Текст книги "По воле ведьмы (ЛП)"
Автор книги: Анетт Блэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Анетт Блэр
По воле ведьмы
Глава 1
Июньской ночью, под такой редкой голубой луной[1]1
Голубая луна (англ. Blue Moon) – термин, применяемый в астрономии для определения второго полнолуния в течение одного календарного месяца. Это довольно редкое событие, наблюдаемое в среднем каждые 2,7154 года, в разных странах и разные времена называлось по-своему. Данное название обусловлено не сменой цвета Луны, а идиоматическим выражением «Once in a Blue Moon», заимствованным из английского языка. Оно переводится как «Однажды при голубой луне» и эквивалентно русскому выражению «После дождичка в четверг» (то есть крайне редко, никогда).
[Закрыть] Сторм Картрайт – подружка невесты, жгучая брюнетка с синими прядями в волосах в тон ее платью – стояла рядом с Эйденом Макклаудом. Он играл роль главного шафера жениха. Именно его, заросшего щетиной и не очень аккуратно причесанного обалденного, по мнению Сторм, жеребца, она собиралась похитить сразу после свадьбы сестры, если, конечно, он не решит сотрудничать добровольно. Настрой у нее был настолько решительный, что в случае неудачи ад, разумеется, покрылся бы толстенным слоем льда.
– Знаю, что ты, небритый лет сто чувак, терпеть не можешь фраки, но для байкера, который не в ладах с законом, выглядишь ты потрясно, раздери тебя дракон.
– Я почувствую себя намного лучше, когда сниму с себя эту дрянь, – проворчал он в ответ.
О да, Сторм очень надеялась, что в нужное время он снимет с себя «эту дрянь».
– Это твой последний шанс, – предупредила она. – Мы и так прощелкали две недели. Ты поедешь со мной на поиски ребенка, чей плач я слышу в мыслях каждый раз, когда приближаюсь к тебе, или нет?
Такая же темная, как и волосы Эйдена, бровь приподнялась, а на красивых четко очерченных губах заиграла соблазнительная кривая ухмылка.
– В мыслях, говоришь, – повторил он задумчиво. – От подобных слов у меня от страха сердце уходит в пятки. К тому же у меня целая куча намного менее сумасшедших дел, чем гнаться за голосами в твоей голове. Так что большое спасибо, но я откажусь.
– Я тебя пугаю? – Ощущение собственной власти ударило в голову и на порядок повысило уверенность Сторм в себе.
Эйден покачал головой с таким видом, будто знал все на свете:
– Тебе бы хотелось так думать, правда?
Морской бриз взъерошил его густые волнистые волосы. Один локон упал на бровь, придав ему вид «плохого парня». Именно такой вид и привлекал Сторм, даже без растрепанных волос и однодневной небритости. Ветер норовил сорвать с ее головы венок из полевых цветов, и она придержала его рукой. Стоило руке Сторм взметнуться вверх, как взгляд Эйдена прилип к ее груди.
В их первую встречу казалось, будто кто-то без всякого предупреждения включил мощнейший электромагнит. С тех самых пор ясновидение и яснослышание Сторм работали во всю мощь. Оказываясь рядом с Эйденом, она – и только она – постоянно слышала плач ребенка. И этот сверхъестественный зов приводил все чувства Сторм в состояние полной боевой готовности, потому что, не будь ребенок как-то связан с Эйденом Макклаудом, она не слышала бы детский плач всякий раз, когда проходила мимо него. Сторм планировала во что бы то ни стало ответить на этот мистический зов и найти малыша. Она была уверена, что этот плач принадлежит ребенку Эйдена, сам же Эйден возможное отцовство категорически отрицал. План заключался в том, чтобы взять его с собой в путешествие без конечного пункта, что само по себе казалось ему в лучшем случае смехотворным.
И кто смог бы винить его в этом? Если бы Сторм собственными ушами не слышала плач, она и сама ни за что бы не поверила в подобные истории.
Они молча буравили друг друга взглядами, и казалось, что воздух вокруг них искрит от электрических разрядов.
Большим пальцем Эйден погладил нежную кожу на запястье Сторм, вызвав этим простым на первый взгляд прикосновением целую волну трепета в самых сокровенных глубинах ее естества, и в тот же миг на них посыпались ароматные лепестки роз персикового цвета. В смеющихся ирландских глазах Эйдена вспыхнули зеленые сполохи, когда он окатил Сторм с ног до головы голодным взглядом, одновременно прикасаясь к ней в таких местах, которые, будь у них глаза, рыдали бы в три ручья от неуемного желания заполучить все его внимание.
