Текст книги "За серой полосой. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Кайко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)

   Два монстра метнулись в разные стороны, по широкой дуге огибая расчет ФЛАКа. Одного зенитчики успели подстрелить, но второй ворвался в кольцевой окоп. Только ошмётки полетели кровавым веером. Я даже отвернулся, чтобы не видеть этой картины. Другая установка, счетверённая, стоящая на противоположной стороне полосы, в отместку влепила по магическому зверю так, что тот мгновенно исчез в облаке разрывов.

   Вдоль по полосе, надсадно гудя мотором, катил крытый камуфлированным брезентом трехосный грузовик с непривычно наклонным капотом. Словно кто-то шутки ради придавил его переднюю часть, смяв решетку радиатора до узкой полосы. Что-то я такое видел в хронике. Ба, да это же крупповский "протце" – "курносый" или "носатый", как его сами немцы прозвали. Если мне память не изменяет, то выпускался он до сорок второго года, значит, угодил я во времени не позже сорок третьего, когда все эти авто были заменены на более грузоподъёмные трёхтонники.

   Забавная машинка, только сегодня ей очень не повезло: в два прыжка один из стражей догнал машину и вспрыгнул сверху прямо на пропылённый тент. Удивительно, но брезент под ним даже не прогнулся, словно зверь ничего не весил! Ещё прыжок, и монстр над местом водителя. Перепуганный фриц вывалился прямо на ходу и, отчаянно крича, побежал в сторону зенитчиков. Страж легко догнал беглеца, но тут их обоих накрыла следующая очередь ФЛАКа. Зенитчики лупили настильной стрельбой, и снаряды пролетали над самой землёю. Один из них зацепил верхушку капонира и рикошетом ушел вверх, угодив точно в мою канатную дорогу! Вот гадство! Взрыв перерубил лиану, и я полетел вниз вместе с клеткой, прямо в гущу свалки. Ох, и больно же шмякнулся! Кое-как выбрался я из погнувшейся клетки и сразу нырнул в ближайший капонир, пока меня стражи не учуяли. Забился между стоек шасси "мессера", согнулся в три погибели, чтоб осколком шальным не зацепило, а сам лихорадочно соображаю, как же мне из этой ситуёвины выбираться. Что к монстрам, что к фашикам мне попадаться не комильфо. Совсем. Самолёт угнать, что ли? Эх, умел бы управлять – точно угнал бы!

   Смотрю, а ко мне оставшийся без водителя грузовик крадётся. Видно, когда выскакивал, мотор немец не заглушил, вот он и тарахтит на малых оборотах. Упустить такой шанс я никак не мог, стрелой влетел в кабину и осмотрелся. Техника-то незнакомая, сбоку торчат целых три рычага, не считая ещё двух у баранки. Осторожненько так придавил педаль, а вдруг это тормоз окажется? Но нет, повезло. Мотор бодро добавил оборотов, и машина покатила гораздо веселее. Краем глаза успел заметить мчащегося в мою сторону стража. Он что, меня учуял, как смог? Блин! Только сейчас я понял, что совершенно забыл активировать талисман, сдерживающий монстров! Сдёрнул серебряный стаканчик с одного из талисманов, а сам в боковое зеркало за зверем слежу.

   Тот резко остановился, потеряв ко мне всякий интерес, совершенно по-собачьи понюхал воздух и рванул к толстому гансу в синем комбинезоне, который пытался влезть на тонкий штырь радиомачты. Стоило зверю оказаться под антенной, как у немца проснулись обезьяньи инстинкты. Через пару секунд он влетел на высоту пяти метров! Стимул – великая вещь, и чем клыки зверя хуже железного острия?!

   Но мне было некогда наблюдать за их забавами, я баранку крутил. Ох, и тугая, зараза! Сам пригнулся пониже, чтобы моя одежда фрицам в глаза не бросилась, и еду. Движок воет, давно уже пора на следующую передачу переходить, а как они здесь расположены, я не знаю. Ещё напутаю чего-нибудь, заглохнет мотор, как я его заводить буду? Лучше так – с шумом, воем, медленно, зато верно.

