом Элизы Блэкберн. Бабушка, которая выросла на Маунт-Вернон-стрит, показывала ей фотографии дома Вайтейкеров, когда Май гостила у нее в Новой Шотландии прошлым летом. Май не сомневалась, что сразу узнает нужный дом. А адрес исторического особняка Элизы Блэкберн был в одном из путеводителей с издательским примечанием, что в настоящее время дом пребывает в полном упадке.
С отцом все будет в порядке, твердила Май.
И с ней тоже все будет в порядке.
Джед чертыхался, кипятился, с трудом сдерживал страх, пока вел «понтиак-комби», принадлежащий Ребекке, в аэропорт Логана. Если он разобьет машину, придется брать деньги из трастового фонда, чтобы расплатиться с владелицей. Счастье, что у нее не «мерседес». Она предложила ему на выбор «понтиак» и грузовичок. Томас пробормотал при этом что-то насчет того, сколько же машин нужно одному человеку. Джед сначала решил воспользоваться грузовиком, потому что тот был изрядно потрепанным экземпляром, за который в случае чего было бы нетрудно расплатиться, но потом передумал: ведь на грузовике не промчаться с ветерком, как на «понтиаке».
Когда он завел мотор, в магнитофоне заиграла кассета с душераздирающим новомодным триллером. Как это похоже на Ребекку. Загнанный в угол простак готовился ценой большой крови вырваться из западни, но в этот момент Джед вытащил кассету. Ему была нужна тишина.
И скорость.
Чтобы не растравляла неотступная тревога.
Май.
– Джед, не знаю, как это произошло, но маленькая плутовка выкрала двести долларов и убежала, точно здесь тюрьма, – сообщил расстроенный Уэсли Слоан. – Должно быть, она затаилась в автомобиле, когда Джордж поехал в аэропорт. Она оставила записку. Просит не беспокоиться, найдет, мол, тебя в Бостоне, и все будет в порядке.
Оптимистка.
– Прости, Джед, не доглядели. Вчера днем она сказалась больной, и мы не беспокоили ее весь вечер. Собственно, я зашел в ее комнату только утром.
– Ты ни в чем не виноват, папа.
– На похищение это ничуть не похоже. Она может за себя постоять. Она справится. Сейчас я выезжаю в аэропорт. Постараюсь узнать, что возможно, но на твоем месте я немедленно отправился бы в аэропорт Логана и встречал бы все самолеты из Сан-Франциско.
Джед не стал терять ни минуты.
По пути он застрял в пробке, пропустил поворот на аэропорт, долго искал разворот и потом выехал на нужное шоссе. В аэропорту битый час искал, где можно припарковаться. Он чертыхался и кипятился все сильнее.
Близилось к полудню. Отвратительное утро. Плохо началось и плохо заканчивается. Проснулся поздно и сразу осознал то, что произошло между ним и Ребеккой ночью. Он ее любил. Вновь хотел ее. Но не желал нарушать размеренный ритм ее жизни. Он – кузен Квентина Рида, это не дано изменить. Вайтейкеры и Блэкберны враждовали веками, начиная с того времени, когда Элиза возглавила борьбу против британцев и стала героиней революции, а Вайтейкеры бежали от заварухи в Галифакс. Джед – наполовину Вайтейкер. От этого никуда не деться. Да он и не хотел. Мать у него прекрасная женщина – открытая, заботливая, сильная. Жизнь ее в Новой Шотландии на удивление проста. Она никогда не тяготела к управленческой деятельности, в отличие от младшей сестры, но сделала немало: трудилась в благотворительных фондах при больницах, в обществе поддержки раковых больных, в библиотечном совете, в организации, занимавшейся брошенными американо-вьетнамскими детьми. Таков был ее выбор в жизни, и Джед всегда уважал его, так же, как уважал то, чего достигла компания «Вайтейкер и Рид» под руководством тети Абигейл.
Но мама из семьи Вайтейкеров.
