Текст книги "Отныне я - твой меч (СИ)"

Автор книги: Анджей Ваевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– А я вот думал, что Наставник решил остаток жизни посвятить прогулкам, – Садар незаметно появился в дверях кабинета, отведенного в распоряжение жреца.

– Наставник бы и рад, но выбирать не приходится. А ты никак пришел с согласием? – прищурился Кирит.

– Не угадал. С наливкой, – отшутился король, делая вид, что совершенно не понимает, чего от него ждут.

– Что ж, в такой ненастный день наливка даже лучше, – ничуть не расстроился жрец. Со временем начинало казаться, что он нашел лишь повод оставаться во дворце.

– А день действительно ненастный. Помер Фрам, – Садар умолк, разливая наливку по крохотным серебряным рюмкам, выуженным из потайных карманов королевской мантии.

– А я уж думал, он меня обогнать собрался. Не печалься, время ему пришло, – Кирит пригубил рюмку, не рискуя так сразу опробовать зелье, сготовленное королем. Если верить слухам.

– Да я чего? Я понимаю. Но королева плачет, – вовсе пригорюнился король, присаживаясь на тахту, стоящую близ стола.

– Так что же ты не с ней?

– Просила оставить её с отцом. Потом пойду, – собрался вздохнуть Садар, как опешил: жрец преспокойно расположился на тахте, умостив голову на коленях короля.

– Да ты не того, не обращай внимания, привычка вот осталась от Кассима. Меня такое успокаивает. Отдыхаю, – поторопился объяснить Кирит. Ему почудилось, что король перестал дышать.

– Чего уж там, лежи, – неловко подхихикнул Садар. И тут же одернул себя. Ведь вроде траур, не положено смеяться.

– Был бы ты женщиной, так я бы бросил сан, – вернул в веселье жрец.

– Шутки у тебя, Кирит, не смешные. Был бы я женщиной – не стало б Сидерима, – отмахнулся король, повторно наполняя рюмку.

– Отчего же? Жених бы мигом нашелся, земля-то никуда не делась, – не унимался жрец.

– Угу, и присоединили бы эти земли, и кончилось бы королевство. Провинция чья-то там появилась бы, – с горечью произнес Садар, залпом опрокидывая рюмку.

– Много ты понимаешь, – жрец словно подтрунивал над королем.

– Не меньше твоего. Чего вообще пристал? – Садар нервно заерзал.

– Так говорю же, от сана бы отрекся. Ты же мне спать не даешь уж столько лет. Думал, малец какой шустрый да наглый, интересный, но и только, а ты вон как всё обернул. Третий император, – Кирит внезапно стал серьезным.

– Прости, иначе не умею, не так воспитан, – огрызнулся Садар.

– Жаль, отца твоего не знал. Хотелось бы понять, какие они, короли, воспитывающие таких наследников. А что бы ты делал, не пади Сидерим тогда?

– Понятно что, стал бы воеводой сначала при отце, потом при старшем брате, – пожал плечами монарх, немного успокаиваясь. Наличие Кирита на его коленях заметно нервировало. И только сердце пропускало удар за ударом, отказываясь вернуться в обычный ритм.

– С твоими-то амбициями – воеводой? – жрец недоверчиво прищурился.

– И никак иначе. Не знаю, как там принято у мадеран, а у нас слово отца – закон, будь ты хоть король, хоть ремесленник. Мне бы и в голову не пришло пойти другим путем. Раз брат на троне, то моя задача беречь его как зеницу ока. Он ведь мой правитель, – казалось, Садар искренне недоумевал, что могут быть другие пути.

– Так что ж детишек не настрогал, раз так семья в почете? Братцев бы Эрдару да сестер, династия бы основалась…

– Мне и одного за глаза хватило. Вот он и настарается над остальным, – король внезапно помрачнел. Беседа как-то не заладилась, всё время скользя по острому краю неприятных тем.

– Видимо, Азит тебя всё же покорил, а вовсе не ритуалами баловался, – понизив голос, произнес Кирит.

– Азит? Сказать, как оно на самом деле было тогда, когда мы встретились?

– Скажи.

