Текст книги "Перепутья Александры (СИ)"

Автор книги: Анна Бахтиярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

   – Даже не думала. Просто парк растворился. Видимо эту часть Перепутий ты осилила.

   – Часть? – я все-таки села, ощущая ломоту в спине. А вот от голода, который я испытывала в темной коморке, не осталось и следа.

   – Если б прошла полностью, здесь бы уже маячил Белый Дым, – девочка явно не сомневаясь, что я не способна справиться с Перепутьями с первой попытки. – Что ты видела? – на детской мордашке нарисовалось любопытство.

   – Я...

   Боже праведный! Кошмар! Я видела самый настоящий кошмар! И что особенно ужасно, все, что мне показал Поток, кажется, стряслось со мной на самом деле! И представление мастера иллюзий, и комната без окон, и ссора деда с отцом! Но даже теперь, увидев эти события снова, я так и не вспомнила их. Будто посмотрела кино про чужую историю, но так и не пропустила через себя.

   – Почему я не слышала, о чем они говорили? – спросила я у Светы, после того, как пересказала увиденное. Вкратце. Сухо. Без эмоциональных подробностей.

   – Наверное, это то, о чем предупреждала Злата, – девочка выдернула травинку и смяла в ладонях, не замечая, как они окрашиваются в зеленый цвет. – Твое подсознание не захотело узнать правду. Или вспомнить.

   – И что теперь? – я подозревала, что услышу в ответ и содрогнулась от одной мысли о новой встрече с Перепутьями.

   – Теперь... – девочка тяжко вздохнула. – Теперь ты поможешь нам привести в чувство Варвару.

   – ?!

   – Дурной пример заразителен! Она тоже пошла в Перепутья, как только ты переместилась. Варя одолела шестую комнату! Что видела, не говорит! Но только у нее теперь с головой немного того... не в порядке. Твердит, что жить в Потоке останется. Убежище создала. Театр в нем отгрохала! Спектакль готовит. Сольный!

   Ну и ну... От такого поворота событий в голове окончательно все перемешалось.

   – А еще Василий Петрович объявился, – продолжила осыпать меня новостями Света. – Странный какой-то. Говорит, хочет с тобой пообщаться. Дело, видите ли, у него к тебе. ОЧЕНЬ важное, – передразнила девочка старика. – Все с ума посходили. Ух! Надоели, хуже горькой редьки! Домой хочу!

   Как же я была солидарна со Светой. Домой! И пропади оно все пропадом! Со всеми тайнами и забытыми воспоминаниями. Знать ничего не желаю! Ясно вам, небесные наблюдатели?!

   ****

   2010 год

   – Какие ужасы в зеркале показывают, – процедила я, разглядывая поутру собственное отражение. Половина лица (или, как минимум, треть) приобрела стойкий синий оттенок. Я скорчила гримасу и охнула от боли. Что ж, от мимики сегодня, да и в ближайшие несколько дней, придется воздержаться.

   Как и следовало ожидать, Света и не думала отвечать на мои звонки. Поэтому я надиктовала ей сообщение с просьбой откликнуться ради попавшего в беду ребенка. Если не отзовется, значит, я перестала разбираться в людях. А в это верилось с трудом.

   Пока варился кофе, набрала Вову, вспомнив о его предложении вместе позавтракать, а заодно обсудить дела Алисы и Кирилла. Неважно, что Семеныч велел выкинуть девочку из головы. Я предпочитала думать, что это у него временное помешательство.

   Однако вместо сводного брата в трубке услышала голос другого человека. Того, которого всеми силами старалась держать на расстоянии. Он слишком хорош, чтобы превращать в бой-френда на пару месяцев. А на большее я не способна.

   – Доброе утро, Саша. Вова на совещании, у нас тут сущий бедлам, – затараторил лучший друг брата – Вадим, давно и безнадежно ко мне неравнодушный. – Просил ответить вместо него, если ты позвонишь. Сказал, освободится к обеду, если, конечно, у тебя найдется свободное время.

   Сухо поблагодарив Вадима, я отключила связь. Возможно, наши с ним отношения сложились бы иначе, открой он мне чувства чуточку раньше. До того, как я встретила Дмитрия. Но теперь это уже не имеет значения. Как, впрочем, и многое другое.

