Текст книги "По воле ведьмы (ЛП)"
Автор книги: Анетт Блэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава 25
– И сколько в твоем понимании означает «несколько»? – спросил Эйден чуть громче, чем хотел. – Прости, погорячился.
Проклятье, он совсем-совсем не собирался портить дракону только что обретенную вновь интимную жизнь. Ведь она… то есть Электра… была чем-то особенным.
Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Так сколько детей?
– Не знаю, – ответила Сторм, прикусив губу и наугад поворачивая автобус то влево, то вправо.
– Двое? Трое? Четверо? – продолжал Эйден. – Ты же не собираешься известить меня о том, что у меня тройня?
– Нет, но ты уже говоришь так, будто веришь, что хотя бы один ребенок у тебя есть.
Сторм казалась переполненной надежами, и это вывело его из себя. Вероятно, потому, что он и впрямь боялся, что где-нибудь в этом мире может существовать его ребенок. Один.
Она ведь уже вытащила из своей волшебной шляпы двух детей, так кто знает, что припасено у нее в рукавах?
– Куда, черт возьми, мы едем?
– Понятия не имею.
И в этот самый момент они услышали звук сирены.
Эйден посмотрел в боковое зеркало.
– Сторм, у нас на хвосте патрульная машина. И полицейские определенно хотят, чтобы мы остановились.
– Но я не превышала скорость! – Она остановилась на первом же попавшемся удобном месте. – Ой, думаешь, нас кто-то видел на столике у ресторана?
Пока коп подходил к окну со стороны водителя, хозяин дракона, реагировавшего на Сторм, как бык на красную тряпку, заметался по кругу, словно спятил окончательно и бесповоротно.
– Пригласи его внутрь, – сказал наконец Эйден.
«Шикарно», – недовольно подумала Сторм, но все-таки повернулась к копу и пригласи войти.
Он притащил с собой напарника. Уже на входе оба сняли фуражки.
– Я что-то нарушила? – спросила Сторм.
– Нет, – ответил коп мачистой наружности. – Мы заметили трейлер с изображением дракона. А после той истории про секс-раба решили убедиться, что никого здесь не удерживают против воли.
Она вскинула голову, грудь приподнялась. Скрестив руки на груди (наверняка специально, решил Эйден, чтобы одним своим видом выносить мозги любому, кто на нее посмотрит), Сторм окинула взглядом обоих копов и спросила:
– Я что, похожа на человека, способного кого-то похитить? Серьезно?
– Если вы наняли платного секс-раба, – подал голос второй полицейский, явно поступивший на службу совсем недавно, – не могли бы вы показать мне договор?
Мачо одарил Новобранца взглядом, ясно говорившим: «Закрой пасть!».
Новобранец толкнул Мачо локтем:
– Ты просто завидуешь, что не попросил об этом первым.
Мачо повернулся к Сторм:
– Ничего, если мы тут осмотримся?
Она выглядела удивленной, и Эйден заволновался, что же она выкинет на этот раз.
– Разве вам не нужен для этого ордер на обыск? – спросила Сторм.
– Сторм, – наконец вмешался Эйден, – не усугубляй положение. Нам скрывать нечего. Осматривайтесь.
Когда нахальный салага попытался флиртовать со Сторм, Эйден жестом предложил копам пройти дальше, а сам взял ее за руку.
– Ревнуешь? – спросила она одними губами.
Он показал копам каждую комнату, смотрел, как они копаются в ящиках и шкафах, а в спальне Новобранец нашел в прикроватной тумбочке наручники Сторм и целый ворох разноцветных презервативов.
– Значит, это все-таки вы, – проговорил он, улыбаясь во весь рот.
Эйдену на секунду показалось, что второй коп вот-вот врежет напарнику.
– Мы взрослые люди. И действуем по обоюдному согласию, – сказал он. – Снэпдрагон думала, что оставить меня томиться в наручниках – это весело. Но вышло так, что она привлекла к себе нежелательное внимание.
– Быть может, меня простит моя Богиня, – вставила Сторм, и Эйден сжал ее ладонь, чтобы она замолчала.
– Снэпдрагон ведь не настоящее ваше имя? – не унимался салага.