Один такой горячий взгляд превращал Сторм в желе.
– Брось все свои планы, – почти прошептал Эйден, и его хриплый многообещающий голос буквально взъерошил все ее нервные окончания, – и мы отправимся в романтическое путешествие по дорогам в роскошном автобусе, который угодит даже такой неженке, как ты.
– Ха. Это я-то неженка? Закатай губу, байкер.
Может быть, ей как раз стоило согласиться на это романтическое путешествие и следовать за детским плачем, не говоря об этом Эйдену. К тому же Сторм и так собиралась угнать пресловутый автобус вместе с его хозяином.
– Ладно, забудь, – проговорил он, убирая руку. – Видимо, никакими путешествиями, волшебными палочками и заклятиями мне тебя не заманить. Однако язык твоего тела заставляет меня сомневаться. Может, я останусь в Салеме. Никогда толком не видел город ведьм. Ты могла бы, – он наклонился ближе, – устроить мне персональную экскурсию. – Его взгляд был прикован к вытатуированному трикветру[2]2
Трикветр (также трикветра, триквестр, от лат. triquetrum – tri, три и quetrus, имеющий углы) – древний орнаментальный и сакральный символ народов центральной и северной Европы. Знак был весьма распространен среди северных народов – кельтов, фризов, скандинавов. Присутствует в древнерусском прикладном искусстве. В христианстве имели место попытки приспособить трикветр как символ Святой Троицы, но в этом качестве он не получил распространения.
[Закрыть], который виднелся на одной груди в низком декольте старинного синего платья. С видимым трудом Эйдену удалось оторваться от созерцания татуировки и переместить голодный взгляд на губы Сторм. – Так и хочется съесть эти твои губы цвета ежевики.
То есть сделать так, что у нее перестанет варить котелок.
Сторм удовлетворенно вздохнула. Почва уже была подготовлена: первоклассный жеребец, полнолуние, свадьба под звездами, тихая музыка, наполнявшая воздух острова, горящие на деревьях сказочные гирлянды, аромат роз, плюс свадебный прием, где можно развернуть стратегию соблазна на всю катушку.
Знал об этом Эйден Макклауд или нет, но, так или иначе, когда все закончится, он утащит Сторм в свой дом на колесах, а она просто возьмет и разрешит ему это сделать.
Несколько недель подряд они играли в сексуальную версию русской рулетки, почти надеясь, что пистолет все-таки выстрелит.
Учитывая, что именно задумала Сторм, это была не просто свадьба сестры, а возможность насладиться прелюдией перед собственно прелюдией, которая по плану достигнет наивысшей точки, когда они оба будут пылать в заранее подготовленном для них адском пламени. И в конце дня этот момент может стать – а может и не стать – первым пунктом в списке дел Сторм на сегодня.
Она вполне могла осуществить все это, не прибегая к магии, ведь у нее имелся четкий план: продуманное в мельчайших деталях соблазнение… воздержание… трехнедельное томительное ожидание… Да, именно воздержание, причем на удивление долгое, из-за чего им обоим будет казаться, будто у них никогда вообще не было секса… до того как они встретили друг друга. Впрочем, это скорее было мистическим совпадением, которое так шикарно вписалось в планы Сторм, что она толком даже не задумывалась об этом. Хотя, возможно, подумать как раз стоило.
Теперь же беспокоиться было поздно.
Если все ее союзники верно разыграют свои роли, после приема Сторм с Эйденом вдвоем и только вдвоем отправятся в путь, чтобы решить сверхъестественную задачку. А в виде бонуса их ожидает секс. То есть будет много бонусов. Много-много бонусов. По крайней мере, Сторм на это надеялась.
Поиски ребенка Эйдена воспринимались ею как некий сверхъестественный императив, и она не могла не ответить на детский плач. Вся ситуация казалась ей мистической миссией, вопросом жизни и смерти. Она верила, что, выполнив это задание, встретит свою судьбу.
Убедившись в бескорыстности своих целей, Сторм просияла.
Судя по немедленной физиологической реакции Эйдена на ее улыбку, либидо аппетитного жеребца получило неслабую встряску, а значит, ожидания Сторм обещали себя оправдать.
