Текст книги "Перепутья Александры (СИ)"

Автор книги: Анна Бахтиярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

   – Важно, Сашенька. В этот раз важно. Отец Кирилла – настоящий Фома-неверующий. Уперся рогом, не спихнешь. Жена с трудом уговорила его попробовать, но он дал нам лишь неделю.

   – Этого м-м-м-мало! – от возмущения я даже заикаться начала. – У м-м-меня минимум информации о Кирилле! А уж Алиса! Павел Семенович!

   – Понимаю, – спокойно кивнул шеф. – Я истратил все свое красноречие, но так и не пробил стену нежелания слушать. Неделя – это все, что я сумел выпросить у папаши. Поэтому, тебе придется поднапрячься.

   – Но как? – поток мыслей в голове превращался в вихрь. – Если не справлюсь за неделю, к мальчику меня больше не подпустят. А если справлюсь, все равно лишусь спутника!

   – Неприятная дилемма, да? Вот что, – шеф посмотрел поверх очков. – Езжай-ка завтра с утра к Алисиной бабке. Я с ней договорился. Пообщайся, осмотрись.

   – Я уже говорила с ней.

   – На нашей территории. Дома проще узнать детали, сама знаешь. Загляни в комнату девочки, разберись, чем она живет. По-настоящему разберись, а не по верхам с пересказов старушки. А то так и будешь бродить по слоям без идей. Поняла?

   – Да, шеф.

   – И не вздумай относиться поверхностно к мальчику! Он не спутник для поисков Алисы. У него такие же права на твое внимание, как и у девочки.

   – Да, шеф, – я смутилась и покраснела как вареный рак. Действительно, запутавший в Потоке Кирилл тоже отчаянно нуждался в помощи, а я, увлеченная странным исчезновением Алисы, совершенно сбросила парнишку со счетов. Неправильный поступок, совсем не в моем стиле.

   – Вот и славно! А теперь дуй работать. Времени у тебя не вагон...

   Я шла по длинным коридорам, располосованным красными бликами уходящего солнца, и снова думала не о Кирилле, а об Алисе. Что же такого было в этой десятилетней девочке, что из-за нее я забывала обо всем на свете?

   В кармане завибрировал мобильник (на работе я всегда отключаю звук). Я догадалась, кто это, еще до того как достала телефон. С минуту смотрела на упорно высвечивающуюся на экране надпись "Папа", но так и не приняла звонок.

   Я знала, что услышу от отца – требование дать ему обещанный ответ. Но я не могла ответить. Вообще-то выбор я сделала еще до того, как он дал мне месяц на размышление. Но это был не тот выбор, который устроит папу. А слушать в очередной раз аргументы в пользу "его варианта" у меня сейчас не было ни сил, ни времени.

   Я вызвала лифт, мысленно пытаясь понять, как убедить отца и не испортить с ним отношений, как вдруг случилось нечто, чего просто не могло быть. Я почувствовала пристальный прощупывающий взгляд и ощутила едва уловимый запах лилий.

   Я давно сбилась со счета, сколько раз со мной случалось подобное. Примирилась и с взглядом, и с запахом, хоть так и не нашла им объяснений. Они преследовали меня уже тринадцать лет, однако еще ни разу не появлялись вне Потока.

   Боже, во что же я влипла на этот раз? Что с тобой не так, Алиса?!

   Глава 2. Подделка

   1997 год

   Впервые это случилось со мной в бесцветной комнате. Пронизывающий до костей пристальный взгляд, заставивший сердце отчаянно забиться о ребра, я ощутила сквозь сон. Я не сгущаю краски. Взгляд был нигде и сразу везде – снаружи и внутри. Проникал сквозь телесную оболочку, изучал мозг, прощупывал душу. Мог выяснить и заветные мечты, и глубинные страхи. Понять меня лучше, чем я сама.

   Запах лилий – чуть сладковатый и манящий, появился в тот миг, когда я, окончательно проснувшись и перепугавшись насмерть, готова была взорваться душераздирающим воплем. В отличие от взгляда, он не пугал. Напротив, я ощутила умиротворение, будто в руку вкололи сильнодействующее успокоительное. Я послушно прикрыла глаза, позволив нежному, почти не приторному аромату, вводить меня в состоянии легкой эйфории, граничащей с полусном. Под напором настойчивого запаха, страх, завладевший душой, начал медленно сдавать позиции, пока не капитулировал полностью.