– Не покорил меня Азит. Да, спас. Летел как вихрь, сметая всех и вся на своем пути. А потом один старец с легкостью остановил смертоносный клинок. Не помнишь такого старца? Хотя тогда он был моложе, – король внезапно успокоился, говорил ровно, без запинок.

– Ты хочешь сказать…

Но Садар не дал договорить, продолжая:

– Все эти годы. Знаешь, иногда мне казалось, всё, что я делаю – для того, чтобы ты меня заметил. Могу ли я сказать, как счастлив, что сейчас ты в Сидериме, что больше я не вынужден сражаться против тебя? Мне же всегда хотелось быть рядом.

– Все эти годы… что ж не остался в Мадре? Был бы рядом.

– Кем? Пленником? Неужели тебе был бы интересен пленник?!

– Ради моего внимания? Но разве… о боги! – Кирит осекся, посмотрев в глаза Садару. Единственный раз за всё время в глазах застыла боль. В глазах Сейдар.

– Вот оно как… – прошептал жрец, понимая.

– Вот так…

– Смешна и нелепа любовь старика, подошедшего к исходу.

Он всего лишь легонько сжимал её пальцы с какой-то запоздавшей нежностью. Для него всё стало на свои места. Только от этого не легче.

Глава тридцать пятая

– Будет ли тебе покой когда-нибудь?

– Наверное, не в этой жизни.

* * *

Сидерим, год 2589

Кирит тихо ушел августовским утром. Оставил неподвижное тело на постели, словно напоминание о том, что не вернется. Последние перед смертью дни он много писал, торопил посыльных с почтой, не доверяя птицам. Но во многом вел себя так, словно ничего не происходит. И, тем не менее, он предвидел, что его время вышло. Потому и спешил завершить все дела в срок. И улыбался, радуясь теплым летним дням в Сидериме вместо пустынного зноя Твердыни. Вроде и отдыхал, вот только прекратил прогулки, всё больше времени посвящая разговорам с королем. Тот отвечал взаимностью, отодвигая бумаги в сторону, чем радовал как Азита, так и Ларминиза. Оба едва ли не молились на священника, надеясь, что хоть ему удастся вывести монарха из изнурительного темпа работы. А теперь тело Кирита пеленали жрецы, готовясь доставить в Цитадель.

Садар молчал, прощаясь с Наставником. Лицо правителя было спокойно, ни одна черточка не дрогнула, будто и скорбь не могла коснуться его.

– Мне думалось, о нем скорбеть ты больше будешь, – рука Ларминиза опустилась на плечо короля.

– Я и скорблю, но мысли мои светлые, – спокойно ответил Садар.

– Кем был он для тебя? Нельзя же не заметить, как странно ты к нему относился.

– Учителем, наставником. Он был примером, я восхищался им. Сначала злился, как ребёнок. Старался делать все наперекор. Да иначе и не получилось бы, столкнулись интересы, – пожал плечами правитель. Он говорил ровно, и всё же с легкой грустью.

– А что теперь?

– Теперь он мне оставил свою мечту. Не знаю только, удастся ли такое.

– Но если ты, хм, прости, государь… если ты предпочитаешь мужчин, то почему Азит остался без внимания? – продолжил Ларминиз, оставшись с королем наедине.

– Ты ошибаешься, Кирит не был мужчиной для меня. Это другое. Он символ, восхищение.

– Но что тогда Азит?

– Этот… верный пес, который иногда кусает руку. Наверное, мне не дано прощать, – Садар повернулся спиной к жрецу, дав понять, что разговор закончен.

Ему осталась память. А еще неожиданный каприз Кирита, решившего тайно венчать Азита и Садара, – серьга в левом ухе. Заметил ли кто, что у короля теперь их две? Одна за Ранику. Одна – Азиту. То ли блажь на жреца нашла, то ли задумал чего опять, но правителю Сидерима ничего не оставалось, как согласиться на морганатический брак с воеводой. Кирит выглядел очень довольным, проведя церемонию. В чем тайный смысл подобного желания, Садар не спрашивал. Он молча покорился. И много вечеров еще провел с Киритом, выслушивая мечты и мысли старца. Королю нравились беседы со жрецом, казалось, это единственное, ради чего он охотно отодвигал бумаги, покидая кабинет. Кирит предпочитал беседки в саду, прогулки по аллеям. Он словно пытался надышаться воздухом столицы, предчувствуя, что путь его завершится скоро. И щедро дарил внимание ученику, которого не выбирал, но признал.