О да, они оба были на одной волне и уже довели друг друга до того, что стали похожи на зигзаги молний, готовые ударить в любой момент.
Сексуальная химия между ними накопилась в таком объеме, что ее можно было исчислять гигаваттами.
– Прекращай, – шепотом проговорил Эйден, поворачиваясь к гостям спиной, чтобы в упор посмотреть на Сторм и скрыть свою весьма заметную на нее реакцию. – Мы буквально в центре внимания. Люди же смотрят.
– Раздери тебя дракон! – тоже шепотом отозвалась Сторм, украдкой скользнув взглядом по «месту преступления». – А ты определенно даешь им повод набраться впечатлений. Так что это ты прекращай. Сегодня день невесты. Даже не думай уделать мою сестру.
Убедившись, что приняла не менее угрюмый вид, чем был сейчас у Эйдена, Сторм, тем не менее, в мыслях потирала руки от восторга. И не просто потирала, а хорошенько смазывала теплым скользким гелем с весьма возбуждающим ягодным ароматом…
Хотя если учесть незамедлительно возникшую эрекцию, роль главного совратителя или главной совратительницы все еще была свободна.
Эйден наклонился к Сторм. Его близость щекотала кожу, пробуждая все органы чувств, как взбитые сливки и цветы персикового дерева.
– Для этого у меня есть ты. – В его словах отчетливо слышалось обещание.
Раздери его дракон! Он выглядел очень, очень-очень сексапильным.
– Наконец-то, – язвительно проговорила Сторм, тем самым бросая словесный вызов, чтобы ускорить воплощение в жизнь своего плана. – Ты уж прости, но я все-таки посомневаюсь насчет того, дойдешь ли ты со своим застойным либидо до победного конца.
Разозлившись, Эйден резко выпрямился.
– Ты издеваешься? – рявкнул он, напрочь забыв о том, что они здесь не одни. Гнев явственно отразился на его лице, квадратный подбородок стал будто еще жестче. Эхо его слов вызвало шепот в рядах собравшихся.
Сторм шикнула на него, чтобы замолчал, когда оркестр заиграл вовсе не свадебный марш, а «Голубую луну»[3]3
«Голубая луна» (англ. «Blue Moon», 1934) – популярная песня американского композитора Ричарда Роджерса на слова Лоренца Харта, исполнявшаяся в разное время Джанго Рейнхардтом, Билли Холидей, Элвисом Пресли, Бобом Диланом, Родом Стюартом, Крисом Айзеком и другими известными артистами.
[Закрыть]. Шагнув вперед, она взяла под руку Моргана Джарвиса – еще одного шафера жениха, а Эйден, чуть помедлив, присоединился к Дестини – главной подружке невесты. Все вместе они пошли по садовой дорожке. Дойдя до бельведера[4]4
Бельведер (от итал. belvedere – «прекрасный вид») – легкая постройка (вышка, надстройка над зданием, часто круглая в плане, или небольшая отдельная постройка) на возвышенном месте, позволяющая обозревать окрестности.
[Закрыть], Эйден перешел на сторону жениха, а Сторм встала рядом с невестой, чтобы засвидетельствовать брачные узы, которыми с сегодняшнего дня будут связаны Кинг, лучший друг Эйдена, и одна из сестер Сторм – Хармони.
По ступенькам бельведера неспешно шла невеста, чтобы встретиться со своим женихом. На ней было безупречно восстановленное золотистое льняное платье, которое и привело ее к Кингу Пэкстону, за спиной струилась старинная кружевная белая фата.
Как только смолкла музыка, невеста как верховная жрица создала ритуальный круг, охвативший брачующихся, гостей, мирового судью и четырех кошек.
Кроме Дестини и Сторм, практически идентичных клонов Хармони, еще одной подружкой невесты была ее будущая падчерица Реджи. Четвертой в этом ряду стояла беременная сводная сестра Хармони Вики, так и сияющая от счастья.
Со стороны Кинга стояли два лучших друга, его уже трехлетний внук, на которого была возложена почетная миссия – хранить обручальные кольца, и шотландец, который, собственно, и стал виновником «интересного положения» сводной сестры Хармони, после чего, не тратя времени даром, быстренько сделал ее своей женой.
