Текст книги "Кукла Яся (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Глава 30. Опасные игры
Жарова я, естественно, не слушаю. Как только Ардов присылает огромный букет роз и выходит со мной на связь, цепляюсь за него, что называется, обеими клешнями. Благодарно чикираю в трубку, аккуратно флиртую и, разумеется, соглашаюсь на встречу.
– И где это мы были? – когда возвращаюсь, интересуется Стёпка обиженно. – Сообщения не читаем. На звонки не отвечаем.
– На свидании, – вручаю ему ещё один неподъёмный букет и сажусь на пуфик, чтобы стащить с себя ботфорды. Красивые, но чертовски неудобные.
– И с кем? Борисыч под кого-то тебя подкладывает? – хмурится, глядя на цветы.
– Нет, Стёп, ты что! – изображаю возмущение.
– Ясь, ты думаешь, я не знаю про его базу эскортниц и невест? Да я лично некоторым девчонкам портфолио делал.
Разминая ступню пальцами, блаженно прикрываю глаза.
– В первой я не состою. Можешь не переживать.
– Вторая немногим лучше. Богатые дяди покупают себе куклу, а наигравшись, через полгода-год, в лучшем случае два, эту самую куклу выкидывают. Достаточно полистать биографию самого Жарова. Четыре жены. И все модели.
– Но есть же те, у кого выходит по-другому? – встаю, снимаю пальто и вешаю его на крючок.
– Ты про Весёлову Катьку? Это, скорее, исключение. Один случай на миллион, понимаешь?
– Понимаю.
Всё понимаю. В первую очередь то, что нельзя рассказывать Стёпе правду. Мы недостаточно хорошо знакомы.
– Катьке просто повезло, что Мартынов влюбился в неё по-настоящему и оказался нормальным мужиком с правильными, традиционными ценностями. Семья, дети, жена-домохозяйка.
История Катьки Веселовой, золушки из Саратова, некогда работавшей в MaxModel, – это то, что вдохновляет девчонок по сей день.
Все они ждут своего прынца на белом ролс-ройсе. Ждут-ждут, но дожидаются лишь единицы.
– Зачем тебе это? Ты станешь знаменитой без богатого покровителя. Я показал снимки одной влиятельной даме, она сказала, что тобой вполне могут заинтересоваться зарубежные агенты. Она хочет с тобой встретиться.
– Спасибо, Стёпка! – целую его в щёку, и он забавно краснеет. – Ты ужинал?
– Ещё нет, тебя ждал.
– Тогда пошли поедим. Весь вечер я клевала деликатесы как птичка. Хочется закинуть в себя что-то посерьёзнее канапе.
На полке вибрирует телефон.
– Блин, не поедим, – забираю его и принимаю вызов от Черепа. – Привет!
– Я у подъезда, зай.
– Окей, пару минут подожди, спущусь, – сбрасываю вызов и бегу переодеваться. В вечернем платье ещё раз на мороз – ну его на фиг. Не хватало ещё хронический цистит себе заработать.
– Ты опять куда-то уходишь? – раздаётся голос Стёпки за дверью моей комнаты.
– Да, я ненадолго. Друг приехал, – поясняю, второпях просовывая голову через горловину свитера.
– Еду-то греть?
– Грей минут через двадцать, ладно? – натянув тёплые штаны, снова спешу в коридор. Там обуваюсь в уги и укутываюсь в куртку.
– Скоро вернусь! – снимаю с ключницы свой комплект ключей и выбегаю на лестничную клетку.
Закрываю Стёпку.
Торопливо перепрыгивая ступеньки, мчусь вниз, на ходу наматывая подаренный Сашкой шарф на шею.
– Тоха! – ору уже на лице, с разбега на него набрасываясь. – Привет-привет! – обнимаю так крепко, что он аж хрустеть начинает.
– Тссс… Тише.
Какая-то реакция…
– О Господи! Что с тобой?
С дуру не сразу замечаю, что Черепанов весь в синяках и ссадинах.
– Да так…
– Ты… Прости. Больно сделала?
– Немного. Сядем в тачку?
– Угу.
Встревоженно наблюдаю за тем, как он, прихрамывая, ковыляет к водительскому месту.
– Расскажешь, что случилось? – спрашиваю, забравшись в салон на пассажирское сиденье.
– Та это…
– Черепанов! – строгим тоном перебиваю. – Говори.
Вздыхает. Поджигает сигарету.
– Будешь?
– Не, – отказываюсь.
Пытаюсь бросить.
– Колись, где отхватил так.
