Текст книги "Перепутья Александры (СИ)"

Автор книги: Анна Бахтиярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

   – Мне пора на поиски брата! – объявила я, опережая новое нападение. – К Вове! Немедленно! – крик разорвал небо, открывая проход на новый слой – детскую площадку с покосившимся турником и проржавевшей горкой.

   Я шмякнулась на четвереньки, неприятно царапнув ладони о мелкую гальку. Быстро обернулась, не поднимаясь. Хотелось убедиться, что ни разбушевавшаяся Света, ни ее разлюбезный за мною не последовали. Уф! Кажется, в кое-то веке обошлось без нежелательной компании. Правда, и Рыжик остался в фруктовом саду. А жаль, ибо его "помощь", как быстро выяснилось, оказалась бы весьма кстати.

   – Тетенька, а где ваш коник? – гнусаво поинтересовался детский голосок.

   Озорные серо-серебряные глаза разочарованно глянули с загорелого лица. Юный Макс Макаров, присевший на покосившуюся песочницу, тряхнул русыми вихрами и вытер рукавом нос.

   – Занимается лошадиными делами, – деловито пояснила я, принимая вертикальное положение, и подозрительно глянула на спрятанные за спиной мальчишеские руки. Уж не застукала ли я нахала за вредительской проделкой? – А твои друзья куда подевались? – перестраиваться на новый диалог было невероятно тяжело – слишком уж неожиданно произошла смена собеседника. Но пришлось постараться. Кто знает, когда мне в следующий раз посчастливится наткнуться на Макарова.

   – Вовка над дельтапланом колдует, – Макс презрительно поморщился. – Только не выйдет у него ничего. Руки не тем концом вставлены. А Борька все время пропадает и скрытничает потом. Наверно, опять со стариком бродит.

   – Каким стариком? – я быстро шагнула к Макарову, слыша, как зачастило сердце. – Ты про Василия Петровича?

   – Других тут нет, – мальчик сурово свел брови, двигаясь на самый край песочницы, и вдруг выпалил. – И вообще, тетенька, идите, куда шли. Нельзя нам с вами общаться. Иначе никогда домой не попадем.

   – Это он вам сказал? – я осторожно устроилась рядышком с Максом под протестующий скрип старого дерева и сердитое сопение ребенка. – Ведь так? – спросила я настойчиво и, получив неохотный кивок, перешла в наступление. – Врет! Хочет, чтобы вы и дальше оставались его пленниками.

   – Точно, – мальчик скептически скосил в мою сторону глаза. – Старик предупреждал, что грязью поливать его станете. Будете твердить, что это он нас тут держит.

   Я не удержалась от смешка. А еще, глупая, надеялась, что финт деда при последней встрече сыграет на руку мне. Увы, он оказался хитрее.

   – Скажи, ты помнишь, как Василий Петрович меня прогнал? – зашла я с другой стороны.

   – Угу.

   – Но ведь тогда он признался, что держит вас тут. Ты разве не слышал?

   – Это вы так сказали! – взъерепенился мальчишка и зачастил. – Старик нам потом все объяснил! Мы не можем уйти из Потока, пока не выполним то, зачем сюда попали. А если вы нас уведете, то всё испортите! Мы можем погибнуть! Или застрять между мирами!

   Ого! Я была почти готова пожать зловредному деду руку. Как все повернул! Правдоподобная история. Особенно для доверчивых и напуганных детей. Но мерзкая! Учитывая, в каком состоянии находятся Вова и Макс в реальном мире. Счет в любой момент может пойти на часы. Или даже минуты.

   – А я маму твою видела, – проговорила я тихо, пытаясь осторожно стереть стену недоверия и лжи. – Она скучает по тебе. И дядя Виталий тоже.

   – Врете! – в запале Макс вытащил руки из-за спины и всплеснул ими. По гальке покатилась пластмассовая игрушка. Подпрыгивая и собирая серую пыль. – Отдайте! – возмутился Макаров, когда я первая успела схватить зверушку.

   Зверушку? Стоп! Мои глаза полезли на лоб и даже решили там задержаться. Это оказался аист. И не простой. А с младенцем в клюве. В нежно-розовой пеленке.