   Но даже тогда я не спешила разжимать веки. Желала отдалить момент, когда придется придумывать новый план действий, общаться с Варей и Михаилом или ждать, что комната сложится пополам. Нет, меня не напрягали случайные спутники, хотя в реальном мире мы вряд ли бы проговорили больше минуты – уж слишком разные у нас характеры. Просто ни Варвара, ни Михаил не подходили на роль лидера, способного взять на себя ответственность, а мне хотелось прислониться к сильному плечу.

   Из сладкой полудремы вывел тихий, но настойчивый и чуть раздраженный шепот:

   – Не исчезай, прошу тебя. Неужели, трудно?

   Я не поверила глазам. Варя стояла, приложив ладонь к безликой стене. Вот только она перестала быть бесцветной и пустой. Переливалась яркими красками, которые сливались в потрясающую по красоте и гармонии картину. Моему потрясенному взору предстали не тронутая даже мелкой рябью водная гладь в окружении стройных берез, деревянный причал и привязанная к нему голубая остроносая лодочка.

   – Что это?! – задохнулась я, не заботясь, что могу разбудить посапывающего в дальнем углу Михаила. Впрочем, он спал так крепко, что и не думал просыпаться.

   – Нечто, – безнадежно протянула Варя и оторвала ладонь от стены. Едва она это сделала, картина исчезла: краску поглотила гладкая холодная поверхность.

   – Как? – не то спросонья, не то из-за потрясения у меня не слишком получалось формулировать вопросы. А ведь хотела спросить, откуда появился божественной красоты рисунок и почему исчез. Но Варвара всё поняла.

   – Почему пропадает, не знаю. А как получается... Давай-ка лучше покажу, – она взмахнула рукой, приглашая подойти ближе.

   Дальнейшее происходило, как во сне. Варя прикладывала ладонь к голой стене, и ней тут же появлялись картины – одна краше другой. Краски вытекали из Вариной руки и сами разбегались по стене, вырисовывая дома, реки, деревья и людей. Но едва девушка убирала ладонь, "полотно" становилось девственно чистым.

   – Как прекрасно! Невероятно! – восхищалась я обрушившимся на город снегопадом или переливающимся на солнце морем.

   А от последней созданной Варварой картины я и вовсе потеряла дар речи. Это был балет! Самый невероятный, что мне приходилось видеть. А повидала я их, действительно, немало. Бастинда считала себя ценителем искусства, потому походы в театры для всей семьи являлись обязательным мероприятием дважды в месяц. Не скажу, что я не любила балет, просто предпочитала актерскую игру в обычных спектаклях или, на худой конец, в мюзиклах. Возможно, артисты в пуантах и рассказывали истории языком танца, но мне никогда не удавалось его расшифровать, отчего становилось невыносимо скучно.

   Но Варин балет меня вдохновил. Стройные юноши и девушки в нежно-голубых костюмах (цвета точь-в-точь как Варино платье) не танцевали, а парили на сцене. Хоть они и замерли, запечатленные новоявленной художницей, я чувствовала – каждое их движение наполнено грацией. Танцоры остановились лишь на миг, сейчас кто-то щелкнет пальцами, и они продолжат ритмичное движение.

   – Балерина, ты еще и художница?

   Зачарованные Вариным творчеством, мы и не заметили, как Михаил проснулся и подошел сзади.

   – Нет, – Варя неловко отдернула руку. Танцующие молодые люди растворились, унося очарование, рожденное особенным искусством. – Хотя в детстве мне нравилось рисовать. Но победила любовь к балету.

   – Я тоже рисовал, – сообщил Михаил, хмуро разглядывая впитавшую краски ровную поверхность. – Карикатуры в стенгазете.

   Варвара закатила глаза.

   – О, да! Эстет-любитель! Неподражаемый ценитель возвышенного!

   Михаил открыл рот, дабы не остаться в долгу, но я не дала ему такой возможности.