– В больнице. Это из-за Гели, – поясняет он нехотя.
– Из-за Гели? Динамит, что ли? – догадываюсь тут же.
– Да. Он застукал нас за просмотром фильма.
– Кошмар, какое «преступление»!
– Я обнимал её. Она лежала у меня на груди.
Представила себе реакцию Димы.
– Кхм. Понятно.
– Ничего такого мы не делали, Ясь.
– Верю. Только для Динамита это не имеет никакого значения. Уже одно то, что ты был в её больничной постели…
– У меня нет цели как-то обидеть Гелю.
– Ему так не кажется. Да и не забывай, ей ведь нет восемнадцати.
– Я помню, – затягивается и рвано выпускает дым в приоткрытое окно.
– Он тебя при ней избивать начал? – спрашиваю тихо.
– Нет. Вытащил в коридор, – сжимает зубы.
– Сильно досталось, да? – поглаживаю по плечу.
– Да по фиг. Плохо то, что Ангелина, которой нельзя вставать, попыталась это сделать. Упала на пол… – занервничав, потирает переносицу.
– С ней сейчас всё нормально?
– Не знаю. Он, по ходу, забрал у неё телефон.
– Жесть.
– А я всё равно к ней ходить буду, – решительно заявляет, глядя перед собой в лобовое.
– Тох…
– Она такая… Невероятная какая-то. Светлая, добрая, нежная, – отзывается о сестре Димы с большой теплотой. – Я в неё влюбился, Ясь, – признаётся убито. – Не знаю, что с этим делать. Хочется каждый день её видеть. Помогать. Заботиться.
Меня так глубоко трогают его слова, что глаза в момент становятся влажными.
– Дима этот союз не одобрит, ты же понимаешь?
– Да класть мне на Диму большой и толстый! – взрывается, выбрасывая окурок в окно. – Ей хорошо со мной. Мы, блять, дружим. Я себе ничего лишнего не позволяю.
– Ему говорил об этом?
– Говорил. Да только кто бы слушал. Забей, Ясь, разберусь, – отмахивается. – У тебя самой как дела? Судя по баннеру отлично?
– Где ты его нашёл?
– На Ленинградке. И это, конечно, бомба! Ты на нём просто шикарная. Огонь-пожар! Дымницкий был в ауте.
– Мне всё равно, – подчёркиваю холодно. – Про него я ничего не хочу знать.
Кивает.
– Значит, здесь живёшь с этим своим фотографом? – косится на наш дом.
– Да.
– И как?
– Что именно?
– За нами не скучаешь?
– Скучаю, конечно.
– И мы скучаем по твоей стряпне. Опять жрём всякую шнягу, – кривится.
– Я ж научила тебя варить суп.
По видеосвязи.
– Я сварил. Такое говнище получилось…
Смеёмся.
– Чё там у тебя в агентстве?
– Всё хорошо. Хожу по подиуму, снимаюсь в рекламе. Скоро на телеке выйдет. Шампунь и йогурт.
– Прикольно.
– Тох, у меня есть новости по нашему делу, – выдаю, подсобравшись.
– Ты насчёт Ардова никак не угомонишься? Илюха же дал отбой.
– Я сегодня ходила с ним на свидание, – огорошиваю сразу.
– Ты с ума сошла? – оглядывается по сторонам и лезет в бардачок за пистолетом.
– Да не очкуй, паникёр. Забирали меня с палёного адреса. Привозили туда же, – успокаиваю.
– Ясь…
– Телефон отбирают. Шмонают по полной. Разве что в задницу не залезли, – недовольно ему выкладываю. – Охрана у Ардова, и правда, серьёзнее некуда. Я насчитала человек двенадцать. Причём четверо сопровождали нас до самого ресторана. Это было так… странно.
– Ни хера странного. Ардов – большая шишка. Потому до него и не добраться.
– Ну я добралась же.
– Ты с ним… Ну… шпилилась?
– Идиот? Нет конечно. Ардов вёл себя как настоящий джентльмен. Честно говоря, на садиста он мало похож. Умный, начитанный, воспитанный. Может, исчезновение той девушки с ним не связано?
– Связано сто пудово. Она оказывала ему интим-услуги. Иногда сопровождала в поездках. И в одной такой поездке внезапно исчезла. Как и предыдущая модель из агентства Жарова.
– Ну в общем. Ты давай грамотно подкинь мою инфу Илюхе. Через пару недель Ардов вернётся из Испании. Сказал, что хочет увидеться. Так что обозначьте мне задачи, если он по-прежнему вам нужен.