   – Зачем это тебе? – ошалело поинтересовалась я, готовая поверить, что мне мерещится. В самом деле, не мог же мальчишка помнить о беременности Лизы.

   Макс надулся и покраснел. Обиженно глянул из-под длинных светлых ресниц, ставших совсем белыми на фоне багровых щек. И только потом пробурчал:

   – Он меня преследует. Появляется везде, где бы я ни оказался. Чего вы так смотрите? Я его выбрасывал. А один раз даже сжег, – Макаров поморщился. – Ладно, не сжег, а просто подпалил. Но он все равно вернулся. Пацаны надо мной ржут, как кони, а этот, – взгляд мальчика просверлил игрушку в моих руках полным презрения взглядом, – никак не угомонится. Не понимаю, зачем прицепился, как банный лист к...

   Мне пришлось кашлянуть, чтобы заставить нахального мальчишку не заканчивать предложение.

   – Может, его Лиза присылает, – аккуратно вставила я, боясь спугнуть Макса. Но попробовать стоило. Пусть еще больше распалится, но я хотя бы буду знать, вызывает ли это имя воспоминания или ассоциации.

   – Кто? – непонимающе переспросил Макаров, полностью снимая с повестки дня вопрос о невесте.

   – Девушка одна, – небрежно ответила я. – Видела ее в Потоке. Она искала тут некого Максима. Я подумала: может, тебя.

   – Не-е-е, – уверенно мотнул головой мальчик. – У меня нет знакомых Лиз. И вообще, я с девчонками не дружу. Нудные они и трусливые, – добавил он со знанием дела. – Ревут, чуть что. А потом еще жаловаться бегают. Дуры!

   Я хихикнула, вспомнив наши с Вовой детские споры о том, кем круче быть – девочкой или мальчиком. К согласию, мы, понятно, никогда не приходили. Аргументы приводили самые безумные. А когда они заканчивались, в ход пускали ногти и кулаки.

   – Максим, скажи, а Василий Петрович рассказывал, что именно вы должны сделать, чтобы вернуться домой?

   – Конечно, – мальчишка распрямил спину, радуясь окончанию неприятных расспросов об игрушке. – Мы уйдем, когда придет наш черед. Это место, как зал ожидания. Только волшебный. Можно, штуки разные делать. Нельзя торопить время. Иначе навредим и себе, и остальным. Придет день, и каждый проснется дома.

   Я только глаза к ненастоящему небу возвела. Волшебный мир, говорите?! Ну казнь египетская!

   – Про Пелену и Белый дым дед рассказывал? Про Перепутья?

   – Не-а, – Макаров вяло мотнул головой, интереса в глазах не возникло.

   – Послушай, Максим, – я быстро схватила его за руку. – Можешь верить и в магию, и в зал ожидания, я не против. Главное, если увидишь черное месиво, похожее на пчелиный рой, беги без оглядки. Понял?

   – Что я вам трус что ли? – разобиделся Макс, вырываясь. – Отдайте! – он ловко выдернул из моих рук аиста и сунул его головой в песок. Тетенька, вы в следующий раз с коником приходите. Дадите полетать, тогда и поговорим про ваших пчел. В убежище! – скомандовал нахальный мальчишка прежде, чем я успела открыть рот, и был таков.

   Я задумалась о том, что делать дальше, сочувственно глядя на торчащие из песка птичьи ноги. Вову поискать или возвратиться в реальный мир, чтобы устроить взбучку Свете? Победило первое желание. Вернее, необходимость. Разум услужливо напомнил, что влюбленная драчунья никуда не денется. В отличие от вздернутого носа. К тому же с девчонкой веселее будет разобраться в Потоке. Раз она умеет толкаться, стало быть и у меня получится оттаскать ее за куцые косички!

   – К Вове! – в очередной раз велела я, после того, как вытащила аиста из песка, отряхнула и поставила на бортик.

   Разумеется, снова вышел казус. Приземлило меня не куда-нибудь, а в фонтан! С мерзким скользким полом и жабами на постаменте. В тот самый, куда однажды окунул меня гадкий клоун из моего подросткового путешествия.

   – Ненавижу! – оповестила я непонятно кого, пытаясь отползти от бомбардирующих сверху жестких струй. Хорошо хоть в этот раз с головой не нырнула в пахнущую тиной водичку. Ладони противной разъезжались, ноги запутались в мокром подоле. Волосы прилипли к лицу, а одна из прядей цепко оплела шею.