На кухне уже переругивались Ребекка и Томас, когда в десятом часу туда вошел Джед. Они приготовили кофе, тосты, черничный джем и готовились позавтракать в саду, где сквозь свинцовые рваные облака сияло болезненное солнце. Джед к тому времени решил нанести еще один визит Квентину. Возможно, тот что-то знает про Жерара. Не исключено, что Джед составил о кузене неверное представление. В любом случае, им необходимо как следует поговорить. Томас осторожно заметил, что перед любым ответственным шагом надо оценить, какие будут последствия, и не лучше ли предпочесть действию бездействие. Джед возразил на это, что он бездействовал четырнадцать лет.
Вгрызаясь в тост с намазанным джемом, Ребекка изложила Томасу теорию, придуманную перед рассветом ею, Джедом и Пуховиком.
Томас отказался Даже выслушать до конца.
– Довольно, Ребекка. Лучшее, что вы можете с Джедом, – это улететь в Сан-Франциско и предоставить Жану-Полю, Абигейл и Квентину самим во всем разобраться. Жерар ничего не имеет ни против вас двоих, ни против Май. Он прилетел в Сан-Франциско только затем, чтобы убедиться, что факт отцовства Квентина держится в тайне. Это он мог использовать для своих целей. А сама Май ему не нужна.
Они принялись спорить, и в этот момент позвонил Уэсли Слоан.
Джед наконец нашел свободное место на стоянке и побежал в аэропорт. Почти все рейсы были с промежуточной посадкой в Бостоне. На восточное побережье Май могла долететь несчетным числом способов. И вот еще: вдруг она села не на тот самолет. Чикаго, Денвер, Сент-Луис, Даллас. Джед старался отогнать страх. В кассах компьютеры, существует система регистрации. Охрана, в конце концов. Он непременно найдет свою дочь.
Проходя мимо телефонных автоматов, он решил позвонить в Тиберон, узнать, нет ли новостей.
Джулия Слоан сняла трубку на первом гудке.
– Джед, как хорошо, что ты позвонил. Уэсли только что сообщил, что Май отправилась ночным рейсом. Вылет из Сан-Франциско полпервого ночи.
– А во сколько прибытие?
Джед услышал, как Джулия на другом конце провода горестно вздохнула.
– Самолет прибыл в Бостон около часа назад.
ГЛАВА 32
Меньше всего хотелось Абигейл видеть Квентина, но он пришел. Настроение у него было очень подавленное. Абигейл успела принять холодный освежающий душ. Она надела свободные брюки, простую хлопчатобумажную сорочку и кроссовки, как обычно в субботнее утро. Она уже позвонила Томасу, и тот согласился принести Камни Юпитера в Марблхед к часу дня. Невозможно поверить, что все эти годы они были у него! А что, если это просто блеф? Не имеет значения. Все, что ей было нужно, – это чтобы он приехал в Норт-Шор один. Насчет последнего Абигейл не сомневалась: Томас дал ей слово. А Блэкберны, как известно, от своего слова никогда не отступают.
Она уже послала в Марблхед верного Нгуен Кима. Годы праздности порядком поднадоели ему, он жаждал настоящего дела. Ну что ж, теперь у него появился шанс. Жана-Поля и Томаса она оставит ему.
Тем временем надо уделить внимание сыну. Она приготовила поздний завтрак для себя и Квентина. Это напомнило ей те дни, когда Квентин был еще ребенком, а она, ворча, делала ему сандвичи, прослоенные арахисовым маслом и ягодным желе. Конечно, у них была прислуга, но Абигейл считала, что ухаживать за сыном – это неотъемлемая часть материнских обязанностей. Квентин очень обижался, если не получал приготовленный ее руками сандвич. Томас Блэкберн не разделял такой подход. Материнство, внушал он ей, это роль, а не работа. Он чувствовал ее глубокое разочарование в традиционном определении этой роли и рекомендовал ей найти какой-нибудь другой выход для своей энергии и интересов, прежде чем она окончательно погубит и себя, и Квентина. Теперь слишком поздно вспоминать, что говорил Томас. Ее больше не интересует, что он подумает, и если придется у кого-нибудь просить совета, то последний человек, к которому она обратиться, – это Томас Блэкберн.