– Ты давай поаккуратней, Ясь. Не строй из себя Мату Хари.
– Не буду. Паровоз – у нас мозг. Уверена, он что-нибудь придумает.
Глава 31. Аварийная ситуация
Кирилл
Илюха кивает, и я бью ногой по двери.
Толстяк, развалившийся в кресле, порывается резко встать, но у него чисто физически не получается это сделать. Он себя явно переоценивает.
– Здорово, Дато, – направляю ствол прямо в его жирную рожу.
– Охрана!
– Ребята отдыхают. Они не придут.
– Вы кто, мать вашу такие? – ошалело на нас таращится. Растерянно приподнимает левую руку, а правой…
– Ладони держи перед собой.
– Держу-держу, – боязливо выполняет мою команду.
– Иди отсюда, – Илья обращается к размалёванной девице, сидящей у ног борова.
Той повторять дважды не надо. Она исчезает из хаты так быстро, что Коперфильд позавидовал бы.
– Штаны пусть наденет? Или отстрелим, пока мишень видна? – морщится Калашников.
– Эээ, вы охренели?
– Да нет, Дато. Охренел ты. Торгашей местных запугал. Рынок целый решил себе отжать. Морда не треснет?
– И всё-таки пусть эта мерзость наденет трусы.
– Поддерживаю, – присоединяется к словам Калашникова Климов.
– Надевай давай, – великодушно разрешаю.
– А пока одеваешься, подумай: или оставляешь хозяина рынка в покое, или остаёшься сам без своих контейнеров.
– Чё?
– Чё слышал, рэкетир недоделанный.
– Да пошли вы!
Невозмутимый Кабан бьёт его прикладом по роже.
– Неверный ответ.
– Всё-таки отстрелим ему орган, чтобы назвал верный, – перезаряжаю. Беру на понт.
– НЕТ! Стой! – отрывая ладони от окровавленного носа, испуганно прикрывает то драгоценное, что затерялось в жировых складках.
– Мы тебя слушаем.
– Давайте договоримся, – лепечет это недоразумение.
– Не догоняешь? С нами уже договорились, раз мы здесь.
– Сколько вам заплатили? Я дам в три раза больше.
– У меня это так не работает, – отвечает ему Илья.
– Я вам по контейнеру подарю.
– Санта Клаус ёпта!
– А хотите по два?
– Ты тупой или чё? – злится Кабанов.
– Короче, Дато, – спокойно продолжает Илья. – Сегодня на рынке выходной, и один твой контейнер, благодаря моим друзьям, уже вовсю полыхает.
Лупится на нас во все глаза, как та самая пучеглазая сувенирная игрушка из детства.
– Не принесёшь в течение часа свои грёбаные извинения хозяину рынка, на воздух взлетят остальные.
– Если сделаешь всё правильно, он тебе даст возможность забрать свой товар и исчезнуть. Если нет, найдём тебя.
– И закатаем в бетон, – угрожающе сдвинув брови, добавляет Паровоз.
– Погнали.
Кабан вырубает нашего товарища, чтобы тот чуток подремал, а мы в это время выходим из квартиры.
Я первый.
Не успеваю убрать автомат в спортивную сумку. Сталкиваюсь на лестничной клетке нос к носу с бабуленцией, судя по авоське, собравшейся в магазин.
Она, завидев АК, охреневает и благоразумно отступает в квартиру, экстренно замыкаясь на все замки.
– А вы быстро, – Череп спускается с лестницы, ведущей на чердак.
– Эти там чё?
– Лежали смирненько, – скалясь, врубает электрошокер, и тот трещит, выдавая разряд.
– Поехали.
На улице распределяемся по машинам. Мы с Паровозом и Черепом садимся в мою. Остальные прыгают в корыто Климова.
– Динамит отзвонился?
– Видос прислал. Вместо одного контейнера взорвал два, – недовольно отвечает Илья.
– Задрал со своей самодеятельностью, придурок.
– Лишь бы чё повзрывать.
– Русским языком сказал один!
– Кладёт на всех Динамит ваш. Ты смотри, Илюх, такие персонажи потом и выходят из-под контроля.
– Знаю.
– Куда едем? – включаю поворотник и выруливаю на Ленинградку.
– Закинемся мож где-нибудь? Вечер, а в желудке пусто до сих пор.
– Поддерживаю.
– Тогда в Чайхану к нашему знакомому. Пусть проставляется.
Киваю.
– Череп, нашим позвони. Сориентируй.
– Окей.
Достаю пачку с отравой. Вставляю сигу в рот. Илюха себе одну тоже тащит.