   Выходя из квартиры, бросила еще один взгляд в зеркало и победно задрала подбородок. Грим умеет творить чудеса. И не разглядишь последнего подарка Потока.

   – Не так быстро, дорогая! – высокий седовласый мужчина ловко перехватил меня у подъезда и крепко взял под руку. – Не соизволишь составить компанию за завтраком?

   Папа! Вот так номер!

   Хотя чему удивляюсь? Мой отец – умнейший человек. Без труда сделал вывод, что пора самому брать гору в оборот, пока она не сделала ноги к другому Магомеду. Вернее, не подписала с ним новый контракт. И что за вопрос: "не соизволишь ли"? Как будто сейчас у меня есть выбор?

   Ковыряя ложечкой пирожное, я ждала, когда отец, наконец, перейдет к делу. Традиционными любезностями мы обменялись, здоровье родных обсудили, время следующего общесемейного обеда тоже.

   – Итак? – я в упор посмотрела на родителя. В свои пятьдесят шесть он, по-прежнему, чертовски хорош собой, статен и подтянут. И седина ему только к лицу. Черные глаза проницательны и глубоки, волевой подбородок придает облику надежность. Любая представительница прекрасной половины без разговоров в объятия рухнет. Впрочем, так оно и случалось. Я точно знаю, что законная супруга не единственная, с кем папочка коротает время. Меня это мало трогает. Я же не Алла. А Алла мне не мать.

   – Какое решение ты приняла? – отец отбросил условности.

   – Ты знаешь ответ, – я набрала в грудь побольше воздуха. – И ради Бога, не начинай снова! Именно поэтому я не брала трубку и не перезванивала тебе. Знала, опять начнешь приводить аргументы, которые я слышала десятки раз.

   – Хорошо, – папа наклонил голову и сложил руки домиком на столе – явный признак, что человек больше жаждет говорить, нежели слушать. – Тогда скажи мне, почему? Дай мне, наконец, вразумительное и правдивое объяснение твоим поступкам.

   Я на миг прикрыла веки. "Вразумительное" и "правдивое" в моем случае никак не сочетались. Уверена, если б я когда-нибудь решилась поведать отцу про Поток, то, наверняка, загремела бы в сумасшедший дом без промежуточных остановок.

   – Ответ, что мне просто нравиться моя работа, совсем не прокатит?

   – Саша!

   – Послушай! – я решила выплеснуть на отца аргумент, который припасла для самого крайнего случая. Потому что не была уверена, что он воспримет его адекватно. – Ты всю жизнь злился на деда за то, что он пытался решать, как вам с братьями жить. Но теперь сам поступаешь так со мной. В чем отличие? Да, может, ты тысячу раз прав, и я растрачиваю талант, работая за гроши в государственном учреждении. Но это моя жизнь. Я хочу прожить ее по собственному усмотрению!

   Зная отца, реакцию можно было ожидать самую различную. Но точно не ту, которая последовала. Он расхохотался. Громко, по-мальчишески.

   – Ладно, уела! – продолжая посмеиваться, он поднялся из-за стола и чмокнул меня в макушку. – Если передумаешь, ты знаешь, где искать вакансию...

   А на нынешней работе поджидал очередной сюрприз в виде нового охранника, который ни в какую не желал впускать меня в здание. Я второй день не могла найти удостоверение, успев перерыть весь дом и частично офис, так и не сообразив, куда могла его засунуть. Мужик уперся, как баран, Семеныч не отвечал ни в кабинете, ни по сотовому, а я потихонечку начинала звереть.

   Вот не повезло-то. Ясно, что новенький решил действовать по правилам, потому что только получил место. Теперь, хоть тресни, не пропустит. На самом-то деле, наши охранники, несмотря на постоянные нагоняи от администрации, проявляли бдительность через раз. Чаще разворачивали народ на вертушке из-за верхней одежды, нежели из-за отсутствия пропуска. В результате по зданию табунами шатались все, кому ни лень, то и дело останавливая персонал, чтобы спросить дорогу. Наверное, это беда любого учреждения, работающего с людьми. Тем более, в таком количестве.