В конце свадебной церемонии, сочетавшей в себе как кельтские, так и традиционные элементы, Хармони и Кинг впервые поцеловались как муж и жена. На свадебный прием до замка Пэкстон их провожали сердечные аплодисменты и энергичное исполнение «В свете серебряной луны»[5]5
«By The Light of the Silvery Moon» – популярная песня, написанная Гасом Эдвардсом на слова Эдварда Мэддена. Впервые опубликована в 1909 год и представлена на сцене Бродвея Лилиан Лорейн.
[Закрыть].
С неба дружелюбно подмигивали созвездия, широко улыбалась луна, а Сторм предвкушала, как будет в течение всего приема соблазнять Нахала Макклауда, а потом уведет его в ночь… возьмет в плен… Причем весьма вероятно, в тяжеленных кандалах.
А потом, как только он сам захочет присоединиться к ее поискам, она все-таки получит то, чего ждала с таким нетерпением, – обалденное путешествие с ним наедине с далеко не приличными вытекающими.
Глава 2
Итак, да начнется спектакль под названием «Соблазнение века», чтоб ее!
Прогуливаясь по верхней галерее, Сторм рассматривала главный зал. Она не прикасалась к Эйдену с самой церемонии, однако ее желания никак не сочетались с сотней гостей, наблюдающих за каждым их шагом.
Какое-то время пришлось торчать возле Моргана, когда они в составе официальной процессии поднимались по лестнице на богато украшенный специально для свадьбы балкон, в то время как оператор, стоя внизу лестницы, снимал все это на видео, а фотограф неустанно щелкал фотокамерой, принимая почти акробатические позы на верхней ступеньке. Балкон освещала люстра из австрийского хрусталя. Каждый кристалл преломлял свет под разными углами, причудливые лучи падали узорами на недавно отреставрированные стены, задрапированные золотистым дамасским шелком. Все это придавало викторианскому замку сказочную атмосферу. Учитывая все детали, работы у оператора и фотографа было невпроворот.
Глядя на Эйдена в паре с Дестини, Сторм просто не могла оставаться спокойной для нормальных снимков. Что ж, главные шафер и подружка невесты были выбраны отменные. Жаль только, что на месте Дестини не оказалась Сторм. Ну и что? Дело-то не в этом. Дело было в том, что праздник шел своим чередом, а кампания по соблазнению жеребца еще даже не начиналась. Оставалось надеяться, что Сторм удастся сесть рядом с Эйденом за ужином, а потом потанцевать с ним.
Если так пойдет и дальше, фотограф сделает шикарные фотографии. Вот этот снимок будет у Сторм любимым: Кинг, наклонивший Хармони через свою руку, упоительно целует ее, словно забыв обо всем на свете… навсегда.
Когда жених с невестой наконец оторвались друг от друга, чтобы подышать, Сторм подошла к Эйдену и постучала пальцем по его плечу.
– Моя очередь, – проговорила она, убедившись, что завладела вниманием фотографа. Затем подмигнула ему, обхватила Эйдена, наклонила его так же, как это только что сделал с Хармони Кинг, и не менее упоительно поцеловала облюбованного несколько недель назад аппетитного жеребца.
Хихиканье фотографа и многократные щелчки затворов только раззадоривали Сторм. Хотя в какой-то момент в процессе этого почти каскадерского трюка и камеры, и зрители перестали для нее существовать.
Закончив представление и сделав крайне необходимый сейчас вдох, Сторм посмотрела на собравшихся вокруг них гостей. Одни улыбались, другие – нет. Но кому какое дело?
Шагнув вперед, Сторм усмехнулась:
– Да уж, накосячила.
На лице Эйдена не было ни раздражения, ни смущения. Зато он явно был ошеломлен такой выходкой. Выпрямившись, он отряхнул фрак и расправил французские манжеты[6]6
Двойная манжета (или французская манжета) – состоит из двух слоёв ткани, которые заворачиваются сначала вдоль руки, оборачиваются вокруг (запястья) и закрепляются запонкой. Является наиболее официальным вариантом из всех типов манжет. Так, рубашки к смокингу надевают исключительно с французской манжетой, которая подходит для торжественных случаев. С фраком же чаще всего надевают рубашки с комбинированной, или венской манжетой. Венские манжеты не столь помпезны и подходят для повседневных целей, не привлекая к себе излишнего внимания.
[Закрыть].