   Лексей:

   На другой день всё изменилось разом, словно тяжесть какая в воздухе разлилась. Маятно на душе, не спокойно стало. И народ встречный один другого смурнее. Налка тоже обеспокоилась, приставать начала – погоняй да погоняй лошадку! Ну и допогонялись. Одно село проехали засветло, а до другого не доехали, ночь настала. Пришлось у дороги останавливаться, прям под деревом.

   Среди ночи слышу – кобыла ржет тревожно! Встал, кинул веток на угли, а сам по сторонам гляжу, кто это лошадь напугал. Думал что волки, но нет, тихо в округе. И вдруг приметил, что две искорки от костра не летят, а на месте зависли! И вдруг дошло, словно водой колодезной окатило: глаза это светятся, огнём демонским пылают! Налка тоже поднялась, встала неподалёку. Из темноты выходит к костру мужик, по одёже на дворянина схож. Молча прошел мимо меня и к Налке. Усмехнулся криво и пальцем ей медленно по щеке провёл, словно хозяин рабыне. Тут меня из холода в жар бросило, вспомнил я, что вольные мы отныне и покоряться кажnbsp;дому встречному вовсе не обязаны! Потянул я нож из-за голенища и говорю с угрозой: – "А ну, руки убери от моей жены!" Мужик на меня глянул искоса, оскалился, а сам к Налкиной шее примеряется. Гляжу – а у него клыки из-под верхней губы торчат, с мизинец, не меньше! Я на него с ножом кинулся, а он лишь рукой отмахнулся, меня в древесный ствол так и впечатало...

   Очнулся уж на рассвете. Налка у прогоревшего кострища мёртвая лежит, а на вид – словно уснула спокойно. Шейка изодрана, в лице ни кровинки, а она улыбается, словно бы успокаивает да меня тревожить не хочет...

Глава 11.

Приоткрывая край завесы тайной.

   Володя:

   Доехал. Уже перед самой клубящейся стеною за мной вновь стражи увязались, догонять начали. Но я второй талисман включил, они и отстали. Когда же из тумана выскочил, то сразу остановиться не смог, прокатившись немного правее обрыва по узкой полосе травы между речкой и эльфийским лесом. Пока нащупал тормоз, левое переднее колёсо в речку всё-таки успело провалиться.

   Я на ватных ногах выполз из кабины грузовика и присел на подножку. Передо мной шумела речная вода, омывая от налипшей грязи резину попавшего в поток колеса. Мирно так, спокойно, никакой тебе стрельбы, никаких монстров. Хорошо! Кажется, сидел бы и сидел, не шевелясь. А куда торопиться, ведь у меня времени вроде как ещё целый месяц в запасе. Всё потому, что открывающий завесу амулет разряжен в ноль, а это минимум неделя на зарядку. Отводящие внимание стражей талисманы тоже опустошены, а новолуние уже послезавтра. Вот и выходит, что надо мне дожидаться почти месяц, пока луна вновь до узкой ниточки не истончится.

   Просидел почти час, в себя помаленьку приходя. Хватит, думаю, рассиживаться, надо Лёху кликнуть, да трофей оприходовать. Кричу-кричу, никто не откликается. Ну, если гора не идёт к Магомету, тогда я в гору полезу. Топать в обход через мост мне показалось лениво, вот я напрямик и отправился. Речка тут вширь раздавалась и мелела при этом, так я по торчащим камушкам перебрался, даже ноги не замочив. Влез по склону, в дом вошел, а там ни души – повсюду видны следы аккуратных, но довольно поспешных сборов. На дворе конюшня пустая, и двуколки моей нигде нет. Ну, думаю, ребята увидели упавшую лиану и решили, что я уже не вернусь. Стало быть, придётся мне в одиночку немца из речки вытаскивать. А что, вполне реально – возьму лопату, подкопаю бережок, чтоб машина передним мостом не цеплялась, да и выберусь задним ходом. Чтобы сюда второй раз не возвращаться, решил собрать остатки своих вещей и к грузовику их отнести. Не могли же Налка с Лексем всё забрать, когда они половины моих заначек не знают.