   – Как фамилия вашего шефа? – еще раз переспросил охранник. Я повторила. – Вспомнил! К нему посетительница прошла. Часа полтора назад. С овчаркой. Я не хотел пускать, с псиной-то. Но ваш Кондратьев сам за ними вышел. Как же ее фамилия? У меня в журнале записано.

   – Тимофеева, – подсказала я упавшим голосом.

   – Точно!

   Значит, Света среагировала на мою просьбу. Но перезвонила не мне, а Семенычу. Такого расклада я не предусмотрела. Впрочем, какая разница?..

   Но она оказалась существенной. Когда шеф, наконец, нашелся, то сам соизволил спуститься ко мне. Наверняка, чтоб я со Светкой столкнулась. Однако таким хмурым я его еще не видела.

   – В чем дело, шеф? – спросила я, начиная подозревать неладное.

   – Саша, ты уверена, что ничего не хочешь добавить про историю с Алисой?

   – В смысле? – опешила я, теряясь в догадках. – Что стряслось-то? Дело в Свете, да?

   – Да. Я предложил ей зайти в Поток. Она согласилась. Видела Алису. И еще кое-что.

   – Что? – я уже едва не кричала. Потому что меня потряс взгляд начальника. Давно я не видела в нем недоверия. Целых семь лет. – Павел Семенович, я понятия не имею, что вам сказала Света. Но клянусь, я ничего не скрыла, – несправедливая обида накрывала с головой, даже голос задрожал. – Вы ведь в курсе истории моих взаимоотношений со Светой...

   – Да. Поэтому спрашивал, не солгала ли она, чтобы досадить тебе. Уверен, Света сказала правду.

   – То есть, лгу я?

   – Мне крайне трудно в такое поверить, Саша. Поэтому хочу все хорошенько обдумать и понять, что же творится с последним делом.

   – Но, Павел Семенович...

   – Саша, даю тебе отгула, – устало остановил новые возражения начальник. – Не спорь. Мне, действительно, нужно подумать. Я сам с тобой свяжусь...

   Глава 7. Последний танец

   1997 год

   Когда мы переместились в Варино убежище, разумеется, с разрешения владелицы, балерина уже вовсю командовала парадом. В смысле организовывала светопреставление, давая громогласные указания гномам и летающим феям с крыльями, как у бабочек.

   Стоп! Я на всякий случай протерла глаза, а потом тряхнула головой, решив, что это Дунайский с родственниками довели меня до ручки. То бишь до галлюцинаций. Но нет. Гномы и феи остались на месте. И даже внимания не обратили на наше со Светой появление.

   – Это... это существа? – промямлила я, неприлично тыча пальцем в самого упитанного гнома – в лаптях и синей рубахе.

   – Конечно, – рассеянно отозвалась Варвара, уткнувшись носом в длинный свиток пергамента. – О! Девочки! – оживилась она, будто не впускала нас несколько минут назад, а увидела только что. – Вот вы-то мне и пригодитесь! Помогать будете!

   Я попыталась возразить, мол, глупость несусветная записывать меня в помощники – толку в хозяйстве, как от слона в посудной лавке. Но Варя рта открыть не позволила. Взмахнув кистью, наколдовала три внушительных стопки макулатуры, пардон, буклетов с очень познавательной информацией и коробочку со скрепками. И велела разложить это добро по креслам.

   – Гномы все перепутают, – пожаловалась Варя. – А феи слишком маленькие. Но зато они так хорошо все чистят! Представляешь, только дунут, и пыли как ни бывало! Ой! Совсем забыла, еще нужны бинокли!

   Бинокли? Я огляделась. Мы находились посреди воистину огромного зрительного зала. Ярусов – не сосчитать. И правда, с самой верхотуры не разглядишь, что творится на сцене. Я даже муравьем себя почувствовала, стоя внизу – в партере. Грандиозный театр получился! Величественный! С бардовыми портьерами, позолотой на балконах. Сюда только потомственную знать приглашать. Ту, что по театрам в прошлые века ходила себя показывать.

   Раздумья о дамах в вечерних платьях, обмахивающихся веерами, и кавалерах в смокингах прервал металлический звон. Один из гномов решил умыкнуть контрабас, но не удержался на ногах под его весом и рухнул на гору других инструментов.