   – Варя, скажи, а как ты вообще начала рисовать на стене? – этот аспект меня волновал куда больше, нежели начинающаяся словесная дуэль.

   – Сама не поняла, – Варя задумчиво посмотрела на собственные ладони. – Пока вы спали, я пробовала вспомнить, как оказалась на поле. Не вышло. Постаралась отвлечься, думала о детстве, о бабушкиной деревне. Сама не заметила, как начала водить пальцем по стене. Из него полились краски! Не успела оглянуться, как нарисовался бабушкин дом!

   Я вздохнула с облегчением. Да, это странное местечко подкинуло очередную загадку. Однако мне стало чуть спокойнее. Стало быть, не я одна проявляю странные способности. Михаил накануне наколдовал ужин, а Варвара умудрилась без красок и кисточек изрисовать нашу темницу.

   – Как считаете, стоит попросить на завтрак конкретное блюдо? – Михаил и думать забыл о таинственном и озабоченно почесал вихрастый затылок. – Даже при мысли о капусте, мутит!

   – Лучше умывальник попроси! И мыло! – ядовито посоветовала Варя, глядя на чумазое лицо парня.

   – А унитаз золотой тебе не надо? – огрызнулся тот.

   Я ожидала, балерина сильнее вспылит. Однако наша утонченная барышня быстро отвернулась, тщетно пытаясь скрыть порозовевшие щеки. Надо же, какая стеснительная. Вообще-то Михаил был прав. Увлеченная Вариным настенным творчеством, я совершенно забыла о естественных потребностях организма, и теперь они активно напоминали о себе.

   – Мне надо! – ничуточки не беспокоясь о приличиях, объявила я. – Но не унитаз, а отдельный туалет.

   Пушечный выстрел меня совершенно не удивил и даже не смутил. Тем более, на этот раз нас выбросило, куда требовалось. Деревянный домик посреди поля (спасибо, что на этот раз без тумана и луж) не являлся пределом мечтаний, но, по крайней мере, был чистым и запирался изнутри. Я рванула туда первая, даже не потрудившись удостовериться, благополучно ли приземлились в новом мире остальные.

   Несколькими минутами позже, в ожидании Михаила, а затем и Вари, которая с пылающим лицом скрылась в домике, я, наконец, огляделась. Этому полю, как и тому, куда нас занесло накануне, не было ни края, ни конца. Но выглядело оно значительно приветливее – сочная трава, цветы и даже бабочки над ними. Я так увлеклась, разглядыванием порхающих насекомых, придирчиво выбирающих место посадки, что подскочила, как заяц, когда в двух шагах раздался тихий шипящий свист, и из пустоты материализовался мальчик.

   Нет, я не испугалась. Просто не ожидала вторжения. После парка появление людей из пустоты было не в диковинку, тем более, новый гость заглянул в гордом одиночестве. Согласитесь, это не целая толпа во владениях Дунайского! Впрочем, в явлении мальчишки было кое-что странное. Люди в парке появлялись постепенно, уплотняясь и раскрашиваясь, мелкий же шагнул на поле сразу во плоти. Не успела я подумать, насколько быстро мальчишка начнет шарахаться от нас, как он громко хмыкнул, показывая пальцем на туалет.

   – Какой-то он у вас деревенский. Вы новенькие, да? Еще не умеете управлять Потоком? Можно, я его покрашу? – и, не дожидаясь ответов на град вопросов, ребёнок звонко хлопнул в ладоши, от чего в деревянный домишко ударил луч света, превращая хлипкое строение из мрачно-серого в весело-зеленое.

   Ошарашенные появлением гостя, мы с Михаилом не только разучились разговаривать, но и напрочь забыли о Варе, которая в момент манипуляций мальчика, как раз распахнула дверь туалета. От ее визга, казалось, способны лопнуть барабанные перепонки.

   – Ну и ну... – вытаращив глаза, протянул Михаил.