   Заглянул в один укромный угол, в другой – ну, точно! Оба бруска аралии, серебро в пластинках, заговорённая вода, обработанные семена полыни, осины – всё лежало на своих местах, честно дожидаясь хозяина. Выволок я это богатство из-под топчана на стол, начал в мешок укладывать. Через открытое настежь окно, вместе с прохладой осеннего воздуха, мух налетело – не меряно. Жужжат, кружатся перед носом, прямо в лицо лезут. Мне пить охота, спасу нет, после всех-то приключений. Не глядя взял фляжку, только влагу в рот набрал, а мне язык как начало щипать! Знаете, как бывает от минералки слишком газированной? Вот здесь так же было мерзко, кое-как отплевался. Смотрю на фляжку, а это я заговорённой воды чуть было не выпил! У меня аж мурашки по спине массовый забег устроили. Вот блин, меня же ещё в Ровунне Фа предупреждала, что от этой водички можно к праотцам раньше срока отправиться! Да ладно, что теперь терзаться – обошлось же. Не торопясь уложил мешок, вскинул его за плечи, наладился выходить на двор – а дверь не открывается! Словно бы петли заржавели. Я посильнее навалился на доски, смотрю, пошла. Медленно-медленно, но начала открываться.

   И хорошо, что медленно: в приоткрывшуюся щелку я, к своему удивлению, увидел блестящий круг портала, открывшийся прямо посреди двора. Причем, из него уже вышли трое целиком, а четвёртый пока только до половины появился. Но останавливаться на достигнутом явно не собирается, а продолжает настырно со скоростью черепахи лезть дальше. Я назад в комнату и к заднему окну, думаю, там вылезу и по остаткам лианы с обрыва спущусь. Ага, два раза! Окно было словно замуровано и открываться совершенно не желало. Странно, ещё недавно я его открывал...

   Муха зависла в воздухе над табуретом и не жужжит, а издаёт низкое басовитое урчание, похожее на далёкий гудок парохода. Всё страньше и страньше... Блин, время замедлилось! А ведь это заговорённая вода на меня действует. Как хорошо, что я её выплюнул, а не глотнул – сейчас бы время для меня совсем остановилось. И так кое-как шевелюсь, всё тело словно свинцом налито! Любое движение приходилось делать с крайним напряжением сил, а каждый предмет казался раза в три массивнее, как минимум.

   Прошел я в комнату с открытым окном и через него на двор выбрался. Опустил мешок на землю, прокрался вдоль стены и осторожно за угол выглядываю. Вижу: от моего недавнего толчка дверь продолжает открываться, и всё монстрики, как один, на неё уставились. Почему монстры? Ну, уж вампирьи-то оскаленные клыки я сразу узнать могу! Один из кровососов направил на дверь вытянутую руку с какой-то штукою в ладони, вроде как фонариком подсвечивает. Только из этой фиговины вместо луча света нить чёрная торчит метра на два, и всё, чего та нить коснётся, в пыль рассыпается!

   Один заторможенный удар по створке двери, превратил ту в две половинки – верхнюю и нижнюю. "Ну, думаю, сейчас или никогда! Пока я шустрее вампиров, этим надо пользоваться, а не то хана мне. Ружьё-то я, дурак, в машине оставил, один нож за голенищем торчит". Выскочил из-за угла и к вампирам, только не прямо, а по дуге, чтобы сбоку зайти. Передний из них мой рывок заметить успел, но сообразить не смог, что именно он увидел. Я-то смещался малость быстрее, чем его голова поворачивалась. И, пока он пытался разглядеть промелькнувшую для него тень, я подскочил к нему сбоку и нанёс удар ножом.

   Как эта тварь ухитрилась почувствовать моё движение, честно скажу, не знаю. Но факт – кровосос стал отклоняться в сторону, а рукою он стремился отвести мой клинок, парируя удар зажатой в руке деревяшкой, словно эфесом шпаги! Мой нож скользнул по жезлу, перебив тянущийся от артефакта шнур. В тот же миг чёрная нить пропала, словно лезвие перерезало шнур питания! "Вот это номер!" – успел подумать я, с усилием рисуя вампиру вторую улыбку под нижней челюстью.