   – Хватит! – схватилась за голову Варвара. – Сейчас всех прогоню! Никакого толку, одно вредительство! – балерина пыталась отнять у лежавшего на спине гнома добычу, которую тот продолжал прижимать к себе. Но не тут-то было. Цепкие ручки приклеились к инструменту и не желали уступать Вариному натиску. Впрочем, упрямства девушке тоже было не занимать. – А ну отцепись! – требовала она, нехорошо скалясь на гнома. Тот, молча, мотал головой и пытался лягнуть противницу.

   В конце концов, победа осталась за Варей. Вернее, почти. Потому как, ей удалось лишь вырвать контрабас у гнома, но не удержать равновесие.

   – Ну погоди у меня! – сдавленно пригрозила она, пытаясь выбраться из-под внушительного инструмента. Но гном решил, не ждать расправы, и дал деру, растворившись в воздухе. Надо же! Оказывается и существа соображать умеют. По крайней мере, чувство самосохранения у некоторых встречается. – А вы почему еще тут стоите?! – возмутилась Варвара на нас, поправляя съехавшую набок прическу. – Марш работать!

   – Но как же... шестая комната, – пробормотала я, глядя как Варя сдувает прилипшие к лицу пряди.

   – Живо! – проревела балерина.

   – Совсем того, – констатировала Света, когда мы с ней последовали примеру гнома, то есть, рванули подальше от владелицы театра – на самые верхние балконы.

   – Она хоть что-нибудь рассказала? – спросила я, пытаясь разобраться с буклетами. Мы решили все-таки выполнить Варино указание, дабы умилостивить балерину, прежде чем лезть с расспросами. Литература в каждой стопке оказалась разной. В одной – программка, в другой – история балета, в третьей – биографии самых выдающихся танцоров.

   – Если бы, – проворчала Света и уколола палец скрепкой. – Что за невезенье! – захныкала она, засовывая кровоточащий пальчик в рот. – Михаил Варю тоже последними словами костерил, – продолжила девочка, когда кровь остановилась, – а она и бровью не повела. Сказала только, не понравится ему правда. Прямо как Злата! Ух!

   Наша исполнительность не слишком помогла. Когда мы закончили с буклетами, Варино настроение не улучшилось ни на грамм. Она вспомнила про бинокли, и нам со Светой пришлось обходить верхние ярусы заново, взяв в помощь пару гномов, показавшихся на вид наиболее адекватными. Без казуса в их исполнении, правда, все равно не обошлось. Один умудрился уронить другому коробку с биноклями на ногу. Тот в отместку дернул обидчика за бороду, выдрав приличный клок. Завязалась потасовка, где каждый получил по несколько хороших тумаков, включая Свету и меня, попытавшихся разнять драчунов.

   Выполнив в конце концов и это задание, я спустилась вниз с твердой решимостью, превратиться в Варину тень, пока та не ответит на вопросы.

   Балерина пребывала в еще более отвратительном расположении духа. Она репетировала номер с танцорами-существами, которых создала для спектакля – статными молодыми людьми с длинными стройными ногами. Процесс проходил не слишком гладко. Вернее, совсем не ладился. Идеально сложенные для балета нижние конечности наколдованных кавалеров то и дело заплетались на ровном месте.

   – Разве я много требую?! – негодовала балерина. – Всего-то запомнить несколько движений! Остальное сделаю сама! Не могу же я все время находиться на сцене одна! А музыканты?! Будто в жизни инструментов в руках не держали!

   Я чуть не ляпнула, что так оно и есть, но вовремя прикусила язык.

   – Нужно сделать перерыв, – посоветовала я Варваре, естественно не без умысла. Надо отвлечь артистку от забот о выступлении. Глядишь, сменит гнев на милость.

   Но не тут-то было.

   – Чтобы ты терзала меня вопросами о шестой комнате? – осведомилась Варя с легкой усмешкой на тонких губах. – Нет, Сашенька, откровений не будет.

   – Почему? – я даже оскорбилась от ее прямоты. – О других пяти комнатах ты рассказала!

   – Потому что ты еще слишком маленькая.