Подкуриваю.
Еду в потоке.
Москва, как всегда, в это время начинает собирать пробки.
– Мне нужен новый пуховик.
– Тот не спасти?
– Нет. Волкодав Шумского изодрал его в хлам.
– Скажи спасибо, что его, а не твой зад.
– Мож в Метрополисе заедем глянем? Мне в этой осенней капец как холодно. Все яйца отморозил сегодня.
– Иди в жопу со своим шоппингом, Череп.
– Реально, не до пуховиков, нам ещё по одному адресу заехать надо, – поддерживает меня Паровоз.
– Ну ладно, буду мёрзнуть, – обижается Антон.
Затягиваюсь. Выдыхаю дым.
Смотрю на дорогу и вдруг взгляд цепляется за огромный, ярко-красный баннер, подсвеченный розовым светом направленных на него прожекторов.
Это она? Или у меня уже начались галлюцинации?
Роняю сигарету. Резко выжимаю педаль тормоза.
Паровозов, печатающий что-то в своём телефоне, лбом ударяется о панель.
Черепанов клюёт носом в подстаканник.
В зад тачки тоже кто-то припечатывается, но мне похуй.
– Дым, какого хера?
Да. Это Яся.
Именно она призывно смотрит на нас с баннера.
Лежит посреди лепестков алых роз.
Полуголая блять.
Красное ажурное бельё с выебонами ни черта толком не скрывает. Скорее наоборот. Грудь, живот, линия бёдер, ноги – видно всё.
Тупо, но мне не нравится, что на неё, проезжая, пялится вся Москва.
– Ооо! Так это ж наша Яська!
Череп вылезает из тачки.
Я включаю аварийку. Открываю дверь. Поднимаю с коврика сигарету. Выбрасываю на дорогу и тоже выхожу, а через пару секунд к нам и Паровозов присоединяется.
– Очуметь, видали сколько в ней секса! – восторженно трещит Тоха, фоткая баннер. – Огонь-огнище!
– Красиво, – соглашается Илюха, потирая ушибленный лоб.
– Офигенная!
– Тупорогие, какого хрена затормозили?
Отрываю взгляд от баннера и поворачиваюсь.
К нам подходят какие-то примоднённые петушары. Это их фольксваген поло поцеловал мою тачку.
– Глаза на жопе?
– Не булькати, – прячу руки в карманы и иду осматривать ущерб.
В принципе, ничего криминального. Так, по мелочи бампер пострадал.
Молча достаю бумажник, к слову подаренный всё той же Бортич, и протягиваю недовольному водителю несколько купюр.
– Тут маловато, – забирая, пересчитывает.
– Там достаточно.
– Ни хрена. Втрое больше надо бы, – заявляет внаглую, и его дружки кивают.
– Слышь, олень, адекватно ущерб оценивай.
– Давай больше.
– Я, блять, на дойную корову похож? – иду на него. Закипать начинаю.
– Ну так ты, долбоёб, на сучку засмотрелся и создал аварийную ситуацию.
– Завали хлебало.
– Это наша подруга, – зачем-то обозначает Антон.
– Да ты что? – ухмыляется водитель фольца, глядя на баннер, что находится за нашими спинами. – Так мож дадите её номерок? Она и отработает.
Ублюдошные похабно смеются, и меня накрывает окончательно.
Хватаю водилу и бью его по морде.
Завязывается драка.
Проезжающие машины сигналят.
Мы катаемся по дороге в опасной близости от них.
Ослеплённый яростью работаю кулаками, всё больше теряя связь с реальностью.
– Кирюха, всё, оставь его. Ему хватит, – слышу голос Паровоза и только тогда прихожу в себя.
Тяжело дышу. Кровь кипит. Адреналин по венам лупит.
Этот подо мной. Рожа в крови. И ни хрена уже не сопротивляется. Принял поражение.
– Всё, дружище. Слышишь?
Поднимаюсь.
Замечаю краем глаза, что Климов, Калаш и Кабан тоже здесь. Видимо, тормознули, заприметив мою машину.
Возвращаюсь к ней.
Пока один персонаж из фольца, шатаясь, пытается поднять отгрёбшего от меня водилу, третьего раздевают Кабан с Антоном.
– Поехали.
– Мож расколотить им битой лобовое? – предлагает Калаш.
Соблазн велик, но…
– Не надо, – бросаю сухо.
Пацаны рассаживаются по машинам. Застревает только Череп, примеряющий красный пуховик.