   Я вторила ему нелепым покашливанием, за которым попыталась скрыть подкатывающий к горлу истерический хохот. Потому что смеяться было бы неприлично и гадко. Хотя картина, и вправду, получилась еще та. Бедняжка Варя, попавшая под обстрел туалетного раскрашивания, с ног до головы покрылась мелкими зелеными пятнышками. Почти как при ветрянке, если б брызги не попали и на одежду. Мгновение, и испуг на пятнистом девичьем лице растворился, сменяясь яростью раненного зверя. С губ Вари сорвалось рычание, и девушка ринулась в атаку на Михаила. Нашкодившего мальчишку она не заметила.

   – Варвара! Это недоразумение! Я все объясню! – вопил Михаил, уклоняясь от яростно молотящих кулачков Вари, и даже не пытался защищаться.

   Я шарахнулась в сторону, дабы не попасть под горячую руку, вернее кулак, а мелкий сначала выдал восторженное: "Ух ты!", но потом опомнился и принялся громко уверять:

   – Я все исправлю! Подождите! Да остановитесь же вы!

   Звонкий детский голосок отрезвил Варю. Перестав лупить Михаила, девушка бестолково уставилась на новенького.

   – Ты кто? – прохрипела она, тяжело дыша.

   – Егор, – мальчишка шмыгнул носом. – Стой спокойно. Я все поправлю, – и он опять громко хлопнул в ладоши. Варя не успела опомниться, как по телу проехался новый луч света, ловко стирая подаренные ребенком "украшения". – Вот видите, я же говорил! – ликовал мальчишка, пока балерина с облегчением себя осматривала.

   – Говорил он! – вспылил Михаил, потирая плечо, на которое пришлась львиная доля Вариных ударов. – Лучше бы слушал! Тогда бы не пришлось ничего исправлять!

   – Я ж не специально! – принялся оправдываться Егор.

   – Зачем вообще понадобилось туалет раскрашивать?

   – Интересно же! – с непосредственностью, присущей лишь детям, развел руками мальчик. На вид ему было лет одиннадцать-двенадцать. Курносый, белокурый, в веснушках. В огромных серых глазах плясали задорные, но безобидные чертята. – Вы давно ели? – поинтересовался он примирительным тоном. Мы промолчали, но уставились на мальчика весьма красноречиво. – Ясно! Я бы тоже не отказался от хорошего завтрака. – Егор снова хлопнул в ладоши.

   Наколдовывать еду он умел лучше Михаила. Стол, появившийся посреди поля в окружении четырех стульев, ломился от угощений на любой вкус. Разве что капусте места не нашлось. На этот раз никто не стеснялся. Даже Варя, которая накануне гордо воротила от еды нос.

   Заговорили лишь, наевшись досыта.

   – Ты давно здесь? – поинтересовалась я у Егора.

   – Не знаю, – он единственный, кто еще продолжал жевать, держа в одной руке куриную ногу, в другой – большой сочный помидор. – Может вечность, а может, несколько часов. Василий Петрович говорит... Как же там?.. А! Что время здесь не такое, как в реальном мире. Вот!

   – Кто такой Василий Петрович?

   Егор тяжко вздохнул, наморщив нос.

   – Да так... – ответил он уклончиво. – Еще успеете познакомиться. Он, наверное, меня уже разыскивает. Он тут всех жизни учит! А надо мной вообще шефство взял! – Егор сердито стукнул кулаком по столу, выронив помидор и расплескав молоко. – Как будто я без него не справлюсь! Я вообще лучше всех Потоком управляю!

   – Чем?

   – Потоком! Это место все называют Поток. А миры в нем – слои.

   – Как ты им управляешь? – спросил Михаил с горящими глазами.

   – Обыкновенно, – простодушно ответил Егор. – Это все умеют делать. Вы тоже научитесь, когда привыкнете к Потоку. Но только я один не совершаю ошибок. Хочу быка, значит, будет бык, а не корова или коза, – Егор хмыкнул. – Недавно тут один ружье наколдовал. А получилась пушка, которая желудями стреляла и полдня гонялась за хозяином.

   – Не совершаешь ошибок? – постучала вилкой о стол Варя. – А сегодняшнее как называется?

   – Недоразумение, – быстро нашелся мальчик, но на всякий случай вжал голову в плечи.

   – Значит, тут много людей? – продолжила допрос я.

   – Полно! Постоянно на кого-нибудь натыкаюсь. Но не с каждым стоит общаться.

   – Почему?

