Текст книги "За серой полосой. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Кайко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)

   Мы тогда заметили, что на середине пути стали слабеть корни радужницы, отводящие глаза стражам завесы, и те закружились неподалёку от нас, возбуждённо принюхиваясь, именно он, Фиддалин отдал нам со Стодаллином свой корень, тем самым открыто представ перед хищниками. "Я отвлеку их и уйду обратно по веткам!" – крикнул он напоследок, легко взлетая на искривлённый ствол дуба. Мы же... мы просто побежали дальше. И неслись сколько было сил, до самой границы завесы.

   А там вновь появились стражи. Не мне, ни Стодаллину не надо было говорить, что это значит. Порождения магии завесы никогда не оставят преследования живого мыслящего и, если они здесь, значит Фиддалин погиб... Видеть чудовища нас не видели, но всем своим существом чувствовали, что мы где-то рядом. Вот и беспокоились, снуя с яростным рыком по округе, порою сталкиваясь меж собой, злобно огрызаясь и вновь бросаясь на поиски.

   За клубящеюся стеною внешней границы завесы, нас со Стодаллином ожидала неприятная новость. Оказывается, смертные иного мира значительно расширили своё поселение, и теперь вдоль лесной опушки пролегла дорога. Ровная, словно туго натянутое серое полотно, но твёрдая как прочный камень. По ней, быстрее самого резвого скакуна, непрерывным потоком неслись рычащие и воющие колдовские повозки. Эта дорога преградила нам путь к указанной магами вершине, на которой предстояло укрыть амулет, запирающий завесу.

   В надежде, что к ночи дорога опустеет, Стодаллин велел встать на днёвку. Мы прождали до ночи, а повозки всё так и мчались мимо нас. Казалось, этот монотонный поток никогда не кончится, но ко второй половине ночи он стал спадать, а к утру почти иссяк. Стодаллин выждал момент, когда дорога погрузилась во тьму, и приказал перебираться на другую сторону. Не стыжусь признаться, мне было страшно это сделать. Очень страшно. Но, собрав волю в кулак, я быстрее молнии пересекла тёмное полотно и остановилась лишь тогда, когда вновь почувствовала шелестящую траву под ногами.

   Стодаллин шел не спеша, гордо выпрямив спину, твёрдой походкой настоящего воина. Когда из-за поворота внезапно выскочила ещё одна nbsp;повозка, он даже не ускорил шаг, а лишь вскинул рnbsp;уку, насылая парализующие чары на приближающуюся опасность. Я успела увидеть, как сковало смертного, который правил повозкой, но железная колесница продолжала свой стремительный бег, и я... Я зажмурилась. Услыхала глухой удар, а через короткое мгновенье послышался лязг и скрежет сминаемого железа. Когда я открыла глаза, то всё было кончено. Повозка валялась в стороне, кверху колёсами в придорожной канаве, а неподалёку от меня на спине лежал Стодаллин, устремив к небу стекленеющие очи. Вот так я осталась одна.

   Одна в предрассветных сумерках отыскала нужную возвышенность, одна активировала амулет и вернулась. Одна.

   Видя моё состояние, старейшины, маги, а потом и просто любопытствующие старались меня сильно не тревожить и расспрашивали с особым тактом. Хотя это было очень не легко – вновь раз за разом переживать случившееся, я на все вопросы стремилась отвечать максимально подробно, поскольку считала, что эгоистичное молчание – не та награда, которую заслужили мои погибшие спутники.

   – Иалонниэль! – послышался голос. – Могу я нарушить твоё уединение?

   – Да, конечно, Труолин. – Обернувшись, я сразу узнала подошедшего воина. – Спрашивай.

   – Я рад твоему возвращению, хотя вместе со всеми скорблю о твоих погибших спутниках. Но сейчас мне хотелось спросить о том смертном, что помог тебе второй раз преодолеть завесу.

   Признаюсь, меня это удивило. Ну, смертный и смертный, что о них вспоминать? Или тут дело в неведомой магии, которой овладели люди иного мира? Пожалуй, это единственное, что достойно некоторого внимания.