Квентин съел несколько маленьких оладьев, которые Абигейл вынула из холодильника и разогрела. Еще она подала кофе и апельсиновый сок. Стол был накрыт в солнечной комнате, выходящей в сад. Квентин сразу, как пришел, успел пожаловаться на Джеда Слоана и на Жана-Поля Жерара.
– Тебе надо успокоиться, прийти в себя, – нетерпеливо перебила его Абигейл.
– Видела бы ты вчера Джеда...
– Я с ним говорила. Он такой же самоуверенный, как и прежде. Ему всегда доставляло удовольствие унижать тебя. – Абигейл привалилась к спинке стула. Ее тарелка тоже осталась почти нетронутой, но она не собиралась есть, пока не сделает все приготовления к грядущим событиям. Непростая эта задача, но деваться некуда. Заставив себя сосредоточиться на проблемах сына, она добавила: – Вряд ли у Джеда есть основания судить тебя.
Квентин вздохнул и грустно покачал головой.
– Да, но когда он говорил о Там, он словно обвинял меня в том, что с ней случилось.
– Его самого мучат угрызения совести. – Заметив резкость своего тона, Абигейл спохватилась и решила быть терпимее: ее сын не заслуживает такого обращения. – Квентин, послушай меня. Там уже не вернуть...
Квентин закрыл глаза и страдальчески сморщился, как будто слова Абигейл были для него новостью.
Абигейл презирала подобные проявления слабости. Там уже четырнадцать лет как нет на этом свете. Она продолжала сквозь зубы:
– Если честно, то нас совершенно не касается то, что болтает Джед. Ты счастлив в браке в Джейн. Она замечательная женщина. Помни это и перестань мучиться. Прости мне мою грубость, но кому, как не мне, знать, что из себя представляла Там.
Квентин опустил глаза.
– И что же она из себя представляла?
– Вьетнамскую шлюху, которая использовала тебя, дурачок! – Вдруг Абигейл простонала и тяжело опустилась на стул. На душе у нее было хуже некуда. – Господи, Квентин, ну почему у нас всегда так? Стоит нам начать говорить, как ты вынуждаешь меня на брань. Думаешь, мне это нравится?
– Нет, мама...
– Тогда почему ты так поступаешь? Ради Бога, не заводи со мной разговор о Там. Ты же знаешь, какого я о ней мнения. Я стараюсь тебя понять, а ты мне мешаешь.
Квентин разорвал оладью пополам и продолжал рвать одну из половинок, пока на тарелке не оказалась кучка мокрых кусочков.
– Знаю, мама, извини. Мне кажется, я не заслуживаю того, чтобы ты старалась меня понять.
– Ох, Квентин, Боже мой...
Она вздохнула, злясь на сына и жалея его одновременно. Он очень похож на Бенджамина. Я недостоин тебя, Аб,повторял ей муж тысячу раз. Откуда берутся такие мужчины? И как прикажете их уважать? Хотеть их, прости Господи?
Обойдя стул, на котором сидел Квентин, Абигейл обняла сына за плечи, прижала к себе.
– Ты мое дитя, Квентин, неужели не понимаешь? Ты для меня все. Поэтому я часто с тобой излишне строга, но это не означает, что я тебе не сочувствую, вовсе нет. – Она потрепала его по плечу и вернулась на прежнее место. – Какие у тебя планы на уик-энд?
– Не знаю... Прежде всего надо разобраться с Джедом Слоаном и Жераром.
– А разве есть что-то такое, в чем нужно разбираться?
Квентин прочистил горло и затравленно взглянул на мать, словно на преподавателя военного дела, вечно недовольного ответами питомцев. Ах, думала Абигейл, если бы он только знал, каким привлекательным, властным, умным мужчиной мог бы он быть! Даже в состоянии крайней растерянности и испуга он выглядел настоящим красавцем: густые светло-каштановые волосы, квадратный подбородок, опрятная одежда для отдыха. Вот если бы он не терзался по пустякам, не растравлял себя сомнениями. Ну восстань, восстань против меня,– так и подмывало ее сказать Квентину. Как-нибудь в другой раз. Сейчас ей хотелось, чтобы сын поскорей убрался.
