Текст книги "Летопись 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

  Если раньше американцы зарабатывали на мгновенной смерти – первая и вторая мировые войны – то сейчас источником дохода стала медленная смерть. Справедливости ради надо отметить, что рядовые граждане США стали первыми жертвами суррогатной пищи и генномодифицированных продуктов. Они же первыми испытали на себе последствия такого питания, ибо известно давным-давно – мы то, что мы едим…

  По экрану бегут полосы, слова расплываются, планшет по непонятным причинам отказывается работать. Денис прячет находку в карман, взгляд останавливается на пакете с нехитрым обедом.

  – Мы то, что едим… – бормочет он, разворачивая бумагу. Хлеб, мясо, мешанина из болгарского перца, помидор и лука. – Это останки трупов? Ну, в известном смысле, все останки. Верхний слой земли, называемый почвой, весь состоит из перегноя растений, насекомых и животных. Так что любой продукт…

  Воет сирена. Денис отрывается от еды, недоуменный взгляд устремляется в небо. Налетов давно уже не было, блуждающих роботов бомбардировщиков сбили всех. Или журналисты, как всегда, поторопились? Далеко, на грани видимости, вверх мчится блестящая точка, оставляя тонкий инверсионный след. Блеклая пелена облаков озаряется слабой вспышкой, вой сирен обрывается.

  – Угроза миновала, продолжаем работу! – несется над стройкой голос прораба. Механический голос электронного переводчика дублирует на английском, немецком, итальянском и французском языках. Для тех, кто еще не понимает по-человечески.

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Снегирев

  – Основной задачей экспедиционного корпуса РА является поиск и ликвидация поселений мутантов. Не все аборигены были агрессивными, большая часть ведет натуральный образ жизни, то есть занимается собиранием плодов, охотой и примитивным сельским хозяйством. Предки африканцев так жили тысячелетиями, поэтому аборигены не видят ничего странного в таком образе жизни. По большей части это обыкновенные люди, которым просто нравится жить в “единении с природой”, либо так требует религия. Мутации затронули в основном жителей городов, бывшие горожане теряли человеческий облик и становились каннибалами. Опасность представляют не лесные людоеды, они не выходят из джунглей, потому что, как и все дикие звери, панически боятся машин. Опасны мутанты, которые ничем внешне не отличаются от людей.

  – А разве такие есть? – удивился один из студентов.

  – Да. Их немного, но именно они руководят остальными мутантами, – ответил подполковник штаба бригады по фамилии Знаменский, которому было поручено провести инструктаж прибывших.

  – Каким образом?

  – Они обладают способностью подчинять себе людей. Не всех, правда. Степень податливости, если можно так сказать, зависит от уровня умственного развития. Образование, кругозор, начитанность, способность к критическому мышлению и тому подобное нейтрализует гипнотические возможности мутантов. Одичавшие потомки африканцев легкая добыча. Поэтому весь личный состав базы регулярно, скажем так, тренирует мозги – решение математических задач, шахматы и тому подобное. Даже для солдат обязательно высшее или средне специальное образование.

  – Что ж, впечатляет, – произнес седоволосый мужчина, которого Алексей посчитал профессором. Он, кстати, им и был. – Мы, разумеется, учтем ваши рекомендации, подполковник и ничего противоправного делать не будем. Нам обещали охрану.

  – Да. Пока располагайтесь в гостинице, решайте бытовые вопросы. Обязательно сделать прививки всем! А завтра утром вас доставят к месту работы. А вам, Алексей Павлович, ожидает заместитель командира базы по тылу, – обратился Знаменский к Алексею.

  Модульное здание штаба выглядело не совсем обычно, как, впрочем, и все остальные. Сетка рабитца на окнах, стальные двери с электронными замками. Над каждым строением натянута мелкоячеистая сеть из токопроводящего материала. Напряжение подавалось регулярно, каждые несколько часов и все, что цеплялось за сеть, сгорало за считанные мгновения. Проволочное ограждение вокруг базы тоже было под напряжением. Кроме того, использовалась электронная система охраны “Кактус”. Любой предмет, любое живое существо размером чуть больше кошки электромагнитное поле отбрасывало прочь с расстояния полтора метра. Даже попугаи – местные вороны, которые вообще-то меньше кошек, взлетали в небо салютом разноцветных перьев, истошно вопя от страха. Военный городок был неприступной крепостью, куда не мог проникнуть противник, живой или мертвый.