После отбытия жрецов с телом Наставника жизнь во дворце стала постепенно возвращаться в прежнее русло. Словно и не произошло ничего. Тишина. И в сердце Садара такая же тишина. Хотя, скорее, сосредоточенность. Короля беспокоили вести с севера. Рагард собирал войско, стягивал к северным границам, оставаясь практически беззащитным перед Сидеримом. И не похоже, что такое доверие проснулось в императоре, что открывает южные границы. Скорее, вынужден, поставлен перед необходимостью опасностью гораздо большей, нежели страх перед вероломством Садара. Однако вестей, говорящих толком, что же случилось с северной империей не приходило. Правитель Сидерима занял выжидательную позицию, не торопясь предвосхищать события. Однако где-то фоном в мысли закралась тревога.

Тем временем жизнь приносила с собой обычный распорядок дней. Садару всё так же нехотя приходилось отвлекаться от работы для участия в пирах, которые чем ближе к зиме, тем чаще следовали. Аристократы зачастили с визитами в королевский дворец, да и посланники провинций не проходили мимо. Пусть не банкет, но большой обед приходилось устраивать всё чаще. Не отвертеться, не открутиться. Да и Раника ворчит, мол, вообще нелюдимым стал Садар. И не сказать ей, как беспокоит короля происходящее на севере. Приходится терпеть, надевать приветливую улыбку и встречать послов.

– Вам нужно обязательно попробовать, государь, – Лаина пододвинула кубок к королю. Садар принюхался к напитку. Пахло дивно. Старинное тонкое вино, наверняка из запасников самого императора Рагарда. Грех не попробовать такой нектар. И всё равно, что Раника ругаться будет. И чего только взъелась за пьянство в последние дни? Хотя, может, так лишь кажется? Не склонна королева к подобному поведению. А вот сейчас орлицей смотрит, взглядом корит, как ребенка малого. Не успел Садар опомниться – уже сменила кубок. И что с ней сделаешь? Еще и выпьет, чтобы супругу не досталось.

Король не заметил, как обмерла Лаина, увидев кубок в руке Раники. Заметил Ларминиз, рванулся:

– Королева!

И не успел. Она отпила глоток, улыбнулась, собираясь похвалить вино. Внезапно побледнела, судорожно схватилась за горло, рухнув со стула. Присутствующие в зале на мгновение замерли. Ни от кого не укрылась замена кубка. Раньше все тайно посмеивались над монархом, которому жена не дает выпить. Только сейчас всем стало не до смеха. Не надо быть большого ума, чтобы понять, – напиток, предназначенный королю, отравлен.

– Схинин, не иначе. Парализует, едва попадет в рот, – тихо произнес жрец, склонившись над Раникой, осматривая мертвое тело. Тишина стала звенящей, натянулась тетивой… выстрелив криком Лаины:

– Нет!!! Почему она?! Почему ты не умер?! Почему та, что так добра была со мной?!

Женщина билась в истерике. Схватив нож со стола, бросилась к Садару. Все замерли, не шевелясь. Рука Лаины оказалась остановлена стальной хваткой Разящего. Женщина продолжала кричать, осыпая короля проклятьями, не видя, как сквозь слезы что-то шепчет юная Эльгия, племянница, воспитанница убийцы. И лишь когда та перешла на всхлипы, послышался голос, твердивший раз за разом:

– Казнить… казнить… казнить!

Ей не было жаль кузину отца. Она сорвалась, бросилась к королеве, разразившись рыданиями. Много лет назад, когда принцессу Эльгию привезли едва ли не заложницей в Сидерим, Раника стала матерью для девочки, окружив её добротой и заботой так, что та не чувствовала себя здесь чужой. И сейчас девушка помнила, как радовалась королева ей, как баловала, улыбалась. Как приучила к мысли, что Эрдар – её суженый, незаметно заставив полюбить наследника. Эльгия, как никто другой, понимала, что именно Раника являет собой то средоточие добра и света, которое царит в столице Сидерима. И сейчас принцесса кричала, обнимая мертвое тело. Всё ещё тёплое, но бездыханное.