   Сначала я подумала, что балерина отшучивается. Но нет, она говорила на полном серьезе. От возмущения даже волосы на затылке встали дыбом. Кто тут маленькая?! Но выплеснуть ушат негодования не получилось. Следующие Варины слова мигом охладили пыл.

   – Мне не суждено вернуться в реальный мир. Михаилу, по большому счету, там тоже делать нечего. А у тебя еще все впереди. Ты сможешь сама распоряжаться жизнью. Поэтому, Саша, ты обязана пройти Перепутья!

   – Как это не суждено? – прошептала я. Почудилось, от Вариных слов повеяло могильным холодом. – Что за глупости? Прости, но мне кажется, шестая комната тебя обманула. Показала бог весть что, а ты поверила.

   – Милый ребенок, – улыбнулась Варвара, легонько касаясь моего плеча. – Знаю, ты думаешь, я увидела то, чего на самом деле не случится. Что меня ввели в заблуждение. Но ты ошибаешься. Потому что я вспомнила, как попала в Поток. Как мы трое сюда попали.

   – Правда? – от изумления я плюхнулась мимо кресла – не рассчитала, что сиденье поднято.

   – Правда, – Варя помогла встать. – Но только не жди объяснений. Ты сама все поймешь, когда вернешься домой.

   – Варя! – я не замечала, что локоть неприятно саднило после падения.

   – И не проси! – резко оборвала балерина. Лицо стало суровое-суровое. – ТАМ истину ты сможешь принять естественно, ЗДЕСЬ она только все усложнит.

   – Но... – Варя ловко приложила к моим губам ладонь. И я замолчала. Нет, не из-за того, что мне в прямом смысле заткнули рот. А из-за глаз Варвары. Только сейчас заметила, что они изменились. Не цвет, а то, как балерина на меня смотрела. В глазах появилось нечто новое. Обреченность? Знание? Мудрость? Я точно не разобрала, но возникло ощущение, что Варя внезапно повзрослела. Словно шестая комната заставила проститься с юностью.

   – Послушай, Саша, – примирительным тоном сказала балерина. – Не спорь больше, прошу. Сегодня мой вечер. Позволь провести его так, как хочется мне.

   Я нехотя кивнула, примиряясь с Вариной позицией. А может, слишком устала, пока продиралась через собственные Перепутья, чтобы аргументировано возражать. Пока же я мысленно сердилась на себя за собственную сговорчивость, балерина звонко хлопнула в ладоши.

   – Ух! – выдохнула я, почувствовав, как по телу прошло приятное тепло, опоясывая и согревая изнутри. А потом и вовсе потеряла дар речи, поняв, что меня непостижимым образом облачили в темно-красное, почти малиновое длинное платье с закрытым горлом. Плотное, но в то же время мягко касающееся кожи.

   – Ой! – неожиданно расстроилась Варвара. – Совсем не то получилось. Извини, я еще не слишком хорошо справляюсь с фокусами Потока. Сейчас поправлю.

   – Не надо! – завопила я, подпрыгивая на месте.

   – Не беспокойся, вреда не причиню, – неправильно истолковала возражение балерина. С другой стороны, винить Варю было не за что. Достаточно вспомнить раскрашивание ее собственного лица Егоркой, саблерогую корову, Златину дверь или же вредителей-гномов.

   – Не поправляй! Мне нравится! – громогласно сумела, наконец, разъяснить я суть протеста, пока Варвара поднимала руки для нового хлопка.

   – Серьезно? – балерина недоверчиво вскинула брови и придирчиво окинула меня с ног до головы. – По-моему, в этом ты выглядишь чересчур воинственно.

   – Ну и пусть! Зато... Зато... – я никак не могла подобрать нужные слова, чтобы описать, насколько гармонично чувствую себя в новом наряде. – И вообще, где тут зеркало?!

   Варя смиренно махнула вслед, когда я ураганом унеслась в вестибюль, любоваться на себя любимую. Быть может, платье в сочетании с дикой шевелюрой и смотрелось, мягко говоря, кричаще. Но так эффектно я еще не выглядела! И ни разу в жизни не чувствовала себя столь привлекательной! Щеки разрумянились, глаза загорелись и я с нахальным видом подмигнула отражению.