   – Психи попадаются. У многих от Потока крыша съезжает. Некоторые безобидные, бродят туда-сюда и бормочут под нос. Другие – буйные, драться лезут, – Егор схватил еще одну куриную ножку и жадно впился зубами в сочное мясо.

   – Где выход, знаешь?

   – Не-а! – мне пришлось подождать, пока мальчишка дожует. – И никто не знает.

   – Ты его искал?

   – Зачем? – искренне удивился Егор. – Здесь гораздо круче, чем там. Захочу, наколдую себе корабль, захочу – танк! Проголодаюсь, еду попрошу. Какую захочу! Самую вкусную! Мне даже сон не нужен! – шальная улыбка Егора неожиданно погасла, он вздохнул и нехотя признался. – Летать только не научился. На дельтаплане и вертолете – пожалуйста! Даже крылатую лошадь завел! А себе крылья так и отрастил! Василий Петрович ворчит, мол, человеку летать не положено. Да что он понимает!

   – А как же твои мама и папа? – возмутилась Варвара. – Они же по тебе скучают, балда! Волнуются.

   Егор насупился и глянул на Варю исподлобья.

   – Я детдомовский, – пробормотал он. А потом выдал с жаром. – ТАМ за меня точно не волнуются! А мне и тут хорошо!

   За столом повисла неловкая пауза.

   – Лошадь покажешь? – спросил Михаил, пытаясь отвлечь мальчика от грустных мыслей. Впрочем, было очевидно, ему действительно не терпится увидеть животное. Еще бы, кобыла с крыльями!

   – Покажу, – оживился Егор. – Только это не лошадь, а конь. Зовут Рыжик.

   Мальчишка вскочил и громко свистнул.

   Высоко в небе раздался легкий скрежет, и нас накрыла огромная тень, заставив пригнуться. Через миг в землю ударили четыре копыта.

   – Ого! – принялся восторгаться Михаил. – Вот это животинка!

   На меня Егоркин питомец произвел не столь сногсшибательное впечатление. При ближайшем рассмотрении рыжий конь оказался вовсе не был исполинских размеров, просто статен и подтянут. Он ловко сложил крылья (как у птеродактиля, ей-богу), нежно дунул мальчишке в лицо и уставился на нас немигающими черными глазами.

   – Красавец! – Михаил даже подпрыгивал от восторга. – Можно погладить?

   – Конечно, – разрешил Егор, похлопывая питомца по крупу. – Он не кусается.

   – А почему скрежетало в небе? – спросила я мальчика. – Когда ты появился, я слышала свист.

   – Все по-разному входят в слои. И настоящие люди, и созданные ими существа. Света – моя подруга – появляется со звоном, ее ослик при переходе зачем-то крякает по-утиному, а Василий Петрович скрипит.

   – Света тоже здесь застряла?

   – Да, – помрачнел Егор. – Ей нравится Поток. Мы веселимся вместе. Но иногда она грустит, скучает по дому.

   Чем больше я расспрашивала, тем очевидней становилась истина – ловушка, в которой мы оказались, куда прочнее, чем мы думали. Егор тоже не помнил, как попал в Поток. И не только он. Эта беда преследовала всех здешних обитателей. Но главное, никто не знал, как отсюда выбраться.

   – Вообще-то выход есть, – задумчиво произнес Егор. – Иногда люди пропадают, и никто не знает, куда они деваются. Наверное, находят дверь. Наружу.

   Последнее слово мальчик произнес с долей сомнения. Он вовсе не был уверен, что пропавшие возвращались домой. Я хотела спросить, много ли тут было замечено исчезновений, но не успела. Вмешался заунывный дребезжащий скрип.

   – Принесла нелегкая, – едва слышно проворчал Егор, глядя как на поле вываливается импозантный дедок.

   – Вот ты где, Егорушка, – обратился он к мальчику, опираясь на трость. – Утро доброе, – поздоровался он с нами, не слишком удивляясь встрече.

   Дед был настоящим франтом. Волосы аккуратно подстрижены и гладко причесаны. Одет с иголочки: крахмально-белая рубашка, серые брюки, жилет и легкое пальто. Дополняли картину начищенные до блеска черные ботинки и часы на цепочке.