  – Товарищ полковник, интендант третьего класса Снегирев прибыл! – доложил Алексей Павлович зампотылу базы.

  – Здрассте, – по-граждански ответил полковник. Он критически осмотрел лихие джинсы интенданта, особое внимание уделил ботинкам.

  – Не жарко ... в говнодавах?

  – ?

  – Я говорю, климат здесь жаркий и влажный. А в таких ботах в горах зимой хорошо.

  – Э-э, видите ли, других не было, – смутился Алексей Павлович.

  – Интендант не нашел ботинок? Что-то новое! Ну да ладно, вам в столице виднее. Что ж, идите в строевую часть, станьте на довольствие и можете приступать. Начальник вещевой службы ждет вас.

  Алексей покинул здание штаба, за спиной тихо лязгнула стальная дверь. Солнце светит прямо в глаза, тепло нисходит с небес потоком, отчего тело сразу покрывается мерзкими капельками пота, слезятся глаза, влага скапливается в ушных раковинах, а очки сползают на нос. Джинсы из натурального котона наливаются тяжестью и превращаются в вериги. Ботинки жгут ступни, как будто сунул ноги в микроволновую печь. Настроение портится, желание работать пропадает. Алексей Павлович обводит кислым взглядом окрестности. Внимание привлекает характерный гул и грохот неподалеку. На вертолетной площадке раскручивает винт пузатый транспортник, по бетонным плитам к нему спешит группа людей, одетых в одинаковые легкие костюмы цвета хаки. У парней за плечами раздутые рюкзаки, девушки несут поменьше. Замыкает процессию седоволосый дядя, который профессор.

  Настроение портится окончательно. Молодежь летит к месту раскопок – военные, наверно, что-то там обнаружили, – интересно и весело проведут время в старых развалинах, а ты, интендант третьего класса, будешь копаться в накладных, таращиться в книги учета и просиживать штаны... джинсы чертовы! – за монитором, сверяя данные на бумаге с электронной базой учета. Зашибись!

  Остаток дня и весь следующий Алексей Павлович провел на вещевом складе. Учеты совпадали тютелька в тютельку, никаких расхождений не обнаруживалось. За одним исключением. В стройные ряды счет фактур и накладных затесалась подозрительная бумажка, в которой от руки, плохим почерком записан рояль. Ну, рояль и рояль, купили для клуба, что с того? Но почему этот рояль не проходит по электронному учету? Почему лист бумаги – не официальный бланк, а именно простой тетрадный лист заполнен от руки? Так пишут для памяти, чтобы не забыть. А главное – цена. Когда Алексей Павлович всмотрелся в ряд цифр, он не поверил собственным глазам – полтора миллиона! Такого просто не может быть, если, конечно, это не антикварный инструмент из дворца Людовика 14. Или какого-то другого Людовика.

  – Может, кто-то решил подшутить надо мной? – бормочет вслух Алексей Павлович. – А что, вполне возможно. Приехал на базу хлыщ из главка, весь из себя и в ботинках. Сразу видно, что мудак! Вот и подсунули бумажку, пусть поломает голову над роялем за полтора лимона. Ведь с учетом все в порядке. И вообще, кому это надо на военной базе, воровать мебель! Что с ней делать, поставить в служебной квартире? Это и так положено. Продать? Кому, лесным дикарям? В городе ее никто не возьмет. Она, во-первых, маркирована особым способом. Во-вторых, армейская мебель очень специфична по внешнему виду и материалу изготовления. Вы же не станете ходить среди бела дня в бронежилете с амортизирующей подкладкой типа похолодало что-то! Или в стальном шлеме на случай внезапного града с мокрым снегом. Чушь какая-то!