   Пока крутилась перед зеркалом, поворачиваясь то так, то эдак, и не заметила, как у меня появился зритель.

   – Вы очаровательны, Александра. Выглядите совсем взрослой. О! Я не хотел вас смущать.

   – Добрый вечер, – промямлила я слова приветствия, мысленно ругая наблюдавшего за мной исподтишка Василия Петровича и чувствуя, как румянец на щеках превращается в позорную красноту.

   Но старика-франта это мало волновало. Он деловито вытащил из кармана часы на цепочке, по инерции взглянул на циферблат и, едва заметно поджав губы, сунул бесполезный в Потоке предмет обратно.

   – Сашенька, я слышал о вашем "возвращении" в прошлое, – мягко проговорил Василий Петрович и жестом пригласил меня пройтись. Старик, видимо, предпочитал общаться на ходу. Ведь и в прошлый раз он водил нас с Варей и Михаилом по полю кругами. – Не хочу наступать на больную мозоль, но для меня крайне важно выяснить, что с вами случилось, дорогая. Конечно, если вы не готовы...

   – Нет-нет, готова, – поспешила заверить я. Мне действительно хотелось поделиться пережитым с кем-то из взрослых. А импозантный дед – вдумчивый и прагматичный, из присутствующих подходил для откровений идеально.

   Слушал старик крайне внимательно и ни разу не перебил. Только пару раз сурово свел брови и озадаченно почесал гладковыбритый подбородок.

   – Вы тоже считаете, что я не готова узнать правду и поэтому не разобрала слова родных? – спросила я, закончив грустное повествование. Деду я рассказала больше, чем Свете, хотя и от него кое-что утаила. Призналась, как напугали меня нечаянные открытия, но не сказала, что расстроилась из-за встречи с мамой. И сейчас было горько вспоминать, что сидела с нею рядом и даже поговорить не могла. Но произнести это вслух язык не поворачивался.

   – Думаю, да, Саша, – кивнул старик. – Видите ли, человеческий мозг – загадка. Он умеет преподносить сюрпризы. Вы пережили страшное потрясение малышкой и забыли об этом. По сути, ваш мозг уберег вас от лишних переживаний, позволил жить без тягостного груза, который бы, наверняка, отравили отроческие годы. Я говорю о похищении. Что касается ссоры родных, то даже предположить не рискну, что она значит. Возможно, ничего. Вас просто напугали громкие крики. А, может, за тем скандалам кроется страшная тайна, раскрыв которую, вы навсегда лишитесь покоя.

   – То есть, некоторые вещи лучше не знать? – закончила я мысль Василия Петровича.

   – Это решать вам, Александра, – философски заметил дед. – Только вы вправе принимать такое решение.

   – Не хочу раскрывать никакие тайны! – вырвалось помимо воли. Вот она – моя извечная страусиная позиция! В действии! Оставалось лишь надеяться, что пол не окажется бетонным. – Вот только, – голос предательски задрожал, – только Поток не выпустит меня, пока не вспомню...

   – Вы правы, – задумчиво пробормотал дед и поглядел на меня, сузив глаза, словно только что понял нечто крайне важное. – Ладно, Сашенька, мы еще вернемся к этому разговору. Главное, не накручивайте себя, – и он быстро зашагал прочь, не дав попрощаться.

   Впрочем, внезапное бегство старика оказалось не единственной странностью. На протяжении всей беседы, меня тоненькой иглой кололо едва уловимое чувство – что-то не так. И лишь теперь я сообразила: дед ни словом не обмолвился о гибели Егора. Я не увидела на морщинистом лице и намека на горечь утраты. А ведь именно Василий Петрович опекал шаловливого мальчишку и как никто другой должен сожалеть об оборванной детской жизни.

   Но поразмыслить над загадочным поведением старика не получилось. Объявилась недовольная долгим отсутствием Варя, и снова загрузила меня, а заодно и Свету, попавшуюся по дороге, организационными хлопотами. Да так, что к началу представления мне стало совершенно фиолетово, какие еще сюрпризы способны преподнести Поток и его обитатели.