   Из троих оставшихся самым опасным мне показался левый, потому что у него в руке был жезл, готовый испустить чёрный луч. Первым движением я уже осознанно полоснул по шнуру от жезла, а вторым вонзил нож в грудь вампира. "Эх, надо ему голову отрезать, да отшвырнуть подальше! Нож-то из простой стали, а раны от такого лезвия для кровососов, увы, не смертельны".

   Пока я с ним возился, правый успел заметить, что с его соплеменниками что-то происходит. Или он меня смог разглядеть, не знаю, только чувствую, как мне на плечо его пятерня опустилась и начала стискивать его когтистыми пальцами. Насколько могу резко опускаюсь вниз, оставив в сжавшейся клешне выдранный лоскут ткани, и с разворота втыкаю нож ему в горло. Выхватил у него из-за пояса жезл, вместе с потянувшейся на шнурке сосновой шишкой, рассмотрел наскоро трофей и нажал на медную блямбу у самого края деревяшки. Из жезла протянулась нить, которой я немедля отсёк голову выползающему из портала четвёртому кровососу, а потом и остальных этой плёткой благословил. Так, на всякий случай. Собрал с тел все амулеты, пусть с ними дедушка маг после разбирается.

   Всё, теперь можно расслабиться на мгновение. Хотя, нет, рановато – ещё неизвестно, кто там ко мне в гости заглянуть захочет. Преодолевая вязкую пелену портала, я сунул в него голову и тут же отпрянул. Судя по всему, тот портал вёл прямо в священную рощу одного из кланов дроу. Там на поляне толпились разряженные эльфы и несколько вампиров, а на заднем плане тянул к стылому небу свои ветви исполинский дуб. "Ну, гаврики, вы сейчас у меня попляшете!" Быстро, как только мог, пробежался до брошенного мешка, вытащил один из брусков аралии и назад, к порталу. На бегу отогнул свинцовую обёртку, обнажая край древесины, и, сколько было сил, запустил её в ту сторону, где дуб стоял.

   Портал тут же схлопнулся, мигнув на прощанье чернильной кляксой. Я злорадно расхохотался, представив, сколько сил потребуется тёмным, чтобы очистить от поросли злого дерева свою рощу. Магии-то там выше крыши, вот для аралии будет раздолье! Так им и надо, ушастым, ибо нефиг ко мне всяких убивцев подсылать. Не-фиг!

   Взгляд со стороны:

   Если бы кто-нибудь наблюдал, как Вовка вытягивает грузовик на берег, он бы здорово удивился, не до конца поверив собственным глазам. Здесь всё происходило словно по волшебству, без видимых участников действа. Ну, кроме лёгкого марева, окутавшего переднюю часть «протце». Впрочем, наблюдателей здесь не было, кроме сидящего вдалеке на ветке эльфа. Но он смотрел с другой стороны холма и видел только происходящее во дворе. Хотя, а что он там увидел? Только то, как открылся портал и из него вышли демоны. В тот же миг их фигуры окутало размытое облако, после чего стремительные союзники дроу свалились на землю, и остались лежать кучками тряпья. Когда солнце поднялось выше и его лучи упали на недвижимых демонов, те занялись ярким пламенем, словно кучи пересохшего хвороста, и так же сгорели, как ломкие ветки – ярко, жарко, быстро и бесследно. Не считать же следом седой пепел, который довольно скоро развеял поднявшийся к полудню ветерок?

   Ещё остроухий наблюдатель заметил, как подхваченная неведомой силой, поднялась над землёй тонкая ниточка лианы, убежала, разматываясь, к одиноко стоящему на равнине дереву, обогнула его и побежала наискосок обратно к берегу речки, где скрылась из глаз за обрывистым холмом. Что заставило двигаться растение, эльф не заметил, зато он увидел, как лиана вдруг напряглась, стала сворачиваться в петли, потянула что-то из-за холма, сдирая кору с послужившего блоком дерева, а потом оборвалась. При этом словно гигантской плетью напоследок хлестнув по кустарнику.