   – Давайте руку, – услужливо предложил полудетский голосок. Мой гневный взгляд уперся в серые глаза мальчика Бори. Того, что по словам Максима, частенько "бродит" с Василием Петровичем.

   – Надеюсь, это не твоя работа? – проворчала я, пытаясь выплюнуть изо рта волосы.

   – Конечно, нет, – мальчик, кажется, обиделся. Но потянул меня из фонтана основательно. Правда, не слишком аккуратно. Я сначала всем телом умудрилась навалиться на бортик, а потом верхняя часть перевесила, и моя промокшая персона кувыркнулась на асфальт. Встреча затылка с твердой поверхностью аукнулась нехилым звездопадом в глазах. Причем, звезды почему-то танцевали. Парами.

   – А когда белый танец? – сказали глупость губы. Захотелось вдруг пойти и пригласить Дмитрия. И пусть фантомная Света обзавидуется!

   – Ого! – протянул Боря. – Кажется, вас вывело из строя.

   – А я рыцарей видела. Как раз целый строй! Они маршировали! – зачем-то просветила я мальчика. Вспомнилось не к месту войско Михаила – в качестве ассоциации на не относящееся к делу слово. – В доспехах!

   – Ясно, – в серых глазах засквозило разочарование. – Послушайте, найдите меня в следующий приход. Мне нужно показать вам кое-что важное. Вы запомните, Александра Викторовна?

   – Я помню. Дунайского и шкаф!

   – Вам пора домой, – с грустным вздохом констатировал мальчик. – Не забудьте, что я сказал. У вас получится, я знаю.

   Темнота навалилась внезапно и странно. Накрыла одеялом с головой. Поглотила в огромное чрево, аппетитно чавкая. А потом все звуки исчезли, подарив мертвую тишину. Бесконечную, как сам Поток.

   Очнулась я в пустой палате отделения. На кровати, предназначенной для пациентов. Растерялась в первый миг, вспомнив пробуждение в этих стенах шестилетней давности. Но потом сообразила, что раз на мне утренняя одежда, стало быть, транспортировали меня сюда в обмороке, а не в коме. Рука потянулась к занывшему затылку, но ни шишки, ни ссадины не обнаружила. А через мгновение исчезла и боль, являвшаяся, судя по всему, фантомной. Ведь травма была получена внутри закольцованного мира.

   – Куда мимо президента? – привычно шикнула Люба, когда я нервной трусцой попыталась промчаться мимо. Очень хотелось на свежий воздух. Охладить контуженый рассудок. Не падением. А бесконечным натыканием на Светкину зазнобу. А главное, эмоциями, которые эти непрошенные встречи дарили. – Павел Семенович велел доложить, как ты очнешься, – бойкая медсестра преградила дорогу.

   – Ну его к лешему! – я попробовала обойти Любашу, но она превратилась в непроходимое препятствие. – Запихнул меня сюда и велел сторожить! А сам благополучно ноги сделал! Так пусть теперь не жалуется! – я и сама не поняла, чего вдруг обиделась на Кондратьева, но решила в очередной раз продемонстрировать характер.

   – Не мог же он раздвоиться, – нашла оправдание заведующему медсестра. – Пошел Свету успокаивать. Она тут форменную истерику закатила. Слезы лила.

   – Крокодиловы? – не удержалась я, вспомнив предательский толчок в Потоке.

   – Не думаю, – Любаша демонстрировала серьезную мину, хотя я могла поклясться, что она силится сдержать смешок. – Тебя, кстати, вспоминала. Только я не поняла, что за парня вы не поделили. Уж не этого, что утром оглоблю внизу утешал.

   – Нет. А эта оглобля... Блин! Люба, не называй ее так, пожалуйста! Она моя лучшая подруга!

   – А зачем тогда она с твоей мачехой на лестнице драться пыталась, раз подруга? Хотя, я поздно прибежала, не могу поручиться, кто первый начал потасовку.

   – Бастинда, – уверенно выдохнула я и, неловко шагнув в бок, врезалась в стену. Вот теперь мне и впрямь захотелось прилечь.