– Правил дорожного движения она не нарушала. А кто я, вам известно, потому что вы наверняка уже проверили номерной знак. И вы знаете, что этот автобус принадлежит мне, а я, в свою очередь, перед законом чист, как слеза.
– Проклятье, – отозвался Новобранец, – мы даже знаем, сколько вы жертвуете пенсионному фонду полиции.
– Твою мать, Стэн, заткнись уже! – не выдержал Мачо.
Вернувшись на кухню, Сторм подошла к холодильнику и открыла его:
– Может, выпьете лимонада перед уходом?
Новобранец кивнул, но Мачо решительно отказался:
– Нет, спасибо.
Извинившись, полицейские ушли и задержали собравшуюся уже толпу, чтобы Сторм смогла вывести автобус со стоянки.
– Это все из-за тебя, черт возьми, – проворчал Эйден. – Теперь я символ сексуального рабства.
– Не надо меня обвинять. На кой ты намалевал драконов по бокам автобуса, учитывая, что их собрата ты хранил… в мегасекрете?
– В свое время это имело смысл, – вздохнул Эйден, – и не казалось глупостью. Я знаю, что мной руководил далеко не разум, когда заказывал эти рисунки. Но мне хотелось хоть как-то показать дракона людям, так сказать. Вроде как не скрывать, кто я есть на самом деле, хотя никто, кроме меня, этого и не понял бы.
– Как по мне, во всем этом очень странный смысл, – проговорила Сторм и резко повернула влево.
– Может, притормозишь? Поверить не могу, что они не выписали тебе штраф.
Сторм задрала нос, что означало – она игнорирует Эйдена нарочно.
– Выходит, драконы на автобусе – всего лишь попытка заявить о чувстве собственного достоинства, – сказала она, в очередной раз подкидывая ему пищу для размышлений.
Эйден насторожился, но кивнул:
– Или это предупреждение…
– Или все сразу, – перебила его Сторм.
– Может быть. Драконов вообще-то весьма и весьма уважают. Так что, возможно, автобус с драконами имеет какое-то отношение к моему стремлению жить в мире с самим собой. Вроде аутотренинга с мантрой «Хватит переживать, прими все, как есть». Но знай я, что впереди меня ждет встреча с тобой и твоим вечным сарказмом, ничего не стал бы предпринимать самостоятельно.
Сторм бросила на него быстрый взгляд:
– Рада, что смогла пригодиться. Помогло?
– Нет, но то, как ты приняла Тритона, очень даже помогло.
– Я понимаю, зачем тебе понадобилась татуировка. Не понимаю только, почему ты стоял на своем до тех пор, пока дракон не был закончен.
– Спасибо. Я продолжал бы и дальше, если бы хотел, чтобы его прорисовали более детально. Шипы должны были быть черно-красными.
– Вот видишь, ты умнее, чем мы оба думали.
Эйден недобро глянул на Сторм.
– До сих пор слышишь нескольких детей?
– Ага.
Он вздохнул.
– Ничего, если я просплю очередной кошмар?
– Располагайся, конечно, – согласилась Сторм, поворачивая направо. – У дракоши был трудный день.
Глядя на нее и самым идиотским образом радуясь, что она приковала его наручниками, лишь бы втянуть в эту поездку по сказочной стране, Эйден уснул.
Через какое-то время он проснулся и увидел в одном окне океан, а в другом – знаменитые деревянные тротуары Атлантик-Сити. Здесь? Неужели она собирается искать детей здесь?! Эйден прошелся по автобусу и нашел Сторм спящей в его постели. Заполз под одеяло и обнял ее, чтобы разбудить поцелуями.
– Тяжелый выдался денек? – тихо спросил он.
– Угу, – пробормотала она в ответ, прижимаясь к нему грудью и обнимая за шею. – Сначала я устроила разминку своему любимому дракону, а потом он обзавелся занозой в лапе и нарычал на меня.
– Тритон сволочь, – прошептал Эйден.
– Еще какая.
– Он многократно просит прощения.
– И меня еще угораздило зацепиться с копами. – Сторм накрутила на палец локон у него на затылке. – Спасибо, что сохранил в секрете мою личность. Твою-то разнесли в пух и прах.