   Произошедшего на равнине разведчик не понял, как не смог понять, что за безлошадная повозка вскорости вылетела из-за холма, свернула на дорогу и умчалась по ней столь быстро, что не каждый всадник на сильфе смог бы за ней угнаться.

   А Вовка боролся с управлением грузовика, ставшим почему-то неимоверно тяжелым. Казалось руль, педали, рычаги приржавели намертво и, чтобы стронуть их с места, приходилось прикладывать постоянные усилия. Умом-то Володя понимал, что тут дело в банальной инерции, но от этого понимания управление легче не становилось ни на грамм. В повороты "протце" входил до жути неохотно, как будто был доверху загружен бетонными блоками. Не раз Вовка порывался бросить ленивую колымагу и пойти пешком, ведь по его ощущениям грузовик полз со скоростью усталого пешехода. Правда, стрелка спидометра при этом упрямо покачивалась у цифры шестьдесят пять. Безусловно, в нынешнем состоянии, на своих двоих он бы смог уйти много дальше, чем проехал на медленно раскачивающемся рыдване, но что делать потом, когда закончится действие заговорённой воды?

   "А вдруг оно не закончится?! Вдруг я до конца жизни обречён на такое "ускоренное" существование?" – Вовку пробил холодный пот при этой мысли. – "Нет, только не это! Разве это жизнь – в полном одиночестве, среди людей, но при этом замерших как статуи? Идиота кусок! Дибилоидус вульгарис!" – Ругал себя на все лады несчастный испытатель магических снадобий. – "И о чём только моя голова думала в тот момент? А ни о чём она не думала, пустышка бестолковая! Ладно, по прическе не рыдают после массажа шеи ножом гильотины. Буду надеяться на лучшее."

   Проскочив два села и до обморока перепугав встретившихся на дороге кур, измученный тяжким самобичеванием Вовка загнал машину в овраг, заглушил перегретый мотор и увалился на сиденье спать. Сколько он продрых, сказать трудно. По его мнению, прошло несколько часов, вот только солнце осталось висеть на месте, словно гвоздями прибитое к тёмно синему небу. Или всё же сдвинулось чуть-чуть?

   Первая же попытка завести немного остывший мотор вызвала у Вовки приступ буйной радости. Звук стартера изменился, стал выше. Значит, личное время Володи начало замедляться и приходить в норму! Ура, три раза! Скорость автомобиля так же подтверждала этот вывод – теперь показания спидометра "шестьдесят" воспринимались как ускоренный шаг! Ещё три раза Банзай! С каждым пройденным километром руль становился легче, покладистей, педали уже не приходилось продавливать, выплясывая на них камаринского, да и дорога веселее побежала навстречу курносому грузовичку. Довольно скоро встречные перестали восприниматься застывшими монументами, а начали сонно жестикулировать вослед тарахтящей повозке.

   Вместе с нормальным течением времени, к Вовке вернулся голод. Злой, животный, грозящий немедля растворить в желудочном соке все внутренности, если хозяин сию минуту не закинет в себя что-либо съестное! Под звуки спевшегося дуэта мотора и урчащего желудка, Володя с визгом тормозов остановился у телеги дров какого-то селянина, перекрыв тому дорогу своим грузовиком.

   – Еды! – прохрипел он вознице, выскакивая из кабины. Но, судя по тому, как медленно отшатнулся селянин, Вовка понял, что его просьба прозвучала для мужика невнятным щебетом. Тогда он осторожно, по сантиметру, засунул руку в карман, так же медленно достал оттуда монету и протянул настороженному возчику.

   – Про-о-да-а-й е-еды-ы! – как мог низко пробасил Володя. Блеск серебра сделал своё дело: вместо исчезнувшей монетки появилась коврига чёрного хлеба и крынка с молоком. Тут уж Вовка не смог больше себя сдерживать. Он заработал челюстями с такой скоростью, так захлёбывался и брызгался неимоверно вкусным молоком, что селянин попятился, нащупывая за поясом топорище.