   ****

   2010 год.

   Вы замечали, что жизнь иногда напоминает шахматную доску? Не только игрой с судьбой. Клеточка светлая, клеточка темная. А потом кто-то накреняет поверхность, и все катится вниз. Вместе с вами.

   Именно такое ощущения испытывала и я, просидев ночь за кухонным столом, взирая на флакончик с духами и записку. В том, что это не розыгрыш, сомневаться не приходилось. Во-первых, о существовании Дмитрия знали считанные люди, и ни один из них не посчитал бы нужным выдавать себя за него. Во-вторых, запах лилий из Потока был знаком лишь мне одной. Не считая, конечно, бабушки, попытавшейся сначала лишиться чувств у меня в коридоре, а потом наплести всяческой ереси в попытке реабилитироваться. И, разумеется, сбежавшей, так ничего и не объяснив.

   – Ни слова Свете! – приказал Семеныч, когда утром, всклоченная и потерянная, я продемонстрировала ему вчерашний презент. – Сами разберемся. Без лишней суеты.

   Я хмуро кивнула в ответ, не представляя, как именно шеф собирается это делать. Ибо уже позвонила в службу доставки, логотип которой заметила на форме рыжего парня. Оказалось, в мою квартиру никто от них не приезжал. Единственная ниточка порвалась, не успев натянуться.

   Других вариантов "расследования" я не представляла. Ведь семь лет назад мы потратили несколько месяцев на поиски Дмитрия. В реальности. Доктор искал по своим каналам, я по своим – через папу. Но успеха так и не добились. В конце концов, даже я вынуждена была признать поражение и жить дальше, велев противоречивым чувствам, бушующим внутри, забиться в угол. А теперь, теперь этот несуществующий человек (или призрак Потока) шлет послания и ждет ответных действий.

   – Постарайся реагировать проще, – посоветовал шеф, похлопав по руке. – Сейчас мы ничего не можем предпринять, но это временное состояние. Кем бы Дмитрий ни являлся, он сделал первый шаг. Думаю, ждать второго не придется слишком долго. А пока надави на бабушку. Нечего секреты разводить!

   Я кисло улыбнулась. Легко сказать. Семеныч просто никогда не сталкивался с Галиной Дмитриевной Корнеевой. Да, она много лет играла роль покорной жены большого человека. Однако теперь, ежели что-то решала, переубедить ее было все равно, что пытаться сдвинуть с места скалу.

   Впрочем, прежде чем вступать в битву с каменной глыбой под кодовым именем "бабушка", пришлось встретиться с противником пострашнее. Ночью резко ухудшилось состояние Кирилла. Несмотря на все старания мальчик, кажется, почти созрел, чтобы стать добычей Черной Пелены.

   – У Светы телефон отключен, придется тебе идти одной, – с лица шефа исчезло выражение извечной самоуверенности. – Но учти, Александра – без глупостей! Проверяешь, как обстоят дела, и уходишь, едва почувствуешь опасность для себя. Иначе, это будет твое последнее посещение Потока. Я не шучу!

   Семенычу не стоило повышать голос. Я и сама понимала риск. Передача энергии Кириллу два дня назад, едва не стоившая мне жизни, послужила отличным уроком. Второй раз на подобное я вряд ли решусь. Даже ради спасения мальчика. Иногда нужно уметь отпускать спутников, не позволяя им тащить себя в бездну.

   Дела и впрямь обстояли отвратительно. Я поняла это, едва спешилась с Рыжика. Ахнула, беспомощно запуская руки в густую шевелюру. Конь пронзительно заржал. Он всегда чувствовал приближение черной массы. С того горького дня, когда по ее вине лишился первого хозяина.

   Мальчик лежал без движения с темно-серым лицом. Почти перестал быть человеком. Передо мной расплеталась лишь тень. Оболочка. Тварь возвышалась рядом, переминаясь на тонких многочисленных ножках. Слюна из приоткрытых ртов капала ребенку на рубашку.

   – Стой тут, – велела я крылатой лошади. – Только одна попытка. Потом уходим.

   Рыжик понимающе закивал. Не ждал, что я сдамся сразу.