– Лохи конченые. Пушку увидели, заверещали. И деньги взад вернули, и претензии отозвали, – Паровоз снова чиркает зажигалкой. – Ты как?
– Нормально.
Дворники подрубаю. Снег на улице пошёл конкретный.
– Слушай, Дымыч, может, в жопу твои принципы?
– Ты о чём? – хмуро уточняю, поправляя рукав утеплённой кожанки.
– Не о чём, а о ком. О Ясе, конечно.
– У неё всё отлично. Цветы, поклонники, фотограф этот.
Вообще не имею права на ревность, но, сука, если это не она раздирает грудь, то что?
– А кто виноват, что Бортич съехала? Или ты думал как? Будет всегда под носом?
– Завязывай с нравоучениями, Илюх.
– Я-то заткнусь, тебе по ней загибаться.
Раздражённо сигналю идиоту Черепанову.
– Считаю, что ты не прав. Надо было пробовать.
– Закрыли тему.
– Ты можешь закрывать сколько влезет, самому-то себе уже признайся, что конкретно влип. Не жрёшь, не спишь. Сталкеришь.
Молчу.
– Яся ведь тебя изначально выбрала. Ни Эмиля, ни фотографа. А ты что? По тупости своей её бортанул. Возраст, мол. Какой возраст, Кир?
– А вот и я! – Патлатый, улыбаясь, заваливается в салон. – С обновочкой! Гляньте, как удачно сел! Повезло, мой размерчик. Красивый, м?
Закатываю глаза и, включив поворотник, жду, когда можно будет встроиться в левый ряд.
Глава 32. Сталкер
В квартире с тех пор, как ушла Яся, стало непривычно тихо. Даже Черепанов конкретно загрустил и впал в депрессию. По сути, у него ведь с девчонкой были самые близкие отношения. Реальная дружба так-то.
«А кто виноват, что Бортич съехала? Или ты думал как? Будет всегда под носом?»
Илюхины слова свербят бензопилой в мозгу.
Если честно, то да. Я эгоистично считал, что у неё не хватит духу уйти. Несколько раз собирала из-за меня чёртов рюкзак, но всегда оставалась, и мы к этому, вроде как, привыкли.
Однако в тот день она всё-таки решилась.
Мы приехали с пацанами ночью с очередной делюги и обнаружили, что на балконе отсутствует не только сама Яська, но и её вещи.
Раскладушка была сложена. Постельное бельё постирано. На кухне стояла кастрюля с борщом. На столе – записка.
«Ребят, спасибо Вам за всё! ❤»
Коротко и предельно ясно.
Что я испытал, когда прочёл это? Трудно сказать. Наверное, смесь удивления и облегчения. Поскольку тогда мне показалось, что вот: моя проблема по имени Яся решилась сама собой.
Как бы не так.
Постепенно становилось только хуже. В том плане, что внутри меня творилась какая-то необъяснимая штука, противоречащая заданным настройкам.
Произошёл полный сбой системы.
С каждым днём отсутствие девчонки было всё более ощутимым. И дело не только в том, что на кухне перестала появляться нормальная еда. Стены реально начали давить. Особенно, когда ты на постой находишься в них один.
Раньше здесь постоянно звучал Её голос и смех. Всегда происходил некий движ.
Порой от Бортич исходило даже излишне много шума, но теперь… В этой звенящей тишине просто крышей поехать можно.
Скучаю ли я по ней?
Определённо да.
Спустя время это начинаешь понимать очень чётко. А ещё начинаешь творить лютую дичь, ведь в какой-то момент тоска по девчонке накрывает настолько сильно, что ты садишься в машину и тупо едешь в то место, где велика вероятность её увидеть.
В первый раз это случилось у агентства Maxmodel, в котором она теперь работает на постоянной основе.
Из здания Яся вышла в сопровождении какого-то пацана.
С ним же улыбающаяся и весёлая отправилась куда-то пешкадропом.
Это уже чуть позже до меня дошло, что к чему. Она переехала к фотографу, решив последовать моему совету насчёт ровесника…
Видел я её и с Жаровым.
Бортич с лёгкостью запрыгивала к нему в машину и зачастую пунктом назначения был ресторан. И нет, Жаров не возил туда других своих моделей, а это значит, что у него с ней завязались куда более тесные отношения, чем с остальными девушками.
Плевать бы. Но…
Череп, пострадавший накануне от кулаков Динамита, приносит новость о том, что Бортич не угомонилась по поводу Ардова, после пеерезда затеяв опасную игру в одиночку.
Ну не дура ли? Куда лезет?
– Что конкретно она сказала?