   Но Володю это уже мало беспокоило: собрав все хлебные крошки в рот, он встал и, сыто покачиваясь, направился к "протце". Собственно, на этом полоса везения для него окончилась. Сначала зачихал и задёргался как припадочный двигатель грузовика. Оказалось, что просто кончился бензин. Пошарив в кузове, Вовка, среди нескольких пустых бочек, обнаружил одну полную авиационного топлива. Подумав, он решил, что раз "мессеры" кушали этот бензин и не отказывались, то уж "крупп" и подавно сожрёт не поперхнувшись! Как назло, шланга в кузове не нашлось. Хочешь, не хочешь, а пришлось пыжиться, наклонять тяжелую бочку, сливать топливо в мятое ведро, а уж потом переливать его тонкой струйкой в бак, потому что воронки тоже не оказалось.

   Пока он возился с заправкой, дорога заполнилась возами и телегами, как будто селяне здесь покатушки устроили. Матерясь и чертыхаясь, Вовка вынужденно лавировал в ленивом потоке, а съехать с дороги не мог из-за унылого вида болотин, словно тисками сдавивших не слишком широкую дорожную насыпь. Когда же болота кончились, и авто наконец-то вырвался на простор, как тут новая напасть – свело живот у водителя! Толи молочко было подкисшим, толи вода заговорённая продолжала аукаться – не известно, что именно послужило причиной, но в кусты бедняга влетел, как лось во время гона. А выскочил обратно ещё быстрее, такой зверский ажиотаж вызвал Вовкин голый зад среди местных комаров! Ещё долго потом Володя елозил по жёсткому сиденью, проклиная пернатых кровососов, которых природа одарила поистине акульими челюстями.

   Полоса невезения заканчиваться и не думала, продолжая подбрасывать всё новые сюрпризы. Непонятно с какого перепугу, задувающий сбоку лёгкий ветерок усилился до штормового, а грузовичок вдруг приобрёл резвость гоночного болида. Вовка слился с баранкой, пытаясь успевать вписываться в участившиеся извивы дороги, на скорости явно за сотню. Правда, брехливый спидометр при этом нагло показывал сорок! "Нет, так дело не пойдёт!" – решил Володя, останавливая машину, после того, как чудом умудрился разминуться с вековым дубом.

   Всё ускоряясь, солнце футбольным мячом покатилось к горизонту, затормозив лишь над кронами пожелтевшего леса. Вовка догадался, что это вновь даёт о себе знать заговорённая водичка, расшатавшая его организм так, что он никак не может вернуться к нормальному течению времени. "Блин, да когда же это кончится?!" Чтобы как-то отследить реальное время, Володя стал кидать на землю маленькие камушки. За первым он даже не успел уследить, так быстро тот нырнул в траву. Брошенный через некоторое время второй мелькнул, как выпущенный из рогатки. И только седьмой камешек выпал из разжавшихся пальцев с более-менее нормальной скоростью.

   В ближайшее село Вовка въехал уже в сгустившихся сумерках. Там его встретили безлюдные улицы, наглухо запертые двери и окна, закрытые тяжелыми ставнями. Когда путник постучался в один из домов, ему вместо ночлега "ласково" предложили идти своей дорогой, а на ужин пообещали угостить стрелой через дверную щелку. Решив попусту не спорить, Володя самовольно забрался на сеновал в коровнике, что темнел на заднем дворе богатого дома. Там, под шумное дыхание пяти бурёнок, Вовка и провёл тревожную ночь. Спал он плохо, урывками, часто просыпаясь из-за одолевающих кошмаров, и поэтому восход солнца был воспринят с огромным облегчением.

   Володя:

   Продрал глаза от истошного петушиного ора. Вот зараза пернатая, кто бы тебе так в ухо заголосил – неожиданно да громко! Небось, потом бы до конца жизни кукарекал заикаясь. Сволочь горластая, и почему на тебя до сих пор лисицы не нашлось?

   Ну, раз уж проснулся, то не стал дожидаться, пока осмелевшие хозяева покажутся на дворе, а выбрался из сена и похромал заводить машину. Окончательный рассвет застал меня уже в пути, когда я отъехал довольно прилично от посёлка. Смотрю, а впереди, недалеко от обочины, мужик сидит согнувшись у повозки, рядом лошадь пасётся. Видно, не одного меня ночь в дороге застала. Я ещё посмеялся над боязливыми селянами. Мол, вон человек вообще под открытым небом ночевал, и ничего с ним не сделалось.