– Да уж, я среднестатистический дракон в заляпанных доспехах.
Сторм даже села от неожиданности:
– Это значит, ты будешь меня слушаться? И постелешь свое пальто на слоновье дерьмо, чтобы я могла пройти?
– Пальто – да. Автобус – нет.
Она погладила спящего Тритона и спросила:
– Как насчет прогуляться к казино?
Спустя десять минут Сторм вела его по дощатому тротуару.
– Сколько детей ты слышишь? – снова задал вопрос Эйден.
– Целый детский сад.
Эйден споткнулся.
– Ты уверена, что нам не придется спасать тройняшек пачками?
Казино она выбрала так же наобум, как и автолагерь. А еще торговый центр, направление пути, номер трассы… Разве что сам Эйден не был для нее случайным выбором. И доказательство тому – двое потерявшихся детей, которые вернулись к своим родителям.
Внутри казино они бродили туда-сюда мимо столов для блэк-джека и игровых автоматов всевозможных типов, за которыми заядлые игроманы с безумной надеждой в глазах нажимали на кнопки, дергали за рычаги и терли пальцами экраны на удачу, пока сами автоматы с изощренной жадностью пожирали их деньги.
Эйден едва не потерял Сторм, но вовремя нашел ее.
– До сих пор прислушиваешься к детским голосам в голове? Хотя я даже не знаю, как в таком кошмаре можно хоть что-то слышать. – Громкая музыка и самые разные мелодии автоматов соревновались со звоном монет, падающих на металлические подносы, вспышками огней, ухающими под ногами басами и ярким оформлением зала. – Сторм?
Черт возьми, она была сосредоточена, но вовсе не на том хаосе, который царил вокруг, а на хаосе в своей голове.
У этой Сторм, такой жесткой снаружи, но с огромным и скрытым ото всех сердцем, были потрясающие сверхъестественные способности, и трудно было сказать, дар это или проклятие.
Она остановилась, и Эйден тоже, когда увидел почему.
Прямо перед ними стояла официантка в красном топе на бретельках с логотипом учреждения, мини-юбке, черных чулках и на сумасшедших на вид каблуках. На ладони одной руки она держала поднос, заставленный напитками. Эта женщина вполне могла быть двойником Сторм. Если бы Сторм уже не входила в комплект сногсшибательных тройняшек.
Глава 26
Обе женщины шагнули навстречу друг к другу. Крашеные волосы, темные губы и ногти, яркий макияж на глазах.
– Мы знакомы? – спросили они одновременно.
И так же одновременно ответили:
– Нет.
Из-за угла появился шкафообразный вышибала, и официантка вздрогнула.
– Надо работать, – сказала она Сторм. – Через пятнадцать минут у меня будет время на перекус. Увидимся в Малахитовом баре наверху.
И, не дожидаясь ответа, пошла по залу, разнося напитки игрокам за игровыми автоматами, словно ни Эйдена, ни Сторм на свете не было.
– Как-то стремно, – проговорила Сторм. – Она немножко похожа на меня.
«Немножко?!» – хотел воскликнуть Эйден, но она продолжала говорить:
– Успел прочитать на бейдже, как ее зовут?
– К сожалению, нет, – ответил он. – Но мы прочтем, когда встретимся в баре.
Однако через пятнадцать минут бейджика на официантке уже не было, зато Эйден заметил следы булавки. Зачем она сняла его? Или ее имя такое же странное, как и схожесть со Сторм?
– У меня вроде как ужин, – сказала женщина, – ничего, если я сделаю заказ?
– Я тоже хочу есть, – отозвалась Сторм, открывая меню. – Ничего, если я присоединюсь? Кстати, я Сторм, – добавила она и протянула руку через стол.
Посомневавшись, официантка все-таки ответила слабым рукопожатием:
– Марвеланна.
– Марвеланна, – повторил Эйден. – Необычное имя.
– Ага, – согласилась официантка, надувая пузырь из жвачки и затягивая его обратно пирсингованным языком. – Мама была фанаткой «The Marvelettes»[41]41
«The Marvelettes» – американская женская группа, популярная в 1960–1972 гг.