   А Труолин между тем продолжал:

   – Понимаешь, мой сынишка, наслушавшись рассказов о вашем походе, решил удивить всех своей доблестью. И не нашел ничего лучшего, чем заявиться среди ночи к твоему бывшему попутчику. Юный эльф подумал, что тот человек будет так же трепетать при виде лесного жителя, как и его здешние сородичи. Но смертный мало того, что обидно высек моего сына, так ещё и меч отобрал. А это, следуя букве закона Леса, уже оскорбление не только семьи, но и всего клана! Чтоб не доводить дело до суда старейшин, как требуют иные горячие головы, я должен сам заступиться за младшего, сам наказать наглеца и сам вернуть оружие. И сделать это как можно быстрее, что бы опередить отца Стодаллина. Он, ослепленный своим горем, требует уничтожить в очистительном огне колдовскую повозку из иного мира вместе её с хозяином, "дабы наказать того за оскорбление Леса"!

   Я честный воин и понимаю, что один человек не может отвечать за деяния другого. Он обидел моего сына – за это он будет наказан! Но сжигать его за чужой поступок, лишь потому, что так хочет старый маг, я считаю, неверно! Вот я и прошу тебя, Иалонниэль, расскажи мне об этом человеке. Как ты думаешь, он сильный воин?

   – Не знаю. Может, он великий воин, а может быть никакой. По крайней мере, вступать в бой со стражами завесы он не рвался. Лишь одно могу сказать с уверенностью: в том мире, откуда этот человек, смертные оружие не носят. За день и ночь, проведённые мною там, я не встретила ни одного меча или лука. Ни в руках, ни на поясе.

   – Значит, надо готовиться к тому, что он силён! Так?

   – Возможно. И, Труолин, я пойду с тобой. После твоих слов, он мне тоже стал интересен.

   – Хорошо, встретимся здесь после заката.

   Когда я подошла к условленному месту, там собралось уже одиннадцать эльфов. Труолин со своей четвёркой воинов, негромко беседуя, лежали на траве, старейшина Каруллин, с двумя охранниками за спиной, сверлил взглядом упрямо набычившегося мага Ворролина, отца покойного Стодаллина. Что он не поделили, я узнать не успела – при виде меня все замолчали, поднялись и тесной группой отправились в сторону человеческого поселения.

   Я пошла следом. Предчувствие мне говорило, что общение шагающих впереди мужчин с иномирцем одними разговорами не ограничится. В схватку, если таковая случится, лезть мне совершенно не хотелось. На любой стороне. Но вот понаблюдать издали, кажется, будет весьма интересно!

   Взгляд со стороны:

   Безусловно, спать удобнее в мягкой постели и, желательно, в уютной спаленке, а никак не на разложенных автомобильных сиденьях. Неудивительно, что Вовка проснулся совершенно разбитым, с негнущейся спиной и совершенно затёкшей шеей. Кряхтя, как старый дед, он выбрался из душного салона джипа на свежий воздух. Видимо, ночь выдалась довольно прохладной, потому что весь двор был в обильной росе, сверкающей яркими искрами в лучах жизнерадостного светила. Бодрость солнца абсолютно не соответствовала мрачному настроению человека, а потому не удостоилась ни одного хвалебного эпитета. Буркнув себе под нос что-то раздраженное, Вовка нехотя отправился умываться к ручью, заранее вздрагивая от предстоящей встречи со столь холодной и такой мокрой водицей.

   Он отодвинул засов, открыл ворота и замер на полушаге. Перед ним собралось не менее двух десятков селян, во главе с Тихоном терпеливо дожидающихся его пробуждения. Увидев Вовку, кузнец увлёк его обратно во двор, придерживая под локоток и торопливо шепча на ухо:

   – Ты уж, колдун, не серчай на меня особливо. Я-то сделал всё, как ты сказывал. И жене вчерась велел языком не трепать про амулетку, мол, колдун строго наказал держать об ней в секрете. Вот дура-баба по секрету своим подруженькам и растрепала. Те, под ещё большем секретом, всё село оповестили!

   – Так эти, за воротами, они тоже с нерабочими зажигалками?! – ужаснулся Володя.

   – Ну, у кого что... – замялся кузнец.

   – А ты и рад стараться, сюда их притащил!