   А когда подъехал поближе, присмотрелся – ба, да это же моя двуколка! И склонился там не кто иной, как мой Лёха. Остановил машину, зову-зову его, а он не откликается, словно и не слышит вовсе. Я к нему подошел, гляжу, а у него на коленях голова Налы лежит. Видно, что девчонка давно уже мертва: вся в запёкшейся крови, белая как мел, и с горлом разорванным.

   – Лёша, – говорю – кто её так? – А он на меня посмотрел пустым взором и отвечает глухо:

   – Не знаю, дворянин какой-то, с глазами красными, что угли в кострище.

   Смотрю, а у Налки края раны сами собой потихоньку стягиваются. Медленно-медленно. Я отошел к машине, достал ружьё и Лёху подзываю, мол, подойди сюда. Он послушался, подошел.

   – Лёша, а у этого дворянина клыки большие были?

   – С пол пальца, не меньше.

   Пока мы разговаривали, бывшая Налка встала сначала на четвереньки, а потом и во весь рост поднялась. Стоит, качается – видно процесс превращения пока ещё до конца не дошел. Но зубки уже отрастить успела.

   – Лёш, – говорю – твою жену убил вампир, а сейчас из её мёртвого тела новая тварь появляется, такая же кровожадная. Что мы с ней будем делать? – Лёха обернулся, посмотрел на свою вставшую жену, вернее на то, что из неё получилось, побледнел, за борт грузовика ухватился, сам слова сказать не может, всё на клыки смотрит да на лицо, жаждой крови искаженное. А тварь нас учуяла, потянулась к нам из тени дерева, прямо под прямые солнечные лучи. Потянулась да обожглась. Как она завыла, отшатнувшись обратно!

   – Ну, что делать-то будем? – Спрашиваю его.

   – Барин, а ты можешь Нале покой подарить, чтобы она кровососом не стала?

   Не успел Лёха договорить фразу, как тварь бросилась на нас. Видно голод оказался сильнее страха перед обжигающим солнцем. Или просто она была ещё не опытна как вампир, кто его знает, только рванула она к нам со всех ног.

   Побежала и упала на полпути, споткнувшись в траве об оглобли двуколки. Но встать уже не смогла – она на глазах покрывалась волдырями от страшных солнечных ожогов, а через мгновение вспыхнула жарким костром, да так и сгорела дотла.

   Михей:

   Я-то с самого утра сено возил и в усадьбу баронову возвернулся лишь к заре вечерней, аккурат к тому времечку, как наш барин из странствий возвернулся. Уж как порадовались мы встрече долгожданной, порадовались да попечалились. Стэфа моя как услыхала о лютой судьбине Налки, так в голос взвыла, вон, ажно по сию пору носом шмыгат. Ляксейка который день сидит чернее тучи грозовой, слова молвить не желая. Да нас барин о нём особо упредил, мол, не трогайте парнишку, солоно ему пришлось. А всё ж Стэфка по бабской своей натуре никак утерпеть не может – и так Ляксейку пожалеет и эдак. То кусочек повкуснее ему в мису положит, то ещё чего. Тока я гляжу, что зряшны все её потуги. Люди, они ведь тожить разные бывают. Одним в беде выговориться потребно, иные слезу пустить могут. А что, оно ведь иной раз легче быват, как проплачешься. Но Ляксейка не таков у нас, он завсегда всё в себе держит, покуда не перегорит печаль в душе. Токмо иной раз та тоска покудова сгорит, она всю душу выжечь может. И остаётся от человека лишь оболочка, видимость одна. Занять бы Ляксея чем, да вот нечем. Ему ныне всё без интересу будет.

   Налку-то как жаль, и ведь не одна была, а уж с ребёночком. От, беда-то, беда! Хоть бы барин чем помог, делом бы каким Ляксейку озадачил, что ли. А недосуг барину, он с магом эльфийским уж, почитай, другой день из горницы не выходят, всё разговоры ведут. Ровно те беседы важнее парня будут.