[Закрыть]. Магнитофон как раз играл их хит, «Please Mr. Postman»[42]42
«Please Mr. Postman» – дебютный сингл группы «The Marvelettes», занимавший первую позицию в чартах в 1961 г.
[Закрыть], когда они с папой делали меня.
Эйден изо всех сил старался, чтобы не отвисла челюсть.
– Эйден Макклауд, – представился и он, назвав свою фамилию, чтобы женщина с юга, судя по акценту, назвала и свою, но этого не произошло.
А ее имя даже сократить было невозможно. Никто в здравом уме не стал бы называть женщину в никотиновых пятнах и пахнущую дымом Марвел[43]43
Марвел (англ. Marvel) – чудо.
[Закрыть].
К ним подошла еще одна официантка, чтобы принять заказ, и Марвеланна закрыла меню.
– Мне чизбургер с беконом, сыр с плесенью вместо чеддера, жареный батат[44]44
Бата́т, сладкий картофель (лат. Ipomoea batatas) – вид клубнеплодных растений рода ипомея семейства вьюнковых. Ценная пищевая и кормовая культура. Название «батат» заимствовано из языка араваков.
[Закрыть] и намажьте бургер майонезом с одной стороны.
Сторм медленно опустила свое меню, судя по виду, пребывая, мягко говоря, в шоке.
– Мне то же самое, – все-таки сказала она вслух.
Эйден заказал виски.
– Вы тоже готка, как и Сторм? – спросил он у Марвеланны. – На вас, конечно, форма казино, но волосы и макияж такие же, как у нее. Хотя ваши волосы фиолетовые, а у Сторм синие… и еще эта татуировка…
Сторм уставилась на запястье официантки.
– Символ троицы в сердце. Кельтский трикветр, – проговорила она, оттягивая топ в сторону, что показать краешек своего трикветра на груди. – Мой синий, а твой красный.
Перед Эйденом появился заказанный скотч.
– У вас тоже тройняшки? – спросила официантка, принесшая заказ. – У Марвеланны да, поэтому у нее трикветр.
Марвеланна с силой хлопнула по столу.
– Что-то я разговорилась, да? – официантка переводила взгляд с Марвеланны на Сторм и обратно. – Святые угодники! Да вы же могли бы быть сестрами.
– Сильвия!
– Ну прости, прости. Еда будет через минуту. – Сильвия надула и лопнула пузырь из жвачки и ушла.
Сторм выглядела встревоженной, когда скрестила на груди руки в защитном жесте.
– И сколько твоим тройняшкам? – спросила она у Марвеланны. – Зуб даю, они тинейджеры. Мальчишки? Девчонки? Или микс из них?
Марвеланна пожала плечами:
– Я их не оставила.
– Но татушка…
– Типа контроля рождаемости.
– Работает? – спросила Сторм, и Эйден подавился скотчем. Она наклонилась и похлопала его по спине. – Ты в порядке?
Кивнув, Эйден отпил воды из ее стакана.
– А ты думала, что уже ничего такого не сможешь сказать или сделать, чтобы окончательно меня добить.
– Кто бы говорил, – отозвалась Сторм и снова повернулась к Марвеланне. – Сколько тебе было, когда они родились?
Марвеланна вытащила изо рта жвачку и прилепила ее к запястью, прямо на трикветр.
– А тебе говорили, что ты страшно любопытная?
– Я имела в виду, что родители могли заставить тебя отдать детей на усыновление.
– Неа. Мой старик даже не знал. Я сбежала, как только они родились. Иначе отец убил бы меня.
– Это зависело от того, сколько детей ты родила? – продолжала допрос Сторм, придвигаясь еще ближе к столу.
– Что, черт возьми, это значит?
– Ты бы оставила ребенка, если бы родила одного? Или двух? Троих оказалось слишком много? То есть был ли третий ребенок последней каплей?
Марвеланна издевательски рассмеялась.
– Я не оставила бы себе ни одного, милочка. Потому что с одним ребенком может быть не меньше проблем, чем с тремя.
Официантка принесла еду, а когда ушла, Эйден все еще разглядывал обеих женщин, по-прежнему поражаясь их сходству.