Мы сидим на кухне. Жрём плов, приготовленный Илюхиной Сашкой, побывавшей в гостях днём.
– Сказала, что Ардов снова хочет с ней встретиться в более интимной обстановке.
– В смысле снова? – уточняю я хмуро.
– Они уже виделись. На благотворительном вечере и на показе. И… она уже ходила к нему на свидание.
– Чего? – стискиваю зубы.
– Совсем отморозилась, – констатирует Клим.
– Я же запретил! – Илья стучит кулаком по столу, и тарелки, звякая, подпрыгивают.
– Это же Яська. Вы думали, что она своего не добьётся? – усмехается Калаш.
– Он ей цветы посылает почти каждый день. Пишет сообщения. Комплименты, все дела…
Так вот чьи цветы…
Не так давно я видел Ясю у дома фотографа с шикарным букетом роз.
Выходит, этот урод подгоняет?
– И чё теперь делать? Как её тормознуть?
– Её-то ты, возможно, и тормознёшь, а вот Ардова навряд ли, учитывая тот факт, что он обратил на неё своё внимание, – изрекаю я мрачно.
– По той девчонке, пропавшей на островах новой инфы никакой? Кроме той, что его видели с ней незадолго до исчезновения?
– Нет, – отвечает Климу Илюха. – Тело так и не нашли.
– Звездец.
– Бывший муж в отчаянии. Менты разводят руками, типа, не наша территория, другая страна и тэ дэ.
– Суки.
– Думаете, это он её укокошил?
– Да сто пудово. Не русалки же утащили в подземное царство.
– А, ещё… – встрепенувшись, что-то вспоминает Череп. – Яся сказала, что Жаров против её общения с Ардовым. Мол, по-началу он сам их познакомил на благотворительном приёме того французика, но недавно в разговоре внезапно переобулся и попросил держаться от этого мужика подальше.
– Любопытная херня… – Клим задумчиво почёсывает подбородок.
– Дмитрий Борисыч закинул ей странную тему, – продолжает Тоха. – Мол, у Ардова предпочтения какие-то своеобразные, и они могут ей не понравиться.
Сжимаю вилку пальцами сильнее.
– Он периодически светит еблом возле скрытых «тематических» клубов.
– Тематических клубов? – переспрашивает Калаш у Паровоза. – Ты про стрипушники?
– Нет, речь про закрытые мероприятия для извращенцев.
– Это ещё что за херня? – в шоке на него смотрю.
– Я поэтому и сказал ей, чтобы не рыпалась дальше. Да и вообще, если помнишь, изначально был против этой затеи.
– Богатый больной ублюдок. Такие от вседозволенности и пресыщенности едут головонькой и…
– Почему не сказал мне? – перебивая Даню, наезжаю на Илью.
– Это выяснилось пару недель назад. Плюс, кто знал, что она не успокоилась.
Прожигаю взглядом.
– Пиздец, – подытоживает Калаш.
– Когда она с ним встречается? – обращаюсь к Черепу сквозь зубы. Злость накатывает такая, что впору разбить лицо Паровозову за безответственность.
– Даты пока нет. Наш «клиент» укатил куда-то, скоро вернётся.
– Дай телефон Илье.
– Зачем?
– Затем! – отбираю у Патлатого трубу и кладу перед Паровозом. – Давай. Звони. Объясни ей, во что вляпалась и предупреди, чтобы никакой на хуй самодеятельности!
Разве что его послушает.
И то… Под вопросом.
***
Проходит семь дней.
От Яси тишина, а это значит, что Ардов ещё пока не в столице.
Каждые пару часов мониторю, когда появится билет на его имя. Слежу за ней. По локации симки и напрямую. Издалека и осторожно. Так, чтобы не увидела. Даже тачку сменил.
Яся тем временем ничего не подозревает и ходит на работу. То одна, то в сопровождении своего фотографа Степана, о котором Саша растрепала Илье.
Я пробил его, разумеется и, к сожалению, в базах на пацана не обнаружилось ничего такого, что дало бы повод убедить её съехать от него.
Заглушив мотор, сижу в тачке.
Наблюдаю за тем, как они лепят дурацкого снеговика во дворе и опять убеждаюсь в том, что дал ей правильный совет. Ровесник – идеальный вариант для построения романтических отношений.
Эти двое явно на одной волне. Болтают, смеются, дурачатся.
Ему девчонка очень нравится, судя по счастливой, глупой роже и взглядам, которые он периодически на неё бросает. Да и она… Выглядит вполне себе хорошо. Не страдает, не плачет, а значит, моя теория получает подтверждение. Влюблённость в меня, вызванная неясными факторами, прошла. Намного быстрее, чем я ожидал.