   Я шагнула вперед, бесстрашно глядя в глаза убожеству, предварительно выбрав наиболее нагло ухмыляющуюся голову. Смотрела на зверя, силясь увидеть человека, прячущегося за обликом твари. Того, которого "переодел" в столь неприглядное обличье сам Кирилл. Позавчера его "показала" мне Света. Жаль, что и она не сумела разглядеть лица. Фигура мучителя расплывалась, дергалась, как на старой кинопленке.

   Не так уж и трудно смотреть в глаза чужому Страху. Сложнее его прогнать. А достучаться до того, кто им напуган до смерти – иногда нереально. Не понимаю, почему растворить кошмары одних спутников мне удавалось почти без усилий, а к другим так и не получалось пробиться. До самого конца. К несчастью, Кирилл примкнул ко второй группе и сейчас настолько поддался твари, что уже никогда не сумеет увидеть меня. А, значит, и кошмар не прогнать, и мальчика не увести. Новое прикосновение к нему убьет меня.

   – Прощай, малыш, – прошептала я, с тоской глядя на Кирилла. – Тебе пора.

   Но ему не дали уйти. Правда, не я.

   Слон.

   Я сначала не поверила глазам, хотя за столько лет видела всевозможные интерпретации существ. Их набралось, наверное, уже не меньше тысячи, однако ожившие игрушки в Потоке на моей памяти точно не гуляли. Он был мохнатый, серо-голубой. С непропорционально большой по сравнению с телом головой. Шел, пошатываясь, на негнущихся ногах.

   – Кир, ты меня слышишь? – лоб ребенка погладил хобот, покрытый искусственной шерстью. – Посмотри на меня! – голос звучал гнусаво, словно через маску.

   И чудо действительно случилось. Мальчик с трудом приоткрыл заплывший кровью один глаз. Бессмысленно поглядел на живую игрушку, а потом на безжизненном лице промелькнуло узнавание.

   – Сироб, – через неимоверное усилие прошептали губы.

   – Да, это я, – хобот продолжал гладить детскую голову. – Посмотри внимательно, прошу. Это Саша. Ты видишь ее, Кир?

   – Рыжая, – слово, скорее, было угадано, нежели услышано.

   – Отлично! – слон вздохнул с облегчением. – Заберите Кира, скорее. Увезите к себе в убежище. Спрячьте от него.

   – Кто вы? К чему такая конспирация? – я просунула руки под худое туловище мальчика и крикнула Рыжика.

   – Вы про образ? Его создал Кир. Сейчас вы видите меня его глазами, – слон хоботом помог посадить мальчика на коня. Вернее, фактически положить. Сил держаться у ребенка не осталось.

   – Почему вы помогаете Кириллу? – спросила я, садясь на Рыжика. Тратить драгоценное время на расспросы было крайне неразумно, но удержаться я не могла. Чувствовала, что вплотную подошла к одной из главных тайн Потока.

   – Я его друг. И ваш, надеюсь, тоже.

   – Смеетесь? – я прижала к себе мальчика, понимая, что конь готов к полету и ждет приказа.

   – Когда-нибудь я все объясню. Обещаю. Но сейчас улетайте! Пелена уже близко!

   – В убежище! – велела я одновременно и Рыжику, и небу.

   Прежде чем складывающийся пополам слой исчез из видимости, я успела заметить, что слон перестал быть слоном. На его месте стоял белокурый мужчина. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо. Но достаточно близко, чтобы распознать белый докторский халат.

   Глава 15. Параллельное время

   2003 год.

   Драку на больничной лестнице напротив нашего отделения действительно начала Бастинда. И даже синяк под глазом Лукониной поставила. Ритка, вообще-то, умеет за себя постоять, все-таки с трудными подростками работает. Однако в этот раз особо не старалась ни нападать, ни отбиваться. В самом деле, не лупить же потенциальную свекровь!

   – Это ты виновата! – объявила мне Луконина, когда я следующим утром нагрянула к ней домой. Подруга, кривя губы от стыда и отчаянья, как раз разглядывала боевую рану перед зеркалом в прихожей. – Я слышала, как Алла Сергеевна сказала Виктору Валерьяновичу, что из-за тебя свой мобильный в ванной утопила. Потому и взяла старый Вовин. А там наши фотки и смс-ки с сердечками. Конечно, она их не сразу нашла. А как по заказу – вчера!