– Извините, конечно, – обратился он к Марвеланне, – но разве вам ни капельки не интересно, как сложилась их судьба?
Бровь Марвеланны изогнулась.
– Хочешь узнать, чувствую ли я вину? – Она откусила кусок от чизбургера, задумчиво прожевала его, глотнула воды, снова откусила кусок и отложила бургер. Потом посмотрела на часы. – У меня почасовая оплата, – наконец сказала она вместо ответа. – Мне нельзя опаздывать.
– Разумеется, – отозвался Эйден.
– Я никогда не оглядываюсь, – проговорила Марвеланна. – Жалеть – значит, зря тратить силы.
Высыпав в сумочку все пакетики с сахаром, которые были в контейнере на столе, она запихнула туда же большой комок салфеток. Эйдену показалось, что бутылку для кетчупа она тоже прихватить не забудет.
– Я все сделала правильно, – снова сказала она, закрывая сумочку. – Нельзя скучать по тому, чего никогда не имел.
– Это неправда, – вмешалась Сторм. – Неужели тебе никогда не хотелось узнать, кто их усыновил? Где они живут?
Марвеланна смерила Сторм убийственным взглядом:
– Я оставила их заботам их же папаши.
Сторм придвинулась еще ближе. Свет в ее глазах угасал с каждой секундой.
– Может быть, папаше было наплевать на них.
– Зато его матери – вряд ли. Она была тряпкой.
– А может, его мать, узнай она о детях, точно так же убила бы его, как тебя – твой отец. И он ничего ей не сказал, пока дети не выросли настолько, чтобы больше не нуждаться в ней.
– Матери он не боялся. Он был старше меня. И однажды уже был женат.
Сторм отодвинула тарелку в сторону, но Эйден успел вовремя засунуть ей в рот кусочек батата. Она прожевала и наградила его тусклой улыбкой.
– А позже? – спросил он у Марвеланны. – Когда вы уже ушли из родительского дома. Тогда вы пытались найти своих тройняшек?
Марвеланна только пожала плечами:
– Я и так едва сводила концы с концами. А дети тянут из тебя все соки независимо от того, сколько тебе лет. – Она махнула рукой обслуживавшей их официантке. – Сильвия, принеси-ка мне кусок земляничного чизкейка. Хотите чего-нибудь на десерт? – добавила она, обращаясь к Сторм и Эйдену.
Он положил на стол полсотни, которые наверняка принесут Марвеланне дополнительный доход за сегодняшний день.
– Так что с десертом? – снова спросила она.
– Нет, спасибо, – ответила Сторм, поднимаясь. – Мне как-то нехорошо.
Глава 27
Эйден взял Сторм за руку:
– Пойдем, сниму для нас номер, – и в последний момент повернулся к бессердечной Марвеланне и сказал: – Приятно было познакомиться.
– Очень надеюсь, что ты соврал, – проговорила Сторм, когда они вместе вышли из зала.
– О номере?
– О том, что знакомство было приятным. Это было ужасно.
Руки и ноги покалывало, а царившая вокруг жара, казалось, намеревалась задушить Сторм. То, что сейчас, возможно, она встретила свою мать – женщину, которая, не задумываясь, отказалась от нее, наводило панику.
Если же учесть все факты, Сторм была в этом почти уверена. Полной гарантии не давало понимание, что всю жизнь она так сильно лелеяла мечту когда-нибудь найти мать, что эта необходимость могла теперь сыграть злую шутку с ее экстрасенсорными талантами. Да и кто бы хотел иметь такую мамашу?
Вот вам и крушение всех надежд.
Усадив ее на диванчик в холле отеля так, словно она из хрупкого стекла, Эйден пошел к стойке регистрации, а когда вернулся, Сторм попыталась выдавить улыбку:
– Приятно знать, что я не оказалась последней каплей.
Он показал ей ключ-карту размером с кредитку.
– Приятно видеть, что ты взяла себя в руки.
– Я не пытаюсь играть в отрицание, если ты об этом. И так ясно, что имеются очень весомые аргументы в пользу того, что эта… неудачница – моя мать. Хотя мне все еще не верится, что у Марвеланны достаточно великодушия и человечности, чтобы позволить кому-то пользоваться ее маткой целых девять месяцев.