  Одним словом, командировочное задание подходило к концу намного раньше срока, а возвращаться домой Алексею Павловичу совсем не хотелось. Он с завистью посматривал на студентиков, которые с утра отправлялись к развалинам города в джунглях, вечером возвращались усталые и довольные. Шумно обсуждали события дня за ужином вместе с экипажем вертолета и отделением солдат и сержантом, которые охраняли экспедицию. Образовалась компания, в которой не было места унылому интенданту третьего класса в дурацких альпинистских ботинках. Алексей смотрел на улыбающуюся “рыженькую”, на то, как она чуть смущенно перебирала косу и часто поправляла очки, так как рослые, накачанные солдаты обращали внимание именно на нее. В эти мгновения Алексей физически ощущал собственную дряблость. Он буквально чувствовал, как шевелится жир под кожей, по вялым мышцам пробегает расслабленная дрожь, а в складках кожи скапливается едкий пот. Тошнота трогала за кадык, кусок в горло не лез, внутренний голос кричал – хватит жрать! Ложился спать, как в могилу, без сил и чувств.

  “К утру разверзлись небеса, вода обрушилась на землю, грозя потопом и неся … э-э … чего там можно нести-то? – думал стихами Алексей Павлович, глядя утром в окно. – Козявок утопленных?” За бортом – а иначе не скажешь! – бушует шторм. Окна этой стороны жилого блока выходят на лес, тропический ливень просто утопил его, потоки воды сливаются с листвой, образуя сплошную сверкающую стену. Кажется, что ты не в сухопутном доме, а в подводной лодке, у которой по недосмотру конструкторов вместо иллюминаторов обычные окна. Время от времени ветер срывается с катушек и злобно кидается в сражение с водой, тогда ливень превращается в настоящий водяной ад, в котором все перемешивается – вода, воздух, травы, кустарники и деревья.

  Четкое разделение на период дождей и засухи осталось в прошлом. Теперь дожди чередуются с невыносимой жарой круглый год. Именно поэтому пустыня покрылась непроходимыми зарослями, только на возвышенностях сохранились обширные пустоши из песка и камня. Дождливая погода приносила относительную прохладу, прятались надоедливые насекомые, исчезала вездесущая пыль. Алексей Павлович повеселел. Настроение улучшилось еще больше, после того, как он встал на весы – появилась у него такая привычка по утрам. Зеленоглазое табло сообщило, что существо, взгромоздившееся на плоскую макушку весов, полегчало на один килограмм.

  – Вот оно, счастье! – пробормотал Алексей Павлович и слегка похудевшее лицо расплывается в улыбке. Как мало надо для радости!

  Крытый переход из жилого блока в столовую заливает так, что кажется, будто идешь под водой. Прозрачное покрытие непрерывно гудит и прогибается под тяжестью потока, сорванные листья покрыли толстым слоем верх и медленно сползают ниже, намереваясь совсем спрятать людей под зеленой толщей. Установки искусственного климата работают на полную мощность, убирая из воздуха излишнюю влагу. Столовая пуста – военнослужащие позавтракали раньше, гражданских специалистов на базе почти нет. В дальнем углу зала сидит седоволосый мужчина, которого Алексей считал профессором и руководителем группы археологов. Он лениво ковыряется в тарелке с манной кашей, внимание сосредоточено на экране планшета. Алексей очень не любил навязываться со знакомством, поэтому сел в сторонке. Тарелка гороховой каши и куриная грудка обещали наполнить организм белком с минимальным количеством жира, а стакан диетического компота добавит нужные микроэлементы и снизит уровень кислотности в зад … э-э … во рту. И это радовало интенданта третьего класса. Алексей нанизывает на вилку кусочек белого мяса, желудок проявляет сдержанный интерес к обезжиренному белку, с горохом просит не торопиться.

  – Здравствуйте, молодой человек! – раздается над ухом уверенный баритон.

  Алексей судорожно глотает кусок мяса, раздраженный взгляд прожигает дырку в столе.

  – Слушаю вас. То есть, здравствуйте.

  – Не хотел вас беспокоить, но больше никого нет. Планшет все время теряет сеть, а я забыл настройки. Не поможете? Очень надо!

  Алексей сразу замечает красный крестик на значке соединения.

  – Увы, профессор, связи не будет, пока погода не наладится. Мы почти под водой.