– Ты слышала что-нибудь новенькое о французе? – спросил он.
– Жан-Поль знает: я сделаю все необходимое, чтобы защитить тебя.
Квентин покаянно произнес:
– Мама, прости, что...
– Извинения делу не помогут. Чувствовать себя виноватым – значит заранее смириться с поражением. Ты должен быть сильным, мужественным. Только так ты сможешь справиться с временными трудностями.
– Наверное, ты права, – сказал Квентин. Что еще сказать, он не знал. Сегодня он встал на рассвете и долго бродил по скалистым берегам у дома Вайтейкеров в Норт-Шор. Из головы не выходила Там. Его жгло раскаяние, однако напрасно объяснять это матери. Она не станет слушать, а если даже и выслушает, то не поймет. Как скверно он обошелся с Там после всего, что она для него сделала. Только после того, как он ее бросил, она обратилась за помощью к Джеду Слоану. И неважно, что Квентин собирался за ней вернуться, неважно, что у него не оказалось выбора. В расчет принимаются только поступки.
Водрузив локти на стол и сжимая обеими руками чашку с кофе, Абигейл не торопясь пила крепкий напиток, надеясь, что кофеин даст ей новые силы. Как плохо, что Квентин избегает смотреть ей в глаза. Какие напасти обрушились на их семью. Томас, Ребекка, Джед, Жан-Поль. Может быть, зря она не застрелила Жана-Поля, ведь была такая возможность. Или пусть Нгуен Ким разделался бы с ним. Мертвец в ее кабинете – ну и что? За свой век Абигейл приходилось объяснять и не такое.
Она продолжала:
– Сегодня я улетаю во Францию. Я не планировала отъезд так рано, но нынешней ночью хорошенько все обдумала и решила, что для меня благоразумнее всего уехать из страны. Обычно я не бегаю от трудностей, но вступать в единоборство с Жаном-Полем сейчас, когда под угрозой жизнь и безопасность других: твоя, Ребекки, Джеда... Как бы я ни относилась к последним двоим, я не хочу отвечать за то, что может причинить им Жан-Поль, желая выкрутить мне руки. Лучше я уеду. Если Жан-Поль хочет иметь дело со мной, пусть отправляется на Ривьеру.
– Мама, ты серьезно? Ты сообщишь ему, куда едешь?
Она улыбнулась: Квентин совсем по-мальчишески заботился о безопасности престарелой матери, как мило! Что бы он сказал, узнав, насколько просчитаны все ее шаги?
– Квентин, – философски изрекла Абигейл, – я подозреваю, что Жан-Поль не посмеет преследовать меня во Франции. Я надеюсь – если хочешь, назови это обдуманным риском – что он попросту умоет руки. – Абигейл со вздохом отхлебнула кофе, словно размышляя, надо ли продолжать. Наконец, сказала: – Есть еще одна проблема, о которой я тебе должна сказать.
Квентин перестал даже создавать видимость, что завтракает. Серьезный тон матери, внимательный взгляд синих глаз и необыкновенно бледное лицо растревожили Квентина еще сильней. Он начал жалеть, что пришел сюда. Лучше было поделиться своими страхами с Джейн, рассказать ей все о Там, о Сайгоне, о французе. Можно было поговорить начистоту с Джедом, наконец. Почему же он пришел к матери? Определенно не за пониманием или сочувствием, этого от Абигейл не дождешься. Тогда за советом? За надеждой? За силой и мужеством?
Нет, он пришел просто потому, что привык так делать.
– Что за проблема? – без интереса спросил Квентин.
– Тридцать лет назад, – сказала Абигейл, – я заявила во французскую полицию, что похититель драгоценностей по кличке Кот, поисками которого они занимались, – это не кто иной, как Жан-Поль Жерар.
Без лишних слов она поведала сыну о том, что случилось между ней и знаменитым гонщиком на Ривьере в 1959 году. Упомянула она также и о последовавшем за этими событиями бегстве Жерара из Франции.