Садар замер, глядя перед собой. Застыл, словно скован, не может шелохнуться. Казалось, он не видит, как забегали придворные, как убийцу вывели из зала, отправив в казематы до решения суда. Не слышал проклятий Лаины, обвиняющей во всех бедах, в своей загубленной жизни вдалеке от родины, о том, что знала, на что идет, и была к этому готова, лишь бы его уничтожить. Не слышал, как истошно кричит Эльгия, причитая над мертвой королевой. Мир Садара остановился. И даже воздух обездвижился, более не вздымая грудь. Если бы кто-то заглянул вовнутрь, то ужаснулся бы тому, как кровоточит вырванное сердце короля.

Азит сидел под дверью спальни королевы и никого не пропускал. Никто и не стремился войти в опочивальню, помня, с каким лицом туда вошел король. В его глазах стояли слёзы. Верный пес знал, что делает государь. Вот уж сколько ночей после похорон Раники, Садар отправлялся в её спальню и не выходил оттуда до утра. Скорчившись на постели, он плакал, захлёбываясь слезами, выл, словно раненный волк, беспрестанно повторяя имя королевы. Разящий понимал, что государя таким видеть не должны. А потом снова будет утро, король выйдет из спальни, и лишь опухшие глаза на посеревшем осунувшемся лице выдадут, что он опять не спал. Если бы мог, то казнил бы Лаину собственноручно. Конечно же, она созналась. И не такие сознавались, оказавшись в казематах под дворцом. Рассказала, как долго вынашивала план, ждала момента. Все эти годы, проведенные в Сидериме, она горела желанием мести за то, что её отправили заложницей вместе с принцессой. Но именно принцесса первой произнесла: «Казнить». Не смогла простить, понять не захотела, как можно желать смерти тем, кто был так добр. Эльгия едва не отреклась от императорской семьи, подозревая, что покушения спланировал дед-император. Садар её остановил.

– Не торопись, девочка. Она не врёт, твой дед тут не причем.

Король полностью ушел в работу. По случаю траура отменили все приемы – Садар никого не хотел видеть. Даже послов Рагарда, прибывших с заверениями в непричастности императора к случившемуся, не принял, оставив это Ларминизу. Жрец только головой качал, не зная, как помочь монарху. Загонит же себя, совсем осунулся, постарел, словно ему лет на десять больше, чем на самом деле. Однако с северным посольством прибыли и иные вести: варвары вторглись в империю, прорвав кордон Разящих. Многотысячная орда столкнулась в предгорьях с армией Рагарда, увязнув в затяжной схватке. Рагардцы успели подготовиться, прислушавшись к разведке. По всей границе гор на перевалах шли бои. Разящие сдерживали напор, но всё же войску варваров удалось преодолеть заслон на одном из перевалов, и они полноводной рекой хлынули в земли Таридата.

– Нас это не касается, моя страна устала воевать, – ответил Садар жрецу, когда тот пришел с новостями.

– Считаешь, Рагарду удастся справиться с ордой? – поинтересовался Ларминиз, подсовывая тарелку с обедом. Жрец превратился в няньку, воюющую с капризным ребенком. Король отказывался есть, ссылаясь на занятость, отмахивался, мол, потом.

– Они и раньше сдерживали их. Разве сейчас хоть что-то изменилось? Или Рагард прислал просить о помощи? – король поднял взгляд от бумаг. В глазах застыло равнодушие.

– Кажется, раньше варвары не приходили такой ордой, а сдерживать их малые отряды не представляло сложности, – жрец не знал, как расшевелить государя, но очень к этому стремился.

– Я не полезу в эту бойню сам. Попросят помощи – подумаю, – Садар вернулся к разбору писем.

– Есть еще Командор, – использовал последнее оружие Верховный, напоминая, с каким уговором собственно он стал жрецом Сидерима.

– Если Его Святейшество изволит, я пойду. Но не раньше. Иди уже, тебе наверняка есть чем заняться, – в голосе короля сквозило раздражение.

– Ну, хоть что-то, – вздохнул Ларминиз, мысленно радуясь хоть такой реакции. Надо же как-то возвращать этого мертвеца к жизни. Пускай хоть разозлится.