  – Черт! Всего-то десяток предложений и на тебе!

  – Срочное сообщение?

  – Да. Институтская лаборатория чего-то там нашла, просят дополнительный материал. Но что именно, прочесть не успел.

  – В археологии бывает дополнительный материал? – удивился Алексей Павлович.

  – Мы не археологи, – в свою очередь удивился профессор. – Меня зовут Андрей Ильич Волошский и я не профессор.

  – Простите. У вас такая представительная внешность. Алексей, Алексей Павлович, – представился Снегирев.

  – Доктор наук, биолог и пока еще не профессор. Возрастом не вышел, а старичье в научном совете мальчишек недолюбливают.

  – Вот это да! – удивился Алексей. – У вас вся голова седая, мальчишка.

  – То другое, – отмахнулся доктор наук. – Как нибудь расскажу. А вы здесь чем занимаетесь? Если это не военная тайна.

  Алексей хмыкнул, лицо скривилось так, будто курица оказалась прокисшей.

  – Какие тайны, док? Я всего лишь интендант. Прислали с главка считать тумбочки, столы… посуду вот в столовой проверил на предмет недостачи. Второй день дурака валяю, а мне еще неделю тут сидеть.

  – Так присоединяйтесь к нам! У меня в группе одна молодежь, ветер в головах. Нужен хотя бы один взрослый, я за всем не угляжу.

  – Ну, а я-то кто такой? В надсмотрщики не гожусь.

  – Вы не поняли. Работа организована следующим образом: парни выполняют тяжелую работу, девушки ищут и собирают растения. Ну, солдаты охраняют, само собой, их отвлекать нельзя. Они сами отвлекутся на девушек. А вот вы будете складывать образцы по группам – я все объясню! – и поддерживать связь со всеми. Мне некогда, я на месте изучаю образцы и отбраковывают ненужное.

  – Ну, я не знаю, – чешет затылок Алексей. – Вообще-то интересно побывать в настоящих джунглях…

  – Соглашайтесь, Алексей. Вы местному начальству не подчиняетесь, командировочные ваши капают. Чего домой-то спешить? Холодно там, сыро, работа скучная, начальство противное – я не прав? Или вас семья ждет? Тогда отбой.

   Доктор наук поднимает обе руки, на лице появляется выражение сильного разочарования.

  – Нет у меня семьи, – махнул рукой Алексей Павлович. – И насчет противного начальства тоже правда. Но, видите ли в чем дело, я не хочу позориться, ибо ничегошеньки не понимаю в археологии.

  – Мы ботаники, Алексей Павлович! В археологии я такой же профан, как и вы.

  – Тем более! Я ничего не смыслю в растениях.

  – А от вас и не требуется. Я покажу, что и как надо делать. К тому же не думайте, будто вам цветы охапками носить будут. Интересных экземпляров мало, почти все изучено, так что работа не пыльная, но ответственная. Соглашайтесь, Алексей Павлович, чего на базе делать-то! А не понравится с нами – ну, сидите здесь.

  – Возможно, вы правы, – вздохнул Алексей. – В городе я уже был, бильярд и кегли не люблю. Дел реально нет. Когда планируете выезд?

  – Завтра, если утихнет дождь. Так мы договорились?

  – Да, – не совсем уверенно ответил Алексей Павлович. – Скажите, а дикарей там нет?

  – Насколько я знаю, не встречались. Если вы имеете в виду мутировавших, то они далековато

  – Что значит “мутировавшие”? – насторожился Алексей Павлович.

  – Бесконтрольное употребление ГМО–продуктов в этих краях привело к тому, что некоторые племена… э-э… выродились. Или уродились, не знаю, как правильно… В общем, изменились и не в лучшую сторону.

  – То есть? – взволновался Алексей Павлович.

  – Повышенная агрессивность, склонность к людоедству и каннибализму…

  – А это не одно и то же!? – вытаращил глаза Алексей Павлович.

  – Нет, они другие, – покачал головой профессор. – Я ж говорю – выродились. Изменилась не только внешность, но и психика. Она очень зависима от внешнего вида. Причем самыми опасными стали те, кто, скажем так, в прошлой жизни были совершенно безобидны.