   – А чаво мне делать-то оставалось! Сам посуди: с зарёю поднялся, а у моих ворот уж соседи толпятся. Галдят, кричат, друг с дружкою спорят! Петухи сунулись их переорать, так, устыдившись, умолкли, в курятники позабивались. Веди, говорят, нас, Тихон, к колдуну!

   – Кто говорит, петухи?

   – Да ну тебя! Соседушки мои ненаглядные!

   – И ты, конечно, безропотно повёл! А подумал, есть ли у меня время и желание с их барахлом возиться?! Я здесь гол как сокол, мне о хлебе насущном думать надо, магов искать, которые мне для дороги домой завесу откроют, и деньги зарабатывать, чтоб с теми магами расплатиться.

   – Так и я про тож! – кузнец украдкой оглянулся на закрывшиеся за ними ворота. – Помочь обчеству – помоги. Но! И плату взять не позабудь. Тут грош, там денежка, глядишь, в мошне-то и зазвенело!

   – Грош, денежка? Да ты сам говорил, что рабочая зажигалка двух коней стоит!

   – Ну дысь, так-то оно так... Токмо вот... Денешка-то она тожить, не лишняя быват... – Тихон откровенно замялся, припомнив свой вчерашний прокол, когда он проговорился о реальных ценах. А Вовка усилил натиск, понимая, что сейчас самое время для торга. Как себя поставишь с самого начала, так дела и пойдут в дальнейшем.

   Спорили долго и яростно. Кузнец стоял горой за кошельки односельчан, а Вовка упирал на эксклюзивность своих услуг. Сторговались на трети рыночной цены – одна треть условились считать стоимостью самой вещи, вторую отнесли в доход владельца, а третья шла в Вовкин карман, как плата за услуги. Оценивать принесённое, повздыхав, взялся Тихон, поставив непременное условие: о его участии односельчане знать не должны!

   – Обид-то будет, обид! – причитал кузнец. – Все ж, почитай, родня. Ох, и наслушаюсь опосля, коли люди прознают...

   – Я тебя не выдам, слово даю! Но и ты смотри не обмани. Если пойму, что ты сельчанам подыгрываешь и цену занижаешь, то тогда я обижусь. Я духов в амулеты загонять буду, я их и на волю выпущу! Скажу слово заветное и всё, амулеты пусты. Вот тогда ты точно от соседей наслушаешься! Понял?

   Осматривая принесённые к колдуну вещи из иного мира, Володя порою не знал, за что ему хвататься: за голову от удивления, или за живот от смеха. Выстроившись в ряд, селяне и селянки держали в руках:

   Зажигалки, шесть штук подряд, в разной степени комплектности.

   Пять патефонных пластинок.

   Фонарик с потёкшими батарейками.

   Вновь зажигалка.

   Наручные электронные часы.

   Швейная машинка "Зингер", тысяча девятьсот двадцатого года выпуска.

   Кремнёвый дульнозарядный пистолет, новенький, но явно кустарного изготовления.

   Транзисторный приёмник с разбитым корпусом.

   Шариковая ручка.

   Связка ключей.

   Сотовый телефон.

   Опять зажигалки, четыре штуки.

   Электробритва.

   И самым последним был показан патефон в черном дерматиновом корпусе.

   Вовка сразу заставил владельцев забрать часы, ключи, телефон, фонарик, приёмник, бритву и некомплектные зажигалки, назвав всё это одним словом – "хлам". Отказался он так же и от пистолета, по причине полного отсутствия зарядов.

   Конечно, можно было бы потратить немалое время на поиски селитры и серы, создав конце концов черный порох, но, подумав, Володя решил отставить этот путь. Создать многозарядное оружие с наскока не выйдет, а задерживаться в этом мире надолго в Вовкины планы не входило. Возится с пистолем из-за одного выстрела, который к тому же может обернуться осечкой в самый неподходящий момент...