– Почему ты не спросила у нее, как звали отца тройняшек?
– Не хотела. Так у меня еще остается хоть какая-то надежда. Может, пойдем и поиграем в прятки с драконом?
– Неужели теперь ты убегаешь?
Они зашли в лифт и, когда двери закрылись, остались одни.
– Поделишься со мной своей раковиной?
– Ну вот…
– Поцелуй меня, дракоша.
Они целовались, и целовались, и целовались… Эйден уже вжал ее в стену, как вдруг чей-то кашель заставил их оторваться друг от друга. Двери лифта были открыты, а на пороге стояла пожилая, солидная, дорого одетая и явно нетерпеливая чета.
– Опачки, – сказала Сторм, – мы что, забыли нажать на кнопку?
– И правда, – отозвался Эйден. – Нам в пентхаус. И чтобы туда добраться, нужно воспользоваться ключом. – Что он и сделал незамедлительно.
– Так вы заходите? – спросила она, прикусив губу при виде пораженных лиц престарелой парочки.
Наградив их неободрительными взглядами, снобы вошли в лифт и нажали кнопку третьего этажа. Однако Эйден был первым, так что пришлось вчетвером проделать путь на двадцать этажей вверх в полной тишине.
Выйдя на этаже пентхауса, Сторм с Эйденом разразились смехом, как только двери лифта закрылись. Однако через несколько секунд силы бодриться и притворяться, что все в порядке, иссякли, и она обнаружила, что рыдает в его утешающих объятиях.
Эйден поднял ее на руки и пронес до двери в пентхаус, как невесту. Со второй попытки ему удалось открыть ключом дверь. Чудо, если учесть, что на пол он ее так и не поставил.
Попасть в пентхаус было все равно, что войти в замок сестры. Правда, мебель, декор и лампы были новее и традиционнее, но от этого не менее дорогие и элегантные.
Бедняге Эйдену пришлось тащить ее через прихожую, гостиную, столовую и маленькую спальню, прежде чем они добрались до хозяйских комнат.
Очарованная великолепной пышной цветовой палитрой с акцентом на красно-коричневом, Сторм едва успела заметить, как опустилась на самый обалденный матрас на свете, а потом уже не чувствовала ничего, кроме теплого тела Эйдена, который, казалось, окружал ее везде, защищая от всего мира.
В его объятиях она нашла настоящий приют, а слова лились бальзамом на душу, омывая ее нежной заботой.
– Сторм Картрайт, не смей позволять случившемуся сбить себя с ног. Ты выше этого. И у тебя есть тонна способов подняться еще выше. Ты прекрасная, великодушная, решительная, с ясной головой, несгибаемая, упрямая, совсем капельку сумасшедшая и очень, очень притягательная.
Слова вызвали у Сторм улыбку и вернули ей чувство собственного достоинства. А еще заставили немножечко в него влюбиться.
Сколько времени она тонула в слезах, неизвестно. В жизни Сторм слезы случались так редко, что сестры даже не верили, что она умеет плакать. Она только успела заметить, что солнце зашло, поскольку в комнате стало темно.
Губы Эйдена были везде, а она цеплялась за него руками, как за последнюю опору в вихре нарастающего внутри чувственного давления, заново создающего головокружительный мир интимного танца двух драконов. Тот мир, в котором нет места ни ужасной действительности, ни рухнувшим надеждам.
Каждый поцелуй длился целую вечность. Жадные, волшебные, трепетные, сладостные… Такие поцелуи созданы не для секса, а для исцеления души самой нежной заботой… Для нее, но, возможно, вовсе не для него. Однако ей и этого было достаточно. Она чувствовала все за двоих.
В исполнении Эйдена прелюдия превращалась в искусство. Восхитительные ласки создавали океаны соблазнительных обещаний удовлетворения и забвения. Он смотрел ей в глаза, и в его взгляде Сторм ясно видела решимость поднять ее к невозможным высотам, подчинить и приручить, и она с радостью готова была пойти за ним.