  – Например?

  – Пигмеи. Маленькие добродушные люди, жившие небольшими семейными кланами. Занимались собирательством плодов, кореньев, иногда употребляли мясо в сыром или печеном виде. Я слышал, что они лишились зубов, приобрели костяные наросты на голове, немного подросли и стали значительно сильнее. Очень опасны, очень!

  – Так какого черта, док!? – возопил Алексей Павлович.

  – Не волнуйтесь, с нами будет вооруженная охрана. Да и нет их здесь, они живут в другом месте.

  Волошский ушел. Снегирев опустил глаза, взгляд упирается в унылую лепешку гороховой каши. Аппетит пропадает окончательно, настроение портится. “Какого хрена я пообещал? Лететь вертолетом в глушь… а вдруг нападение этих самых пигмеЁв? В свалке могут убить или ранить! – думал Снегирев, глядя на горох. – Сидел бы себе на базе, пешие прогулки совершал, они способствуют похуданию. Командировочные капают, а они тройные. За неделю месячный оклад получу на пустом месте! Вот дурак-то!”

  Алексей Павлович так разволновался, что проглотил остатки гороховой каши, даже не заметив, а про диетический компот забыл. “Надо спросить разрешения у зампотылу, – решает он твердо, как мужчина. – Наверняка не отпустит!”

   ГЛАВА ПЯТАЯ, Раевский.

   За месяц с небольшим Денис полностью освоился с профессией оператора. Прораб “благословил” на повышение квалификации. Когда первый снег накрыл землю пуховым одеялом, рабочие именовали Дениса господином Раевским, прораб здоровался за руку, операторы погрузочных машин с соседних участков сдержанно кривили рожи в след – выскочка! Денис стал лучшим. Его ставили на самые сложные участки, где требовалась буквально ювелирная работа. Например, прокопать узкую траншею между трубопроводом высокого давления и пучком кабелей правительственной связи. Одно неловкое движение – или грандиозная авария, или грандиозный скандал. Работа такого уровня оплачивается хорошо, ведь headhunters не дремлют! Денис почувствовал себя человеком. Давно такого не было, состояние униженности и тупой озлобленности, характерное для обитателей “дна”, постепенно входило в привычку. Теперь он мог выпрямить спину и спокойно смотреть в глаза любому. При случае и рыло набить.

  – Мама, это я! Ты дома? – раздается с порога следом за щелчком замком.

  – Да. Звонить надо перед визитом, – нарочито сварливо отвечает мать.

  – Перемены в личной жизни? – шутливо интересуется Денис.

  – Грандиозные. Вон, котом обзавелась. Забрел как-то на уху да так и остался.

  В старом кресле свернулся клубком серый кот. Глаза зажмурены, но уши подрагивают, так что котяра в курсе, что кто-то пришел. Денис разувается, вешает куртку, походя гладит кота. Измельчавший потомок саблезубого тигра облегченно вздыхает – новенький не зол!

  – Кушать будешь?

  – Да.

  – Тогда мой руки и садись. Борщ с пирогами.

  – С мясом?

  – Ага. И то и другое.

  Организм молодого парня требует нормальной еды, то есть мяса с мясом, а не каких-то там салатов из одуванчика с виноградным уксусом и одной горошиной черного перца. Мама накрывает на стол, завязывается обычный для такой ситуации разговор.

  – Как на работе?

  – Нормально.

  – Ни с кем не познакомился?

  – Мама, сколько можно об одном и том же?

  По дому плывет запах борща на свином мясе. Подогретые пироги добавляют аромат. Густой “духан” достигает желудка, утроба колотит в стенки живота, пищевод дергается, рот наполняется слюной.

  – М-мм… я занят. Мне надо готовится к поступлению, если уж сразу не получилось, – отвечает Денис. – И заработать деньги на учебу.

  – Ты прав, сынок! – неожиданно легко соглашается мама. – Девицы сейчас такие!

  – А раньше были другие? И в будущем тоже появятся … инакомыслящие, – улыбается Денис.

  В ответ мама произносит сакраментальную фразу всех времен и народов:

  – Сначала надо встать на ноги.