   Одним словом, Вовка плюнул и, в числе прочего хлама, отверг прогрессивное оружие крайне сомнительной ценности. Остальные вещи, которые можно было быстро наладить, он разрешил селянам оставить на крыльце до завтрашнего дня. Дескать, посмотрю на досуге. Что успею – сделаю, а после и цене переговорим! Выпроводив со двора как расстроенных, так и обнадёженных, он вновь подступил к кузнецу:

   – Эх, Тихон, Тихон! Просил же тебя как человека – не позволяй болтать жене! А ты...

   – Так эта, я ж и не спорю. Виновен, значица, что не уследил, вот. Ты токмо скажи, чем я провинность загладить смогу?

   – Ладно! Поможешь мне с ценами, а потом колёсико сделаешь под водопадом, и в расчете! По рукам?

   Видя, что на него не сердятся, Тихон облегченно вздохнул, но поспешил уточнить, что за колесо нужно сделать.

   – С лопатками, как на водяной мельнице ставят, знаешь? Чтоб падающая сверху вода крутила колесо, а оно вращало вот эту штуку. – Вовка показал снятый с машины генератор. – Только мочить такую вещь нельзя. Её надо в стороне поставить и чем-нибудь соединить с колесом. Валом или ремнём, сам на месте придумай.

   Дав указания Тихону, Володя занялся работой. Ведь если за какое-нибудь дело платят, оно становится работой, так? А оплата ожидалась более чем щедрая: заправив пяток зажигалок и почистив от грязи и ржавчины механизм патефона, Вовка заработал не менее семи золотых монет!

   Колдун от механики попробовал поставить на патефон пластинку. Зашипело, захрипело, а потом из щелей откинутой крышки раздался бас Шаляпина, глубоко и проникновенно затянувшего "Дубинушку". Не смотря на какой-то примитивный "жестяной" звук, неизменные щелчки, так свойственные грамзаписи, Вовка даже заслушался. Здесь, в этом чистом мире голос старого русского певца оказался неожиданно уместным.

   Остаток утра Владимир провёл, скача по забору, словно непоседливый воробей. Правда, молотком он стучал при этом как заправский дятел. Ополовинив свой запас мелких гвоздей, Вовка протянул-таки задуманный накануне охранный контур, умудрившись расположить проволоки так коварно, что любой хватающийся за верх частокола непременно касался бы обеих металлических нитей. С предсказуемым результатом.

   К вечеру всё было готово. Кузнец помог натянуть провода от дома до генератора, который он довольно удачно разместил на берегу ручья. Вовка в последний раз проверил соединения и подал ток на катушку зажигания. Оставалось лишь испытать, только как? Лезть самому было боязно, а посылать ничего не подозревающего Тихона минимум нечестно. Роль "добровольца" взяла на себя бойкая сорока, решившая передохнуть на заборе. Она потом не могла успокоиться и очень долго ругалась, в какую-то секунду оказавшись на верхушке старой берёзы, растущей в полусотне метров от частокола. "Телепортация, не иначе!" – смеялся про себя Володя.

   Давно отгорел закат и ушел в сгущающихся сумерках весёлый Тихон, всё-таки уговоривший Вовку выпить с ним «мировую». Странно, но выпитая «Пшеничная» не расслабила Володю, а наоборот, загрузила мрачными мыслями. Ни с того ни с сего вспомнился давешний эльфёнок, со своим на диво острым мечом. Почему-то накатило острое ощущение одиночества, оторванности от людей.

   Володя:

   А ведь случись что-нибудь в этой глухомани, так ори не ори, никого не докричишься! И оружия, как на грех, никакого. Блин, за этими хлопотами, я так и не удосужился гарду на мече переделать для лучшего хвата. Надо хоть эту пародию на огнемёт накачать, чтоб хоть что-то было под руками для самообороны.

   Я вылез из машины, качнул пару раз рукоять насоса, убедился, что давление из опрыскивателя никуда не делось, и присел на крыльцо, рядом с остатками вечерней трапезы. Налил рюмку, закусил тушенкой прямо из банки, помедлил, налил вторую. Только поднёс её к губам, когда слышу – шорох за забором.

   "Опаньки, думаю, накаркал на свою голову". Присмотрелся, прислушался. Луна ущербная, видно не слишком хорошо, но вполне достаточно, чтоб разглядеть мелькнувшую над частоколом руку. Ну, вот и первый неоперённый испытатель! Никто его не звал, сам пришел.