   – Здесь они бесполезны, – пояснил он, заметив мой взгляд. – Но что поделать, привычка. Василий Петрович, будем знакомы.

   Мы по очереди представились деду. Он благосклонно улыбнулся мне, поцеловал руку Варваре и чуть заметно нахмурился, обмениваясь рукопожатием с Михаилом. Я догадалась, причиной тому был не слишком презентабельный вид нашего "героя".

   – Прогуляемся? – предложил дед нам.

   – Поучать их будете? – совершенно не заботясь о вежливости, осведомился Егор. – Тогда, без меня!

   Не дожидаясь реакции деда-франта, мальчишка ловко вскочил на крылатого коня, и они взмыли ввысь. Мы лишь услышали шипящий свист и легкий скрежет.

   – Куда он? – тщетно выискивая Егора в небе спросила Варя.

   – На поиск приключений, – с некоторой досадой проговорил Василий Петрович.

   – Разве это плохо? – спросила я, считая несправедливым лишать ребенка радости.

   – Здесь – да! Егор использует возможности Потока, не задумываясь, чем это может обернуться. Мы ведь почти ничего не знаем об этом месте.

   – Вы о пропавших людях? – спросила Варя.

   – Не только. Не хочу вас пугать. Но лучше, если вы сразу поймете, что все не так радужно, как это кажется Егорушке.

   Мы медленно шли по цветочному полю, и, затаив дыхание, слушали Василия Петровича. Он был госслужащим. Большую часть жизни проработал в одной серьезной конторе, в какой именно, предпочел не уточнять. Много ездил по командировкам. Как раз вернулся из очередной поездки и собирался навестить дочь с зятем. Вышел утром выходного дня из дома и... проснулся на заброшенной стройке, не имея ни малейшего представления – почему.

   Как долго он находится в Потоке, Василий Петрович не знал.

   – Встречаешься с человеком, а назавтра он уверен, что вы уже месяц не виделись, – пояснил дед. – Для одних пролетают сутки, для других – целые недели. Почему? Загадка!

   Старик быстро понял, что может требовать у странной вселенной все, чего пожелает душа. Однако поостерегся просить больше необходимого. Как говориться, не верь (в нашем случае – небесам), дары приносящим. Кто знает, какие жертвы дарители потребуют взамен?

   По крупицам Василий Петрович собирал сведения о Потоке.

   – Это ловушка. Сколько бы люди не создавали воображаемые миры и не пытались исполнить заветные желания, Страх способен нагнать в любую минуту.

   – Страх? – испуганно переспросила Варя.

   – Именно так. Это из-за него здесь встречаются безумцы. Страх питается самыми дурными, самыми кошмарными воспоминаниями людей и воплощает их в жизнь. И пленники уже не понимают, где находятся, оказываются в ловушке собственного сознания. Подростком я упал в колодец. Просидел там больше суток, прежде чем меня нашли. Выбился из сил, едва не погиб. Поток узнал мой страх и заставил пережить потрясение снова. Только усилием воли я сумел переместиться в другое место.

   – Вы думаете, Страх и на нас нападет? – Варю лихорадило. Похоже, она судорожно пыталась сообразить, какого воспоминания боится больше всего на свете.

   – Непременно.

   – Что же делать?

   – Никогда не забывать истину. Поток – подделка. Настоящие здесь лишь мы. Все остальное иллюзия, которую реально разорвать, как паутину. Пусть дальше на вас обрушится новый Слой, главное – победить мир, навязанный Страхом.

   – Подделка?! – Михаилу не понравилось это слово. – А как же летящая, в смысле летающая лошадь? Она вполне реальная! И еда! И все остальное!

   – В этом и заключается суть, молодые люди. Егор, как и многие здесь, живет иллюзией, потому что Слои ему кажутся прекраснее реального мира. Малыш вырос в детском доме, никогда не знал родной семьи, почти не видел добра от окружающих. Он считает что нашел рай. Так многие думают.

   – Только не вы?