   Взгляд со стороны:

   Володе пришлось несколько раз пересказывать магу все события, дополняя описание своими выводами.

   – Двигаться было очень тяжело? Насколько? – продолжал засыпать его вопросами эльф.

   – Бегу, а мнится, что мне сзади телегу прицепили. С места стронуться тяжело, но и останавливаться не легче. И вот ещё что: когда я на вампиров бросился, то заметил, что маленький засапожный нож тяжелее меча кажется, а заточенное до бритвенной остроты лезвие очень неохотно перерезало глотки кровососам, как будто они были из толстой дубленой кожи.

   К исходу второго дня непрерывного общения с дедом, Вовка почувствовал себя на грани. Казалось, ещё чуть-чуть, и переполненная черепная коробка разлетится на части, не выдержав объёма полученной информации. К слову сказать, эльф чувствовал себя не многим лучше. Он тоже частенько хватался за голову, то пытаясь анализировать услышанное от Володи, то вновь приступая к допросу. И его можно было понять – ведь наконец-то разгадано воздействие заговорённой воды на живой организм!

   – Неужели никто до меня не пил этой воды раньше? – недоумевал Вовка, и получил ответ:

   – Пили, да только впоследствии рассказать об этом не могли, потому что не выживали! Неосторожные или сразу осыпались кучкой лёгкого праха, или исчезали, перенесённые неведомой силой. Чуть позже обнаруживались их истлевшие останки в самых разных местах, а порою даже в соседней роще. Вот с тех пор и прослыла та вода смертельно опасной для любого эльфа. Об этом, не жалея красок, любой наставник постоянно повторяет своим ученикам, прежде чем начать обучение.

   Володя ярко представил себе последствия для несчастного, неосторожно отпившего ускоряющей влаги. Оказаться в одиночестве, это ещё самая малая из бед. Гораздо хуже, что ускорившийся не мог ни есть, ни пить, ведь даже обычная вода для него становилась вязкой, как сливочное масло! Что уж тут говорить про ставший каменным хлеб? И это в том случае, когда было выпито не много, а если целый глоток, или даже два? Вовка-то после двух-трёх капель едва мог двигаться, поскольку масса тела казалась ему чрезмерно большой.

   Как там в школе учили – ускорение равно скорости, делённой на время – так, кажется? Значит, чем больше мы хлебнули, тем временной промежуток на любое привычное для нас движение короче. Получается, что ускорение становится выше. А по второму закону Ньютона – ускорение равно сила делённая на массу. Исходя из того, что у нас масса осталась прежней, а ускорение стало больше, выходит, что для соблюдения равенства силёнки должны во столько же раз увеличиться. А они-то не изменились. То есть, вес собственного тела покажется гораздо бОльшим.

   Выходит, выпившие много той воды просто не могли пошевелить даже рукой! И медленно (для себя!) умирали от голода и жажды. Или просто погибали от удушья, не в силах сделать обычного вздоха? Кто знает... Володе внезапно стало страшно. А если бы он тогда проглотил набранную в рот влагу?!

   – А для людей та вода тоже считается смертельно опасной?

   – У людей этой воды просто нет, ведь заговорить её может только перворождённый. К смертным всегда попадали лишь семена, обработанные в той воде.

   – Неужели человеческие маги не могут сами заговорить воду? – удивился Володя и получил ответ, поразивший до глубины души, но проясняющий многое.

   Как мы несём в своей крови частичку первобытного океана, из которого родилось всё живое на нашей планете, так и местные эльфы, плоть от плоти своего мира, несли в себе изрядную магическую составляющую. Способность видеть потоки силы, сплетать из них узоры и отличала эльфов от людей. Обычный человек просто не способен видеть всепронзающие потоки и ручейки силы, не говоря уже о том, чтобы сплести их каким либо образом. Да, среди людей тоже были маги, но... не чистокровные, а потомки от межрасовых браков.

   – Что? – вскинулся Вовка. – Раньше были браки между эльфами и людьми?!

   Но маг постарался уйти от прямого ответа, вновь начав расспрашивать о его стычке с вампирами:

   – Не могу поверить, что этих демонов впустили в мир мои соплеменники. Может, ты ошибся?