   Есть! Охранный контур выдержал полевые испытания с оценкой отлично. Визитёр всхлипнул и шмякнулся с той стороны забора, словно мешок картошки. Пойти что ли, глянуть, кто там ко мне во двор рвался? Но осторожность, прежде всего. Влез я с крыльца на перила, смотрю поверх частокола, а там от леса фигура несётся. Беззвучно, будто призрак. Только настоящие привидения не держатся за конец шеста, который сзади подталкивают трое подельников. Блин, а вот на такой способ преодоления преграды, я охрану забора совсем не рассчитывал! Толстая обувная подошва – это же неплохой изолятор. Значит, оценку изобретению снижаем до тройки.

   Тут на меня внезапно как волна адреналина нахлынула. Такая весёлая злость обуяла, такой кураж пришел, что кажется – сейчас любого в узел завяжу, или на бантик. "Ну, шепчу про себя, подходите, гости дорогие!" А сам трубку огнемёта тискаю.

   В три шага незнакомец влетел на забор и на какой-то миг замер, оглядывая тёмный двор и балансируя, словно канатоходец. Я не стал дожидаться, пока он определится с выбором места приземления, а влепил ему струю горючего прямо в лицо. Зажигать не стал, я же не зверь какой, тем более, что даже капля бензина, попавшая в глаз, даёт незабываемые ощущения. Жжет страшно, по себе знаю. А тут товарищу не менее стакана прилетело! Бедняга взвыл благим матом и тоже свалился с частокола, улёгшись рядом с первым лазутчиком.

   Стою, жду, что остальные предпримут, их же там должно быть никак не меньше трёх. Тишина, однако. Я тогда подошел к забору, влез на колоду, смотрю – батюшки, девять мужиков выстроились в ряд перед моими воротами и мечи из ножен тянут! Правда, мужики, это громко сказано. Тощие, ни плеч, ни мускулов, зато волосы до середины спины отрастили. Я даже засомневался, парни они, или девки?

   – И что это значит? – спрашиваю с металлом в голосе. – Похулиганить решили? Вас тоже успокоить, как этих двух?

   – Да как ты, смертный, посмел поднять руку на светлых эльфов! – Завёл знакомую пластинку тип, стоящий в центре. Интересно, эти остроухие что, других слов не знают или с людьми иначе общаться не могут? Вчера пацан выдал такую же тираду, теперь этот, в балахоне, за ним повторяется...

   – Кто ко мне как вор придёт, тому рога и обломаю! И не важно кому, эльфу или гоблину. Понял, ты, расист зелёный?

   Тип в балахоне аж подпрыгнул от ярости. Смотрю, у него на руке огонёк появился, начал расти, увеличиваться на глазах. Через пару секунд на ладони у мага засверкала шаровая молния размером с ананас.

   – Умри, смертный! – Взвыл маг, а сам как швырнёт в меня этим шариком! Я едва успел пригнуться. Шарахнуло так, словно с той стороны граната рванула – с частокола аж труха посыпалась! "Ах ты, гад!" – думаю. Вскакиваю и запускаю в мага струёй бензина, длиной, секунд так на десять. А он, тварь, полог защитный наколдовал и стоит, словно под зонтиком. Гаденько так смеётся при этом. Струя мало того, что до него едва долетает, рассыпаясь на отдельные капли, так ещё и стекает вниз по этому пологу. Но видимо не вся, похоже, кое-что и на него попало. Маг рукой себе по макушке провёл, понюхал и скривился.

   – И это всё, на что ты способен – мерзко пахнущим ядом поливать? Так и тот у тебя слаб!

   А у самого на руке новый огонёк появился... Ну, ни дурак ли?! Рука-то в бензине! Понятное дело, полыхнуло. Как он запрыгал, как заплясал! Рукой трясёт, погасить хочет. А та шаровая молния, которую он мне готовил, возьми и сорвись с ладони. Ему же под ноги. А там горючка, что с полога стекала. Вот тут занялось по настоящему! Пламя гудит, маг в огненном кольце мечется туда-сюда. Потом не выдержал жара, напролом рванул, тут уж и шевелюра его вспыхнула что свечка. В общем, как этот "светоч во тьме" скрылся с глаз, держа курс на ближайший ручей, так больше и не показывался.