   – Не я. Оглянитесь вокруг. Здесь все искусственное, не совсем живое. А настоящее все еще где-то там, за чертой, и я мечтаю туда попасть. В отличие от мальчика Егора, мне есть ради чего возвращаться, – глаза деда затуманила легкая дымка. – Да, я старый человек, много повидал, поездил по свету. Некоторые считают, и умирать не жалко. Но так сложилось, что мне до сих пор не довелось стать дедом. Это случится через несколько месяцев. Считайте меня сентиментальным стариком, но я мечтаю понянчить внука.

   – А пропадающие люди? – меня этот вопрос взволновал больше миров Страха.

   Василий Петрович помрачнел. Мы как раз сделали круг и вернулись к столу, за которым завтракали с Егором.

   – Никто точно не знает, что с ними случается.

   – Но у вас ведь есть мнение на этот счет, – я не предполагала, а была уверена.

   – Есть, – старик задумчиво посмотрел на меня проницательными, глубоко посаженными серыми глазами. – Потому что я кое-что видел. И знаю еще нескольких человек, которые ЭТО наблюдали. Не буду пересказывать подробности. Сегодня я и так обрушил на вас слишком много информации. Есть два пути из Потока. Один – смерть, другой – жизнь. Я так считаю, – на этом Василий Петрович прервал вводную лекцию в Поток, и игнорируя шквал вопросов, отправился на поиски Егора.

   Михаил ругал старика последними словами. Мол, мог выражаться яснее, я не нагонять страху. Варя силилась скрыть, насколько напугана, а я, хоть и была на грани новой истерики, принялась мысленно анализировать ситуацию.

   Аналитик из меня, конечно, был как космонавт из павлина, но на интеллектуальные способности Варвары, а уж тем более Михаила, в данный момент рассчитывать не приходилось. Я уселась за стол, залпом выпила стакан вишневого сока и принялась размышлять о слоях, в которых мы побывали. Два поля, бесцветная комната и парк аттракционов. Интересно, кто из нас троих приложил руку к их созданию? Один ответ напрашивался сам собой и категорически не желал мне нравиться. Но, как ни крути, а парк являлся моим детищем. Неслучайно же он показался смутно знакомым. Еще этот клоун дурацкий, которому приспичило со мной пообщаться. Про Дунайского я уж вообще молчу.

   – Потоки! Слои! Страхи! – Варвара присела на соседний стул, трясущейся рукой отломила кусок подсохшей булки и принялась нервно запихивать ее в рот. – Черт знает, что творится!

   Да-а-а. Дела действительно плохи, если даже наша утонченная барышня начала чертыхаться. А ведь не даром советуют не вспоминать это отродье к ночи, да и в остальное время суток тоже. Не ровен час, появится. Вот и накликали. Не преминул явиться. Не в истинном обличье, правда, а все тем же надувным клоуном из парка треклятого Дунайского. Интересно, если не обращать на него внимания, отвяжется? Вряд ли. Вон склоняется туда-сюда и опять подмигивает. А, может, это у него нервный тик? Или у меня ум за разум заходит?

   – Варя, посмотри, пожалуйста, направо, – попросила я балерину, надеясь, что и она сумеет разглядеть противно ухмыляющуюся куклу.

   И Варвара увидела. Правда, сосем не то, на что я рассчитывала. Балерина, раскрыв от изумления рот, смотрела мимо клоуна, чуть левее.

   – Не может быть, – прошептала она, прикладывая ладони к дрожащим губам.

   Да что за напасть?! Я проследила за взглядом Вари и не увидела ровным счетом ничего. Что ж, не одной мне мерещится то, чего нет...

   – Что ты видишь, Варя?

   Но она меня не слышала. С озарившей лицо глуповатой, но счастливой улыбкой сорвалась с места, уронив стул. С пронзительным криком "Алеша!" ринулась в соседствующую с клоуном пустоту.

   – Варя, стой! – завопила я, вскакивая. – Там никого нет! Это иллюзия!

   Но куда там.

   – Варвара! – присоединился ко мне бас Михаила.

   А потом мы оба замолчали, чувствуя, как все внутри обрывается. Потому что Варя исчезла. Растворилась в воздухе под оглушительный печальный крик чайки. Нам с Михаилом понадобилось не меньше минуты, а, может, и целая вечность, чтобы выйти из ступора и кинуться к тому месту, где мы только что видели Варю.