Сторм обмахивалась, будто ей было жарко. Один-ноль в пользу похитителя.
– Как изящно, сестренка, – саркастично заметила Дестини, – отодвигать невесту на задний план в день свадьбы. – Учитывая потрясающее зрелище, которое являла собой Дес в темно-розовом платье, сшитом на рубеже веков, она и сама вносила немалый вклад в дело отодвигания невесты на задний план.
Оператор и фотограф продолжали снимать все подряд. Вклинившись между сестрами, Хармони обняла обеих.
– Не переживай об этом, – сказала она Дестини. – Невеста давно привыкла к стихийным выходкам Сторм. Зуб даю, эти фотки будут моими любимыми. Уверена, что фотограф успел запечатлеть все детали шока, отразившегося в мимике Эйдена… и то, как он подчинился Сторм, разумеется.
Эйден выругался себе под нос, но Сторм сделала вид, что ничего не слышала.
– А теперь совместное фото тройняшек, – объявил фотограф, застав сестер врасплох. – Ну пожалуйста! – взмолился он, заметив, что они колеблются, как и всякий раз, когда их просили попозировать втроем.
– И одеты мы совсем не одинаково, – вслух сказала Хармони сестрам, а это значило, что ей хочется иметь такое фото на память о дне свадьбы.
Фотограф явно был доволен.
– Невеста в золотом по центру, – начал он раздавать указания, хитро выглядывая из-за камеры, – подружка невесты в синем с этой стороны, в розовом – с другой. Три секс-бомбы, – изрек он наконец и подкрутил штатив так, чтобы сделать фото с главным залом на заднем плане, где лениво потягивали коктейли мужчины в смокингах и женщины в винтажных платьях.
Затем фотограф усадил сестер на подставки, отобрав у них букеты, которые разложил на старинных столиках, призванных играть роль заднего плана на новом фото.
– На этот раз по центру будут синие волосы, – сказал он, расправляя длинные юбки так, чтобы прикрыть подставки, и наклоняя головы тройняшек друг к другу.
– Всю жизнь мечтала о том, чтобы сфоткаться аки три мушкетера, – съязвила Сторм.
Отступив назад, фотограф деловито откашлялся и сделал первый снимок.
– За это фото, юная леди, я мог бы получить награду, будь ваши волосы светлыми, какими им и положено быть.
Стоило Сторм вскочить на ноги, как на ее плече оказалась чья-то рука, удержавшая ее от того, чтобы пройтись по уязвимым местам чувака с камерой.
– Приятель, – обратился к придурку голос Эйдена, – если бы я ее не остановил, ты уже пел бы сопрано[7]7
Сопрано (итал. soprano от sopra – над, сверх) – высокий женский певческий голос.
[Закрыть]. Сторм уникальная. Великолепная. Ослепительная. И нам она нравится такой, какая есть. Так что извинись или будешь иметь дело со мной.
– Айе[8]8
Айе (англ. aye) – шотландский диалектный вариант «да».
[Закрыть], и со мной тоже, дибильное ты трепло. – Рори, зять Сторм, тоже встал на ее защиту. Его примеру последовала и оставшаяся часть свиты молодоженов.
После того как фотограф принес свои извинения, Эйден схватил Сторм за руку и потащил ее с балкона на лестницу.
– Ты спятила, ты в курсе? Что ты собиралась делать? Сбить его с ног?
– Ты чего на меня-то орешь? – прошипела Сторм.
– Потому что не могу стукнуть его.
– Вообще-то я обдумывала вариант с кастрацией. А что? Какие-то проблемы?
– Ага, меня сейчас вырвет. – Положив ладонь на затылок Сторм, Эйден прижался лбом к ее лбу. – Ты пахнешь… ягодами… или полевыми цветами. – Сделав глубокий вдох, он выдохнул и отступил назад. – Наверное, у меня аллергия.
– Твоя аллергия попахивает боязнью перед обязательствами.
– Мой лосьон после бриться называется «Независимость». Если что здесь и попахивает, то это он. Я пользуюсь им, чтобы подчеркнуть физическую силу и мужество, и ношу этот запах с гордостью, можешь не сомневаться.
Сторм провела носом по его щеке, а затем и по шее, чтобы с головой окунуться в аромат.