   А я, признаться, ещё больше разозлился. Спрыгнул с колоды, вышел за ворота и, подняв к небу ствол огнемёта, как карающий ангел, встал перед шеренгой остроухих. Демонстративный щелчок пьезика зажег ветошь, как будто бы мне, великому колдуну, темно без дополнительной подсветки. Дал время эльфийским воинам оценить самовозгоревшийся факел, а потом начал рычаг и нарочито медленно перечеркнул огненной струёй тропинку, ведущую к выселкам.

   – Любого, кто подойдёт к частоколу ближе этой границы, я просто сожгу на месте. Ясно? – "Но тишина была ему ответом". Ладно, продолжим: – Ну-с, господа хорошие, объясните-ка мне, почему ваше племя на меня взъелось? Сначала мальчишку подослали, который напал на меня спящего и повредил моё имущество. Теперь взрослые появились, мага с собой притащили. В чем дело, граждане? По какому праву вы пытаетесь от меня, что-либо требовать? Я что, чем-то обязан вашему племени? Так знайте: я свободный человек и ничьей власти над собой не признаю! Тем более – вашей.

   Судя по реакции стоящих передо мной эльфов, я, сам того не ожидая, где-то в своих словах попал в десятку. Потому что их поведение и манера держаться резко изменились. Семеро окружили восьмого, самого пожилого на вид, и принялись что-то возбуждённо ему втолковывать. Да столь настойчиво, что старец скривился, словно перепутав мандарин с лимоном, щедро вкусил от последнего. После трёхминутных прений, старейшина вышел вперёд и подошел вплотную к догорающей черте. Ну и я сделал пару шагов ему навстречу, когда заметил выходящую из леса девицу, что втравила меня в эти приключения. При виде её, у меня сразу настроение упало ниже ватерлинии...

Глава 3

   Взгляд со стороны:

   К исходу третьей недели пребывания Владимира в Магмире (так Володя сократил термин «магический мир»), он впервые решил расслабиться, устроив себе давно заслуженный выходной. Каждый день Вовка был занят выше головы, стремясь в ужасающе краткий промежуток между восходом и закатом успеть сделать как можно больше. Одна история по добыче ЗИЛа, обнаруженного им в момент пересечения завесы недалеко от речки, могла вдохновить на создание героической саги!

   Сначала Владимир хотел завладеть грузовиком единолично, перегнав его своим ходом на выселки. Не получилось. Двигатель отказался заводиться наотрез и никакие "пляски с бубном" вокруг мотора не помогли. Пришлось отправляться на поклон к кузнецу и брать того в долю. Вдвоём с Тихоном они отбуксировали авто к кузнице, попросту прицепив передний бампер к упряжке из четвёрки битюгов. Правда, в пути малость повздорили с селянами, тоже приметившими "чудо-телегу" и возжелавшими поиметь с находки свою толику материальных благ. Ну, тут уж кто не успел, тот опоздал!

   Вообще-то, именно общение с прижимистыми селянами и доставляло Вовке основную головную боль. В какой только роли ему не приходилось выступать: и ремонтником, и могучим чародеем, и прогрессором, и даже посредником! Ведь попробуй, втолкуй двум владельцам грампластинок, что без союза с третьим, хозяином патефона, стоимость их имущества падает в разы. Приходилось проявлять поистине чудеса дипломатии! А сбор оплаты за "амулетки"? Это вообще подвиг, затмивший все свершения приснопамятного Геракла!

   Со звонкой монетой скаредные селяне расставались исключительно неохотно, стремясь расплатиться или натурпродуктом, или посильным физическим трудом. Благодаря такой особенности характера селян, в доме Вовки очень быстро появилась мебель, наполнилась съестным кладовка и даже появилась обслуга! Вот и сейчас сверху доносился перестук молотков – это два мужика усердно перекрывали когда-то наскоро залатанную крышу.