– Я думала, что никогда больше его не увижу, – объяснила Абигейл, – но оказалось, что я ошибалась. Он использовал тебя в 1974 году. Схема простая: шантаж, цель которого – повлиять на меня. Теперь он делает еще одну попытку.
Квентин молча слушал, потрясенный.
– Мама, я ничего не понимаю. Тебе пришлось такое пережить. Ты совершила честный поступок и за это еще и поплатилась. А я-то как тебя подвел! Я дал ему повод... – Квентин замолчал и горестно затряс головой. – Мне следовало быть более осмотрительным.
– С тех пор утекло много воды, Квентин – быстро проговорила Абигейл. – Ты еще сравнительно легко выпутался. Неудивительно, что ты тогда наделал глупостей. Это по молодости. Тебе было двадцать два года. И если бы я действительно считала твой поступок непростительным, я бы не стала тебе помогать.
– Я вел себя как последний глупец.
Абигейл ничего не сказала на это.
– Почему Жерар ждал столько лет? Должно быть, его взбудоражила та статья в «Успехе»...
– Не думаю, что там было что-то особенное. «Успех» лишь всколыхнул застарелое чувство обиды, и он решил предпринять еще одну попытку. – Абигейл отодвинула тарелку с нетронутыми оладьями. – Дело в том, Квентин, что он преследует именно меня, а не тебя, Джеда или Ребекку Блэкберн. Но на месте Жана-Поля Жерара я бы хорошенько подумала, прежде чем соваться в страну, откуда он бежал тридцать лет назад, скрываясь от правосудия.
Квентин кивнул, восхищаясь смекалкой матери. Он чуть не рассыпался в комплиментах, но Абигейл была не склонна выслушивать похвалы.
– Отправляйся куда-нибудь на уик-энд, – велела она ему. – Пусть Жерар поймет, что на сей раз его перехитрили. Все будет хорошо. – Вспомнив о Томасе Блэкберне, Абигейл добавила: – Обещаю.
Жан-Поль Жерар наслаждался вкусом горячего горького кофе из круглосуточной забегаловки на Кембридж-стрит. Он шел по улице со стаканчиком в руке и обдумывал то, что сообщила ему Абигейл, пригласив приехать к ней в Марблхед. Чего она добивается, сочиняя небылицы, будто пресловутым Котом был Томас Блэкберн? От Абигейл можно ожидать чего угодно. Жерар хотел было улететь ближайшим рейсом в Гонолулу. Но что там у него – случайные заработки, убогая каморка, опостылевшие пивные? Он старался быть другом, и к чему это привело? Там, где он появлялся, погибали хорошие люди.
Жан-Поль вспомнил мучительные стоны медленно умиравшего Бенджамина Рида.
Вспомнил отчаянную попытку Стивена Блэкберна защитить себя и свою немногочисленную команду и его удивленный взгляд, когда он был сражен в голову партизанской пулей.
И Куанг Тая, не выказавшего перед соотечественниками, чью тактику он глубоко презирал, ни страха, ни боли.
В тот день должен был умереть я, а не они.
У него был автомат. Он отстреливался до тех пор, пока его не ранили. Когда его оставили силы, оружие выпало из рук. Жан-Поль думал, что его тут же прикончат, но вместо этого партизаны взяли коммерсанта-француза как военный трофей. Они использовали его автомат, чтобы добить остальных.
Он пять лет пробыл в аду.
И каждый час думал об Абигейл. О том, что она совершила.
Стивен, Бенджамин, Тай. Все погибли, потому что у нее не хватило силы духа убить Жана-Поля и Томаса Блэкберна собственноручно.
Все погибли, потому что Жан-Поль по глупости решил отомстить ей за 1959 год. Одобрила бы Гизела сына за то, что тот опустился до шантажа, подвергая опасности ни в чем не повинных людей?
Он вынес нечеловеческие условия лагеря для военнопленных, затерянного В джунглях, бежал оттуда в 1968 году и прибыл в Южный Вьетнам, который, как было очевидно по крайней мере Жану-Полю, уже проиграл войну Ханою. В Сайгоне появились свои коммунистические элементы. Больной и подавленный, Жан-Поль стремился лишь к одному: вывести Абигейл на чистую воду и заставить ее вернуть Камни Юпитера, принадлежавшие Гизеле, – пока осенью 1973 года в Сайгон не приехал Квентин Рид.