– А мне нравится. – Ладно, надо признать: она хотела не только понюхать Эйдена, но и снова привлечь его внимание. Ни за какие коврижки она не позволит такой мелочи, как устная декларация независимости, встать у нее на пути. – О моих духах говорят, что у них страстный, порывистый и возбуждающий аромат. Черная смородина и ландыш. Фруктово-цветочная композиция, так сказать.
– Как и ты, – отозвался Эйден, все еще стоя слишком близко.
– По-твоему, я возбуждающая?
– Нет, по-моему, ты тот еще фрукт.
Не успела Сторм хоть как-то отреагировать, как нарисовалась Дестини и, схватив Эйдена под руку, утащила его вниз по лестнице. Сторм оставалось только принять руку Моргана и последовать за ними.
В главном зале пары остановились, чтобы официально поприветствовать гостей и принять поздравительные аплодисменты. Затем все последовали к праздничному столу и принялись разбирать карточки с именами, чтобы найти свои места.
Сначала сели Кинг и Хармони, за ними – свита молодоженов. Сторм наклонилась вперед, чтобы увидеть дальний конец стола, где сидели Эйден и Дестини.
– Чтоб меня! Каким макаром я буду соблазнять его отсюда?
– Никуда он не денется, – отозвался Морган.
– Я что, сказала это вслух?
– Боюсь, что да.
– Сохранишь мой секрет?
– Это ни для кого не секрет, Синевласка.
Сторм поникла.
– Неужели все так очевидно?
На несколько мгновений Морган поднес ко рту кулак, как будто пытался скрыть улыбку.
– Очевидно? – переспросил он наконец. – Да у тебя на лбу написано «Я прусь от Эйдена». К твоему сведению, чем активнее ты будешь его преследовать, тем быстрее он сломается.
У Моргана, оказывается, была потрясная улыбка. Кто бы знал? Чувство юмора, кстати, тоже имелось. И весьма недурственное. Сторм расслабилась.
– Это не то, о чем ты подумал.
– Ну да, все дело в ревущем ребенке, которого ты собираешься найти, – закончил он за нее. – Теперь послушай меня: этот ребенок и вполовину не пугает Эйдена так, как ты.
– Не суди меня, Морган. Не у меня одной тут надписи на лбу. У тебя, например, неоном горит «Мне нужно переспать с Дестини».
– Как раз здесь ты не права. У меня нет необходимости в сексе. – Целую минуту что-то мерцало в глазах Моргана, пока, в конце концов, он не зашелся в приступе неподдельного, искреннего, бесхитростного смеха. – Как ты смотришь на то, что за время ужина мы с тобой познакомимся поближе? – предложил он, отсмеявшись.
– Лады. О чем хочешь поболтать?
– Ты расскажешь мне о тайнах Дестини, а я выложу тебе секреты Эйдена.
– По рукам.
Весь ужин они развлекали друг друга дикими историями об Эйдене и Дестини.
– А ты заметила, – спросил Морган, – что всякий раз, когда мы смеемся, Эйден едва не укладывается грудью на стол и хмурится в нашу сторону?
– Вот и славненько, – ответила Сторм, удивившись тому, как быстро пришло время для свадебного торта. Через несколько минут она уже вгрызалась в кусок шикарного красного бархатного торта[9]9
Красный бархатный торт – традиционный праздничный торт с коржами красного, темно-красного или красно-коричневого цвета, обладающий ванильным или шоколадным вкусом и украшенный сверху, как правило, белой глазурью или белым кремом.
[Закрыть], украшенного морскими ракушками из глазури, которые по цвету сочетались с платьями сестер.
– Свита танцует, – вдруг сказал Морган. – Присоединимся?
Сторм встала с места, но – елки-палки! – Эйден уже танцевал с Дестини.
– Н-да, приятного мало.
– Мне тоже ужасно нравится идея танцевать с тобой.
– Я не то хотела сказать…
– Ну естественно. Давай так: когда гости начнут присоединяться, мы поменяемся партнерами. Беру на себя всю ответственность.
– А ты клевый чувак, ты в курсе?
– Скажи об этом своей сестре, – сказал Морган, уверенно приближая их пару к паре Дестини с Эйденом.
«Обязательно скажу, – мысленно пообещала Сторм, – но Дес ни за что мне не поверит».
Морган постучал Эйдена по плечу, и когда тот отступил в сторону, Сторм скользнула в долгожданные объятия:
– Сюрприз!