   – Что делать? – Михаил беспомощно схватился за голову.

   Но я откуда-то знала ответ.

   – К Варе! Немедленно! – потребовала у неба.

   Пушечный выстрел, и вот мы стоим посреди огромного полутемного бального зала с зеркалами от пола до потолка вместо стен. Но здесь пусто. Ни души. Только едва слышная мелодия звучит где-то вдалеке, будто кто-то играет на скрипке. А потом в моих ушах зазвучал уже знакомый шепот:

   – У всех свои Перепутья, Александра Корнеева.

   ****

   2010 год

   Я силилась держать глаза открытыми, чтобы не заснуть прямо в автобусе, и бестолково пялилась в окно. Смотреть, правда, было не на что. Спальный район с однотипными многоэтажками, пустынные улицы, редкие сонные пешеходы, которые зачем-то выползли из квартир воскресным августовским утром.

   Я еле сдержала зевок и поежилась, как это бывало всегда после выхода из Потока. Ночь прошла бездарно. Сама виновата. Нужно было тщательнее готовиться к первой встрече с Кириллом. Знала. Понимала. И Семеныч предупреждал. Но не смогла. Не вышло!

   В Поток я вошла в неизменном обличье – закрытом до самого горла темно-малиновом платье до земли. Тринадцать лет назад в него меня облачила Варя. В последний день нашего совместного путешествия. Я много раз пыталась настроиться на другой наряд, но так и сумела. Путешествуя по слоям, я могла сколько угодно его пачкать и даже рвать, но при каждом новом посещении закольцованного мира платье принимало первозданный вид. Оно мне очень шло, но выглядела я в нем чересчур воинственно.

   На пустынном морском берегу – извечном пункте моего прибытия, как всегда, ждал Рыжик. Я до сих пор не понимаю, почему он не исчез после ухода Егора, как это всегда случалось со всеми существами, придуманными запутавшимися в Потоке людьми. Но Рыжик остался и стал служить мне. Более того, целых шесть лет прождал моего возвращения. Я предпочитала не ломать над этим голову. Конь был верным помощником, и я обожала его как самого настоящего живого питомца. Тем более, мы с ним являли собой весьма гармоничную "пару" – оба рыжие, черноглазые.

   Кирилла мы отыскали легко. Даже слишком. Уже это должно было меня насторожить. Но я опять думала только об Алисе. И попала! Мальчишка оказался во власти Страха! Конечно, это – не конец света. Я не раз возвращала домой "безумцев". Но борьба с мирами Страха всерьез усложняла работу, неизменно продлевая ее выполнение. А такой драгоценности как время у меня в запасе не имелось.

   Я перепробовала массу уловок, но почти не сдвинулась с мертвой точки. Кирилл, поглощенный персональным кошмаром, упорно не желал замечать ни меня, ни коня. Зато видел то, что пугало его до смерти. Бедный мальчишка (он был на год-полтора старше Егорки) свернулся калачиком и тихо всхлипывал, прикрывая черноволосую голову руками и не находя душевных сил, посмотреть в глаза страху.

   Мне понадобилось все имеющееся упорство и опыт, чтобы сосредоточится и разглядеть кошмар мальчика. И все равно увидеть мучащую ребенка тварь я сумела лишь под конец. О! Я не сквернословлю. То действительно была самая настоящая тварь размером с хорошего теленка. Четыре лысых головы, туловище покрытое иглами, как у дикобраза, восемь кривых ножек. Нет, она (или оно?) не нападала, только, не отрываясь, разглядывала мальчика. Но и один ее вид был способен заставить остановиться сердце.

   Милый ребенок, какое же твое воспоминание породило такое убожество?

   Когда я прогнала наглую мерзость (подобное труда для меня давно не составляет), пришло время возвращаться в реальность, иначе я рисковала застрять в Потоке навсегда.

   – Скоро вернусь, – пообещала я Кириллу. Но он не мог меня слышать. Пока не мог.

   Я покидала мальчика с тяжелым сердцем. Да, я выгнала из его мира тварь. Но нет гарантии, что до следующей ночи она не вернется. Или Страх не придумает для ребенка новый кошмар...