Квентин, по сути, был не такой уж плохой парень, просто наивный и пугливый. Он попал в переплет. Жан-Поль выжидал, глядя со стороны, сможет ли тот выпутаться своими силами. Не смог. Он дал разрешение на использование самолетов компании «Вайтейкер и Рид» для перевозки наркотиков, не отдавая себе отчет в том, что делает. Потом, страшась наказания, решил выйти из игры. Тут-то и появился Жан-Поль с угрозами сообщить в полицию о делишках Квентина. Промах Квентина он использовал как средство воздействия на Абигейл. В глубине души он сомневался, сможет ли при необходимости сдать Квентина властям, а когда тот согласился с условиями Абигейл и отказался от мысли соединиться с Там, Жан-Поль очень удивился. Почему Квентин не послал мать ко всем чертям и не возвратился в Сайгон?
Хотя, может, оно и к лучшему, что не возвратился. Преследую Абигейл через Квентина, Жан-Поль разрушил искусную сеть, через которую контрабандисты переправляли свой криминальный товар, но они его не винили. Они возложили вину на Квентина. Так что, если бы он вернулся во Вьетнам, Жану-Полю, без сомнения, пришлось бы спасать ему жизнь. Жерар чувствовал и свою долю вины в том, что Квентин бросил Там, хотя тот мог бы даже против воли матери организовать ее выезд из Сайгона, не въезжая в страну. Абигейл, естественно, ни за что не потерпела бы в своей семье вьетнамку, особенно дочь Куанг Тая.
Кроме того, Там очень много знала об Абигейл Рид. Жан-Поль предупреждал, чтобы она не думала о возмездии.
«О возмездии? – горько улыбнулась Там. – В своей стране я повидала так много горя и страданий, что возмездие конкретному человеку кажется мне слишком мелким. Нет, я хочу использовать то, что мне известно, чтобы добиться от Абигейл Рид того, чего хочу».
А хотела она не больше не меньше, как супружества с Квентином и проживания в Соединенных Штатах.
Жан-Поль незаметно присматривал за ней и Джедом. С ужасом он узнал о том, что в Сайгон прилетела Ребекка Блэкберн. Жерар молил Бога, чтобы Там уговорила Ребекку побыстрей возвратиться домой. Только бы ничего не случилось с безрассудной, прекрасной дочерью Стивена Блэкберна за время ее пребывания в Юго-Восточной Азии.
Наконец, в предрассветный час 29 апреля 1975 года Жан-Поль узнал, но было слишком поздно, что Там ходила к Абигейл и выложила ей то, что знала с 1963 года. Ответом Абигейл на требования Там стал наемный убийца.
Жан-Поль безустанно молился, чтобы Господь послал Там разума, чтобы она забыла о Квентине и поскорей уезжала из Вьетнама с Джедом Слоаном, но Там хотелось всего сразу: ребенка, Квентина, жизни в Соединенных Штатах. Квентин любит меня,повторяла она с трогательным чистосердечием.
Проходя по изысканной Маунт-Вернон-стрит, Жан-Поль сравнивал ее с улицами Парижа своего детства. Он был рад хоть ненадолго оставить горькие воспоминания о Куанг Таме. За годы плена он только потому и справился с одиночеством и страданиями, что время от времени восстанавливал в мельчайших подробностях детство, проведенное со своей эксцентричной, добродушной матерью. Гизела любила людей и хотела, чтобы те любили ее. Она все время играла в жизни – не для того, чтобы над кем-нибудь посмеяться или обмануть, просто ради удовольствия.
«Почему я не родилась баронессой?» – спросила она как-то сына и захохотала.
Так она стала баронессой. Затем Жан-Поль сделался удачливым автогонщиком, и Гизела уже не могла открыто признать знаменитость своим сыном, иначе беззаботная жизнь на Ривьере, где ей было так замечательно, оказалась бы под угрозой. Жан-Поль не возражал. Они с матерью всегда понимали друг друга.