К Белым Неделям неожиданно приехала Даналия. Княгиня заметно постарела за эти годы, но выглядела так же гордо и невозмутимо, что многие испытывали желание почтительно поклониться, завидев сухую, как щепка, выпрямленную женщину. Осанка у Даналии всё так же оставалась королевской, да и взгляд не уступал. Даже посуровел еще больше, словно годы закалили женщину, выковав из стали. Так и следовала она по коридорам сидеримского дворца, взглядом сметая всех со своего пути. Перед ней расступались не менее почтительно, чем перед Наставником или королем. Попасть в немилость к госпоже Нешуа никто не хотел.

– Так и будешь сидеть и киснуть? – Даналия ворвалась в кабинет Садара без стука, самостоятельно распахнув створки дверей.

– Ваше Величество… – язвительно подчеркнул король, напоминая, что она забыла присовокупить титул.

– Так вот, Ваше Величество, долго собрался так сидеть?! – в голосе княгини оказалось не меньше яда. – Или считаешь, что буду трепетать перед тобой? Мне всё равно, сошли, казни, я уж пожила, могу и на покой. Но тебе не позволю хоронить себя заживо!

Незаметно, с каждым словом, произносимым Даналией, воздух в кабинете накалялся, начинал потрескивать разрядами молний. С Садаром так никто не говорил. В какой-то момент их взгляды встретились, скрестились… король уж был готов вспылить, поставить подданную на место, но… сорвался с места, вцепился в плечи княгине, и разразился глухими рыданиями на её груди.

– Вот так-то лучше. Поплачь, мальчик. Нельзя держать в себе, нельзя прятаться по углам. Считаешь, я не знаю, как ты ночуешь? – старая женщина гладила короля по волосам, успокаивая, как ребенка.

Сидерим, год 2590

Приказы разлетались с невозможной скоростью. Садар созывал большой совет, которого не было со времени суда над Лаиной. Король ожил, немного просветлел лицом. Похоже, наконец-то выспался и вошел в нормальный режим. Ларминиз всё так же носился за ним нянькой, но аппетит вернулся к государю, хотя по-прежнему предпочитал сначала думать о делах, а уж потом о теле. Но так было и прежде, до смерти Раники.

– Ох, слава Тариду, вернулся государь, – с облегчением произнес жрец, покидая кабинет Садара.

– Иногда стоит помнить, что он тоже человек, – произнесла Даналия, столкнувшись с Ларминизом в дверях.

Княгиня не торопилась вернуться в Смирнис, упрямо настаивая на своем участии в совете. Её напору оказалось невозможно противостоять. Садар сдался, согласившись первым делом рассмотреть вопрос о вторжении варваров в Рагард. По последним сводкам у северных границ империи не прекращались ожесточенные бои. И все же постепенно, неся потери, имперцы отступали, пятились к столице. И это уже должно было тревожить Сидерим, чья провинция стояла первой на пути орды.

Совет был в самом разгаре. Даналия настаивала на выдвижении войск в помощь Рагарду, ей противостояли новые князья, засевшие в степях. Они считали, что пока враг далеко, война не должна касаться Сидерима, не находили нужным отправлять солдат на бой, пока в том нет более серьезной причины. Садар отмалчивался, не встревая в перепалку, не вынося своего решения, которое никто не в состоянии оспорить. Однако взор его был заинтересован, он слушал всех внимательно, что-то записывал, обдумывал варианты решения вопроса, прислушиваясь одновременно ко всем. Совет был прерван внезапным появлением посла-жреца. Красного. Он приблизился к королю, не обращая внимания на осуждающие взгляды советников. По их мнению даже послы обязаны соблюдать установленный церемониал. Однако этому, похоже, было не до церемоний.

– А вот и ответ, – произнес король, пробежав взглядом строки.

– И каков он? – первой опомнилась княгиня.

– Командор ждет помощи. Я обещал. Трубите сбор.

Глава тридцать шестая

– Но почему ты не берешь меня с собой?

– Будущий государь обязан в первую очередь уметь править страной и лишь потом махать мечом в защиту оной. Вот и поучишься в моё отсутствие, а Ларминиз тебе поможет.