   "А что, жизнь потихоньку налаживается." – удовлетворённо подумал Володя, пройдясь по преобразившейся избушке. Под окошком красовался добротный стол с двумя лавками, а у противоположной стенки, за занавеской, один угол заняла новенькая кровать с полным комплектом постельного белья. В другом же углу обосновалась умело переложенная печь со всем необходимым набором посуды, возле которой сейчас хлопотала светло-русая племянница старосты, приставленная "обчеством" к Вовке в качестве кухарки.

   Но, похоже, не только в этом, как сразу заподозрил Владимир. Ведь по местным меркам "колдун" был человеком очень состоятельным, к тому же, крайне полезным для общины. И, что самое главное, холостым! Значит, его надо охомутать, оженить, тем самым привязать крепко-накрепко к селу, к земле, к людям её населяющим. Вот для этого, собственно, и появилась симпатичная дивчина, нынче вовсю гремевшая горшками у плиты.

   – Ночи-то какие холодные нынче, господин колдун! – Воркующим голоском прервала она молчание. – Чай, зябко в постелю хладную ложиться? Кто ж её вам согреет?

   – Вот ты и согрей! – Усмехнувшись, ответил Вовка. И, увидав, как сразу оживилась деваха, добавил: – Видишь, бутыли пластиковые? Вечером налей в них кипятка и положи на кровать, вместо грелки!

   Честно говоря, Владимир был далеко не в восторге оттого, что в его доме появится ещё одна душа, и к тому же в юбке. Выйдя на крыльцо, он окликнул оседлавших крышу работников и велел им в конце работы обязательно проводить домой кухарку, продолжавшую старательно наводить лоск в горнице. Сам же Вовка отправился в село, куда, по слухам, после обеда вошел долгожданный обоз торговцев.

   Он шел налегке по тенистой тропинке, неспешно жевал яблоко, а мыслями нет-нет, да и возвращался к девчонке, которую поутру привёл разодетый староста: "Правильно я сказал мужикам, чтоб вечером с собой девицу прихватили! Кто её знает, ещё протянет время до темна, а после "испугается" идти в одиночестве по ночному лесу и ночевать напросится. А кровать-то одна... Со всеми вытекающими последствиями. Тут ведь как: воспользовался женской "слабостью", вкусил "райского" наслаждения – женись! А не то ты гад и козёл. Если же проигнорировал и не обратил никакого внимания на старательно демонстрируемые девичьи прелести – то ты вдвойне козёл и трижды гад! Получается, что любой мужчина после встречи с женщиной или гад, или муж, третьего ему не дано..."

   Володя усмехнулся, подумав о нехитрой, в общем-то, женской ловушке, продолжавшей исправно срабатывать не одну тысячу лет и, как оказалось, во всех мирах одинаково. Даже в этом, насквозь пропитанном магией. И хорошо, что пропитанной! Вовка с удовольствием вспомнил про амулет, оборонённый попутчицей в джипе. Лёжа сейчас на чердаке, он постепенно насыщался разлитой в воздухе магией, возвращаясь к своему первоначальному цвету светлого дерева.

   Да и видимой магии в этом мире было полно! Как тут отрицать очевидное? Ведь кроме таинственной завесы и её жутких стражей, Вовка своими глазами видел и фаерболы, и защитный купол. Это боевая магия, а ведь была ещё и бытовая, широко распространённая даже среди простых селян.

   Вот скажите, почему здесь нет больных, а девяностолетний отец Тихона продолжает довольно шустро бегать с копьём?

   Магия!

   Почему тут ростки лезут из пахоты на глазах, а урожай созревает на вторую неделю?

   Всё та же магия!

   Почему утром коровы без пастуха сами идут на выпас, а вечером возвращаются в село и ни одна не отобьется от стада?

   Снова магия!

   Откуда?

   Присмотревшись, Вовка стал замечать различные фенечки, мелькающие там и сям: то амулеты на одежде ребятни, то висящие на палочке посреди поля талисманы, то оберег на гриве коня из перевитого цветными нитками пучка душистых трав. Здесь веточка, там корешок, где-то свежий берёзовый листик с капелькой росы, не сохнущей уже десятый день... Вот она, в чистом виде эльфийская магия жизни!