Неужели она умерла, проклиная его?
Он отбросил мрачные мысли, преследовавшие его тридцать лет.
Машинально он взглянул на великолепный дом Абигейл и заметил невысокую черноволосую девочку, задержавшуюся у кованой калитки. Девочка раскосыми глазами рассматривала веерообразное окно над дверью в дом.
Внутри у него все похолодело, когда он узнал ее.
Май Слоан.
Нет!
Жан-Поль отшвырнул пластиковый стаканчик и побежал.
Камни Юпитера, справедливость и возмездие, – не стоят еще одной человеческой жизни.
Жизни ребенка.
С больной ногой он не мог бежать достаточно быстро. И что ты станешь делать, если даже догонишь ее? Она закричит. Выйдет Абигейл. Она сразу поймет, что это дочь Квентина – у Май это на лице написано – и пригласит девочку в дом...
Жан-Поль замедлил бег. Он шумно, хрипло дышал.
Сердце давно не то. Может не выдержать.
«Господи, за что ты послал еще и эту беду? – спрашивал Жан-Поль. – Мне надо было отправиться в пучину вслед за матерью тридцать лет тому назад!»
А лучше было убить Абигейл Вайтейкер-Рид под оливой в тот злосчастный день, когда она вручила ему двадцать тысяч долларов в качестве компенсации за сломанную жизнь.
Но прошлого не переиграть. Надо думать о том, что можно сделать сейчас.
С Май Слоан ничего не случится.
Он отошел в тень.
– Ничего, – сказал он вслух, выжидая, что будет дальше.
Слава Богу, Квентин собрался уходить, подумала Абигейл, направляясь к дверям. Кто-то позвонил. Сколько времени пришлось уделить Квентину. И несмотря на это, настроение у нее было неплохое. Скоро всему конец, подумала она. Поскорей бы... Не впервые в голову Абигейл приходили подобные мысли. Избавившись в 1959 году от Жана-Поля, она решила, что стала свободна. А потом в 1963 и еще десять лет она с замиранием сердца ждала вести о его смерти. И 1975. Она сама стреляла в Жана-Поля и непременно убедилась бы, что он мертв, но Нгуен Ким, ее проводник по преступному миру Сайгона, настоял на том, чтобы они немедленно отправились на базу Тан-Сон-Нат. И то, еле успели взлететь на военном самолете Республиканской армии Южного Вьетнама. Командиром экипажа был сам Нгуен Ким. До сих пор Абигейл бросает в дрожь при воспоминаниях об артобстреле, о снарядах, чуть не задевавших крыло, но все-таки им удалось благополучно приземлиться в Таиланде. У Абигейл был там небольшой бизнес. Благодаря связям она устроила въезд Кима в Соединенные Штаты, за что тот был ей благодарен по гроб жизни. Первым же коммерческим рейсом они вылетели в Бостон. И потом в течение четырнадцати лет, несмотря на шаткий статус-кво, установившийся в отношениях между ней, Квентином и Джедом, Абигейл считала, что Жан-Поль мертв.
Откусив от остывшей оладьи, она посмотрела в боковое окно.
– Боже мой!
Май Слоан она узнала сразу.
Дрожащими руками она отворила дверь. Сначала ей показалось, что в девочке доминируют азиатские черты, потом поняла, что вьетнамское и американское смешалось в Май нераздельно.
Абигейл приветливо, как только умела, улыбнулась:
– Здравствуй, дорогая, – сказала она и почувствовала короткую приостановку дыхания. – Должно быть, ты Май Слоан?
Девочка улыбнулась в ответ, радуясь, что ее так хорошо принимают, однако она не знала, чего стоило Абигейл не захлопнуть дверь у нее перед носом.
Когда Май улыбнулась, сходство с Квентином – и с Бенджамином —стало очевидным.
– А вы – тетя Абигейл, верно? – сказала Май.
Нет,подумала Абигейл, у которой больше не оставалось ни сомнений, ни надежды, я – твоя бабушка.