– Отец, но разве не важней сейчас стать на защиту королевства?

– Важней защитить его изнутри, в этом твоя задача, принц Эрдар.

* * *

Вести с севера настораживали уже не только короля. Варвары приблизились к столице северной империи, начав осаду. Садар забеспокоился, что не успеет вовремя, корил себя за наивность и бездеятельность, за то, что не придал значения вторжению. За всё время правления королевством государь впервые винил себя в значительном просчете. Приди он раньше на подмогу к северянам, и враг был бы отброшен. Только Рагард молчал, не смея просить того, на чью жизнь покушалась подданная императора, от чьей руки погибла королева. Ратимирк понимал, насколько зол Садар, и не решался его тревожить. Видимо, зря, раз орды варваров засели под столицей, невзирая на снега. Похоже, не пугали их морозы и метели, эти не станут ждать весны, чтобы перейти в наступление. Это понимали и император, и король, запоздало ругая себя за недальновидность и нежелание пойти на компромисс, подписав договор альянса. Садару оставалось торопиться, пока враг не взял столицу и не ринулся к южным границам, Ратимирк же уповал на то, что выдержит осаду. Однако надежда императора истончалась с каждым днем всё сильнее.

Легко сказать – трубите сбор. Армия не королевская гвардия, в столице не квартируется. Собрать солдат в войско, способное к ведению масштабных действий – дело небыстрое и непростое. Разрозненными отрядами войска Сидерима двигались к северным границам, ведомые полководцами-генералами. Слух о том, что армию возглавит сам Садар, разлетелся по гарнизонам молниеносно. Солдаты были воодушевлены, но как бы быстро ни передвигались, ранее чем за месяц границ севера Смирниса не достигнуть. И бесполезно торопить коней, вязнущих в слякотной мути зимних степей. Страну залихорадило в преддверии войны. Вернувшаяся временно на пост старшего казначея княгиня Нешуа полностью взяла в свои руки обеспечение военных, по-новому распределяя запасы. Решительной рукой Даналия распоряжалась доходами королевства, сделав ставку на то, что требуется для обеспечения армии и безопасности страны. Бесперебойно застучали кузнечные молотки, выковывая новые мечи, закалялись наконечники для стрел. В единый миг мастеровые и ремесленники превратились в оружейников. Весть о том, что с севера грозит вторжение, и это вовсе не рагардцы, которых Сидерим держит в узде, взволновала всех от мала до велика. Даже ворчливые аристократы смирились со своим участием в освободительной кампании Рагарда. Им стало понятно, что не тот враг, когда можно жеманничать и предавать, переметнувшись на сторону сильнейшего. Этого не поймут и не простят не только жители страны, но и соседних государств, и жреческие Ордена. К тому же доходили слухи, что варвары беспощадно жгут взятые города, полностью вырезая население. Из-за подобного поведения вторженцев становилось очевидным, что они пришли не покорять народы. Нет, они пришли забрать именно землю, уничтожив всех, кто с незапамятных времен на ней жил. Они не брали пленных, не вели переговоры, смертоносной саранчой разлетаясь по территории Рагарда. И вопрос времени, когда враг подойдет к Смирнису. Король это понимал и торопился, в который раз коря себя за промедление. Еще ни разу за все годы Сидерим не оказывался столь близко к гибели. Чем ближе подъезжал к границам государь, тем более тревожился, выслушивая донесения разведки.

– Что же Разящие? Как пропустили? – поинтересовался король у красного жреца-посла, прибывшего с неутешительными вестями из Рагарда.

– По нашим сведениям подобного вторжения еще ни разу не было. Граница сдерживает основную армию, в Рагард проскользнула лишь небольшая часть орды, – пояснил жрец.

– Малая часть? Войско в шестьдесят тысяч – малая часть? – Садар опешил. Такого ответа он не ожидал. Было подумал, что эта саранча смела Разящих, и так проникла в Таридат. Оказывается, стражи границы сдерживают вторжение, оставив таридийцам самим разбираться с "малой частью".

– Увы, но это так. Ожесточенные бои по всем перевалам. Но они держатся. Опять же, по нашим сведениям, последние годы за хребтом были неурожайными, зимы суровыми. Видимо, это послужило причиной, что варвары столь рьяно ринулись на юг, через Фуграду в Таридат, – поделился мыслями посол, пытаясь вывести короля из ступора.