– Тебе очень подходит имя, – проговорил Эйден, не отрываясь от мучительно медленных ласк, – в самом лучшем смысле. Штормы заряжают энергией, побуждают к действиям, – объяснил он. – Оживляют бесплодные земли. Они тревожные, бурные, волнующие. Ты вихрь, захвативший меня. Самая прекрасная на свете буря. Единственная, с кем у меня была драконья любовь. Поверить не могу, что ты – та самая женщина, от которой я поклялся держаться подальше еще несколько дней назад.
«Он сказал «драконья любовь». Он сам-то понял, что сказал «любовь»? – думала Сторм. – Наверное, нет. Иначе его уже везли бы в кардиологическое отделение ближайшей больницы».
– Никогда бы не подумала, что ты признаешься в таком, – сказала она вслух. – Ну надо же, теперь, похоже, жалеешь об этом. – По лицу Эйдена было ясно, что он удивлен, и явно не тем, что она запустила руки ему под футболку. – Или ты думал, я не пойму твоих намерений? Не парься. Я тебе кое-что объясню. Все это – всего лишь секс, никаких обязательств. Я – бешеный шторм. Ты – бешеный дракон. Мы оба даем выход своим разрушительным, опустошающим порывам. Поодиночке. Независимость я люблю не меньше, чем ты.
Очевидное облегчение, накатившее на Эйдена, порадовало Сторм, ведь она смогла сделать ему приятное. Однако глубоко в душе ей было грустно, потому что очень хотелось, чтобы она сама нравилась ему не меньше, чем штормы, о которых он говорил. Хотелось что-то значить для него, чтобы он узнал, как это… волнительно – любить ее.
– А мне казалось, что это я должен тебя успокаивать, – проговорил он.
– О да, так и было, но теперь нам обоим хорошо, правда?
– Не то слово.
Сторм прикрыла глаза рукой.
– Я не жду, чтобы ты отрекся от того, во что веришь, Эйден. Просто помоги мне на какое-то время забыть, что моя заветная мечта стала самым страшным в жизни кошмаром.
– Я кое-что знаю о том, что значит жить в кошмаре, – отозвался он, накрывая ладонями ее лицо и прижимая к себе так близко, что крылья дракона, казалось, уже обнимают ее.
Когда это она успела остаться без трусиков?
Искушенные мужские губы потребовали власти, а дракон пронзил ее так глубоко, что Сторм почти мгновенно взвилась к небесам в вихре оглушительного наслаждения.
Сложно было сказать, кто кого утешал. Наверное, Эйден тоже не знал ответа на этот вопрос, потому что, быть может, почувствовал, как в ней что-то изменилось, и разгадал ее ложь о сексе без обязательств. А может, он понял, что небезразличен к ней гораздо больше, чем ему хотелось бы, и это, разумеется, напугало его.
Как бы там ни было, он терзал ее губы и тело, ласкал каждый дюйм, до которого мог дотянуться, в клочья разрывая оставшуюся на Сторм одежду. И каждое его прикосновение она принимала с радостью, с таким же энтузиазмом возвращая ему ласки.
Поцелуи с ним казались чистым волшебством. Как первый поцелуй в жизни в припаркованном на отшибе автомобиле – восхитительные и несдержанные. Но его поцелуи были поцелуями мужчины, умеющего дарить наслаждение, а не мальчишки, способного только получать его. Мужчины опытного и знающего, чего хочет, не допускающего опасений, что может сломать ее саму или ее душу, несмотря на эмоциональную хрупкость, которую она сегодня обнажила перед ним.
Сторм заставила себя отстраниться, толкнула Эйдена на подушки и стянула с него футболку. Трусы он, видимо, потерял тогда же, когда и она свои. А потом принялась за дракона, облизывала и посасывала его, пока Эйден не потребовал закончить эти мучения. Сторм уселась сверху, приняв Тритона глубоко внутри себя, где он пел и рычал, пока не принялся извергать огонь.
Здесь и сейчас она была вместе с человеком, который, возможно, был таким же надломленным, как и она сама. Только он был сильнее и лучше умел приспосабливаться. Этого человека, этого бога, приручавшего драконов… она могла полюбить. Очень даже могла.