   – Гадость, – прошипела я, морщась. Представилась картинка с вкладыша к жвачке из моего отрочества – кукольная парочка сливается в страстном поцелуе, а в разные стороны разлетаются маленькие сердечки. Подавив приступ тошноты и вспомнив отчетливый бульк, пришедший на смену вою раненной гиены, я постучала себя по лбу. – Я-то тут с какого бока? Бастинда в ванной от папы пряталась. Можешь с обвинениями к нему топать. И вообще, рано или поздно ваши отношения все равно бы рассекретили.

   – Да! – сердито зыркнуло на меня Риткино отражение – одним здоровым глазом, другим заплывшим под ярко-синим веком. – Но тогда бы рядом был Вова, и мне бы не пришлось отдуваться в одиночестве!

   – Я и не знала, что вздернутый нос у нас рыцарь без страха и упрека.

   – Ты действительно его не знаешь, Саша, – взгляд Лукониной превратился в по-настоящему гневный. – Ты всегда относилась к нему предвзято. Видела лишь сына мачехи, а не личность.

   Я расхохоталась, не смогла удержаться. Вова – личность! Держите меня семеро!

   – Послушай, Рита...

   – Нет, это ты послушай, эгоистка непроходимая, – подруга, наконец, отвернулась от зеркала. – И не перебивай! – потребовала она, садясь на тумбочку. – Ты жила в родном доме. С тобой все родственники носились, как с куклой фарфоровой. И отец, и бабка. А дед вообще каждую пылинку сдувал, любой каприз исполнял в два счета! Хочет Саша луну – пожалуйста! С Вовой все было наоборот. Твоя родня не обрадовалась его появлению. Он всегда был ребенком второго сорта. Его игнорировали и недолюбливали.

   – Папа его усыновил, – возразила я, нагло взобравшись на стиральную машину, чтобы сидеть напротив Риты.

   – Ничего не значащая бумага, – Луконина устало потерла лоб. – На деле были лишь завышенные требования. И бесконечные слова – ты должен, должен, должен! Чтобы стать полноценным членом столь уважаемой семьи. Вспомни, а от тебя хоть раз требовали хороших оценок? Ты до выпускного класса была раздолбайкой. И ничего! Никто не паниковал. Если бы не та авария, еще неизвестно, что бы из тебя вышло.

   – Ты это сама придумала, психолог наш гениальный, или Вовочка поведал? – меня захлестнуло раздражение. Как смеет Луконина говорить в таком тоне. И о семье, и о моем прошлом! – Вова всё получал на блюдечке! И работу, и карьеру! Бери, не хочу!

   – А если он и впрямь не хотел? – Рита попыталась выразительно приподнять брови и охнула от боли. – Вове никогда не была интересна работа в вашей фирме. Он делал то, что хотел Виктор Валерьянович. Хорошо делал. Только срывался иногда. Но все эти "закидоны" – попытка сбежать. У каждого свои способы прятать голову в песок.

   – Хватит! – я спрыгнула на пол. – Заканчивай профессиональную болтовню. Я в жизни не поверю в Вовины душевные стенания. Потому что знаю его лучше, чем ты. Держи, – я вытащила из сумки упаковку с разработкой семейной фирмы – почти волшебной мазью. – Это мой профессиональный подарок – в разы лучше твоих психологических заморочек. Снимает синяки и отеки за несколько часов. Пользуйся.

   Мне стало неловко за свое поведение, едва я вышла из Риткиного подъезда, но возвращаться и извиняться не стала. Потому что в душе продолжал кипеть гнев. Не только из-за разговоров о Вове. Чаща терпения переполнилась в тот миг, когда Луконина упомянула аварию.

   Ты столько обо мне не знаешь, лучшая подруга! Думаешь, это трагедия на мосту и кома изменили меня. Совершили перезагрузку, превратив вздорного подростка в здравомыслящую девушку. Ошибаешься. В моей жизни есть огромная прореха, которую ты даже не замечаешь. Не видишь. Не чувствуешь. Как же в таком случае ты смеешь утверждать, что разгадала Вову? Хотя чему я удивляюсь? Коли перед тобой пустышка, остается самой придумать глубину и поверить выдумке.