– Боги! Если это "малая часть" орды, то сколько же их там, за Фуградой?! – впервые за всю жизнь Садару стало по-настоящему страшно. Дослушав "красноплащника", он взял бумагу и перо, принявшись писать прошения в Белую Цитадель и Мадру. Не до старых распрей, когда все земли Таридата под угрозой. Правитель Сидерима понимал это, как никто другой, в каждой строке, в каждом слове призывая к объединению. Он знал – самостоятельно сидерианам не сдержать орду. И злился на Ратимирка, не объяснившего всей устрашающей величины угрозы, не позвавшего вовремя на помощь. Злился на себя, что раньше не придал значения вестям с северных границ.

Смирнис, год 2590

Встревоженные войска стекались в Смирнис, разбивая промежуточный лагерь в окрестностях Тадаска. Если враг успеет приблизиться к границам, то ему больше негде пересечь не желающую укрываться льдом Таду, кроме как у крепости. Однако и солдаты, и полководцы понимали – это временное пристанище, король лишь собирает войско, планируя двинуться на Рагард, отбросить варваров обратно в горы. Нависшая угроза требовала радикальных решений, тут соблюдением границ не обойдешься, врага необходимо уничтожить.

Промозглая земля устало поддавалась, позволяя устанавливать шатры и коновязи. Следующие за армией интендантские караваны и вовсе оставались в кибитках, не рискуя разбивать собственный лагерь. Первая волна пришлась на Смирнис, чьи вельможи в кои веки не торговались, предоставляя войску всё необходимое, осознавая, что удар варваров придется сначала по ним, если Садар не удержит Тадаск.

– На рассвете переходим Таду. Передайте всех командирам, чтобы готовились. Да, понимаю, ночь выдастся бессонной. Но на том свете отоспитесь, – король привычно засел над картами, вычерчивая пути передвижения. Разведка доложила, что армия врага в трех днях пути. Значит, стоит поторопиться, нельзя пустить их в земли Смирниса, иначе разбегутся, и будет сложно выбить их из провинции. Необходимо действовать на опережение. Садар это понимал. А еще понимал, что его армия в три раза меньше вражеской. И тут впору вспомнить, что в войне нет чести, лишь победа. Придется действовать больше хитростью, нежели прямой силой. Жаль, нет Зелика, тот был мастером на всевозможные ловушки, западни. Что ж, есть его последователь, пусть он мозгами шевелит. Примерно так и размышлял король, читая сводки от разведки. Они были неутешительны – вражеское войско практически в полном составе смело оборону столицы Рагарда, сокрушив, казалось бы, неприступную твердыню. Наследник императора погиб в бою, обороняя город, сам же правитель принял яд, не дожидаясь, пока враг ворвется во дворец. Старый Ратимирк не мог смириться с тем, что его казнят варвары, не мог больше смотреть на страх, поселившийся в глазах домочадцев и дворцовой челяди. Его примеру последовали многие, предпочитая смерть от яда вражеским клинкам. Заняв столицу северной империи, варвары двинулись на юго-запад, к Смирнису, обходя стороной озеро Илтыр. Разделившись, они выслали треть армии к границам, оставив основную часть солдат на покорение оставшихся городов Рагарда. Получив эти сведения, правитель Сидерима принял решение выдвинуться навстречу авангарду варваров и попытаться их разбить до воссоединения с ордой. Тогда, возможно, появится шанс на победу. Если Мадерек не будет медлить и пришлет подмогу. Садар понимал, что самостоятельно ему не победить. Потому и посылал одно письмо за другим в надежде на быстрый отклик.

Рагард, год 2590

Едва забрезжили рассветные лучи по горизонту, войско сидериан снялось с лагеря, широкой колонной пересекая Таду по свежей переправе. Нужно успеть, пока есть время, пока враги не могут взять под обстрел передвижение солдат, практически беззащитных при пересечении реки по открытой местности. И каждый понимал – стоит пройти это кордон и отступления не будет. Бегство исключено при подобном тыле. Им суждено или победить, или остаться в водах Тады, будучи опрокинутыми в неё врагом. Это был отчаянный шаг, сродни сжиганию мостов. Понимал это и Садар, принимая столь нелегкое решение. С одной стороны, казалось проще засесть в Тадаске, поджидая варваров. С другой – если они придут не авангардом, а ордой, то Тадаск падет, не успев причинить врагу значимого ущерба.