Это немного задевает, конечно, но в то же самое время будто бы позволяет обманчиво легче дышать.
Я переживу это.
Забуду.
И она тоже.
Можно считать, что уже. Верно?
Курю.
Слушаю её смех.
Снисходительно и равнодушно смотрю на их детскую возню со снегом.
Правда только лишь до тех самых пор, пока грёбаный фотограф не решает перейти в наступление.
Блять.
Признаю, положа руку на сердце: к поцелуям я оказываюсь абсолютно не готов.
Одно дело предполагать. Как было по пьяни в истории с хозяином автомойки. И совсем другое узреть это своими глазами.
Пиздец.
Тело мгновенно деревенеет и напрягается.
Кровь закипает и ядовитой жижей расходится по венам.
В груди взрывается что-то горячее, колючее и неприятное.
Лёгкие заполняются битым стеклом.
В глазах темнеет от ярости и чёрной ревности.
Первое желание – вылезти из машины и раскрошить ему череп, но, продышавшись, умом понимаю, насколько глупо и смешно это будет выглядеть. Поэтому просто завожу мотор и незамедлительно уезжаю оттуда.
Заснеженная дорога.
Машины.
Фонари и фары.
Оживлённые проспекты.
Пробка и пол пачки скуренных сигарет.
Звонок от Киры. Она всегда как-будто жопой чувствует, когда надо напомнить о себе.
Не принимаю вызов. Не читаю сообщения.
Чётко осознаю, что по-прежнему не хочу её видеть и не хочу её трахать. Совсем. Никогда.
После перекрёстка снова встаю в правом ряду.
– Да сука… – сжимаю челюсти и недовольно выглядываю вперёд.
Капитально встряли. Авария, по ходу.
От не хер делать блуждаю рассеянным и сердитым взором по сторонам.
Взгляд совершенно случайно натыкается на вывеску «Скалодром» и… Неожиданно для самого себя переклинивает.
Смотрю в зеркало.
Включаю поворотник.
Обочина.
Заезд.
Подземная парковка.
Лифт.
Всё как во сне, будто не со мной происходит…
В себя прихожу уже тогда, когда, купив одежду и получив экипировку, вскидываю взгляд наверх на отвесную стену.
По спине от предвкушения ползут мурашки.
Забытое чувство…
– Сейчас вы прослушаете инструктаж, – пищит рядом конопатый инструктор.
Инструктаж.
Ухмыляюсь и, не обращая внимания на его возмущённые реплики, устремляюсь вверх.
***
Трое суток.
Именно столько проходит с того самого вечера.
Первые – убитый в хлам валяюсь в кровати. Потому что с непривычки, казалось бы, вполне себе натренированное тело, после посещения скалодрома болит просто адски.
Но оно же и к лучшему ведь? Отвлекает.
Испытывать физическое недомогание куда приятнее, чем ощущать то, что сжирает тебя, сука, изнутри.
Знаю-знаю, не имею права злиться и агрессировать, но чем больший временной промежуток проходит, тем явственнее чувствуется какая-то собственническая херня. И тем чаще вспоминается тот чёртов эпизод на кухне, где Она обнажила передо мной душу, а я в ответ обнажил её тело, совсем слетев с катушек.
Быть может, моя реакция на случившееся во дворе многоэтажки такова потому, что я отлично понимаю фотографа? В том плане, что помню до мельчайших подробностей каково это. Целовать Ясю.
Если уж и признаваться самому себе, то, честно говоря, очень-очень давно меня так не торкало от тактильных ощущений. Видимо, из-за этого и сорвался, позволив себе слишком до хрена.
Кто там думал про её возраст в этот момент? Ты ли?
Вообще нет. Я в принципе не мог о чём-то думать.
Пробовал на вкус вожделенные губы. Целовал их грубо и откровенно. Ласкал нежную кожу. Трогал её идеальное тело. Вжимал его в столешницу.
Набросился, блять, как последнее животное.
Яся своей искренностью, отзывчивостью и страстью подпалила фитиль…
Всё, что происходило дальше, непременно закончилось бы тем, о чём пришлось в последствии сильно сожалеть.
Рад, что пацаны вовремя тормознули этот беспредел и не позволили мне наделать ошибок, исправить которые удалось бы навряд ли…
И да. Рад, что попёрся на скалодром три дня назад. Было охеренно и меня не триггернуло, хоть я и опасался этого крайние лет пять.
– Чё мутишь, Патлатый?