ГЛАВА 33
Ребекке от беспокойства не сиделось на месте. Томас не один раз просил ее не мельтешить перед глазами, но и сам он чуть с ума не сходил. Они были в гостиной и гадали, куда могла направиться Май Слоан. Джед позвонил из аэропорта и сообщил, что самолет благополучно приземлился и что теперь Май самостоятельно разгуливает по Бостону. Может, она пошла в «Вайтейкер и Рид»? Или в дом Квентина? А может, в дом Вайтейкеров на Маунт-Вернон? На Западную Кедровую? Не исключено даже, что в студию Ребекки.
Ребекка позвонила на вахту компании «Вайтейкер и Рид» и предупредила консьержа в ее доме на Конгресс-стрит, описав Май, как могла. Те обещали позвонить, если появятся какие-либо известия.
Джед поехал в дом Квентина на Бойлстон-стрит.
Телефон в особняке Абигейл Рид почему-то упорно не отвечал.
– Я этого не вынесу, – сказала Ребекка. – Сейчас сама пойду на Маунт-Вернон. А ты оставайся здесь и жди Май.
– Нет.
– Почему нет? Я не могу отпустить тебя в дом Абигейл Рид, хоть ты и мой дедушка. Ты выглядишь утомленным.
Он строго посмотрел на нее.
– Должен заметить, что этой ночью я спал куда больше, чем некоторые.
Ребекка густо покраснела. Она не знала, известно ли деду о том, чем она занималась с Джедом, или он только предполагает. А может, это уловка, чтобы выскользнуть из дома.
– Да, но мне все-таки не восемьдесят.
– Мне тоже, – фыркнул Томас.
– Дед...
– А вот, – сказал он, посмотрев в окно, – и мое такси.
– Такси? Дедушка, ты вот уже как сорок лет не пользуешься такси. Скажи толком, куда ты собрался?
Он пропустил мимо ушей ее вопрос.
– Если придет Май, держи ее здесь до приезда Джеда. У меня неотложное дело.
– Какое?
– Это тебя не касается, Ребекка.
Она была возмущена.
– Хорошо, можешь не говорить, если не хочешь. Ступай. Пусть тебя убьют, а я напишу на надгробии, что ты стал жертвой собственной скрытности.
– Мне совершенно безразлично, что ты напишешь на моем надгробии.
И он пошел к выходу. Ребекка не отставала от него. Томас не обращал на нее внимания. С озабоченным видом он достал из гардероба старый зонт.
– Почему ты скрываешь от меня, куда решил поехать? – допытывалась Ребекка.
Томас сурово посмотрел на нее.
– Жан-Поль не сумел внушить тебе, что совать нос, куда не следует, опасно?
– Ты знаешь, что Жерар не собирался причинить мне вреда. Он просто хотел, чтобы я перестала следить за ним, может, для моей же пользы, кто знает? То же самое и с Май. Он не желает девочке зла. Такая возможность была у него в Сайгоне, но вместо этого он спас ей жизнь.
Томас прибавил к своей экипировке непромокаемую шляпу, которая имела такой вид, словно пережила немало тропических штормов.
– Я вернусь по возможности скоро.
Действуя под влиянием порыва, Ребекка схватила его за руку.
– Дедушка, прошу тебя, останься.
– Пусти, Ребекка.
– Послушай...
Он разжал ее пальцы с силой, напомнившей о том, как он был крепок в молодые годы.
– Нет это ты послушай! Я понимаю, как тебе трудно соединить оборванные ниточки этой истории, но пойми и ты меня: я не могу рисковать твоей жизнью. Это мое дело, и больше ничье. Мне надо было покончить с этим тридцать лет тому назад.
– И я замешана в этой истории. Вспомни, кто нашел Камни Юпитера в спальне у Абигейл?
– Тебе было всего четыре года, – сказал Томас с насмешкой.
– Май не исполнилось и одного дня, когда наемник хотел ее убить, поэтому возраст не имеет большого значения. Если ты замешан, значит замешан. Дедушка, не старайся оградить меня. Я этого терпеть не могу...
– Отойди, Ребекка, не то узнаешь, что у деда есть еще порох в пороховницах.