  Обед заканчивается. Кот перебирается на диван, к маме на колени, Денис усаживается в кресло. Запахи еды улетучиваются, приглушенно гудит посудомоечная машина, кот мурлычет изо всех сил, демонстрируя лояльность и необходимость личного присутствия. За окнами сердится непогода, ветер путается в проводах, редкие снежинки сбиваются в кучки за бордюром.

  – Но совсем не обращать внимания на девушек тоже нельзя, – меняет тему разговора мать. – Отношения надо поддерживать, а то…

  – А то что? – щурится сын.

  После “мяса с мясом” душа купается в философской благодати, тело отдыхает, мозг дремлет.

  – Видеть перестанешь!

  – !?

  – Ну, опыт нужен. В общении. Хитрые они, женщины-то! Превратишься в наивного чукотского юношу, тут и капец тебе. Охомутают!!! – следует патетическое восклицание.

  – Наивный чукотский юноша найдет наивную чукотскую девушку, – лениво парирует Денис.

  – Нету их! Юноши есть, а девушек нет. Выучились все! Пасут мужиков, как своих оленей.

  – У оленей большие красивые рога, – произносит Денис, думая о чем-то своем.

  – Вот-вот! И я о том же!

  – И что же делать? Поехать на Чукотку?

  – Нет. Они с Чукотки давно сюда перебрались. Учиться надо, – назидательно говорит мать. – Не всю же оставшуюся жизнь на экскаваторе-то работать!

  – Между прочим, неплохая работа. Условия, зарплата…

  – … и помыкают все, кому не лень. Не рассказывай мне сказки о счастливой жизни работяг, я знаю их лучше тебя.

  – Тут ты права, – со вздохом согласился Денис. – Иди туда, иди сюда, срочно надо сделать, а денег нет и ремонт за свой счет. А не ндравицца – пошел вон, других найдем. Ну, может быть, не совсем так, но похоже.

  – Вот именно! Так что учиться все равно надо.

  – Да знаю я, мам! Только на бюджетное отделение я не поступлю, знания уже не те. Так что поработаю еще пока, денег на учебу надо много.

  Мать достала чистую посуду из мойки. Белый фарфор блестит краями, вилки и ложки сверкают холодным серебром. Посудомоечная машина тихо гудит вентилятором, высушивая собственное нутро, нагретый воздух струится по ногам, чуть слышно касаясь невесомым языком.

  – Пойдешь на исторический, не передумал?

  – Мам, ну не интересно мне другое! Меня от схем и виртуальных чертежей в сон клонит.

  – Э-э, сынок, жизнь сложнее детских интересов. Когда платят хорошие деньги, весь сон улетучивается.

  – Мама, ну опять ты!

  – Ладно-ладно, – машет рукой мать. – Не буду. Только вот упустишь времечко золотое, спохватишься и вспомнишь мать-то!

  Денис достает из кармана куртки планшет.

   – Вот, нашел на развалинах.

   Мысли мамы заняты совсем другим, взгляд равнодушно касается желтоватого пластика.

   – Да, раньше такие были. Он не работает наверно.

   – Включается сам по себе. Текст странный показывает.

   Взгляд мамы возвращается к планшету, в глазах появляется огонек тревоги.

   – Погоди-ка! Я где-то видела этот планшет!

   – Не может быть. Я нашел его в развалинах.

   – Дай-ка мне.

   Скользкий и холодный листок пластика наполняется теплом, экран светлеет, появляются буквы. Но изображение двоится, слова наползают друг на друга и понять ничего невозможно.

   – Вспомнила! – восклицает мама. – Это было, когда тебе только-только исполнилось пять лет. Мы в землянке жили, на окраине. Неподалеку военные были, стреляли все время. Ты нашел его на улице, в дом притащил. Вспомнил?

   Денис пожал плечами:

   – Я много чего находил и все тащил в землянку. Но если я его принес, как он оказался на другом конце города, да еще и в развалинах? Наверняка другой.

   – Может быть, – вздохнула мама. – Тот я выбросила. Они следили за людьми.

   – А твоя посудомоечная машина не следит? – с улыбкой спрашивает Денис.