Иду глотнуть воды на кухню и застаю там Черепа, сидящего на стуле в три погибели.
– Картошку чищу. Присоединяйся.
– Опять кулинарные эксперименты? Может, не стоит? – беру кружку с полки.
– Не, в жопу. Просто тупо пожарю, – выпрямляется и морщится, хватаясь за рёбра.
Н-да…
Отметелил его Динамит жёстко.
– Выглядишь неважно. Врачу показаться надо бы.
– Фигня, – отмахивается.
Беру нож. Тоже опускаюсь на стул и достаю из пакета клубень картофеля.
– Мы с Паровозом ездили к нему. Перетёрли насчёт вашего конфликта.
– Ну и на хера? Я сам, по-твоему, не в состоянии решить свои проблемы?
– Проблема тут одна: твой нездоровый интерес к его сестре. Несовершеннолетней, если ты забыл.
– Да какой, блин, нездоровый? Мы дружим.
– Черепанов, мне-то не заливай. Я видел, как ты на неё пялился.
– Смотреть запрещено, что ли?
– Так, как смотрел ты? На сестру друга? Да.
Цокает языком.
– Даже если я залип, это не означает, что я перейду какую-то там грань и…
– Череп, – качаю головой. – Давай завязывай, а. Пока девчонка к тебе не прикипела.
– Чё такого я сделал? – швыряет в кастрюлю очищенную от кожуры картофелину, и на стол летят брызги.
– Цветы, мягкие игрушки, твоё длительное нахождение в её палате.
– Мы, блять, играем в настолки и смотрим фильмы! Преступление? – орёт в ответ.
– Это пока. В общем, прекращай, братан.
– Заебали со своими советами! Сам как-нибудь разберусь!
– Наразбираешься! Динамит – отмороженный на всю голову.
– Да мне на него параллельно! Думаешь, очкую его? – усмехается. – Как ходил к Ангелине, так и буду. Ясно? Ей там в больнице одиноко. Она постоянно плачет, потому что на фиг никому не нужна. Друзья исчезли, растворились. Мать на неё забила и переключила своё внимание на других детей. Сам Динамит только бабло башляет, но даже не в состоянии поговорить нормально с собственной сестрой.
Очередной клубень летит не в кастрюлю, а в меня. Едва поймать успеваю.
– А теперь давай с другого угла посмотрим, – спокойно отражаю его гиперэмоциональный монолог.
– Ну? – толкает, закашлявшись.
– Не думал на тему того, что дело не только в возрасте?
– А в чём ещё?
– Дружище, поставь себя на его место. Ты разрешил бы своей сестре иметь отношения с человеком, занимающимся деятельностью, подобной нашей?
– Это же не навсегда. Однажды мы сможем перестроиться.
– Ты так уверен?
– Я на это надеюсь.
– Ты можешь надеяться сколько угодно, но пока ты – часть ОПГ. Бандос, давай как есть. Прямым текстом.
– Её брат – такой же бандос, как я.
– Так о том и речь. Он, как никто другой, осознаёт возможные последствия такой связи.
– Поддерживаю. Дело говорит. Прислушайся, Череп.
У холодильника, зевая, стоит Паровоз.
– А сам? Зачем тогда Рыжую втянул во всё это? – переходит в наступление Антон.
– Причём тут моя Саша?
– Да при том! О её будущем ты не особо тревожишься, верно?
– Тоха, не накаляй, – предупреждаю.
– А чё? Разве не так получается?
– Не так, – цедит Паровоз.
– Пояснишь? – хмыкает Патлатый, глядя на него.
– Поясню, – рикошетом отвечает Илья. – Я не вижу с Рыжей нашего будущего в его прямом понимании. Как раз-таки по той причине, которую озвучил Дым.
– Но ты с ней!
– Да. Потому что отказаться от неё пока не могу. И дьявол знает, как переживу этот момент, когда придётся. Тоже так хочешь вмазаться? Думаешь, романтично и охуенно? До поры до времени, Тох. Вспомни тот обстрел в доме Кабана. Её чуть не завалили вместе с нами! Готов рисковать?
– Ладно, не грузите меня, всё!
Его телефон брякает. Сначала один раз, потом второй.
Тянется к нему, снимает блокировку экрана, на заставке которого стоит фотка Ангелины…
Пиздец.
По ходу, поздно мы подъехали с советами. Что-то мне подсказывает, он уже встрял по полной.
– Это Яся. Написала с левака.
Слова Черепа отвлекают меня от размышлений на тему его отношений с сестрой Димы.