   Нет, я не злая. Умею быть честной с собой. Вернее, специально этому училась. Поэтому на целый миг попыталась допустить, что в Ритиных словах есть здравое зерно. И не смогла. Хоть убейте, не верила я в Вовочкин чувственный внутренний мир. Вздернутый нос всегда был зазнайкой и кривлякой, держащийся за материнскую юбку. Нравится Лукониной видеть в моем сводном брате трагического героя – отлично! Пускай это будет ее личной катастрофой.

   Я включила в машине спокойную музыку. Специально возила с собой с десяток романтических сборников, умиротворяюще действующих на взвинченный рассудок. Открыла окна. Кажется, сегодня будет дождь. Иначе зачем разгулялся ветер? Как приятны прохладные порывы после трех недель жары, ни на миг не ослабляющей липкие щупальца. Выехав из Риткиного двора на оживленную магистраль, я приказала расслабиться натянутым гитарной струной нервам. Впереди длинный день и, вероятно, ночь, злая на меня Света и встреча с мальчиком Борей, желающим показать что-то очень важное. Конечно, при условии что Кондратьев пустит меня в Поток. Вчера подобного желания он не демонстрировал. Только косился, будто это я виновата, что его "напарнице" приспичило ударяться в слезы.

   А, может, Тимофеева не явится сегодня? Людям свойственно верить в чудеса, даже если голова понимает, что им не суждено случиться.

   – Света хочет с вами объясниться, – огорошил заведующий на пороге отделения, будто караулил. – Идите в мой кабинет. И не давите на нее. Для своего же блага.

   – Иначе что? Палкой меня отлупит? Или Каспера натравит? – спокойное настроение, созданное романтической музыкой, улетучилось вмиг.

   Доктор предпочел воздержаться от комментариев. Только крякнул что-то неодобрительное и засеменил прочь.

   – Здравствуй, Саша, – тихо, без эмоций, поприветствовала Света еще до того, как я успела открыть рот.

   Она сидела лицом к окну. Можно было бы подумать, что любуется видом, если не знать о слепоте. Собака-поводырь привычно лежала у ног, демонстрируя покорность и заботу. На мгновение у меня сжалось сердце. Почудился в хрупкой фигурке надлом и глубокая печаль. Но я прогнала сочувствие и попыталась перейти на деловые рельсы.

   – Как ты поняла, что это я?

   – Ты передвигаешься стремительным галопом, – пояснила девушка без тени насмешки. – У каждого человека особая манера ходьбы. Ты все время бежишь, словно опоздать боишься. Павел Семенович ходит размеренно, а когда волнуется или сердится, ускоряется, но шаги становятся мелкими, частыми. У Любы очень тихая, кошачья походка. Она неосознанно старается не тревожить пациентов, словно тишина и покой способны им помочь.

   – Зачем позвала?

   – Извиниться. И объяснить. Я... – она запнулась, а потом зачастила, словно боялась сбиться. – Я признаю, что вчера повела себя глупо. По-детски. Но ты не понимаешь. Не представляешь, каково это. Существовать. А жить только там – в Потоке. Несколько минут дышать полной грудью, а потом ждать, когда они снова наступят.

   – Но это неправильно! – простонала я, присаживаясь на краешек Кондратьевского стола. – Ты себя слышишь, Свет? Жить в Потоке? Он – подделка, помнишь?

   – Для тебя, – сердито засопела она. – Потому что ты живешь полноценной жизнью. А у меня есть только темная комната, из которой никогда не выйти. Помнишь мой Страх? Он оказался реальностью. Его не победить.

   – А Дмитрий? – рубанула я с плеча. – Как он вписывается в твою картину мира?

   – Он – мой! Это всё, что тебе следует помнить. Не смей на него зариться! – мягкие черты лица исказила гримаса ярости.

   – Это безумие, не находишь? – я продолжила попытку переговоров со стеной. – Он даже не знает о твоем существовании.

   – Зачем? – плаксиво поинтересовалась Света, задрожав. Злость молниеносно сменилась выражением смертельного отчаянья. – Зачем ты это делаешь? Неужели, не понимаешь? Он – моё чудо. Моё! Тебе столько дала судьба, Саша. Но ты хочешь забрать то единственное, что необходимо мне, сильнее воздуха. Пытаешься убить мою мечту.