– Узнаю твою прежнюю горячность, государь, – проронил Азит, одобрительно кивая планам короля. На совете генералов он промолчал, не оспаривая решения Садара, но сейчас высказал поддержку.

– Нам ничего не остается, воевода. И я еще не знаю, как победить этот авангард. Возможно, мои воины лучше оснащены и хорошо обучены, только сейчас зима, кони вязнут в снегу. Варвары же прибыли с севера, они привычны к холодам. И даже если малой кровью нам удастся разбить тех, что на подходе, то ума не приложу, как справиться с ордой. У тебя есть идеи? – он даже не поднял взгляд от карт.

– Учись молиться, господин, – тихо ответил Азит. Садар даже встрепенулся, услышав столь забытое обращение. Неприкасаемый звал его как угодно: Величеством, Садаром, государем. Но из памяти успело стереться самое первое – господин. Хозяин величайшего оружия, живого меча. Разящего. Король не стал задумываться, в чем истинный смысл сказанного Азитом. Да, он все еще считает себя оружием, но это вовсе не тот самоуверенный юнец, который молил о смерти под Лигидеей, получив ранение в первом же бою. Он давно вырос, возмужал, узнал цену побед и поражений. Максимализма поубавилось, зато появился опыт. Неоценимый опыт генерала, воеводы, который не только сам владеет клинком, но и воспитал сильное войско, образцовую армию, в которой каждый солдат – оружие. Стал тем, за кем идут беспрекословно, давно забыв о том, что он зовется "проклятым". О да, его боятся. Но это не тот страх, что был вначале. Боятся сурового военачальника, который не прощает промахов, наказывает жестко. Но и хвалит, и поощряет, если отличиться. Садар это прекрасно знал, понимая, что из Азита вырос полководец. Возможно, ему так и не удалось стать проницательным стратегом, каким был Кассим, но он из тех, за кем идут в огонь и в воду. А что касается стратегии и тактики, так сам король еще не растерял сноровку. Потому и отправился на передовую, чтобы приказы не задерживались в пути.

– Молитвой мало здесь поможешь, – отмахнулся король, устало потирая переносицу. Он не спал уже которые сутки, хотя отлично понимал, как нужен отдых именно сейчас. Не успевал, стремясь просчитать все возможные варианты и выбрать оптимальный, самый бескровный для его солдат. И горько улыбался, осознавая, что бескровных войн не бывает, не может быть сражений без погибших.

– Это смотря кому молиться, господин. Но это потом, сейчас поешь, раз уж не спишь, – видимо, Азит набрался некоторых привычек Ларминиза, буквально силой вытаскивая короля из-за бумаг и всовывая в руки миску.

Новый лагерь разбили к вечеру, отдалившись от Тады насколько это вообще возможно. Большая часть солдат еще переправлялись через реку, тогда как первые отряды принялись ставить шатры и жечь костры, грея озябшие руки. По настоянию Азита, король, прибывший на северный берег в первых рядах, все же отправился отдыхать, приняв то, что к последующему сражению он должен быть готов не только морально, но и телом. А тело требовало сна. И этот сон тщательно оберегал Разящий, пресекая любые попытки беспокоить государя до рассвета. Единственное, что могло сменить его решение, так это весть о нападении. Но таковой не приходило, лагерь продолжал обживаться, несмотря на ночь. Солдаты прибывали, их принимали те, кто успел осесть и отдохнуть, встречали горячим ужином и теплыми шатрами. Стан армии походил на муравейник. Азит просматривал донесения, сортируя – какие первыми попадут к Садару, какие отправятся в самый низ стопки, поскольку важность их не так велика. К рассвету первым письмом на стопку легло послание из Мадерека. Его Разящий распечатать не решился. Все же разведка может докладывать и воеводе, а вот переписка правителей – дело тонкое. Пусть король узнает первым, что ответила южная империя на предложение альянса.