   Теперь-то Володя понял, почему так обыденно селяне восприняли его умения. "Ну, колдун, ну, маг, и что? Дело своё делает исправно, цены берёт не дороже, чем эльфы. А нам его амулеты лишними не будут!" – так по-хозяйски рассудили местные жители. "Да, можно было и не устраивать спектакль перед Тихоном с заправкой зажигалки." – с некоторым смущением подумал Володя. И это был не единственный его просчет.

   К своему стыду, Вовка так же здорово ошибся в оценке эльфов как расистов, доверившись обманчивому первому впечатлению. А столь резанувшее тогда его слух слово "смертный", было ничем иным, как простой констатацией факта. Мы ведь называем пса "собакой", не стремясь при этом оскорбить зверя?! Так и здесь.

   В силу неограниченного срока жизни, эльфы были народом, живущим обособленно, своим укладом и исключительно своими интересами. Ничего нового в такой позиции Вовка не находил. Они просто жили в гармонии с природой, ни капельки не задумываясь о придуманном дедушкой Толкиеном служении Свету или Тьме. А разделение на светлых и тёмных пошло, вы не поверите, всего-навсего от цвета ствола у Древа жизни клана! Если это была белоствольная берёза, то клан считался светлым, а кланы тёмных снабжал потоком магической мощи черноствольный дуб.

   Конечно, всё было не так примитивно, существовала ещё целая куча тонкостей и отличий, непонятных Вовке, но чрезвычайно важных для самих эльфов. Настолько важных, что из-за них порою гремели кровопролитные войны, сотрясавшие мир и не единожды за историю перекроившие его карту. Интересный факт: люди и эльфы никогда не сражались между собой. В том смысле, что ещё ни разу человеческое государство не объявляло войну эльфийскому клану, или наоборот. Тут как кусты в турпоходе: мальчики налево, девочки направо. Люди занимались мордобоем с людьми, а эльфы плющили носы исключительно своим собратьям.

   Единственный случай, когда расы объединились, это была война с драконами. Да, кроме прочих рас, жили здесь ещё и драконы, про которых народ на селе судачил как о простых соседях. Недобрых, хулиганистых, с которыми лишний раз лучше не сталкиваться, но давно известных и вполне привычных.

   В те далёкие времена ящеры, озабоченные переизбытком крылатого населения, задумали расширить границы своих владений, попросту оттяпав земли у соседей. И ладно, если бы все претензии ограничились бы леском или горным кряжем, так нет! Аппетиты у чешуйчатых разгорелись не на шутку: они задумали распространить свою власть на пол материка. А это шесть королевств и одиннадцать священных Рощ. К тому же, подданные на завоёванных землях драконам были особо не нужны, ну разве что в прожаренном виде...

   Естественно, двуногим такая перспектива душу не грела. Трубы запели, мечи засверкали, рыцари уселись в сёдла, (расчеты ПВО прогрели радары и выкатили на позиции зенитные ракеты. Ха-ха). Драка растянулась на полсотни лет, пока, наконец, до драконов не дошло, что главная задача ими уже достигнута: их владения стали вполне просторны для любого дракона! Для каждого, из числа оставшихся в живых. Даже при условии незыблемости границ, на чем с самого начала особо настаивали остальные участники развлекаловки. Поводов для дальнейшего членовредительства вроде как не находилось, поэтому был торжественно заключен вечный мир, с сопутствующими подписаниями договоров и пышными балами, переходящими в тривиальные пьянки.

   По условиям главного соглашения, драконам запрещалось появляться в небе за пределами границ владений крылатых. Взамен они настояли на запрете для посещения своих земель кому бы-то ни было. "Да ни ступит ничья нога на земли рода драконов во веки веков!" – так было записано в договоре, который исправно соблюдался в течении последних ста пятидесяти лет. Но в последние полвека стали случаться нарушения со стороны неугомонной молодёжи ящеров. Нет-нет, да и залетит какой-нибудь наглец на территорию людей, и умыкнёт у селянина корову, демонстрируя остальным свою доблесть. Вот такие случаи, как раз и служили темой для разговоров селян у колодца. Ну, ещё часто народ возмущался драконьей нечестностью. Мол, по чужим землям шарят, а к себе не пускают, ссылаясь на старый договор, который сами же и нарушают.