   – Света! – возмутилась я, негодуя от того, сколько злодеяний мне пытаются приписать.

   – Я говорю, как есть. Я видела тебя с ним. Ты хочешь его забрать. Но ведь я первая его встретила. До того, как ты вернулась в Поток. Это моё чудо, не твоё! Ты же хороший человек, Саша. Ты рискуешь жизнью, чтобы помогать людям. Зачем же пытаешься причинить боль другу?

   – Это нечестно, – прошептала я, понимая, что мои бастионы рушатся под натиском чужого горя.

   – Не отнимай его, Саша, – Света заплакала. Неловко. Но надрывно. – Пообещай, что не сделаешь этого. Дай слово!

   И я подчинилась. Не смогла дальше терпеть эту пытку. Ведь, наверное, Света права. Своим вмешательством я беспощадно разрушаю ее сказку. Пусть и нереальную. Тем более, с моей стороны глупо всерьез рассчитывать на отношения с призраком, который в нашем мире может оказаться, совсем не таким, каким демонстрировал Поток. А Света готова принимать ситуация, как есть, не смея надеяться на большее. Все правильно. Но тогда почему на душе такая горечь? Отчего невыносимо хочется кинуться обратно к слепой девушке и крикнуть ей в лицо, что я передумала?

   Остаток дня прошел в тумане. Очнулась я лишь ночью, шагнув в закольцованный мир через Вову. Постаралась не задерживать взгляд на лице сводного брата, чтобы снова не начать думать о Ритиных утренних словах.

   Пляж встретил ярким светом и свежестью. Кожу лизнуло не обременяющее мягкое тепло.

   – Рыжик, – я уткнулась в лошадиную шею, внезапно почувствовав неимоверную усталость. Захотелось расплакаться, пожаловаться на всех обидчиков. Но слезы не пришли. Я просто стояла, не шевелясь, и молчала. Не пытался шелохнуться и конь. Ждал. Момента, когда я буду готова работать. Успокоившись и собравшись с мыслями, я заглянула в черные блестящие глаза. – Поможешь найти Борю?

   Рыжик кивнул и дунул в лицо. Мол, какие печали, подруга? Помогу, чем смогу.

   Отчего-то полет не доставил привычных неудобств. Хотя и длился невероятно долго. Словно после грохота пресловутой пушки мы летели сквозь время и пространство. В поисках нужной эпохи. Рыжик парил легко, напоминая зависшего в небесах орла. Я сидела спокойно, позабыв о высоте и опасности. Появилось чувство, что крылатый конь никогда не позволит мне разбиться.

   Впрочем, и падать было некуда. Под нами распласталась бесконечность. С серебряными звездами на фиолетовом фоне. Никакой земли под копытами. Ни травы. Ни надоедливых Поточных полей всевозможных форм и раскрасок. Только необъятный космос. Не пугающий, нет. Величественный. Конь несся внутри него, как древнее мифическое божество, неизменный спутник седой вечности.

   Нужный слой появился в тот миг, когда я перестала ждать и просто наслаждалась полетом, представляя себя со стороны – рыжеволосую девушку на почти такого же цвета крылатой лошади. Истерзанная горячим солнцем пустыня вырвалась из чрева небытия и бросил Рыжику под копыта. Те стремительно ударились в песок и скрылись в нем, вынудив коня пошатнуться. Я поспешила спуститься, чтобы облегчить крылатому другу задачу, но стрелой сиганула обратно – босые ноги обожгло огнем.

   – Рыжик, ты уверен, что мальчик здесь? – вопрос прозвучал до омерзения плаксиво. Нет, вообще-то я очень люблю жаркую погоду. Но не пекло же! – Какой смысл ему торчать на раскаленном песке?

   – В любой пустыне есть оазисы, – разочарованно протянул детский голосок позади. – Просто вы почему-то не хотите замечать очевидных вещей.

   Он действительно оказался на этом адском слое. Странный молчаливый мальчик Боря. С блеклыми светлыми волосами и завораживающими серыми глазами. Стоял в белой длинной рубахе и, щурясь, разглядывал моё лицо. Я невольно перевела взгляд на его ноги и с ужасом обнаружила, что и он без обуви. Неужели жар от песка не причиняет боли?