   – Это другое! – сварливо поджимает губы мать. Она небрежно бросает планшет на подоконник, экран мигает, яркость уменьшается. Изображение восстанавливается, проступают буквы…

   … любовь. Сколько определений, выводов и даже законов! Все чувства иррациональны, но это самое-самое. Как бы не пыжились поэты, ловеласы и писатели – которые ВСЕ “знатоки” человеческих душ! – понять ничего нельзя. Эти надутые спесью придурки похожи на козявок, путешествующих по необъятной туше слона. Вроде что-то видно, даже понятно здесь и здесь, и уже можно глубокомысленно изрекать истину – или с надрывом, размазывая слезу по мордасне. Или ерничая изо всех сил, низводя до простого обмена жидкостями и надувая щеки типа – ах оставьте, я все познал(а). На самом деле это насекомые, копошащиеся возле заднего прохода пресловутого слона. Никто ничего не знает. Можно лишь предполагать, что любовь – таинство, пришедшее в наш искусственный материальный мир из мира истинного, нематериального. Мы преломляем истину в соответствии с нашими убогими представлениями, а поскольку умственно недоразвитых калек с высшим образованием очень много, то появляются – и пользуются успехом среди них! – теории об обмене жидкостями.

   Иррационально то, что не способен понять наш ограниченный разум. А любовь самое иррациональное чувство из всех. Оно опасно, оно не логично, неразумно – да просто сумасшествие! Если дарит счастье, то на миг. Потом уходит, оставляя пустыню. Иной раз кажется, что любовь придумал дьявол, потому что ведет она чаще всего к гибели. Не перечесть произведений о любви. В основном врут. Красивости всякие придумывают. Заманивают, значит, в пропасть! Тристан и Изольда, Дон Кихот, Ромео и Джульетта, Анна Каренина – все плохо кончили! И что? Поколения за поколениями читают, представляют и обливаются слезами в душе. Сочинители, придумавшие все эти анекдоты, считаются великими. Нет, лучше так – ВЕЛИКИМИ. Спроси любого в какой угодно стране, кто такой Шекспир – ответит. А кто правил Англией во времена Шекспира? Кто был премьер-министром? Никто не скажет! А умственный мутант и столицу Англии не назовет. Но даже те, кто не знает столицу Англии, хотят любить и быть любимыми. Согласны на все ради любви, но никогда в этом не признаются.

   То, ради чего мы готовы отдать жизнь, не принадлежит нашему жалкому мирку. Оно оттуда, откуда все мы пришли и куда уйдем, завершив череду испытаний. Не бывает несчастливой любви, есть только ЛЮБОВЬ, начало, суть и конец всего…

  Хилая зима незаметно переходит в такую же странную весну. Жалкие подобия сугробов пропадают, наполняя воздух влагой и запахом плесени. Зарядили дожди, окончательно добив остатки снега. Везде, где не было асфальта, разлеглась жирная наглая грязь. Все автомобили обрели одинаковый серый оттенок, в магазины не успевали завозить баллоны с омывателем стекол. К вечеру разбирали все, даже самую дешевую и вонючую смывку. Мойщики машин на заправках сбивались с ног и требовали надбавки за особые условия работы. Деревья готовились распустить почки, трава расправляла узкие плечи, самые наглые мухи уже гудели в оконных проемах. Денис работал по двенадцать часов в день, стремясь заработать как можно больше. Не забывал читать, много и бессистемно, твердо помня, что на вступительном собеседовании могут спросить что угодно. Война ушла на далекие окраины империи, полыхала на других континентах. Правительство сняло ограничения на беспроводную связь, интернет на средней скорости стал бесплатным и общедоступным. Денис даже на работе исхитрялся готовится к поступлению в ВУЗ – загружал в электронный мозг экскаватора алгоритм работы на заданном участке и запускал “автопилот”, а сам тем временем через ОДР (очки дополненной реальности) вникал в премудрости науки. Изредка, вполглаза смотрел, что там делает умная машина и опять погружался в мегабиты документов и хроник.

  – Ты так похудел! У тебя, наверное, глисты завелись! – воскликнула мать, увидев сына в субботу.