   Я пребывала в полной уверенности, что наши бесконечные приготовления бессмысленны – особенно раскладывание биноклей и программок на верхних ярусах. В лучшем случае Варин балет кроме нас придут посмотреть лишь Злата с Михаилом. И ошиблась. Огромный зрительный зал заполнился целиком – от партера до галерки.

   – Откуда столько? Как? – округлив глаза, я взирала на нескончаемую реку гостей, которая текла из золотистой двери на Варин слой. На женщин, мужчин, детей, облаченных в парадные наряды.

   – Это Злата постаралась, – отозвалась Света. – Обещала Варваре аншлаг и вот – пожалуйста!

   Мы с девочкой встречали зрителей в вестибюле по Вариному наказу. Нашу задачу балерина обозначила так – стоять у дверей в зал и улыбаться во весь рот. Зачем, мы так и не поняли, но веление хозяйки праздника выполняли самозабвенно. Иногда даже слишком, ибо, кажется, некоторые гости приняли наши попытки дежурно улыбнуться за не слишком дружественные оскалы. Впрочем, сведенные от чрезмерного старания челюсти не мешали нам перешептываться, обсуждая платья дам. Непосредственно в зале гостями занимались летающие феи – сопровождали на отведенные места. Гномов Варя решила во время представления держать подальше.

   – Эти люди ведь не существа? – едва шевеля губами, поинтересовалась я, параллельно кивая джентльмену в цилиндре, некстати напомнившему Дунайского. – У них "живые" лица.

   – Это люди, – подтвердила Света и тут же задохнулась от восторга, глядя на белоснежные туфли на ногах прошедшей в партер девочки. – Да, люди, – продолжила она, после того, как я дернула ее за рукав, чтобы вернуть на землю из обувных облаков. – Злата Васильевна их по всему Потоку собирала. Кинула по слоям клич, мол, приходите на балет. Наверное, ей одной это и под силу – рассылать массовые призывы. Схема такая же, как и с приглашением в убежище. Нужно встать в центре круга и произнести послание. Но, чтобы его получили столько адресатов, необходим колоссальный опыт.

   – Значит, Злата тут очень давно?

   – Кто ж ее разберет? – проворчала Света сквозь зубы, пытаясь изобразить новое приветствие на лице. – Ты же видела, вечно у нее одни загадки, да недомолвки.

   – Дамы! – нарисовался перед нами очередной гость в смокинге. И так галантно отвесил поклон, что я не сразу признала Михаила. Кроме того, гладко зачесанные назад волосы, крахмально-белая рубашка и галстук-бабочка тоже делали наше ходячее недоразумение не слишком похожим на себя. Впрочем, парень быстро "исправился". – Саша, что это на тебе? – бестактно поинтересовался он. – Это платье немедленно нужно подарить балагану.

   – Обязательно подумаю над твоим предложением, – с трудом подавила я желание запустить в горе-спутника чем-нибудь тяжелым. – Где ты был, кстати, пока мы тут трудились в поте лица? Репетировал с войском еще один парад?

   Вообще-то последнюю реплику я произнесла в отместку за комментарий о платье, но, кажется, попала в яблочко. Ибо Михаил в мгновение ока стал почти такого же цвета как пресловутый наряд, и без единого возражения присоединился к торжественной встрече зрителей. Я подозревала, что беспокойства его присутствие принесет куда больше, нежели прока, но возражать не стала. В конце концов, сама виновата, за язык никто не тянул.

   Однако парень оказался гораздо полезнее, чем я и Света вместе взятые. По крайней мере, глазастей. Если мы с девочкой сосредотачивали внимание исключительно на предметах гардероба и обсуждали их с точки зрения эстетики, то Михаилу бросилась в глаза еще одна странность Потока. Случилось это, когда я, вконец обозленная на Варю с ее балетом, втолкнула парня в зал, посмотреть, много ли свободных мест осталось, а точнее, выяснить, сколько нам еще торчать в дверях.

   – Это неправильно, – пробормотал Михаил, вынырнув обратно.

   Я за сердце схватилась. Неужто, балерина не рассчитала и зал не вместит всех желающих? Вот кошмар-то! Нет, меня ничуточку не волновали оставшиеся за бортом праздника гости. Зато реакцию Варвары я представляла во всей красе, поэтому заранее захотелось втиснуть голову в плечи. А лучше переехать на Северный полюс на постоянное место жительства.