  – Мама, у меня нет глистов!

  – Ты проверялся?

  – Да.

  – У какого врача ты был?

  – Не нужен врач. Браслет контролирует все параметры, передает на смарт очки. Они сравнивают полученную информацию с теми параметрами, что является нормальными для моего возраста, – терпеливо объясняет Денис. – Есть небольшие отклонения, но это нормально для работающего человека. Колебания в показаниях всего лишь отражают неравномерный уровень нагрузок.

  – Нельзя излишне доверять электронике! – назидательно говорит мама.

  – А у врача нет электроники, да? – с улыбкой спрашивает Денис.

  – Все равно, надо сдать анализы, – не сдается мать.

  – Ладно, сдам. Возьму отгул в конце недели и сдам! – как можно тверже обещает Денис. Голос звенит металлом, интонация железная, иначе мать не поверит.

  День собеседования приближается. Экзамены в учебные заведения отменили давным давно. Какой смысл проверять знания того, кто хочет учиться? Проще зачислить сразу – ведь за деньги! – а потом выгнать по итогам семестра. Кто хочет учиться, тот учится, ни смотря ни на что. Остальные просто платят по завышенной цене, получают диплом и годами парятся в одной и той же должности, ибо тупы и многократно ленивы. Денис хотел учиться, не желал впустую тратить заработанные деньги, поэтому прошел собеседование “на раз”. Обучение началось сразу, без раскачиваний и проволочек. Задания кафедры присылали по интернету, выполненные работы получали также. Интерактивная форма обучения давно вытеснила традиционные “сидения” в аудиториях, студиозусы являлись вживую исключительно на семестровые экзамены, ибо только в личной беседе видна дурость каждого. В виртуальном пространстве мы все герои.

  “Препод” сканирует класс строгим взглядом, простые очки в пластиковой оправе блестят строго и холодно, обещая “неуд” любому дурню или ловкачу со шпаргалкой. Под потолком, по углам класса коварно сверкают выпуклые бельмы сканеров, чья задача обнаружить электромагнитные излучения в пределах комнаты, глушить посторонние передачи, пропускать нужные. Лабораторная работа по химии обязательна, иначе не получить зачет по итогам полугодия. Странно, мягко говоря, что в высших учебных заведения до сих пор сохранилась традиция изучать на первом курсе школьную программу в усложненном варианте, причем независимо от специализации ВУЗа. Будущие историки и архивариусы вынуждены зубрить закон буравчика и условия возникновения бивалентности, чтобы напрочь забыть об этом уже через полчаса после сдачи зачета.

  Денис водит стилусом по экрану планшета, “инфа” сразу передается на сервер института, так что исправить уже нельзя. Если напортачил – все. За лабораторную два балла и ходи потом, перездавай… Денис спокоен, как удав после обеда. Не то что бы он великий химик, но готовился и знает материал. А главное – пересдача в данном случае предпочтительней, ибо строгий преподаватель в архаичных очках – молодая и очень привлекательная женщина. Разумеется, на вкус и на цвет товарищей нет, каждому свое, но специфика каждой женщины – если она, конечно, есть! – найдет своего почитателя. Инна Сергеевна Клименко – так зовут преподавателя химии. Невысокого роста, светленькая, стрижется коротко. Чуть заметная косинка во взгляде, родинка над верхней губой, стройная. Носит удлиненные облегающие платья и обувь на среднем каблуке. Ничего необычного во внешности нет, если не считать грудного, с чуть заметным придыханием голоса и взгляда встревоженной лани. Модуляция голосом искусство, этому учатся годами. Тем не менее, большинство актрис говорит деревянными голосами, словно родные сестры Буратино. Инна Сергеевна умела произнести даже саму простую фразу так, что мужчины буквально замирали в полной неподвижности, как суслики возле норки и начинали хватать воздух ртом. Не менее красноречивым был взгляд из-под мохнатых ресниц, не знавших никакой туши. Инна Сергеевна знала об этой своей особенности, поэтому напускала на себя избыточную строгость и изо всех сил старалась выглядеть холодной, как лед и жесткой, как старая вобла.