   – Нет же! – замахал Михаил ручищами, чуть не порвав смокинг. – Причем тут места? Вы на лица посмотрите! Неужели, не видите, что ТАК не должно быть?

   Мы со Светой переглянулись. Поочередно зашли в зал, дабы внимательно обвести взглядами ряды от пола до потолка. И все равно так и не сообразили, что такого углядел Михаил.

   – Возраст! – сердясь на нашу бестолковость, выдал он. – Поглядите вокруг! Вы видите здесь стариков?! Нет! Даже зрелых людей немного! И что это значит, по-вашему? То, что Потоку нужна лишь молодежь!

   – Ну что ты... – начала, было, я, но возражение повисло в воздухе. Потому что вдруг четко осознала – Михаил абсолютно прав. На сто тысяч процентов! В зрительном зале сидели дети, подростки, молодежь лет до тридцати. Людей возраста Златы по пальцам пересчитать. А уж пожилых...

   – Василий Петрович единственный старик, которого я видела в Потоке за все время, – озвучила мою мысль Света. – Да и Злата Васильевна на фоне остальных, далеко не девочка...

   Мы примолкли, переваривая новость и пытаясь сообразить, в чем подвох. Действительно ли старикам не место в Потоке? Ведь дед так и не сумел отыскать Перепутья. Но почему? Какой закон тут работает?

   Размышления, а тем более обсуждения, пришлось отложить. Бурная гостевая река, наконец, превратилась в ручеек, а потом и полностью иссякла. Началось действо, ради которого рассылались приглашения по всем слоям Потока. Для меня, Светы, Михаила и Златы Варвара отвела почетные места – в середине первого ряда, отчего я, признаться, в восторг не пришла. Я уже говорила, хождение по театрам крепко ассоциировалось с Бастиндой. А столь козырное местоположение исключало всякую возможность незаметно сделать ноги посреди спектакля.

   Однако едва зазвучали первые аккорды, и балерина с обученными существами появились перед зрителями, я думать забыла о побеге. Впервые в жизни мне представилась возможность насладиться тем, что творилось на сцене.

   Что же рассказать о Варварином балете? Как передать неповторимое таинство словами? Прошло тринадцать лет, а все еще вижу тот спектакль. Так четко, будто сижу в Варином театре. Нет, перед глазами не прошла целая жизнь. Балерина рассказала языком танца несколько историй – коротких, но ярких и насыщенных. Создавала образы на контрасте, играла на наших эмоциях, легко и непринужденно касалась самого сокровенного, что заложено в каждом из нас. Мы в унисон задерживали дыхание, все вместе произносили "Ах!" и восторженно аплодировали.

   Я помню, как Варя превратилась в мотылька, беззаботно парящего на сцене. В каждом шаге балерины, в каждом взмахе руки ощущалась безграничная легкость смешанная с безразличием ко всему на свете. Она – бабочка. Созданная для того, чтобы ее любовались. Не более. Ей нет дела до вас. Смотрите и наслаждайтесь. Вместо мотылька мгновение спустя возникла жар-птица. Она тоже прекрасна, но у нее иная красота. Взмах крыльев опасен, заставляет сердца замирать, а спины сгибаться в почтительном поклоне. Любуйтесь, но не подходите близко, если не хотите сгореть. А, может, именно в этом счастье – погибнуть в ЕЕ пламени?

   Танцы на руинах сменялись балами и маскарадами, жизнь и смерть сливались воедино. Не знаю, что на меня повлияло – талант самой Варвары или Поток, но я никогда не переживала эмоции столь остро, как во время того балета. Мне хотелось то смеяться от счастья, то плакать навзрыд, сопереживая очередной Вариной героине. А еще я думала о своей жизни. О том, сколько времени трачу на обиды на весь мир. О том, что даже не пытаюсь стать лучше, а лишь утопаю в жалости к себе. У меня вдруг глаза открылись. Двенадцатилетняя Света гораздо добрее меня, а Варвара – истинная богиня. А я? Что сделала я? Как я смею гневить небеса вечным недовольством судьбой?